Текст книги "Спасти футболиста (ЛП)"
Автор книги: Рейчел Гудмен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
У меня была хорошая жизнь – та, ради которой я так упорно трудилась – даже если я была одинока и жила по расписанию, я бы хотела, чтобы мой дядя мог хотя бы понять, что мне нравилось все это. Мне не нужен был парень, чтобы он дополнял меня. Я уже дважды ступала на эту дорожку раньше и все, что я получила, было только подтверждением, что ни один из них не был на самом деле тем, кем притворялся – иногда меньше, что-то безобидное, что раскрывалось со временем, а иной раз – нечто большее, жизненно важное, которое при обнаружении уже нельзя было утаивать. Но в конечном счете не имело значения, скрывал ли кто-то свою привычку собирать хлам, склонность лгать и обманывать или темперамент, правда всегда выходила наружу, и я всегда была той, кто испытывал разочарование.
– А теперь, надуюсь, что ты проголодалась, потому что впереди нас ожидает пир, – продолжил мой дядя.
– Умираю с голоду, – сказала я, наблюдая, как тарелки с блюдами из ярко освещенной кухни плавно перемещаются в затемненный зал.
Все выглядело великолепно, но не пугающе. Миниатюрная женина, которая, как я предположила, была шеф-поваром, стояла за раздаточным столом в центре, кропотливо добавляя пинцетом финальные штрихи к блюдам и ловко вытирая края тарелок полотенцем, она была в своей стихии. Было что-то смутно знакомое в ней, однако я была полностью уверена, что никогда не встречала ее раньше.
– Blizzards на этой неделе на выезде? – спросила я, вновь переключая внимание на своего дядю.
Он покачал головой.
– Нет, в прошлые выходные мы были в Тампа-Бэй. У нас игра в воскресенье в первой половине дня против Атланты на стадионе Blizzards. Это тоже хорошо. После очередного проигрыша мальчикам нужно небольшое преимущество на домашнем поле, – сказал он, при результате команды 2–6, преимущество на домашнем поле было каплей в море по сравнению с тем, что команде the Blizzards нужно было сделать, чтобы перевернуть этот сезон в другом направлении. – Как там дела у моей сестры сегодня?
– Мама в порядке. Купила какие-то занавески в цветочек и ковер для гостиной, которые она поменяет через месяц, – я уверена, – сказала я, кивая в благодарность официанту, когда он наполнил мой бокал вином San Pellegrino.
Мой дядя усмехнулся и отодвинул свой старомодный бокал в сторону, чтобы освободить место для еды.
– Очень похоже на Эвелин, которая постоянно что-то меняет.
Дело было не в том, что моей матери что-то не нравилось в ее доме, или она была легкомысленной транжирой, дело было в том, что большую часть своей жизни она провела в ловушке этого дома, с теми же вещами и видя перед собой постоянно одно и тоже, поэтому она всегда пыталась найти что-то, чтобы «взглянуть на это по-новому». Как бы ни были неприятны постоянные перемены – имели место быть перемены в мировоззрении, еще я могла понять, что шоппинг, перестановка и ремонт были просто одними из мириады симптомов ее беспокойства.
Закуска из садовых овощей состояла из моркови и лесных орехов, пассированных в сливочном масле, зелень с инжиром и сыром рикотта и бульон с жаренными на огне омарами, которые были фаршированы цветками кабачка. Это пахло так вкусно, что я напомнила себе, что не надо сметать все это сразу.
– На этой неделе она вымоталась больше, это точно, – сказала я. – Доктор заменил ей лекарства после того, как она заблудилась пока ехала домой после приема, он сделал небольшие корректировки. Ты же знаешь, как она раздражается, когда я напоминаю ей про разные рецепты.
– Не будь слишком строга к своей матери, дорогая, – сказал он, сжимая мою руку. – После всего, что произошло с твоим отцом, ты знаешь, что ей было очень тяжело.
Тяжело это еще мягко сказано. Это просто как тренировка перед основным марафоном. Это как уговорить напуганную собаку с новорожденными щенками выбраться наружу. Но после той ситуации с моим отцом моя мама была охвачена страхом и тревогой принять неверное решение.
А я знала, что тяжелые переживания влияют на каждого по-разному. Я часто была свидетелем этого в «Неизбежном спасении». Некоторые люди объединялись, принимая решение взять на себя ответственность за свое будущее и двинуться вперед, став сильнее, жестче и осторожнее. А другие уже никогда не становились такими как прежде. Для моей матери сама мысль о том, что она была не способна принимать важные решения или рассчитывать на себя саму, пустила внутри нее корни и проросли, сначала под жестким контролем отца, а потом под опекой моего дяди.
Даже я стала соучастником того, что моя мать полагалась на других. Но каждый раз я старалась обрисовать более четкие границы, позволяя ей разобраться в себе самой, все, что я могла вспомнить, это как она защищала меня от гнева моего отца, упорно работая, чтобы иметь уверенность в том, что мое детство было беззаботным и спокойным, насколько это было возможно, в то время как весь ее собственный мир разваливался на части. Я не могла сделать для нее меньше, даже если бы я закончила свою жизнь так же как и она. Однако, возможно мне стоило спорить со своей матерью побольше, продолжая помогать ей смотреть сквозь ее страхи и ею же принятые ограничения.
– Кстати, тебе обязательно было отправлять Криса ЛаЛонда работать волонтером? – спросила я, пытаясь, чтобы я не походила на неблагодарную племянницу.
Он посмотрел на меня поверх своих очков для чтения.
– Ну, потому что ты не позволишь мне выписать тебе чек, и я знаю, что тебе всегда нужна помощь.
Мой дядя годами пытался дать мне деньги: «В самом деле, Хейзел, этот взнос даже не облагается налогом!», но каждый раз я ему отказывала. Моя мама уже и так слишком сильно зависела от него, и я не хотела идти по тому же пути. Я приняла решение делать все самостоятельно.
– Значит ты решил убит сразу двух зайцев? – спросила я, приканчивая последнее из трех закусочных блюд.
Мой дядя был занят тем же самым, поскреб вилкой по тарелке и отставил ее в сторону, которую в свою очередь официант быстро убрал. Он промокнул рот салфеткой.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Я имею в виду, что если говорить о нас двоих, то Крис получает больше от этого маленького соглашения. Также, как и ты. Фанаты Blizzards просто не могут ненавидеть парня, который проводит свободное время с пострадавшими животными, верно?
– Факт, который ты должна использовать в своих интересах! – воскликнул он, как будто уже сам рассматривал такую возможность, когда отправлял Криса на постой в питомник. – Только представь себе, какое внимание он мог бы привлечь к питомнику.
Я покачала головой и сказала:
– За исключением того, что он абсолютно неподходящий представитель «Неизбежного спасения». Если именно это было твоей целью, то нельзя было оправить кого-то получше? Логан бы прекрасно подошел.
Но даже когда я произносила эти слова, то в моей голове появились слова Имоджен о росте вовлеченности интереса общества и социальных сетей к приюту. Крис не был идеалом – он не был сдержанным или скромным, и он не произносил на меня впечатление мальчика с обложки, который боролся за то, с чем я имела дело каждый день. Но он был явно на виду и его любили фанаты. Я сделала большее с меньшими затратами, и очевидно не существовало такого понятия как плохая реклама.
– Стоунстрит больше не сидит у меня на зарплате, и в любом случае, в чем проблема? – спросил он, покачивая лед в своем бокале, прежде чем допить остатки янтарной жидкости. Незамедлительно очередная порция скотча появилась перед ним – официанты, должно быть, хорошо его знали. – Ты пойдешь Крису на пользу – приструнишь его немного, позволишь ему больше сфокусировать свое внимание и расставить приоритеты. И кроме того, он знает, что должен помогать, если хочет продолжать топтаться по полю.
– Итак, я восстанавливаю имидж Криса, а в ответ он делает… что? – спросила я, покручивая ножку бокала между большим и указательным пальцами.
– Он рушит твою аккуратную и упорядоченную жизнь и заставляет тебя идти на некоторый риск, – мой дядя рассмеялся, как будто это было очевидно. – Крис может быть и разрушитель – и принял парочку неверных решений – но он не плохой парень. Он все сделал согласно контакту, он всегда присутствовал, тратил время и силы. Он активно принимал участие в молодежных программах и никогда не жаловался на обязательства во время межсезонья.
– Это все не имеет ничего общего со мной.
– Ты упускаешь главное, Хейзел, – сказал мой дядя. – Крис знает, как жить на всю катушку, и тебе нужен кто-то, кто научит тебя этому.
Я разгладила салфетку на коленях и сделала глоток газированной воды.
– Ты путаешь понятие жить на всю катушку с прожить жизнь честно. Крис – это какая-то карикатура. Он сам не знает, кто он есть, или если и знает, то скрывает это за фасадом, который, по его мнению, люди сочтут более подходящим.
В то время как моя мама защищала меня, как только это было возможно, я росла, зная, что люди не всегда были теми, кого сами показывали. Для всех остальных мой отец был харизматичным, влиятельным рекламным агентом, но за закрытыми дверями он был рабом своего темперамента. Даже мой дядя купился на ложь моего отца до той самой ночи, почти двадцать лет назад, когда моя мама, избитая и сломленная, тихо вытащила меня из-под одеяла и отвезла нас в дом моего дяди.
– Все прячутся за личинами, за которыми чувствуют себя комфортно, милая. Даже ты, – сказал моя дядя, а потом улыбнулся шеф-повару, который подошел к нашему столу вместе с первым блюдом. – Ох, а вот и главная леди этого вечера. Что там у тебя есть для нас?
– Это гречневая галета в бретонском стиле с карамелизированной цветной капустой, грушей и мятой, – сказала она, ставя перед каждым из нас тарелку с блюдом.
Мой дядя повернулся ко мне и сказал:
– Гвен и я притворяемся, что у нас с ней хорошие отношения, но я все еще не простил ей то, что она украла у меня Логана.
Эта женщина – Гвен, шлепнула по его плечу полотенцем для сервировки.
– Кент, в последний раз повторяю, что я не украла его. Логан ушел в отставку из-за своего здоровья.
– И потому что он любит тебя, – сказала мой дядя.
– Ладно, возможно наши отношения как-то отдаленно связаны с этим, – Гвен подмигнула.
– Крис все еще пинает Логана по яйцам за его выход на пенсию? – спросил мой дядя, отламывая вилкой кусочек галеты.
– Это было бы неплохо, хотя я думаю, что его меньше расстроил тот факт, что Логан вышел на пенсию, чем то, что он сделал это после Суперкубка и в эфире национального телевидения, не дав при этом Крису ни единого шанса поговорить с Логаном, чтобы отговорить от этого, – она закатила глаза, а потом посмотрела на меня и протянула руку. – Извиняюсь, я Гвен ЛаЛонд. А ты, должно быть, Хейзел Грант. Я слышала, что мой брат близнец работает волонтером в твоем приюте.
Вот почему Гвен показалась мне знакомой. Мне нужно было сложить два и два. У них с Крисом были одинаковые удивительные карие глаза, одинаковые вздернутые носы, одинаковые темные волосы.
– Я бы посоветовала тебе держать под рукой скрученную газету, на случай плохого поведения Криса, но мой брат всегда лучше реагировал на поощрение и «поглаживание» эго, – продолжила Гвен.
Я рассмеялась. Это правда?
– Думаешь, этим можно остановить его пение? – спросила я.
– Пение? – спросила Гвен, ее глаза расширились. – Ох, да здесь целая история, я отчаянно хочу это услышать, – она вздохнула. – В другой раз? Я слишком долго отсутствую на кухне.
– Конечно, – сказала я с легкой улыбкой.
– Желаю вам обоим насладиться остальными блюдами, – она развернулась, чтобы уйти, но остановилась, окинув меня взглядом. – Ты лучше присматривай за собой, Хейзел. Ты как раз во вкусе Криса.
– Боюсь, что меня нет в меню, – сказала я, на самом деле именно это и имея в виду.
Гвен усмехнулась и покачала головой.
– Как я и сказала, определенно в его вкусе.
Глава 5
КРИС
Четвертая четверть и минута сорок девять секунд на часах до окончания, а команда the Blizzards была на отметке три и семь на сороковом ярде нашего собственного поля, отставая от Атланты 21–17. Это был поединок в один бросок, который должен быть нашем для победы – настоящее чудо, учитывая то, как плохо начиналась игра. В тот момент, когда я покинул туннель, чтобы выйти на поле, то обычно ликующие и скандирующие болельщики из Колорадо освистали меня – на самом деле, мать твою, они меня освистали. Во время первой четверти за две независимые атаки Фитцпатрик отдал два дерьмовых паса Дастину Олсену – принимающему на линии параллельной моей, обе эти подачи привели к тому, что их перехватила команда Falcons, которые привели к тачдаунам.
Каким-то образом группа нападающих пришла в себя, заработав один за другим наши два собственных тачдауна во второй четверти, за которыми в начале третьей четверти последовал филд-гол (прим. это такой утешительный приз для игроков нападения, которые хотели занести тачдаун, но застряли в пределах 30 ярдов от зачетной зоны соперника), в то время как оборона позволила Атланте заполучить одно дополнительное очко. И все же свист и крики толпы становились все громче.
– Зиппер, тигр, свистящая петля, – прокричал Бен из центра кучемалы, сигнализируя мне о том, в каком направлении я должен был двигаться – простая игровая схема, которая должна была привести к прорыву в эндовую зону, если все пошло бы по плану.
– Как думаешь, Лалонд, сможешь это провернуть? – просил Остин Томпсон, нападающий из Стенфорда, который проводил свой второй сезон в команде, его голос был резким. Белая краска на поле, пятна от травы и черные пятна грима на лице образовывали целое полотно на его безупречной серебристо – голубой форме.
– Беспокойся за свою гребаную позицию на поле, – сказал я, похрустывая костяшками своих исцарапанных пальцев, жалея о том, что не мог сжать ими его челюсть. У меня практически не было контактного времени с мячом, поэтому мне не терпелось начать игру.
– Мы поедем со свистом домой, если вы оба не заткнетесь к чертовой матери! – прервал Тони, прикрывая глаза от яркого солнца, которое проплывало в небе, словно золотая монета. Сквозь защитную решетку шлема тонкой слой грязи покрыл его щеки. – А теперь, давайте играть черт побери.
Мы синхронно прокричали «Blizzards» и разошлись. Я занял свое место на линии, слева от Бена, и ждал броска, сосредоточившись на ровном ритме своего дыхания, мой взгляд был прикован к тому месту на поле, до которого я должен был добежать, чтобы успешно завершить бросок. Мое сердце быстро и тяжело билось в груди, а пот пощипывал глаза и стекал по затылку, впитываясь в воротник моей майки и затекал под щитки на плечах. Мои мышцы вибрировали, а кости ныли от бесчисленных ударов, которые я получил за последние три часа.
Раздался свисток, и я посмотрел на пальцы центрового, обхватившего мяч. В тот момент, когда я ощутил движение, я стремительно двинулся на пятнадцать ярдов вперед, словно пуля, обегая и уклоняясь от нападающих и защитников команды «Falcons», атакующих меня, перед тем как я развернулся на сорок пять градусов в направлении центра поля, мои руки были вытянуты и готовы поймать мяч.
Идеально пущенный по спирали мяч приземлился в мои перчатки, но когда я развернулся, чтобы устремиться к линии ворот и забить тачдаун, защитник сбил меня и мяч выскользнул, приземляясь на траву. Бл*дь. Хвала Иисусу, что сработали мои инстинкты, мое тело действовало согласно своей собственной воле, и я устремился к мячу, падая прямо на него сверху, чтобы исправить свою ошибку.
Черт побери, я мысленно снова ругал себя, пока бежал, чтобы присоединиться к остальным нападающим в толпе. Но не было времени, чтобы сосредоточиться на моем грандиозном провале. Снова прозвучал свисток, и я посмотрел на часы – минута и десять секунд до окончания игры. Мы все еще могли завершить атаку.
– Голубой страйкер, ноль-тире, прострел, – прокричал Бен сквозь гром рева толпы, обозначая пути.
– Принято. – Я сосредоточился на поле передо мной, чтобы отвлечься от злобных взглядов моих товарищей по команде, таких яростных и напряженных, что я просто не понимал, как их глаза не прожгли меня сквозь ткань форменной одежды.
Все захлопали в ладоши и разошлись по своим позициям. Я занял линию недалеко от Остина, изо всех сил стараясь отдышаться, пока адреналин пульсировал у меня в венах. Шум, стоявший на стадионе, поднялся до уровня, разрывавшего слух.
В очередной раз я изучал руки центрового на мяче. Он сделал щелчок, и я рванул вперед на пять ярдов, затем пересекая поле, используя остальных атакующих игроков для защиты. Продолжая пробираться сквозь плотный заслон, пытавшихся блокировать меня, я посмотрел через плечо, чтобы увидеть мяч, скользящий в небе. Я вытянул руки, чтобы осуществить захват, но мяч летел слишком высоко, вынуждая меня выпрыгнуть вверх, чтобы поймать его. Шнурки коснулись кончиков моих пальцев, но я не смог крепко схватить мяч. Он пролетел мимо меня, приземлившись точно в ладони полузащитника команды Falcons, который ожидал в паре ярдов позади.
Игрока быстро повалили на землю, но это не имело значения – урон был нанесен. Атланта обеспечила себе перехват. Вот так просто, это конец игры.
Стремительно покидая полу, я стянул свой шлем и устремился прямо в туннель. На часах было по-прежнему сорок три секунды, но какой был смысл торчать там, пока Атланта возьмет тайм-аут? Я получил пинок под зад, и я как болван не хотел быть свидетелем этого торжества.
Когда я шел по проходу, то что-то мокрое и тяжелое шлепнуло меня по щеке, а потом приземлилось на землю передо мной.
– Жри вот это, Лалонд, – выкрикнул болельщик, который только что бросил в меня снежок, пропитанный пивом. Разочарование и гнев, охватившие меня, угрожали вырваться наружу, и я крепко сжал пальцы в кулак, отчаянно желая обхватить ими лицо того парня, но я продолжил идти.
Мать твою. Потеря мяча и неловкость во время финальной схватки в игре? Что, черт побери, произошло со мной сегодня? С первой же атаки я вел себя как какой-то любитель, не мог войти в колею, мои движения были замедленными и неуклюжими, мои руки неловкими и слабыми. Не помогало и то, что атмосфера вокруг стадиона Blizzards была напряженной и воинственной, наполненная обещанием жестокости со стороны болельщиков. Или как насчет того, что с тех пор как против меня были выдвинуты обвинения в употреблении препаратов, то ни один из моих друзей по команде – за исключением Тони – казалось вообще не признавал моего существования до тех пор, пока не нужно было озвучить призыв или отдать указание. Черт, за последние две недели я больше занимался обороной от врагов, чем собственной атакующей игрой.
Распахнув двери раздевалки, я ощутил, как мое сердце колотиться о грудную клетку, я с яростью начал стаскивать с себя одежду. После всего что я отдал этому контракту – все большие игры, жесткие подкаты и невероятные сейвы – это долбанные бестолковые фанаты Колорадо имели наглость освистать меня на моем родном стадионе? Меня? Парня, который меньше года назад сыграл весомую роль в том, чтобы привезти домой чемпионский титул? Я поднял свои бутсы со скамьи и ударил по душевой с такой силой, что завибрировало дерево, а в стороны полетели щепки.
Дверь раздевалки снова открылась, ударившись о бетонную стену. Остальная часть игроков как по команде выстроилась в ряд как солдаты перед битвой, их ярость сгустилась вокруг меня, они двинулись к своим шкафчикам. Главный тренер Уоллес сделал тоже самое, быстро взглянув на меня, прежде чем зайти в свой кабинет, не сказав ни слова. Я заметил, что Бен и Дастин отсутствовали – они скорее всего по-прежнему были на поле, объясняя репортерам на боковой линии, почему the Blizzards развалилось нападении. В очередной раз.
Я посмотрел в ту сторону, где Остин срывал с себя пропитанную потом и перепачканную травой футболку.
– Надеюсь, что тот допинг был дешевым, Лалонд. Они нихрена не помогли твоей игре, – сказала он, его голос источал негодование. Невероятно, как всего один сезон не в лиге новичков давал ему неожиданное право разговаривать таким образом с такими ветеранами игры, как я.
– Возможно, если бы ты научился делать блок и защищать тех из нас, кто на самом деле держит мяч в руках, то моя игра не скатилась бы до такого дерьма, Томпсон, – сказал я, скидывая щитки на пол.
Какой был смысл защищаться? Никому не было никакого дела до подробностей, касаемо использования мною препаратов – когда я начал, когда бросил, тот факт, что я на самом деле был во всем этом невиновен. Согласно контракту, я дал повод для дерьмовых выступлений команды, а парни и главный офис были более чем счастливы извлечь из этого выгоду. Это явно было легче, чем признать, что the Blizzards растеряли свою магию, которая была настоящим подарком во время нашего участия в Суперкубке в прошлом году.
– Есть целая куча обвинений, за которые можно ухватиться, леди, – сказал Тони, его голос раздражал в точности как и Хейзел, когда она разнимала очередную драку из-за игрушек для собак. – Один игрок – это недостаточно для того, чтобы продуть или победить в игре.
– Не трать время зря, – сказал я, хватая свое полотенце, чтобы отправиться в душевую, которая, к счастью, была пуста.
Парни вроде Остина вели себя так, словно я обманул их доверие, но и мои товарищи по команде тоже были не святыми. У всех, за исключением Логана, был какой-то свой грешок в послужном списке – был замечен пьяным на публике, совершил нападение, проявил преступную халатность. Парни были озабочены только тем, как я облажался, потому что меня поймали. Черт, это было практически девизом лиги, что все в порядке, пока об этом никто не узнал.
И все же, учитывая то, что расследование набирало обороты, я не мог винить команду за то, что они использовали меня как козла отпущения. Только не сейчас, когда их преследовали сотни вопросов от прессы, не тогда, когда выигрышный сезон Суперкубка должен был быть подвергнут изучению и анализу. Если бы НФЛ планировала обращаться со мной как с грязью, которую нужно было изъять из всех их залов славы, тогда как я мог осуждать парней за то, что они последовали этому же примеру?
Я зашел под обжигающие струи воды и опустил подбородок к груди, давая потокам воды под давлением биться об мои ноющие мышцы и смыть прочь те побои, которые я получил на поле.
– Лалонд, в зону общения с прессой. Прямо сейчас, – голос координатора игры Эшли отразился от стен, покрытых плиткой. Отлично.
Я пропустил пресс-конференцию в Тампа Бей на прошлой неделе – и заплатил штраф – но на этот раз так просто отвертеться было нельзя. Только не после домашней игры. Кент МакДугалл лично вытащил бы меня к камерам для публичной порки. Заслуженно или нет, но я должен был смириться со своей ролью в сегодняшнем катастрофическом представлении именовавшимся футбол от команды the Blizzards, и я должен был сделать это с улыбкой на лице.
Одетый в костюм и стоящий за пределами зала для прессы, я щелкнул костяшками пальцев и напомнил себе, что я по-прежнему оставался Крисом-черт меня побери-Лалондом. Обладатель Суперкубка. Первоклассный игрок. Лидер НФЛ по принятым подачам и пройденным ярдам. Дамский угодник и неподражаемый исполнитель диснеевских песен. Я был благословлен в этой жизни тремя вещами – моей спортивной формой, моей харизмой и самоуверенностью, которое гарантировало, что два предыдущих качества я мог использовать с выгодой. Я мог справиться с парочкой репортеров.
Я вошел в комнату и поправил микрофон, который был установлен на сцене, со всех сторон мерцали вспышки камер. И поскольку мой день не мог уже стать еще хуже, то ведущий спортивный репортер издания «Denver Morning News» выпалил первый вопрос.
– Сегодня толпа требовала твоей крови, Крис. Возможно они как-то повлияли на то, что ты сегодня так плохо отработал на поле?
Да.
– Нет. Когда ты выходишь на поле, там остается только энергия, шум и подпитка для следующей игры, – сказал я, даже не пытаясь скрыть раздражение в своем голосе. Таких стервятников, как Том Фелпс, надо было затыкать быстро и незамедлительно.
– Значит тебя не беспокоит то, что обычно поддерживающие тебя болельщики были обозлены? Это потому что ты обманщик или неудачник? – напирал Том, потому что само собой он не мог оставить меня в покое.
Я сжал края трибуны с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Не смотря на положительный результат о приеме допинга, я уверен, что расследование снимет с меня все обвинения.
Только на прошлой неделе по совету Скотта и моего представителя в Ассоциации игроков НФЛ, я добровольно сдал очередные анализы крови и мочи, которые были совершенно чисты.
– И если уж на то пошло, то ты не переживаешь за то, что твое достояние уменьшиться после расследования о твоем приеме допинга? – продолжил он.
– Насколько я могу судить, то один неудачный сезон за десятилетнюю карьеру не способен разрушить все. – По крайней мере я надеялся на это. Футбол был всем для меня, единственное, что ждало меня на пенсии, это пивной живот и вереница автосалонов с моим именем на них. НФЛ было моей жизнью. Я должен был приложить ради этого все возможное.
– Тогда, как бы ты назвал все эти потери? – спросил он, размахивая своим диктофоном так, словно это был указательный палец, и он делал мне выговор. Было что-то не то в таких людях вроде него, таких, кто получал больное удовлетворения от того, что разрывал других на части. Он наслаждался тем, что изничтожал Логана при любой возможности, но я по большей части находился за пределами его интересов. До этого времени.
– Как долбанные проигрыши, Том, – сказал я, совершенно не заботясь о том штрафе, который мне грозил за то, что я выругался в эфире национального телевидения. – А еще все эти проигрыши – это настоящий отстой. Это очень неприятно. Но давайте будем реалистами – мы всегда собирались перестроить игру после ухода Логана…
– Перестроиться – это очень хорошо сказано, Крис, – сказал он, – потому что прямо сейчас с рекордов в два-семь и перспективой носить титула аутсайдер, это меньше вопрос «перестройки», а больше выглядит как избавление от мертвого груза и начало чего-то свежего, свободного от великовозрастных ветеранов и дорогостоящих эгоистов.
Этот парень когда-нибудь свалит?
Я вздохнул.
– Послушай, пиши, что захочешь, Том, но не надо говорить за меня. Команда Blizzards сегодня потерпела неудачу. В команде есть молодые игроки на некоторых ключевых позициях, а игра в команде требует некоторого времени, чтобы овладеть этим мастерством. Мы войдем в колею, – сказала я, оглядывая лица вокруг, которые когда-то были рады мне. Теперь же я видел лишь враждебность. – У кого-нибудь есть еще вопросы?
– Началось обсуждение кубка профессионалов. Думаешь, что ты заслуживаешь приглашение в свете своих последних провальных выступлений, и считаешь ли ты, что твое нарушение закона должно исключить тебя из этого списка? – с последнего ряда спросила Венди – спортивный журналист издания «the Colorado Post».
– Нет.
– Это «нет» означает, что ты не думаешь, что тебя следует приглашать или это «нет» по поводу того, что тебя не должны исключать из кандидатов?
– Понимай это как хочешь, Венди, – сказал я, и тут же покинул трибуну, заработав себе еще один штраф. Такими темпами я буду разорен к концу сезона. Тренерский штаб и главный офис после будут ругать меня за то, что я так резко оборвал интервью, но я не собирался стоять там и принимать на себя нападки этих репортеров.
Разозленный я шел обратно теперь уже через пустую раздевалку, бросая свой пиджак и галстук в шкафчик. Обычно когда я проводил дерьмовую игру, то звонил своей любимой модели нижнего белья – тире – перепихончик на одну ночь – Стейси Уилсон, и вместе мы сжигали парочку калорий и целую кучу разочарования. Но она ясно дала понять на прошлой неделе, что тратит свое время только на победителей, поэтому я подумал, что не было никакого смысла связываться с ней.
У меня оставалось лишь несколько вариантов. Пить в одиночестве? Отправиться домой в пустой особняк, который мне на самом деле не нравился? Я мог позвонить Гвен, но она скорее всего была в своем ресторане «Quince» и готовилась к сегодняшнему ужину. Логан был в Новой Англии и освещал для «Fox Sports» игру между «Patriots» и «Bengals».
Мой телефон зажужжал, оповещая о сообщении от мамы. Я нажал на иконку и увидел фотографию стола на ее кухне, заваленного всем, чтобы можно было по-быстрому сварганить гору завтрака «Fruity Pebbles» с маршмеллоу – единственное, что она могла готовить, за исключением арахисовой пасты и мармеладок. С самого начала моих занятий футболом моя мама готовила мне эти сладости каждый раз, когда я проигрывал или проводил игру дерьмово. И всегда вплоть до сегодняшнего дня любил все, что было связано с нашим ритуалом и этими хлопьями – яркие цвета, то как все это вновь заставляло меня почувствовать себя ребенком. Как бы я не был охвачен раздражением и бешенством, мои губы растянулись в неком подобии такой знакомой улыбки. По крайней мере у меня было хоть что-то хорошее, что позже ожидало меня.
Я быстро ответил своей маме, сообщая, что приеду к ней завтра, а потом запрыгнул в свой автомобиль, не имея конкретного конечного пункта, и был весьма удивлен, когда полчаса спустя заехал на стоянку приюта «Неизбежное Спасение». Конечно. Почему бы и нет. В конце концов это было пристанищем для печальных и убогих. Прямо сейчас я бы точно вписался в этот круг.
Я заглушил мотор и прошел через служебный вход с задней стороны. В офисе Пенни раскладывала бумаги в шкаф позади рабочего стола. Я постучал по дверному откосу.
Обернувшись, Пенни улыбнулась, как обычно пробежалась взглядом по моему телу и сказала:
– Тебя нет в расписании до завтрашнего дня.
– Знаю. Я был поблизости, поэтому решил заглянуть, – сказал я, оглядывая комнату, чтобы она не заметила признаков лжи на моем лице.
– Хорошо, сейчас Хейзел нет. Она в одной из клиник наших партнеров, забирает Мороженку породы мальтипу (прим. дизайнерская порода собак, полученная в результате скрещивания мальтийской болонки и разновидности пуделя), – сказала она, задвигая бедром ящик стола. – Но раз уж ты здесь, то Вафле не помешало бы еще немного погулять во дворе.
Я снял с крючка зеленый поводок и направился в зону реабилитации. Сегодня из колонок играла музыка из мюзиклов, и я посмотрел на конуру Оливки, ожидая увидеть ее конопатую мордочку, торчащую из-под кроватки, но ее нигде не было видно. В конце концов я бы уговорил ее вылезти наружу – мне просто нужно было набраться терпения.
Я закатал рукава своей рубашки и двинулся к конуре Вафли. Он лежал на полу в самом центре, спал на боку в окружении пластиковых косточек, подняв отсутствующую ногу в потолок. Черт возьми, малыш Вафля храпел громче, чем собаки в три раза больше него. Я мог только догадываться, какие сны он там смотрел.
