Текст книги "Вариация (ЛП)"
Автор книги: Ребекка Яррос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
– Наш столик вон там, – сказала она, когда мы влились в толпу. – Я должна была предупредить тебя насчет Айзека. Прости.
– Тебе не за что извиняться. Я же тоже не передавал тебе список женщин, с которыми спал.
– По крайней мере, ни одной из них нет в этом зале.
Кто-то окликнул ее по имени, а она фальшиво улыбнулась и помахала.
– Это ты так думаешь.
Я увернулся от какого-то пьяного придурка, который оступился и завалился назад, а затем прикрыл собой Алли, чтобы он в нее не врезался.
Она посмотрела на меня озадаченно.
– Расслабься, шучу, – сказал я, пожав плечами. – Ну или нет – я же не видел список гостей. Но стой, неужели мысль о том, что я пересплю с кем-то из них, тебя беспокоит?
Между столиками стало свободнее, и мы продолжили путь.
– А тебя беспокоит то, что я переспала по крайней мере с двумя мужчинами в этом зале? – парировала она.
От легкого укола ревности воротник стал немного тесен.
– Ты собираешься спать с ними, пока мы вместе?
– Это все не по-настоящему, – прошептала она, пока мы протискивались мимо очередного столика у края сцены.
– Хватит. Отвечай на вопрос.
Толпа снова сгустилась. Я прижал ее к себе.
Она покачала головой:
– Нет. Если я с кем-то расстаюсь, все кончено. Я не люблю, когда все… запутанно. По той же причине я встречаюсь только с танцорами. У нас похожий образ жизни, расписание и приоритеты. Никакой путаницы.
– У нас все запутанно, но я-то тебе нравлюсь. Особенно когда ты забываешь, что до сих пор меня ненавидишь.
Этим вечером оторваться от нее было просто невозможно.
– У нас все запутанно, потому что я лю…
Она тряхнула головой. Я так на нее засмотрелся, что чуть не столкнулся с двумя женщинами, которые тоже не видели, куда шли.
– Ты был мне небезразличен. Но это было ошибкой, и больше я ее не совершу. Секс – это потребность, и без него не обойтись. Встречаться с постоянным партнером для меня означает просто поддерживать определенный уровень комфорта. Но я не ревную, потому что не привязываюсь.
Возможно, она просто рассказывала, как обстоят дела, но мне послышалось предупреждение.
– И все довольны, потому что Василию этого от тебя и нужно, – заметил я.
– Ему нравится, когда я сосредоточена… и все мы сосредоточены. – Она указала вперед: – Вот наш столик, сразу за тем, что в центре. А теперь уходишь от ответа ты.
– Когда мы целовались, я кое-что понял.
Мы проходили мимо центрального стола.
– Не в первый раз, когда ты застала меня врасплох, а во второй…
– Я поняла, о каком поцелуе ты говоришь, – перебила она.
– Хорошо.
По моему лицу расползлась улыбка. Я увидел карточки, которыми были обозначены наши места.
– Я тогда кое-что понял: не важно, что первый поцелуй был притворный – зато второй настоящий. Не важно, с кем был твой первый или мой первый… да что угодно.
Мы встали за стульями. Я взял свою карточку – «Гость Алессандры Руссо», – и сердце сжалось. Этот «гость» почему-то расстроил меня даже больше, чем хореограф. Распоряжение отдал Василий, но распечатала карточку Энн. Словно тоже не верила, что Алли меня пригласит.
– Первые переоценены, – сказала Алли, повесив клатч на спинку стула.
Гость. По сердцу словно чиркнули спичкой: я внезапно осознал, что хочу видеть на этой карточке свое имя. Я не хотел быть каким-то безымянным, мимолетным гостем в ее жизни, которого так же просто вычеркнуть как тех, кто был до меня. Я хотел, чтобы мое имя было высечено, выгравировано, вырезано в ее душе так глубоко, чтобы она никогда не вытравила меня оттуда.
Она подарила мне мнимое лето вместе, но я хотел заполучить все, и сердцу, похоже, было все равно, насколько это недостижимо. Я отыщу способ воплотить мечту в жизнь.
– Рад, что в этом мы сходимся.
Я кивнул сам себе, отложил карточку и повернулся к Алли:
– И хоть я, конечно, завидую тем парням, которые видели тебя без одежды, мне их, вообще-то, жаль. Ведь ты больше никогда не будешь с ними.
Я притянул ее к себе и произнес эти слова так откровенно, как только и стоило их произносить:
– Потому что ты будешь со мной. Быть первым не значит ничего. Быть последним – вот что важно.
Вот за это тебя и называют безбашенным.
– Не смей мне такое говорить! – прошептала Алли, сжав пальцами лацканы моего пиджака. – Даже ради игры. Оставайся в роли, Хадсон.
Но это не игра. Это очень сложная, очень запутанная проблема, и я не придумал, как ее решить… пока.
– А я думал, мы договорились не лгать.
Я провел кончиками пальцев по ее обнаженной спине. Алли вздрогнула и на секунду перестала дышать. В ответ я почувствовал, что хочу ее еще больше, – как и всегда, когда она проявляла первые признаки интереса.
– И, как ты сама напомнила нашей племяннице, умалчивать – все равно что обманывать. Я же говорил, что хочу тебя. Мне надоело делать вид, что это не так. На публике, наедине – мне все равно. Для меня это и есть правда. Все вот-вот станет еще запутаннее.
Я не сводил с нее глаз, наблюдая, как удивление на ее лице сменилось замешательством, а затем яростным раздражением. Она отступила.
Вот она – моя девочка!
Впервые за весь вечер я увидел, как с нее соскользнула маска.
– Алессандра!
Ее имя стало единственным предупреждением перед тем, как нас поглотила пучина. Не меньше полудюжины человек тянулись к Алли, заключали ее в объятия и делали с ней селфи. Она ни разу не улыбнулась искренне.
Все они были из ее круга. Неужели это ее не радует?
– Мы по тебе скучали! Без тебя все не так.
Черноволосая женщина с добродушной улыбкой обняла Алли за плечи. В голове промелькнули фотографии с сайта: Рейган Хуан, ведущая танцовщица – того же уровня, что и Алли.
– Да уж, теперь некому выставить нас в плохом свете, – пошутила блондинка с кошачьим разрезом глаз и непроницаемой улыбкой.
Харлоу Орен, солистка – на ступень ниже Алли.
– Я тебя умоляю! Как будто ты и без Алессандры не справишься. – Долговязый парень со светлыми волосами в однотонном смокинге заключил Алли в объятия: – Ох, как же я скучал! Ты не звонишь, не пишешь, не отвечаешь, когда я звоню и пишу. – Он наклонился и положил подбородок ей на плечо. – Ну правда, что за ерунда?
Эверетт Карр, премьер.
– Прощу тебя, только если вернешься.
– Эв, хватит к ней приставать!
Брюнетка в черном бальном платье оттащила Алли от Эверетта и быстро обняла, а затем обхватила ладонями ее лицо. Кэндис Бэрон, ведущая танцовщица.
– Скажи, что ты посвятила это время себе.
– Да, – заверила ее Алли и кивнула.
Я так и не понял, лжет она или нет.
Последний парень выглядел так, словно только что сошел с обложки журнала – черные волосы, голубые глаза. Джейкоб Харви, солист. Он ухмыльнулся, раскрыл объятия, и Алли в них прямо-таки нырнула.
Я остановил взгляд на его руках. Они оказались значительно выше ее поясницы. Вероятно, таинственным бывшим номер два был все же не он.
– Немного ошеломляет, правда? – спросила женщина справа от меня, перекинув длинные черные волосы через плечо. – Не понимать, кто тут искренний, а кто нет. Кстати, я Кенна.
Лучшая подруга Алли.
– О да, – сказал я, протягивая ей руку. – Очень рад нашему знакомству. Я Хадсон…
– А я одна из немногих здесь, кто правда знает, кто ты такой. – Она пожала мне руку, склонила голову набок и изучающе посмотрела на меня. – Ну что, как успехи? Уже сделал что-то стоящее? И я не про ваши игры и душевую кабинку.
Кенна сразу мне понравилась.
– Алли тебе рассказала?
Во мне вспыхнул огонек надежды. Кенна приподняла брови.
– Целый охренительный пляж раскинулся перед тобой для романтического момента, прямо как в кино, а ты выбрал душевую кабинку?
– И ни о чем не жалею. Я должен был выяснить, что она тоже хочет, а не притворяется.
Я засунул руки в карманы, краем глаза наблюдая за людьми, собравшимися вокруг Алли.
– Когда дело доходит до чего-то стоящего, ее легко спугнуть.
– Интересно почему.
Она бросила на меня взгляд, способный сравнять с землей целые города.
– Виноват, – кивнул я и посмотрел на Алли.
Она разговаривала с другими танцорами и по-прежнему улыбалась – красиво, но фальшиво.
– Может, что-то посоветуешь?
– Ну уж нет! Я дружу с ней, а не с тобой, – сказала Кенна, сузив карие глаза. – Но ты же собираешься что-то предпринять, правда? Потому что ей нужно либо быть с тобой, либо тебя забыть. Понял?
– Понял.
Но ни Алли, ни я не сможем забыть друг друга.
– Хорошо. – Кенна кивнула и взглянула на Алли. – Надеюсь, ты готов стать частью ее жизни, потому что балерины уступают только на сцене.
– Я сам уступлю, – заверил я ее, понизив голос. – Я наизнанку вывернусь, если это поможет мне быть с ней.
Как только я произнес это вслух, у меня словно гора свалилась с плеч. Эти слова распутали первый из примерно трех миллионов узлов, разделявших нас с Алли.
– Тогда ладно. – Кенна расслабила плечи, развернулась и встала рядом со мной. – Ребята, это Хадсон Эллис, – объявила она танцорам. – Парень Алли.
Теперь все взгляды были обращены на меня. Некоторые оценивали меня так, что мама покраснела бы от стыда.
– Рад знакомству… ребята.
– Только посмотрите, какие глаза! – пробормотал Эверетт. – Алли, ты где взяла такой лакомый кусочек?
Алли фыркнула и прижалась ко мне слева:
– На пляже, в шестнадцать лет.
– Формально ты была примерно в двух километрах от берега, – поправил я ее, подмигнув, а затем обнял и провел ладонью по ее бедру.
Рейган прижала руку к груди и вздохнула:
– Ох, Алессандра! Пожалуйста, только скажи, что привезешь его с собой в Нью-Йорк.
– Не теряй мысль! – сказала ей Кенна и навела на нас камеру. – Улыбочку…
Мы улыбнулись, она щелкнула – цель мероприятия достигнута.
– Ладно, хорошего вам вечера. Маттиас освободил для меня целую ночь, и я не собираюсь тратить ее впустую.
Кенна помахала нам и исчезла среди столиков.
Джейкоб проследил за блондинкой с лицом эльфа.
– Увидимся позже, ребята, – сказал он и пошел прямиком к ней.
– Серьезно? – спросила Алли, приподняв брови.
– А, они трахаются с самого начала летних репетиций, – отметил Эверетт.
– А ты не завидуй, – сказала Харлоу, целуя его в щеку.
– Я тебя умоляю! Даже не представляешь, что мы вытворяем в постели, – сказал он, покачав головой. – Кстати, надо найти наши места. Кэндис и Рейган сидят тут, с вами, а я вон там, за столом с другими ведущими балеринами.
– А мог бы вернуться к солистам, – поддразнила его Харлоу, хоть я и не был уверен, что это шутка. – Рада, что ты тут, Алли.
Она отошла на ряд позади нас. Эверетт наклонился и поцеловал Алли в щеку:
– Давай уже назад в Нью-Йорк.
– Я над этим работаю, – заверила его Алли.
Все остальные разошлись. Она наклонилась ко мне:
– Наверное, зря я заставила тебя выучить их имена.
– А мне нравится знать, кто твои друзья.
Я наклонился и поцеловал ее в лоб, просто потому что мог.
Она вздохнула, прижалась ко мне и тихо сказала:
– Кроме Кенны, друзьями я бы назвала только пару из них. Рейган, – кивнула она через широкий стол. – И Эверетта.
– Я же говорила, что это платье будет сидеть на тебе просто потрясно. – Между столиками к нам шагала Ева. Чуть позади неотвязно следовала брюнетка с хищным взглядом. – Чтоб меня, Хадсон Эллис!
– Привет, Ева, – кивнул я.
– Я же говорила, что он придет, – погрозила ей пальцем Алли. – Повернись-ка, у тебя лямки перекрутились.
– А вот я сомневалась.
Ева послушалась. Алли расстегнула две из десятка лямок, перекрещивающихся на спине у сестры, а затем соединила как надо.
– Я пойду туда, куда бы ни позвала твоя сестра.
Я посмотрел поверх головы Алли и заметил на заднем плане другую брюнетку. Острый носик, проницательные голубые глаза – Шарлотта Ларсен, солистка.
– Готово, – сказала Алли Еве.
– Спасибо.
Ева повернулась ко мне и оглядела меня с ног до головы.
– Ты всегда был так великолепен? В смысле, помню, что ты был хорош, но надо же, каким ты стал! – сказала она, поведя рукой. – Пять баллов. Никаких замечаний.
Я вытаращился.
– Ева! – осекла Алли, но сестра лишь ухмыльнулась ей в ответ. – Хватит!
Ева цокнула языком.
– Знаешь, добрая сестра не стала бы жадничать.
– А собственница порвет на кусочки, – нараспев предупредила Алли.
Я едва удержался, чтобы не притянуть ее к себе и не поцеловать.
– Расслабься, – закатила глаза Ева. – Я же пошутила. Думаешь, я мечтаю встать между вами, когда вы так охренительно долго друг друга дожидались?
Я заморгал. Алли не рассказала Еве всей правды?
– Ты нашла свое место? – сменила тему Алли.
– Снова в третьем классе? В смысле, с кордебалетом? Само собой.
Она взяла Алли за руку, и все притворство стерлось с ее лица.
– Шарлотта заняла твой шкафчик.
Алли напряглась:
– Что, прости?
– Сегодня утром после репетиции она вытащила из твоего шкафчика все вещи и положила туда свои.
От беспокойства между бровей Евы залегла морщинка.
– И что же она сделала с моими вещами?
Алли оборвала себя на полуслове. Я бросил взгляд на брюнетку, которая подкрадывалась все ближе.
– Просто бросила все на скамейку, а я запихнула к себе. Не волнуйся, все на месте, – сказала Ева, и у нее поникли плечи. – Алли, она уже заняла твое место у станка. Она претендует на главную роль. Скажи, что ты идешь на поправку. Ты же вернешься, правда?
Алли кивнула и сжала руку сестры:
– Все в порядке. Василий уже сказал, что «Равноденствие» включили в осенний сезон. Я буду готовиться.
Она через силу улыбнулась Еве.
– Не беспокойся насчет Шарлотты. Из-за меня точно не стоит. Примы поднимаются на вершину, а затем уходят со сцены. Если появится кто-то лучше меня, она займет мое место. Вот так все просто.
– Если хочешь, я подсыплю ей в йогурт слабительного.
Я почти не усомнился, что это была искренняя угроза.
Алли усмехнулась:
– Завязывай и иди на свое место.
Ева вздохнула и ушла к столику в ряду позади от нашего, чуть левее.
– А она почти не изменилась, – заметил я.
– Да уж, характер у нее так себе, – сказала Алли, отдалившись от меня на шаг. – Ну, как тебе мой мир, Эллис?
– Все такое… скользкое.
Я взялся за спинку и отодвинул для нее стул.
– Ты ведь здесь вроде хамелеона? Надеваешь любую маску, которую навязывает тебе очередной собеседник, чтобы тебя не съели?
Уж слишком хорошо она вписалась в обстановку.
– Скольким людям на свете известно, какая ты на самом деле, Алли?
– Очень немногим, – тихо призналась она. – И, увы, ты, похоже, один из них.
– Берегись, – предупредил я, завидев Шарлотту.
Алли повернулась и изобразила улыбку, фальшивее которой я в жизни не видел:
– Привет, Шарлотта!
– Рада, что тебе настолько лучше, что ты смогла прийти на этот вечер, – ответила Шарлотта с острой, как бритва, улыбкой. – Ты ведь даже не могла присутствовать на репетициях и посещать занятия вместе с нами.
– Ты фантастически поработала над Жизелью.
Мышцы на спине Алли напряглись. Она приподняла подбородок. В этом смысле Джунипер пошла не только в Лину.
– Знаю.
Шарлотта посмотрела мимо Алли и чуть не раздела меня взглядом. Я прищурился, дав ей понять, что мне такое не интересно. Тогда она перевела взгляд обратно на Алли.
– Тебе стоит знать: мы все хотим, чтобы тебе хватило времени восстановиться. Один разрыв ахиллова сухожилия – уже катастрофа, но два? – поморщилась она. – А представь, если ты поспешишь и порвешь его в третий раз? Это поставит крест на твоей карьере. Никто из нас тебе такого не желает. Ты же буквально наша аристократия.
Алли расправила плечи:
– Спасибо за беспокойство, но я вернусь к репетициям до начала осени. О чем ты, я уверена, спрашивала, и тебя, я уверена, известили.
Я невольно ухмыльнулся.
– Просто на всякий случай. Не хочу, чтобы ты волновалась.
На лице Шарлотты расплылась приторная улыбка, и она сказала, понизив голос:
– Я после работы разучиваю с Айзеком хореографию «Равноденствия». Вариация в первом акте просто восхитительна. Хотя, возможно, исполнить ее с травмой лодыжки будет тяжеловато.
«Равноденствие»… Это же балет Алли? Тот самый, который Айзек поставил специально для нее?
К чести Алли, она не дрогнула, чего нельзя было сказать обо мне. Что это, черт возьми, за змеиное гнездо такое, и почему Алли так упорно стремится в него вернуться?
– Лучше тебе занять свое место, Шарлотта. По-моему, выступление вот-вот начнется.
От тона Алли замерз бы даже вулкан.
– Приятного вечера!
Шарлотта помахала Алли и направилась к столику для солистов.
Если бы здесь произошло кораблекрушение, Шарлотту я бы посадил в вертолет последней.
– Алли? – прошептал я.
– Все в порядке? – спросила Рейган, выглядывая из-за вазы. – Шарлотта опять вела себя как сволочь?
Алли вздрогнула, но тут же фальшиво улыбнулась:
– Всего лишь пожелала мне скорейшего выздоровления.
Она взяла клатч и грациозно опустилась на место, после чего я уселся справа от нее. Она смотрела на сцену, надев маску самообладания. Я наклонился к ней и тихо сказал:
– Кажется, теперь я понял, зачем ты воздвигаешь стены. Скорее, даже баррикады. Парадоксально, что военнослужащий я, а вести войны приходится тебе.
На сцену вышел Василий. Алли обернулась. На секунду ее непроницаемое выражение лица сменилось гневом.
– Мне было бы не все равно.
– То есть?
Я дотянулся до колен Алли, втиснул пальцы в ее кулак и крепко сжал ее руку.
– Если бы ты переспал с кем-нибудь в этом зале. Если бы, к примеру, она с тобой… – В ее глазах вспыхнула ярость. – Мне было бы не все равно, Хадсон.
Она мотнула головой в сторону сцены. Василий заговорил, и я не успел ей ответить.
Алли кипела. Она застыла в напряженной позе и сжимала мою руку, как в тисках, на протяжении всей речи Василия. Даже когда на сцену вышли дети из балетной школы труппы и начали танцевать, легче ей не стало.
– Не могу здесь находиться, – сказала она, схватив клатч, и оглянулась на меня. – С меня довольно. Отвези меня домой. Сейчас же!
Мне не нужно было повторять дважды.
Глава двадцатая. Алли
СанФранФуэте: ОМГ. Я живу ради обновлений @СестрыРуссо4
Охотник3аСветом: Раз ей не высидеть ужин, о репетициях и думать нечего. Стыдоба.
Я бросила ключи на столик в прихожей и, как только вошла в гостиную, скинула туфли. Солнце уже садилось, заливая комнату теплым сиянием сквозь окна высотой в два этажа, выходившие на город. Я бросила клатч на поразительно чистый кофейный столик. Либо Ева старалась прибирать за собой, либо наша домработница заслужила прибавку к зарплате.
Гнев расползался под кожей. От этого жара треснула маска невозмутимости, за которой я с таким трудом скрывалась, пока была в городе. Я не дождалась даже ужина.
– Хочешь об этом поговорить? – спросил Хадсон.
Шаги за спиной стали тише: он подошел к коврику. Как ему наша квартира? Мама сама выбрала ее из-за близости к студии и оформила тут все специально для Лины, а через месяц после ее смерти передала ключи мне.
Как ему наше с Евой ненавязчивое бунтарство в виде картин уличных художников на стенах? А смазанные фотографии с еще более смазанных вечеров в несочетающихся рамках на книжных полках? А вдруг он увидел лишь полированные поверхности, которые бросаются в глаза прежде всего остального?
– Алли?
Он прошел мимо плетеных корзин с пуантами, которые мы держали рядом с диваном на случай, если нам захочется обновить их во время очередного киномарафона.
– Я еще не пришла в себя.
Я посмотрела из окна вниз с высоты двадцать второго этажа и увидела людей. Они занимались повседневными делами: выгуливали собак, шли с детьми в магазин, кто-то, может, спешил на свидание в ресторан на углу.
Хадсон встал рядом:
– Можешь рассуждать вслух.
– Нам уже не нужно притворяться.
Забавно, но я думала, что он не будет выглядеть таким внушительным здесь, в лофте с высокими потолками. Я ошибалась. Он был повсюду: его солоноватый запах наполнял мои легкие, его голос звучал у меня в ушах, его прикосновения оставляли следы на моей коже. Меня постоянно терзали два противоположных желания – то ли максимально увеличить дистанцию между нами, то ли притянуть его к себе. Черт, как же я запуталась!
– Ты же видел комнату для гостей, когда был тут, да?
Он кивнул:
– Спасибо, что попросила швейцара впустить меня.
Я криво усмехнулась:
– Понимаю, ты у нас почти супергерой и все такое. Но я подумала, что было бы слишком просить тебя переодеться обратно в Кларка Кента в телефонной будке.
Он расстегнул смокинг.
– Твои друзья показались мне милыми за те три минуты, что я с ними провел. Мне понравилось, что Кенна так тебя защищает.
Пиджак соскользнул с его плеч, и он сложил его вдвое, а затем повесил на спинку кожаного кресла.
– Я сама могу за себя постоять. – Я скрестила руки на груди, будто это могло помешать появлению новых трещин на моей маске. – Да, я молчаливая и сдержанная. Но это не означает, что я не умею давать отпор и отстаивать свое место в труппе.
– Я бы не назвал тебя молчаливой. По крайней мере, при мне. Ты наблюдательная и вдумчивая, а совсем не молчаливая.
– Мне каждый раз приходится следить за тем, что и кому я скажу. Всегда кто-нибудь подслушивает. У каждого телефона есть кнопка записи.
Зря я на него посмотрела… Хадсон и в обычной жизни был невероятно красив, без рубашки – невероятно сексуален. От зрелища его в смокинге я лишилась дара речи. Но когда я увидела, как непринужденно он стоит в черном жилете, закатав рукава рубашки, связные мысли окончательно оставили меня. Уровень желания тут же взлетел от «хм, было бы неплохо» до «как мне поскорее оказаться под этим мужчиной». Я вспыхнула за считаные секунды.
И я могла его заполучить – стоило лишь попросить. Он до боли ясно дал мне это понять.
– Должно быть, утомительно все время быть начеку, – сказал он, любуясь панорамой Нью-Йорка.
– С тех пор, как я упала, стало еще тяжелее, – призналась я. – Атмосфера в труппе меняется из года в год. Танцоры приходят и уходят, в основном мы всегда поддерживаем друг друга, хотя конкуренция никуда не девается. – Я сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. – Но когда я упала, они, как акулы, почуяли кровь в воде. Особенно Шарлотта.
Гнев вспыхнул с новой силой. Я словно томилась на медленном огне, а теперь вскипела.
– Она работала с Айзеком.
Я знала, что Хадсон слышал это перед выступлением. Но мне нужно было произнести это вслух, чтобы осознать и ощутить всю глубину вполне реальной угрозы.
– Он учил ее хореографии, которую сам же создал для меня. Для меня никогда не создавали роли. Кое-где корректировали хореографию, но весь балет – никогда. Это один из тех моментов в карьере, которые, возможно, никогда больше не повторятся. А он учит ее!
– У Шарлотты тот еще характер.
Он перевел на меня пристальный взгляд. Жар, разливающийся по всему телу, стал обжигать совершенно иначе.
Вот черт! Он был так близок, так доступен и так опасен для моего душевного покоя…
– Не стоило тебе об этом рассказывать.
Я отошла, не желая совершить какую-нибудь глупость – например, наброситься на него. И все же это не мешало мне думать о его пустых обещаниях на гала-концерте. Подхватив платье, чтобы не споткнуться, я пошла на кухню.
– Можешь рассказать мне все что угодно, Алли. Я никогда не использую это против тебя.
Он пошел вслед за мной, но встал по другую сторону стола. Я открыла холодильник.
– Ты голоден? – спросила я, передвигая контейнеры с едой навынос. – Пригласила тебя на ужин и сама же утащила оттуда, не дождавшись первого блюда.
– Меня больше волнуешь ты, а не еда.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала, Хадсон?
Я отодвинула в сторону крайне подозрительное молоко. Мне удалось найти только упаковку йогурта и готовые перекусы для занятий в студии. Да что же это такое! То, с какой силой я хлопнула дверцей холодильника, было первым признаком потери самоконтроля, обретенного с таким трудом. Подпустить Хадсона к себе – вторым, и не менее серьезным.
– Начни с того, что ты сейчас чувствуешь.
Он скрестил ноги и прислонился к раковине.
– Чувствую? Я в бешенстве. Как тебе такое чувство?
Я повернулась к морозилке и распахнула дверцу.
– Прекрасное начало.
– У меня вот-вот отберут то, ради чего я так старалась. Мне грозит потеря контракта, балета, маминой… Боже, не то чтобы она мною гордилась или поддерживала меня. Я всего лишь пришла на замену Лине, потому что Энн не умеет танцевать. Если и я не выдержу, на замену придет Ева. В конце концов, я всего лишь одна из сестер Руссо, целиком и полностью взаимозаменяемых.
Я нашла две упаковки мороженого, несколько пачек замороженных овощей и полтора десятка контейнеров с готовым бульоном.
– Да почему в этом проклятом доме нет еды?
Захлопнув и эту дверцу, я обернулась к Хадсону. Он стоял, совершенно спокойный и собранный, и наблюдал за мной, словно я торнадо, а он – борец с бурями и выжидает, куда меня понесет.
Мы поменялись ролями, и все же оба остались… самими собой. Можно было не лезть из кожи вон, выстраивая защиту. С Хадсоном не надо было делать вид, что я сохраняю спокойствие, ни создавать иллюзию совершенства. Он уже знал, что по самой своей сути я была совсем другой.
Настоящая я была несовершенной, неряшливой и тоже запуталась.
И только в его силах было обуздать этот хаос. Наш поцелуй на пляже захватил меня, как ни один другой за всю мою жизнь. Он заполнил пространство так, что кроме него я больше ничего не чувствовала. В нем растворилась даже боль нашего общего прошлого. В объятиях Хадсона не было ни балета, ни театральных интриг, ни разочарованной матери, ни срочности выздоровления. Незачем было беспокоиться о будущем, когда он вобрал в себя настоящее до последней крупицы.
А раз не осталось ничего, кроме настоящего, новые раны мне не грозят, так?
– О чем ты там задумалась, Алли? – спросил он, опираясь на край стойки.
– А что, если я потребую свои пять минут?
Я обошла вокруг острова.
– Что будем изображать на этот раз?
Я приблизилась, и костяшки у него побелели.
– Что ты хочешь меня.
Я встала прямо перед ним, и у него загорелись глаза.
– Это факт. Меня постоянно влечет к тебе. Я хотел тебя с семнадцати лет. Все мои мысли лишь об этом.
Я проигнорировала вспышку… чего-то… того, что ощутила, услышав его признание.
– Помнится, ты говорил, что я кончу дважды. Это было хвастовство или пустые угрозы?
Я посмотрела ему в глаза. От предвкушения по коже пробежали мурашки.
– Это было обещание.
Он поднял руку и медленно провел тыльной стороной пальцев по моей щеке. Я подалась навстречу его прикосновению.
– Но только когда ты перестанешь убегать от собственных чувств.
Сердце дрогнуло. Он проявлял благородство, но сейчас мне было нужно совсем другое.
– Заимствую твой опыт и нарушаю правила. В прошлый раз ты просил пять минут, а теперь я.
Я отступила на два шага.
– Алли…
Он сжал челюсти.
– Так что, если ты меня хочешь, предложение принято. Учти, другого раза не будет.
Я одним махом расстегнула крючок с застежкой под рукой и потянула вниз боковую молнию платья.
– Ты у нас решительный, так что выбирай: сейчас или никогда.
– Это все неправильно.
Он следил за движениями моих пальцев, словно голодал несколько месяцев, а я вот-вот сниму серебряную крышку с подноса с закусками.
От одного этого взгляда у меня участился пульс.
– Правильное поведение переоценено.
Я добралась до талии, и платье распахнулось на ребрах.
– Я хочу тебя, – прорычал он.
– Кажется, мы это уже выяснили.
Я сняла с плеча бретельку. Он покачал головой:
– Я хочу тебя всю, без масок и стен. Я больше не хочу изображать пару, ведь мы с тобой знаем, что все это мучительно, пугающе и фантастически реально. Пяти минут мне мало.
От паники кровь застыла, как лед, но тут же растаяла от переполняющего меня жара.
– Ничего другого не будет.
Я поумнела, я больше ему не откроюсь. Однажды он уже ушел.
– Еще как будет.
Уверенность в его глазах не помешала мне потянуться к другому плечу.
– И я бы предпочел не использовать секс как способ заполучить и удержать тебя. Но увы.
– Не волнуйся, ничего не выйдет.
Я скинула вторую бретельку, наслаждаясь тем, как Хадсон проследил за этим движением.
– Я тебе не позволю. Я же говорю, я не люблю, когда все слишком запутано.
Секс не вызывал у меня никаких эмоций, и ему никак на это не повлиять.
Хадсон медленно покачал головой:
– Я не спорю с тобой – я предупреждаю. Мы же говорим друг другу только правду? – Он напрягся всем телом. – Для тебя это способ сбежать. А я говорю, что воспользуюсь им, чтобы удержать тебя.
Я выгнула бровь:
– И что же ты сделаешь, Хадсон? Трахнешь меня так, что мне больше не захочется вылезать из твоей постели? Так, что я буду готова забыть о прошлом, потому что ты измотаешь меня оргазмами?
Этому не бывать никогда. До оргазма меня доводил и вибратор, но я без проблем меняла его каждый год.
– Да.
Хадсон опустил взгляд на мой вырез, и я дала платью соскользнуть на пару сантиметров. Хадсон подавил стон, и я не смогла сдержать усмешку. Он был в моей власти, и мы оба это знали.
– Раз так, покажи все, на что способен.
Я вздернула подбородок.
Он рванулся ко мне, и я приготовилась к столкновению.
И оно не разочаровало.
Наши губы встретились, и в тот же миг он потянулся одной рукой к моему лицу, а другую положил мне на спину и притянул к себе.
«Да!» – вскричала каждая клеточка моего тела. Все внимание, все мое существо сосредоточилось в точке нашего соприкосновения.
Хадсон большим пальцем коснулся моего подбородка, приоткрыл мои губы, и его умелый язык тут же вторгся внутрь. Этот поцелуй был таким же жарким и всепоглощающим, как и тот, первый. На долю секунды я испугалась, что он и впрямь воплотит в жизнь свою угрозу, и я не смогу оставить его.
Но эта мысль рассеялась, когда он провел рукой вниз по шее, коснулся груди и кожи, обнажившейся под молнией. От его прикосновения все внутри меня напряглось, а по коже пробежали мурашки. Он целовал меня все жарче, держа обеими руками за ягодицы, а затем обхватил бедра и приподнял над столешницей.
Я обвила руками его шею. Бретельки туго натянулись на руках, когда я набросилась на него. Я целовала его в ответ, проводила языком по его губам, заявляя о своих правах. Мои бедра опустилась на холодный гранит кухонного острова, но я даже не вздрогнула. Хадсон целовал меня снова и снова. Он заглушил шум внешнего мира, став центром моего мироздания. Не осталось ничего, кроме его рта, его языка, его рук и нашего жгучего всепоглощающего желания.
Тепло разлилось между бедрами, когда он коснулся кожи сквозь разрез на платье. Затем он раздвинул мне ноги и шагнул ближе, заполнил собой все пространство, затем развел их еще шире.
Он слегка прикусил меня за нижнюю губу, а потом губами почти коснулся моего уха.
– Хочешь, чтобы я прекратил, – скажи. Не нравится то, что я делаю, – скажи. Я уже почти на грани, так что прошу – скажи.
Он поднял голову, и мы встретились взглядами.
– Ты меня понимаешь?
– Да.
Других слов он от меня не услышит.
Он провел по моему затылку рукой и запустил ее в волосы.
– Какая же ты красивая. Никто не сравнится с тобой, Алли.
