Текст книги "Ошибка, которую я совершила (ЛП)"

Автор книги: Пола Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 35

– Что можно подарить людям, у которых все есть? – спросила я Генри.

– Я куплю подарок и подпишу его за тебя, – ответил он.

– Но я не могу приехать просто так.

– Ты будешь не просто так, ты будешь со мной.

– Ну, хорошо, а что ты купишь людям, у которых есть все?

– Что-нибудь придумаю.

Так получилось, что он ничего не придумал, и мы поступили так, как я и опасалась – явились без подарка. Я еще в машине начала нервничать по этому поводу, но Генри заверил меня, что, во-первых, они и не заметят; а во-вторых, нечего тратить деньги на всяких мерзавцев. Лучше он сводит Надин поужинать в хороший ресторан, когда они вернутся из отпуска.

– Она будет только рада, – сказал Генри. – Она всегда жалуется, что редко видит меня и почти не знает, что со мной происходит. Честно говоря, Роз, ты напрасно тратишь нервы.

Я нарядилась в свое дежурное платье для свадеб: шифоновое с чайными розами. Его дополняло затравленное выражение лица. Обычно так выглядят женщины, когда считают, что платье их «толстит», и никакие уговоры не могут убедить их в обратном.

Мне было страшно. Я боялась этого праздника, боялась встретиться со Скоттом перед лицом множества посторонних людей. Боялась, что полиция уже обнаружила мои отпечатки в доме Уэйна.

Я несколько раз обдумала список для сержанта Эспинелл и включила в него половину города. Всех Томов, Диков и Гарри, которых только могла вспомнить, только бы занять детективов. Себя я поставила третьей с конца списка примерно в сотню человек в надежде, что к тому времени, когда придет моя очередь сдавать отпечатки пальцев, они уже выйдут на след настоящего убийцы.

Шанс слабый, но лучше, чем вообще никакого.

Генри попросил меня подождать в салоне, вышел сам, обошел машину, открыл мою дверцу и протянул мне руку. Его темно-темно-синий костюм отлично сидел на нем, и выглядел он божественно. Прежде чем повести меня ко входу, он остановился и повернулся ко мне лицом.

– Скажи мне, ты не хотела принимать приглашение, потому что не собиралась появляться здесь вместе со мной или вообще не хотела идти на праздник?

Я поколебалась и сказала правду.

– Второй вариант, Генри, – сказала я и опустила глаза. – Это не из-за тебя, поверь.

– Вот и хорошо, – он приподнял мое лицо за подбородок и нежно поцеловал в лоб.

Его губы едва коснулись моей кожи, но я задохнулась от прикосновения. Смущенная, я отстранилась.

– Подожди, – попросил он, не спуская с меня пристального взгляда.

Я почувствовала, что мимо нас проехала машина. Поток воздуха приподнял мои волосы. Все еще не отрывая глаз от моего лица, Генри заправил несколько непослушных прядей мне за ухо. Потом он поцеловал меня по-настоящему. От его запаха, от мягкого прикосновения его языка мои ноги подогнулись.

– Обещай мне, что мы сбежим отсюда, как только сможем, – прошептал он, ведя меня к дверям отеля.

Он обнял меня за талию, и это было чудесно. Я так долго приходила на все торжества – дни рождения, помолвки, крестины – одна. Генри прижал меня к себе так, словно я была частью его самого. На одно короткое мгновение я так себя и почувствовала. Я хотела принадлежать ему.

Его тело под костюмом было стройным и крепким. От него хорошо пахло. И он не был придурком, как Уинстон и многие другие.

– Когда ты обещала вернуться за Джорджем? – спросил Генри.

– Около восьми.

Он посмотрел на часы:

– Тогда у нас почти три часа. Думаю, мы засветимся там, поздравим счастливую пару и уйдем при первой же возможности.

В этот момент я почувствовала, как что-то дурманящее тянет меня к Генри. Если бы он сказал мне сейчас идти за ним на край света, я бы пошла.

Усадьба Эстуэйт была полностью выстроена из местного камня. Три башенки и крутая крыша придавали ему готический вид. Когда мы подошли к дверям, Генри сказал:

– Соберись.

Внутри все было безукоризненно. В таких местах сразу хочется подняться на цыпочки, чтобы не поцарапать полы каблуками. Симпатичная девушка в хорошем костюме встретила нас у входа и сообщила, что вечеринка Элиасов проходит в саду. Надо только пройти через гостиную – и мы найдем их. Генри взял меня за руку. Сжал ее, и мы пошли.

– Я так рад, что ты со мной, – прошептал он, прежде чем нас увлекла за собой компания подвыпивших людей лет пятидесяти.

Все они выглядели так, словно сошли со страниц светской хроники какого-нибудь глянцевого журнала. Их смех звучал немного хрипло, акцент был шикарен, и я очень надеялась, что затеряюсь среди них, когда мы все вместе вошли во внутренний дворик.

В беседке из кованого железа струнный квартет исполнял попурри популярных песен. Как раз заканчивался «англичанин в Нью-Йорке» Стинга, и Генри тихо спросил:

– Интересно, когда они доберутся до «Элеонор Ригби» * (* песня «Битлз»)?

Долго ждать не пришлось. «Битлз» были следующими.

Ничто не закрывало вид на озеро. Длина Эстуэйт-Уотер не больше мили, вот почему оно пользуется популярностью только у рыбаков. У западного берега маячила весельная лодка с одинокой фигурой.

Должно быть, у меня было очень задумчивое выражение лица, потому что голос слева от меня произнес:

– Вы бы хотели поменяться местами с этим парнем?

Скотт.

Я попыталась улыбнуться.

– Конечно, нет, – сказала я. – Поздравляю.

Он поцеловал меня в щеку и шепотом извинился, что не передал приглашение лично. Когда я намекнула, что разумнее было бы вообще меня не приглашать, он выглядел удивленным.

– Конечно, я хотел увидеть тебя здесь, – сказал он быстро и тихо, чтобы не услышал Генри, который в эту минуту был занят разговором с официантом. – Просто я забыл обо всем во время нашей последней встречи.

Затем он повернулся к Генри.

Генри пожал Скотту руку, и Скотт сказал?

– Двадцать пять лет. – Его голос звучал весело и громко. – Как там говорят?

– Что за убийство дают меньше? – подсказал Генри.

– Вообще-то я собирался сказать, что брак как вино, с годами становится только лучше, – ответил Скотт.

Я должна была уйти. Выдержать их обоих одновременно было уже слишком. Генри улыбался Скотту незнакомой мне улыбкой – с веселым и злым презрением. Его глаза смеялись, когда он одним взглядом окинул Скотта от носков дорогих итальянских ботинок до узла не менее дорогого шелкового галстука. Меня этот взгляд испугал.

Скотта он даже не задел.

Он знал, что Генри думает о нем.

Скотт перевел взгляд на меня, и я увидела его самодовольную улыбку. «Посмотри, какой он важный, – говорил его взгляд. – Если бы он только знал, кто трахает его красивую подружку».

– Прошу прощения, – сказала я и ускользнула в толпу.

У меня стучало в висках. Я посмотрела в другой конец дворика, надеясь увидеть указатель «Леди». Все будет не так плохо, если половину времени я проведу в уборной. На полпути мое внимание привлекла Петра. Она стояла возле беседки с музыкантами, и махала мне руками, как курица крыльями. «Вернусь через секунду» – я жестом указала в сторону туалета. Она кивнула и продолжила беседу с какой-то незнакомой мне женщиной.

К услугам леди было несколько хромированных туалетных столиков в стиле арт-деко, каждый с лампой и индивидуальным феном. Интерьер напоминал дамскую комнату тридцатых годов: очаровательный и совершенно не современный. Два столика занимали нарядные женщины, болтающие о переходе на болгарскую прислугу, потому что энтузиазм поляков начал убывать.

– Они становятся ленивы, как англичане, – сказала одна другой.

Я села и, пытаясь тянуть время, немного поиграла с волосами. Выйдя из уборной, я заметила, что музыка стихла, и пошла посмотреть, что происходит. Гости выстроились полукругом, их было около ста человек. Надин со Скоттом стояли на ступенях беседки лицом к гостям, я смотрели им в спину. Я быстро присоединилась к группе и нашла Петру и Винса. Я похвалила платье Петры, а она взяла меня за руку. Приподняв подбородок, она ловила каждое слово Надин.

Надин выглядела потрясающе в своем бледно-розовом костюме безупречного покроя. В свои пятьдесят с хвостиком она была красивой и стройной, и кожа ее сияла, как у ребенка. Скотт стоял рядом, улыбаясь жене.

– … и мой подарок, который мы все вместе хранили в секрете от Скотта, – говорила Надин, – это отпуск.

Она повернулась к мужу и взяла его руки в свои, словно собиралась еще раз произнести брачные обеты.

– Отпуск? – повторил Скотт.

Кажется, он немного нервничал.

Я заметила на противоположном конце полукруга Генри. Он улыбнулся мне.

Надин сказала:

– Спасибо за прекрасные двадцать пять лет, Скотт. Это необычная поездка, и я ни за что на свете не пропущу ее. Завтра мы летим на Галапагосы. – Глаза Скотта расширились, но прежде чем он успел что-то сказать, Надин заявила: – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не можешь оставить работу? Все уже устроено, и ты едешь!

Раздались аплодисменты, затем кто-то крикнул:

– Речь! Речь!

Шум стих, и Скотт пробормотал несколько слов. Он сказал, что рад видеть всех своих друзей, и как это прекрасно, когда дети приезжают домой. Жаль, что он сможет провести с ними всего один вечер, но раз они с Надин улетают, то… и вдруг он замолчал.

Он остановился, как будто слова застряли у него в горле, а эмоции были слишком сильны.

И тут он посмотрел прямо на меня.

Его молчание все длилось и длилось, но все вокруг продолжали улыбаться, не понимая, что происходит. Когда тишина стала почти болезненной, лица начали опадать. По толпе пронесся тихий ропот.

Что случилось?

– Скотт, приятель, ты в порядке? – спросил кто-то, но ответа не было.

Надин повернулась к мужу, в ее глазах зарождалась паника.

Скотт продолжал смотреть на меня, и я заметила, что люди, проследив направление его взгляда, тоже поворачиваются.

– Что с ним? – спросила женщина за моей спиной. – Может быть, нужен врач?

А потом случилось ужасное.

Он закрыл глаза и приложил руку к губам.

– Простите, – сказал он. – Простите, но я не могу.

– Скотт? – спросила Надин.

– Я больше не могу, – повторил он.

У меня перехватило дыхание.

– Что ты не можешь? Ты меня пугаешь, Скотт. Что с тобой?

Он потер руками лицо, и я услышала над ухом шепот Петры:

– О, нет.

– Я любою другую, – уверенно сказал он, и по толпе пронесся вздох ужаса. – Я люблю другую женщину, – повторил он, – и верю… нет, я точно знаю, что она любит меня.

Скотт смотрел на меня и ждал.

Я не могла пошевелиться.

Петра отпустила мой локоть и повернулась посмотреть, кто стоит за нами. Видимо, она не обнаружила ни одного достойного кандидата на любовь Скотта, потому что повернулась ко мне и зашептала на ухо:

– Что, черт возьми, происходит?

– Роз? – Подсказал Скотт. А когда я не ответила, он сказал: – Я думаю, это правильно, да? Мы должны им сказать. Дальше так продолжаться не может.

У меня перехватило горло. Невидимая рука сжала мое сердце и дернула его куда-то вниз.

Петра отступила в сторону.

– Господи, – сказала она.

– Нет, – пробормотала я. – Это не…

Надин плакала.

Скотт сказал:

– Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы все получилось вот так. Господи… прости меня, Надин.

И вокруг воцарилась тишина. Я стояла, как вкопанная в мраморные плиты дворика, а вокруг меня медленно увеличивалось пустое пространство. Я смутно осознала, что Винс притянул к себе Петру и отводит ее в сторону.

Я искала взглядом Генри. Его изумленное, ошеломленное лицо мелькнула в толпе, а затем его заслонили незнакомые мне люди.

Наконец я обрела свой голос:

– Я не люблю Скотта.

Получилось беспомощно и жалко.

– Это уже не важно! – рявкнула Петра, пытаясь освободиться от Винса. – Смотри, что ты наделала.

Тело Надин, похожее на бесформенную кучу смятого тряпья, лежало возле ступеней беседки. Люди бросились к ней. Петра двинулась ко мне и вцепилась в ворот моего платья. Ее лицо было в дюйме от моего.

– Все не так, как ты думаешь, – сказала я.

– Ты спала с ним? – прошипела она.

Я не ответила.

– Ты спала со Скоттом Элиасом? – повторила она. – Роз, скажи мне!

Я кивнула.

– Да, – сказала я, – но, Петра, все было совсем не так. Выслушай меня…

Но она уже уходила.

*

Музыки не было. Ни музыки, ни голосов, ни смеха – ни единого звука, если не считать приглушенного шепота женщин, окруживших Надин.

Я стояла в одиночестве в двадцати футах от Скотта. Мы долго смотрели друг на друга. Наконец я произнесла одно слово:

– Почему?

Я была оглушена. Ошеломлена тем, что только что произошло. Поэтому, когда он наклонил голову, нахмурился и коротко рассмеялся, я просто не поняла.

Я подошла ближе.

– Я просто не понимаю, – тихо сказала я. – Зачем ты это сделал?

– Ты не оставила мне выбора, – просто сказал он.

– Но посмотри вокруг. Ты потерял всех друзей.

– Они мне не нужны, – ответил он. – Никто из них.

– А твоя жена? Ваши дети. Что они теперь будут думать о тебе?

Он шагнул ко мне:

– Меня не волнует, что думают все вокруг. Меня не волнует, что думают Надин и дети. Кажется, недавно я тебе это объяснил.

– Так ты это спланировал?

Он пожал плечами.

Я молчала. Перед глазами стояло отчаянное выражение на лице Надин.

– Но я не люблю тебя, – сказала я. – Зачем тебе…

– Ты меня пока еще не любишь, – поправил он.

Я смотрела на него с ужасом.

– Я никогда не полюблю тебя.

Скотт коротко вздохнул.

– Может быть, тебе и не нужно меня любить. Может быть, моей любви хватить на нас двоих.

– Ты с ума сошел, – отрезала я и начала отворачиваться. – Мы унижаем твою жену. Я себя унижаю. Давай не будем делать этого здесь.

Он схватил меня за руку:

– Разве ты ничего не поняла?

– Это ты ничего не понял, – сказала я. – Я не хочу тебя, Скотт. Ты мне не нужен.

Я заметила какое-то движение за плечом Скотта. Надин подняли на ноги, и несколько женщин тянули ее назад почти силой. Она оттолкнула их, хотя они умоляли ее не делать то, что она собиралась сделать.

– Сколько? – крикнула она мне.

– Надин…

– Сколько это продолжается?

– Три недели, – ответила я.

– Ты его любишь? – еще один вопрос.

– Нет. Не люблю.

Ее лицо упало.

– Тогда зачем? – заплакала она, прижав руку к горлу. – Зачем такое делать? Даже если брак ничего не значит для тебя, нельзя спать с чужими мужьями.

Я повернулась к Скотту:

– Может, ты сам объяснишь жене, как все это случилось?

Скотт выглядел озадаченным.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – заявил он.

– Надин, я…

Но тут вернулась Петра. Она решительно промаршировала через дворик и приказала мне уйти.

– Просто исчезни, – сказала она.

Надин покачала головой:

– Нет, Петра, я хочу это услышать. Я хочу знать. Как ей хватило совести прийти сюда сегодня. Как она могла все это время смотреть мне в глаза, пока занималась этим с моим мужем.

Я опустила голову. Что тут можно было сказать? Ничего.

Винс маячил за спиной Петры, и я ожидала, что он, как обычно, попытается ее успокоить. Но он обратился ко мне:

– Я думаю, что Надин заслуживает ответа, Роз, – разумно сказал он.

Я покачала головой.

– Нет, – прошептала я.

– Нет? – парировала Надин. – Нет? И это все? Ты разрушила мою жизнь, и тебе даже нечего на то сказать? Ты сделала то просто так, от скуки?

Она умоляла. Это был так ужасно.

Я сказала:

– Спроси Скотта.

– Нет, я спрашиваю тебя.

В конце концов, едва слышно я выдавила:

– Он заплатил мне.

– Он заплатил, чтобы ты молчала? – спросила Петра, сбитая с толку и ошеломленная этой мыслью.

Я посмотрела прямо на нее:

– Нет, Петра. Он заплатил, чтобы я переспала с ним.

Все молчали. Люди начали переглядываться. Что она сказала? Мне послышалось, или она действительно так сказала?

– Сколько он тебе заплатил? – дрожащим голосом спросила Надин.

Теперь ее глаза были устремлены на Скотта.

– Достаточно, чтобы я согласилась. Прости, Надин, мне очень жаль, но я была разорена, и это решило почти все мои проблемы.

– Какие проблемы? – перебила сестра.

– Долги, Петра. Я была по уши в долгах. Ты сама знаешь.

И тут она ударила меня по лицу.

– Ты не голодала! – крикнула Петра. – Ты не жила на улице! Ты не была настолько нищей, чтобы это был единственный вариант. Господи… Кем же надо быть, чтобы… – Она не могла подобрать нужное слово. – Я тебя вообще знаю? – спросила она. – Я знаю, в кого ты превратилась?

Я повернулась к Скотту. Он смотрел, как все вокруг нападают на меня, но не проронил ни слова. Только криво улыбнулся, словно соглашался с ними.

*

Позже в такси по дороге домой, я пыталась понять, почему никто не обвинил его. Разве Скотт не заслужил пощечины? Почему его не обругали за то, что он платил за секс? За измену жене? За то, что унизил Надин перед всеми, с кем она дружила годами? Они ничего не сделали. Наверное, на то была своя причина. Возможно, он получит свое позже, только я этого никогда не узнаю.

Скотт стоял в стороне и смотрел, отстраненный, невозмутимый, как я, заикаясь, пытаюсь оправдаться. Мне даже на секунду показалось, что он наслаждается всей этой сценой.

И тогда я поняла.

В тот момент, среди всего этого безумия и слез, я поняла, что Скотт действительно все спланировал. Он хотел, чтобы все вышло именно так. Он был искренен, когда сказал, что готов потерять все.

Если я тоже все потеряю.

Он считал, что если я не достанусь ему, то и никто другой тоже меня не получит.

Он стоял и улыбался. Улыбался, как будто ничего не случилось.

*

ГЛАВА 36

– Хороший денек? – спросила женщина.

Женщина-водитель такси.

На ней был свободный оранжевый жилет поверх майки, из под ручника торчал сильно потрепанный томик романа эпохи Регентства в мягкой обложке.

– Не особенно, – ответила я, забираясь на переднее сиденье.

– Свадьба? О, Боже, как меня достали эти свадьбы. – Она продолжала болтать. – Если меня вызовут еще хоть на одну…

– Простите, я не хочу говорить. Ничего, если мы помолчим?

Она заткнулась. Просто подняла брови, как бы говоря: «Да кем вы себя считаете, леди?»

– Плохой день, – сказала я. – Без обид.

Генри уехал, пока Надин добивалась от меня ответов. Когда я наконец вырвалась из отеля, место «Пежо» на стоянке было пусто. Я не стала звонить, чтобы узнать, почему. Он не задержался даже для того, чтобы поддержать сестру, так что все было и так ясно.

Я смотрела на прямоугольник асфальта, и мне очень хотелось поговорить с Генри. Он уехал, решив, что у меня роман со Скоттом, но это было далеко не так. Наши со Скоттом отношения были абсурдом, нелепицей и бредом.

«Генри? – Я представила, как говорю с ним. – Ты все не правильно понял. Скотт платил мне за секс».

«Ах, почему же ты сразу не сказала? Это же все меняет!»

Нет, Генри не нужны были мои доводы.

Генри любил свою сестру и ненавидел Скотта. Потом он полюбил меня, а я всех предала.

Пока такси катило в сторону Хоксхеда, я снова и снова переживала сцену в отеле. И каждый раз делала все новые и новые открытия. Из-за меня пострадало очень много людей. И у каждого из них была своя точка зрения. Возможно, мне придется уехать. Петра больше никогда не будет со мной разговаривать, так что не было причин оставаться. И даже если сама я смогу как-то пережить сплетни и смешки за спиной, я не могла и мысли допустить, чтобы слухи дошли до Джорджа.

– Вы слышали об этом теле в морозилке? – спросила таксистка.

– Слышала.

– Бедняга, – сказала она. – Похоже, он разозлил не тех людей.

– Все это очень грустно.

– Говорят, он воровал деньги, – добавила она.

– Так говорят? – спросила я, и она мрачно кивнула.

Я попросила ее свернуть направо и показала мой дом.

Пока я ждала сдачи, она указала пальцем на мой внедорожник:

– Ваша машина?

– Да.

– У вас что-то свисает с шасси, – сказала она. – Хорошо бы проверить.

Ярдах в ста по дороге я разглядела маленького мальчика с собакой. Моего маленького мальчика. Мое сердце сжалось от нежности при виде его. Я помахала рукой, но он меня не заметил. Он медленно шел вдоль дороги, не сводя глаз с Фокси. Селия была права: Фокси хорошо гуляла с Джорджем. Обычно к концу прогулки она чувствовала себя очень усталой, задыхалась и хрипела. Когда они приблизились, я заметила, как высоко она поднимает передние лапы – как крошечная лошадка. Джордж разговаривал с ней, не обращая внимания ни на что вокруг.

Потом все произошло очень быстро.

Я бы сказала, что в одно мгновение, но это было не так.

Я почувствовала опасность, еще не увидев ее. Я привыкла к деревенским звукам. Привыкла к постоянному потоку машин мимо моего дома. И подобно тому, как люди при звуке далекой сирены начинают мысленно определять нахождение в этот момент своих близких (чтобы убедиться, что они в безопасности), я при звуке ревущего где-то на юго-востоке двигателя большой машины, перевела взгляд на Джорджа. Неким шестым чувством я поняла, что он в опасности.

И тогда время остановилось.

Я была слишком далеко, чтобы заслонить его собой. Судя по звуку двигателя, машина ехала быстро, но была еще далеко. И все же я побежала.

Я начала кричать и размахивать руками, потому что знала, что на нас надвигается. Я знала еще до того, как увидела. Overfinch. Черный Рэндж Ровер. Через деревню неслись три тонны металла, и женщина за рулем обезумела от горя.

Причиной горя была я.

– Назад! – беспомощно закричала я. – Джордж, вернись!

Конечно, он был еще слишком маленьким. Он не мог понять. Он не знал, что тротуары тоже бывают опасным местом. Иногда пьяные водители выезжают на тротуар. Или старики. Или постинсультники. Или молодые и безрассудные. Или убитые горем женщины, которые не различают дороги сквозь пелену слез.

Мой сын не знал, и потому заметил огромную машину только, когда она пролетела мимо меня, и тогда он удивленно моргнул. Он слегка нахмурился, когда перевел взгляд с меня на приближающуюся гору железа.

Если бы я была рядом, я спасла бы его. Но я была слишком далеко. И когда маленький «Фиат» внезапно выехал из переулка (из его открытых окон неслись громкие звуки песни Джорджа Формби), «Рэндж Ровер» резко свернул, чтобы избежать удара в дверцу водителя.

Раздался визг тормозов и хруст металла.

И звук лопнувшего стекла. Как много было стекла.

А потом пришла тишина. Вообще ни звука. И только мой крик.

*