Текст книги "Спасти футболиста (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Крис рванул ко мне, но я увернулась от его захвата, стараясь не раздавить Оливку, которая металась между наших ног и скулила, явно не понимая, что происходит. Подхватив очередной снежок с пола, я бросила его в Криса, обрадовавшись, когда он ударился в его шею сбоку и оставил доставлявшую мне удовольствие красную отметину на его коже.

– Ты это успел снять? – спросила я фотографа. Он кивнул, посмеиваясь про себя, и поднес камеру к глазу.

– Хейзел, у тебя хороший бросок, но у меня лучше, – сказал Крис, делая замах и закидывая мой зад снежками одним за другим.

Потом началась настоящая война, снежки летали повсюду, Оливка прыгала вокруг нас и лаяла, фотограф запечатлевал наши выходки. Тони, Пенни и Бен собрались вокруг нас, крича и хлопая каждый раз, когда Крис или я попадали в цель. В скором времени слезы текли у меня по щекам, а живот сильно болел от смеха.

Наконец, когда мне пришлось ненадолго остановиться, потому что Оливка, благослови ее Господь, зарычала на меня, Крис сделал выпад, хватая меня за запястье и притягивая к себе для поцелуя.

– Эй, – сказала я, отстраняясь. – Мое лицо все мокрое, грязное и опухшее.

– Ты красивая, Хейзел Грант, – притянув меня, он прижался губами ко мне, когда камера снова сверкнула вспышкой и зрители закричали, и кто-то – скорее всего это был Тони – издал длинный пошлый свист.

И среди всего этого хаоса, в объятиях Криса и под его губами, одна мысль стала яснее всех других – это была любовь. Яркая, стихийная и слегка сумбурная. Пугающая, наполненная риском и так же, как и Крис, была всем тем, что я никогда не разрешала себе даже желать, но прямо сейчас это было наполнено ярким и ослепляющим цветом.

Глава 15

КРИС

– У тебя ведь нет горбуна, который живет где-нибудь на колокольне, правда? Потому что твоя зависимость от «Диснея» зашла слишком далеко, – сказала Хейзел, наклоняясь вперед и разглядывая через лобовое стекло мой дом, расположенный в конце длинной мощенной дорожки.

Мгновение спустя, когда солнце скрылось за горизонтом, луна начала пробиваться сквозь облака, словно серпом прорезая небо. Мы были последними, кто покинул фото-студию – понадобилось несколько часов, чтобы убрать все декорации и вернуть будки с собаками обратно в приют.

– Как же ты не теряешься в таком огромном особняке? – спросила она, когда железные ворота позади нас закрылись и мой автомобиль проехал под тенью крон ив, которые вели к главному входу.

– GPS, – сказал я, сверкнув улыбкой в ее сторону. – Считаю это место своей собственной Францией – убежищем в самом центре Черри-Крик.

Едва успели просохнуть чернила на моем контракте новичка, как я связался с риелтором для того, чтобы посмотреть этот объект. Я случайно наткнулся на объявление в интернете и описание сразу же привлекло мое внимание. Своей покрытой черепицей крышей, фасадом из камня и штукатурки, бесчисленным количеством окон и роскошным убранством, эта резиденция площадью в десять тысяч квадратных футов идеально сочетала в себе красоту и величие с роскошью и удобством современной жизни. А еще, черт бы его побрал, если бы в нем не было устроено бесчисленное количество вечеринок. К тому же здесь был захватывающий дух вид на Денвер и горы позади него, который можно было лицезреть с террасы, которая сделала его стоимость просто непомерной.

– Крис, даже у моего дяди нет такого большого дома, а он владелец команды the Blizzards, – сказала она, бросая на меня пронизывающий взгляд. – Не говоря уже о том, что он также, как и ты, живет один.

– Нет, я жил один. Теперь у меня есть Оливка, чтобы составить мне компанию, – усмехнулся я, смотря в зеркало заднего вида, чтобы увидеть ее свернувшуюся клубком и посапывающую в коробке на заднем сидении.

Хейзел резко обернулась, как будто что-то искала, ее глаза расширились.

– Ты взял миски для еды и воды пока мы не ушли из студии?

Я усмехнулся.

– У меня все под контролем.

– Что насчет ее поводка и игрушек? Не то, чтобы она часто играет с игрушками, но…

– Хейзел, расслабься, – я нежно сжал ее бедро. Я припарковался около круглого фонтана и заглушил двигатель. – Готова?

Я осторожны вытащил Оливку из коробки, прижав ее маленькое тельце к своему боку, и проводил Хейзел в холл, выключая сигнализацию и включая свет. Я положил Оливку на большой персидский ковер, так чтобы она могла изучить незнакомую обстановку. Она же, напротив, отказалась двигаться со своего места, лизнула меня в голень и глядела на меня своими большими карими глазами, который однажды станут для меня погибелью.

– Мир – это твоя раковина, – сказал я ободряюще, наклонившись, чтобы почесать ее висящие уши. – Второй пилот должен летать, помнишь? Так что давай.

Оливка вытянула свои передние лапы и подняла зад вверх, а потом плюхнулась на спину, демонстрируя живот. Когда я не выполнил то, что она требовала, то на перекатилась, фыркнула и побежала прочь.

– И что ты думаешь? – спросил я Хейзел, бросая бумажник и ключи в вазу на столике около стены.

– Ну, это определенно… – она умолкла, ее голос отразился эхом от мраморных полов, когда она закружилась по холлу, рассматривая хрустальную люстру, висевшую на сводчатом потолке, огромный рояль в главной гостиной, расходившуюся в две стороны лестницу, которая вела на второй этаж.

– Великолепно? Потрясающе? Что-то вроде того? – я усмехнулся.

Хейзел закатила глаза, но на щеке у нее появилась ямочка, что говорило о том, что она сдерживала смех.

– Мы по-прежнему говорим о чудовище, где ты каждый день спишь, верно?

– Ах, это, – я пожал плечами. – Знаешь, дом – это отражение своего хозяина, поэтому как я уже говорил раньше… Великолепно? Потрясающе? Что-то в таком роде?

Хейзел покачала головой, закусив губу, пока продолжала осматриваться, с какой-то нервозностью изучая интерьер, как будто была посетителем музея, а не желанным гостем.

– Скорее пугающе. Здесь легко потеряться.

– Не беспокойся, я проложу для тебя путь хлебными крошками, – сказал я, что было шуткой лишь на половину.

Впервые я видел свой дом глазами других людей – огромный, кричащий, напыщенный – что вероятно соответствовало моему характеру, когда я только приобрёл его. Но больше я в этом не был уверен. Присутствие Хейзел делало это место тёплым, уютным и приветливым. Возможно именно ее не хватало здесь все это время.

– Меня больше беспокоит Оливка, – сказала Хейзел, глядя вглубь коридора, где исчезла маленькая коротышка. – Она может спрятаться, пока ты будешь на тренировке. Ты не сможешь понять, что возникла какая-то проблема, пока не станет уже поздно. И кто будет присматривать за ней, когда ты будешь уезжать?

– Я слегка опередил тебя. Следуй за мной. – Я положил ладонь на ее поясницу и повёл Хейзел через весь дом, через столовую, кухню и домашний кинотеатр. – Ты сейчас просто упадёшь в обморок.

– Я не падаю в обмороки, Лалонд, – сказала она, хотя легка дрожь в голосе и скорость ответа противоречили ее словам. Как бы там ни было, Хейзел обманывала только саму себя. Все, что она делала сегодня, сплошь было потерей сознания, – когда смотрела на полуобнаженных игроков Blizzards, на очаровательных псов из «Неизбежного Спасения», которые были наряжены в костюмы, на едва одетых игроков, позировавших с щенками из приюта.

Я провёл ее по коридору и остановился перед комнатой, которая примыкала к прачечной и которую я обычно использовал в качестве кладовки, однако я был уверен, что Оливка уже испортила мой сюрприз.

– Что ее так разозлило? – спросила Хейзел, глядя на то, как Оливка всем телом прижималась к закрытой двери, ее покрытая веснушками мордочка с упорством пыталась пролезть в щель, стараясь учуять, что за угощения ждали ее по ту сторону, ее хвост вилял с такой скоростью, что казался практически размытым пятном.

Я подтолкнул Хейзел вперёд.

– Посмотри.

– Какой командирский тон, – она усмехнулась и повернула ручку. Хейзел ахнула, когда дверь распахнулась и Оливка бросилась внутрь. – Когда ты все это сделал…?

Хейзел вошла в комнату, которую я оборудовал для Оливки в качестве ее личного жилища, оборудованной сделанной на заказ кроваткой, динамиками для объемного звучания, чтобы Оливка могла слушать песенки, там были ящики, переполненные игрушками и пластиковыми косточками, контейнеры со специальной едой, которую я заказал специально для породы кавалер-кинг-чарльз-спаниэлей, а ещё там была специальная ванная-парикмахерская.

– Пару недель назад, – я пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного, хотя в тайне мне нравилось то выражение благоговения, которое появилось у Хейзел. – Пенни предложила сделать все в стиле «Леди и Бродяга». – И судя по тому, как Оливка зарывалась в одеяльце с красными и белыми квадратами, как скатерть в мультфильме, она одобрила мой выбор. – Я даже установил дверцу для собак, которая ведет в загороженное пространство на заднем дворе, чтобы она без всякого риска могла заниматься своими делами, и Гвен согласилась приглядывать за ней, когда меня не будет в городе.

Хейзел повернулась ко мне лицом и уперлась руками в бедра.

– Значит, ты все это время планировал забрать Оливку?

– Ну, не все время, но какой-то промежуток это точно, – сказал я. Я не мог точно определить тот момент, когда мои чувства по поводу владения и уходом за собакой изменились – скорее всего в то время, когда Оливка стала относиться ко мне так, как будто я был единственным человеком во всей вселенной, и парни начали воспринимать меня как лидера, а Хейзел стала смотреть на меня не как на скопище статистических данных моей карьеры, на кого не стоит тратить время.

Она покачала головой, как будто не находила слов, посмотрев на меня с таким выражением, которое я не мог распознать. Недоумение? Восторг? Обожание? Или это было нечто более сильное… что-то глубже?

– Я… – ее голос сорвался. – Мне нужна минута. – После этого с дрожащими пальцами Хейзел отступила дальше вглубь коридора, оставив меня стоять там одного в полном недоумении.

– Где я налажал, Оливка? – спросил я, по-прежнему не понимая, что произошло. Оливка уставилась на меня с косточкой от Nylabone во рту, как будто ей вообще не было ни до чего дела.

Я закрыл дверь в комнату Оливки, чтобы она могла обследовать свой новый дом, пока я выясню, как я так оплошал с Хейзел. Я думал, что она оценит мои приготовления, но было похоже на то, что переоценил свои усилия.

Я нашел Хейзел на террасе, она сидела на шезлонге и смотрела на звезды, скрестив руки на груди – чтобы защитить себя от ветра или от чего-то еще, я не был уверен. Услышав клацание после закрытия раздвижной стеклянной двери, она поднялась и развернулась в мою сторону. На мгновение, единственными звуками между нами были шелест листвы на ветках деревьев и ровное журчание водопада, плавно стекающего в бассейн с подогревом, располагавшийся на моем дворе.

– Я слишком перегнул с диснеевской тематикой? – спросил я, осторожно подходя ближе.

Я приблизился достаточно, чтобы мог коснуться ее, но сохранял дистанцию. Мне страстно хотелось заключить ее в объятия, меня переполняло желание стереть поцелуями все те стены, которые она продолжала воздвигать, но я заставил свои ноги не двигаться с места. Именно Хейзел должна была сделать первый шаг.

– В том и беда, что ты во всем перегибаешь, – сказала она.

– И что это значит?

Она вздохнула.

– А значит это то, что ты сбиваешь меня с толку. Я ненавижу твою шикарную машину, твой роскошный дом и твой дорогостоящий вкус в одежде, потому что все эти вещи не есть ты – или, по крайне мере, не тот ты, которого знаю я. Но каждый раз, когда я начинаю примиряться со всем этим, ты делаешь что-то настолько эксцентричное, милое и странное, что одновременно эгоистичное и до очарования доброе, что я снова погружаюсь в растерянность. И я просто… Уфф!

Я уставился на нее, не зная, как относиться на ее столь содержательную тираду, которая сорвалась с ее губ. С одной стороны, это было самым честным и откровенным, что я слышал от Хейзел, но с другой стороны…

– Так, мне следует обидеться или…?

Глаза Хейзел вспыхнули, когда она посмотрела на меня, мышцы ее челюсти в тот момент показались мне чертовски привлекательными.

– Знаешь, что? Заткнись, – приказала мне она, а потом ее пальцы вцепились в хлопковую ткань моего свитера, притягивая меня ближе к себе и прижимаясь своими губами к моим.

Уверенность в ее словах, прямота ее действий, застали меня врасплох. Но я не жаловался. Даже самую малость. Когда Хейзел своим языком пробежалась по контуру моего рта и скользнула вовнутрь, это было подобно обрыву электрического провода, который оставлял вибрирующее желание в моих венах.

Я углубил поцелуй, наслаждаясь ее горловым стоном. Мои руки блуждали по ее телу, путаясь в волосах, проводя вдоль спины, запоминая изгиб ее талии. В тот момент, я одновременно потерял и нашел себя – растворился в ее вкусе и ощущении ее губ на моих, но я обрел в ее прикосновениях ее тепло, ее страсть. Хейзел отстранилась, и чувство потери охватило меня, как будто я очнулся в незнакомом месте и забыл, где нахожусь.

– С чего бы все это вдруг? – спросил я, глядя на ее спутанные волосы и распухшие губы.

– А это имеет значение? – она отступила подальше от меня, затем расстегнула свою блузку, обнажая атласный лифчик. Черный? Темно-фиолетовый? Нет, темно-синий – низко сидящий в области груди. Ткань соскользнула с ее плеч и опустилась на выложенную камнем веранду.

Я с трудом сглотнул.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – скинув свои балетки, Хейзел подняла руку к середине своего лифчика, наблюдая за тем, как мои глаза следят за каждым ее движением. Мой пульс застучал от предвкушения, но вместо того, чтобы подцепить застежку, показала мне то, что я так отчаянно желал, она провела пальцами по животу вниз – раздражающе медленно – к поясу своих джинсов.

– Ты к чертовой матери убиваешь мой самоконтроль, – я сглотнул, мой голос стал грубым и хриплым.

Хейзел пожала плечами, но на ее лице появилась озорная улыбка.

– Именно ты говорил мне о том, что я должна стереть свои ограничения, стать дикой и безрассудной. – А затем одним плавным движением она скинула джинсы со своих бедер, чтобы потом расстегнуть лифчик и позволить ему соскользнуть.

Увидев ее в одних кружевных трусиках, я ощутил, как дыхание судорожно вырывается из моих легких, и мое сердце билось так сильно и гулко, что это отбивалось у меня в ушах. Мурашки покрыли всю ее кожу, ее соски затвердели, а лунный свет окутывал очертания ее тела серебром.

Хейзел отступила еще на несколько шагов, приближаясь к краю бассейна. От воды поднимался пар и окутывал ее икры.

– Такой прекрасный вечер, чтобы искупаться, ты согласен? – спросила она.

Хрипота в ее голосе почти заставила меня слететь с катушек, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы не потерять самообладание. Я уже начал было отвечать, но последняя связанная мысль исчезла, когда Хейзел сняла последний кусок ткани, прикрывавшей ее тело.

– Присоединишься ко мне, Лалонд, или собираешься всю ночь обниматься с Оливкой? – спросила она и, подмигнув и развернувшись, прыгнула в глубокий конец бассейна.

Раздевшись с рекордной скоростью, я нырнул следом за ней. Меня окутало тепло, вода обжигала мою кожу, которая все еще была прохладной после пребывая на улице. От хлора мне жгло глаза, пока я пытался найти под водой Хейзел. Я заметил, что она направлялась к мелководью, ее ступни двигались в простом ритме. Ее белые волосы развевались позади словно золотые крылья, яркие огни, встроенные в боковые стены бассейна, делали ее почти неземной.

Выныривая на поверхность, я поплыл следом за ней. Хейзел вскрикнула, когда я схватил ее за ногу.

– Не так быстро, – сказала она, поджимая бедра и обхватывая меня ногами за талию, так что ее грудь прижалась ко мне. Она чувствовалась невесомой в моих руках.

– Итак, ты поймал меня. А теперь ты собираешься… – начала она.

До того, как Хейзел закончила свое предложение, я подкинул ее в воздухе, ухмыляясь, когда она с плеском приземлилась в нескольких ярдах от меня. Хейзел вскочила, отплевываясь.

– Ты играешь нечестно. – Она надулась, комично выпятила нижнюю губу и брызнула в меня водой.

Я рассмеялся.

– Мне не платят за честную игру. Мне платят за победу.

– Если тебе платят за победу, тогда как ты назовешь вот это? – Хейзел обхватила руками мой затылок и подалась вперед, как бы целуя меня, но когда ее рот коснулся моего, она окунула меня в воду.

Вот, черт, не надо было этого делать.

После этого началась война брызгами, погружением в воду, и мы оба боролись за контроль. Я никогда не думал, что с кем-то могло быть именно так – весело, легко, непринуждённо.

– Достаточно этой дури, – сказал я, перекидывая Хейзел через плечо, улыбаясь тому, как она визжала.

Я отнес ее в теплую ванную, которая примыкала к бассейну, и Хейзел зашипела, когда я опустил ее тело в горячую воду. Включив форсунки, сам я уселся на скамью, пузыри доставали до моего подбородка, я усадил Хейзел так, что ее ноги оказались на моих коленях. Ее напряженные соски коснулись моей груди, а она судорожно втянула воздух.

Ее зеленые глаза искрились под лунным светом. Вода склеила ее ресницы, тушь, размазанная под нижними ресницами, делала ее вид несколько помятым, как будто я уже получил то, что хотел. От этих мыслей все внутри меня напряглось.

– Иди сюда, – позвал я, хватая ее за бедра, и притянул к себе, чтобы обрушиться на ее губы. Ее язык скользнул по моему, и вкус почти полностью уничтожил меня. Мы сначала целовались медленно и лениво, но вскоре темп поменялся с мягкого и дразнящего на неистовый и вопрошающий. Наши прикосновения последовали этому же примеру, превратившись из ищущих и поглаживающих в хватающие и неумолимые.

Хейзел запустила пальцы в мои волосы, потянув у самых корней, и застонала. Наши поцелуи становились глубже и настойчивее. Казалось, что с каждой секундой вода в ванной становилась все горячее и горячее, а пузырьки все яростнее. Каждый дюйм моего тела был охвачен пламенем.

Я отстранился от нее и провел губами по чувствительному месту за ухом, по изгибу ее шеи, по впадинам ключицы, облизывая, посасывая и пробуя на вкус бисеринки пота, которые покрывали ее обнаженную кожу. Когда я провел зубами по ее шее и помассировал нежную кожу ее груди ладонями, проводя большими пальцами по ее соскам, она ахнула и выгнулась дугой.

Я втянул в рот твердую вершинку, подразнивая ее своим языком, потом проделал тоже самое с другой стороны. Хейзел застонала, опуская бедра и прижимая свое влажное местечко прямо там, где я уже был твердым и пульсирующим. С моих губ сорвался низкий гортанный звук, ох твою ж мать, я был просто убит. Хейзел качнулась вперед, снова скользнув по мне и захныкала. Меня охватил не поддающийся контролю голод, мое дыхание вылетало со свистом сквозь мои стиснутые зубы.

– Насколько серьезно ты относишься к тому, чтобы стереть свои границы? – спросил я, мой голос подрагивал от того ничтожного остатка самообладания, что я еще мог сохранить.

– О чем ты? – спросила она, ее собственный голос был не более чем хриплым шепотом. Хейзел искала мое лицо своими едва открытыми, остекленевшими глазами, ее грудь вздымалась и опадала в резком и неровном ритме. Ее кожа была в небольших отметинах от моей щетины, все ее тело покрывал румянец.

– Хочу попробовать тебя… – я провел рукой между ее бедер и запустил два пальца в нее, потирая ладонью ее клитор. – Вот здесь. Прямо сейчас. На холодном воздухе, когда ты лежишь на спине и купаешься в лунном свете.

Хейзел ахнула и прижалась лбом к моему плечу, хватая меня за затылок, чтобы притянуть еще ближе.

– Это значит «да»? – я продолжал движения своими пальцами в ней, пока горячая вода в ванной пузырилась, вне сомнений усиливая ощущения.

– Что насчет тебя? – спросила она, между вдохами.

Я нахмурился.

– А что насчет меня?

Отстранившись назад, Хейзел с неподдельным изумлением посмотрела мне в глаза.

– Я имела в виду, какое удовольствие получишь от этого ты сам?

Конечно Хейзел казалось непостижимым то, что доставлять удовольствие ей приносило мне еще большее удовольствие. Она в очередной раз подтвердила то, что как бы много мы не обсуждали это, Хейзел по-прежнему придерживалась единственного главенствующего принципа – потребности других превыше всего.

– Позволь мне показать тебе, – сказал я, убирая мокрые спутанные волосы с ее плеча.

Она прикусила губу, а потом медленно кивнула. Подняв ее, я уложил Хейзел на каменную площадку, наслаждаясь ее вздохом, когда спина коснулась земли, а затем аккуратно притянул ее к себе, так что ее задница свисала с края ванной. От нее поднимался пар, вода блестела на ее коже. Я мог только представить, как переход от горячей воды к ночному воздуху ощущался на ее обнаженном теле.

Опустив колени на скамью, я схватил ее за ноги и, раздвинув, опустил голову между ее бедер, накрывая своим ртом ее там, где она изнывала и была влажной.

– Боже, – произнесла она, запуская пальцы в мои волосы и покачивая бедрами вверх ко мне. Я зарычал и замер, поймав взглядом момент, когда она изогнулась вверх, демонстрируя свою длинную шею и выпуклость груди. Черт побери, она была потрясающей и вся моя. Я мог бы пожирать эту женщину снова и снова и никогда не устать от этого.

Едва уловимое движение моего языка вызвало вздох, а когда я немного царапнул зубами ее клитор, то из самых ее глубин вырвался стон. Я удерживал ровный, напористый темп, облизывая и посасывая, кусая и погружаясь внутрь. Звуки ее удовольствия, которые срывались с ее губ, и то, как Хейзел извивалась у моего рта – заставляли меня терять контроль.

Черт возьми, я мог бы кончить прямо так – сводя ее с ума, уничтожая все ее запреты, заглушая это надоедливое желание оберегать всех вокруг за исключением самой себя.

Вскоре сухожилия у нее на ногах напряглись, все ее тело натянулось, а издаваемые ею звуки отчаяния стали еще более пронзительными и напряженными. Хейзел была уже на грани. Все, что ей требовалось, это мягкий, легкий толчок и она упала бы в пропасть. Я скользнул руками вверх по ее талии и выше по ребрам, проводя пальцами по ее напряженным соскам, а после проник языком глубоко внутрь, обведя языком ее клитор.

И этого оказалось достаточно.

Хейзел вскрикнула, когда ее бедра отчаянно дернулись и оргазм ворвался в каждый дюйм ее тела. Если бы за всю жизнь я пережил только это, то я умер бы счастливым.

Вот оно, снова, это странное незнакомое чувство, затмевающее все остальное. Я любил ее. С раздирающей душу уверенностью, я мог утверждать, что любил ее. И еще никогда я не ощущал себе настолько не в своей стихии и одновременно с этим настолько живым.

***

В жизни было так – когда ты чего-то до смерти боишься, то до этого момента время бежит быстрее обычного. Поэтому, я не должен был удивляться, как быстро настал момент встречи с комиссаром, который был моим судным днем – спустя неделю после съемок для календаря.

Слушание задержалось на полчаса, а толпа журналистов уже собралась у входа в тренировочный центр команды Blizzards. Потрясающе. Напиток Gatorade пролился на ткань моих костюмных брюк в тот момент, когда лимузин покачнулся на «лежачем полицейском» у парадных дверей.

– Черт побери, – сказал я, вытирая салфеткой оранжевую жидкость.

Скотт выругался себе под нос.

– Стервятники кружат вокруг нас.

Да, с моими нервами было тоже самое – все внутри меня не прекращало дергаться, так что даже напиток Gatorade не мог этого успокоить – за это утро я дважды опустошил содержимое своего желудка.

– Запомни: выше голову, плечи расправлены, выражение лица отстраненное. Мы не хотим, чтобы кто-то усмотрел чувство вины только по языку твоего тела, – сказал он, как будто мы не обсуждали это уже миллион раз. – Но держи свой рот на замке. Оставь все разговоры мне. Понятно?

– Я понял, – мой голос был резким, мое колено часто подергивалось в ритм музыке, которая пробивается через динамики. Зачем еще я платил Скотту пятнадцать процентов от моего заработка, если не для того, чтобы он защищал мои интересы?

– И каким бы ни было решение – ты не должен терять хладнокровия. Оставь гнев на то, когда ты будешь один в собственном доме, – давал инструкции Скотт, как будто обращался к склонному к истерикам мальчишке. – Ассоциация игроков НФЛ будет рассматривать абсолютно каждую апелляцию.

Я кивнул, хотя не мог дать гарантии, что выполню его просьбу. Как я сказал Хейзел, я отказываюсь быть примером или чтобы меня использовали для продвижения инспектора.

Лимузин подъехал к обочине. А вот и мы. Я поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида, и выбрался наружу, камеры практически ослепили меня, когда репортеры засыпали меня вопросами со всех сторон.

– Крис, а если твое наказание будет включать отстранение от игр, ты планируешь подавать апелляцию до окончания сезона или подождешь до межсезонья?

«А как ты думаешь, Капитан Очевидность?»

– При всем том внимании, которое приковано ко всему этому, как вы можете сохранять сосредоточенность на четырнадцатой игре против команды the Bengals через два дня?

«Просто притворяюсь, что таких пиявок как ты не существует».

– Ваши товарищи по команде разочарованы тем, что вы отвлекаетесь на это в самый сложный период сезона?

«Твоя жена разочарована твоей выносливостью в постели?»

– Крис, команда Blizzards как-то ухитрилась спасти этот сезон и занять достойное место в плей-офф. Ты беспокоишься, что результаты слушания могли бы разрушить твой нынешний рекорд шесть из семи и те обороты, которые набрали колорадцы?

«Это риторический вопрос?»

Следуя инструкциям Скотта, я хранил молчание, сосредоточившись на дыхании и том, чтобы остаться невредимым после последующей пары часов. Тот момент, когда я остановился в зоне ресепшн, меня накрыло спокойствием. Это место было домом, я принадлежал ему, и я не мог сегодняшнему исходу дела положить всему этому конец.

Скотт похлопал меня по плечу.

– Я пройдусь, чтобы прощупать ситуацию, – сказал он, кивнув головой в ту сторону, где Кент МакДугалл и тренер Уоллес разговаривали, стоя рядом с экраном, на котором транслировался блестящий кубок Ломбарди.

Я осмотрел холл, замечая, что большинство людей, ходивших кругом были сотрудниками команды Blizzards и представителями Ассоциации игроков НФЛ. Никаких представителей из комиссариата, и я подумал, не держат ли их где-то в другом месте. Умно, разделить оборону и нападение.

– Кристофер, вот ты где! – пронзительный голос моей матери отразился от графических фресок, украшавших стены, на которых были изображены различные моменты из истории команды Blizzards.

Холодный ужас сменилась нервозностью, которая сжала все внутри меня. Что она здесь делала? Как правило я ценил поддержку и ободрение со стороны своей матери, но не прямо сейчас. Не сегодня. Ее появление на слушании заставило меня почувствовать себя маленьким мальчиком, которого вызвали в кабинет директора.

– Милый, тебе следовало надеть твой темно-синий костюм и галстук в серебристую полоску, – проворчала она, ее каблуки стучали по мраморному полу, пока она шла по помещению. – Возможно у тебя есть расческа? – мама поцеловала меня в щеку, и я подавил стон, когда она стерла большим пальцем след от помады.

– Мам, ты же знаешь, что не можешь присутствовать в помещении, пока идет слушание, верно?

Она отмахнулась от меня.

– Я не бестолковая, Кристофер. Я скоро уезжаю.

Гвен стояла в паре футов позади нее. Конечно же моей сестре тоже надо было быть здесь. Разве моя сестра могла бы хоть раз упустить шанс посмотреть и порадоваться тому, как мое обаяние дало слабину и это повлекло за собой последствия? Но к моему удивлению, Гвен обняла меня и прошептала:

– Я советовала маме не приходить, но она настояла. Я решила, что будет лучше присоединиться к ней, на случай, если ее надо будет сдерживать.

– Спасибо, – я отстранился и сжал ее руку. – Тебе пришлось из-за этого закрыть Quince? – Гвен была одета повседневно – в черные брюки и серый свитер, не совсем подходящий наряд для работы на кухне.

– Нет. Я просто буду в ресторане позже. И так как я владею им, то это не такое уж большое дело, – она пожала плечами и улыбнулась.

Кроме того, для меня большое значение имело то, что Гвен была озабочена тем, что бросила дела ради того, чтобы показать свою поддержку. Несмотря на то, что мы были близнецами, мы с Гвен никогда не были особенно близки пока росли, у каждого из нас был свой путь и свои увлечения. Но когда она вернулась в Денвер из Сан-Франциско в прошлом году, все между нами изменилось. И я был рад этому.

– Логан тоже здесь? – спросил я.

Гвен покачала головой.

– Он в Грин Бей.

– Кристофер, а где дама сердца? – вмешалась наша мама, оглядывая фойе, уголки ее рта поджались.

– Ты сейчас шутишь, верно? – спросила Гвен, раздраженно взмахивая ладонью.

– Мам, ты серьезно? – спросил я одновременно с ней.

– Оба прекратите. Это нормальный вопрос. – Наша мама поправила золотые браслеты на запястье, полированный металл блеснул под светом ламп. – Ты не можешь осуждать меня за то, что я жду, когда меня познакомят с женщиной, с которой ты встречаешься, Кристофер.

– Думаю, что моя личная жизнь должна быть наименьшей из забот на данный момент, – я вздохнул. – И как бы там ни было, Хейзел занята на встрече в приюте.

– На самом деле, Крис… – Гвен похлопала меня по руке, указывая на что-то позади меня.

Я обернулся, мои брови взлетели вверх в изумлении, когда я увидел Хейзел шагающую сквозь главный вход тренировочного центра. Хейзел спросила, может ли она присутствовать сегодня, но я ответил, что я должен был справиться сегодня со всем сам. Но сейчас, когда она была здесь, я был рад, что она не послушала меня.

Встретившись со мной взглядом, Хейзел направилась ко мне, но заколебалась, как будто не была уверена в том, что я обрадуюсь ей. Я улыбнулся, и ее плечи расслабились, выражение лица смягчилось. Да, я был чертовски счастлив тому, что она пришла.

Пока Хейзел пробиралась сквозь толпу, я наклонился к матери и прошептал:

– Веди себя прилично.

Она шлепнула меня по руке.

– Расслабься, милый.

Я шагнул вперед, чтобы поприветствовать Хейзел, но моя мама преградила мне путь, нацепив свою самую лучшую улыбку как на конкурсе красоты, она протянула руку.

– Вы должно быть Хейзел Грант. А я Роуз ЛаЛонд. Я столько слышала о тебе, – все это вылетело из нее также как шампанское из бутылки.

Моя мама смерила Хейзел взглядом с головы до ног, прежде чем одобрительно кивнуть. Могла она вести себя еще более откровенно? Стоило поблагодарить Хейзел, она этого не заметила – или сделала вид, что не заметила.

– Надеюсь, только хорошее? – Хейзел тоже тепло улыбнулась моей матери.

– Конечно, дорогая, конечно, – сказала моя мама, отмахиваясь от беспокойства Хейзел взмахом руки. – Кристофер не переставая говорит о том, как влюблен в тебя. Я надеюсь, на этой игре ты присоединишься ко мне в ложе, отведенной для семьи игроков.