Текст книги "Самая старшая (СИ)"
Автор книги: Полина Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Самая старшая
Полина Белова
Глава 1
Никак не могу понять, что происходит. Какое-то странное помещение… Рядом толкутся дети в нелепых лохмотьях…
Ах, это я, наверное, упала в обморок прямо на работе, в доме культуры, а эти дети – из театра-студии, что на втором этаже. Сильная головная боль мешала мыслить чётко, да и в глазах всё расплывалось. Впрочем, в последнее время, это не такое уж редкое явление. Моё здоровье оставляет желать лучшего, и я иногда с ужасом думаю о том, что не молодею и с возрастом всё будет становиться только хуже. А так хочется ещё пожить! После выхода на пенсию я ещё год поработала на полную ставку в школе, но потом уволилась, сил и нервов на современных детишек уже не хватало, хоть и люблю своё дело. Мне после перенесённых двух инфарктов волноваться категорически противопоказано. Однако, совсем без работы я не осталась. Во-первых, на одну пенсию в наше время прожить трудно, а во-вторых подработка моя всегда была занятием не столько для заработка, сколько для души. Поэтому продолжаю три раза в неделю вести кружок «умелые ручки» в доме культуры, который очень удачно расположен прямо во дворе моего дома. Опять же, среди людей, особенно детей, веселее жить.
– Что ты наделала, Танька!? – сквозь шум в ушах слышу я звонкий мальчишеский голос.
– Это не я! – возмутилась, по видимости, та самая Танька.
– Как это, не ты?! Корыто из-за тебя упало на Машкину голову.
– Из-за меня?! Это ты меня толкнул! Смотри! У неё кровь на лбу! А если ты её прибил?
– Не я! Ты сама о него ударилась! – горячо возразил мальчишка и добавил грустным шёпотом. – Я слышал, доктор говорил, что Машка всё равно не жилец. Может, она сама умерла, не из-за корыта?
Кровь? Какого-то ребёнка сильно поранили? Доктор? Здесь скорая? Я зажмурилась, сконцентрировалась, собралась и постаралась сесть, чтобы осмотреться – вдруг девочке нужна срочная помощь, а я тут разлеглась. Медленно открываю глаза… О, Господи, Боже мой? Где я?
– Не умерла она! Видишь, глаза открывает, – шепчет какая-то девочка, глядя почему-то прямо на меня.
Оторопело понемногу осматриваюсь вокруг, держась одной рукой за больную голову.
Понимаю, что сижу на полу. Или не на полу? Скорее, на чём-то вроде очень низкой и твёрдой лавки. Недалеко валяется старинное корыто для стирки. Я такие в нашем краеведческом музее видела, когда водила детей на плановые экскурсии. Серые деревянные полы с большими щелями выглядят старыми и пыльными. Откуда в нашем доме культуры такие полы? Это часть декорации?
Дальше мой взгляд натыкается на множество грязных босых ног разных размеров. Дети… На всех надеты костюмы серых и коричневых оттенков, больше похожие на тряпьё, чем на нормальные штаны и рубашки. Смотрят испуганно и с любопытством. «Не пугайтесь, милые, Мария Михайловна сейчас встанет», – через силу растягиваю губы в улыбке, чтобы они не волновались. Самому младшему мальчику лет пять. Какой талантливый, однако, состав детишек в этом году в нашем театре-студии! Все, как один, продолжают находиться в образе! Окружили меня, смотрят с беспокойством.
Так. А где пострадавший ребёнок, у которого кровь на лбу? А-а-а…, наверное, девочку уже в скорую унесли. Режиссёр театра-студии, Анна Николаевна, конечно, с ней убежала, меня же, по-видимому, попросила присмотреть за детьми, а я, от волнения, свалилась с сердечным приступом – это в моей голове, наконец, начала выстраиваться логическая цепочка произошедшего. Надо встать.
При малейшем повороте головы, сразу чувствую головокружение, поэтому очень осторожно смотрю по сторонам. Грубые бревенчатые стены, окно, затянутое чем-то мутным, едва пропускающим тусклый белый свет, похожий на дневной. Видимо, оттуда специально фонарём подсвечивают. Какая интересная находка! Длинный стол с глиняными мисками и деревянными ложками. Настоящая старинная изба, только иконы не хватает и печи.
Хоть бы с той девочкой всё было хорошо. Это же такая беда – несчастный случай с ребёнком во время занятия. Анна Николаевна только начинает с детьми работать. Талантливая девочка, с креативными идеями. Жаль, если этот случай заставит её бросить работу. Родители и за одним ребёнком не всегда могут усмотреть, а учителю надо сразу несколько десятков уберечь. Не думаю, что хоть кому-то удаётся проработать с детьми всю жизнь и ни разу не столкнуться с чем-то подобным. Я вздыхаю.
Хоть сейчас и не чувствовала боли в сердце, машинально потёрла левую сторону груди и…
Это что? Где она? Где моя грудь? То есть, то полушарие, до которого я дотронулась, было похоже на большое яблоко, а не на мою большую мягкую дыню. Я изумлённо посмотрела вниз. Ой! Рука! Эта худая ладонь с тонкими длинными пальцами и юной гладкой кожей просто не может быть моей!
Я протянула вперёд обе ладони и посмотрела на них. Заодно, наконец, заметила и странную длинную юбку, и босые ноги, которые выглядывали из-под расстелившегося по полу подола.
Всё не моё! Грудь, руки, ноги, юбка…
Вдруг, я поняла, что на ладони, которой ранее придерживала больную голову – кровь.
Забыв о головокружении, развернулась, ожидая увидеть небольшой зрительный зал за спиной, но… Там была четвёртая стена и низкая дверь с огромным накинутым на петлю крючком, чтобы никто посторонний не вошёл.
– Где я? – мой голос был тонкий и юный, совсем не похожий на уверенный поставленный голос учительницы с многолетним стажем.
– Маша? Ты очнулась? – то ли спросила, то ли подтвердила самая старшая из окружающих меня девочек и присела рядом.
Малышка взяла мою руку в свои ледяные ладошки и прижала к своей груди. Только в этот момент, ощущая её искренние прикосновения, я вдруг осознала, что сплю сейчас или нет, но я – это некая молодая и тонкая Маша, а не грузная пенсионерка Мария Михайловна.
– Д-да… – кивнула и, от этого движения, в голове снова вспыхнула боль.
Одна моя рука по-прежнему была в нежном плену у девочки, а второй я схватилась за лоб.
– Прости! Мы нечаянно корыто на тебя уронили. Оно такое тяжёлое! Испугались, что насовсем убили тебя… Санька его как раз на крюк вешал, а Егорка меня толкнул… – девочка всхлипнула. – Хорошо, что ты живая.
– Хорошо, – откликнулась эхом.
Остальные дети, словно получив тайное указание, а точнее, убедившись, что я жива и разговариваю, расползлись по этому странному помещению и спрятались, как тараканы под каким-то тряпьём.
– Почему так холодно? – мне тоже захотелось укрыться.
– Так… зима. – ответила девочка и, подскочив, начала укладывать меня в лежачее положение и укрывать.
Сил сопротивляться маленькой заботливой помощнице у меня не оказалось. Она метнулась к ведру с водой, зачерпнула немного ковшом и вернулась ко мне. Напоила, потом обтёрла мне влажной тряпкой лицо.
– Вот мама обрадуется, когда вернётся, – приговаривала при этом. – Ты уже неделю лежишь в горячке. Доктор сказал, что уже не очнёшься. Папа так сердился, что мама почти все наши сбережения ему отдала, а остальное ушло на лекарства и на подношения в храм богини Судьбы. Говорил, что зря всё… а оказалось, что вот и не зря! Ты очнулась! И жара нет!
– А где? – вопрос прозвучал хрипло и глухо, потому что в горле снова всё пересохло.
– Что? – не поняла девочка.
– Мама где? – выдушила я из себя хрип и потянулась к ковшику. Ничего, что в нём тряпку мочили, мне нужен хоть глоток воды.
– Так на свадьбу они ушли. К Дашке нашей! – девочка выхватила из моей слабой руки ковш и выплеснув из него остатки грязной воды в старое ведро в углу, набрала свежей и подала мне. – Пей! Только понемногу. Холодная.
– На свадьбу? – переспросила я, когда напилась.
– Ну да. Нас не взяли. – тоскливо протянула девочка. – Мне так хотелось пойти.
– Всем хотелось! – откуда-то из-под одеяла раздался недовольный мальчишеский голос.
– Маш, ты, наверное, есть хочешь? Тогда поспи. А то пока нет ничего. Может папа с мамой принесут чего со свадьбы, – заботливо укрыла меня девочка.
Я прикрыла глаза. Спать – это хорошо. Спать – это правильно. Как говорится: «ляг поспи и всё пройдёт». Надеюсь, что проснусь дома, в своей постели, а не на больничной койке.
Тогда я ещё не знала, что больше никогда не проснусь в своём мире.
Глава 2
С замиранием сердца я слушала, как скрипят старые половицы под тяжёлыми сапогами пристава. Тот медленно вышагивал перед нашим неровным строем, время от времени задумчиво подкручивая ус.
– Такссс… – важный чиновник остановился возле самых маленьких и кивнул головой на них уряднику. – Магии точно ни у кого из них нет?
– Так точно, нет, господин пристав, – живо откликнулся наш урядник, Ефим Петрович.
Когда прозвучал вопрос, он, за спиной пристава, как раз снял форменную фуражку и вытирал огромным носовым платком свою большую розовую лысину. Я ещё удивилась, что та была потной в такую холодину. У нас дома было так стыло, что у меня даже пар изо рта шёл, когда выдыхала.
– Проверяли всех, как положено, в пять лет. Документы имеются. Мамаша ихняя в сундуке всё хранила. – урядник нервно нахлобучил фуражку на голову и комом сунул платок в карман. – Вон они, на столе.
– Жаль… Голытьба, да ещё и без малейшего дара… Кому они теперь нужны? Это все дети? Сколько их всего? – вздохнул пристав.
– Так, по документам у Кузнецовых восемнадцать детей было. Пятеро в разные годы умерли, а тринадцать, вот, живы, – угодливые нотки в голосе ранее грозного и властного Ефима Петровича резали слух.
Стоять на ледяном полу босыми ногами было холодно. Я, кутаясь в тёплый шерстяной платок, переминалась с ноги на ногу, поджимая их поочерёдно, пытаясь согреть. Меня пошатывало. Третий день в этом мире, а встать смогла только сегодня.
– Тринадцать? Я здесь двенадцать вижу, – посчитал нас пристав.
Как я выяснила за эти три дня, действительно, было тринадцать братьев и сестёр, оставшихся сиротами в одночасье, в день свадьбы нашей самой старшей сестры, Дарьи. Её без всякого приданого, по большой любви, взял замуж ломовик, который проживал на другом конце города. Парень привозил груз в соседнюю лавку на своих лошадях тяжеловозах, а сестра работала в той лавке продавщицей. Там они и познакомились. Это была первая свадьба в этой большой семье, но отправились на торжество только мать с отцом. Нас всех оставили дома. Младшим, в общем-то, было всё равно, а Танюшку это несказанно раздосадовало. Она очень хотела пойти, ей ведь уже пятнадцать! Там – праздник, песни, танцы, вкусная еда, а её, как всегда, оставили присматривать за младшими братьями и сёстрами и заболевшей старшей сестрой, то бишь, мною.
– Ненавижу это! – возмущалась она. – Всю жизнь в няньках! Я отчаянно завидую тем, кто в семье единственный ребёнок. Почему нам так не повезло, а, Маш? Скорее бы, как и ты, пойти на работу.
Я только кивала. Эти три дня я почти не разговаривала, показывая на горло и мотая головой, когда мне задавали вопросы. Тот же урядник, Ефим Петрович, когда первым принёс в дом печальную весть о смерти родителей и тела их самих на подводе, с головой накрытые мешковиной, попытался сначала беседовать со мной, как с самой старшей из детей. Я, по понятным причинам, молчала. Рассказывать кому-либо о том, что я не юная Маша Кузнецова, а работающая пенсионерка Мария Михайловна, и только три дня, как обосновалась в этом незнакомом теле, было по меньшей мере глупо. В лучшем случае, объявили бы сумасшедшей.
Я молчала, но зато много слушала, пытаясь понять и принять новую реальность.
Поначалу мне было очень плохо, и морально, и физически. Понимание того, что мне снова шестнадцать, не особо трогало сердце и разум. Размышляя о том, что со мной произошло, предположила, что, видимо, я умерла в своём мире, а душа моя переместилась в какой-то другой. Выходит, про то, что мы перерождаемся по нескольку раз, китайцы правду говорят. Похоже, в моём случае, сбой какой-то случился, поэтому я прежнюю жизнь помню. Подобные истории я в интернете читала, хоть и не верила тогда. И попала я не в новый зарождающийся организм, а в уже взрослое тело девушки, умершей от горячки или от удара упавшим корытом по голове. Только, по всему видно, что попала я почему-то в прошлое. Почему? Если бы я знала! Наверное, какая-то другая реальность. И про такое в интернете роликов полно… Возможно, все мои выводы глубоко ошибочны, но мне стало легче, когда я самой себе, хоть как-то, смогла объяснить произошедшее.
Наконец, пристав принял решение. Он ненадолго остановился и пугающий скрип деревянных половиц сразу стих.
– Что ж, тогда этих четверых малявок отведи в приют на Садовую, – приказал он, кивнув на самых младших детей. – Скажешь, я велел принять и довольствие на них оформи, как положено.
Три мальчика от пяти до семи лет и восьмилетняя девочка в таком отчаянии посмотрели на меня, что я вдруг отчётливо осознала, что многодетная семья, в которой я оказалась, в этот самый момент рассыпается на осколки. Эти дети ждут от меня поддержки и защиты, как от самой старшей, сейчас оставшейся с ними. А я еле стою на ногах. Чувствую себя ужасно!
Три дня тому назад, на радостях, их, а теперь и мой, отец слишком много выпил во время праздничного застолья. Денег на извозчика у родителей не было, и наша мама потащила его, бесчувственного, домой на себе. Не дошли они…. Упали и замёрзли оба, в снегу, почти у самого дома.
И вот, в дом явились чиновники. И знакомый уже нам урядник велел всем детям выстроиться в ряд по возрасту перед своим начальником.
– Будет сделано! А с остальными, что? – услужливо спросил Ефим Петрович.
Важный пристав с пышными усами, которого боится сам урядник, внушал мне уже даже не страх, а благоговейный ужас. Я намного больше этих детей понимала, что именно этот дородный дядька сейчас определит судьбу каждого из нас. Он словно кукловод держал в кулаке двенадцать нитей наших судеб. Мне даже в голову не пришло спросить у него про какую-то магическую проверку. Что за чушь? Магия? Дар? О чём это он?
Три дня я здесь… После перенесённой горячки и удара по голове тело Маши, в котором я оказалась, было невероятно немощным. Замечаю, что дети поглядывают на меня с отчаянной надеждой, а я так слаба, что еле стою. В доме холодно так, что страшно было выбираться из-под одеяла. Ночью даже костлявая и вертлявая Надюшка, которая спала вместе со мной на тесной лавке, не вызывала раздражения своим присутствием, потому, что с ней было хоть чуточку теплее. А ещё голодно… Немного выручил мешочек с мясными пирожками, который мама прихватила для нас со свадебного стола. У меня слёзы на глаза наворачиваются, когда думаю об этих гостинцах: как бы ни было тяжело женщине тащить мужа по скользким городским улицам, но мешочек с едой для детей она из рук не выпустила. Ефим Петрович нам его сразу отдал, когда родителей привезли. Мы те пирожки в первый же день поделили поровну и съели. Ревели и ели…
Пристав снова прошёлся вдоль ряда.
– Остальных… Гммм… Пятерых мальчишек можно на работы по добыче кристаллов антизекерита отправить. Там магия не отзывается, и в некоторых тоннелях так узко, что как раз только подростки и могут работать. Нашему округу за них ещё и неплохо заплатят. Полагаю, доход как раз довольствие на четверых младших сирот покроет. А девочек… Этих двоих, помладше которые, в трактир к Петровскому можно определить. На днях он говорил, что ему молодые подавальщицы всегда нужны. Он обеспечит их крышей над головой, а кормиться будут объедками. А самую старшую…
Чиновник пристально осматривал каждого из нас, всё так же, прохаживаясь, и приблизившись, поднял руку, чтобы коснуться моего лица. Я отшатнулась.
– Хороша… Хоть и тощая. Сколько тебе?
– Шестнадцать, – прошептала.
– Эту уже… замуж можно отдать! Такую возьмут и возраст подходящий. Хочешь замуж?! – пристав гаркнул мне в лицо свой вопрос так громко, что я даже присела, и расхохотался.
– Нееет, – испуганно пискнула, отступив к стене, ещё больше нарушив и так неровный детский строй.
Вдруг Танька всхлипнула, раз, другой… и заревела во весь голос. Десять детских глоток мгновенно подхватили её рёв. Несколько секунд смех пристава демонически переплетался с детским плачем. Мне стало жутко и, честно говоря, тоже очень захотелось разреветься.
– Прекратить! – резко перестав смеяться, заорал пристав, но дети уже разошлись и не реагировали на него.
Звуки дружного детского рёва оглушали и побуждали к действию. В моей новой тощей груди комом росла ненависть к двум взрослым сильным дядькам, которые так бесчувственно относятся к несчастным детям, только что потерявшим обоих родителей.
– Ах ты! Закрой рот! – замахнулся урядник на ближайшего ребёнка.
– Не тронь! – вскрикнула я и почувствовала, как из моей груди, в которой гневный ком уже не умещался, вдруг вырвалась какая-то воздушная волна. Она снесла, и пристава, и урядника… и стены, и крышу…
– Ты же говорил: ни у кого из них нет дара-а-а!!! – ревел пристав на урядника, отлетая куда-то вверх и вдаль.
– По до-ку-мен-там не-е-е-ет! – кубарем катясь по низу кричал грузный урядник.
Все мои братья и сёстры разом прекратили реветь ещё в тот самый миг, когда наш дом только начал трещать. Они шустро подбежали ко мне и облепили со всех сторон, в спокойном эпицентре маленького урагана пережидая грохот и воздушную круговерть. Теперь молча таращились, то на меня, то вокруг.
Как тихо… холодно…
По двору валялись обломки тёмных брёвен и целая стена с окном. У низкого покосившегося забора, опираясь на него, полулежала перевёрнутая крыша. Пристав висел на фонарном столбе, что стоял у проезжей части дороги, крепко обхватив его руками и ногами. Урядника не было видно. Откуда-то появились незнакомые мне люди. Они окружили наш двор любопытствующим полукольцом. Стояли, живо переговариваясь о чём-то. Толпа становилась всё больше.
Почувствовала, что младший пятилетний братик крепко ухватился за мою ногу. Малыш дрожал, и я прижала его к себе. Я и до этого еле стояла, а сейчас держалась в вертикальном положении из последних сил. Ой, не выдержу, упаду…
Откуда-то сбоку повеяло приятным теплом, прозрачный зимний воздух поплыл, сделавшись на миг плотнее, и, из невесть как образовавшейся арки, вышли высокие мужчины в чёрном.
Глава 3.
Через мгновение мы с детьми оказались накрыты, словно бы, огромным опрокинутым гранённым стаканом. Таким мне показался этот прозрачный купол, в виде перевёрнутого усечённого конуса, что возник одновременно с появлением незнакомцев в чёрном. Стало немного теплее.
Молодые люди спортивного телосложения споро рассредоточились вокруг того места, где минуту тому назад стоял дом многодетной семьи Кузнецовых, и занялись различными делами. Двое мужчин начали уговаривать пристава слезть с фонарного столба. Четверо или пятеро растворились в толпе, задавая вопросы и записывая жалобы жителей на последствия удара магической воздушной волной. Несколько сильных парней осматривали и переворачивали обломки дома, проверяя: не привалило ли под ними человека или животное. Я с замиранием сердца следила за всеми этими действиями, чувствуя себя виноватой и, моля Бога, чтобы, хотя бы, никто живой не пострадал. Так и подмывало крикнуть: «Простите, пожалуйста, я не хотела! Не знаю, как такое получилось».
Один из прибывших, очень приятный с виду молодой человек, подошёл прямо к прозрачной стенке, за которой мы находились, и, сбросив с плеч сумку-рюкзак, вытащил оттуда красивую деревянную фигурку лошади. Потом парень присел на корточки и заговорил с самым маленьким нашим братом, Мишей. Тем самым, который всё ещё крепко держался за мою ногу.
– Смотри какая! – с улыбкой сказал он Мишутке, чуть протягивая в его сторону игрушку. – Это тебе. На!
– Мне?! – малыш не верил своему счастью. Его цепкие ручки, до этого намертво ухватившиеся за мою ногу, расслабились. Не отпуская меня одной рукой, второй он потянулся к деревянной лошадке.
Я заметила завистливые взгляды в сторону младшего брата остальных детей, особенно тех, кто поменьше.
– Иди, иди сюда… На, бери! – манил парень Мишу. – Насовсем!
Брат оставил в покое мою ногу и медленно пошел к стенке прозрачного «стакана». Что интересно, шестилетний Никита и семилетний Максим шустро потопали следом. Им тоже очень захотелось получить лошадь. Мальчики, как и я, кстати, не понимали, почему игрушку предлагают только Мише. Дети постарше остались стоять возле меня.
Не знаю, возможно, мне не нужно было отпускать от себя детей, но какие у меня были альтернативы? Стоять внутри стакана до посинения? Так недолго осталось... Быстро оценив обстановку, я решила пустить ситуацию на самотёк. Молодые спортивные ребята явно понимали, что делают. Я заметила, что люди, к которым подходили незнакомцы в чёрном, опасались их, но не боялись, охотно отвечая на вопросы.
– Я тебе потом ещё и мяч подарю. Хочешь мяч? Давай дружить? – уговаривал, тем временем, нерешительного Мишутку парень.
– Я хочу мяч! – откликнулся Максим.
– Давай! – не отставал Никита.
Это подстегнуло Мишутку. Малыш решительно протянул руку к прозрачной преграде. Но незнакомец не спешил отдавать игрушку, удерживая её возле своей груди. Тогда братик потянулся за лошадью. Его рука свободно прошла сквозь стенку стакана, и, в тот же миг, парень быстро защёлкнул на запястье мальчика металлический браслет с каким-то камнем. Будто бы надел на Мишутку наручные часы. Одновременно, он сунул брату вожделенную фигурку лошади.
– Всё! Я надел на мальца блокиратор. Отключай купол, – крикнул он кому-то из своих спутников, вставая в полный рост.
«Стакан» над нами исчез.
– Ник, присмотри за этим маленьким дарованием! – бросил наш симпатичный незнакомец одному из тех молодых людей, которые переворачивали обломки.
Серьёзный мощный парень с короткой толстой шеей, будто утонувшей в мускулах, мгновенно оказался рядом с нашим Мишей. Даже, когда этот Ник присел, ему пришлось наклонять голову, чтобы его глаза оказались вровень с лицом мальчика. В моём мире я бы приняла такого человека за спортсмена, серьёзно занимающегося культуризмом или каким-то видом борьбы, молодёжь называет таких качками. Запустив свою большую крепкую ручищу в сумку-рюкзак, которая продолжала лежать на земле возле мальчиков, качок достал оттуда мяч. Надо же, не ожидала! Думала, тот, первый, молодой человек в чёрном обманывал Мишку, чтобы приманить. Ан, нет! Ник и в самом деле сунул в руку брата ещё одну обещанную игрушку.
Отстранённо слежу за происходящим и, несмотря на слабость и головокружение, пытаюсь сообразить, что происходит. Понятно, что разрушительную воздушную волну создала я. Была абсолютно уверена в этом на каком-то интуитивном уровне. По всему видно, что команда в чёрном прибыла устранять последствия. Я опасалась обвинений или каких-то грубых действий в свой адрес, но ничего подобного, к счастью, не происходило. Даже пристав спускался с фонарного столба почти молча, не считая заковыристых смачных ругательств. На меня никто даже не смотрел! Виноватого искать не будут? Это самый животрепещущий вопрос. Ну и вторая неясность: что им нужно от пятилетнего малыша?
Максим с Никитой, недолго думая, протягивают жадные руки к детским сокровищам, что так нежданно оказались у младшего брата. Я замечаю тень самого настоящего страдания на личике Миши. Мальчишка понимает, что сейчас старшие братья отнимут у него, и лошадь, и мяч. А те торопятся, потому, что ещё несколько Кузнецовых на подходе. Мишка отчаянно прижимает подарки к груди, в его глазах уже копятся бессильные слёзы. Мальчик готовится защищать свои неожиданно полученные сокровища до последней капли крови, хоть и уверен, что проиграет эту битву и уже начинает плакать о потере.
– Эй! Мелюзга! Стоп, отошли от него! – сурово командует качок Ник и спрашивает Мишу. – Тебя как зовут, парень?
– Миша. Его зовут Миша! – это вмешалась в разговор наша самая младшая сестрёнка, Наденька. Она уже тоже подошла к компании и гладила красивую лошадку пальчиками. Не пытаясь отнять игрушку у брата, она умильно– просительно заглядывает ему в глаза.
Но Мишка не готов сдаться, он уже «над златом чахнет»: одной рукой мяч под мышкой сжимает, другой лошадку стиснул. Никакой радости от подарков в выражении его лица больше не наблюдается.
– Дети, отойдите! Где Ваша мама? Идите к ней! – раздражённо басит качок. – Не расстраивайте нам юного мага. Это нежелательно и может быть опасно, хоть на нём и надет блокиратор. Эти игрушки только для него!
Блокиратор? Это та штучка с камнем на запястье мальчика? До меня доходит, что компания в чёрном отчего-то уверена, что в учинённой разрухе виноват пятилетний Мишка. Как же это славно! С ребёнка какой спрос? Его вон даже игрушками задаривают, чтобы задобрить.
Из-за необъятной спины Ника вдруг высунулся побитый и помятый урядник, потерявший где-то, в процессе кувыркания, свою форменную фуражку.
– Простите, но по документам… – он нервно провёл рукой по обнажившейся лысине, – при проверке ни у кого из Кузнецовых не обнаружено дара.
Парень удивлённо посмотрел на урядника.
– Этого малыша что, уже проверяли? Он не маг? – задавал он вопросы скорее себе, чем уряднику. – Георг! Иди сюда! Скорее! Похоже это не ранний выброс силы из-за слишком большого дара! Чиновник сообщил, что мальчик уже проходил обязательный контроль и документы есть. Это что-то другое!
– В смысле, другое? – молодой человек, который надел на Мишу браслет с камнем, довольно быстро снова оказался возле нас. – Покажите документы. Кроме этого ребёнка, здесь больше нет детей до пяти лет, у которых мог случиться спонтанный выброс магии…
Речь мага прервал громко произнесённый раздраженным тоном приказ пристава, прозвучавший на всю улицу.
– Кузнецовы, пройдёмте в участок, – сам чиновник тоже вскоре подошёл к нам, бледный, взъерошенный, в сопровождении двух мужчин в чёрном.
– Постойте. Урядник говорит, что этот малыш, – кивнув на Мишу, обратился к приставу Георг, – уже проходил проверку. Это в самом деле так? Предъявите документ.
Пристав скривился: то ли, у него болело что-то, то ли, на урядника злился. Я тоже морщила нос – была недовольна. Зачем только Ефим Петрович влез? Пусть бы эти в чёрном ушли себе с миром туда, откуда пришли. Даже если бы они Мишу с собой забрали – ничего. Магии у мальчика нет. Какое-то время поиграл бы он там, у этих магов, красивыми игрушками и вернулся бы обратно. Вот чувствовала, что ничем хорошим слишком подробное разбирательство этого случая для меня не закончится.
– На всех сирот Кузнецовых есть документы о прохождении проверки на наличие магического дара. Результат отрицательный, – доложил чиновник.
– Как такое может быть?! Чушь! Не верю. Где документы? – Георг повернулся к Ефиму Петровичу.
– Так это… Где-то… улетели вместе со столом… – урядник нервно проводил рукой по лысине, будто сам себя по голове гладил и успокаивал.
– Найти! – подключился пристав, в своей гавкающей манере.
– Слушаюсь! – урядник бодро посеменил к обломкам.
Большая часть из них уже была аккуратно сложена в углу нашего двора. Кстати, покосившийся забор был поправлен и больше не грозился упасть. Быстро, однако, ребята работают, а вроде бы и не торопятся. Молодцы. Только где мы сегодня спать будем? Пристав девочек в трактир, а меня замуж прямо из участка отправит? Если эти молодые мужчины – маги, почему бы им не вернуть всё как было, дом наш восстановить? Может попросить? Или такое здесь не принято?
– Мы можем, пока, пройти в участок, господа маги, – настаивал пристав. – Ефим Петрович, Вы, если не найдёте документов, запросите в храме копии и принесите. У Вас не больше часа!
– Участок далеко? – спросил один из мужчин в чёрном.
– На площади, возле храма богине Судьбы, через две улицы, – почтительно ответил магу чиновник.
Глава 4
Наверное, это было странное шествие, потому, что прохожие останавливались и с любопытством глазели на нашу процессию. Впереди, чуть ли не строевым бодро вышагивал пристав. Следом плелись мы с детьми. Я шла в центре всей компании, а Санька и Егорка, старшие из моих младших братьев, четырнадцати и двенадцати лет, меня под руки поддерживали, помогая не упасть.
Маленького Мишку с лошадкой, прижатой к груди, нёс маг Ник. Мальчик казался крошечным, сидя на его согнутой в локте руке. Братик всё же отдал Наденьке мячик. Я видела, как хитрющая малышка лаской и уговорами таки выманила у него игрушку. Мишутка с чудесной лошадкой был недосягаем для остальных детей, а вот Надя… Вскоре, выбитый у неё из рук мяч летал от ребёнка к ребёнку: Стёпа, Андрейка, Максим, Никита, Лиза, снова Стёпа, Максим, Коля… Наденька всю дорогу до участка шныряла между всеми, словно собачонка, путаясь под ногами – гонялась за мячиком.
Я вздохнула. Дети… Они почти счастливы сейчас, легко отвлеклись от всех проблем. Мне бы так. Но увы. Всё как-то скомкано, сумбурно, неясно, но…
Город, в котором волею необыкновенного выверта судьбы я оказалась, напоминал мне большую деревню, куда я ездила в далёком детстве к своей бабушке. Улица между домами оказалась не мощённой, местами, довольно скользкой. Снег по центру проезжей части был неплохо укатан и утоптан, выглядел тёмно-серым. Впрочем, как такового, разделения на пешую и проезжую части не было. От калиток жилых подворий к дороге вели узкие тропинки в снегу. Кое-где снег был раскидан от ворот.
Ближе к площади, где виднелись пять золотистых шпилей храма богини Судьбы, и несколько разноцветных шпилей храмов других богов, о которых я пока ничего не знаю, на дороге стало тесно. Всё смешалось: кони, люди, подводы, экипажи. Хорошо, что, завидев пристава, встречные предпочитали уступать нам, потому как разделения на правую и левую стороны дороги я так же не заметила. Про площадь, храмы и шпили – это Мишутке маг рассказывал, развлекая. Я слышала обрывки его объяснений малышу.
Движение успокоило меня. Свежий воздух оказался живительным, хоть и холодным. Подняла настроение удивительная лёгкость в теле, которую я начала ощущать… Да, слаба. Да, болит голова. Да, иду, из-за немощи поддерживаемая под руки.
И всё же, с каждым новым часом в этом мире, всё больше чувствую необыкновенную лёгкость в теле. Оно становится словно бы невесомым. Смешно, но иногда даже кажется, что взлететь смогу. Как у меня ломило колени на дождь! По ступенькам шла, только держась за перила, особенно вниз. А сейчас они гнутся без малейшей боли! И поясница не ноет, и суставы в пальцах не выкручивает!
«Наверное, поэтому, несмотря на всё, что со мной происходит, я просто не могу не скатиться в эйфорию от того, что ощутила себя снова юной и без хронических болячек! А слабость после горячки пройдёт! И шишка на лбу уже почти не прощупывается», – приходят мне в голову мысли, и я про себя охаю – «Неужели ко мне, вместе с молодостью, и легкомысленное отношение к жизни вернулось?»
