Текст книги "Проблемный мужчина (ЛП)"
Автор книги: Рейчел Хиггинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Тебе не надо есть всё. Но я обещаю, потом ты меня поблагодаришь.
Её глаза опустились на мою талию.
– Я думала, что ты забросила йогу, но теперь я понимаю.
Я привыкла к её пассивной агрессии и грубости, поэтому сменила тему, не обращая внимания на её подкол.
– Как там Клэр? С нетерпением ждёт лета?
Лицо моей мамы засияло при упоминании моей младшей сестры.
– Ей нравится её класс в этом году, но она ждёт каникул. Она очень много работает. Эти дети заставили её потрудиться, чтобы заработать деньги.
Я чуть не закатила глаза. Моей "несчастной" сестре приходилось работать обычное количество часов каждую неделю, а ещё у неё были летние и все остальные каникулы. Не говоря уже о тех специально отведенных днях для учителей, когда дети не приходили в школу, но которые так же оплачивались.
Меня тут же накрыло чувством вины. Я была несправедлива по отношению к учителям. Я знала, что они много работают – больше чем многие. И моя сестра любила своих учеников, вкладывая всю себя в их маленькие жизни.
Но чаша весов перевешивала в мою сторону. Клэр почитали за то, как много она работает, тогда как меня жалели из-за отсутствия личной жизни. Может быть, Клэр удалось добиться лучшего баланса в жизни, а я завидовала её летним каникулам. А кто бы ни завидовал? А, может быть, мои родители просто отказывались замечать то, что я делала, тогда как Клэр почитали? В любом случае, моя обида по отношению к Клэр была нездоровой. Даже где-то безумной. Клэр была чудесная. И мы, в общем-то, ладили. А вся эта обида была на самом деле обидой на моих родителей, перенесенной на неё.
– Она собирается приехать к тебе на пару недель, – добавил папа.
– А?
– Клэр, – сказал он более медленно. – Она скучает по тебе. Она сказала, что планирует провести с тобой пару недель летом.
– Она ничего мне не говорила, – сказала я им.
Они пожали плечами. Их не волновало, что я думаю. Если Клэр хотела провести со мной время, значит, так тому и быть. У меня не было здесь права голоса.
– На прошлой неделе нам пришлось поменять фильтры в кондиционере, – сказала мама, сменив тему.
Я не знала, что на это ответить, и почему она рассказывала мне про свой кондиционер, поэтому я кивнула и пробормотала:
– Правда?
– Мне пришлось ехать за ними в город. Твой папа написал мне на бумажке, что мне нужно, но ты же знаешь, какой у него почерк. Я приехала в магазин и вообще не смогла понять, чего он хотел. Но я заставила его прислать мне картинку, – она подняла глаза к потолку, изображая раздражение. – И всё равно я не смогла найти, что ему было нужно.
Она замолчала, а я постаралась выразить сочувствие.
– Ты, наверное, очень расстроилась, мама.
Она посмотрела на меня, а потом потянулась ко мне и сжала мою руку, как будто бы моё сочувствие значило для неё слишком много. Я закусила колечко в губе, чтобы скрыть улыбку. Я представила как она, точно гарпия, ругается на папу за его нерадивость, а он игнорирует её и смотрит гольф.
– Очень, – сказала она. – Спасибо, что понимаешь мои чувства, Кайа.
Я опять улыбнулась.
– В общем, пока я бродила по хозяйственному магазину я кое-кого встретила. Ты никогда не угадаешь.
О, Господи. У меня было предположение, и я предпочла бы о нём умолчать, но...
Она восторженно подняла руки и воскликнула:
– Нолана! Представляешь, Кайа? Он был там. Именно тогда, когда он мне был так нужен.
Я подавила в себе желание спросить её саркастичным тоном, зачем ей так сильно понадобились фильтры для кондиционера, и сказала:
– Это не так уж и сложно представить. Он живёт в квартале от хозяйственного магазина.
Мамина улыбка искривилась.
– Он был так добр, – добавила она. – Он нашёл именно то, что мне было нужно.
– Ну, слава Богу. Я так волновалась насчёт кондиционера.
– Кайа... – предупредил меня папа.
Мама проигнорировала меня, её голос зазвучал пафосно, когда она сообщила мне ещё более интересные подробности.
– Он спрашивал о тебе, Кайа Камилла.
Теперь была моя очередь посмотреть на лампы на потолке.
– Ну, конечно же, спрашивал. Я – единственное, что вас с ним объединяет. Он хватался за соломинку, пытаясь поддержать с тобой разговор.
– Я ей то же самое сказал, – проворчал папа.
Он сердито отпил из своего стакана с коктейлем, и я оценила этот его поступок, как никакой другой.
Он едва выносил Нолана. Мама же... была его большой фанаткой. Она была президентом фанклуба Нолана Карстарка. Она, может быть, даже выпустила бы футболки с его изображением, если бы папа разрешил.
Мама наклонились вперёд, её глаза загорелись, так как она собиралась сбросить очередную информационную бомбу.
– Он хотел знать, когда ты приезжаешь в город. Он сказал, что скучает по тебе.
Удерживая мамин взгляд, отчаянно пытаясь не закатить глаза, я постаралась сделать так, чтобы мама отнеслась ко мне серьёзно.
– Мам, я знаю две вещи касательно Нолана. И ты можешь быть ими расстроена, но мне кажется, тебе всё равно надо это услышать. Первое, он не скучает по мне. Может быть, в глобальном смысле, потому что нас с ним объединяет много хороших моментов и воспоминаний из молодости. Но он не скучает по мне. Вообще. И я знаю это, потому что он звонит мне только, когда сильно пьян и после того, как у него был бессмысленный секс со случайной женщиной, имя которой он не может вспомнить. Именно в такие моменты он хотел бы, чтобы я вернулась и вышла за него замуж. В такие моменты ему нужен кто-то, чьё имя он помнит, чтобы смягчить вину.
– Он говорит, что хочет жениться на тебе? Прямо так и говорит? – то, как моя мама выбирала, что она хочет слышать, было поразительно. Я думаю, медицине стоило заняться изучением этого явления.
– Второе, – я подняла вверх два пальца, предпочитая не отвечать на вопросы, вызванные её временным помешательством. – Даже если я брошу работу здесь и перееду в Гамильтон, он снова разобьёт мне сердце. Он остался тем же ребёнком, с которым мы выпускались девять лет назад. Ему не нужны серьёзные отношения или жена, у которой есть своё мнение. И он опять отложит нашу свадьбу на сто лет, потому что, как бы ты не хотела ему верить, он не готов остепениться.
Она сощурила глаза и сжала губы.
– Он сказал, что скучает по тебе, Кайа, это что-то да значит.
Я покачала головой.
– Не значит. Он скучает по девушке, которая его любила. Он скучает по тому времени, когда он не чувствовал вину после секса. Он скучает о ком-то, кто говорил ему, какой он замечательный, и помогал ему комбинировать галстуки с рубашками. Он не скучает по мне, – я медленно выдохнула, и очень постаралась защитить свое сердце от правды, которую я намеревалась сказать дальше. – Он нарцисс, мам. Он любит себя. Он не любит меня. И никогда не любил.
Чтобы поддержать меня, папа сжал рукой под столом мою коленку.
– Он тебя не заслуживал, – строго проговорил он.
Мама обиженно бросила салфетку на стол.
– Ты даже не дала ему шанса, Кайа. Это ты от него ушла, помнишь? Ты убежала из города, без оглядки. А мы остались собирать осколки. Этот мальчик собирался жениться на тебе, а ты взяла... и бросила его. И ради чего? Ради этой жизни, которую, как ты говоришь, ты так любишь? Ты работаешь по миллион часов в неделю. У тебя нет ни социальной жизни, ни свиданий, ни, чёрт побери, какой-то жизни вообще. У тебя нет перспектив. Ты застряла в этом колесе, точно хомячок, и готовишь целыми днями. Не может быть, чтобы ты хотела этого от жизни.
Она никогда не повышала голос. Она слишком заботилась о приличиях, чтобы закатывать сцены, но ей это и не требовалось. Её слова были как стрелы, которые были направлены на мою самооценку и неустойчивую уверенность в себе. Она приподняла одну бровь, и я содрогнулась, так как знала, что она собирается добить меня.
– Я не для этого тебя растила.
Вдруг атмосфера сзади меня застыла, она стала наэлектризованной и мощной. Я всей кожей почувствовала перемену. Мелкие волоски на моём теле встали дыбом, шею начало покалывать сзади. Это было словно предупреждение. Ощущение было настолько сильным, что я едва заметила, что моя мама ухмыляется. Хотя я не могла совсем это игнорировать. Так как я была там. И смотрела прямо на неё.
– Эй, су-шеф, – глубокий голос поприветствовал меня откуда-то сзади.
Моё тело понимало, что он стоял там уже около двадцати секунд, но настойчивая теплота в его голосе заставила меня подпрыгнуть. Я не могла пошевелиться, парализованная тем, как интимно он произнёс слово "су-шеф", а в моей голове зазвенела пожарная тревога. Она говорила о том, что мне надо бежать, но я не знала, нужно ли мне было бежать от Уайетта или к нему.
– Надеюсь, вам нравится еда, – сказал он, обращаясь теперь к моим родителям.
Через всю меня прокатилось нервное чувство. Сначала это было горячее напряжение, потом холодный страх. Много ли успел услышать Уайетт? Успел ли он поймать мамину тираду? Слышал ли он о том, что Нолан не хочет быть со мной? О Господи, сейчас было самое время начаться какому-нибудь катаклизму, типа землетрясения. Или извержения супер-вулкана. Наверняка должен был быть какой-нибудь супер-вулкан, залегающий прямо подо мной.
Я развернулась на стуле, чтобы посмотреть на него. Он ждал, когда я это сделаю. Его пылающий взгляд тут же встретился с моим, уголки его рта приподнялись в знакомой коварной, озорной улыбке.
– Тебе не обязательно было выходить, – сказала я ему.
– Я хотел встретиться с твоими родителями, – сказал он ровным голосом, разбив все мои предположения о нём.
Хотя может и не все, учитывая, что это именно он забронировал столик, но в его словах было что-то ещё, что заставило моё сердце выполнить каратистский удар по стенкам моей грудной клетки.
– Всё-таки я столько о них слышал.
Не желая затягивать эту ситуацию, я вскочила на ноги. Я покачнулась, но мне хватило пары секунд, чтобы привыкнуть к своим высоким каблукам.
– Ты за это ответишь, – прошептала я Уайетту, положив ему руку на плечо, чтобы удержать равновесие.
Он наклонил голову и прошептал мне на ухо:
– Обещания, обещания.
Я содрогнулась, но постаралась скрыть это. Снова повернувшись к родителям, я махнула рукой в сторону Уайетта и сказала:
– Мама, папа, это Уайетт Шоу, шеф-повар "Лилу", – увидев всё ещё кислое выражение лица моей мамы, я добавила: – И мой босс.
Я надеялась смягчить сварливую стерву, которая завладела телом моей мамы.
Мой папа тут же встал на ноги и пожал ему руку:
– Рад познакомиться с вами, шеф. Эрик Свифт.
Уайетт крепко пожал ему руку, и я знала, что папа оценил это, и сказал:
– Взаимно, сэр. Ваша дочь настоящий клад. Боюсь, без неё я бы потерялся.
– Это правда, – усмехнулась я. – Я нужна ему.
Он положил руку мне на поясницу, и слегка надавил мне на спину, по которой уже бегали мурашки.
– Так и есть, – у меня перехватило дыхание от того, как соблазнительно прозвучал его голос, но он быстро добавил: – Она лучший су-шеф в городе. Я рад, что она моя.
Господи, это я себе придумала или Уайетт сегодня решил выражаться намёками? Вероятно, я себе это придумала. Ведь так? То, что мы один раз занимались крышесносным сексом, не означало, что мы были в отношениях.
– Это вас нам следует поблагодарить за то, что наша дочь работает в поте лица? – спросила мама, даже не притворившись, что Уайетт впечатлил её.
– Да, – быстро сказала я и попыталась разбавить оскорбление сарказмом. – Вы можете винить во всём его. Он никогда не слушает, меня, когда я жалуюсь.
Он посмотрел на меня, попавшись на мою уловку, но в его глазах было что-то, что дало мне понять, что он был добр только из-за меня. Вся нежность в его взгляде, была предназначена только для меня. В нём читался милый вопрос: "С тобой всё в порядке?", но за этим взглядом также плавала злая акула. Уайетт не мирился ни с чьим дерьмом, если только это не были Киллиан или Эзра. И вряд ли бы Дане Свифт это сошло с рук. Хоть это и была моя мама.
– Уайетт, это моя мама, Дана.
Уайетт взял её руку, но тут же отпустил, и вместо этого потянулся к моей. Как будто бы мы с ним частенько так стояли. Его рука привычно разместилась у меня на пояснице... словно заявляя на меня свои права. Другой рукой он небрежно держал мои пальцы, моё тело прижалось к его телу, как будто бы мы были парой. Или двумя людьми без личных границ – последнее было, вероятно, более точным определением.
– Привет, Дана, – радостно поприветствовал её Уайетт.
Она попыталась улыбнуться, но ей никто не поверил.
– Всё пока очень вкусно.
Уайетт ободряюще посмотрел на меня, наши взгляды снова встретились. Он словно говорил мне: "Ты сможешь. Ты достаточно сильная". И поскольку он верил в это, я тоже поверила. Та рана, которую мама вскрыла своими разговорами о Нолане, женитьбе и моих приоритетах, начала затягиваться, моё тело болело всё меньше, также как и моё сердце.
– Спасибо, – терпеливо сказал он. – Вы не найдёте лучшей еды в этом городе.
Моя мама моргнула, но его самоуверенность была сильнее. И я знала, что он верит в то, что говорит. Это не была простая бравада, призванная поддержать меня. "Лилу" был лучшим. И он стоил той жертвы, которую я ему приносила.
– Мы это заметили, – коротко ответил папа, спасая разговор.
Я повернулась к Уайетту, положив руку ему на грудь, и заметила, хотя и слишком поздно, как естественно мы смотрелись, когда касались друг друга. Его рука уже обвивала меня за талию и прижимала меня к его телу. Я сосредоточилась на его лице, чтобы в панике не оглядываться кругом. Я беспокоилась не только о своих родителях, которые смотрели сейчас на нас. Все работники могли видеть эту демонстрацию чувств.
И тогда уже нельзя было бы сдержать слухи. А мне бы очень не хотелось, чтобы они поползли.
И всё же... нельзя было сказать, что мне это не нравилось. Конечно, думая о своей карьере и тех сложностях, которые могли бы возникнуть при моём трудоустройстве в "Сариту", я хотела сжаться в комок и сбежать, точно мышонок Джерри, который спасался от злобных лап Тома. Но девочка внутри меня, которая контролировала мои эмоции, мою душу и разбитое сердце, успокаивалась в его объятиях, наслаждаясь его близостью и тем, как твёрдо и аккуратно он держал меня. Моё сердце увеличилось в три раза, а тело чувствовало, что его утешают, излечивают и поддерживают.
– Тебе, наверное, надо вернуться на кухню, – сказала я ему, хотя всё чего я хотела – это накинуться на него как удав и никогда не отпускать. – Сегодня я не смогу спасти твою задницу.
Он улыбнулся мне, его улыбка была ласковой, а в глазах отражалось желание. Выражение его лица светилось ничем иным как обожанием. Боже, как мне удалось обратить на себя внимание этого мужчины?
И почему он всё ещё был здесь после всего того, через что я заставила его пройти? Почему он всё ещё не убежал с криками? Почему он игнорировал все те слова, что я говорила, и только обращал внимания на знаки, которые я сама боялась замечать?
– Не напоминай мне, – простонал он. Подавшись вперёд, он оставил на моём лбу сладкий и медленный поцелуй.
Стая бабочек внутри тут же ослепила меня. Они появились где-то внизу живота, но моментально распространились по всему телу так, что я уже больше не могла думать ясно, произносить слова или делать что-либо ещё. Я просто растаяла в сладкую и липкую лужицу обожания.
Уайетт сделал шаг назад и, обращаясь к моим родителям, сказал:
– Вашу еду принесут через минуту. Было приятно познакомиться с вами, – мне же он сказал. – Я напишу тебе позже, хорошо?
Он уже начал отходить, но остановился. Затем быстро наклонился ко мне и поймал губами мое ухо.
– Кстати, я подумываю о том, чтобы сделать это платье твоим новым дресс-кодом. Боже, женщина, ты знаешь, как поставить меня на колени.
И потом он исчез в своём логове, в то время как я осталась стоять, убеждая своё тело в том, что у меня всё ещё остались твёрдые части, способные поддерживать его.
Как ему это удалось? Как ему удалось так разгорячить и растопить меня. И сделать меня такой... мягкой? Я была твёрдой, колкой... кусачей. Я была ядовитой змеёй. Я была рычащим питбулем. Колючей версией того, чем я была до своей не взаимной любви и разбитого сердца, которые заставили меня напрочь замкнуться в себе.
Приготовившись к вопросам своих родителей, я упала на стул и повернулась к ним. Они выглядели так же ошарашенно, как и я. Всё, что они могли делать, это моргать.
К счастью, принесли нашу еду, что спасло нас от необходимости разговаривать членораздельно и дало нам время собраться.
Ким рассказала о каждом блюде, напомнив нам о том, что стояло перед нами. Она взяла ещё один наш заказ на напитки – я попросила Дариуса удивить нас.
Я не была абсолютно уверена, что алкоголь спасёт этот вечер, но я хотела попробовать. К тому же... мне предстояли два дня с моей мамой. Вероятно, лучше было утопить все проблемы в алкоголе – особенно проблему моего острого языка.
– Уайетт показался мне милым, – спокойно сказал папа, разрезая стейк.
– Ты с ним встречаешься? – потребовала объяснений мама, её тон был резким и строгим. – Ты из-за этого так одержима работой?
Я положила в рот тортеллини и закрыла глаза, почувствовал свежий вкус бланшированного душистого горошка и прекрасной домашней пасты, приготовленной вручную. Соус сегодня получился идеально, он был горячим и кремообразным, немного тёрпким, благодаря остроте выдержанного пармезана. Боже, я могла есть это килограммами. Чёрт бы побрал углеводы и мою задницу.
– Наши отношения с Уайеттом...
Ненастоящие. Слишком настоящие.
– О них пока рано говорить, – я откашлялась. – Я одержима работой, потому что я её люблю. Я люблю её больше чем что-либо в своей жизни, – я указала на неё своей вилкой, когда она хотела возразить. – Включая Нолана.
– Дана, может быть тебе стоит отстать хотя бы сегодня, – попытался вразумить её папа.
Но моя мама была точно собака, которой бросили кость.
– Ты не можешь прятаться на кухне всю жизнь, Кайа. В конце концов, тебе придётся выйти. И когда ты это сделаешь, ты обнаружишь, что ты одна, а твоя жизнь, – она сделала жест рукой, – прошла мимо тебя. Ни одному мужчине не будет нужна сморщенная старая дева, даже если она и умеет готовить хорошую еду.
Я сдвинулась на край стула.
– Жизнь не проходит мимо меня, мама, – огрызнулась я. – Я живу. Я живу на полную катушку. У меня удивительная работа. Работа, за которую другие повара могли бы убить, – я глянула на папу. – Не в прямом смысле. Но знаете, сколько поваров хотели бы иметь мою работу? Сколько из них хотели бы прожить хотя бы день моей жизни? Их тонна. Их так много. А ещё я люблю своих друзей. И я люблю свою городскую квартиру. Я люблю свою жизнь. И у меня есть мужчина. Хороший мужчина. Он умный, творческий и супер талантливый. Он мужчина, которого я люблю...
Последние слова застали меня врасплох, они застряли у меня в горле и начали жечь язык. Я не собиралась говорить это. Я даже не думала об этом.
– С которым я люблю работать, – закончила я.
Я повторила это ещё раз более спокойным, медленным и уверенным голосом.
– Он мужчина, с которым я люблю работать. Мужчина, который делает из меня лучшего повара. И человека.
Я расслабилась на своём стуле, понимая, что всё это правда. Я не только чувствовала это, но и осознавала. Мне не надо было никого убеждать. Я могла... наслаждаться этой правдой. Удерживая сердитый мамин взгляд, я надеялась, что мама увидит искренность в моих глазах.
– Нолан никогда не был таким мужчиной, мама. Мы были детьми. И он... он так и не вырос. Он всё такой же ребёнок, который играет в свои игры и использует все те же приёмы. Но я стала другой. Я выросла. Мои вкусы выросли. Как и моя квалификация. И мои предпочтения. Мне жаль, что ты думаешь, что Нолан большая любовь всей моей жизни, но это не так. И мне жаль, что ты думаешь, что мне нужен муж, чтобы моя жизнь обрела смысл. Потому что это тоже не так. Я счастлива. На самом деле, счастлива. И мне бы хотелось, чтобы ты была за меня рада.
Оба мои родителя уставились на меня, не веря тем словам, что вырвались у меня изо рта. Я так долго была молчаливой жертвой постоянных маминых подколов. Я принимала её гнев и верила, что я заслуживала его, заслуживала их гнева.
Я чувствовала себя виноватой из-за того, что сбежала. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что ушла от Нолана, уехала из Гамильтона, бросила всё. А они были настолько удовлетворены своей жизнью, они были счастливы жить таким образом. Но я бы так не смогла. Это была не моя жизнь. Эти люди были не для меня. Нолан был не для меня.
Понадобилось целых десять лет и один самодовольный шеф-повар, чтобы они смогли увидеть это, а я наконец-то почувствовала себя свободной от цепей моего детства.
Моя мама перекрутила салфетку у себя на коленях и уставилась на нетронутую грудинку.
– Хорошо, – она шмыгнула носом.
Удивив всех вокруг, папа рявкнул низким голосом:
– Дана, хватит. Ешь уже эту прекрасную еду, чёрт тебя подери, и оставь её хоть раз в покое.
Мне пришлось засунуть немного тортеллини себе в рот, чтобы не улыбнуться. Мой папа никогда не перечил маме. Вообще никогда.
Также как и я.
Может быть, это была лишь игра моего воображения, но после всего этого даже вкус нашей еды изменился. Разговор перешёл на более безопасные темы, и мы стали разговаривать о моих сёстрах, о том, как всё было хорошо, и каким гением был бармен Дариус.
Мы даже посмеялись с папой над названием некоторых блюд и о том, как витиевато они звучали, когда я объясняла папе оставшуюся часть нашего меню. Моя мама так и не оправилась, но это было нормально. Я была готова рискнуть, если это означало, что меня могут оставить в покое.
К тому моменту, как мы отправились домой, я была уже вымотана. Мы все были готовы пойти спать. Я пожелала спокойной ночи родителям и направилась к себе в спальню.
Бездумно готовясь ко сну, я решила поставить телефон на зарядку в самом конце. Я знала, что там меня ждёт текстовое сообщение. Вообще-то их было несколько, и я ожидала этого, учитывая то, как по-собственнически и как ласково вёл себя сегодня Уайетт.
Меня ждало несколько сообщений от Диллон, Бенни и даже Эндо, который написал мне "Что за чёрт?" Но мне было интересно открыть сообщения Уайетта и только Уайетта. Их было четыре, он послал их в течение вечера.
«Я всё продолжаю думать о тебе и том платье, Кайя. Чёрт».
Через пять минут он добавил: «Но это не так красиво, как когда ты раздеваешься для меня. Мне надо это снова увидеть и поскорее».
Через час он написал: «Надеюсь, я не сильно разозлил твоих родителей. Если честно, я старался вести себя наилучшим образом. По крайней мере, учитывая обстоятельства. Не помню, когда я в последний раз был так раздражён».
И ещё одно двадцать минут назад. «PS, кто такой этот Нолан?»
Я ответила: «Никто». И впервые за много лет, я имела это в виду.
ГЛАВА 18
Неделю спустя я снова была в «Сарите» и чувствовала себя там как дома. И дело было не только в ресторане, но и во мне.
После того как мои родители уехали утром в понедельник, я взяла тако на завтрак и направилась в "Лилу", где с удовольствием провела немного времени наедине с Уайеттом. Мы расположились у него в офисе и долго смеялись над тем, насколько безумной женщиной была моя мама.
Я думала, что он устанет от неё также как и я, но, как ни странно, он к ней даже расположился. Он утверждал, что ему понравилось наблюдать за тем, как сильно она беспокоилась обо мне, хотя это и доводило меня до сумасшествия. И зная историю про его маму, я расслабилась. Хотя моя мама и заставляла меня краснеть большую часть времени, Уайетт был прав, она любила меня больше всего на свете.
Он спросил про Нолана, и я неохотно рассказала ему – не потому что боялась того, что он подумает или вскроет мои старые раны, а потому что Нолан вдруг стал ощущаться как что-то в прошлом. Я наконец-то отпустила его. И мне даже было несложно признаться в том, что Уайетт сыграл главную роль в обретении мной этой новой свободы. Он помог мне увидеть, что я чего-то стоила, что я была желанна. Он избавил меня от тюрьмы, в которой я не чувствовала себя нужной, не чувствовала себя достаточно хорошей.
И да, привязанность и желание Уайетта помогли мне ускорить процесс выздоровления. Но дело было не только в этом. А ещё и в том, как он уважал и верил в меня. В том, как он превозносил меня и как добивался.
Я позволила одним плохим отношениям определять меня на протяжении долгого времени. Уайетт открыл мне глаза на новый тип мышления. Уход Нолана не должен был больше влиять на меня. Я действительно была сильной, независимой и способной женщиной. Мне не надо было так долго это доказывать. И я могла снова забыть об этом в будущем, но я собиралась сделать так, чтобы Уайетт всегда напоминал мне об этом. Или Диллон. Или я расклею карточки по всему дому, которые будут кричать мне об этой правде. Больше никогда я не позволю никому влиять на мою самооценку.
Наш разговор закончился тайными поцелуями и блуждающими руками. Мы заперлись в его в офисе и пробыли там до тех пор, пока не начали приходить наши коллеги, и нам не пришлось снова начать вести себя профессионально.
Всю неделю мы играли в эту игру. И до вчерашнего дня я думала, что мы неплохо справляемся с тем, как скрываемся, пока Диллон не поймала меня выходящую из офиса Уайетта с расстёгнутым кителем и неаккуратно надетым бюстгальтером под ним. Она написывала мне весь день, но я стойко игнорировала её ликования.
Вера покрутила тарелку, стоящую перед ней, и невозмутимо сказала:
– Эзра зайдёт сегодня.
Я сосредоточилась на раскладывании лука поверх гребешков, завёрнутых в бекон. Делала я это нехотя.
Это было такое блюдо, которое я бы не задумываясь заменила. Больше никакого бекона и никакого заворачивания. Если бы я и собиралась положить бекон на тарелку, это было бы стильно, чёрт побери. А не попытка спасти пустое, скучное и устаревшее блюдо, от которого хотелось зевать. Никакое заворачивание не смогло бы спасти посредственность этих морепродуктов, даже вкупе с весёлой вечеринкой.
Нет, бекон имел право быть самостоятельным блюдом. Как и правильные гребешки. Я бы взяла это блюдо и сделала бы из него два. Гребешки на жареной лепёшке, политые острым кремовым соусом с нотами мяты и огурца.
А что касается бекона. Толсто нарезанные кусочки бекона, похожие на стейк, хрустящие снаружи и идеально приготовленные внутри, которые подавались бы с физалисом, чатни из хикамы7 и молодой зеленью сверху.
Эти мысли кружились у меня в голове, пригвоздив мои ноги к полу, тогда как моё тело хотело убежать.
Я смогу. Я смогу впечатлить Эзру.
Может быть.
Надеюсь.
Ну, хорошо, по крайней мере, я могла бы пережить сегодняшнюю встречу с ним и оставить о себе впечатление. Такова была моя цель – оставить о себе впечатление.
Я откашлялась, чтобы скрыть нервозность, которая уже начала подкрадываться ко мне.
– Да? И когда это будет?
Она беспомощно приподняла одно плечо.
– Понятия не имею. Кто знает, почему и когда он планирует то, что планирует.
Я весь вечер провела на кухне, работая рядом с Верой, пытаясь прочувствовать кухню "Сариты". Смена здесь сильно отличалась. Я не ожидала, что буду чувствовать себя настолько не в своей тарелке.
Большинство столиков в "Лилу" были зарезервированы на два человека, и редко на четыре. Поскольку ждать приходилось месяцами, большинство людей осмеливались включать в список только одного человека, обычно того, с кем они были связаны узами брака. Либо столик заказывался для того, чтобы впечатлить кого-то на свидании. "Сарита" же была одним большим праздником. И я не имею в виду энергетику этого места. За каждым столиком обедали компании из четырёх и более человек. И они заказывали похожие блюда, которые подавались друг на друге.
На кухне "Лилу" мы одновременно готовили по два блюда на столик. Здесь же одновременно надо было приготовить в среднем шесть блюд. И два раза за смену приходили заказы на пятнадцать блюд и более.
Три часа назад я уже перестала думать плохо о Хуане Карло. Я решила, что он был святым, так как продержался тут так долго. Я также поняла, почему на этой кухне было грязнее чем обычно. Люди перемещались по ней с огромной скоростью, поэтому не было ничего удивительного в том, что тут был такой хаос. Люди здесь не просто готовили, они летали.
Вера, которая заканчивала блюдо вместе со мной, ненадолго остановилась и улыбнулась мне.
– Не нервничай, – приободрила она меня. – Ты великолепна.
Я вся вспотела. И, может быть, даже пахла. Как я уже упоминала, этот вечер был чем-то необыкновенным.
Я сказала:
– Спасибо. И ещё спасибо, что помогаешь мне. Даже если я не получу эту работу, это был классный опыт.
Её улыбка растянулась и сделалась по-настоящему доброй.
– Во-первых, если ты не получишь эту работу, то Эзра псих. Потому что ты удивительная. И, во-вторых, в городе полно других работ, для которых ты идеально подходишь. Это не единственная возможность, – она наклонилась вперёд. – Например, я знаю один классный новый ресторан, которому нужны хорошие работники.
Я засмеялась.
– Это тот новый ресторан под названием "Перец"?
Она тут же нахмурилась.
– Не шути так. Это на самом деле мой самый большой страх. Киллиан хочет назвать нашего ребёнка Перец. Он всё спрашивает меня, понимаю ли я фишку. А я такая: "О Господи, прекрати".
– Ребёнка?
Её глаза начали расширяться пока не стали размером с луну.
– О Боже, я не это хотела сказать! – она замотала головой в разные стороны, проверяя не слышал ли кто. Когда она поняла, что её слова затерялись в звоне посуды, она наклонилась вперёд и умоляющим тоном сказала. – Пожалуйста, Кайа, никому ничего не рассказывай. Мы решили пока держать это в секрете. Мы даже родственникам не рассказали, и они будут в бешенстве, если узнают, что они последние, кто узнал об этом.
– Я за вас очень рада, – сказала я ей, моя улыбка сделалась такой широкой, что щёки заболели. – Я никому ничего не скажу. Но я очень и очень за вас рада.
Её щёки порозовели, а паника на лице улеглась.
– Спасибо. Пока ещё очень рано. То есть, я ещё не была у врача. Я пока только пописала на тест. И в последние две недели меня очень тошнит. Все признаки указывают на ребёнка, – она улыбнулась своему пока ещё плоскому животу. – Но мне станет лучше после того, как я схожу к врачу.
– Ух, ты, – снова взвизгнула я. – Это так здорово!
Она засмеялась.
– Вообще, это, наверное, не самое лучшее время, учитывая, что "Соль" открывается через два месяца, и скоро наша свадьба. Но, по крайней мере, я не буду слишком плохо выглядеть на свадьбе. Я бы умерла, если бы пришлось сдавать платье назад. Оно слишком красивое.
Мои плечи опустились, а в груди заболело.
– Слушай, Вера. Твоя жизнь когда-либо была более прекрасной? У тебя всё сейчас происходит как по заказу.
