Текст книги "Ядовитый плющ (Сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Картер Браун,Питер Чейни
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

А роскошное заведение, этот самый клуб, похож на ночные клубы, которые обычно вы видите в кинокартинах, только выпивка здесь настоящая. Через позолоченный вход вы проходите по широкому .коридору, затем поднимаетесь на несколько ступенек, проходите через несколько дверей и в комнате направо сдаете свою шляпу. Перед вами вновь широкая лестница, затем танцзал со столиками вокруг и справа сцена с опущенным занавесом. Налево, примерно на половине расстояния до сцены – маленький коридорчик, без второго выхода из него, в коридорчике несколько телефонных будок. Направо около двери – бар с парой барменов в нарядных белых куртках. А справа от сцены место для оркестра, и рядом с ним маленькая дверца. Когда я вошел, оркестр нажаривал классную мелодию, услышав которую, сам Карузо захотел бы быть не только певцом, но и исполнителем ритмичных танцев.

Я отдал шляпу, подошел к бару и только хотел открыть рот, чтобы произнести «ржаного», как вдруг увидел на другом конце зала одного парня. Что-то в нем показалось мне знакомым, хотя он был здорово на взводе, держался на ногах еще довольно прилично. Взглянув на него еще раз пристальнее, я вспомнил, что это Джерри Тартан, репортер «Чикаго Ивнинг Сай», и меня даже в дрожь бросило, потому что этот парень знает меня как Лемми Кошена. И я понял, что мне надо срочно предупредить его, чтобы он не открывал рта насчет того, что я «джимен», а то могут произойти некоторые осложнения.

Надо вам сказать, что этот Джерри Тартан – правильный парень, и я пару раз прибегал к его услугам. Он очень быстро доставляет нужные сведения, которые было бы весьма нежелательно проверять официальным путем. Парень умен и умеет держать язык за зубами, и поэтому я непринужденной походочкой направился к нему. И подоспел как раз вовремя, чтобы подхватить его, так как он чуть не свалился со стула.

– Слушай, «Хмельной», – сказал я ему. – Ну-ка, приди на минуту в себя и поздоровайся со своим старым другом Перри Чарльзом Райсом, который приехал сюда из Айовы по делам нашей древней лавочки, торгующей акциями. Надеюсь, ты не настолько пьян, чтобы не понять, что я говорю, старина, а?

И представьте себе, хотя «Хмельной» здорово накачался – между прочим, этот парень всегда полупьян, я его знаю вот уже в течение нескольких лет и ни разу еще не видел трезвым – так вот, оказывается, несмотря на то, что он здорово накачался, котелок у него варит нормально, потому что он понимающе взглянул на меня, улыбнулся и сказал: «Черт возьми, никак это ты, старина Перри… Что ты здесь делаешь? И как поживает твой босс? Все еще торгует акциями? Разрёши-ка мне, Перри, угостить тебя двойной»…

С этими словами он подхватил меня под руку и потащил к бару, где я предупредил его, что нахожусь здесь по одному делу и чтобы он не забывал, что я мистер Райс, а если он забудет, тогда я так рассвирепею, что насыплю ему полные штаны рыболовных крючков.

После этого предупреждения я повернулся на вертящемся табурете и начал рассматривать заведение Джо Мадригала. Роскошное местечко, скажу я вам, и, надо полагать, немало башлей вложено в него. В зале много публики, все они едят и пьют, и – все это люди, привыкшие швырять деньгами, не считая их.

Я подумал, почему это мой друг Харвест В. Мелландер избрал для нашей встречи именно это место и каким образом это заведение связано с делом, которым нам предстоит заниматься. Хотя чего же удивительного – всем давно известно, что самые крупные мошенничества, убийства и грабежи берут свое начало именно в ночных клубах.

И тут я вдруг увидел нечто, от чего у меня перехватило дыхание по крайней мере минут на пять. Я увидел дамочку.

Она вышла из маленькой дверцы, которая находилась около эстрады для оркестра, справа от меня. И хотя я на своем веку видел много всяких роскошных дамочек, пожалуй, девчонку такого класса мне еще видеть не приходилось…

Надеюсь, ребята, вы достаточно образованные люди и слышали о некой греческой даме по имени Елена и о том, как ее прекрасное лицо явилось причиной гибели тысячи кораблей. Уверяю вас, ребята, лицо этой красотки вполне может явиться причиной гибели всех кораблей военноморского флота Соединенных Штатов, да еще пару подводных лодок в придачу. Высокая, походка королевская, лицо овальное и белое, как мрамор, пара огромных жгучих глаз, которые, как говорится, видят тебя насквозь и даже глубже.

Роскошная бэби!.. У нее такой великолепный ротик, что непременно хочется взглянуть на него еще раз, чтобы убедиться, что это вам не просто только так показалось.

Рядом с ней стоял парень. До того безобразный, что ему без лишней волокиты дали бы ученую степень в колледже для горгулей. Уверяю вас, смотреть на него было ужасно неприятно, даже вроде как бы больно. Коротенький, толстый, с белым, как пергамент, лицом. И до смерти чем-то напуган. Я на своем веку видел много испуганных людей, но ни один из них не был напуган до такой степени.

С минуту они постояли в дверях, как бы не зная, на что решиться. Потом, когда они совсем уже было хотели сесть за один из столиков около эстрады, из двери вышел еще один парень и присоединился к ним.

Это был высокий, стройный и красивый малый. Черты . лица тонкие, но .лицо до того жестокое, как будто он вот-вот собирается выдернуть у кошки все четыре ноги. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать: типичный звероподобный бандюга. Ну, конечно, он отлично одет и выглядит роскошно, а на манишке сверкают два огромных бриллиантах которые, конечно, были куплены не в магазине «5 и 10 центов».

Он улыбнулся очаровательной даме и что-то ей сказал, тогда она в свою очередь повернулась к горгулье и тоже ему что-то сказала. После этого они все трое повернулись и ушли обратно за маленькую дверцу.

Меня эта компания очень заинтересовала, и я решил задать «Хмельному» пару вопросов относительно этих людей.

«Хмельного» по праву можно назвать «королем ночных клубов», потому что нет ни одного подобного заведения ни в Чикаго, ни в Нью-Йорке, в котором бы он не был своим человеком.

Не знаю, говорил ли я вам раньше, что Джерри Тартан – отличный репортер по криминальным делам, и его газета дала ему полную свободу действия, поэтому он идет куда ему хочется и часто достает сведения, которыми я с удовольствием пользовался в своей работе.

Я еще раз оглядел зал. Да, это действительно роскошное заведение. Зал был почти полностью заполнен, торговля шла бойко, то и дело раздавалось хлопанье пробок шампанского. Почти все женщины были очень красивы и в танце умело покачивали бедрами.

«Хмельной» стоит в конце бара, пьет ржаное и о чём-то разговаривает с краснорожим парнем, который оплатил ему виски. Я подошел к «Хмельному», отвел немного в сторону эту газетную ищейку и спросил его, не знает ли он, кто эта роскошная дама, которая только что ушла в боковую дверь.

– Это Карлотта, Перри. Разве ты не знаешь Карлотту? Что ж… Надо будет тебя с ней познакомить, только побереги глаза, Перри, как бы она их тебе не опалила. Ты когда-нибудь слышал легенду о мотыльке и пламени? – Он отхлебнул виски.

– Она чудо, бесподобно красива, но, бог мой, до чего же это скверная женщина! И Перри, как она поет…

И тут он начал мне рассказывать, что Карлотта поет в кабаре в этом клубе и у нее страсть какой горячий характер, и что немало парней получили по роже после того, как она с ними немного позабавилась. Если верить «Хмельному» – а я уже говорил вам, что парень хорошо знает эти дела – эта бабенка – нечто вроде современной Клеопатры и считает, что любой парень, если только его кошелек туго набит, вполне может подойти для нее в роли Марка Антония. «Хмельной» рассказал мне также по секрету, что этого паренька, с горгульей физиономией, все ребята из ночных клубов зовут Вилли-Простофиля.

У Вилли-Простофили есть настоящее имя. Чарль Фрон, но никто не подумал бы называть его этим именем. И, кажется, сейчас он по уши влюбился в Карлотту и изо всех сил пыжится, чтобы добиться ее благосклонности.

Из слов «Хмельного» я понял, что Карлотта не прочь прикарманить горгулины наличные, а у парня, оказывается, денег гораздо больше, чем он может потратить сам при его куриной фантазии.

Я так заинтересовался местными сплетнями, что чуть было не забыл о цели моего прихода сюда, а именно, свидании с Мирасом Дунканом, или вернее, с мистером Харвестом В.Мелландером. Было уже двенадцать минут второго, а мой друг все еще не приходил. Опаздывал, что меня крайне удивляло, так как я неоднократно слышал, что парень отличается необычайной точностью и всегда и всюду приходит вовремя.

Я посидел еще несколько минут, а потом решил позвонить в погребок Мокси, где мы встретились с Дунканом, и спросить, не оставил ли он мне какое-нибудь поручение, ведь это собственно единственное место, где он может меня найти. Я пошарил в кармане, нашел пятачок и прошел мимо столиков к левому коридорчику, где раньше заметил телефонные будки.

Проходя, я внимательно его осмотрел. Это узкий коридор, примерно в 15 футов длиной, в нем три телефонные будки, все выкрашены в кремовый цвет с позолоченной отделкой, чтобы не нарушать ансамбль всего заведения. Коридорчик освещается тремя лампочками в виде тюльпанчиков, по одной над каждой будкой.

Я подошел к самой последней будке. Надо сказать, пошел к ней потому, что две первые, находившиеся одна против другой, хорошо видны из зала, а я не хотел быть у всех на виду, так сказать, привлекать к себе внимание.

Я взглянул в телефонную книгу, нашел номер телефона заведения Мокси, приготовил пятачок и открыл дверцу будки. Но тут меня ожидал страшный удар.

Потому что как раз напротив дверцы, прислонившись спиной к стенке будки, с телефонной трубкой в руках и со " съехавшей на один глаз шляпой, в луже крови на полу сидел ни кто иной, как Мирас Дункан, или, другими словами, мистер Харвест В. Мелландер! Кто-то досыта накормил его, всадив три пули с самого короткого расстояния, так что на его светлом сером костюме ясно вырисовывались прожженные порохом дырки.

Да. Мне что-то предстоящая работа начинает нравиться все меньше и меньше. Потому что, поскольку Дункан умер, мне не у кого будет узнать дополнительные подробности, а кроме того, совершенно очевидно, что какие-то люди здесь, в этом заведении, весьма недоброжелательно относятся к таким, как я, «джименам», и сейчас они, вероятно, разделавшись с мистером Мелландером, планируют устроить какую-нибудь пакость и мне.

Я закрыл дверцу, вернулся в бар, выпил большую порцию ржаного и начал думать. Потом пошел к девчонке, у которой оставил шляпу, и спросил, нет ли у нее картонки размером 12х12 дюймов.

Эта бэби оказалась славной девчонкой и. клюнула на взгляд, которым я ее наградил. Она быстро засуетилась, вырезала дно картонной коробки и с улыбкой протянула мне вместе со шнурочком, который я у нее попросил с соответствующей улыбочкой. Я сунул ей за хлопоты долларовую бумажку и пошел в туалетную комнату.

В туалетной комнате, в которую надо было подняться по широкой лесенке, я достал свою авторучку и начал печатными буквами писать на картонке объявление. Потом в обоих верхних углах прорезал дырки, продернул в них шнурок, завязал его бантиком, спрятал это объявление под пиджаком и вернулся в бар.

В баре я выпил еще одну порцию ржаного и небрежно направился в телефонный коридорчик. Бросил быстрый взгляд на крайнюю будку и убедился, что мистер Мелландер все еще там и все еще абсолютно мертвый.

Я плотно прикрыл дверцу этой будки и на ручке повесил то самое объявление, которое с таким усердием рисовал в уборной. Объявление гласило: «Аппарат испорчен». Повесив его, я снова вернулся в бар и заказал себе большую порцию ржаного.

Потому что, кажется, это дело обещает быть очень интересным!

Глава 2
ОДНА ДЛЯ ВИЛЛИ

Я, ребята, пришел к такому заключению, что здесь, в заведении Джо Мадригала, находится парень, которому кое-что известно. Совершенно очевидно, что парню, убившему Мираса Дункана, было известно, что Дункан работает по «золотому» делу, и похоже, теперь и мне приходится ожидать свою порцию.

И, очевидно, в дело замешан кто-то, кто имеет доступ в самые верха. Вы ведь, вероятно, помните, Дункан рассказывал мне, что когда тот парень, из-за которого собственно и началось это расследование, разболтался в бреду, он проявил необычайную осведомленность в некоторых деталях отправки золотых слитков.

Но все это отнюдь не может помочь мне, и, пожалуй, единственное, что следует сейчас делать, это спокойно сидеть и дожидаться, когда что-нибудь само собой выпрыгнет на сцену, хотя у меня вдруг появилось довольно трусливое предчувствие, что следующим событием в этом деле будет меткая пуля для меня.

Интересно, сколько времени Мирас Дункан пролежал в этой будке? Кроме того, чрезвычайно интересно знать: был он убит до или после того, как позвонил куда-то. Потому что, может быть, все-таки он пошел в будку, чтобы позвонить мне, и если ему удалось это сделать до того, как он получил пулю, то у Мокси меня ожидает какое-то сообщение от него. Значит, нужно сейчас же позвонить Мокси и спросить, не передавал ли кто-нибудь какое-нибудь поручение для мистера Райса, хотя, пожалуй, лучше я попрошу позвонить «Хмельного», так как для меня безопаснее посидеть здесь в баре и не болтаться по укромным местечкам этого заведения, где меня легко могут пристрелить.

Поэтому я подошел к «Хмельному» и попросил его пойти в телефонную будку, позвонить Мокси и спросить, было ли какое-нибудь поручение для мистера Райса.

Он сказал о'кей и пошел, а я смотрел, как он нетвердой походкой начал обходить с левой стороны танцплощадку, останавливаясь то у одного, то у другого столика, чтобы переброситься парой шуточек со своими знакомыми. Я видел, как он вошел в коридорчик с телефонами и пошел не в одну из ближайших будок, которые были видны мне отсюда, а направился к третьей, последней. Стоявшей в конце коридора. Но вскоре он оттуда вернулся и зашел в одну из передних будок, и я с облегчением вздохнул, так как, очевидно, он прочитал на будке объявление «Аппарат испорчен» и дверцу не открывал.

Но так или иначе, он мое поручение выполнил, вернулся ко мне и сказал, что к. Мокси никто не звонил и не спрашивал меня, после чего добавил, что у него где-то назначено свидание и он сейчас уходит. Спросил, гае я остановился, т.к. у него огромное желание зайти ко мне выпить. Потом он опрокинул рюмочку и смылся"

Минуты через три после этого оркестр перестал играть, только барабан выбивал жуткую дробь, а свет начал меркнуть. Потом зал погрузился в темноту, все люстры были выключены за исключением тут и там разбросанных по стенам бра, от которых падал довольно слабый свет на близлежащие столики. Потом прожектор осветил занавес. Занавес раздвинулся, и за ним в роскошном черном платье, как будто она была в него влита, стояла Карлотта. Черт возьми, и где это я был раньше? Почему до сих пор не встретился с этой дамой?

И «Хмельной» был прав, когда говорил, что эта бэби умеет петь. Уверяю вас, большая часть олухов, сидевших в этом зале, слышали на своем веку много различных певиц; но когда эта дама начала выдавать им медленный сюжет о том, как она все время ищет любовь и никак ее не найдет, все присутствующие так и замерли с открытыми ртами.

К тому времени, когда она закончила припев после первого куплета и перешла ко второму, я подумал, что, может быть, мне следует попробовать заняться этой дамой, только, конечно, надо будет проследить и случайно не обжечься, как меня предупреждал «Хмельной».

Я подумал, что после того, как она закончит петь свою песню, она, вероятно, присоединится к Вилли-Простофиле, парню с горгульим лицом, в одиночестве пришвартовавшемуся за столиком, который ближе всех стоял к Карлотте, и мне пришла в голову мысль завести знакомство с этими двумя парнями, которые сопровождали Карлотту, так как мне все-таки следует отплатить за Дункана, и нужно поразнюхать, кому именно, а кроме того, я вообще любознательный парень.

Поэтому я отошел от стойки бара и тихо, как на резиновых подошвах, начал пробираться сзади столиков к столу Вилли. Я всячески старался не производить шума и не прикасаться ни к чему.

Когда Карлотта была на половине второго куплета, я, пожалуй, находился уже на расстоянии 10 футов от столика Вилли-Простофили, но его не видел, так как бра над его столиком было выключено, поскольку находилось около сцены. И только я хотел чиркнуть спичку, чтобы прикурить сигарету, как вдруг послышалось «хлоп»! Я в своей жизни не раз слышал этот звук. Это, конечно, может быть, и пробка от шампанского, если ее очень осторожно вытаскивать. Только сейчас к хлопанью приметался еще легкий металлический звук. Я знаю, откуда получается такой звук. Я знаю, откуда он. Если выстрелить из автомата с глушителем на дуле, вы услышите именно это самое «хлоп».

И как раз в это время Карлотта окончила припев после второго куплета, поклонилась, в зале вспыхнул свет и раздался оглушительный шум аплодисментов. Но, поверьте мне, этот шум тут же прекратился, потому что кто-то аккуратно уложил на месте Вилли-Простофилю. Он повалился на столик и ударился головой о вазу с цветами, которая стояла на нем. На белой скатерти и на салфетках появилось красное пятно, и оно все разрасталось.

Я замер на месте и следил за Карлоттой. Она глазом не моргнула! Она просто взглянула на то, что когда-то было Вилли-Простофилей, повернулась и ушла со сцены. Занавес опустился.

Вероятно, она ушла в свою уборную. И тут я увидел Джо Мадригала, который стоял на верхних ступеньках при входе в танцзал. Парень здорово испугался.

– Леди и джентльмены, – проблеял этот грек, – прошу вас быть совсем спокойными, не двигаться, и вообще ничего не предпринимать, пока не придут копы, потому что они, вероятно, захотят вам о многом спросить, потому что кто-то убил этого парня.

С этими словами он закрыл за собой двойные двери и запер их на ключ.

Ну и гвалт поднялся в клубе!

Все во весь голос что-то кричали и толпились вокруг стола Вилли, стараясь разглядеть его получше. Многие дамочки делали вид, что их это очень потрясло, но, я заметил, такой вид они принимали, вдоволь наглядевшись на то, что когда-то было Вилли.

Я воспользовался этой дикой суматохой и потихоньку, сзади столиков, прошел к маленькой дверце, расположенной с правой стороны от эстрады для оркестра, которая сейчас была совсем пуста, так как все музыканты присоединились к посетителям ресторана и с любопытством разглядывали Вилли. Я прошел по маленькому проходу сбоку эстрады, обогнул ее сзади и вышел в коридор, находящийся с другой стороны. Вероятно, в этом коридоре расположены артистические уборные. В самой крайней комнате дверь была полуоткрыта, и в щель виднелся свет. Вероятно, это уборная Карлотты. Из-за двери слышались голоса, и я мог держать пари, что там происходил разговор между Карлоттой и щегольски одетым парнем с жестким выражением лица, который сегодня вечером беседовал на пороге с Карлоттой и Вилли-Простофилей.

Я толкнул дверь, вошел в комнату и убедился, что прав. Карлотта сидела перед туалетным столиком, повернувшись к парню, который развалился в кресле в углу комнаты и курил сигару. Он взглянул на меня.

– Что вы хотите, дружище? – спросил он. Я улыбнулся.

– Извините, может быть, я не в свое дело вмешиваюсь – начал я, – но я просто проходил мимо, и мне показалось странным, что вы вдруг решили устроить здесь совещание, в то время как в танцзале лежит только что убитый парень. Скажите, – я окинул их обоих многозначительным взглядом, – скажите, этот парень был ваш приятель?

Она ничего не ответила, а он отбросил окурок и достал другую сигарету. Все это время он смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц.

– А почему бы вам, дружище, действительно не заниматься только своими собственными делами и не лезть в чужие? Между прочим, кто вы такой?

Я улыбнулся ещё шире.

– Мое имя Райс, из Мэзон Сити, штат Айова. А пришел я сюда потому, что мой приятель Джерри Тартан, репортер обещал представить меня этой даме. Он совсем было собрался это сделать, как вдруг вспомнил, что у него где-то деловое свидание. Он ушел, а я подумал, почему бы мне самому не представиться этой очаровательной даме. – Я взглянул на нее. – Хэлло, как поживаете, детка?

Она взглянула на меня и заговорила. Забавно, но мне никогда в жизни не приходилось встречать, чтобы у красивых женщин голос гармонировал с их лицом и фигурой. Но Карлотта представляет собой приятное исключение, которое, кстати, не подтверждает никакого правила. Голос у нее такой же красивый, как и лицо. Он как малиновый сироп, но зато выражение ее глаз никак нельзя сравнить с сиропом. Я ведь, кажется, говорил уже вам, что глаза у нее очень красивые, но посмотрели бы вы на них сейчас: это сверкали два огромных зеленых огня.

– Я очень рада познакомиться с вами, мистер Райс, – сказала она, – но, мне кажется, сейчас не очень подходящее время для завязывания знакомства. И, пожалуй, вам самому следует ответить на ряд вопросов вместо того, чтобы задавать их нам, – она повернулась к парню, сидящему в углу.

– Я видела этого молодого человека; Руди, – заметила она. – Я все время следила за ним, пока исполняла свою песню. Я видела, как он подошел сзади к столу Вилли, и, думаю, ему должно быть что-нибудь известно об убийстве.

Руди взглянул на меня и улыбнулся.

– Может быть, ты и права, – сказал он. – Думаю, что копы с большим интересом побеседуют с вами, мистер Райс. В свою очередь теперь я улыбнулся ему.

– О'кей, – согласился я. – Я не возражаю. Но только, знаете, вообще-то не так-то и легко пришить дело. Если вы действительно застрелили парня, у вас обязательно должен быть револьвер, а револьвер – это такая штука, которую я никогда с собой не таскаю. Ведь он иногда может выстрелить, даже из кармана… и убить кого-нибудь. Слушайте, бэби, – продолжал я, – если говорить о том парне, что лежит сейчас танцзале, то, мне кажется, его убил человек, стоявший на пороге маленькой дверцы, ведущей в кулисы, – я улыбнулся еще шире. – Между прочим, интересно, а у вас есть револьвер?

Он встал.

– Слушай, – начал он более сурово. – Давай мотай отсюда! Никто не приглашал тебя сюда и ни у кого нет никакого желания разговаривать с тобой. Проваливай, а то будет плохо! Конечно, если копы зададут мне какие-нибудь вопросы, я им охотно отвечу, а если посторонние лица будут продлять излишний интерес к этому событию, то ведь легко можно заработать славный удар по морде. Я помахал шляпой в сторону дамы.

– О'кей, детка, – сказал я. – Мистер Райс не такой парень, чтобы совать свой нос туда, где его не желают. Пока! Как-нибудь увидимся. И, пожалуйста, не задумайте со мной то, чего я сам бы с собой не сделал.

С этой милой шуткой я повернулся и через маленькую дверцу оказался снова в танцзале, – где все еще царили шум и суматоха. Лейтенант и четыре работника Отдела убийств активничали, задавая обычные в таких случаях вопросы, и как только я появился в зале, лейтенант, чье имя оказалось Ресслер, сейчас же сцапал меня и начал настойчиво допрашивать. Очевидно, Джо Мадригал или какие-нибудь другие ребята видели, как я потихоньку пробирался к столику Вилли-Простофили, и, по всей вероятности, они считают меня убийцей.

Лейтенант довольно грубо наседал на меня, но я посоветовал ему успокоиться, потому что, если он обвиняет меня в убийстве, то пусть сначала покажет револьвер, из которого я мог убить, а вот если он будет задавать вопросы вежливо и спокойно, может быть, я ему кое-что скажу.

Тогда он спросил меня, где я был. Я ответил, что уходил для того, чтобы перекинуться парой словечек с мисс Карлоттой, потому что это очень красивая дама, такие не очень-то часто встречаются, особенно в Мэзон-Сити. Я также указал ему на маленькую дверь сбоку эстрады и сказал, что Вилли-Простофилю легко мог убить человек, вышедший из этой двери, так как она была в темноте во время исполнения Карлоттой песни.

На это лейтенант сказал, что когда ему понадобится мой совет, он ко мне обратится. На это я опять огрызнулся, сказав, что мне-то собственно безразлично, но что я очень люблю читать детективные романы и понимаю, что к чему.

Как раз в этот момент Карлотта и парень, которого она называла Руди, вышли из маленькой двери, и лейтенант набросился на них.

Короче говоря, после длительных вопросов и расспросов этот коп, который, кстати, оказался довольно неглупым парнем, установил, что кто-то, находящийся от Вилли примерно на расстоянии 15 футов, угостил его пулей, и что он считает, необходимым всех людей, находящихся в радиусе 15 футов от Вилли, в том числе и меня, забрать с собой в Главное полицейское управление для небольшой дружеской беседы.

Он также включил в список Карлотту и ее дружка Руди и забрал их с собой, потому что считал их поведение несколько странным: почему это они сразу после убийства парня удалились за кулисы, а не остались там, где были все.

Пока этот малый распространялся, я помалкивал. Закурил сигарету и все думал, сколько времени пройдет, прежде чем какой-нибудь умник обнаружит еще один труп, а именно труп Мираса Дункана, или, другими словами, мистера Харвеста В. Мелландера, который все еще сидит в будке с телефонной трубкой в руке.

Я также подумал, не сможет ли телефонная станция сказать, в котором часу точно был последний разговор из этой будки. Это даст мне приблизительный срок, когда был убит Мирас.

Эти мои мысли прервала полицейская машина. Нас всех погрузили и отправили в Главное полицейское управление, где снова разыграли первоклассную сцену допроса. Так как во все время допроса я стоял, навострив уши, то извлек из него кое-какую пользу, узнал некоторые сведения. Прежде всего узнал, что имя Карлотты – Карлотта де ля Рю, и это имя я считаю самой настоящей липой, а настоящее ее имя, вероятно, что-то вроде Лота Хиггинс.

Ее приятеля зовут Руди Сальтьерра. И должен сказать, во время допроса парень держался спокойно, с достоинством, вид у него был такой, будто ему не о чем волноваться.

Затем принялись за меня, Перри Ч. Райса из Мэзон-Сити, штат Айова. Я, конечно, не был таким дураком, чтобы показать им свою федеральную бляху или вообще разыграть сцену оскорбленного «джимена», так как я подумал, что это может помешать мне в дальнейшей работе. Я искренне надеялся, что пройду этот допрос без зацепок и у меня не вытянут мое настоящее имя.

Кажется, Карлотта и ее приятель Сальтьерра тоже выпутаются из этой истории, потому что все отлично видели: во время выстрела она была на сцене, пела, а когда включили свет, поняла, что Вилли убит, и скорее ушла за кулисы, т.к. как боялась упасть в обморок от этого зрелища. У Сальтьерры тоже было железное алиби: парень, работающий осветителем, со своего поста видел, что дверь в уборную Карлотты была открыта и Руди все сидел там, и во время выстрела также.

А когда мне вся эта волынка с допросом начала надоедать, в комнату ввалился «Хмельной», который где-то еще хлебнул виски и стоял на ногах только благодаря усилию воли и силе рук полицейских, поддерживающих его.

Он от кого-то услышал об убийстве и вернулся к Джо Мадригалу, где узнал, что меня забрали в Главное полицейское управление. Поэтому ворвался сюда, чтобы сказать Ресслеру, что я отличный парень, честный и невинный гражданин, который только что приехал в Нью-Йорк и никогда раньше не бывал в заведении Джо Мадригала, что я такой парень, который даже выиграв в благотворительной лотерее револьвер, не знал бы, что с ним делать и как с ним обращаться.

Вся эта брехня, да еще в придачу мои замечания, которые, как я думал, мог бы сделать парень, подобный Перри Райсу, помогли мне выпутаться из этой истории. Лейтенант подошел ко мне и сказал, что я могу смываться на все четыре стороны. Он посоветовал в будущем, если мне придется столкнуться с полицией, не дерзить копам и вести себя, как полагается. На это я ему ответил, что таков уж я есть и не привык разговаривать со слишком воображающем о себе городским копом. В ответ лейтенант разразился не особенно лестными словами в мой адрес, но я уже смылся.

На улице я немного подождал «Хмельного», а когда он вышел, горячо поблагодарил его. На это он сказал, что нам нужно обязательно пойти куда-нибудь выпить немного и теперь ему совершенно очевидно, что без него я непременно попаду в какую-нибудь беду в таком шумном местечке, как Нью-Йорк.

Я сказал, что в принципе не прочь бы выпить с ним, но сейчас у меня есть парочка сугубо личных дел, однако он чрезвычайно меня обяжет, если зайдет ко мне в отель завтра утром, так как я хочу его кое о чем спросить. На это он буркнул о'кей, ввалился в свою машину и куда-то укатил.

Я минуты две потоптался на месте, потом потихоньку пошел. Пройдя примерно с полквартала, я увидел Руди Сальтьерра, который остановился, чтобы закурить. Он тоже увидел меня и улыбнулся, а я заметил, что когда этот парень улыбается, он как-то особенно становится похожим на гремучую змею.

– Ну, мистер Райс, – сказал он, – я вижу, в первую же ночь в Нью-Йорке у вас столько приключений, что теперь на два года хватит рассказов, когда вы вернетесь к себе домой.

– Еще бы, – ответил я, – любой мне может только позавидовать. А я и раньше слышал, что Нью-Йорк – довольно опасное местечко.

Он улыбнулся.

– Да, говорят. Случается всякое. А почему бы нам с вами не пойти куда-нибудь выпить немного? А? Я могу показать вам кое-что, что отнюдь не покоробит вас.

Я поблагодарил, но отказался, сославшись на предстоящие мне кое-какие дела. Помявшись, предложил пойти выпить где-нибудь немного кофе, т.к. вина на сегодня набрался достаточно. Я так сказал, потому что увидел неподалеку ночное кафе и подумал, что, он клюнет на это мое предложение. И он клюнул.

– О'кей, приятель, – сказал он. – Вот здесь мы можем получить кофе. Я с удовольствием угощу вас чашечкой, так сказать, нью-йоркское гостеприимство.

Он снова улыбнулся.

Мы зашли в кафе и заказали две чашки кофе. Потом он засунул руку в карман, чтобы достать деньги, и при этом слегка повернулся. Свет из-за стойки упал прямо на его фигуру, и тут я увидел нечто очень интересное.

Я ведь, кажется, говорил вам, ребята, что этот парень, Руди Сальтьерра, ужасный щеголь, и я страшно удивился, когда обнаружил, что смокинг у него из другого материала, чем брюки, потому что брюки сшиты из гладкой шерстяной материи, а смокинг из трико «в елочку». И это мне показалось очень интересным по причинам, о которых я вам расскажу потом.

Пока мы пили кофе, парень задал мне тысячу вопросов относительно Мэзон-Сити, только ему не удалось поймать меня, потому что я достаточно изучил все данные об этом городишке и знаю его так, как будто я действительно родился и прожил в нем всю свою жизнь.