Текст книги "Самая старшая (СИ)"
Автор книги: Полина Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
К тому времени Лиза уже, очень быстро, в течение одного дня, сделала плотные чёрно-серые половички на основе двух обрезков рыбацкой сетки для нашего дома и приступила к созданию большого ковра на продажу. Девочка отлично поняла суть данного способа плетения. Имея уже небольшой опыт и много клубков одинакового цвета, из-за подпорченных полавочников и скатерти, она решила выплести своё изделие красивым узором и использовать для своего пятого по счёту ковра весь оставшийся кусок рыбацкой сети.
Нужен ли кому-то такой большой ковёр? Не знаю… Хорошая ли это идея? Как у Лизы получится? Я решила не мешать. Нельзя наступать на горло творческой личности.
Оставшиеся, после грабительского налёта Афанасия, клубки девочки поделили поровну и по-хомячьи припрятали свои запасы за подголовники на кровати. Таня и Лиза твёрдо договорились, что при следующем визите дорогого зятя отдадут Дашке только часть лоскутов. Пусть сестра сама пряжу делает!
Таня поразила меня тем, насколько старательно она училась работать крючком, смешно прикусив кончик языка и не замечая ничего вокруг. На празднике я видела здесь некоторых людей в вязанных вещах – в основном это были шарфы – но, по всей видимости, судя по вязке, для работы редкие местные мастерицы или мастера использовали исключительно спицы.
Конечно, вместе с Таней новому способу плетения училась и Лиза. Я её не заставляла!
Занимаясь всеми хозяйскими делами, я улучала моменты и учила работать крючком обеих сестёр. Когда что-то показывала Тане, Лиза сама бросала всё и тоже смотрела, пробовала, спрашивала, если не понимала.
Я учила девочек вязать круглые коврики из лоскутной пряжи, объясняла им, как считать петли, чтобы края изделия были ровными, не становились волнистыми или не выгибались шапкой. Рассказывала, как можно выплетать узоры. Конечно, основное внимание уделяла Тане, ведь она сразу применяла уроки на практике. Обе сестры работали в тепле и сухости, чаще всего, расположившись у окна на нашей большой кровати, чтобы не мешать мне бегать по кухне, как мы называли нашу большую комнату.
А я крутилась, как белка в колесе! Кроме того, что учила сестёр и вела наше нехитрое хозяйство: готовила, убирала, мыла, стирала, чаще других бегала за покупками и по воду – я ещё посадила рассаду и ухаживала за ней. Думаете просто? Ха! Ни горшочков, ни пластиковых бутылок, ни ящиков у меня не было. Зато… Я взяла старую, истёртую кожаную куртку отца, вырезала две длинные полоски, на метр-полтора, и шириной сантиметров пятнадцать. На треть ширины насыпала земли. Сделать это аккуратно помогла магия. Свернула полоски рулетом. Поместила обе на треть заполненные землёй «спиральки» в потемневшие от сырости небольшие деревянные лохани, которые, вместо сарая, попали к обломкам дома и всю зиму пролежали на улице. Аккуратно полила землю.
Перед этим, Саша очень удивлялся, но послушно спилил мне половину высоты обеих емкостей, чтобы борта не заслоняли свет моей будущей рассаде.
Я пристроила обе лохани с рулетами на подоконники, подперев выступающую часть снизу полками. В одну спиральку я посеяла семена помидоров, а во вторую – капусты, чуть притрушивая их сверху землёй с помощью обычной ложки.
Старые деревянные ночвы, которые напомнили мне корыто из сказки о рыбаке и рыбке, я водрузила на торец стола, приставленный к среднему окну, засыпала их землёй и посеяла зелень. Никому не понравились ночвы с грязью на столе, но корыто, к сожалению, не влезло на подоконник, а мне нужен был свет.
Брат молчал, а вот девочки сердились, что я столько грязи под окнами развела! Они бурчали до тех пор, пока не проклюнулись первые зелёные ростки. Я замачивала семена, поэтому они проросли уже через четыре дня. А через три недели глаз радовали густые зелёные шапки. Я тайком регулярно «поглаживала» землю своими волшебными лучами и уговаривала хорошо кормить и поить мою рассаду.
Всё шло как бы хорошо, но… Сашино жалование и припасы, которыми помогла нам новая семья Даши, дали нам возможность прожить первый месяц не голодая. На большее заработка брата не хватало для нас четверых. Но самое главное… Через месяц Наденьке будет девять, и её нужно будет забрать из приюта домой. И тепло в доме есть, и места достаточно, а вот на что мне всех нормально прокормить, одеть и обуть?
Я всё время ломала голову, чем нам заработать на жизнь, не имея ничего на старте. Даже, если попробовать жарить на продажу тот же хворост нужны были мука, молоко и масло, и сливочное, и растительное. Ковры плести? Будут ли их покупать? И как долго мастер будет снабжать нас лоскутами? В последний раз мешок был совсем неполным. У девочек есть материал для работы, только благодаря нашим старым вещам. Шить умею, но нужна ткань, нитки, иголки, отделка… Готовить умею, но нужны продукты. Эх! Несмотря на то, что я многое знала и умела делать своими руками, предпринимательская жилка у меня отсутствовала напрочь.
Я понимала, что нужно срочно что-то придумать! Тем более, не было никакой уверенности, что помощь от Афанасия будет регулярной.
И потом, нам нужно не только есть! Мы же девочки!
Вчера, когда бегала в лавку, впервые за весь месяц увидела на улице Георга. Он не спеша ехал по нашей улице на своём прекрасном коне.
И я, вместо того, чтобы пройтись поблизости и переброситься с ним парой слов или просто поздороваться, спряталась в лавке, пережидая, пока он проедет.
Раньше совсем не думала о своём внешнем виде, а сейчас мне совершенно не хотелось, чтобы этот высокомерный маг увидел меня в залатанной кофте и безобразно выцветшей коротковатой старой юбке.
Да и мои сёстры, с тех пор, как сильно потеплело, и мы перестали надевать на улицу теплые пальто, стеснялись даже к колодцу ходить. Особенно, Таня. Однажды, я видела в окно, что она бегом вернулась от колодца с пустыми вёдрами. Хлопнула наружная дверь – видимо, Таня влетела в сени. Потом она притихла там на некоторое время. Позже вошла в дом: глаза красные, нос припухший, сопливый.
– Что случилось? – спросила я.
– Ничего, – пискнула сестра и в спальню юркнула.
Я заглянула следом, чуть заметно приоткрыв штору – Таня села свой коврик вязать, повернувшись лицом к окну.
Вечером, я сама была у колодца и узнала, что сын кузнеца и его подмастерье, Макар, при всех осмеяли мою девочку за то, что кофточка на ней мала, на груди трещит.
Да… Теперь Таньку за ворота и в шею не вытолкаешь, и я её понимаю. Колодец, кстати, расположен рядом с кузницей. Ну, или она рядом с ним. Сам кузнец весьма уважаем на нашей улице. К тому же, он у нас – монополист. Все остальные кузницы построены у реки, на противоположном краю города.
«Что делать! Что делать? Что делать?» – как дятел долбилась в мой мозг одна и та же мысль. К сожалению, ничего гениального в голову не приходило. Пока что, одна надежда на получение дополнительного дохода была – продажа ковриков, над которыми работали сёстры.
Лиза такую красоту сплела, что, по моему мнению, такой необыкновенный ковёр можно стелить на пол только в спальне у хозяев очень богатого дома. Эх! Вот бы украсить им наш собственный дом!
Таня тоже не сплоховала. Пока Лиза вывязывала один ковёр, она успела сделать четыре. Как на мой взгляд, то первые два её ковра-кругляша получились неплохо, но по расцветке очень напоминали мишени и качество плетения не отличалось аккуратностью. Таня так старалась работать быстрее, что это влияло на внешний вид работы. Мне пришлось осторожно, чтобы не обидеть девочку, объяснить ей, что, как говорится, лучше меньше, да лучше. Кроме того, сестра не хотела считать петли ещё и для узоров. Я еле уговорила её третий и четвёртый коврики связать с какими-нибудь орнаментами. Надо признать, что каждый следующий коврик у сестры получался больше по диаметру и лучше по качеству, с узором всё красивее и замысловатее, и, как ни странно, выполнялся быстрее предыдущего. Татьяна вошла в азарт, придумывая узоры и подбирая цвета. Но тут, вскоре, намечалась проблема с сырьём… Все негодные вещи мы уже располосовали, а лоскуты и обрезки из мастерской были небольшие и разных цветов.
Когда Лиза закончила свой ковёр, пришло время сходить на центральную площадь и отнести работы девочек Кириллу Ильичу. Афанасий, который не реже раза в неделю привозил грузы в соседнюю лавку, не далее, как вчера, забегал к нам и хвастался, что Дарья уже продала четыре «ромашки», каждая по шесть серебряных и пятый коврик на подходе.
Саша, работая подмастерьем-закройщиком получал сорок серебряников в месяц. А Дарья, женщина, получается, что за такой же срок, после продажи пятой «ромашки», тридцать серебряных монет заработает! Как не загордиться такой женой? Что ж, надеюсь и изделия Тани и Лизы найдут своих покупателей.
Отнести ковры на прилавок Кирилла Ильича собрались я и Саша, в его выходной. Чтобы достойно одеть меня в этот поход, мы с девочками перебрали весь наш скудный гардероб. Увы… Еле-еле из всех наших с сёстрами нарядов и того, что осталось от мамы, удалось собрать для меня один приличный набор.
Ковёр, который сплела Лиза, Саша нёс свёрнутым в рулон, на плече. А я четыре Таниных работы перекинула через две свои руки, сцепленные на животе. Так как ковры были разного диаметра, было видно, что их несколько. Пока мы с братом, не спеша, шли по правой стороне улицы все рассматривали мой импровизированный фартук с нескрываемым интересом.
– Поберегись! – услышала я крик скорохода, бегущего впереди кареты с противоположной стороны, когда мы с братом преодолели уже половину пути.
Внезапно, роскошный экипаж остановился. Кучер спрыгнул с облучка и подбежал ко мне.
– Откуда и куда несёшь эти коврики? – басовито поинтересовался мужчина.
– Несу из дому на рынок, что на центральной площади. Мне обещали помочь их продать, господин, – обращением я заметно польстила кучеру.
Мужчина резво вернулся к экипажу, через приоткрытое оконце о чём-то переговорил с пассажиром салона и повернувшись ко мне, поманил рукой.
– Пошли, – сказала я брату.
Вздохнув, Саша с длинным, чуть надломленным на плече рулоном начал лавировать поперёк дороги. Я за ним.
В карете сидела молодая женщина, явно из богатого сословия.
– Ты сама это сделала? – спросила она.
– Мы с сёстрами, – после небольшого поклона кротко ответила ей, смотря в землю.
Я подмечала, как тут разговаривают со знатью. И хотя мне претило подобное, сейчас нарываться на неприятности не буду. Это не в интересах моих братьев и сестёр.
– Я куплю их у тебя, – высокомерно бросила эта разряженная девица или молодая женщина.
Не знаю, почему, но мне очень хотелось отнести коврики на рынок. Я уже настроилась посмотреть, как Кирилл Ильич их вывесит на всеобщее обозрение над своим прилавком, как люди будут смотреть, спрашивать цену… Почему я должна поступать иначе?
– Нет, я отнесу их на рынок, уважаемая госпожа, – как захотела, так и ответила.
– Двенадцать серебряников, – недовольно скривившись, сказала женщина.
– Тем более. Я рассчитывала получить за них двадцать четыре. – твёрдым тоном снова отказалась я.
Всё же Танины коврики связаны крючком. Такой способ сложнее, чем тот, которым пользуется Даша. Я думала, что вязанные коврики будут дороже, а не дешевле. Ладно простенькие «мишени», но два больших узорчатых кругляша очень хороши! Что же получается? Двенадцать разделить на четыре… Эта жадная жаба Танины работы по три серебряных хочет купить. Нет уж!
Но уверенности и радужных надежд у меня резко поубавилось. Может, привирал Афанасий? И никому наши тряпичные поделки и даром не нужны? Девочки так старались! Я так надеялась!
– Шестнадцать! Это моя последняя цена, – решительно произнесла женщина.
Возможно, это огромная удача – продать сразу все Танины коврики по четыре серебряника? Дашины работы в течение нескольких дней продавались. Вот и находились покупатели. Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Кучер по одному забирал у меня с рук коврики и передавал их в салон.
Отдав последний, я облегчённо опустила руки вниз и встряхнула ими, расслабляясь.
– О! Какая красота! – женщина смотрела на самый большой коврик с орнаментом. – Ладно. За эти два заплачу по двадцать четыре, как ты и хотела, но больше такой узор не повторяйте. Хочу, чтобы такие были только у меня.
Кучер передал мне четыре тугих кошеля, которые я немного растерянно прижала к груди.
– В каждом по двадцать монет, – сказал он и по-доброму пояснил расчёты, как последней тупице. – Итого: восемьдесят. Два ковра – по шестнадцать и два – по двадцать четыре. Поняла?
Я кивнула. Не удивляюсь, что кучер посчитал меня дурой. Скорее всего, именно так я сейчас и выглядела из-за шока. Карета плавно тронулась с места и умчалась.
– Я это… вот сейчас совсем не понял… Танька что? Заработала за месяц в два раза больше меня? Как это? – Сашка тянул слова, не в силах сам поверить в то, что говорил и что наблюдал собственными глазами.
Я спрятала кошели в карманы юбки и повернула домой.
– Эй! Ты куда? Маша!
– Я не могу с такими деньжищами по площади ходить. Вдруг украдут или потеряю. Пошли домой, – решительно потопала я обратно.
– Я лучше пойду дальше, на рынок. Не хочу эту штуку туда-сюда таскать. На площади тебя подожду. А ты отнеси монеты домой и возвращайся, будем Лизкин ковёр продавать, – с этими словами Саша тяжело перекинул рулон на другое плечо, и мы с ним разошлись в разные стороны.
Глава 17
Бежала домой, по бокам прижимая растопыренными пальцами карманы с кошелями. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но я не думала об этом. Переживала, что, хоть карманы на юбке и глубокие, но как бы из них чего не выпало ненароком.
Ближе к дому, мысли мои, от эйфорических, после такой удачной продажи ковриков, перешли к беспокойным и деловым.
Прежде всего, я запоздало пожалела, что не предупредила брата: ни в коем случае не класть ковёр на землю, точнее, на площадную брусчатку. Так и представила, как мальчишка добирается до того места на центральной площади, которое отведено под рынок, и тут же сбрасывает со своего плеча надоевшую ношу там, где ему покажется более-менее чисто. Хоть рулон для сохранности и обмотан старыми тряпками по всей длине, но изделие всё равно может где-то чуть испачкаться или промокнуть. Страшно подумать, как расстроится Лиза, если пострадает её работа. Потому как, то, что какая-то площадка может казаться мальчишке чистой, далеко не всегда таковой является в самом деле. Да и продать ковёр тогда будет сложнее…
Тут я снова начала думать о сегодняшней удачной продаже. Принялась было планировать, на что пущу такую богатую выручку в первую очередь, но вдруг опомнилась и остановила себя. С чего это я распоряжаюсь Таниными деньгами? Да, действительно, брат Саша сам стал приносить мне заработанные им деньги. Но будут ли сёстры поступать так же? Возможно, они посчитают, что это только их доход и они не должны отдавать его в общий котёл? Или девочки решат выделять для семьи только часть своей выручки, например, равную Сашиному жалованию, и оставлять себе всё, что сверх того. Впрочем, неизвестно смогут ли они регулярно зарабатывать, да ещё так много. Нужно сперва обсудить с ними это, а потом строить планы.
Когда я влетела в кухню, не разуваясь, девочки делали пряжу из лоскутов, сидя за столом у окна, рядом с моей зеленью, и негромко переговаривались. Я один за другим выложила на столешницу кошели. Верёвочка, стягивающая один из кошелей, распустилась и серебряные монеты вывалились из него тускло сияющей горкой.
– Спрячьте пока куда-нибудь. А мне надо бежать обратно, – прерывисто скомандовала сёстрам, восстанавливая дыхание после бега.
Зачерпнув ковшиком воду из ведра, жадно припала губами к гладкому деревянному краю. Холодненькая!
– Ой! – глядя на серебро, громко вскрикнула Лиза и прикрыла ладошкой рот.
Будто испугалась, что от её громкого вскрика богатство со стола исчезнет.
– Откуда? – нахмурившись, грубовато спросила Таня, удерживая меня за локоть, чтобы не убежала.
– Коврики продали, – выдернула я руку из цепких лап сестры и поспешила к двери.
– Вы так дорого продали наши работы?! – изумлённо прошептала Лиза.
Я слышала за спиной тихий звон, видимо, Лиза раскрывала все кошельки. Будет пересчитывать?
– Не ваши. Пока продали только Танины работы. Твой ковёр, Лиза, ещё даже не разворачивали, – закрывая за собой дверь, я успела заметить потрясённые лица сестёр. – Всё! Я убежала! Вытрите за мной пол, а то наследила.
Снова нестись на всех парах я уже была не в силах – сразу кололо в левом боку – но шла так быстро, как только могла.
Сашу нашла недалеко от прилавка Кирилла Ильича. Братик пристроился за его спиной, и немного сбоку. Уложив ковёр на свои колени, он сидел на какой-то бочке и отдыхал, облокотившись спиной о каменную стену от навеса, построенного для торговцев. Там, под навесом тоже торговали, но место стоило дороже, поэтому в хорошую погоду прилавки наполовину пустовали.
Я пригляделась и удовлетворённо вздохнула: края рулона были в опасной близости к земле, но, к счастью, не касались её. Подошла к брату и упала на соседнюю бочку. Некоторое время сидели молча. Мне нужно было отдышаться, потому, что сильно запыхалась. А брат просто понимал это и ждал.
Тем временем, к прилавку нашего Кирилла Ильича подошла женщина, серьёзная, добротно одетая и уже далеко не юная.
– Здравствуйте, милейший! Меня хозяйка за ковриком прислала. Готово? Вы обещали сегодня, – сказала она деловито.
За ковриком? Мы с Сашей подтянулись и начали с интересом прислушиваться к разговору. Кирилл Ильич, сосед и дальний родственник Афанасия, с моим братом никогда не встречался, а меня знал, но ещё не заметил. Наверное, поэтому у нас получилось стать свидетелями последующих событий.
Мужчина с широкой улыбкой достал из-под прилавка коврик-ромашку, явно Дашкину работу, но в этот раз он был выполнен как цветик-семицветик из сказки. Я узнала цвета нитей из лучших клубков, что сделали Таня и Лиза.
– Мы слово держим. Вот, принимайте работу, – он развернул изделие на прилавке. – Этот коврик будет дороже. Видите, какие красивые цвета? И размер побольше. Шестнадцать серебряных.
– Шестнадцать? Но хозяйка дала мне на эту покупку только двенадцать, как вы с ней договаривались, – растерянно ответила женщина.
«Двенадцать?», – я быстро прикинула и изумилась, – «Неужели этот торгаш забирал себе половину выручки за коврики сестры? Ладно бы там, пару серебряников взял, как продавец, но половину?! Не может быть!».
– Что поделаешь, – притворно сочувственно покачал головой Кирилл Ильич. – Это же необыкновенное изделие! Творчество, фантазия мастерицы! Не всегда можно угадать сколько сил и материала пойдёт на работу, насколько красиво получится. В самых богатых столичных домах лежат заморские ковры за тысячу серебряников. А этот ничем не хуже, разве что небольшой, но зато какой интересной формы! И всего шестнадцать! Да, я почти даром отдаю! И ещё кое-что… Посмотрите внимательно на этот цветок! Это же волшебный шестицвет! Если он будет в доме, то подарит хозяевам исполнение многих пустяковых желаний, – заливался соловьём перед покупательницей Кирилл Ильич, а под конец, вдруг, сухо бросил, ловко сворачивая Дашкину работу, – А на нет, и суда нет. Я отдам его следующему на очереди. У меня запись на полгода вперёд.
– Нет-нет! Я беру-беру! Заплачу сколько просите. Уверена, что хозяйка, распорядилась бы именно так. Она с нетерпением ждёт этот коврик.
Мы с Сашкой наблюдали, как женщина отсчитала шестнадцать монет, забрала ковёр и ушла.
– Тебе тоже кажется, что нашу сестру обштопывают? – прошептал Сашка.
– Обштопывают? – я непонимающе уставилась на брата.
– Дурят, обсчитывают, обманывают… – терпеливо пояснил он.
– Не будем обвинять поспешно. Возможно, другие коврики он продавал дешевле, – говорила и сама себе не верила. – Помнишь, Афанасий в разговоре упоминал, что Кирилл Ильич заносит Дашке выручку за её работы сразу, когда с площади возвращается? Вот, мы пойдём к ней и проверим.
– А Лизкин ковёр… – Сашка чуть подкинул коленями рулон.
– До выяснения всех обстоятельств, работу Лизы я Кириллу Ильичу не отдам, – решительно произнесла я.
– Мне тащить его обратно, домой?! – преувеличенно жалобно проскулил братец.
– Попробуем сами продать, – неуверенно ответила я.
– И как мы его продадим? Где развернём? Он же большой! Даже, если на чей-то прилавок положим, этот коврище все товары закроет и всё равно не поместится. И чего Лизка удумала такое выплести? Пока донёс – замучился, показать, чтобы продать – невозможно! – возмутился парень.
Он продолжал ещё что-то бурчать в адрес Лизы, её глупых идей и неправильного ковра, а я некоторое время размышляла, сканируя взглядом площадь в поисках места, где мы могли бы показать наш товар.
Ничего подходящего! Развернуть рулон вдвоём с братом и растянуть изделие на наших руках? И как долго нам в таком положении ждать покупателей?
Мой взгляд наткнулся на знакомую дверь городской управы. Сколько сюда хожено! Хотя сегодня выходной, для горожан вход открыт. Пока я сама была регулярным посетителем этого учреждения успела узнать, когда здесь приёмные дни. Неожиданно мою голову посетила одна интересная идея. Может ничего и не получится, но попробовать стоит….
– Иди за мной! – бесшабашно улыбнувшись, приказала брату и зашагала через площадь.
Сашка сразу понял, что я что-то придумала, обрадовался и подхватился со скоростью света, забрасывая на плечо ковёр.
Чем ближе мы подходили к городской управе, тем всё более удивлённым становилось лицо брата. В большом зале управы посетителей не было. Конечно! Уже за полдень, все желающие успели решить свои вопросы с утра. Служащие скучали за своими конторками, но судя по тому, что никто не пил чай и все сидели на местах, градоправитель ещё не ушёл.
Я отставила от стены несколько стульев со спинкой, установив их прямоугольником сиденьями внутрь, и мы с Сашей развесили на спинках Лизкин ковёр. Внешне это было немного похоже на стол, накрытый скатертью, только в центре ковёр немного провисал вниз. Однако орнамент был прекрасно виден, как и вся работа.
– Уважаемые господа служащие городской управы! Прежде чем предложить этот уникальный и единственный в своём роде ковёр на продажу с прилавка на местном рынке, я, помня вашу доброту ко мне, занесла его сюда. Вдруг, кто-то из вас пожелает его приобрести! – торжественно и громко объявила я.
Чего я не ожидала, так это того, что все служащие бросят свои рабочие места и столпятся вокруг ковра. Минутой позже к ним присоединились и двое солидного вида мужчин-посетителей, как раз вошедших в зал.
– По краю идёт магический орнамент защиты! Я видел у них в лавке, – с восхищением произнёс один из служащих.
– А в центре – знак процветания и долголетия рода. – добавил второй.
Я вопросительно покосилась на Сашку.
– Да. Похоже. Но не так чтобы очень, скажи? В нашей мастерской вышивальщицы лучше делают, – прошептал он мне возле уха. – только его обычно на рубашках вышивают, с левой стороны груди. Странно, что Лизка его на ковре выплела.
– Да! – подхватила я. – Это ковёр с узором защиты для процветания и долголетия рода.
– Сколько ты за него хочешь, девочка? – заинтересованно спросил один из посетителей.
– Я отдам эту вещь тому из вас, кто больше за неё заплатит, – мило прощебетала я, уже предчувствуя, что смогу хорошо продать Лизкину работу.
– Интересный способ торговли… – задумчиво протянул второй посетитель.
А я решила брать быка за рога!
– Восемьдесят серебряных. Кто больше? – звонко объявила начало торгов.
Конечно ещё никто не собирался покупать ковёр за восемьдесят серебряных, но мне показалось, что будет справедливо, если начальная цена на работу Лизы будет такой же, как сумма, которую мы выторговали за коврики Тани.
– Восемьдесят один!
– Восемьдесят два!
– Восемьдесят три!
Мужчины вошли в раж. Им понравилась эта игра. Правда, чтобы растянуть удовольствие, они быстро догадались использовать, называя сумму, и медные деньги. Поэтому следующие минут двадцать цена ковра стала расти не так быстро, как вначале.
Мы были на: «девяносто один серебряный и девятнадцать медных!», когда от лестницы, что вела наверх, к кабинету градоправителя, раздался его голос: «Сто серебряников!».
Я воровато и испуганно оглянулась на главу города, который спустился вниз и шёл к нам: вдруг он назвал сумму несерьёзно, а сам сейчас прикажет гнать нас с Сашкой из зала поганой метлой? А, если на самом деле он разгневан из-за того, что какая-то девица развела торговлю в его учреждении?
В зале установилась тишина: никто не посмел перебить цену самого градоправителя. Его секретарь вручил пузатые позвякивающие кошели с монетами Саше, и он же, с помощью услужливых чиновников, аккуратно свернул ковёр.
Раскланявшись, мы с братом поспешили на выход.
– Ух! – я.
– Ох! – Сашка.
И рассмеялись оба.
– Я думал, что он пристава позовёт!
– А я ожидала, что нас в шею вытолкают!
– А наша Лизка – молодец! Сто серебряников! – благоговейно произнёс Сашка и тут же спросил будничным тоном. – Пошли тратить? Что там нам надо купить в первую очередь? У меня ботинки каши просят.
У брата было ещё много предложений, что мы можем и должны в срочном порядке купить на рынке, поскольку у нас теперь есть деньги. Мне стоило большого труда объяснить ему, что это деньги Лизы и только она может ими распоряжаться. Саша уступил мне, но до конца так и не понял моих доводов либо не согласился с ними.
– Я же отдаю всё жалование в семью сразу, как получаю его! Почему сёстры не должны поступать так же?
– Потому! Ты сам так решил и отдаёшь нам свой заработок по своей воле. Вот и у девочек мы не заберём ничего без спроса! Если наши сёстры примут такое же решение, как ты, то отдадут свои кошели мне! А нет – их право.
– Как это их? – кипятился Саша. – Мы же одна семья! Кузнецовы!
– Брат! – я отняла у Сашки кошели и сунула их в свои карманы, прижав руками. – Эти деньги заработала Лиза и она будет решать, как ими распорядиться. Как и Таня. Давай не будем мешать девочкам. Если они решат отделиться от нас, значит мы с тобой вдвоём будем поднимать остальных. Да, братик? Ты меня не бросишь?
По дороге домой Саша шёл насупившись. Он явно был не согласен и по пути, время от времени, снова и снова, пытался доказать мне мою неправоту. Но я стояла на своём и была довольна, что мы с Сашкой, хоть и спорили, всё же несли деньги домой. Я очень хотела, чтобы Лиза, как минимум, подержала в руках все свои заработанные сто серебряников. А там будет видно.
Глава 18
– А мой? А мой ковёр продали? Да? Продали? За сколько? – тревожно-взволнованно зачастила вопросами Лиза, едва мы с Сашей вошли в дом.
Наверное, тревогу в её, полный надежды, голос добавили наши с Сашей невесёлые лица.
– Продали, – хмуро бросил Саша, немало расстроенный нашим с ним спором.
– Маша, а теперь можно будет купить нам ткань на новые юбки? – тут же попросила Таня, сделав бровки жалобным домиком.
– И на штаны Саше? – подхватила Лиза, и неумело попыталась повторить «домики» за сестрой, но ей надо было ещё потренироваться.
– И льняного полотна на сорочки всем, можно? – продолжила Таня в том же ключе.
– Пожалуйста, Маша! – хором, будто репетировали протянули обе.
– Мы, между прочим, голодные. Пол дня таскаюсь с вашим плетёным тряпьём, – вместо меня раздражённо ответил Саша. – А вы прямо с порога накинулись со своими прихотями. Таня, Лиза, накрывайте на стол! У нас с Машей на сегодня ещё дела есть.
Я быстро достала кошели из карманов и вложила их в руки Лизе.
– Здесь сто серебряников. Это плата за твою работу. Сам градоправитель твой ковёр купил!
Позабыв о приказной просьбе брата накрывать обед, ошарашенная Лиза с хмельной улыбкой высыпала монеты на столешницу. Они с Таней стали завороженно считать серебряники, складывая их ровными столбиками по десять.
– Теперь же точно хватит на ткани, правда, Маш? – снова спросила Таня с горячей надеждой, она нервно ерзала на лавке от нетерпения в ожидании ответа, – Да? Или… нет?
– Ну-у-у, Ма-а-ашенька-а-а! – поддерживая сестру, активно присоединилась к её мольбе Лиза. – Только посмотри, какая у Танюшки страшная застиранная юбка. Такую остаётся только на лоскуты порезать. И то, только на половик в сени сгодится. А Макарка из кузни уже задразнил её оборванкой. Да ещё делает это прямо перед Демьяном! А сын кузнеца нашей Таньке уже целый год нравится! Этот Макар сам в неё влюбился и злится, что она на него не смотрит даже.
Тут Лиза, тихо охнув, прикрыла ладошкой рот и очень виновато посмотрела на сестру. Та покраснела вся, даже лоб, подхватилась и начала суетливо и порывисто метать на стол тарелки, ложки, чугунок с кашей.
«Что, болтушка?» – улыбнулась я, глядя на виноватую Лизу. – «Сдала сестру с потрохами». Видимо, у девчонок было полно времени поделиться сердечными тайнами, пока вдвоём плели ковры в спальне.
– А у Саши ботинки порвались, да и тебе, Маша, приодеться надо. Ты же у нас самая старшая! Невеста! Нам надо тебя первой замуж выдавать, – затараторила младшенькая неловко пытаясь исправить ситуацию.
– То есть, девочки, вы отдаёте заработанные вами деньги мне, в семью?
Обе сестры застыли и изумлённо уставились на меня. Таня даже перестала нарочно громко греметь посудой.
– Ну это же вы сделали ковры, значит, все эти монеты – ваши, – пояснила я.
Лиза и Таня, обе, синхронно отрицательно покачали головой.
– Маша, ты – наш мастер, а мы – твои ученики. Всё, что делают ученики принадлежит мастеру, – уверенно произнесла Таня. – Это же закон!
– И потом, ты – наша самая старшая, родителей же больше нет. Все должны отдавать заработанное главе своей семьи, – продолжила Лиза и вдруг испуганно округлила глаза. – Разве мы с тобой уже не семья? Бросаешь нас? Маша, ты что, нашла жениха и выходишь замуж?
– Даже, если мы не будем одной семьёй, Маша – наш мастер. Она – наш учитель, а значит, мы работаем, а сестра будет давать нам ровно сколько, сколько посчитает нужным, – сказала Таня, но тоже посмотрела на меня вопросительно. – А кто он?
– Лоскуты Сашины. Надо как-то учитывать… – грустно выдохнула Лиза и вдруг воскликнула в озарении, – Неужели старший сын лавочника? А я-то думаю, чего это его папаша нам целый мешок продуктов подарил. А они нашу Машку в невестки присмотрели!
– Брат…, – девочки потерянно посмотрели на Сашу. Они явно воспринимали его, как свою последнюю опору в этом коварном мире.
Наш братец важно подобрался. Ему скоро исполнится всего лишь пятнадцать, но он, как самый старший мужчина в семье, давно в душе принял на себя свою мужскую ответственность за всех оставшихся Кузнецовых.
