Текст книги "Похитители тьмы"

Автор книги: Ричард Дейч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Глава 8

Сент-Пьер оглядел громадную стену шириной в пятьдесят ярдов и высотой в тридцать футов. Непреодолимое и внушительное сооружение. У двадцатифутового арочного входа стояли два вооруженных охранника в военной форме.

– Ты шутишь, – сказал Майкл. – Это дворец Топкапы.

Райан улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

– Вообще-то это музей. Султан много-много лет назад собрал вещички и убрался отсюда.

– Ты хочешь сказать, что твоя карта находится здесь?

– Давай посмотрим.

– Ты и в самом деле собираешься проделать все это?

КК подняла брови и направилась к громадному зеву входа. Майкл несколько мгновений смотрел на нее, а потом пошел следом.

– Сделай вид, что это игра.

– Ты сама понимаешь, что это никакая не игра.

– Может, поверишь мне на слово?

Майкла начал раздражать английский акцент девушки. Не то чтобы он ему не нравился – напротив, нравился, и даже очень. К тому же он смягчал резкость ее суждений.

– После тебя.

Султанские ворота дворца Топкапы представляли собой внушительное сооружение из гранита и резного мрамора. Внутренняя поверхность арки на двадцатифутовой высоте украшена изящными арабскими письменами, выполненными золотом и вензелями султанов Мехмеда II и Абдул-Азиза. Центральная арка вела в первый двор дворцового комплекса общей площадью 190 акров, окруженных зубчатой стеной протяженностью полторы мили. На стене, внутри которой на протяжении многих веков царил покой, располагались двадцать семь башен.

Топкапы-Сарай, что в переводе с турецкого означает «пушечные ворота», когда-то считался величайшим дворцом в мире, внутри его стен во времена Османской империи размещалось более четырех тысяч человек. С падением империи в 1921 году дворец декретом правительства преобразовали в музей, и к концу десятилетия он открыл свои двери миру.

По стратегическим причинам Топкапы построили на вершине холма, на стрелке полуострова, где на европейской стороне Стамбула встречаются воды Мраморного моря, Босфора и Золотого Рога. Дворец возведен на месте византийского акрополя и древнего монастыря по приказу султана Мехмеда Завоевателя в 1459 году. Со всех сторон света собрали самых искусных ремесленников, использовались редкие материалы, перед ценой не останавливались. Завершенный в 1465 году, Топкапы стал первым шагом Османской империи к возвращению прежнего величия Константинополя.

Имея асимметричную планировку, дворец сильно отличался от европейских. Будучи громадным, он состоял, однако, из множества взаимосвязанных зданий меньшего размера с более уютными и удобными жилыми помещениями, отличавшимися от громадных залов европейских дворцов. У этих сооружений не было какой-то центральной оси – дворец разрастался во всех направлениях хаотически.

Он основывался на концентрическом принципе с четырьмя последовательно уменьшающимися внутренними дворами – такой принцип использовался в эпоху Константинополя и был перенесен на многие европейские замки, так как обеспечивал гораздо более надежную защиту правящего монарха. Первый круг Топкапы, называвшийся Двор янычар, представлял собой громадный парк с музеями, церквями и тихими садами.

Майкл и КК прошли мимо церкви византийской эпохи – церкви Святой Ирины. Построенная в шестом веке, она была одной из немногих не перестроенных в мечеть после завоевания турками Константинополя. Они прошли мимо отделанного мрамором Монетного двора и дальше по широкому открытому проходу под кронами кипарисов.

КК исчезла в невысоком кирпичном здании и минуту спустя появилась с билетами в руке. Показала на фонтан романского мрамора, затиснутый в уголок.

– Фонтан палача. Здесь он мыл руки и меч после публичной казни.

Майкл посмотрел на нее, удивленно подняв брови, пытаясь подавить смешок, вызванный ее страшноватым описанием.

– Большой, острый, как бритва, меч…

– Идем.

– …а головы они набивали хлопком и соломой и выставляли их на мраморные стойки для всеобщего обозрения. Нечто вроде штрафной скамьи, только удаление вечное.

– Спасибо. – Майкл не смог сдержать ухмылки. – Ты уже бывала здесь прежде?

– Три раза.

– И ты тащишь меня сюда, потому что…

– Не потому, что наслаждаюсь твоим обществом. – КК улыбнулась. – Мне нужно узнать две вещи.

– Ты же была здесь три раза.

– Но до того, как мы увидели письмо.

– И что сказано в этом письме?

– Ага, я знала, что разбужу в тебе любопытство. – Девушка развернулась и пошла по устланной каменными плитками дорожке.

Они двинулись дальше по тропинке парка, высаженной деревьями, и подошли к громадным воротам, у которых был такой вид, словно их привезли из немецкого замка. Восьмигранные семидесятипятифутовые башни стояли по обеим сторонам арочного входа. Середину венчали зубцы, и возникало впечатление, будто арочный вход скрывает подъемный мост, совершенно не совместимый с остальной архитектурой, имеющей ярко выраженные османские черты.

Майкл и КК прошли под аркой, испещренной золотой арабской вязью, и снова оказались в двадцать первом веке. Они увидели перед собой группу охранников, сканирующие устройства, турникеты, пропускные рамки, словно на входе в Белый дом.

КК с дружеским кивком и улыбкой подала билеты. Их просканировали взглядами, а потом и с помощью аппаратуры.

– Мне эта часть всегда нравится, – сказала Кэтрин.

Майкл промолчал.

– Что с тобой такое? Раз в жизни ты оказался простым туристом. Расслабься и получай удовольствие. И сними эту угрюмую маску с лица – ты из-за нее выглядишь на десять лет старше.

Когда они оказались непосредственно на территории дворца, Майкл словно перенесся назад в машине времени. Он увидел перед собой мир гранитных и мраморных зданий, тихих садов, громадных портиков, галерей, перекрытых изысканными сводами, покоящимися на мраморных колоннах. Крыши многих сооружений имели грязновато-синий цвет, определявшийся свинцовым покрытием, обросшим патиной. У зданий были арки песчанистого розового мрамора и белого гранита, расписанные в клетку, добавлявшие им средневосточного колорита. Вокруг двигались толпы туристов, пораженные тем, что представало их взорам, разговаривавшие вполголоса, словно в присутствии богов.

В архитектуре дворца, который служил жилищем султанов Османской империи, было заметно влияние мастеров и ремесленников из таких земель, как Персия, Рим, Венгрия и Греция.

Майкл и КК шли в тени итальянских кипарисов, темно-зеленых деревьев, которые росли вдоль дорожки, петлявшей по тому, что когда-то считалось райским садом. Они направились к Башне правосудия – самому высокому сооружению во дворце. В верхней части этого высокого, увенчанного шпилем мраморного здания имелась комната, из окон которой султан мог обозревать свои громадные владения. Сине-серая патина окислившегося свинца башни, символизировавшей всевластие султана, была видна из любой точки Стамбула.

Непосредственно под башней располагался широкий изящный резной навес, покоящийся на колоннах зеленого мрамора и розового базальта. Отголоски величественного турецкого архитектурного стиля Дивана, ставшего одним из фирменных турецких стилей, можно увидеть во всем городе.

Сент-Пьер, оглядываясь, исполнялся восхищения – здесь все продумано до мельчайшей детали, все дышало изяществом. В своих путешествиях по миру он не видел ничего равного этому замыслу и мастерству.

Оглядев разнообразные здания второго двора, Майкл повернулся к КК.

– Так ты мне скажешь, наконец, куда мы направляемся? Где находится эта так называемая карта?

– Ты думаешь, мне не удастся это сделать? – сказала КК с самоуверенной улыбкой. – Да?

– Ты должна знать свои возможности лучше, чем собственное отражение в утреннем зеркале. Посмотри вокруг, – сказал Майкл, незаметно указывая на охранников, – только прямо перед ними по дорожкам вышагивали пятеро. – Не зная всего о том, что ты собираешься украсть и у кого… Нет, я думаю, ничего у тебя не получится.

Кэтрин посмотрела на часы и быстрой походкой пошла вперед, словно опаздывала на поезд.

– Идем.

Майкл постоял несколько мгновений, недоумевая и удивляясь ее неожиданной решимости, а потом тронулся и потрусил следом.

Они прошли к невысокому зданию в северном углу, отделявшему этот двор от следующего. Прошли под золотистым навесом в Ворота блаженства. Сооруженные в пятнадцатом веке, эти монументальные ворота служили входом во внутренний третий двор – исключительно приватную жилую часть дворца. Во времена империи никто не мог пройти в эти ворота без разрешения султана. Последний пользовался ими только для специальных церемоний, во время которых восседал на золоченом троне, глядя на подданных и чиновников, которые приходили склонить голову перед повелителем.

КК повела Майкла по вымощенной дорожке третьего внутреннего двора к длинной монументальной аркаде. Она прошла под арочным портиком к большой темной двери, украшенной изысканной резьбой, и направилась в сокровищницу Топкапы. Майкл шагал следом.

Войдя в первое помещение, они миновали большой стенд со средневековыми доспехами султана Мустафы III и металлической кольчугой, украшенной золотом и алмазами; здесь же лежали искусно сработанные меч и щит. Прошли мимо второго стенда, в котором находились Кораны в обложках, украшенных жемчугом и драгоценными камнями, предназначенные для личного пользования султанов. Увидели трон черного дерева султана Мурада IV, инкрустированный слоновой костью и перламутром, керамику и цельные нефритовые вазы, золотые египетские канделябры, золотой кальян восемнадцатого века, украшенную алмазами трость Абдул-Хамида II – подарок кайзера Вильгельма. Центральный стенд с разнообразными декоративными военными предметами привлек внимание целой толпы туристов из Франции.

Парочка прошла во второй зал, называемый Изумрудной комнатой, где были выставлены сверкающие плюмажи, подвески, украшенные изумрудами, алмазами, другими драгоценными камнями.

КК на несколько мгновений остановилась перед тщательно продуманным стендом со знаменитым кинжалом Топкапы 1747 года, предназначенным шаху Ирана Надиру, которого убили, когда посланник султана еще не пересек границу с Ираном. По этой причине султан сохранил его в своей коллекции. Рукоять кинжала украшали три больших изумруда, а в восьмигранный изумруд на ее конце были вделаны маленькие часы. Вдоль ножен расположились ряды алмазов, а рукоять с другой стороны была отделана перламутром и эмалью.

Девушка посмотрела на часы и пошла дальше. Майкл шел в двух шагах за ней. Сквозь толпу туристов они протиснулись в третий зал, где находились эмалированные объекты, медали и государственные награды, подаренные султанам монархами других стран по поводу коронаций или религиозных праздников. Большая толпа собралась вокруг одной из самых знаменитых мировых драгоценностей – бриллианта «Касикчи» в восемьдесят шесть карат, грушевидной формы, найденного бедным рыбаком в куче мусора и проданного купцу за три ложки.

После создания и реновации библиотеки в третьем зале выставили несколько из наиболее важных ее артефактов, включая книги по шариатскому закону, теологии и истории, важные издания Коранов, а также книги и карты, отражающие становление и падение Османской империи. Написанные в Турции, арабских странах и Персии, книги этой библиотеки считались важными не только для мусульман, но и для всего мира.

КК резко остановилась – Майкл чуть не врезался в нее – и подняла глаза к цели их быстрого, короткого путешествия. Остановились они перед большим стеклянным стендом, содержимое которого освещалось мягким желтоватым светом. Предмет этот был изготовлен из дубленой шкуры газели, а значки на нем вырисованы ярко-коричневыми, насыщенными красными и черными чернилами. На карте размером тридцать шесть на двадцать четыре дюйма было изображено западное побережье Африки, затем Пиренейский полуостров, Атлантика до Карибских островов и Южной Америки включая северное побережье Антарктиды. Океан заполнен островами – от Азорских до Канарских, изображена даже легендарная Антилия [17]17
  Антилия – остров-призрак, изображавшийся на картах XV века в виде вытянутого с севера на юг прямоугольника в Атлантическом океане к западу от Пиренейского полуострова.


[Закрыть]. Нанесены Анды в Перу, великие реки континента, включая Амазонку, Ориноко, Магдалену, Сан-Франсиско – все, впадающие в Атлантический океан.

Карта была выполнена в стиле портулан [18]18
  Портулан – древняя карта (мира), использовавшаяся главным образом европейскими мореплавателями Средних веков. Обычно на такую карту были нанесены населенные пункты и береговые ориентиры.


[Закрыть], линии исходили из центральных точек. Когда-то по таким картам моряки добирались из одного порта в другой. Вместо широты и долготы в ключевых точках располагались круги магнитных склонений, от которых к дальним землям отходили азимуты. На африканском континенте тщательно вырисованы слоны и страусы, короли и султаны, а в Южной Африке плясали ягуары, обезьяны, скот и дикари.

Карта была обильно исписана заметками обо всем, начиная с Христофора Колумба и его открытия Нового Света до южноамериканских дикарей, морских чудовищ и земных зверей. Правый конец оторван посредине Африки. Если не считать этого, то в остальном карта хорошо сохранилась. Она, казалось, не представляла особого интереса для экскурсантов, очарованных расположенными по соседству коллекциями драгоценностей и кинжалов.

– Ты знаешь, что она начерчена турком по имени Пири Рейс [19]19
  Пири Рейс(Пири-реис, тур. Piri Reis; полн. Хаджи Мухиддин Пири ибн Хаджи Мехмед; ок. 1465–1554 или 1555) – османский (турецкий) адмирал, мореплаватель, картограф.


[Закрыть]в 1513 году?

– И?.. спросил Майкл, чувствуя, что Кэтрин подводит его к какому-то соображению.

– У них имелся глобус мира, с точностью до пятидесяти миль. – В голосе КК слышалось восхищение.

– Как и у Эратосфена в 230 году до нашей эры, – возразил Майкл.

– Посмотри вниз, – сказала девушка, показывая на нижнюю часть. – Видишь Антарктиду?

– Ну да, вижу.

– Она покрыта льдом вот уже почти шесть тысяч лет.

– А еще говорят, зимой там чертовски холодно, – пошутил Майкл.

– Мы не знали, как выглядит континент, пока ВМС США не получили спутниковое изображение. И знаешь, что они нашли? – КК говорила без умолку, игнорируя колкости.

– И что ты мне хочешь сказать? – Майклу нравилось подкалывать ее.

– То, что эта карта, которую ты здесь видишь, – Кэтрин показала на изображение, – штука точная, очень точная… пугающе точная.

– И что же – этому типу, Пири, она приснилась, или как?

– Он сказал, что составлял свою карту на основе двадцати других. Одна из них – Христофора Колумба, по ней-то Пири и смог изобразить Карибы. Другие – португальские, итальянские, китайские. Некоторые были созданы его дядей и им самим на основе их собственных путешествий. А некоторые, как говорят, позаимствовали в Александрийской библиотеке.

– А кто ему рассказал про Антарктиду? Жители Атлантиды?

КК вскинула брови, словно говоря: кто это может знать?

– Я понятия не имею. По правде говоря, не особо об этом задумывалась. – Девушка рассмеялась. – Но это свидетельствует о вероятности того, что люди начали плавать по океанам гораздо раньше, чем это считали специалисты.

– «Специалисты» – понятие относительное, его применяют в наше время слишком широко.

– Согласна, – проговорила Кэтрин, посмотрев на карту, будто та притягивала ее. – Ты можешь себе представить, что эту нашли в куче мусора в 1929 году? И она не представляла большого интереса, пока не получили точные сведения об Антарктиде.

Майкл посмотрел на карту – на него произвели впечатление ее детальность и таинственные истории, что ему поведала КК.

– Так что скажешь?

– Я думаю, это никудышная идея.

– Значит, тебя подмывает? – улыбнулась в ответ Кэтрин.

Майкл оторвал взгляд от карты и медленно покачал головой.

– Ничуть.

– Но если бы ты решился… то как бы ты украл эту карту?

Сент-Пьер любил планировать – это сродни складыванию пазла: отыскание слабостей здания, выявление особенностей сигнализации. Майкл оглядел туристов в зале, охранников, которые стояли у дверей прямые, как телеграфные столбы.

Наконец он улыбнулся.

– Ну, если бы у меня был план здания…

– Который у нас есть.

Майкл снова повернулся к карте, задумавшись. Внезапно его осенило. Он заговорил так, словно решил принять участие в шутке.

– Зачем воровать эту карту, если можно купить ее идеальную копию в сувенирной лавке? Или сфотографировать эту?

КК улыбнулась, кивнула.

– Затем, – она посмотрела на часы и развернулась, собираясь уходить, – что это не та часть карты, которую я ищу.

Лимузин отъехал от ватиканского консульства и влился в утренний стамбульский поток. Синди и Буш были заняты разговором, а Симон распаковал большую коробку, полученную в консульстве, и вытащил оттуда большой кожаный портфель, набитый картами и текстами. Он несколько лет занимался исследованием карты Пири Рейса, выяснял все исторические подробности. Знал он и местонахождение западной части карты, а также то, что восточная утрачена и ее исчезновение обросло мифами и догадками.

Его исследования позволили установить, что утерянная часть находится во дворце Топкапы, но чтобы определить ее точное местонахождение, ему необходимо найти письмо великого визиря, в котором, судя по слухам, содержались точные указания, где тот спрятал отсутствующий кусок.

Симон открыл первый конверт и, найдя древнее письмо в пластиковом конверте, порадовался тому, что почта доставила-таки это письмо в Ватикан. К нему были приложены три двусторонние копии: на одной стороне ксерокс письма, а на другой – английский перевод.

– Что это? – спросила Синди, увидев пожелтевшее, древнее письмо.

Беллатори улыбнулся.

– Это часть исследований, которыми я занимаюсь.

– А позвольте узнать… – начала девушка.

Симон посмотрел на Пола, взглядом прося его отвлечь Синди.

– …у КК и Майкла серьезный роман или так – увлечение?

– М-м-м… – Буш на несколько секунд потерял дар речи, поскольку даже Майкл и КК не знали, как дальше будут развиваться их отношения. – Ну, я думаю, пока можно сказать, что они встречались целый месяц.

– Это хорошо, – тряхнула головой Синди. – Ей нужен кто-нибудь.

– Не знаю, как вы двое, – сказал Буш, – а я умираю от голода.

– Ты всегда умираешь от голода, – отозвался священник.

В салоне лимузина воцарилась тишина: Симон читал перевод письма, а Буш и девушка разглядывали в окно Стамбул.

– Могу я узнать, как моя сестра оказалась в тюрьме? – спросила вдруг Синди.

Беллатори оторвался от чтения.

– Я думаю, вам лучше спросить сестру.

– Это как-то связано с вашим письмом? – Синди указала на бумаги в руках Симона.

– Нет, тут возникла некая путаница, – ответил тот, молча прося прощения за свою ложь. – Кэтрин вам наверняка все расскажет, когда вернется.

Синди стреляла глазами то в Симона, то в Буша. Чувствовалось, что она не поверила объяснениям.

– КК не хотела, чтобы я прилетала сюда.

– Почему же вы прилетели? – с невинным видом спросил Пол.

– Потому что она только что бежала из тюрьмы. Что бы вы сделали на моем месте?

Буш понимающе кивнул.

– Когда моя идеальная сестра оказывается в тюрьме, у меня возникает не только страх за нее, но еще и некоторые вопросы.

Буш вдруг почувствовал себя неловко: он понял, что Синди не очень хорошо знает Кэтрин.

– Так вы мне тоже ничего не скажете, да?

– Я думаю, что не вправе это делать. Вы должны обсудить это с вашей сестрой. Я уверен, она вам все объяснит, когда вернется.

Синди кивнула, ее лицо посерьезнело. Она вытащила телефон и набрала номер.

– Привет, Лара. Это Синди. Мне нужно, чтобы ты закруглилась с моими делами и непременно достала цифры по сделке с «Плайнт», прежде чем мы начнем работу в понедельник в «Эс-Кью-Эс». И еще – найди мне какой-нибудь хороший отель в Стамбуле. А пока ты этим занимаешься… – Синди погрузилась в разговор, забыв обо всем.

Воспользовавшись тем, что девушка отвлеклась, Симон принялся читать переведенное письмо. Делал он это неторопливо, обдумывая каждое слово, но к концу запутался, а потому перечитал еще раз – медленнее.

 
Патриарху Макарию I
Архиепископу Макарию Соколовичу
 

Мака,

Пишу тебе это письмо, пребывая в опасении, что не до живу до зимы. Многое изменилось с тех пор, как к власти пришел султан Мурад III. На него оказывает сильное влияние мать, у которой большой вес во дворце, к тому же она проявляет слишком ревностный интерес к моим делам. Мои ближайшие друзья, доверенные лица и союзники погибли при таинственных обстоятельствах, и если Аллах пожелает забрать мою старую жизнь, то я встречу смерть в ожидании рая по ту сторону.

На восьмом десятке я часто погружаюсь в воспоминания. Скучаю по нашему дому, нашему детству, времени, когда заботы наши были невелики, а скорби немногочисленны. Все чаще ловлю себя на том, что думаю о густых зеленых лесах, где мы играли, не ведая о человеческих пороках, о корысти, зле и страхе, который обитает в таком большом числе сердец.

Кто мог тогда знать о нашей судьбе и о том влиянии, которое мы будем оказывать на этот беспокойный мир? Наши родители привили нам ценности и нравственные нормы, которых мы оба придерживались на протяжении всей жизни. Как и сыновья Авраама, мы несем на своих плечах ответственность перед нашими верованиями и верованиями всего мира. А для таких людей, как мы, ответственность не заканчивается, когда мы покидаем нашу телесную оболочку.

Меня пугает карта, которую я показывал во время твоего предыдущего визита (моего покойного друга Пири Рейса), – пугает то, куда она ведет. Я хотел было переслать ее тебе в прошлом месяце в надежде, что ты сохранишь ее в целости, как я хранил ее на протяжении более чем двадцати лет, но больше не доверяю своему персоналу. И поскольку у меня не поднимается рука предать ее огню, потому что в один прекрасный день ее смысл может стать понятен людям поумнее нас, я спрятал ее за нашим с тобой отцом. Он был мудрецом, пророком, предвидевшим будущее, чьи сыновья достигли величия в глазах нашего общего Господа.

И хотя наши верования пошли разными путями, мы остаемся связаны одними узами, как сыновья Авраама.

Прощаюсь с тобой, брат мой, и жду нашей встречи в вечности. Но прошу тебя, не торопи это путешествие.

Мир тебе, брат мой,

Твой Бойко [20]20
  Великий визирь Мехмет-паша Соколлу(1505, Сокол, Босния – 1579, Стамбул) – боснийский серб Бойко Соколович, еще в детстве обращенный в ислам и сделавший головокружительную карьеру при султанском дворе. Кроме того, продвинул нескольких своих родственников в патриархи православной церкви.


[Закрыть].

Симон полагал, что письмо будет конкретнее в том, что касается места хранения карты, а не таким загадочным, но, перечитав текст три раза, он смирился с тем, что за неимением лучшего придется разбираться с тем, что есть.

И если письмо разочаровало его, то, наверное, подумал он, еще сильнее разочаровало оно Веню и его людей. От одного анонимного источника Беллатори стало известно, что тот приобрел это письмо двумя неделями ранее на черном рынке.

Симон не сомневался, что Веню не смог определить местонахождение карты по этому письму, потому что, вычисли он это, то уже мчался бы на Восток, а не сидел в своем офисе в Амстердаме.

Священник знал, что последняя, отчаянная надежда Филиппа Веню состояла в том, чтобы узнать, на какое место указывает карта, и – что касается этого мира – оно было последним местом, куда позволено будет войти такому человеку.

Майкл и КК вышли из сокровищницы, миновали библиотеку, заградительные конусы вокруг какого-то строительного оборудования, прошли под Воротами блаженства и двинулись к группе, стоящей под большим резным навесом Дивана. Неожиданно КК взяла Майкла за руку и подошла к человеку в синей шляпе.

– Привет, – сказала она, улыбаясь. – Чарли и Элейн Салливан. Извините за опоздание.

Майкл смотрел на КК, стараясь не рассмеяться и чувствуя себя обманутым.

– Доброе утро, меня зовут Хеймер. – Мужчина был одет в белую рубашку и льняные брюки, на длинном носу очки в тонкой металлической оправе, темные усы едва прорезались. По виду ему не больше двадцати двух; вероятно, он являлся студентом из университета Билкент в Анкаре.

Рядом стояла небольшая группа европейцев и американцев.

– Нам предстоит дешевая экскурсия, – прошептала в ухо КК.

Майкл не мог сдержать смех.

– Мистер и миссис?

КК улыбнулась.

– Это только твои мечты.

Тот, покачав головой, ухмыльнулся.

– И куда эта дешевая экскурсия?

Хеймер пошел впереди, группа из двенадцати человек двинулась следом, словно привязанная. Он подошел к тяжелым черным дверям в мраморной стене Дивана, ухватил плотное старинное кольцо, заменявшее ручку, и распахнул двери перед экскурсантами.

– Когда девушки проходили через эти двери – Ворота колясок – и попадали в гарем в первый раз, – сказал Хеймер, оглядываясь через плечо, – им говорили, что они теперь прощаются с внешним миром. К вам, милые дамы, это правило, конечно, не относится.

Шутка Хеймера вызвала смех у шестерых мужчин в группе.

– У нас экскурсия по гарему? – спросил Майкл шепотом.

– Я знала, что тебе понравится, – пошутила КК.

Они заняли место в хвосте группы, которая вошла в длинный коридор, слушая гида.

– Гарем. Это слово порождает сонм образов в голове европейца. Обнаженные женщины в турецких банях, услады султана… Собрание женщин, единственное назначение которых – сексуальное удовлетворение хозяина. На самом же деле гарем был частью дворца, где размещалась семья султана, и называлось это место «сераль». Хотя здесь проживали сотни наложниц, самых прекрасных женщин империи, это место было гораздо более официальным, чем вы можете себе представить. Это целый мир в себе со своей иерархией, учебой, любовью, интригами и даже смертями. В гареме Топкапы имелось несколько объединенных семейств. Мать султана, которая называлась валиде-султан,была самой влиятельной женщиной в империи: она управляла гаремом, давала советы сыну, а иногда даже действовала от его имени. Любимые наложницы султана назывались кабинамии были эквивалентами жен. По закону султану разрешалось иметь только четырех жен.

Заученная речь гида лилась легко и непринужденно.

– В гареме проживали также султанши, дочери султана, имевшие собственных слуг. Здесь же были и девушки-рабыни, одалиски, прислуживавшие в гареме. Ну, и как вы уже поняли, в гареме обитало множество наложниц в возрасте от семнадцати до двадцати трех лет, единственное назначение которых состояло в услаждении султана в его спальне. Но хочу рассеять миф, тут не было сексуальной свободы: в одну ночь султан брал только одну из своих женщин. Его наложницы были не только красивыми, но и образованными, утонченными женщинами, прошедшими строгую подготовку в школе гарема. Большинство девушек похищались или выкупались у крестьян-родителей. Когда они прибывали сюда, возраст их составлял от семи до пятнадцати лет. Если некоторых девушек находили на подвластных султану территориях, то другие прибывали из дальних земель – Грузии, Германии и Венгрии, которых покупали специально для гарема. И при всем различии их национальностей, они имели одно общее: удивительную красоту. Им преподавали искусства, поэзию, игру на музыкальных инструментах – например, на арфе – и пение. Их обучали читать и говорить по-турецки, церемониям и обычаям гарема и империи. Их учили шитью и вышивке, искусству эротических наслаждений…

– Я никогда прежде не слышала, чтобы слова «искусство» и «эротические наслаждения» использовались в одном предложении, – вставила некрасивая, коренастая американка.

Хеймер проигнорировал ее замечание.

– Но самое главное, почти все женщины, поступавшие в гарем, были христианками, и их насильно обращали в ислам. В гареме одновременно находилось около четырехсот наложниц, но иногда их число достигало тысячи и более. Наложница имела отношения с султаном только один раз, если только не обладала какими-то выдающимися талантами или не становилась фавориткой правителя. Если она не беременела и не становилась фавориткой, то ее дарили кому-нибудь из визирей – советников султана, – генералов или других важных персон. В гареме более четырехсот комнат, все они изящно декорированы резьбой или великолепными картинами…

Гид продолжал рассказ, но Майкл и КК не особо его слушали, следуя по лабиринту коридоров. Тут располагались спальные покои, большие бани, бассейны, просторные сады, фонтаны, бесконечные коридоры, апартаменты султанш, кадин и валиде-султан. Десятки комнат для асеми – молоденьких девочек, которые еще только учились, открытые дворы и балконы. Каждая комната, каждая стена были украшены выдающимися и изящными произведениями искусства: мозаикой, картинами, каллиграфией – бессчетным числом шедевров.

– Гарем разделен на три части, – продолжал Хеймер. – Сам гарем, где находились наложницы, асеми, одалиски и другие женщины, потом частные покои султана, куда он приходил, чтобы наслаждаться своими женщинами, и, наконец, казармы для черных евнухов, охраны гарема. По мусульманской традиции, ни один мужчина не мог видеть чужой гарем, а потому для наблюдения за порядком требовались не вполне мужчины. Считалось, что евнухи не представляют угрозы для чистоты гарема, поскольку не могут соблазниться женщинами. Евнухами в основном становились военнопленные или рабы, кастрированные до наступления полового созревания и обреченные, таким образом, на рабское существование. В период расцвета Османской империи в серале имелось до семисот евнухов. Белые евнухи были христианами из Грузии, Армении, Венгрии, Словении и Германии. Черные – пленниками или подарками из Египта, Судана, с верховьев Нила, откуда их привозили на рынки Мекки, Медины, Стамбула и других стран Средиземноморья. Всех евнухов кастрировали по пути на рынки египетские христиане или евреи, поскольку ислам запрещал практику кастрации, но не использования кастрированных рабов.

Не сбиваясь с ритма, гид продолжал:

– Белые евнухи исполняли административные функции и никак не взаимодействовали с наложницами. Черные евнухи, у которых в отличие от белых гениталии были удалены полностью, прислуживали женщинам в гареме непосредственно, будучи слугами кадин или дочерей султанов, выступали в качестве охранников наложниц или их надсмотрщиками. Главный черный евнух, который звался кизлар-ага,считался третьим важнейшим лицом в империи после султана и великого визиря. Он являлся начальником алебардщиков в ранге паши, что равнялось генералу, имел неограниченный доступ к султану и исполнял функции курьера между султаном и великим визирем. Каждый вечер кизлар-ага вел выбранную наложницу в спальню султана. В его обязанности входила защита женщин, закупка наложниц для гарема, а также продвижение их по иерархической лестнице, как и евнухов. Он являлся свидетелем на браках султана, на церемонии рождения, а также организовывал все церемонии при дворе, например торжества по случаю обрезания, свадеб и прочих собраний. Он сообщал приговоры за совершенные преступления женщинам гарема и доставлял их палачу, который завязывал тех в мешок и топил в Босфоре.

Хеймер оглядел группу.

– Если черные евнухи с истинной преданностью защищали наложниц и были готовы отдать жизнь за хозяина, то в гареме царили интриги, предательство и скандалы. Женщины отчаянно хотели стать кадинами и вступали в заговоры друг против дружки, чтобы победить соперницу. Высокой честью для наложницы считались беременность и рождение мальчика, который имел шансы в один прекрасный день стать султаном, сделав ее, таким образом, матерью султана – валиде-султан, самой влиятельной женщиной империи. И, как следствие, в гареме правили бал яростные соперничество и зависть; бывали и случаи убийств, совершавшихся самими наложницами. Нередко случалось, что наложницу находили мертвой, а убийцу так никогда и не обнаруживали. Зловещие смерти, из-за которых многие женщины не чувствовали себя в безопасности в этой клетке-дворце. При султане Ибрагиме произошла ужасная трагедия, когда его любовница Сечир Пара сказала, что одна из его наложниц тайно встречается с мужчиной за пределами дворца. Ибрагим впал в бешенство от ревности, и его главный евнух пытал нескольких наложниц, чтобы выяснить личность таинственной девушки. Никто из них не стал предательницей, и тогда Ибрагим приказал привязать ко всем женщинам гарема – считается, что их число составляло около двухсот пятидесяти, – мешки с песком и сбросить их в Босфор. Только одна из наложниц спаслась – ее подобрали моряки с французского корабля. Валиде-султан, мать Ибрагима, так разгневалась на ревнивую Сечир Пару, которая обрела такую власть при дворе, что после утопления приказала главному евнуху удавить женщину в ее покоях посреди ночи.