Текст книги "Вариация (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава восемнадцатая. Алли

СестрыРуссо4: танцоры должны сами решать, что им делать со своим телом, особенно с ногами.

К тому времени, как я зашла домой, гнев, грозивший прорваться сквозь стекло в студии Куинн, угас до минимума. Внутри он полыхал так, что мог бы выжечь все дерьмо из кого угодно, но я овладела собой.

Я поднялась по черной лестнице, натянула легинсы и спортивный топ, накинула легкий свитер с запа́хом, а затем спустилась вниз и села ждать. Я даже успела быстро набрать электронное письмо знакомому в Национальной ассоциации школ танца.

– Побросай еще бутылки с водой рядом с моей племянницей, – пробормотала я себе под нос.

Вскоре Хадсон подъехал к дому и завел Джунипер на крыльцо. Она накинула куртку на молнии, но, когда я открыла дверь, оказалось, что колготки и трико все еще на ней.

– Я понимаю, ты злишься… – заговорила Джунипер.

– Марш в студию.

Я указала на дверь справа, и тут в заднюю дверь вошли Энн и Сэди.

– О, ты вернулась! – Шаги приблизились, и тон изменился. – Что случилось? – Энн ступила в прихожую, заглянула в студию и вытаращилась на Джунипер. – И она здесь?

– Она ходила на занятия к Куинн Хокинс, – ответила я ей и наклонилась погладить Сэди.

– Как ходила на занятия?

У Энн отвисла челюсть. Она прожгла взглядом Хадсона.

– Не смотри на меня так. Я сам узнал сегодня утром.

Он сунул большие пальцы в карманы джинсов. Я быстро отвела взгляд, чтобы не рассматривать его слишком пристально. Сейчас не время и не место.

– И что нам делать? – спросила Энн, отцепив поводок Сэди.

– Я сама разберусь, – заверила я ее.

Глаза Энн на секунду вспыхнули. Она открыла было рот, но как будто передумала и сказала:

– Ладно. Я буду на кухне.

У меня вырвался тихий вздох. Я и не осознавала, насколько мне была нужна поддержка Энн, как я хотела, чтобы она доверяла моим решениям, моей самостоятельности, пока она сама этого не показала.

– Проходи, не стесняйся, – сказала я Хадсону.

Я зашла в студию и увидела, что Джунипер стоит как вкопанная и нервно теребит куртку.

– Ты меня обманула.

Джунипер вздрогнула и с явной мольбой взглянула на Хадсона.

Он прошел мимо меня, прислонился к стене напротив третьей зеркальной панели и молча скрестил руки на груди.

– Ты. Солгала, – повторила я.

– Я же не говорила, что не хожу на занятия. Просто мне мама не разрешала, – ответила она, заламывая руки.

– Умалчивать все равно что обманывать.

Уж мне ли не знать.

– Просто я подумала, что, если буду посещать занятия и приму участие в конкурсе на «Классике», у нее станет меньше причин запрещать мне танцевать, – сказала Джун, переступив с ноги на ногу.

– Потому что за призовые места девочки получают стипендии, – догадалась я.

Джунипер кивнула:

– К профессиональному уровню я и не стремлюсь: манией величия я не страдаю. А вот новенькие и продолжающие обычно получают скидку на обучение у Мэдлин.

В следующем году, так ведь? Она же наверняка имеет в виду следующий год.

Джун повернулась к Хадсону:

– Я пошла к дяде Гэвину, потому что знала, что ты не согласишься. Ты и так помогал мне влиять на маму, так что с занятиями точно не прокатило бы.

– Ты права. Я бы не согласился. Но ты разговариваешь не со мной, – сказал он, указывая на меня.

«И долго ты это планировала?»

«Четыре месяца».

Тогда она еще думала, что ее мама я, а не Лина. Но она заготовила не только ДНК-тест.

– И ты поступила к Куинн, потому что у нее студия в другом городе? – предположила я.

Джун кивнула:

– У нее была парочка плохих отзывов. Ладно, много, зато две ее ученицы и один ученик в прошлом году заняли какие-то места на «Классике». А я подумала, что уже кое-чему научилась по видео на «Ютубе»…

– Ты думала, «Ютуб» заменит преподавателя?

Мне удалось сказать это ровным голосом. За долгие годы в этой комнате было более чем достаточно разговоров на повышенных тонах. Незачем добавлять к ним еще один.

– Это элитизм, – сказала она, скрестив руки на груди. – Не у всех есть частные преподаватели, личные студии и мамы – профессиональные танцовщицы. Тебе повезло.

Я бы это так не назвала.

– Значит, вместо того чтобы прислушаться к маминым тревогам, ты пошла в студию с низким рейтингом, к учительнице, которая склонна к агрессии и швыряется вещами, чтобы привлечь внимание?

– Она швыряется только пустыми и всего лишь…

– Раз-другой за занятие? – закончила я за нее. – И только когда вы репетируете, а не работаете у станка?

Джунипер заморгала:

– А ты откуда знаешь?

– Потому что она научилась этому у моей матери.

Эти слова вырвались сами собой, и мне тут же захотелось взять их назад и запихнуть в темные уголки своей души, скрытые от посторонних глаз. Я впилась ногтями в ладони и краем глаза заметила, как напрягся Хадсон.

– Какая ирония, если учесть, что мама не одобрила бы ужасную технику, которой Куинн вас обучает.

– Моя техника не ужасна!

Джунипер вытянула руки вдоль тела.

– Из трех человек в этом зале профессионально судить об этом могу только я, – сказала я и пошла к ней тщательно выверенными шагами. – И тебе нечего делать в пуантах.

Джунипер ахнула, отдернувшись, как от пощечины.

– Я очень старалась, а мисс Куинн сказала, что можно, если я сама чувствую, что готова. Не надо мне говорить, что я чувствую.

– С уверенностью могу сказать, что в десять лет тебе нечего делать в пуантах.

Мои щеки вспыхнули, но я подавила гнев. Джун вздернула подбородок:

– В балетном сообществе нет однозначного мнения, в каком возрасте начинать вставать на пуанты. А танцоры должны сами решать, что им делать со своим телом, особенно с ногами.

– Не знаю, кого ты слушаешь…

– Так сказала Ева в «Секондз».

Она вскинула руку, указывая на фотографию рядом с Хадсоном.

Ну разумеется.

– Еще бы, ведь она младшая. Ее всегда злило, что мама заставляла ее ждать. И она любит делать неоднозначные заявления, чтобы привлечь внимание подписчиков. Забудь о «Секондз».

Я принялась дышать глубоко и ровно, напомнив себе, что Джунипер всего десять. Она наморщила лоб и сжала кулаки. Мне было даже слишком хорошо знакомо такое негодование. Кулаки я по пальчику разжала.

В зеркале промелькнул силуэт. Я оглянулась через плечо и увидела Энн. Она молча стояла в дверях и наблюдала за Джунипер с удивлением и каким-то благоговейным трепетом. Обычно на этом этапе она вмешивалась и все брала в свои руки, но сейчас сдержалась, потому что я ее попросила. Очень важный для меня поступок.

– Думаешь, ты готова к пуантам? Обувайся! – велела я Джунипер.

Затем отошла к Энн и тихо спросила:

– Я не права?

Она покачала головой и откинула прядь волос с лица:

– Нет, ты абсолютно права. И мне нравится, как ты уверена в себе. Джун хитрющая, и я не сомневаюсь, что она уже думает, как бы тебя заморочить.

– Прямо как Лина.

Губы Энн медленно изогнулись в улыбке.

– Вот и обращайся с ней так же, как с Линой.

– Как будто хоть кому-то удавалось перехитрить Лину, – усмехнулась я.

Энн нежно сжала мою руку:

– Желаю удачи.

Лина постоянно спорила с матерью. Она не была типичной старшей сестрой: почему-то эта роль сразу перешла к Энн. Зато Лина никогда не стеснялась сказать, что думает. И она ни разу не меняла позицию без веских оснований, даже если была неправа.

Джунипер нужна информация.

Она завязывала тесемки на пуантах. Я подошла, но насчет ее выбора смолчала. Неудивительно, что на пляже мне показалось, что ноги у нее слегка травмированы.

– Тебе оставаться не обязательно, – сказала я Хадсону.

– Буду наслаждаться представлением с любимого места в этом зале.

Уголок его губ приподнялся в улыбке.

Естественно, он стоял на том самом месте, откуда часами наблюдал за мной, пока не было мамы. Только в прошлый раз, когда он так стоял, я не знала, каков на вкус его поцелуй, а теперь вот узнала. Я отогнала воспоминания и сосредоточилась на Джунипер. Она уже выпрямилась.

– Давай. Покажи, на что ты способна.

Джунипер сглотнула, затем сдвинула ноги в исходную позицию и приподнялась на носочки.

– Видишь? – У нее задрожали лодыжки, и она шагнула вперед, чтобы удержать равновесие. – Нормально.

За спиной послышался стон Энн, очень точно выразивший мои мысли.

– Ни один стоящий преподаватель ни за что не позволил бы тебе встать на пуанты. – Я потерла переносицу. – Но это не твоя вина. Это все Куинн.

– Это жестоко!

У нее задрожали ноги.

– Это правда. Такова суть балета, Джунипер: самая малость восхитительных моментов, в основе которых – множество горьких истин. И откроют их тебе не только учителя, но и твое собственное тело. Я не собираюсь нянчиться с тобой и забивать тебе голову лживыми похвалами, которые в конечном счете причинят боль.

Джунипер с глухим стуком опустилась обратно на полную стопу.

– Если ты получила травму, это не значит, что и со мной будет так же.

Ай!

– А я-то думала, ты уважаешь мое мнение, потому что я одна из лучших в мире балерин. Или ты нашла кого-то более опытного, к кому можно обратиться за советом?

Она резко закрыла рот.

– Спорами не изменишь того факта, что тебе не хватит ни сил, ни контроля, ни равновесия встать на пуанты. Не говоря уже о том, что у тебя неподходящая обувь.

– Той же фирмы, что и у тебя. – Джунипер скрестила руки на груди и поджала губы.

Ладно, это было мило. В груди разлилось тепло, но я не поддалась.

– Вот тебе первый урок: если что-то нравится другому танцору, это еще не значит, что оно подойдет тебе. У тебя прямоугольная стопа, а ты носишь узкую обувь и не той полноты – я же видела, какая у тебя нога. Бренд может быть и подходящий, но такая модель точно не для тебя. Тебе нужно примерить другие пуанты, Джунипер.

У нее загорелись глаза.

– Сходишь со мной на примерку?

– Конечно! Когда пойму, что ты готова. Разувайся.

Я подошла к станку и несколько раз быстро потянулась: после утренней тренировки прошло несколько часов.

Джунипер подошла. Увидев, в каком состоянии ее ноги, я невольно вздохнула.

– Займи позицию у первой зеркальной панели, – скомандовала я, когда она встала перед второй.

– Почему? – Она отступила на несколько шагов, подчиняясь моему приказу. – Я думала, новички должны занимать середину, а места по краям уступать лучшим танцорам.

– Так и есть, – кивнула я. – Но ты встала на место Энн. А теперь занимаешь место своей мамы.

Ее глаза заблестели. Выпятив грудь, она осмотрела зал, пробежала взглядом по зеркалу и деревянному полу и, наконец, остановилась на станке. Выбрала тот, что ниже.

– Тебе же еще не нужна разминка? – спросила я.

Она мотнула головой.

– Хорошо. Тогда начнем. Плие!

Я прошлась с ней по основам. Она повторяла движения за мной, а я мысленно оценивала ее сильные и слабые стороны.

Когда мы закончили, Джунипер перестала спорить. Теперь она стояла молча, с надеждой в глазах и слегка приподнятым подбородком.

– Ты просто чудесна, хотя я и так это знала.

– Да, – кивнула я. – Тебе это тоже под силу, если ты готова ко мне прислушаться.

Она взглянула на Хадсона. Он все так же стоял у стены, будто был встроен в несущую конструкцию дома. Джун мне кивнула.

– Ты прекрасно танцуешь. Я наблюдала за тобой все занятие, и не только у станка. Даже несмотря на то, что ты занимаешься всего пять месяцев, твои успехи впечатляют, Джунипер.

Она широко улыбнулась:

– Я же Руссо.

Я кивнула:

– Но талант должен сочетаться с базовыми навыками, а тебе недостает качеств, позволяющих встать на пуанты. И я сейчас не только о том, что кости твоих стоп недостаточно развиты. Пожалуйста, поверь мне: будешь продолжать в том же духе – растянешь или сломаешь лодыжку.

Она вздохнула, но спорить не стала. Я расценила это как прогресс.

– Тебе нужно поработать над артикуляцией стопы. Надо научиться работать каждой частью стопы, двигать каждым пальцем.

Я указала на правую ногу и прочертила дугу по полу, взмахнув стопой перед собой.

– Между этим, – тут я вернулась в исходное положение, затем снова вытянула ногу и выставила ее вперед, – и вот этим есть разница. Вот почему мы снова и снова повторяем основы.

– А дальше?

Она приподняла подбородок еще немного.

– Сила и контроль. Чтобы вставать в релеве, нужно укрепить мышцы, чтобы поднимать ее одним движением. После этого опускать ногу нужно медленно, контролируя движение. Развитие этих навыков требует времени и практики. Еще надо поработать над равновесием. Если у тебя заметны недочеты, даже когда ты стоишь на полной стопе, на пуантах они проявятся еще сильнее, а это приведет к диспропорции.

Рука Джун соскользнула со станка.

– Значит, все. У меня плохо получается вообще все.

Я шагнула ближе.

– Нет. Я же сказала, что ты меня впечатлила. Ты занимаешься всего пять месяцев. Будь к себе снисходительна, но сдерживай эго. Я объяснила, почему ты не готова к пуантам, но не говорила, что ты не танцор. Это не так. В балете можно расти всю жизнь, главное – не останавливаться, не довольствоваться тем, что уже умеешь. Может, ты уже феноменальна, но все равно стремишься к этому недостижимому совершенству.

– И радости, – добавила она. – Танцы должны приносить радость.

– Да.

Теоретически.

– И я уверена, в следующем году ты будешь готова к выступлению на «Классике». И феноменальна будешь ты, потому что отточишь базовые навыки. В балетках. Новички всегда выступают в балетках. И Ева, и я танцевали в них до тринадцати лет.

– Но мисс Куинн записала меня на «Классику» в этом году.

Мне как-то удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Да ну?

После пяти месяцев занятий? О чем она думала? Джунипер пришлось бы соревноваться с танцорами с многолетними опытом и подготовкой.

– На показательное выступление?

– Нет, в категории начинающих.

Джунипер провела пальцем по станку.

Я взглянула на Энн, ожидая совета, но она только развела руками. Похоже, ее это ошеломило не меньше моего.

– Ладно, и что ты об этом думаешь? – спросила я Джунипер.

– Не хочу опозориться, – ответила она, понизив голос до шепота. – Я подумала, что, если к тому времени встану на пуанты, у меня будет больше шансов попасть в двадцатку лучших.

А может, получить травму.

– Не хочу сниматься с соревнований. Что мне делать?

Из ее пучка выбилась прядь. Я заправила ее за ухо Джун.

– По-моему, тебе правда стоит поговорить с мамой.

Джунипер напряглась:

– Она не поймет. Ты же знаешь, она ненавидит балет.

– Я знаю, что она любит тебя. И наверняка дает хорошие советы.

Джун как будто задумалась, но затем покачала головой:

– Не могу. Если я попаду в двадцатку лучших, я докажу ей, что это мое и я смогу добиться таких же высот, как ты. Пусть только она разрешит мне танцевать. И тогда будет уже середина августа, так что тебя она тоже полюбит. И, может, разрешит мне навещать тебя и тетю Энн, когда тебе пора будет возвращаться в Нью-Йорк.

Энн глубоко вздохнула и поджала губы.

– И Еву, конечно. Все образуется.

– Джунипер…

Чем дальше мы углублялись в эти дебри, тем хуже я себя чувствовала.

– Я не буду танцевать на пуантах, – выпалила она. – Я сделаю все, что ты скажешь, только давай продолжим следовать нашему плану.

У меня сжалось сердце. Я совсем растерялась и посмотрела на Энн в поисках правильного ответа, подходящих слов.

– Дадим тете Алли минутку подумать, а пока сходим на кухню, и ты поможешь мне приготовить злаковые батончики? – предложила Энн. – С шоколадом!

Джунипер на миг перевела взгляд с меня на Хадсона.

– Хорошо.

– Отлично!

Энн вывела ее из студии и закрыла за собой дверь.

– Мне кажется, надо рассказать Кэролайн, – сказала я Хадсону.

– Согласен.

Он прошелся по залу в одних носках.

У меня так сдавило грудь, что из легких едва не вышел весь воздух.

– Но тогда может выйти так, что Джунипер не увидит нас еще восемь лет.

– После того, как мы уже столько врали? Возможно.

Он поднял руку, но затем опустил, будто передумал прикасаться ко мне. Вероятно, оно и к лучшему, если учесть, что в последний раз, когда он ко мне прикоснулся, я чуть не занялась с ним сексом в душе. А он говорил, что ему нужны часы. Дни. Ночи.

– И тогда она заберет ее из балета.

Я прислонилась к станку, и он впился мне в спину.

– Не уверен, что это плохая идея после того, что я увидел на занятии, – ответил Хадсон, скрестив руки на груди.

– Не все преподают так.

Черт, прозвучало слишком резко. Я взглянула на фотографию Лины, и сердце сжалось еще сильнее.

– О чем думаешь?

– Лина любила танцевать, – сказала я, разглядывая ее улыбку и морщинки у глаз. – Она правда обожала балет. Она родилась танцовщицей – никто ей этого не внушал. Она просыпалась по утрам, с нетерпением ожидая занятий, и проводила в студии больше времени, чем любая из нас. Балет был для нее всем. Она любила его так, как я никогда…

Тут я так быстро закрыла рот, что у меня клацнули зубы.

– Ты тоже его любила, – прошептал Хадсон.

Я оторвала взгляд от фотографии и встретилась с ним взглядом.

– Я сам видел, Алли. Ты тоже его любила.

Он погладил меня по щеке. Я изо всех сил постаралась не откликнуться на его тепло, не прижаться к нему. Я хотела защититься, но безуспешно.

– На сцене ты оживала – я больше нигде тебя такой не видел. Может, не в те дни, когда тебе ездила по ушам мама. Но в день, когда ты танцевала партию из «Жизели» вместо той, которую она для тебя выбрала… в тебе была любовь, и страсть, и восторг. Я по глазам видел.

– Вариация, – пробормотала я, пропустив мимо ушей почти все его слова. – Это называется «вариация».

– Ладно, вариация. В общем, ты это любила не меньше Лины. Если ты уже не…

– Не во мне дело, – перебила я, отстранившись от его ладони. – Джунипер во многом похожа на Лину. Если бы Лине запретили танцевать, она бы этого не пережила. Если Джунипер чувствует то же самое – а, судя по ее ухищрениям, так и есть, – тогда… – Я вздохнула. – На моем месте должна быть Лина, но ее нет. Ради нее я обязана помочь Джунипер, но правильного выхода тут не существует.

– Это да, – сказал Хадсон, сунув руки в карманы. – Я дал Шону слово и изо всех сил стараюсь его не нарушить. Не позволить страхам Кэролайн сдерживать Джунипер. Но сейчас я скажу так: в ту студию она не вернется. Уж лучше я обману ее доверие, чем буду смотреть, как ее там ломают.

До «Классики» два месяца, а Джунипер полна решимости участвовать в конкурсе.

– Итак, либо она бросает танцы, либо возвращается к Куинн и получает травму, либо ты обо всем рассказываешь Кэролайн и она запрещает Джунипер все…

Я глубоко вздохнула. Джунипер ни за что не удастся скрыть посещение занятий у Мэдлин. Я не знала других приличных местных школ, куда можно было бы отправить дочь Лины. Так что у нас оставался лишь один приемлемый вариант.

– У нее уже начались летние каникулы? Какое у нее теперь расписание?

– На прошлой неделе, – ответил он, пристально глядя на меня. – В те дни, когда Кэролайн работает, Джунипер ходит в городской лагерь. Когда у нас с Гэвином выходной, мы стараемся ее забрать, чтобы не торчала там до семи.

Я кивнула:

– А у тебя какой график?

– Тебя вдруг заинтересовала моя жизнь?

Он даже осмелился улыбнуться.

Это уже слишком.

– Размечтался. Так какой у тебя график?

– Уже и помечтать нельзя. У меня практически стандартные с девяти до пяти. В месяц до шести круглосуточных смен, на неделе беру пару выходных, и не всегда в субботу и воскресенье. А что?

Он наклонил голову. Я вообще не смотрела на его губы.

Врушка.

– Привози ее к нам, – выдавила я, пока нервы не сдали. – Учить ее буду я. Будем надеяться, она знает свою маму лучше, чем мы. Если повезет, к августу я сумею завоевать расположение Кэролайн, а пока… дав слово – держи, и все такое.

Если уж позориться, пусть наш крах будет эффектным.

Он нахмурился:

– Ты серьезно? У тебя есть на это время?

– Время я найду, – кивнула я.

– Ее нужно наказать за обман. Не уверен, что после такого будет правильным предоставить ей лучшего в мире частного преподавателя.

Между его бровями залегли две морщинки.

– И что же ты надумал, кроме как обратиться к ее матери? – с вызовом спросила я.

– Пока ничего, но что-нибудь придумать нужно. Она нарушала правила, лгала, плела интриги и манипулировала, чтобы получить то, чего ей хотелось.

У него заиграли желваки.

– Ага, и ведь ей всего десять, – сказала я и пошла к двери. – Я ее поступки не оправдываю, но ты же знаешь, как называются взрослые, которые так себя ведут.

– Преступники? – предположил он. – Даже не думай называть ее безбашенной. Это не про нее.

– Возможно, – сказала я, распахнув двери студии. – Но вообще я имела в виду руководителей.

Глава девятнадцатая. Хадсон

ПуантЗападногоПобережья: Врать не буду, мне до смерти хотелось бы получить приглашение на гала-концерт в «Метрополитен».

Это был какой-то блэк-тай зоопарк под видом художественного музея. Я пробирался сквозь толпу людей, больше похожих на шахматные фигуры. Оставалось лишь надеялся, что этот выставочный зал здесь самый узкий. Я старался ни с кем не столкнуться и не расплескать их тридцатидолларовый мартини.

А еще я запоминал все лица на своем пути.

– Хадсон!

Энн помахала мне из другого конца коридора, и я медленно направился к ней. Судя по улыбке, нервы у нее были на пределе.

– Рада, что ты здесь. У Алли встреча с Василием, иначе она сама встретила бы тебя.

– Прости, что опоздал. – Я поборол желание поправить галстук. – Хотел поехать вчера с Алли, но один пловец упал с трапа и сломал ногу, а у жены другого начались роды, так что меня вызвали с выходного.

– Ничего, – сказала она, похлопав меня по руке.

Мы оказались в центре музея, посреди открытого пространства высотой этажей в пять. Выше вдоль стен тянулись галереи с балконами. По всему залу, не считая сцены в дальнем углу, были расставлены круглые столы на десять персон.

– Главное, что ты добрался. Что скажешь? – спросила она, обводя рукой пространство вокруг нас. – Последние восемь месяцев я потратила на разработку цветовой гаммы. Я подумала, что темно-розовое освещение будет смотреться великолепно, поскольку все придут в черно-белых нарядах. А еще, кажется, я перебрала с десяток образцов декора для стола, пока не остановилась на орхидеях и георгинах.

– Все просто потрясающе, – ответил я, постаравшись изобразить ободряющую улыбку. – Ты тоже выглядишь великолепно.

– Спасибо.

Она окинула взглядом свое длинное белое платье и улыбнулась:

– Рассказать тебе вкратце, кто есть кто? Где-то тут была Кенна – самая близкая подруга Алли. Уверена, она тебе поможет. Хотя, вообще-то, нет, не уверена. Она может ради забавы наблюдать за твоим провалом со стороны.

– Думаю, справлюсь, – покачал я головой, и Энн повела меня мимо бесчисленных столиков. – Я пролистал сайт, и каждый раз, когда забирал Джунипер, Алли устраивала мне квиз по фото на телефоне. Хотя, по-моему, что я видел в зале пару кинозвезд, которые не попали в ее объектив.

– Не волнуйся, они не из нашей труппы, – съехидничала она. – Совет: если лицо кажется знакомым, но ты не помнишь имени, просто скажи, что ты огромный поклонник его творчества, но в подробности не вдавайся.

Мы прошли вдоль края сцены к подножию широкой лестницы. С обеих сторон ее украшали произведения искусства.

– Алли должна выйти примерно… а вот и она! Миссия выполнена, увидимся.

Энн ушла. Я взглянул на лестницу и от неожиданности едва не проглотил язык. Алли спускалась, оглядываясь через плечо на двух мужчин, с которыми вела разговор.

Она была само совершенство.

Длинное черное платье выглядело так, словно его отливали на изгибах ее тела, затем собрали на левой стороне талии, а потом – чтоб меня! – разрезали подол от бедра до пола так, что при каждом шаге обнажалась невероятно длинная линия ноги. Волосы с одной стороны были убраны за ухо, а остальные распущены и волнами ниспадали на тонкие бретельки платья и треугольный вырез, в котором ее грудь напоминала аппетитную закуску.

Внезапно я почувствовал, что умираю с голоду.

Алли посмотрела вперед. При виде меня ее глаза загорелись. Она окинула меня с головы до ног оценивающим взглядом, приоткрыв губы. Потом замедлила шаг и остановилась на ступени, так что мы оказались одного роста.

– Хадсон.

– Ты прекрасна как во сне, Алли!

И еще несколько часов мне не просто можно, но и нужно прикасаться к этой мечте. Я обнял ее за талию и притянул к груди. Теперь наши губы разделяли всего несколько сантиметров.

– И правда, умопомрачительна.

Я легонько поцеловал ее в губы, стараясь не размазать макияж, а затем поставил обратно на ступеньку. Уголок ее рта приподнялся в улыбке.

– Спасибо. А тебе слишком идет этот смокинг, не смей надевать его второй раз.

Даже зная, что она всего лишь играет роль, я не устоял и улыбнулся.

– Ох… Особенно когда показывается она, – сказала Алли и провела пальцем по ямочке на моей щеке.

– Кажется, нас еще не познакомили.

Мужчина, который стоял чуть выше, спустился к нам. Свет придавал розоватый оттенок его серебристым волосам и бледной коже.

– Василий Козлов, художественный руководитель балетной труппы театра «Метрополитен».

– Хадсон Эллис, – ответил я, пожимая его мягкую руку.

– А, новый кавалер Алессандры!

Он одарил меня ослепительной ухмылкой, и я заподозрил, что вся балетная труппа Алли ходила на один и тот же мастер-класс по улыбкам.

– У нас тут ходят о тебе разные сплетни. Надеюсь, ты не будешь возражать, когда осенью мы заберем ее обратно.

– Все, что делает ее счастливой, делает счастливым и меня.

Сплетни?

– Вот так и надо отвечать, когда встречаешься с такой необыкновенной девушкой, – сказал он, посмотрев на Алли с обожанием. – Должен признать, у меня были сомнения, когда ты сказала, что с тобой кое-кто придет. Уж я-то знаю, как у тебя с делами сердечными… – Он игриво понизил голос и продолжил: – Потому я и велел Анне убедиться, что на его карточке будет написано «Гость», на случай, если ты передумаешь.

Я вздрогнул от удивления. Они обращают внимание и на такие нелепые мелочи?

– Энн, – поправила его Алли, сверкнув зубами. – А мы с Хадсоном снова вместе спустя десять лет. Можно было и написать его имя на карточке.

– Не важно.

Взгляд Василия переместился влево, улыбка стала шире, и он поднял руку:

– Ох, дорогая моя!

К нему подошла брюнетка с проседью, и они обняли друг друга за талию.

– Позвольте представить вам мою жену Данику, исполнительного директора компании. Дани, это нынешний кавалер нашей Алессандры. Он пляжный спасатель или что-то вроде того.

Ах ты ж черт! Хорошо, что мое самолюбие не настолько хрупкое.

– Пловец-спасатель в береговой охране, – уточнила Алли, по-прежнему улыбаясь. – Он выпрыгивает из вертолетов и спасает людей, когда они тонут.

Она спустилась на ступеньку ниже и переложила клатч в другую руку, чтобы переплести пальцы с моими. Я едва сдержался, чтобы не наклониться и не зацеловать ее до смерти.

– На самом деле, это одно из самых трудных занятий в мире. У огромного количества людей не получается даже пройти отбор, не говоря уже о том, чтобы завершить подготовку.

– Как замечательно! – покачала головой Даника, глядя на меня. – И многих вам приходится спасать?

– От случая к случаю, – кивнул я.

– Он и меня спас, – сказала Алли, поглаживая мой большой палец. – Так мы и познакомились, еще в детстве.

– Очаровательно, – сказала Даника, похлопав Василия по руке. – Дорогой, мы просто обязаны поздороваться с Джемондами до начала представления. Они уже беседуют с Максимом. Упустить шанс пообщаться с такими щедрыми спонсорами было бы ошибкой.

Василий улыбнулся Алли:

– Долг зовет. Жду не дождусь, когда ты к нам вернешься и украсишь собой сцену. Эта осень принесет тебе триумф.

Он взглянул на парня, который стоял слишком близко к Алли. Казалось, он чувствовал себя вполне комфортно, вторгнувшись в ее личное пространство.

– Триумф для вас обоих. Словами не выразить, с каким нетерпением я жду возможности представить всему миру ваше творение.

– Спасибо, – ответила Алли, и ее щеки залил румянец.

– Ну раз уж вы познакомились со стариком и ходячим брачным контрактом, который он называет своей женой, – парень преодолел последние две ступеньки и протянул мне руку, – Айзек Бёрдан.

Я ответил на рукопожатие, окинул взглядом короткие черные кудри, теплый бронзовый тон кожи и ослепительную улыбку и сразу же вспомнил его по фотографиям Алли.

– Тот самый хореограф? Рад знакомству.

Он рассмеялся, убрал руку и перевел взгляд на Алли.

– А больше ты ему ничего не рассказала? Потрясающе… Что ж, пойду выпью чего-нибудь праздничного, – сказал он мне и повернулся к Алли.

Я заметил, как смягчилось его лицо, и понял, о чем умолчала Алли.

– Завтра поедешь обратно к себе на пляж?

Она кивнула:

– До начала сентября вернусь к репетициям.

– Буду считать дни, затаив дыхание.

Он взял ее свободную руку и поцеловал костяшки. К моему горлу подступил комок.

– Пока не вернешься озарить Нью-Йорк своим светом, он будет лишь тлеть, а не сиять, Алессандра.

Улыбнувшись на прощание еще раз, он исчез в толпе.

Это что за хрень?

– Прости.

Алли сошла с последней ступеньки. На каблуках она доставала мне почти до подбородка.

– Его бывает чересчур много, но он и впрямь великолепен.

– Он и в постели так с тобой разговаривал? – нахмурился я.

– Что?

У нее на миг отвисла челюсть.

– А ну убери с лица это выражение.

– Какое еще выражение?

– Выглядишь так, словно почуял вонь от мусорной кучи в середине июля.

Довольно точное описание того, что я чувствовал.

– А если без шуток, так вот что тебя цепляет? Затаенное дыхание и отблески? Дай угадаю: он не говорит, что вот-вот кончит, а заявляет, что приближается к финалу?

Алли фыркнула, но от смеха удержалась и чаще захлопала ресницами, глядя на меня.

– А ты, видимо, относишься к первому типу? Ты из тех, кто предупреждает девушку, что ей лучше самой позаботиться о себе, потому что вот-вот закончишь гонку перед первым же поворотом? Или ты из тех, кто молчит вовсе?

Так у нее и шутки были припасены?

Я прижал к груди наши переплетенные руки, обхватил ее за талию и повернул, прижав к стене как раз у таблички с описанием арт-объекта.

– Хочешь пропустить остаток гала-концерта и проверить? Я обещал тебе несколько часов, если ничего не путаю.

У нее перехватило дыхание, а взгляд упал мне на губы.

– Нельзя.

Она не сказала «не хочу». Любопытно.

– Со мной тебе не придется брать дело в свои руки, если только ты сама не захочешь, – сказал я, наклонив к ней голову. – Ты кончишь как минимум дважды еще до того, как я тебя трахну, Алли. Я далеко не молчун, но лучше воспользуюсь ртом для того, чтобы и ты не молчала.

Ее зрачки расширились, рот приоткрылся, а щеки заметно покраснели даже при розовом освещении.

– А пока не пора ли нам пойти и заняться тем, чем ты обычно занята на таких мероприятиях?

Мне пришлось отодвинуться от нее на пару сантиметров, иначе плотная ткань смокинга перекрыла бы приток крови к члену.

Она медленно кивнула. Я отступил, не отпуская ее руки. Мы наблюдали за растущей толпой людей, занимающих свои места.