Текст книги "Вариация (ЛП)"
Автор книги: Ребекка Яррос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Глава двадцать восьмая. Алли
Когда я была маленькой, мама не жалела денег на отобранных лично ею преподавателей для интенсивов и самого непростого и требовательного оставляла напоследок.
И неслучайно эта преподавательница была ее лучшей подругой.
Элоиза распаковала вещи, велела Энн приготовить обед и пригласила нас с Эвереттом в студию.
– У нас ведь полно работы, не так ли?
Вот и все, что она сказала, а затем сменила музыку в стереосистеме.
Следующие два дня пролетели как в тумане. Как только Кенна подтвердила, что с моей лодыжкой все в порядке, Элоиза лишилась всякой жалости. Она требовала от нас идеального исполнения, а когда идеально не выходило, она заставляла нас раз за разом повторять комбинации, пока мы не выполним все как надо или она не сочтет, что мы слишком вымотались.
Вечером третьего дня занятий Хадсон привез Джунипер. Пока я с ней работала, Элоиза стояла в стороне, наблюдала и оценивала. А когда мы закончили, она, к моему удивлению, улыбнулась.
– Ты знаешь, кто я? – спросила Элоиза, когда Джунипер сложила балетки в сумку. – Спрашиваю только потому, что ты так и сверлила меня взглядом в зеркале.
– Вы Элоиза Лоуэлл, – благоговейно прошептала Джунипер. – Перед тем как стать преподавателем, вы были солисткой в «Метрополитен-опера».
– Все верно, – кивнула она. – Хочешь, я и тебе помогу с хореографией, пока я здесь?
– Прежде чем ответить, хорошенько подумай, Джунипер.
Я сняла пуанты и поморщилась при виде своих ног. За этот час волдырь на правой ноге лопнул, хоть я и заклеила его пластырем. Подушечки для пуантов Элоиза не признавала.
– Элоиза – лучшая, но она не станет с тобой церемониться.
Элоиза приподняла бровь.
– Да, пожалуйста, – ответила Джунипер, вздернув подбородок. – Я справлюсь.
Элоиза усмехнулась:
– Вот и мне так кажется. А теперь беги к своему…
Она бросила взгляд на дверь. Я подняла глаза и увидела Хадсона. Он ждал меня. Его волосы еще не высохли после бассейна и душа.
Сердце забилось чаще. Меня наполняло сладкое, щемящее чувство, которое я не желала называть. Острее обычной симпатии. Больше, чем просто забота о нем. Но я отказывалась назвать его и тем самым даровать ему силу.
– Дяде, – закончила за Элоизу Джунипер, сунула ноги в неоново-зеленые кроксы и взяла сумку. – Спасибо!
– Не благодари раньше времени, – предостерегла ее Элоиза, встретившись со мной взглядом.
Я встала, стараясь не обращать внимания на боль, и пошла к Хадсону.
Неприятно было признавать, однако за последние несколько дней я по нему соскучилась.
Он улыбнулся, и на щеке у него появилась ямочка. Но когда я подошла, он опустил глаза, и лицо у него тут же переменилось.
– Матерь божья, что у тебя с ногами?
– Ничего страшного. Расплата за парочку мозолей, не натертых на пропущенных тренировках. Ноги восстановятся.
Я встала и быстро его поцеловала.
– Это Элоиза, мама Кенны.
Он протянул руку. Элоиза взяла ее и не спеша пожала его.
– Я столько о вас слышал, миссис Лоуэлл.
– Если вы тот, о ком я думаю, боюсь, о вас я могу сказать то же самое. – Она скрестила руки на розовом свитере. – Для Софи ты был бельмом на глазу.
Он кивнул:
– И я этим горжусь.
– Хм…
Элоиза вернулась в студию, откуда выскочила Джунипер, пучок у нее уже отчасти растрепался.
Я проводила Хадсона, разминая затекшие плечи и шею, и попрощалась с Джунипер, когда она запрыгивала в пикап.
На крыльце он обнял меня за талию.
– Похоже, ты все-таки выбрала божественное вмешательство?
Я положила руки ему на грудь:
– Что-то вроде того. Вот знаешь, ты говоришь о балансе…
Он кивнул и нахмурился.
– Так вот, никакого баланса не будет. По крайней мере, весь следующий месяц.
Я сглотнула. Внутри все сжалось, и я ощутила горький привкус страха.
– Элоиза, Кенна и Эверетт приехали ради меня. Я должна быть здесь каждый день. Я должна сосредоточиться на том, что происходит в студии, если хочу получить хоть какой-то шанс вернуть себе роль.
Он притянул меня ближе:
– Сокращаешь наше время вместе?
– Я не хочу.
Скользнув руками по футболке, я обняла его за шею, и грудь сдавило.
– Но это значит, что ты вытянул короткую спичку. У меня будет время только по ночам. Я буду работать по одиннадцать часов в сутки и спать не меньше восьми, чтобы восстановиться. Плюс-минус пара часов на то, чтобы проснуться и поесть, и больше ничего.
– А я буду засранцем, если попрошу то, что останется?
– Нет. – Я покачала головой и едва сдержала вздох облегчения.
Мой внутренний скептик кричал, что Хадсон уйдет.
– Значит, забираю короткую спичку. – Он наклонился и поцеловал меня. – Будь это все фильмом, сейчас бы последовал монтаж с тренировок. Понял. Я и так считаю сон полноценным времяпрепровождением. У тебя дома. У меня дома. Я все устрою.
– Спасибо.
Я улыбнулась. Боль в области сердца бешено пульсировала.
– Я пойду на все, чтобы заполучить тебя.
Он снова поцеловал меня, все глубже, никуда не торопясь, у меня участилось дыхание, и я прижалась к нему.
– А лучше бы девять.
Он выпустил меня из объятий и начал спускаться по ступенькам.
– Девять чего? – спросила я.
– Девять часов сна, – бросил он через плечо. – Дай мне всего один час, и я обещаю, что за оставшиеся восемь ты выспишься куда лучше.
Я фыркнула:
– Увидимся вечером?
– Мне можно постучать, или опять придется забираться по решетке? – Он ухмыльнулся и подошел к двери.
– Я тебя впущу, – пообещала я.
– Не давай обещаний, которых тебе не сдержать. До скорого!
Он сел в пикап. Когда задние фары скрылись за поворотом, я вернулась домой.
Элоиза ждала в прихожей.
– Эта девочка мне очень кого-то напоминает.
– Правда?
Я закрыла дверь и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце.
– Она похожа на Лину. Те же глаза. Та же улыбка. Даже оступается в пируэте так же, когда теряет равновесие. – Она сверлила меня взглядом. – Ничего не хочешь мне рассказать?
Мама даже с ней не поделилась.
– Да вроде ничего.
– Хм… – Она кивнула. – А ее дядя. Он тебя отвлекает?
Я выпрямилась:
– Нет, мэм.
– Хорошо. Терпеть не могу, когда все труды идут прахом из-за какой-то летней интрижки, – сказала она и пошла вверх по лестнице.
Неудивительно, что Элоиза и мама так дружили. Они даже говорили до жути одинаково. Мне хотелось возразить, что это не интрижка… но с другой стороны – а что? Этого я и просила, только с этим могла справиться, и все – даже Хадсон – это знали.
Я понимала, что у нас все закончится, как только я вернусь в Нью-Йорк, но это вовсе не значило, что я так хочу. Что я хочу неизбежного разрушения, которое наступит после нашего разрыва. Так что я сосредоточилась на том, что у нас еще было, и вложила все силы в сейчас.
* * *
Дни превращались в недели, проносясь мимо в нескончаемом круговороте работы, боли и восстановления. Мое тело постепенно приспосабливалось. Мозоли загрубели. Лодыжка окрепла.
Каждое утро я открывала ящик прикроватной тумбочки, пока Хадсон принимал душ, бросала взгляд на кольцо Лины, напоминая себе, почему оно того стоит, и принималась за дело. Я проводила дни в студии, а ночи с Хадсоном, все глубже погружаясь в запутанный клубок своих чувств к нему, вместо того чтобы бежать, как того требовал инстинкт.
Хадсон проник в мою жизнь, как песок в банку с галькой, – с легкостью просочился в пространство между камешками. Хадсон был повсюду, но не ставил себя на первое место.
Каждую ночь, когда он не был на дежурстве, мы проводили в одной постели то у него, то у меня дома. Он придерживался строгого восьмичасового режима и ставил мой сон выше собственного удовольствия. Из-за этого я старалась лечь пораньше, чтобы насладиться каждой секундой, проведенной вместе. Он держал телефонную зарядку у меня на прикроватной тумбочке. Моя одежда хранилась в ящике его комода.
Июль сменился августом. К Эверетту на выходные приезжали друзья. Прилетал Маттиас, когда ему позволял график. Настал сезон штормов, и каждый раз Хадсон вылетал на вызовы. Постепенно я научилась справляться со страхом и верить, что он вернется. Понемногу я начала доверять ему.
Под чутким руководством Элоизы Джунипер раскрылась. Я в ее возрасте училась гораздо медленнее. И хоть Элоиза больше никогда не упоминала Лину, время от времени я замечала, что она смотрит на Джунипер с грустной улыбкой, и понимала: она знает.
– Одаренная девочка, – заметила Элоиза в одну из августовских пятниц, когда Джунипер собрала вещи после репетиции. – Она не выиграет, но и не опозорится. Думаю, в своей возрастной категории она войдет в двадцатку лучших, не меньше.
– Надеюсь, – согласилась я, стараясь не обращать внимания на чувство вины, налившееся свинцом в животе.
С каждым днем «Классика» становилась ближе, а пропасть между нами и Кэролайн – глубже. Мы все слишком уютно приспособились к своей лжи, мы эгоистично не желали рисковать хрупким счастьем быть друг с другом. Я лишь надеялась, что мы приняли правильное решение, и, когда Кэролайн увидит, с какой легкостью мы объединились ради Джунипер, мы развеем ее страхи.
– Я для нее кое-что заказала, – сказала Элоиза, сверкнув улыбкой. – К «Классике». Завтра костюм доставят, чтобы она смогла порепетировать в нем. Я сняла с нее мерки на прошлой неделе, пока ты пялилась на ее дядю в бассейне.
Мои глаза метнулись к Элоизе.
– Это было необязательно…
– Обязательно. Я видела, что́ вы с ней искали в интернете. Не может же девочка Руссо танцевать в чем попало, правда?
Взгляд у нее был точь-в-точь как у Кенны.
– А кто сказал, что она девочка Руссо? – Я стянула балетки для танцев и пошевелила пальцами ног. Мышцы еще были разогреты, но вскоре затвердеют.
– Действительно, кто?
Следующая неделя наступила неожиданно, подкравшись незаметно, как и конец каждого лета, когда никто из нас еще не был готов.
Джунипер танцевала в розовом костюме из сплошных рюшей. Я в жизни не видела улыбки шире, чем у нее. Чувство вины за то, что я скрывала ее тайну от Кэролайн, тут же испарилось. Кэролайн увидит, как счастлива ее дочь, и разрешит ей учиться дальше. В моей душе не было ни тени сомнения.
– Она похожа на Лину, – прошептала Энн, следя за тем, как кружится Джунипер.
– И да и нет.
Я почувствовала, как расплываюсь в улыбке. Джунипер рисковала больше Лины в ее возрасте. В каждое движение она вкладывала больше самой себя. Мы с Линой входили в роли, растворяясь в них. Джунипер каким-то образом удавалось подчинить себе роль.
– Она похожа на саму себя.
Энн взглянула на меня:
– Ты готова к завтрашнему?
– Физически или эмоционально?
– Эмоционально, – сказала Энн, толкнув меня плечом. – Я же знаю, что физически ты окрепла.
– Нет, – покачала головой я. – Слишком многое может пойти не по плану.
Дело было даже не в «Классике» или Кэролайн. Приближалось официальное окончание срока, который я назначила нам с Хадсоном. Но об этом думать не стоит, если я хочу пережить следующие двадцать четыре часа.
Она взяла меня за руку:
– Все будет хорошо.
– А вдруг Кэролайн запретит нам видеться с Джунипер?
Внутри все перевернулось.
Энн с улыбкой покачала головой:
– Не запретит. Мы будем умолять ее простить нас, и все наладится. Это один из тех случаев, когда цель оправдывает средства.
Хотела бы я такой же уверенности.
– Тебе бы сохранить этот задор до прослушивания, – сказала Элоиза, направляясь к нам, и указала на Джунипер. – Заказать такой же твоего размера?
– Если ты считаешь, что это поможет, – ответила я.
– Не сдерживай себя завтра. Ты будешь блистать на сцене, и у тебя все получится, Алессандра. – Она взглянула на Джунипер. – У вас обеих все получится. А сейчас я пойду звонить вашей матери, чтобы пересказать ей все сплетни о труппе. Это мое любимое еженедельное занятие.
Элоиза вышла из студии.
– Хотя бы с ней мама общается, – буркнула Энн.
Я взяла телефон с подоконника, куда он переселился практически насовсем: если бы я отвлекалась на него во время репетиций, Элоиза выбросила бы его в бассейн.
Мне пришло два сообщения.
РЕЙГАН:
Только что заселилась в отель. Без тебя тут полный отстой. Ты же придешь на прием завтра вечером? Он обязан продлить твой контракт.
Пальцы замерли над экраном. Мне писали или звонили все ведущие танцоры «Метрополитен-опера», а вот Василий за те пять недель, что прошли с кастинга, не позвонил ни разу. Ева тоже.
АЛЕССАНДРА:
Там и увидимся. Договорились.
Я свайпнула и переключилась на переписку с Хадсоном.
Хадсон:
Гэвин едет за Джунипер.
Алли:
Постараюсь не перепутать вас и не пустить его к себе в постель.
– Уже семь часов. Пора закругляться, – сказала я Джунипер.
– Ой-й. – Она протанцевала мимо меня под мелодию, которой больше никто не слышал. – Уже?
– Да. – (Телефон завибрировал.) – Когда проводишь время весело, оно летит незаметно.
Хадсон:
Ты так не шути. Не хотелось бы разбить сердце матери, совершив братоубийство.
Я усмехнулась.
Алли:
Ужасно жаль, что вечером не увидимся.
Хадсон вышел на круглосуточное дежурство, и заканчивалось оно утром, как раз перед началом «Классики». Я вздохнула и подавила необъяснимый приступ паники. Времени нам не хватило, но мы же заранее договаривались, что все будет именно так.
– Ну, хотя бы завтра я надену его для выступления. – Джунипер испустила вздох, взяла сумку и вышла из студии – хотелось бы надеяться, что переодеваться в ванную.
Я вернулась в дом, вдыхая восхитительные ароматы с кухни. По пути я задела один из чемоданов, уже упакованных Энн к нашему отъезду. Какое счастье, что она приехала мне на помощь. Она готовила именно то, что рекомендовала Кенна, играла с Сэди днем, когда я задерживалась в студии, и даже подготавливала для меня бесконечные пуанты.
Из гостиной ко мне выбежала Сэди с плюшевым мишкой в зубах.
– Привет, малышка!
Я наклонилась почесать ее за ухом.
– Надеюсь, Василий готов к тому, что с тобой приедет собака, – сказал Эверетт, спускавшийся по лестнице с мокрыми после душа волосами.
– Как думаешь, он разрешит мне ее приводить?
Эверетт ухмыльнулся:
– Я думаю, после завтрашнего он разрешит тебе все что угодно. – И крепко меня обнял. – Мы готовы, Алли. Ты готова.
Я обняла его в ответ.
– На случай, если я завтра забуду сказать, – спасибо тебе.
Мой телефон завибрировал, и я отстранилась, чтобы прочитать сообщение.
Хадсон:
И мне. Но завтра я буду в самом центре, на заднем ряду.
На это я и рассчитывала.
Глава двадцать девятая. Хадсон
Бриэльпирс73: Лучший мейкап туториал, который я видела за последнее время. Удачи вам сегодня!
– Поверить не могу, что вы меня заставили, – пробормотала Кэролайн.
Мы пробирались сквозь толпу в театре Хэйвен-Коува. Я прикрывал букет розовых пионов, стоивший мне немалую часть зарплаты.
– Напомните, зачем?
Последний раз, когда я одновременно и ждал, и боялся предстоящего дня, был десять лет назад, перед сборами. Неудивительно, что и на этот раз все крутилось вокруг сестер Руссо.
Сегодня был последний официальный день моих отношений с Алли. Каждая клеточка моего тела противилась самой мысли о расставании. Накануне мне каким-то образом удалось побороть желание сбежать в самоволку, забраться по решетке к Алли в комнату, исцарапав руки до крови, совсем как в восемнадцать лет, и привести ей полное, исчерпывающее, продуманное обоснование, почему она должна дать нам реальный шанс. Но это я приберег на сегодняшний вечер.
– Во-первых, мы здесь, чтобы поддержать брата, а во-вторых, культурный отдых тебе не повредит.
Гэвин кивнул одному из местных: он и его сын в сценическом костюме с восторженными улыбками прошли мимо нас.
– Сказал человек, для которого классика – это «Крепкий орешек». – Кэролайн подвинулась, пропуская группку из четырех девушек в разноцветных пачках. – Ни одна из них не местная. Неужели на конкурс не прошли местные девочки?
– Наверняка прошли, – ответил я.
– Ни одну не узнаю.
Кэролайн пробежала взглядом по холлу. Я молился, чтобы ей на глаза не попалась Джунипер.
– Поверь, здесь больше балетных студий, чем тебе кажется, – пробормотал я.
– А кроме того, нельзя кусать руку, которая кормит, – возразил Гэвин. – Нравится тебе Софи Руссо или нет, стоит отдать ей должное: она сделала охренительно много для экономики нашего городка. Обычно такие мероприятия проводятся не тут, а в Нью-Йорке или Бостоне.
– Ладно, – проворчала Кэролайн, когда мы повернули налево, к театру. – Признаю, выручка на этой неделе побила все рекорды. В том самом кафе, где я должна быть прямо сейчас.
– Ты же вроде обучала нового менеджера, – сказал я, мимо стола с программками направляясь к заднему ряду. – Хотела уравновесить работу и личную жизнь.
– Он… не готов, – пробормотала она.
– Или ты помешана на контроле, – вставил Гэвин.
– Возможно, – призналась она. – Я над этим работаю. Но пока вопрос не решен.
Я озирался, одновременно опасаясь и надеясь встретить мать Алли, но ее нигде не было видно.
– Черт, – пробормотал я.
Мы с извинениями протискивались мимо сидевших в последнем ряду, пока не добрались до центра. Я сел и положил на колени букет, завернутый в крафтовую бумагу.
– Кого ищешь? – спросила Кэролайн. – Может, я помогу?
– Софи Руссо.
За судейскими столами пока никого не было. Возможно, Алли ошибалась и ее мать еще появится.
Гэвин наклонился и спросил, приподняв брови:
– Ты и впрямь хочешь ее найти?
– У меня и впрямь нет выбора.
Страх и решимость – гремучая смесь, но я шел с ними рука об руку последние несколько недель. С тех пор, как внес поправки в список предпочтительных мест службы.
– Раз я хочу наладить отношения с Алли, мне придется поговорить с ее матерью. В школе, где она преподает, сказали, что она не заинтересована в разговоре со мной, но я хотел бы покончить с этим поскорее.
Прежде, чем Софи поймет, что я появился в жизни Алли надолго, и не лишит нас и без того призрачного шанса быть вместе.
– И да, Алли сказала, что она не появится. Но разве можно не прийти посмотреть на возвращение дочери на сцену?
– Она всегда была змеюкой. Софи, не Алли, – сказала Кэролайн, взглянув на розовые розы на коленях у Гэвина. – Ты серьезно считаешь уместным дарить цветы девушке брата?
Черт, он же принес их для Джунипер…
– Алли достойна двух букетов, – пожал плечами Гэвин.
– Странно, но ладно.
Кэролайн положила сумочку и указала на сцену:
– Ну, объясните мне, как все устроено. Я тут ни разу не была.
– Танцоры соревнуются друг с другом в разных возрастных категориях. – Я рассказывал ей теорию, взглядом обыскивая театр в поисках Алли. – От младших до старших. В данном случае, с десяти до девятнадцати лет. Жюри сидит вон там…
С этими словами я указал на судейские столы четырьмя рядами ниже. На каждом из пустых стульев, освещенных маленькими настольными лампами, были обозначены труппы, которые отправили судей на конкурс. Остальные расселись по всему залу. Они держали на коленях планшеты. По опыту я знал, что это лишь малая доля тех, кто явится на завтрашний финал.
– Победители получат призы.
– Например, стипендию у Мэдлин, – кивнула Кэролайн. – Это я знаю.
У меня дернулся уголок губ.
– Нет. Мэдлин учредила несколько стипендий для местных танцоров, которые войдут в двадцатку лучших.
Надеюсь, это будет Джунипер. Меня затошнило, и я заерзал на сиденье.
– Я почти уверен, что Софи Руссо приглашала их, только чтобы создать видимость, будто участвовать в конкурсе может кто угодно. Победители получают право на участие в Гран-при, где и вручают настоящие призы.
– А с некоторыми победителями контракты заключают прямо в этом театре, – добавил Гэвин.
– Значит, это такая возможность для труппы подписывать контракты с теми, кто еще не вышел на драфт, – сказала она и кивнула. – Ясно.
– Э-э…
Гэвин поморщился и наклонил голову.
– Примерно так, – сказал я, улыбнувшись впервые за шесть дней.
Но едва появились судьи и профессионалы, улыбка тут же испарилась. Судьи из Лондона, Парижа, Нью-Йорка, Сан-Франциско и Хьюстона заняли свои места. Стол по центру по-прежнему пустовал.
– Простите.
По ряду перед нами пробиралась Ева с несколькими солистками «Метрополитена». Заметив меня, она вздрогнула, застыла, но тут же села, заняв место перед Гэвином. Когда она обернулась через плечо, Гэвин сверкнул улыбкой:
– И ты, Брут?
Кэролайн нахмурилась.
– А Алли участвует в конкурсе? Мне казалось, это не… ну, сам понимаешь… не ее уровень? – договорила она шепотом.
– У Алли показательное выступление, – громко сказал Гэвин.
Ева резко обернулась и приоткрыла рот, когда ее испуганный взгляд встретился с моим:
– Что?
Остальные танцоры труппы тоже обратили внимание на этот внезапный порыв.
– Показательное. Выступление, – медленно произнес Гэвин, растягивая последнее слово.
– В программе его нет, – отметила Харлоу Орен, перелистывая страницы. – И почему здесь всего три местные студии? Мне казалось, мы всегда принимали четыре.
– Студия Куинн Хокинс закрылась, – ответил Джейкоб Харви справа от Харлоу, склонившись над телефоном. – Помните эту драму с месяц назад? Все посты с хештегом «Классика в Хэйвен-Коув» около трех дней были только о ней.
– А, точно… – кивнула Харлоу, продолжая просматривать программку. – Я что-то читала – вроде бы в ассоциацию школ танца пожаловались на жестокое обращение. Ну а раз дело дошло до этого, вмешался кто-то важный.
Алли. Я сдержал улыбку. Она разобралась с той преподавательницей, которая бросалась пластиковыми бутылками.
– Ну правда, тут нет выступления Алли, – сказала Харлоу, помахав программкой, и повернулась к Еве. – Она вообще выздоровела?
– Конечно нет, – рявкнула Ева. – Чего это она выступает?
Она адресовала этот вопрос мне, но я побоялся, что сорвусь, и не ответил.
– Потому что вы перешли на этап выяснения отношений, – ответил Гэвин. – Понимаешь, ты ведь накосячила, и теперь…
– Я знаю, что это значит, – огрызнулась она. – Хадсон?
Я спустил гнев с поводка ровно настолько, чтобы Ева это увидела. Она побледнела в свете ламп, но рот я держал на замке. Алли разберется с ней так же, как и с Куинн.
Кэролайн перевела взгляд с Евы на меня и тут же ощетинилась:
– Слушай, я не знаю, чем ты так взбесила моего брата…
– Она втоптала в грязь репутацию Алли, а потом еще и наступила на нее, чтобы украсть роль, созданную специально для родной сестры, – влез Гэвин.
У Кэролайн отвисла челюсть.
– Но… вы же сестры, – она сказала это таким тоном, словно более тяжкого преступления не бывает. – Она тебя защищала. Она настаивала, чтобы Хадсон вытащил из лодки сначала тебя. Она… – Кэролайн осеклась. – А знаешь что? Ты для меня – пустое место. Отныне для меня есть только одна Руссо – Алли.
– Ты так в этом уверена? – спросила Ева, выгнув бровь, и посмотрела на меня.
– Не-а, – покачал головой Гэвин. – Энн тоже ничего так себе, а Лина… Ну, могу с уверенностью сказать, что Лине было бы за тебя стыдно.
Ева отшатнулась, словно ее ударили, а Кэролайн посмотрела на Гэвина так, будто увидела его впервые в жизни.
– Слушайте, – прошипела Ева, – если Алли не справится, если она больше не может выступать, ей надо тактично удалиться и не мешать Айзеку. Это ведь и его балет.
Интересно, он и ее называл «дорогая»?
– Да ты просто… – начал Гэвин, но замолчал.
Свет в зале погас, и на сцену вышла Энн с портативным микрофоном. Зрители зааплодировали, и она лучезарно улыбнулась:
– Спасибо. Я Энн Руссо, председатель «Классики в Хэйвен-Коув» и дочь основательницы этого мероприятия, Софи Руссо. Для меня большая честь лично поприветствовать вас от имени нашей семьи на «Классике в Хэйвен-Коув»!
– А я думала, она замужем, – прошептала Кэролайн, пока мы аплодировали.
– Разводится, – ответил я, отметив, что кольца на левой руке Энн больше нет. Это что-то новенькое.
– Но ведь никто из вас с ней не встречался? – спросила Кэролайн, бросив взгляд на Гэвина. – А то мне кажется, я уже улавливаю тенденцию.
Аплодисменты стихли. Я покачал головой.
– В настоящее время мама посвятила себя новому поколению, так что вам досталась я.
В зале раздались смешки.
– Для нее суть «Классики» заключается в том, чтобы поддерживать дух единства, нести красоту балета в массы и предоставлять танцорам с любым материальным положением доступ к профессиональной критике, карьерным достижениям и стипендиям, от местных преподавателей и до международных компаний.
Снова раздались аплодисменты. Энн сделала паузу. Я обратил внимание на розовый всполох слева. Из-за перил одной из лож выглянула Джунипер.
У меня свело живот. Да она же сдаст нас с потрохами еще до того, как выйдет на сцену.
– Как всегда, выражаем благодарность нашему спонсору, невероятной балетной труппе театра «Метрополитен»!
Она указала на аудиторию. Луч прожектора осветил двери, и, широко улыбаясь, в зал вступили Рейган Хуан и Кэндис Бэрон. Вслед за ними вышел Василий. Он коротко кивнул, и они заняли места в центре судейского ряда.
– Естественно, сегодняшняя утренняя программа будет посвящена нашим юниорам. Начнем с возрастной категории новичков. Во второй половине дня состоятся соревнования среди старшеклассников. Мы с сестрой подумали, что подрастающему поколению, возможно, будет не лишним посмотреть, чего можно добиться, если следовать своему увлечению. – Энн посмотрела на судей, и ее улыбка стала еще шире – видимо, адресовалась она лично Василию. – Прошу вас, поприветствуйте на сцене ведущих танцоров балетной труппы театра «Метрополитен» – Эверетта Карра и, впервые после травмы, мою сестру Алессандру Руссо!
Энн указала на край сцены и быстро ушла за кулисы. Эверетт с Алли вышли, держась за руки.
Зал взорвался оглушительными аплодисментами. Кэролайн сунула два пальца в рот и свистнула. Я снова и снова хлопал в ладоши, наслаждаясь явившейся нам красотой.
Алли была лучезарна, как солнечный свет, который олицетворял ее костюм цвета заката. Драгоценности и металлическая вышивка отражали свет прожекторов. Она присела в глубоком, элегантном реверансе, а Эверетт поклонился. Он был в черном костюме с серебром, олицетворявшем ночь.
Алли встала, пробежала взглядом по залу, задержавшись на Василии, а затем посмотрела на меня. Улыбка осветила ее глаза.
Я захлопал еще сильнее. Внутри все сжалось. Десять лет назад я сидел на этом самом месте и смотрел, как она вышла на эту же самую сцену. Я испытывал те же чувства, но теперь они стали в десять раз сильнее. Она была для меня всем и даже больше, и, осознавая это, я едва дышал. Не может это быть наш последний день и единственный шанс. Не может, пока нас одолевают такие чувства.
Подожди и увидишь, каково ей будет после твоего признания. Я заглушил голос совести. Чуть позже справлюсь и с этим, и, кто знает, может, все равно пройду отбор. Но рассказать ей было необходимо. Я обязан ей всей правдой до последнего слова.
Эверетт что-то сказал Алли, и она отвела взгляд. Они заняли места в центре сцены, и аплодисменты стихли.
– Ух ты… Она великолепна, – прошептала Кэролайн. – Точно не хочешь пересесть поближе?
– Это лучшее место в зале.
Заиграла музыка. С первых же нот Василий напрягся так, будто ему в задницу воткнули стальной прут. Ева откинулась на спинку сиденья.
– Она же не могла… – прошептала она.
– Выяснение отношений, – тихо напомнил ей Гэвин.
Все мое внимание переключилось на Алли. И они с легкостью начали па-де-де из первого акта будущего балета «Равноденствие».
Они прекрасно подходили друг другу и явно давно сработались, они разыгрывали историю любви между днем и ночью, сопротивляющимся солнцем и тьмой, которая отчаянно жаждет ощутить тепло, и сцена у них под ногами почти горела огнем.
Алли отработала все прыжки, исполнила серию итальянских фуэте[13]13
В отличие от классического французского фуэте, где ведущая нога открывается четко в сторону, в итальянской версии движение более плавное и округлое.
[Закрыть] и двигалась вместе с Эвереттом точно в такт и абсолютно безупречно. Он следовал за ней в туре пике, и она просто лучилась радостью. Когда музыка достигла апогея и Эверетт наконец захватил Алли в плен, у меня внутри все сжалось. Я слишком хорошо знал, каково это – пытаться поймать солнечный свет.
У меня перехватило дыхание: Алли привстала на носок правой ноги, подняла левую больше чем на сто восемьдесят градусов, направив ее в потолок и грациозно изогнув руки, идеально исполняя панше. Весь ее вес до последнего грамма был искусно сбалансирован и держался на лодыжке, которая подвела ее семь месяцев назад.
А сейчас даже не дрогнула.
Гордость переполняла меня, заглушая сердечную боль. Эверетт развернул Алли на месте, будто ночь хотела рассмотреть свою награду со всех сторон, а затем подхватил на руки и унес со сцены. Музыка кончилась.
Зрители повскакали с мест. От аплодисментов дрожали подлокотники, лампы на судейских столах, весь мир.
Мы тоже встали.
– О боже… – сказала Кэролайн, аплодируя. – Она… она…
– Идеальна, – закончил я за нее, неловко зажав букет в одной руке, чтобы хлопать.
Гул усилился. Алли и Эверетт вышли на поклоны. Я каждой клеточкой своего тела ощущал ее улыбку, когда она обводила взглядом публику. Заметив Джунипер, она прищурилась.
Наши взгляды встретились. Она кивнула, не переставая улыбаться. Эверетт увел ее за кулисы, и мы все не спеша заняли свои места.
– Вот это и есть настоящий балет, – сказала Энн, стоя у края занавеса. – Пожалуйста, не расходитесь: через пять минут начнется выступление новичков. Естественно, мы соответствующим образом скорректируем ожидания.
Все, кроме Василия, засмеялись. Он развернулся на стуле и бросил на Еву взгляд, полный безграничного презрения. Ева вжалась в спинку сиденья и смотрела перед собой пустыми глазами.
– Вот это было представление, – отметила Кэролайн, закинув сумочку на плечо. – Я так рада, что нам довелось ее увидеть. – Она встала и посмотрела на Гэвина. – Идем?
Вот черт! Энн договорилась, чтобы Джунипер выступала в начале, но мы не продумали, как убедить Кэролайн дождаться ее номера.
– Э-э-э… – промычал Гэвин, удивленно подняв брови, и посмотрел на меня. – Конечно. Но сперва мне нужно заглянуть в уборную.
– Серьезно? Не потерпишь? Тебе что, пять лет? – спросила она.
У входа в зал показалась Алли, и я тут же забыл о брате с сестрой.
Я перепрыгнул через спинку сиденья, как подросток, и выбежал в коридор, увернувшись от парочки опоздавших.
– Алли! – крикнул я.
Из-за дверей ее звал фотограф. Она что-то сказала Эверетту, повернулась и пошла прямо ко мне, а затем бросилась мне в объятия, обвив руками за шею. Я улыбнулся ей в ответ и крепко обнял, одной рукой поглаживая обнаженную кожу между лопатками, а другой аккуратно держа букет, чтобы не раздавить вместе с потраченным на него состоянием.
– Ты была безупречна, – прошептал я ей на ухо.
Она уткнулась лицом мне в шею. Как и десять лет назад, мне было наплевать на следы сценического грима на рубашке.
– Потрясающая. Изысканная. Безукоризненная.
Она прижалась к моей груди.
– Спасибо, что пришел. Видеть тебя в последнем ряду – самое главное для меня.
– Я ужасно тобой горжусь. – Я отстранился и обхватил ладонями ее лицо, утонув в ее глазах. – Я так рад, что весь остальной мир тоже увидел твое сияние.
