Текст книги "Книга шипов и огня"
Автор книги: Рэй Карсон
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Чему ты улыбаешься? – спрашивает он.
От необходимости отвечать меня спасает вернувшаяся Мара, которая сообщает, что обменяла овчину на мыло и доступ к горячей воде.
Мара заплетает мне косы, когда возвращаются Косме и Хакиан. Я понимаю, что что-то не так, по заострившимся чертам лица Косме и по тени, лежащей в глазах Хакиана.
– Что такое? Никто не согласился с вами говорить? – спрашиваю я.
– Мы узнали то, что должны были знать, – отрывисто говорит Косме и начинает ходить по комнате.
Я с тревогой смотрю на Умберто. Он только пожимает плечами, как бы говоря: дай ей время.
Косме надувает губы, потом бросает:
– Первые повозки с провизией отправляются завтра на рассвете. Мы должны действовать сегодня ночью.
Сегодня! Я надеялась привыкнуть к этой мысли, может, провести некоторое время в молитвах, чтобы запастись мужеством.
– Подношение собирают священники, – продолжает она. – И хранится оно в монастыре.
От ее слов у меня что-то падает в животе. Непостижимо, что священники одобряют это дело. Нет ничего удивительного, что Косме и Хакиан так мрачны и яростны.
– Мы можем найти вход? – спрашиваю я.
Хакиан кивает.
– Сегодня они проводят таинство боли. Мы все, вдесятером, пойдем туда, а когда толпа будет расходиться, прошмыгнем в кухонные помещения. С собой мы пронесем отвар сон-травы. Надеюсь, что хотя бы один-двое из нас смогут найти тайник.
– А если нас схватят? – тихо спрашивает Мара.
– Тогда делом Элизы будет нас освободить, – многозначительно отвечает Косме.
– Моим?
– В этом случае ты объявишь, что являешься лидером Мальфицио, и согласишься на переговоры только после того, как твои люди будут отпущены.
– С тем же успехом это может привести к вашей казни, – отвечаю я, нахмурившись. – Мы не можем быть уверены в намерениях князя.
Косме с вызовом поднимает подбородок.
– Никто не говорил, что наше предприятие обойдется без риска.
Я вздыхаю; ненавижу такие моменты.
– Иначе говоря, у нас нет реального плана побега.
– Если нам удастся принудить князя защищаться, этого будет достаточно, – шепчет Мара. – Его ресурсы в несколько раз превышают ресурсы нашего крошки Мальфицио.
– Преимуществом будет и то, что твоему супругу надо выиграть войну, – замечает Умберто.
Морщась, я говорю:
– Косме, ты могла бы использовать свои связи с князем, чтобы вытащить нас из беды?
Она хмурится.
– Я все рассказал ей, – виновато объясняет Умберто.
– Я попробую, – говорит она жестким голосом. – Хотя просить его о чем-то мне кажется очень неправильным. Просить у него одолжения… неприятно. Всегда есть цена.
Я задумчиво изучаю ее.
– Тогда мы постараемся избежать этого. Сообщите нашим компаньонам план, и станем собираться.
Монастырь представляет собой уменьшенную копию монастыря Бризадульче, где настоятельствует отец Никандро. Те же глиняные стены, молельные свечи и деревянные скамьи. И, точно как в Бризадульче, число верующих крайне мало: скамейки почти пустуют. Я надеялась, что нам надо будет затеряться в гораздо большей толпе.
Наши пустынные одежды подходят для кающихся и ищущих блага в таинстве боли и не привлекают внимания. Когда мы с подобающим почтением входим, Косме и Умберто набрасывают свои шали, чтобы скрыть лица и не быть узнанными. Мы разделяемся, чтобы не вызывать подозрений, и тихое урчание молитвы начинает наполнять помещение, поднимаясь и опускаясь в мягком интонировании. Мой Божественный камень гудит теплом.
Рядом с алтарем ожидания священник поднимает голову. Он рассматривает нарастающую толпу.
Я опускаю лицо и пробираюсь за Косме, пробивающей себе дорогу вперед, проклиная себя за то, что забываю такую важную вещь. Прятаться за ней – бесполезное дело, потому что она изящна, а я нет, но священник продолжает пристально разглядывать людей, не обращая внимания на меня. Стараясь двигаться незаметно, я хватаю Косме за локоть и заталкиваю на ближайшую скамью. Мы садимся вместе, соприкасаясь бедрами.
– Мы должны были рассредоточиться, – шепчет она.
– Священник может почувствовать мой Божественный камень, как Алентин или Никандро. Я боюсь приближаться.
Небольшой вдох.
– Ты должна идти. Уходи, как только люди поднимутся, чтобы принять приглашение.
Я уже собираюсь кивнуть, но тут мне приходит в голову идея получше.
– Мы можем отвлечь его моим Божественным камнем.
– Думаешь, тебе удастся? – бормочет она.
– Да. В конце церемонии ты с остальными отправишься к кухням. Я выйду из задней двери общей спальни и стану молиться, чтобы привлечь их внимание.
Ее голова в капюшоне наклоняется ближе, и лоб касается моего, когда она шепчет:
– Ты уверена, что хочешь это сделать?
– Я сделаю это. Встретимся в пансионе. – Я почти уверена, что смогу добраться туда в одиночку.
– Они узнают, что Носитель здесь.
– Уже слишком поздно скрывать это от них.
Эта мысль отрезвляет нас, и мы в молчании ждем окончания ритуалов перед службой. Священник запевает «Глорифику», и все мои силы уходят на то, чтобы не увлечься ее лирической красотой в богослужение. Лишь одно слово молитвы может разжечь мой Божественный камень, так что я сосредотачиваюсь на воспоминании вкуса и текстуры кокосовых пирожков с кремом.
Я стучу пальцами по скамье, когда священник поднимает над головой священную розу с огромными шипами и переходит к гимну освобождения. Наконец он приглашает сделать шаг вперед всех желающих принять участие в таинстве боли. Мара поднимается со своего места за несколько скамей впереди нас. Я вижу еще нескольких человек из группы. Косме и Умберто остаются сидеть, боясь быть узнанными. В этот момент без молитвы я чувствую себя глубоко неправой и оставленной.
Наконец церемония завершается. Оставшиеся просители с кровящими пальцами ожидают своей очереди, главный священник, по-прежнему вглядываясь в толпу в очевидном волнении, предлагает прочитать еще молитвы и поговорить с нуждающимися. Кто-то из нашей группы подходит к нему в угол с фальшивыми обращениями, в то время как другие постепенно продвигаются к двери, ведущей в кухни и конюшни.
Я встаю, не прекращая думать о булочках, и направляюсь к спальням. Краем глаза я вижу, как высокая фигура Мары с заботливой сообразительностью загораживает от меня священника. Я не могу сдержать улыбку, когда захожу в прохладную темную арку.
Но моя улыбка исчезает, когда я вижу ветвящийся коридор. На выбор два направления, оба мрачные. Сердце колотится, я выбираю тот, что раздваивается обратно к выходу. Я не сказала об этом Косме, но если меня поймают, это может стоить мне жизни. Отец Алентин говорил мне, что священники этого монастыря выступают за поддержку Божественного камня, а не его Носителя, и вполне возможно, что при первой же возможности они вырвут камень из моего пупка.
Я спешу по коридору, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь мрак. В отдалении слышны шаги; я надеюсь, что это просто просители выходят из зала, но невозможно сказать наверняка. Наконец я достигаю деревянной двери с арочным сводом, висящей на железных петлях. У нее холодная на ощупь ручка, и я начинаю молиться.
«Господи, помоги мне отвлечь священников».
Божественный камень отзывается радостными волнами тепла. Я толчком открываю дверь.
«Господи, помоги моим друзьям, спаси и сохрани их».
Поток свежего теплого воздуха касается моего лица. Я выхожу на мощеную камнем улицу. Газовые лампы через равные промежутки льют бронзовый свет. Впереди толпа просителей смеется тем веселым легким смехом, который так часто следует за таинством боли. Я даже ближе ко входу, чем я думала.
«Благодарю, Господи, за этот чудесный город. Если на то будет воля Твоя, сохрани его от разрушения».
– Я снова чувствую его! – Мужской голос, отдаленный, но настойчивый. – Сюда!
Я приседаю, прячась за низкий куст, вьющийся по стене. Гибискус в цвету, говорит мне мое обоняние, и я стараюсь снова думать о булочках. Но Божественный камень сохраняет активность, как если бы я все еще молилась.
Я думаю об анимаге, его белых волосах и голубых глазах, о его кошачьей грации.
Божественный камень замерзает.
Петли скрипят, распахивается дверь, из которой я только что вышла. Мимо шлепают ноги, как минимум две пары, хоть я не решаюсь поднять голову, чтобы посмотреть.
– Я чувствовал его, – говорит один. – Клянусь.
Глаза, похожие на лед, амулет в длинной красивой руке сияет злым огнем.
– Я верю. Я тоже ощутил его. – Еще шаги. – А теперь ничего, хотя…
– Может, мы пошли не в том направлении?
Белоснежные одежды, лицо гладкое, как у ребенка…
– Может быть. – Но в голосе сомнение. – Давай посмотрим в спальне.
Они быстро уходят прочь, дверь закрывается, и я остаюсь сидеть скрючившись за кустом гибискуса, надеясь, что это не паутина щекочет мне нос. От облегчения я чуть не начинаю молиться.
Я сижу под аркой, пока не начинают болеть ноги и шея. Тогда я встаю, медленно и осторожно, и специально небрежно иду по улице к пансиону. Это самая длинная прогулка в моей жизни.
Я прихожу первой. Следующий час я провожу, наслаждаясь горячей молитвой за благополучие своих товарищей. Постепенно они просачиваются – сначала Мара, потом два наших лучника. Приходит Хакиан, усталый, но радостный. Карло, охотник, и его брат Бенито являются следом. Мы напряженно и долго ждем, прежде чем сияющее лицо Бертена появляется в дверях. И наконец, когда мы уже начинаем терять надежду, приходят Косме и Умберто, изможденные, но улыбающиеся.
Все десять из нас благополучно вернулись. И вполне успешно, судя по триумфальным лицам. Вместе мы начинаем смеяться и плакать, переполненные облегчением.
До финала еще далеко. Караван должен успешно достичь Инвьернов. Должно отравиться достаточно их солдат, чтобы они связали болезнь с поставленными князем продуктами и начали мстить. Мы поставили на князя.
И священники Басагуана ощутили присутствие Носителя.
Но сегодня мы празднуем наш маленький успех.
Глава 27
Прежде чем объявить князю о своем присутствии, мы выжидаем три дня, достаточное время для того, чтобы первые поставки достигли Инвьернов. Мы обсуждаем, как нам лучше представиться князю.
– Что, если мы заявим о себе публично? – спрашивает Мара.
Косме задумчиво кивает.
– Если мы сделаем это достоянием общественности, ему будет трудно нас арестовать или убить.
– Только поначалу, – говорю я. – Он сможет сделать это позже. Когда его двор отвернется в другую сторону.
– Поначалу – этого достаточно, – ухмыляется Косме. – Как только до него дойдет, что Инвьерны недовольны его поставками, для него будет слишком поздно.
– Так что мы удивим его в приемный час, – говорит Хакиан, покусывая губы. – Мы должны сделать это так, чтобы завоевать симпатию к нашему делу.
Умберто хмурится.
– Это не моя сфера. Я сын пастуха.
– А я просто повар в деревне, – поднимает руку Мара.
– В такие моменты, – замечает Косме, – принцессы приходятся как нельзя кстати.
Все, как один, смотрят на меня. Я слабо улыбаюсь, вспоминая разом все те дни, когда я пропускала придворные церемонии, надеясь, что Алодия все уладит.
– Экхм, ну, я думаю, что нам стоит устроить демонстрацию силы и уверенности.
Безопасное общее утверждение.
– Ты имеешь в виду, красиво одеться? – спрашивает Мара.
Почему я не подумала об этом?
– Да, именно.
– Мне надо поправить твои волосы, – добавляет Мара. – Так что это не так уж…
Я хмурюсь на нее.
– И нам надо найти тебе какую-то другую одежду, – заключает Косме.
На нее я тоже хмурюсь.
– Ненавижу корсеты, – бормочу я.
– Не корсет, – говорит Косме. – Кожаное платье, вроде того, что носят стражи. Может, плащ.
Мы не сможем войти вооруженные, но пустой колчан за спиной будет очень показателен. Пояс с мечом.
Я смотрю на нее во все глаза.
– Ты должна выглядеть как воин, Элиза. – Ее губы трепещут, она пытается сохранить серьезное выражение лица. – Ты должна произвести крайне сильное впечатление, чтобы князю было очень трудно избавиться от тебя.
Остальные наши компаньоны остаются в натянутом молчании.
– Делайте, что считаете нужным, – говорю я, подняв руки.
Княжеский дворец значительно меньше дворца Алехандро, но со вкусом выкрашен в пастельные тона и отделан плиткой со знакомым цветочным орнаментом. Мы пришли все, кроме Карло, который должен будет вернуться в Мальфицио, если ничего не услышит о нас в течение недели. Мы одеты в лучшие ткани, которые смогли достать за наши овчины и медяки. Мой кожаный костюм скрипит при каждом шаге. Он плотно облегает грудь, изгиб талии, бедра. Незакрытыми остались только руки и шея, но я чувствую себя обнаженной и уязвимой без моей привычной мешковатой одежды.
Другие просители держатся от нас на почтительном расстоянии. Я стараюсь увидеть своих товарищей глазами незнакомца. Все мы молоды, но наша кожа загорелая и обветренная, а волосы отбелены солнцем. Мы стоим прямо и твердо, потому что достаточно сильны, чтобы идти много дней подряд. Все еще радостные от успешной операции в монастыре, мои друзья отвечают на подозрительные взгляды с непоколебимой прохладой.
– Почему ты улыбаешься? – шепчет Умберто мне на ухо.
– Посмотри на нас. Мы выглядим более устрашающими и опасными, чем мы есть на самом деле.
– Косме и Мара прекрасно нас переодели, – улыбается он. – Но подумай об этом. Мы опасны; мы – Мальфицио.
Движение толпы продвигает нас на несколько шагов по коридору.
– Хорошо, что очередь быстро движется, – говорю я ему.
– И хорошо, что толпа позади лишает меня возможности сбежать, – отзывается он, полностью меня понимая.
– С тобой это гораздо проще, – говорю я.
Он не отвечает, только рассматривает мои глаза, губы, шею. В такой густой гудящей толпе мы практически в одиночестве.
– Элиза, – говорит он тихо, гладя большим пальцем мое плечо. – Я думаю, есть способ.
– Ты о чем? – Я могла бы стоять с ним вечно.
– Ты сказала, что если бы был способ избежать брака с Алехандро, ты бы сделала это.
Большой палец скользит по моей ключице, ложится на впадину у горла.
У меня немного кружится голова. Возможно ли это? Я могу быть свободной от Алехандро? Очередь продвигает нас еще дальше.
– Я не могу сейчас думать об этом. – Я очень быстро касаюсь его лица. – Но мы поговорим чуть позже. Я обещаю.
Он дарит меня своей легкой улыбкой, такой знакомой и такой дорогой мне. Что-то расправляется внутри меня, как расцветающая священная роза. И я понимаю, что люблю его.
– Что? – шепчет он. – Что такое?
– Я скажу тебе потом!
Закрывая тему, я поворачиваюсь к нему спиной, но моя грудь горит восхитительной надеждой. Поэтому когда наконец наступает наша очередь войти в зал приемов и усталый герольд спрашивает, кого объявить следующим, я высоким и уверенным голосом отвечаю:
– Я – Элиза, леди Мальфицио, прибыла сюда по приглашению его светлости.
Глаза герольда загораются внезапным интересом. Он стучит в двойные двери, за которыми стоят его коллеги. Двери распахиваются, и мы вступаем в широкий зал приемов, а он повторяет мои слова собравшемуся двору.
С обеих сторон я слышу вздохи и чувствую жгучие взгляды. Моя уверенность утекает под давлением внимания такого количества людей. Как столько народу может поместиться в замкнутой комнате? Я остро ощущаю их запах, цветочный аромат, спертый воздух. Я провела в пустыне слишком много времени.
– Итак, Элиза, леди Мальфицио, – говорит высокий, четкий голос. Божественный камень замерзает.
Я смотрю туда, откуда донесся звук. Несколько суровых слуг расступаются, и я вижу небольшого светлокожего человека на троне. Его черные волосы уложены вокруг головы, плоские скульптурные завитки обрамляют уши и лоб. У него пронзительные темные глаза, а подбородок изящен, как у девушки. Как у Косме. Я представляла его себе гораздо старше.
На шее он носит большой золотой кулон размером с мою раскрытую ладонь. У него очень своеобразный, гротескный дизайн, и он похож на увядающий цветок, но при всем этом кажется знакомым.
– Ваша светлость, – говорю я громко, в последний момент вспомнив, что надо поклониться. Остальные позади меня делают то же самое. Я думаю, узнает ли князь Косме, хотя на ней капюшон и его внимание приковано ко мне. Я достаю его послание из кармана на ремне и высоко поднимаю свиток. – Мы пришли на ваш зов, князь. Обсудить союз, как вы предлагали.
У него дергается щека, он хватается побелевшими руками за подлокотники.
– Было бы неправильно обсуждать эти вопросы здесь, конечно же. Охрана покажет вам комнаты для гостей. – Он щелкает пальцами одному из каменнолицых слуг, а потом улыбается нам сиропной улыбкой. – Пожалуйста, отдыхайте. Устраивайтесь поудобнее, пошлите за едой, если будет угодно. Я пришлю за вами после обеда.
Я собираюсь протестовать, но охранники окружают нас и, как пастухи, отводят прочь. Краем глаза я успеваю заметить, как князь шепчет что-то своему советнику, а затем толпа расступается, и мы выходим в боковую дверь. Мы попадаем в темный коридор, а толпа за нами с облегчением пускается в обсуждения.
Беспокойство клубится у меня в груди, пока нас ведут по коридору, по скрипящей лестнице. Страж открывает дверь в большую комнату с глинобитными стенами цвета яичной скорлупы и деревянными балками под потолком. Здесь нет окон или каких-то украшений, но она вполне вмещает четыре-пять человек, предлагая широкие кровати и округлый камин. Охранник заталкивает всех нас девятерых внутрь и закрывает дверь, после чего мы слышим скрежет задвигаемого засова.
Пораженные, мы стоим на месте, пока Косме, смеясь, не снимает капюшон.
– А чего вы ждали? – отвечает она на наш взгляд. – Мы ужасно его удивили. Я видела его таким только раз, когда сообщила о нашем несчастливом родстве.
Она растягивается на ближайшей кровати с самодовольной улыбкой на лице.
– Он тебя не узнал, – говорит Умберто.
– Я была в капюшоне и опустила лицо. Он видел только принцессу.
– Что он теперь будет делать? – спрашивает напряженным голосом юный Бенито.
– Как только он соберется с мыслями, он пошлет за Элизой и парочкой других. Будет задавать вопросы, вместе, потом по одному. Остальные будут содержаться как средство давления.
– Ты хорошо его знаешь, – говорю я.
– Да, – отвечает она, не глядя на меня.
Так мы устраиваемся ждать, стараясь не паниковать из-за нашего внезапного пленения. Я надеюсь, что она права и я смогу переговорить с ним перед тем, как он выдаст нас Инвьернам.
Мы спим по очереди. Охранник за дверью игнорирует наши неоднократные просьбы принести нам еды, и мне дурно от голода, когда мы слышим скрежет скользящего затвора. Те, кто лежал, вскакивают. Все вместе мы смотрим на дверь. Косме встает сзади, надевая капюшон.
Входят двое коренастых мужчин. На бедрах у них висят короткие мечи, на сапогах – ножны кинжалов.
– Элиза, леди Мальфицио? – спрашивает один из них.
– Я леди Элиза. – Я делаю шаг вперед.
– Идемте с нами. Вы тоже. – Он указывает на Умберто и Бенито.
Один страж встает за нами, и я слышу скрежет стали по камню, когда он обнажает свой меч. Умберто хватает мою руку, когда они ведут нас через несколько коридоров. Я с благодарностью сжимаю его ладонь.
Я неистово молюсь, когда нас подводят к массивной двери красного дерева. Дверь распахивается, нас подталкивают внутрь. Это великолепный кабинет с огромным камином и полированным столом. Меня немного подташнивает от пышности комнаты, позолоченных карнизов, плюшевого ковра и фестончатых занавесей. Здесь стоит пряный аромат ладана, как в палатке анимага. Я с трудом подавляю кашель. Охранники подводят нас к одному из диванов и заставляют сесть.
Открывается небольшая дверь позади стола. Входит морщинистый человек в простом платье, за ним следует князь Тревиньо. Рядом со своим спутником князь выглядит миниатюрным, но на его лице застыло резкое выражение. Его движения быстры.
– Леди Элиза, – говорит он музыкальным голосом. – Как я рад, что вы прибыли.
– Почему вы нас заперли? – спрашиваю я, потом добавляю: – Ваша светлость.
Его улыбка легка и очаровательна.
– Для вашей же безопасности, разумеется.
Я делаю вид, что не заметила лжи.
– В таком случае благодарю вас.
Но сидящий рядом со мной Умберто напрягается, и его тихая ярость дает мне силы сказать:
– Я была очень рада получить ваше предложение, князь. Я уверена, что союз между вашими и моими людьми будет весьма выгодным.
– О? – Его губы изгибаются, как будто это была великолепная шутка, и он поднимает бровь невероятно знакомым движением. Должно быть, у Косме не было никаких проблем с доказательством его отцовства.
Стоящий за его плечом морщинистый человек остается невозмутимым.
– Разумеется, – продолжаю я еще более подозрительно. – Умения моего народа и ресурсы вашего дали бы Его Величеству необходимое ему преимущество для победы над Инвьернами.
Он драматично вздыхает.
– Боюсь, никакого союза не будет, так как не будет войны.
Бенито чуть не вскрикивает. Мои ладони сжимаются в кулаки.
– Что вы имеете в виду?
– Я заключил сделку о мире. – Его голос звенит от гордости. – Тысячи жизней будут спасены.
Умберто качает головой.
– Инвьерны сожгут ваш город дотла, – резко говорит он. – Вне зависимости от того, что они вам пообещали.
– Нет, нет, вы ошибаетесь, – говорит Тревиньо, получая преимущество. Его безвкусный амулет скользит на цепи, шурша, подобно шепоту, и я вздрагиваю от горячего ответа Божественного камня.
– Я обнаружил, что они весьма разумны. С ними приятно иметь дело. Как раз вчера я получил от своего посла известие, что отравление распространилось по их лагерю. Они подумали, что я спровоцировал этот вопиющий акт войны. Я уверил их, что это не так. Тогда посол предположил, что за него ответственен Мальфицио. Каково же было мое удивление увидеть вас у себя на пороге на следующее же утро!
Теперь он расхаживает по кабинету, красный с золотом плащ развевается вокруг его лодыжек, открывая кинжалы на голенищах сапог.
– Все, что я должен сделать, чтобы сохранить свой город и народ в целости, это выдать вас им. Мне жаль, но ведь мир стоит того, не так ли?
Он оборачивается ко мне и наклоняется так, что его нос оказывается на расстоянии ладони от моего лица.
– Так что, миледи, вы расскажете мне, где находится ваш секретный лагерь.
Я сглатываю, отчаянно пытаясь придумать какую-нибудь умную стратегию, выдать какую-нибудь блестящую риторику, которая если не спасет нас, то хотя бы выиграет время.
– Я никогда не скажу вам этого, – вот и все, что я умудряюсь ответить.
Князь отступает и пожимает плечами.
– Скажете. Затем вы будете отправлены в лагерь Инвьернов, как показатель честности. По какой-то причине они отчаянно желают заполучить вас.
Он щелкает пальцами одному их охранников. Тяжелая рука ложится на мое плечо, и пальцы впиваются в кожу под ключицей.
– Нет! – Умберто вскакивает. – Берите меня. Я – настоящий лидер Мальфицио. Девушка только приманка.
Воздух в моих легких превращается в тяжелый камень. Нет, Умберто. Пожалуйста, не надо. Я качаю головой, надеясь поймать его взгляд, но он неотрывно смотрит на князя.
Тревиньо обращается к морщинистому человеку, в его глазах виден вопрос.
– Он лжет, – говорит человек. – Она – предводитель. И Носитель. Я сразу почувствовал ее камень. Мальчишка – ничто.
Священник! Оба они смотрят на Умберто, как два голодных койота, примеривающихся к сочному зайцу.
Ужас сворачивается у меня в животе.
Лицо Умберто застывает маской страха, но она тут же сменяется выражением смирения. Он поворачивается ко мне, смотрит на меня неподвижно глазами полными тепла, с такой смелой улыбкой на губах.
– Моя Элиза, – шепчет он. – Наверняка ты знаешь, как сильно я…
– Убить, – говорит Тревиньо.
– Нет! – Я вскакиваю, пытаясь закрыть его своим телом, но страж хватает его за волосы и оттягивает его голову назад.
Я тянусь к нему, а сверкающая сталь ложится ему на горло. Плоть мягко раскрывается в алой улыбке.
Он падает вперед, я подхватываю его. Несмотря на судороги и всхлипывание горла, он обнимает меня, яростно прижимает к себе. Задыхаясь, он что-то говорит. Мое имя. Он пытается произнести мое имя.
Ноги Умберто подкашиваются, и мы вместе падаем на ковер. Я прячу лицо в его волосах, а он словно тонет во мне. Руки, лежащие на моей талии, слабеют. Слишком поздно я шепчу: «Я люблю тебя».
Я могла бы держать его вечно, но чужие руки хватают его и вытаскивают из моих объятий. Я остаюсь сидеть на полу, глядя на то, как они тащат его обмякшее тело. Его глаза все еще широко распахнуты, но мальчик, которого я знала, в них больше не живет.
Я слышу плачущий звук. Высокий, дикий. Я понимаю, что это я.
Меня поднимают на ноги, подхватив подмышки. Передо мной стоит князь. Я бросаюсь на него. Охранник дергает меня назад, я нападаю и на него тоже, но я слишком слаба. В один момент мои руки оказываются привязаны к телу, и я снова предстаю лицом к лицу с князем. У Тревиньо на щеке брызги крови, полоска капель изгибается вверх к брови. Я понимаю: это с моих волос. Когда я развернулась.
Вполголоса он говорит:
– Ты расскажешь мне все о Мальфицио. Каждый день твоего молчания будет стоить жизни одному из твоих друзей. Я пошлю за тобой завтра днем. Если ты будешь молчать, этот мальчик умрет.
Бенито. Я и забыла, что он здесь.
Стража тащит нас по коридору обратно в комнату. У меня нет сил. Нет решения. Нет даже ярости. Горе так велико, что кажется, я захлебнусь в нем.
Остальные понимают все, как только охранник открывает дверь. Они видят, что Умберто не вернулся, видят мои волосы и костюм, испачканный кровью, уже успевшей остыть.
Кроме Косме, которая спрашивает:
– Что случилось? Где Умберто?
Дверь грохочет, нас снова запирают.
Я не могу говорить. Меня слишком сильно трясет. Острая боль пронзает виски, отчего лица товарищей кажутся размытыми. О, Боже, Боже… Божественный камень отзывается теплом на мое горе.
Божественный камень.
Вот чего хотят Инвьерны. Не меня и даже не Мальфицио. Только камень в моем теле, чтобы завершить их гармоничную десятку.
– Мне нужен нож, – говорю я.
Они глядят на меня.
– Нож! – кричу я. – Что, ни у кого нет ножа?
Ко мне подходит Хакиан, его лицо темнее, чем когда-либо. Из ботинка он достает крошечное лезвие, длиной не больше моего указательного пальца, и подает мне его ручкой вперед. Он делает шаг назад и скрещивает руки на груди, глядя на меня с немым вопросом.
Я срываю с себя кожаный жилет и задираю нижнюю рубашку, обнажая живот, напряженный и мигающий синим огнем.
– Что ты делаешь? – спрашивает кто-то.
Я втыкаю нож в пупок, в место, где кожа накрывает вживленный камень. Я погружаю лезвие глубже, ощущая твердую поверхность камня. Невероятная боль пронзает мой живот, опускается в ягодицы, у меня перехватывает дыхание. Она как молния, быстрая и огненная. Но это ничто по сравнению с моим несчастьем, так что я запускаю нож еще глубже и пытаюсь им как рычагом вытащить камень. Кровь стекает на мои брюки, смешиваясь с кровью Умберто. Но Божественный камень не двигается с места. Я пытаюсь помочь себе пальцем, но не могу хорошенько ухватить. Я стараюсь, двигая ножом в обратном направлении. Боль слишком сильна. Я слабею, я больше не чувствую ног.
Я решаю вырезать его вместо того, чтобы вытолкнуть. Придется резать глубже. Не думай, Элиза, просто делай. Я поднимаю нож.
Рука на моем запястье, небольшая, но сильная. Пальцы копаются у основания ладони. Нож падает на пол.
– Все в порядке, Элиза, – голос Косме. Руки обнимают меня. Темные волосы нежно касаются щеки.
– Но я не хочу, – шепчу я ей на ухо. – Я сдаюсь. Он никогда не выбирал меня, Он ошибся. Я сдаюсь.
– Может быть, Он еще не готов сдаться насчет тебя. – Вместе мы опускаемся на колени. Она держит меня так крепко, мне кажется, что я умру от этого.
– Но Косме…
– Я знаю. – Ее тело мягко содрогается вплотную с моим, и моя щека мокра от слез. – Знаю.