Текст книги "Самая старшая (СИ)"
Автор книги: Полина Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
– Ей бы ещё старую ненужную одежду, сильно поношенную там, или, что мало стало, – попросила я.
И напрасно это сделала. Из того, что отдала свекровь, даже, чтобы полы мыть, нечего было выбирать, сплошное рваньё, рассыпающееся при прикосновении в труху из кусочков грязных нитей. Ничего… Чтобы начать работу, мы с Дашей забрали у Лизы оставшиеся у неё несколько готовых клубков пряжи из лоскутов. А потом Саша обещал нам ещё мешок обрезков принести.
Когда на следующий день мужчины ушли на работу, мы с сестрой уединились в её с Афанасием комнате. Косички плести Даша, само собой, прекрасно умела. Я лишь показала ей, как закреплять кончики лоскутной пряжи и оставила Дашку одну до обеда. Очень быстро все, имеющиеся в нашем распоряжении, запасы были сплетены. Тогда я показала сестре два способа укладывать их и соединять: сшивая косички между собой или пришивая их на вырезанную заранее основу.
Пока я возилась с Дашей, Таня и Лиза отвлекали свекровь и помогали ей справляться с домашней работой.
Саша, как и обещал, принёс ещё обрезки тканей. Мы с девочками, все вместе, каждую свободную минуту делали из них лоскутную пряжу.
Я, по случаю, когда свекор посылал с поручением в плотницкую мастерскую, озаботилась, чтобы там мне выстругали обычный большой деревянный крючок. Это будет рабочий инструмент для Татьяны. Я столько ещё способов сделать коврики из лоскутной пряжи знаю! Всем моим сёстрам хватит! Лиза будет работать крючком с ушком, Даша – сплетенные косички сшивать обычной иголкой, а Таня – обычным деревянным крючком. Наденьку, когда заберу из приюта, научу мягкие игрушки и подушечки шить, с разной набивкой – лоскутами, соломой, гречневой шелухой.
Даша плела косицы и пришивала их, укладывая на лоскуты, вырезанные в виде цветка с лепестками. Разноцветный коврик-ромашка уже приобретал свои очертания, и Дарья, разглядывая его, любовалась и радовалась будущему чуду, которое создавали ей руки.
Время бежало. Приближался местный Новый год, который здесь праздновали в первый день весны. Кроме самого знакового события, обязательной, для всех детей не только города, но и всех прилежащих селений, проверки на наличие магии в храме Богини Судьбы, в этот день на центральной площади ожидалась ярмарка, народные гуляния и игры. Таня и Лиза очень волновались, что им нечего надеть. Даша скромно молчала. Таня ворчала, что ей не о чем переживать, так как наша мама справила для неё к свадьбе достаточно новой и красивой одежды. Я тоже думала о праздновании Нового года. Смогу ли я на этот день взять из приюта младших, чтобы погулять с ними? И где взять денег на развлечения для детей, которые наверняка будут на празднике? Сашино жалование неприкосновенно – это для обустройства в новом доме.
Дарьин коврик рассматривали как невероятное чудо. Вертели, крутили, мяли и… повесили на стену, как украшение.
– Да на пол это надо! Даша вам всяких разных ещё много наплетёт. – говорила я, но меня никто не слушал.
Афанасий так гордился женой, что смешно было наблюдать… и приятно.
– Сделали бы Вы девочки ещё по такой вещице к Новому году. Я бы Кириллу Ильичу отдал, чтобы тот на ярмарке попробовал их продать. – предложил свекор.
Надо ли говорить, что Лиза и Дарья немедленно принялись за дело?
За всеми хлопотами, я далеко не сразу заметила, что с Танюшей неладно. Смотрит обиженно, по ночам плачет втихомолку.
– Таня? Что случилось? – проснулась я как-то ночью от жалобных всхлипов сестры. – Болит что-то?
Она не ответила, притихла. Я подождала немного, но в комнате было тихо, и я снова провалилась в сон. Но с той ночи стала приглядываться к девушке.
Таня решилась заговорить со мной, когда мы вдвоём полоскали бельё в реке. Деревянные мостки поскрипывали под коленями. Ледяная вода выкручивала холодом пальцы. Стирки было много. Хозяева хотели, чтобы всё в их доме было чистым к Новому году.
– Маш, ты меня совсем не любишь? Только Дашку с Лизкой? Почему?
– С чего ты это взяла? – изумилась я.
– Ты так хорошо придумала, как делать такие чудесные вещи из ненужных обрезков и старой одежды, а научила этому только сестёр. А как же я? Почему не меня? – в наполненных влагой глазах Танюшки плескалась детская ревность и страх. Страх ребёнка, оставшегося сиротой и теряющего последнюю опору в этом мире в лице старшей сестры. Сестра опустила голову, пряча слёзы.
– Глупая…, – я отбросила в таз очередную сорочку и обхватила лицо девочки скрюченными от холода руками. – Посмотри на меня.
Таня всхлипнула, а я чуть откинулась назад, заглядывая ей в лицо.
– Подготавливать пряжу из лоскутов я вас всех троих научила. Так?
– Так. – сестра быстро вытерла рукавом мокрые щёки. И сразу перешла в наступление. – Я только пряжу буду готовить для девочек? Но я тоже хочу…
– Не спеши, торопыга! Не перебивай меня, дослушай сначала, – по-взрослому вздохнула я и вернулась к полосканию, продолжая говорить. – Лизе я показала самый простой и понятный способ сделать аккуратную вещь, не вставая с постели. Она же самая младшая из нас! К тому же, не было времени долго учить её, следить за тем, как продвигается работа, чтобы вовремя исправлять ошибки. А главное, мне нужно было занять девочку чем-то интересным и полезным, чтобы она вылежала положенные две недели и поправилась без осложнений на всю жизнь.
– Понятно. Да, конечно! Ты так здорово придумала, Маша! Я тобой восхищаюсь! Как только тебе такое в голову пришло?!... – затараторила Танюшка и в конце не выдержала, – А Дашка?
– А Даше я показала ещё один очень простой способ. Мне нужно было доказать её новым родственникам, что она ничем не хуже остальных сестёр. Чему там учить? Плети косички, да сшивай! Самое сложное – сделать лоскутную пряжу.
– Красиво получилось. Очень. – покачала головой Таня. – И не так уже это просто.
– Уже готов твой специальный крючок. Но учить тебя делать лоскутные коврики я буду уже дома. Ты пока пряжу готовь, да побольше.
– А почему меня – дома?
– Потому, что тебе хочу показать самый сложный способ плетения, но и самый красивый. Разные узоры будешь плести и разные формы: круглые, овальные, прямоугольные. Если справишься, то в следующем году твои изделия сами на ярмарке будем продавать.
– Правда? Я хочу прямо сейчас начать учиться! Покажешь, что ещё придумала?
– Нет. Сказала же – дома. – строго сказала, как отрезала я и добавила мягче, – А завтра мы с тобой и девочками кое-что другое будем делать.
– Что?
– Хочу к Новому году «заячьи ушки» сделать.
Бельё, наконец, закончилось и я поднялась, подхватывая таз.
– Заячьи ушки? – непонимающе переспросила Таня, двигаясь следом за мной со вторым тазом.
– Хворост. – пояснила я.
– Хворост?! – изумилась сестра.
– Ну, лакомство такое. Как бы печенье, похожее на заячьи ушки. Нужно четыре порции: в приют, мастеру, что лоскуты даёт, самим полакомиться и на продажу. Вот, как раз, вчетвером и будем делать: я, ты, Даша и Лиза.
– Откуда ты знаешь, как эти уши зайцев делать?
– Мама рассказала, – соврала.
– А почему мне или Дашке не рассказала? – снова прозвучали ревнивые нотки в голосе сестры.
– Думаю, просто не успела. Мне она в разговоре по случаю, к слову, поведала, как их делать, а я запомнила.
– А как же мы их будем делать? Вдруг продукты испортим? Дашкина мегера заругает.
– Продукты наши. Мне их хозяева лавочки, что напротив нашего двора, подарили. Кстати, им бы тоже… Ладно! Им «ушки» сделаем, когда новоселье справим.
– Жалко, если испортим…
– Не испортим, – улыбнулась я. – Давай вешать. Верёвки протри.
Глава 12
Вечером, накануне праздника, когда свёкры легли спать, Дарья отпросилась у Афанасия и мы, встав вокруг длинного стола, начали месить тесто. Я так часто делала этот хворост, что рецепт помнила наизусть. Все ингредиенты поставила в центр стола заранее: муку в раскрытом мешочке, молоко в кувшине и пустую чашку рядом, соль в плошке и масло в тряпице, уже чуть подтаявшее.
– Девочки повторяйте за мной и запоминайте, – скомандовала я.
Сёстры стояли серьёзные, головы повязаны платками, как и у меня, глаза чуть напуганные, словно, собрались творить что-то несусветное.
Из Дарьиной комнаты вышел Афанасий.
– Не могу уснуть без Дашутки. Можно я тут посижу? – спросил он, почёсывая живот и зевая.
И, не дожидаясь ответа, мужчина устроился в торце стола, с интересом посматривая на нас.
– Тогда уж не сиди без дела. Помоги. – и поставила перед ним ступку. – Нужно кусок сахара в пыль перетереть. – положила сахар рядом и пустую мисочку для будущей сахарной пудры поставила.
Триста граммов муки, я, на глаз, себе в сито положила и в миску просеяла. Девочки по очереди повторили за мной, сито было одно.
– Теперь немного посолите, – сказала я и наши четыре руки встретились в плошке с солью. Я почувствовала, что пальцы Лизы немного дрожат.
– Помешайте муку с солью и сделайте ямку. Афанасий, мельче! Лиза, смелее!
Дарьин муж только хмыкнул на мой командный тон. Было заметно, что он смешит его. Хорошо, что не сердит.
Дальше нужно добавить в муку сорок граммов размягчённого масла и сто пятьдесят миллилитров молока. Я прекрасно помнила сколько это на глаз и показала девочкам.
– Положите в муку, вот столько, масла и налейте, смотрите внимательно, вот столько молока, – про внимательность я зря напомнила. Меня ещё никогда ученики так глазами не ели. – Мешаем.
Афанасий перетирал в ступке сахар, не сводя с нас глаз.
– Откуда твоя мама такое знала? Я понимаю, оладьи там, шаньги, пышки. Это многие хорошие хозяйки умеют. Некоторые баранки и бублики крутят. Все калачи и хлеб пекут. На праздник, как мать сегодня, готовят пироги и пирожки с разными начинками. Мама, вот, назавтра пирог с капустой сделала и мясные пирожки напекла. А вот это что? Откуда?
– Мамочку уже не спросишь… – грустно ответила я.
– Мы такое никогда не ели, – шепнула Лиза.
Все вопросительно поглядывали на меня. Лгать было неприятно, но не правду же говорить!
– Мама только рассказывала, что это очень просто и вкусно, а ещё – хрустит, – словно бы, оправдывалась я.
Я закончила работу за пять минут и накрыла своё тесто деревянной миской – выстраиваться.
Когда, наконец, с вымешиванием справились все сёстры, моё тесто достаточно отдохнуло и его уже можно было начинать раскатывать.
– Накройте мисками. Пусть тесто так полежит. Оно должно немного выстояться. Умницы! У вас всё очень хорошо получается! Теперь посмотрите, что я дальше делаю.
Самое смешное, что и Афанасий, который закончил делать пудру, встал и подошёл к нам поближе. Он вытягивал шею, заглядывая через головы сестёр.
– Делю лепёшку на четыре части. Три пусть остаются накрытыми, под миской, чтобы не подсохли. А одну часть раскатываю тонко-тонко. – я стрательно работала огромной скалкой.
Четыре пары глаз внимательно следили за каждым моим движением.
– Афанасий включи нагреватель, поставь на плиту маленький чугунок и налей туда масло на четыре пальца, – показала ладонь с вытянутыми пальцами ребром.
– Многовато…– фыркнул мужчина, покачал головой, но выполнил задание.
Я нарезала тесто вытянутыми ромбиками. Девочки внимательно смотрели.
– Нужно, чтобы уголки были острыми. Это важно.
Взяла деревянную палочку и сунула её в чугунок.
– Видите пузырьки? Это значит – масло нагрелось, можно опускать туда наши ушки. Осторожненько, острым уголком вперёд. Видите, утонуло. Это правильно. Много сразу класть не нужно, три-четыре штучки хватит.
– Ой! Всплыло!
– Вспухло!
– Смотри! Оно перевернулось! Само!
Мы жарили ушки и выкладывали их на моё блюдо, пересыпая пудрой.
На крики сестёр:
– Всплыло!
– Надулось!
– Перевернулось!
Из спальни выбежали сонные свёкры. Некоторое время они тоже с живым интересом наблюдали за процессом.
За моей спиной послышался подозрительный звонкий хруст. На честном лице Афанасия предательски белела сахарная пудра.
Не в состоянии отойти от плиты, потому, что «ушки» подрумянивались очень быстро, я заканчивала жарить свою порцию теста и, одновременно, следила за тем, как Даша раскатывает и режет на ромбы свою.
– Афанассс… – возмущённо начала я, но не договорила.
Вместо того, чтобы внимательно смотреть, что делает Даша и учиться, Лиза и Таня, недолго думая, по примеру Афанасия, шустро схватили с блюда по одной штучке и тоже захрустели ушками.
– Лиза! Таня! – перебила я сама себя.
– Мммм-нямммм… хрусь-хрусь-хрусь! – только и получила в ответ от обеих.
Вдруг, и свекровь решительно подошла к столу, где стоял Афанасий с блюдом и, через мгновение, захрустела моим хворостом. Восторженная Лиза побежала и протянула одну штучку свёкру.
– Попробуйте! Это необыкновенно вкусно!
– Это же на Новый год… Что же сейчас… Лиза… Таня… Афанасий…– слабо выговаривала я родственникам, глядя, как заботливый муженёк суёт уже второе «заячье ушко», занятой тестом Дашке, прямо в её приоткрытый бубликом рот. Готовые «заячьи ушки» исчезали с блюда намного быстрее, чем я успевала их жарить.
– Белого побольше сыпь! – хрустя очередным «ушком», командовал Афанасием свекор. Зять давно отобрал у Лизы ложечку и ступку с пудрой и сам посыпал хворост.
В общем, когда Даша под моим чутким руководством начала жарить вторую порцию теста, свою, от моей на пустом блюде только пудра осталась. И ту Афанасий пальцем подбирал и аккуратно с него слизывал.
«Какая разница, завтра съесть или сегодня», – успокаивала себя я. Но всё же, мне удавалось скрыть недовольство с большим трудом. Я рассчитывала, что остальные Кузнецовы тоже смогут угоститься с этой порции. Да, получилось бы каждому по одной-две штучки, но всем бы досталось! Успокоила себя тем, что, нажарю им ушек, когда будем жить все вместе в новом доме. Он, кстати, уже готов. Мы с сёстрами и Саша, заселяемся туда на второй день после нового года, послезавтра.
А наутро, каюсь, раскричалась на весь дом. Не удержала себя в руках. Это потому, что очень перенервничала. Все знали для кого и для чего мы делаем остальной хворост. Я об этом много раз говорила! И вчера вечером для всех ещё раз повторила.
Однако, проснувшись в день праздника, я вышла на кухню и обнаружила, что «заячьих ушек» густо пересыпанных пудрой и красиво уложенных на трёх блюдах, стало заметно меньше! Кто-то снова их таскал!
Афанасий заранее договорился, что в портняжную мастерскую меня подвезёт один из извозчиков, его знакомый, у которого на новогоднее утро заказ в той стороне – ребёнка на магическую проверку родители повезут на пролётке. Парень подбросит меня по пути почти до нужного места, даже крюк делать не придётся. Танюша сидела у окна и следила за его появлением у наших ворот в окошко, чтобы вовремя дать мне знать. Я с подозрением посмотрела на её губы, но сахарной пудры не заметила. Что ж, не пойман – не вор…
Сегодня я собралась перво-наперво бежать, точнее ехать, в портняжную мастерскую. Мы с Сашей договорились, что заберём на праздничные гуляния мальчиков, и я вручу мастеру наш съедобный подарок к Новому году. Ну, и, заодно, попрошу ещё лоскутов!
Поэтому я и ругалась непонятно на кого, когда увидела, что ушки таскали со всех блюд. Хорошо, что свидетелями моей несдержанности стали только Таня и Лиза. Они же и успокаивали меня, когда я разревелась, потому, что на продажу почти ничего не осталось.
Ну что… Успокоилась. Умылась. Распределила оставшиеся «ушки» на два блюда и уложила их в два плетёных короба с ручками. Что уж теперь… Просто погуляем по площади. Тоже хорошо.
– Я, как договаривались, в портняжную мастерскую, оттуда – в приют. Встречаемся на площади, возле участка, где-то после полудня. Попросите с собой у Дашиной свекрови по пирожку с мясом для нас всех. – сказала я сёстрам и выскочила за дверь, едва Танюшка сказала, что видит пролётку.
Как же хорошо, что дома никого из старших не было, когда я сорвалась. Некрасиво бы получилось. Перед сёстрами стыдно.
Свекор понёс Дашин и Лизин коврики, которые они всё-таки успели сплести к празднику, Кириллу Ильичу, соседу и дальнему родственнику, у которого был свой прилавок на площади, где он торговал не только во время праздничной ярмарки, но и каждый день, всевозможной деревянной утварью и инструментами.
Свекровь, поднялась ещё до рассвета, чтобы занять места получше, и пошла с подругами в храм Богини Судьбы. Она будет вместе со всеми другими желающими смотреть, как проходит магическая проверка. Даша рассказала нам, что с тех пор, как в один из таких дней маги забрали её пятилетнего сына, для женщины посещение храма в первый день нового года и наблюдение за волшебным ритуалом стало незыблемой традицией.
Афанасий получил заказ и до обеда будет работать. Дашка, в кои веки, в честь праздника, увязалась с ним.
Пешком я долго шла бы до портняжной мастерской, а на пролётке долетела, по ощущениям, где-то за час, хоть и растрясла, с непривычки, все кости. Друг Афанасия пока ехал на заказ «пустым» гнал лошадей с приличной скоростью, что не мешало ему заигрывать со мной, болтать обо всём без умолку, и, кстати, очень хвалить нашего градоправителя, который придумал правостороннее движение.
– Люди собирают деньги. Хотим такому уважаемому человеку памятный знак на площади установить. Коробка для пожертвований возле храма стоит. Это новшество уже во всех городах применяют, говорят, даже у магов. Хотя, кто ж его знает, как там у них, у магов? – улыбался мне молодой извозчик, ожидая участия в разговоре.
Но мне было не до любовных игр с этим мальчишкой. Голова другим забита. Получится ли договориться с мастером, чтобы он отдавал нам все обрезки тканей? Как встретят меня в приюте? Отдадут ли маленьких на прогулку? Сможем ли мы повеселиться без денег, потому, что продать «заячьи ушки» уже не получится. Как сделать так, чтобы мои одиннадцать братьев и сестёр получили удовольствие от праздника?
Потом мысли перескакивали на новоселье. В сарайчике уцелела плита, достаточно заряженный нагреватель для неё, а вот магические обогреватели, хотя бы парочку, в спальные комнаты, нужно зарядить….
Глава 13
Я поразилась тому, что увидела в портняжной мастерской, точнее, в доме мастера, что примыкал к ней. Мама моя! Такого я совсем не ожидала!
Своего Сашку заметила издалека. Широко улыбаясь и приветственно размахивая высоко поднятой над головой рукой, он встречал меня у красивых добротных ворот с вывеской над ними, на которой были изображены открытые ножницы и иголка с продетой в неё ниткой.
– Спасибо! – поблагодарила я приятеля Афанасия, спрыгивая с подножки пролётки до того, как он подскочил мне помочь.
Радостное лицо брата впервые вызвало в моей душе предвкушение праздника. Мимолётно удивилась тому, как нечасто получаю я улыбки в этом мире. То ли дело в прошлой жизни! Не ценила… Нет. Не так. Мало ценила.
Заметно разочарованный моим абсолютным равнодушием, болтливый ухажёр аккуратно подал плетёнки с хворостом, которые до этого оставались на сиденье его повозки. Стало жаль мальчика. Он так старался произвести на меня впечатление. Плюс к этому, отчаянно захотелось как-то наградить брата, за то, что так радуется встрече со мной. В общем, поступила я нерационально, но от души: засунула в один из коробов руку и достала обоим парням по «заячьему ушку».
– Ух, ты! Никогда такого не ел! Хрустит! Вкусно. Афанасий не зря тебя нахваливал, – восхитился молодой извозчик и, как мне показалось в тот момент, совсем несерьёзно предложил, – Выходи за меня замуж, хозяюшка!
– У меня одиннадцать детей. Поэтому не могу! – улыбнулась я и махнув несостоявшемуся жениху ладошкой, на прощание, шагнула следом за братом в калитку.
– Маш, дай ещё одну штучку, – попросил Сашка.
– Не могу! Это твоему мастеру. Подарок. Я же говорила! – возмутилась я.
– Я же тебе родной брат! Почему нам с этим хлыщом на таратайке поровну досталось? Или ты в самом деле за него замуж собралась? – брат даже приостановился, застыв с вопросительным выражением лица.
Я вздохнула и выдала ему второе ушко. Ничего. Там ещё много.
Довольный Сашка, наконец, проводил меня в дом мастера.
Первым, кого я увидела, был девятилетний Коля, который сонно качал люльку с младенцем, подвешенную к крюку в балке, под потолком, в углу большой комнаты, прямо напротив входной двери, но дальше всего от неё.
– Здравствуйте! – негромко сказала я всем присутствующим.
Мне ответили вразнобой, но приветливо. Высокая женщина была очень занята у плиты. Несколько детей разного возраста были при деле, выполняя всякую домашнюю работу: девочка у окна перебирала крупу, мальчик у входной двери начищал тряпочкой сапог. Ещё один парнишка подметал. В общем, никто из присутствующих не бездельничал. В комнате было немного сумрачно, клубился пар, что шёл от чугунков на плите.
В центре комнаты стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. На нём уже были поставлены по периметру большие красивые тарелки и лежали ложки. В центре на высокой кованной подставке стояли четыре небольшие причудливо разрисованные пиалы. Я пригляделась. В одной из них была вода, в другой – земля, в третьей – в каком-то жиру тлел огонёк, а четвёртая оказалась пуста.
– Что это? – тихонько спросила я брата.
– Ты что? Это же ритуальные плошки! В них символы четырёх стихий и четырёх магических даров. Мама в первый день нового года тоже обязательно на стол такое ставила, пусть и не на подставку, а просто на скатерть. Помнишь тот случай, когда ты не усмотрела и маленький Егорка земли из ритуальной плошки наелся? Мама тогда тебя скрученным полотенцем хотела ударить, но ты увернулась, и досталось мне. Я возмутился на тебя плохим словом, и, в результате, получили мы тогда от мамы вдвоём, – Саша нежно улыбался, вспоминая. – А потом мы с тобой мечтали, что у младшего братца дар земли на проверке обнаружится. Маги его заберут, нам денег дадут. И тогда, получится, что не зря мы из-за него пострадали.
За разговором мы подошли ближе к Коле.
– Привет! А где братья? Ты какой-то сонный, почему? – растерянно спросила я.
– Да малая сегодня ночью плохо спала. До рассвета с ней на руках носился. Теперь спать дико хочется. А братья… Андрейка в парадных комнатах полы моет. С утра к мастеру гости заходили, натоптали. Стёпку хозяйка в погреб послала, сейчас придёт. А Егор в пристройке, овощи чистит на завтра.
– Вижу, что из-за праздничных хлопот, вас всех привлекли помогать по хозяйству…
– Машка, а то ты не знаешь, что у нас так каждый день проходит: нянчим, моем, чистим, приносим, уносим, подаём, убираем, – устало зевнул Коля.
– Не знаю. Я думала вы портновскому делу учитесь…
– Вначале все так ученичество проходят. Пока из них четверых только Егор шьёт. Он уже четвёртый год в учениках. – вместо братьев ответил мне Саша. – Степан, Андрей и Николай работают там, где мастер скажет: в доме, во дворе, в мастерской, на кухне или в няньках. Если в мастерской, то мальчишки обрезки подбирают, железные утюги греют, и так, на подхвате, а в доме делают всё, что мастер или его жена прикажут.
– То есть, братья не учатся, получается, а прислуживают за кров и еду, – вздохнула я. – Так они, мало чем отличаются от слуг.
– Отличаются. Слугам платили бы жалование. – хмыкнул Сашка. – Да, ладно! Всё нормально. Егору мастер уже показывал, как шить разные детали одежды. Из обрезков ткани он сам мастерил, и рукава, и воротнички, и подкладку.
– Так овладеть всеми тайнами профессии невозможно. Три года ученичества греть утюги и нянчить хозяйских детей?
– Зато оставшиеся два года, между делами, мастер учит! Хотя… К концу обучения другие ученики выходят с небольшими понятиями о ремесле, которым будут заниматься. Но меня, кроме мастера, наш отец кроить учил! Я потому уже хорошие деньги получаю, что закройщиком не каждый может работать, – с гордостью сказал брат. – Нам, закройщикам, в любой мастерской больше всех платят. Вот ещё опыта поднаберусь… Я и братьев научу, как подрастут. Не волнуйся.
Я посмотрела, где мои мальчики спят. На полу, в мастерской! Только Коля в хозяйском доме, при ребёнке, на лавке рядом с люлькой! Условия проживания братьев ужасны! Но… Их здесь кормят. Возможно, что плохо. Даже спрашивать не буду. Я пока не уверена, что смогу прокормить и обеспечить всем необходимым себя, Таню, Лизу и Сашу на одно жалование брата, хотя задумки есть...
– Надеюсь, мастер не злоупотребляет своей властью? Он не бьёт наших мальчиков? – спросила я у Саши.
Брат промолчал и перевёл разговор на другое. Так тяжело стало на душе…
Если бы не моё подношение, братьев не отдали бы мне на прогулку. Особенно, няньку Колю. Но «заячьи ушки» сделали своё дело: и парней мастер отпустил и все обрезки разрешил Саше для нас собирать. Только сказал, что он лично мешок с лоскутами перед выносом проверять будет. Чтобы ничего годного случайно туда не попало.
Мальчишки были так счастливы вырваться на волю, что к приюту на Садовой не шли, а подскакивали, как кузнечики. Я им ещё по одному ушку дала, что тоже поспособствовало детскому счастью. Сашка, который в этот раз, естественно, хворост не получил, неожиданно стал в глазах братьев героем. Ещё бы! Он такую вкуснотищу не ест, отказывается, потому, что уже взрослый. Добрые душонки даже пытались поделиться с ним кусочками своих «ушек». Братец, конечно, мужественно отказался, чем завоевал ещё больше уважения. Я не стала сбивать с Сашки «корону» и сообщать младшим, что их герой уже слопал в два раза больше. Пусть…
Снаружи детский приют на Садовой выглядел как обычное зажиточное городское подворье: двухэтажный дом, крепкие высокие ворота, в них – калитка.
Я оставила мальчиков ждать на улице, а сама повернула тяжёлую железную ручку калитки и беспрепятственно вошла во двор. Никого…
Огляделась. Вот, значит, где сейчас обитают младшие Кузнецовы…
Безликая потрёпанная тряпичная кукла, забытая на деревянной лавке, облезлая поломанная лошадка-качалка на крыльце…
Чувствовала вину перед детьми за то, что прошло уже почти два месяца, а я сегодня впервые выбралась к ним. Волновалась. Как они здесь? Как встретят меня?
Тщательно обтёрла ботинки о соломенный плетённый коврик перед дверью. Постучала. Не получив ответа, немного подождала и вошла. Оказалась в больших холодных сенях. Сквозь два узких окошка, между которыми и над которыми, на гвоздях висели мешки и мешочки, плетёные короба и сумки, щедро лился дневной свет. По эту же сторону помещения, внизу, вверху и по углам, стояли или висели деревянные полки с самым разнообразнейшим наполнением: горшки, плошки, деревяшки, игрушки, кули и прочее, прочее, прочее...
А по другую сторону – по всей стене рядами наискосок были вбиты большущие гвозди. На них, как на крючках, висели детские тулупчики, пальто и куртки. Я заметила, что трое взрослых повесили свои вещи ближе к той двери, что вела на улицу. Пристроила там и своё пальто.
На полу, у стены с верхней одеждой аккуратно рядочком стояли детские ботиночки и сапожки разных размеров. Подумав немного, я тоже сняла обувь и пристроила её в ряд.
Пустой короб из-под «заячьих ушек», которые подарила мастеру из портняжной мастерской, оставила в сенях. Я рассчитываю забрать оба короба, с пустыми блюдами в них, вечером, когда верну детей в приют. Не таскать же их с собой весь праздник!
Подхватила плетёнку с оставшимся хворостом и, сдерживая волнение, в очередной раз постучала. В этот раз из-за двери услышала приглашение войти.
Вокруг большого овального стола на высоких табуретах плотно друг к другу сидели лысые дети. Почему-то причёска под ноль бросилось в глаза в первую очередь. У Наденьки была такая коса… В центре стола стоял пузатый самовар. Дети пили чай из одинаковых глиняных кружек. Каждый держал в руке кусочек сахара.
У противоположной от двери стены, прямо на полу в четырёх невысоких прямоугольных плетёных корзинах тихонько сидели или лежали самые маленькие воспитанники. «Бедные дети! Эти плетёнки похожи на лежаки для собак» – невольно сравнила я.
Мальчики и девочки за столом – все были в одинаковых одеждах. На первый взгляд, они отличались друг от друга только возрастом. На детях были коричневые рубахи с завязками у ворота и вязанные из грубой грязно-серой шерсти безрукавки.
Я сразу выхватила глазами свою четвёрку и улыбнулась им. Малыши смотрели настороженно, но с невероятной надеждой и верой. От этих взглядов душа перевернулась. «А вдруг крохи подумали, что я пришла их забрать? Может, только зря их растревожу?» – испугалась я.
Потом спохватилась и обратилась к одной из трёх женщин, которая выглядела наиболее представительно и, судя по одежде, была здесь главной.
– Здравствуйте! Я Кузнецова Мария. Самая старшая. То есть, есть ещё сестра, Дарья. Она уже замужем и её муж – наш опекун. Я – самая старшая из детей, – заговорила я, путаясь и позабыв, от волнения, заготовленную речь, Чтобы сразу объяснить младшим зачем я пришла, добавила, – Я прошу отпустить мою сестру Кузнецову Надежду и братьев Максима, Никиту и Михаила со мной на прогулку, до вечера. Хочу сводить детей в храм Богини Судьбы.
– Мы сегодня водили туда на проверку двоих воспитанников... – задумчиво произнесла женщина.
Она чуть наморщила лоб, видимо, решая удовлетворять ли ей мою просьбу, и, похоже, сомневаясь в положительном ответе. Я поторопилась склонить чашу весов в свою сторону – достала из короба блюдо с заячьими ушками.
– Это вот гостинец всем. Называется – заячьи ушки. Пожалуйста, угощайтесь! – поставила хворост рядом с самоваром и отступила. – Я короб и блюдо заберу потом, когда детей приведу обратно. Хорошо?!
– Хорошо, – эхом ответила женщина, неожиданно для себя одновременно соглашаясь отпустить воспитанников.
Дети с любопытством рассматривали лакомство и нетерпеливо посматривали на старших. Представительная дама – кто там она, возможно, директриса – кивнула, разрешая брать угощение. Получив отмашку, детские ручонки живо потянулись к ушкам. Многие, например, Наденька, тянулись сразу двумя руками. Комнату заполнил тихий хруст, мордашки покрылись белой пудрой.
Эти робкие детские улыбки…
Честное слово, хотя в портняжной мастерской в обмен на подарок я буду получать лоскуты, а здесь имею только едва заметные улыбки малышей, в приюте угощать всех заячьими ушками оказалось намного приятнее и волнующе, до слёз.
Вскоре, мы вдесятером весело и шумно шли к центральной городской площади, само собой, придерживаясь правой стороны улицы. От приюта до неё было сравнительно недалеко, но, чем ближе мы подходили, тем больше становилось людей и повозок. Нам пришлось разделиться на пары. Я, конечно, ухватила за руку Мишутку, как самого маленького.
– Саша! Ты повыше, поэтому выглядывай Таню и Лизу! Они должны быть возле участка. И все тоже смотрите! – попросила я. Не ожидала, что будет столько людей! .
