Текст книги "Игры Сатурна. Наперекор властителям"
Автор книги: Пол Уильям Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Если я и не разговаривал с вами, – сказал медленно Данциг, – это вовсе не потому, что я был занят работой, хотя я действительно был занят. А потому что, как я понял, вам и так было трудно и без моего ворчанья. Однако неужели вы думаете, что очень благоразумно фантазировать так, как вы это делаете?
Краска прилила к щекам Броберг и разлилась по шее к груди.
– Ты слушал, Марк?
– Ну да, конечно. Вы же в любую минуту могли обратиться ко мне…
– Зачем? Что бы ты смог сделать? А игра – это личное дело.
– Угу, да, да.
Риция и Кендрик занимались любовью при любом удобном случае.Это никогда не высказывалось до конца, но зачастую в словах слышалась страсть.
– Хорошо, тогда мы будем подключаться к тебе только при необходимости, например, когда нам понадобится будильник, – отрезала Броберг, – В остальных случаях мы отключимся.
– Но… послушайте, я не хотел…
– Знаю, – вздохнул Скоби. – Ты – отличный парень, а мы слишком неадекватно отреагировали. Однако так оно и будет. Разбуди нас, когда я сказал.
Глубоко в гроте извивалась Змея на своем троне, в приливах и отливах своего пророческого сна. Насколько могли понять Кендрик и Риция из ее песнопения, она говорила им, чтобы они пошли на запад по Оленьей Тропе, пока не встретят одноглазого бородача, который скажет им, куда идти дальше, но они должны быть осторожны в его присутствии, потому что он легко впадает в гнев. Они почтительно поклонились и ушли. По пути назад они оставили свои подношения. Поскольку у них почти ничего с собой не было, кроме одежды и оружия, Принцесса отдала свои сияющие золотые волосы. Рыцарь убеждал ее, что и остриженная она была прекрасна.
– Ура, мы расчистили еще двадцать метров, – сказал Скоби, хотя и таким невыразительным от усталости тоном.
Сначала путешествие по земле Нарсов доставляло им удовольствие.
Его ругань потом была не более живой, чем предыдущее его высказывание.
– Похоже еще одна пустая попытка.
Старик в синем плаще и широкополой шляпе действительно впал в ярость, когда ему не удалось снискать благосклонности Риции, а пика Кендрика выбила из его рук оружие. Он хитро притворился, примирившись с ними и указав им дорогу, по которой они должны были идти потом. Но в конце пути их поджидали тролли. Путники убежали от них и снова вернулись назад.
– У меня мозги, как будто застряли в болоте и в тумане, – простонал Скоби. – Мои сломанные ребра мне тоже не очень-то помогают. Если я не посплю еще немного, я буду продолжать делать ошибки до тех пор, пока у нас не выйдет время.
– Обязательно, Колин, – сказала Броберг. – Я посторожу и разбужу тебя через час.
– Что? – переспросил он, как в тумане. – Почему бы тебе не присоединиться ко мне и не попросить Марка разбудить нас, как раньше?
Она поморщилась.
– Нет необходимости доставлять ему такое беспокойство. Конечно же, я устала, но я не хочу спать.
Ему не хватило ни сил, ни сообразительности, чтобы воспротивиться.
– О'кей, – сказал он, расстелил на льду кусок изоляционного материала и отключился.
Броберг устроилась рядом с ним. Они были уже на середине подъема, но боролись против случайных неудач более двадцати четырех часов, и их продвижение вверх становилось все более тяжелым и рискованным, поскольку они сами становились все слабее, и их реакция становилась все хуже. Если только они доберутся до края воронки и увидят сигнал Данцига, их еще пару часов не будет оставлять чувство, что они продолжают копать.
Сатурн, солнце, звезды сияли, как будто сквозь стекло. Броберг улыбнулась, глядя налицо Скоби. Он не был похож на греческого бога, и пот, грязь, небритость – многочисленные признаки истощения были на нем, но… в этом отношении и она едва ли представляла собой волшебный образ.
Принцесса Риция сидела перед своим рыцарем там, где он заснул в домике гнома, касалась струн арфы, которую дал ей гном, прежде чем ушел назад в свою шахту, и пела колыбельную, чтобы подсластить сны Кендрика. После она слегка коснулась губами его губ, и ее сморил такой же блаженный сон.
Скоби просыпался ото сна постепенно.
– Риция, любимая, – шептал Кендрик и потянулся к ней. Он разбудит ее поцелуями…
Он, шатаясь, встал на ноги.
– Господи Иисусе! – Она лежала, не шевелясь. Он услышал ее дыхание в своих наушниках, прежде чем оно не утонуло в шуме его пульсирующей крови. Солнце светило довольно высоко, и он заметил, что оно поменяло положение, а полумесяц Сатурна еще больше похудел, и его рожки заострились. Он бросил взгляд на часы на левом запястье.
– Десять часов, – в шоке сказал он.
Он встал на колени и стал трясти своего товарища.
– Просыпайся же, ради Бога!
Ее ресницы затрепетали. Когда она увидела ужас на его лице, ее сон как рукой сняло.
– О нет, – сказала она. – Пожалуйста, нет.
Скоби с трудом распрямился и включил свой главный радиовыключатель.
– Марк, ты меня слышишь?
– Колин! – обрадовался Данциг. – Слава Богу! Я просто с ума сходил от беспокойства.
– Можешь продолжать в том же духе, друг мой. Мы только что вздремнули минуточек шестьсот.
– Что? Лучше скажите, на какой высоте вы теперь находитесь.
– Поднялись почти на сорок метров. Подъем кажется труднее, чем был вначале. Боюсь, что мы его не осилим.
– Не говори так, Колин, – взмолился Данциг.
– Это я виновата, – объявила Броберг. Она стояла неподвижно, сжав кулаки, лицо – застывшая маска. Тон ее был неумолим, – Он совершенно выдохся, и ему просто необходимо было поспать. Я предложила разбудить его, но сама заснула.
– Ты не виновата, Джин, – начал Скоби.
Она перебила его.
– Нет. Виновата. Но, возможно, я смогу загладить вину. Возьми мою батарейку. Конечно, ты лишишься моей помощи, но ты сможешь выжить и как-нибудь доберешься до корабля.
Он схватил ее за руки. Она не ответила ему пожатием.
– Если ты думаешь, что я… я смогу сделать такое…
– Если ты этого не сделаешь, тогда нам обоим придет конец, – сказала она непреклонно, – Во всяком случае я умру с чистой совестью.
– А как насчет моей совести? – заорал он. Справившись с собой, он облизнул губы и поспешно сказал: – Кроме того, тут нет твоей вины. Сон поборол тебя. Если бы я нормально соображал, я бы понял, что это может случиться, и соединился бы с Марком. То, что и тебе это в голову не пришло, говорит за то, как мы оба далеко зашли. И… у тебя есть Том и детишки, которые тебя ждут. Возьми мою батарейку. – Он помолчал. – И благословит тебя Бог.
– Разве Риция может бросить своего благородного рыцаря на произвол судьбы?
– Эй погодите, слушайте, – призывал их Данциг, – Послушайте, это ужасно, но… о, черт побери, простите, но я вынужден напомнить, что эта ваша мелодрама только вносит неразбериху во все. Из того, что вы тут мне порассказали, я не вижу, как кому-нибудь из вас удастся действовать по отдельности. Вместе, это еще куда ни шло. По крайней мере, вы отдохнули, конечно, боль в мышцах осталась, но хотя бы в голове прояснилось. Подъем может оказаться гораздо легче, чем вам кажется. Попробуйте!
Скоби и Броберг смотрели друг на друга почти целую минуту. Она смягчилась, и это согрело его. Наконец они улыбнулись и обнялись.
– Вот и славно, – проворчал он. – Все уладилось. Но сперва нужно перекусить. Я просто умираю от голода, как раньше.
– А ты?
Она кивнула.
– Так держать! – подбодрил их Данциг. – Теперь нельзя ли мне внести предложение? Я – простой зритель в этом вашем спектакле, но мне со стороны виднее вся эта чертова штука. Бросьте вы эту вашу игру.
Скоби и Броберг напряглись.
– Вот кто настоящий виновник, – умоляюще говорил Данциг, – Одна только усталость не затмила бы так вашу сообразительность. Вы бы никогда не отключились от меня, и… но усталость, и шок, и горе действительно снизили ваши защитные рефлексы до такой степени, что эта проклятая игра одолела вас. Вы не были сами собой, когда легли спать. Вы были этими героями из сказочного мира. А у них-то нет причин торопиться!
Броберг отчаянно замотала головой.
– Марк, – сказал Скоби, – ты прав в том, что ты был простым зрителем. Это означает, что есть такие вещи, которые ты не можешь понять. Ну зачем подвергать себя пытке, слушать этот спектакль час за часом? Мы просто время от времени будем выходить с тобой на связь. Пока. Береги себя. – Он отключился.
– Он не прав, – настаивала Броберг.
Скоби пожал плечами.
– Прав или не прав, какая разница? Нам больше не придется спать, во всяком случае, в то время, что нам осталось. Игра нам не мешала, пока мы летели к Сатурну. А наоборот помогала тем, что делала ситуацию не такой ужасной.
– Да. Давай закончим наш пир и опять отправимся бродить по белу свету.
Их сражение со льдами становилось все яростнее.
– Как будто Белая Ведьма заколдовала эту дорогу, – сказала Риция.
– Она нас не запугает, – поклялся Кендрик.
– Нет, никогда, пока мы сражаемся бок о бок, я и ты, самый благородный из мужчин.
Случился обвал и смел их на дюжину метров вниз. Они зацепились за утес. После того как поток пронесся мимо, они подняли свои побитые тела и захромали в поисках другого подхода. Место, куда был воткнут геологический молоток, больше было недостижимым.
– Почему так шатается мост? – спросила Риция.
– Это Великан, – отвечал Кендрик. – Я видел его, когда падал в реку. Он погнался за мной, и мы боролись, пока я не обратил его в бегство. Он унес мой меч в своем бедре.
– У тебя есть пика, которую выковал Вейланд, – сказала Риция, —и мое серце, которое всегда принадлежало только тебе.
Они остановились на последнем маленьком островке породы, которую откопали. Это оказался совсем не минерал, а вершина настоящего ледника из воды. Вокруг блестел песчаный лед, который опять был зыбким. Впереди был подъем высотой метров тридцать, а потом – кромка воронки и звезды. Это расстояние с таким же успехом могло равняться тридцати световым годам. Тот, кто попытается пройти его, будет тотчас же поглощен неведомыми глубинами.
Не было возможности и сползти вниз по обнаженной стороне породы. Броберг целый час провела, вырезая ножом ступеньки, чтобы можно было туда спуститься. Состояние Скоби не позволяло ему помочь. Если они решат вернуться назад, они могут просто съехать вниз, и лед поглотит их. Если они решат этого не делать, они никогда не найдут дороги в обход. Энергии в их батарейках хватит не больше, чем на два часа. Попытка пробиваться вперед, меняясь по очереди батарейкой Гарциласо, будет просто тщетным упражнением.
Они уселись, спустив ноги в бездну, взялись за руки и стали смотреть на Сатурн и друг друга.
– Я не думаю, что Орки смогут открыть железную дверь этой башни, – сказал Кендрик, —но они могут продержать нас в плену пока мы не умрем от голода.
– До этих пор ты никогда не терял надежды, мой рыцарь, – ответила Риция и поцеловала его в висок– Давай поищем! Эти стены ужасно старинные. Кто знает, какие волшебные реликвии лежат забытые внутри? Пара плащей из перьев Феникса отнесут нас, смеющихся, по небу прямо домой?..
– Боюсь, что этого не будет, дорогая. Над нами давлеет рок. – Кендрик коснулся пики, которая блестела, – опираясь на укрепления башни. – Печальным и серым станет мир без нас. Нам остается только храбро встретить свою смерть.
– Радостно, поскольку мы вместе, – заиграла шаловливая улыбка на лице Риции. – Я заметила, что в одной из комнат есть постель. Давай испробуем ее?
Кендрик нахмурился.
– Давай мы лучше приведем наши умы и души в порядок.
Она потянула его за локоть.
– Позднее, да. Кроме того – кто знает, когда мы встряхнем одеяло, может, мы найдем там Шапку-Невидимку, которая сделает нас невидимыми для врагов.
– Ты бредишь.
Слезы застилали ее глаза.
– А что, если так? – Голос ее дрожал —Если ты мне поможешь, я могу помечтать о свободе.
Скоби ударил кулаком по льду.
– Нет! – гаркнул он, – Я хочу умереть в настоящем мире.
Риция отодвинулась от него. Он увидел ужас, который обуял ее.
– Ты, ты бредишь, любимый, – неуверенно сказала она.
Он согнулся и схватил ее за руки.
– Разве ты не помнишь Тома и твоих мальчиков?
– Кого?..
Кендрик ссутулился.
– Я не знаю. Я тоже забыл.
Она оперлась на него, и они сидели там, на высоте, обдуваемые ветром. Наверху парил ястреб.
– Последствия злых чар, конечно. О, сердце мое, жизнь моя, сбрось их! Помоги найти мне способ спасти нас. – Однако ее мольба казалась неестественной, хотя в ней говорил страх.
Кендрик выпрямился. Он положил руку на пику Вейланда, и ее сила влилась в него.
– Правда, заговор, – сказал он. Его голос набрал силу– Я не стану ждать в этой темноте, не стану переживать, когда она ослепит и оглушит тебя, дама моего сердца, – Они встретились взглядами и не могли отвести глаза. – Есть один путь к нашей свободе. И он проходит через врата смерти.
Она ждала, молчаливая и дрожащая.
– Что бы мы ни делали, нам придется умереть, Риция. Давай умрем по обычаям нашего народа.
– Я… нет… я не хочу… я…
– Ты видишь перед собой средство к освобождению. Она острая. Я – сильный, ты не почувствуешь боли.
Она обнажила свою грудь.
– Тогда быстрее, Кендрик, пока у меня есть силы не отступать.
Он вонзил свое оружие.
– Я люблю тебя, – сказал он. Она опустилась к его ногам. – Я иду за тобой, моя дорогая! – сказал он и выдернул сталь, упер пику о камень, навалился на нее всем телом и упал подле нее.
– Теперь мы свободны.
– Это было… как в ночном кошмаре, – сказала Броберг, как во сне.
Голос Скоби дрожал.
– Я думаю, это было необходимо сделать для нас обоих. – Он посмотрел прямо перед собой, и Сатурн ослепил его глаза своим светом. – В противном случае мы оставались бы… помешанными? Может быть, это неверное определение. Но ведь мы не были в реальном мире, правда?
– Так было бы проще, – невнятно сказала она.
– Мы никогда не думали, что нам придется умереть.
– Разве ты предпочла бы такую смерть?
Броберг била дрожь. Слабость на ее лице уступила место напряжению, такому же, что было написано на его лице.
– Ну нет, – сказала она тихо, но совершенно осознанно, – Хотя, конечно, ты был прав. Спасибо за твою храбрость.
– Ты всегда была такой сообразительной, Джин. Твое воображение моему и в подметки не годится. – Скоби махнул рукой, как будто хотел отмахнуться от дурных мыслей, – Хорошо, давай свяжемся с беднягой Марком и скажем ему. Но сначала… – Его слова потеряли проникновенность, которую он в них пытался вложить. – Сначала…
Ее рука в перчатке коснулась его руки.
– Что, Колин?
– Давай решим насчет батарейки Луи, – сказал он с трудом, все еще не отводя взгляда от огромной планеты в кольцах.
– Тебе решать, хотя мы можем и обсудить этот вопрос, если хочешь. Я не стану ей пользоваться ради еще нескольких часов. Не стану я и делить ее с тобой, потому что это только продлит нашу агонию. Однако я предлагаю, чтобы ты воспользовалась ею.
– Чтобы сидеть около твоего коченеющего тела? – ответила она. – Нет. Я даже не почувствую тепла в своих костях…
Она повернулась к нему так быстро, что чуть не свалилась с выступа. Он удержал ее.
– Тепло! – выкрикнула она пронзительно, как кричит ястреб в полете, – Колин, мы дотащим наши старые кости до дому!
– Для этого, – сказал Данциг, – я заберусь на кабину корабля. Это достаточно высоко, чтобы можно было смотреть через все горные хребты и пики. Тогда у меня будет вид всего горизонта.
– Хорошо, – проворчал Скоби. – Готовься, чтобы осмотреть местность по кругу. Это зависит от многих факторов, которые мы не можем предусмотреть. Маяк на самом деле может и не оказаться таким большим, как тот, который ты приготовил. И конечно, он может быть плохо заметным и недолговечным. И, возможно, он может быть слишком низким, чтобы ты заметил его на таком расстоянии. – Он откашлялся, – В этом случае – от судьбы не уйдешь. Но ведь мы все-таки, черт побери, пытались, что само по себе здорово.
Он приподнял батарейку – дар Гарциласо. Кусок крепкого провода со снятой изоляцией подсоединил к клеммам. Без регулятора блок будет излучать максимум своей энергии через короткую замкнутую цепь. Проволока уже накалилась.
– Ты уверен, что предпочитаешь, чтобы я этого не делала, Колин? – спросила Броберг, – Твои ребра…
Он криво улыбнулся.
– Тем не менее, я лучше, чем ты, предназначен природой для бросания, – сказал он, – Уж позволь мне это маленькое мужское высокомерие. Ведь тебя посетила эта светлая идея.
– Это было очевидно с самого начала, – сказала она. – Я думаю, было бы, если бы мы не были так поглощены своими мечтами.
– Гм-м-м-м, зачастую самые легкие ответы труднее всего найти. Кроме того, нам ведь нужно было еще подняться сюда, иначе этот трюк не сработает, а игра нам сильно помогла… Ты готов, Марк? Эй, ухнем!
Скоби бросил батарейку, как будто это был бейсбольный мяч – сильно и далеко через гравитационное поле Иапетуса. Вращаясь, его неизолированная проволока начертила волшебную паутину, которую было видно. Она приземлилась где-то за кромкой воронки, сзади ледника.
Замороженные газы стали испаряться, взвились вверх, быстро реконденсировались, прежде чем рассыпаться. Как будто белый гейзер поднимался вверх на фоне звезд.
– Я вижу! – завопил Данциг, – Я вижу ваш маяк, ноги в руки и я в пути! С веревкой и запасными батарейками и со всем барахлом!
Скоби мешком плюхнулся на лед и схватился за левый бок. Броберг встала на колени и склонилась над ним, как будто они вместе накладывали руки на эту боль. Неважно. Ему недолго осталось бороться с болью.
– Как ты думаешь, как высоко этот дым поднимается? – спросил Данциг уже спокойнее.
– Около ста метров, – ответила Броберг, взвесив расстояние.
– У, черт, эти перчатки мешают мне нажимать на калькулятор… Ну, если судить по тому, что я вижу между мной и вами, приблизительно десять или пятнадцать километров. Дайте мне час или чуть больше, чтобы добраться туда, и я определю ваше точное местонахождение. О'кей?
Броберг проверила счетчики.
– Да, лети. Мы выключим наши термостаты и будем сидеть тихо, чтобы снизить потребность кислорода. Мы замерзнем, но мы останемся живы.
– Я, может быть, управлюсь быстрее, – сказал Данциг. – Это только самые приблизительные расчеты. Хорошо, я бегу. Никаких разговоров до тех пор, пока мы не встретимся. Я не буду делать глупостей, но мне потребуется дыхание, чтобы развить скорость.
И издалека те, кто ждал его, услышали дыхание и тяжелую убыстряющуюся его поступь. Гейзер исчезал.
Они сидели, обнимая себя руками, и праздновали победу, которая была одержана ими. После продолжительного молчания мужчина сказал:
– Ну, я полагаю, это означает конец игре. Для всех.
– Ее обязательство нужно держать под строгим контролем, – ответила женщина, – Однако мне интересно, бросят ли они ее все сразу… с этого места.
– Если они будут должны это сделать, они это сделают.
– Да. Ведь мы-то сделали это, правда?
Они повернулись лицом к лицу под роем звезд и небом, в котором царил Сатурн. Ничто не смягчило солнечного света, который осветил их: ее – женщину средних лет, жену и мать, и его – обычного мужчину, разве вот только одинокого. Они больше никогда не будут играть в эту игру. Они просто не могут.
Недоуменное сочувствие было в ее улыбке.
– Дорогой друг, – начала она.
Он поднял руку, предупреждая ее, чтобы она не продолжала свою речь.
– Лучше мы не будем разговаривать, пока нет необходимости, – сказал он. – Это сохранит немного кислорода, и нам будет немного теплее. А не попробовать ли нам заснуть?
Ее глаза расширились и потемнели.
– Я не смогу, – призналась она, – Пока не пройдет некоторое время. А теперь я помечтаю.
Горький хлеб
IПрошло семь лет с тех пор, как мы на Земле последний раз получили известия с «Уриэля», и я не думаю, что это произойдет когда-нибудь снова. Погибли ли они, или же победили, а может, они все еще несутся меж звездами в своей дикой погоне – команда этого корабля покинула нас навечно. И даже если они впоследствии и вернутся, то это будет только на короткий миг – словами или образами – для всего остального человечества, а для меня, возможно, улыбкой.
Эта улыбка тогда должна добраться сюда сначала в виде записи на борту корабля, потом – в виде кода, посланного лучами сквозь небо, через сенсор, и с помощью сферической антенны, похожей на паутину на моем доме в Хое. Я больше никогда не увижу космического пространства. Три года назад мое начальство приказало мне уйти в отставку. Не то чтобы я чувствовал себя несчастным. Отвесные рыжие и желтые скалы, зелень моря в солнечном свете или его свинцовые воды, когда небо – в облаках, пока оно не разверзнется ослепительной белизной молнии и не разразится громом; чайки, оседлавшие громкий, холодный ветер; болотный вереск и несколько кривых деревьев по холмам, где еще пасутся овцы; деревушка грубоватого, но доброго народа окни; мой кот, мои книги, мои воспоминания – все это хорошо. Эти вещи стоят того, чтобы частенько померзнуть и промокнуть и слегка почувствовать голод. Может быть, все это – к лучшему, потому что погода редко позволяет мне разглядывать ясные звезды.
Конечно, хотя я и несколько эксцентричен, но я скорее потрачу все свои сбережения на это место, чем стану членом церковной ложи высших космических чинов – ведь никто не станет трудиться, приезжая сюда, чтобы проверить мои записи. Если их найдут после того как я умру, они не повредят моим сыновьям и не испортят их карьеры. Меня всегда волновало только одно. Протекторат должен непременно позволять, да, ожидать от своих сотрудников высшего ранга определенную странность. Конечно мои бумаги сочтут подрывающими устои и напыщенными. Поэтому я каждый вечер кладу их в коробку под плиту, которую я расшатал, думая: а что, если когда-нибудь какой-то археолог прочтет их… и улыбнется?
Хотя об этом узнает только археолог, ему следует знать, что пишу я только для себя: чтобы вернуть назад годы и любовь, а сегодня – Дафну.
Когда она меня отыскала, я только что был назначен главой миссии помощи «Уриэлю». Чтобы ее организовать, я снял офис в Новом Иерусалиме на самом верхнем этаже Центра Армстронга – оттуда открывался вид на городские крыши и башни, через Симаррон: на Канзасские степи, покрытые бронзой пшеницы вдали. Тот день был трудным, жарким, безоблачным. Крест на самом высоком шпиле Верховного собора горел, как будто золото раскалилось добела, а часовые на посту над Оружейной палатой Капитолия блестели, как стрекозы. Хотя в помещении был кондиционер, я почти мог чувствовать атмосферу за окном, кипение или шипение среди равномерного гула автотранспорта.
Мой интерком возвестил:
– Миссис Асклунд, сэр!
Я от всего сердца чертыхнулся и отложил Воззвание, над которым я работал. Я совсем забыл, что как-то жена навигатора «Уриэля» добилась личной встречи со мной. Разве мне нечего было делать, когда и передохнуть-то было некогда, как только утешать обезумевших от горя женщин? Разговоры по эйдофону с женами двух других членов команды были нелегкими – но тогда они, по крайней мере, приняли волю Божью с христианским смирением и хотели только попросить передать записки или подарки мужчинам, с которыми они больше никогда в своей жизни не встретятся.
– Авель, напомни ей, что у меня есть только несколько минут на разговор, и пригласи ее войти, – приказал я.
И тогда через дверь вошла Дафна, и неожиданно все вокруг стало удивительно ярким.
Она была высокого роста. Форменное скромное темное платье не скрывало прекрасной фигуры. Юбка шуршала вокруг ее лодыжек шумом прибоя, когда она шла энергичной походкой. Ее лицо с зелеными глазами, носом с горбинкой и полными губами, обрамленное каштановыми кудрями, не было хорошеньким, оно было красивым. В нем я увидел не скорбь, а твердую решимость. Когда она остановилась перед моим столом, сложила руки и кивнула мне головой, ее приветствие не было вовсе кротким.
И все же голос ее был тихий и ласковый, и она говорила по-английски с небольшим акцентом.
– Капитан Синклер, я – Дафна Асклунд. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились меня принять.
Мы оба знали, что я сделал это только потому, что она нажала на все кнопки. Тем не менее я смог выдавить из себя только:
– Пожалуйста, садитесь, сестра. Я бы сказал, что для меня это удовольствие, если бы не такой печальный повод. Чем могу быть вам полезен?
Она уселась и несколько секунд изучала мои редеющие на макушке седины, с почти дружелюбным вызовом чуть-чуть улыбнулась и ответила:
– Вы могли бы выслушать меня, сэр. То, что я предлагаю, не настолько нереально, как кажется с первого взгляда.
– Вся эта затея нереальная, – я откинулся на спинку стула и потянулся за своей трубкой. – Ну, я, конечно, вам сочувствую. И я тоже потрясен. Мэтью Кинг был моим однокашником в Академии, и впоследствии мы были близкими друзьями.
– Но ведь вы не были знакомы с Вольдемаром?
– С вашим мужем? Боюсь, что в действительности – нет. Корпус астронавтов достаточно невелик, и мы случайно могли оказаться вместе на конференции или на одном и том же повторном тренировочном курсе, но он достаточно велик для того, чтобы узнать друг друга как следует. Он производил… производит на меня хорошее впечатление, миссис Асклунд.
– Шкипер «Уриэля» – ваш друг, его навигатор – мой муж. Вы в состоянии представить разницу? – сказала она. Никакого намека на жалость к себе, просто констатация факта.
Я не уверен, почему именно тогда я позволил себе разоткровенничаться и сказал ей:
– В состоянии. У меня в прошлом году умерла жена.
Взгляд ее потеплел.
– Простите. Извините меня, капитан Синклер. Я слишком была погружена в собственные переживания…
Она выпрямилась.
– Ну, хотя Вэл всегда со мной. Он… они все находятся перед лицом лет, десятилетий… бесконечных испытаний. Ссылка, заключение в металлической раковине, несущейся со свистом среди звезд – возможно, в последнем сумасшествии, убийстве, ужасе, которые просто невозможно представить, пока не останется единственный живой среди мертвых костей…
А она даже не упомянула о таких вещах.
Я собрался с духом, чтобы сказать прямо:
– Мы сделаем для них все, что сможем. Это – моя работа, и вы простите меня, если мой долг оставляет мне так мало времени, чтобы уделять кому-то еще внимание, тут на Земле. Мне… мне сказали, что духовенство держало совет относительно жен, чтобы… Ну, словом… они ожидают, что скоро Пасторство разрешит… э-э-э… одобрит разводы многих брачных союзов, и дамы получат свободу, чтобы снова выйти замуж. Ваш священник разве еще не говорил с вами?
Она отплатила мне той же монетой.
– Нет. Я не христианка. Моя девичья фамилия – Гринбаум.
– Что?
– Должна признаться, что и иудейка из меня тоже не очень хорошая. Я годами не посещаю храма – это слишком повредило бы Вэлу в карьере, но я никак не могла заставить себя обратиться в другую веру. Но и он не хотел этого, – Она оставила очевидное невысказанным – судьба его зависела в основном от того, насколько он об этом распространялся. Изучая историю, я узнал, насколько выросла терпимость в мире после Армагеддона – конца света. Однако прошло не мало времени до тех пор, пока явный нехристианин, не говоря уже о неверующем, получил должность астронавта.
Происхождение Дафны Асклунд действительно помогло объяснить, почему ее муж оказался на борту «Уриэля». Начальство не то чтобы явно вело политику поручения своим уклоняющимся от веры подчиненным самые опасные задания, но у них была тенденция выбирать добровольцев, надеющихся на повышение в чине, несмотря на их невысокое социальное положение или скрытые личные обстоятельства. И тогда тенденция выбирать их среди квалифицированных претендентов из сочувствия или в тайной надежде, что они смогут быть более оригинальными и изобретательными, чем среднестатистические или же (мое личное мнение) все-таки по менее благородным мотивам. Мэт Кинг, например, будучи молодым и глупым, стал отцом внебрачного ребенка. Или я, командуя миссией освобождения, не принадлежал к Абсолютистской христианской церкви, а к сохранившейся Пресвитерианской церкви Шотландии, а мои предки до моего рождения были приверженцами Европейского повстанческого движения.
– Хорошо, – сказал я, – Руки мои были заняты трубкой и табаком.
– Давайте лучше ближе к делу. Что вам нужно от меня такого, чего нижние чины не смогли сделать для вас? И почему вы решили посетить меня лично, а не ограничиться письмом или телефонным звонком?
– Только вы можете сделать для меня то, за чем я пришла, – ответила она, – а для совершенно незнакомого человека вы этого делать не станете. Но я и не ожидаю, что вы скажете «да» с первого же раза.
«Ты считаешь само собой разумеющимся, что нам придется встретиться еще раз», – подумал я.
– Продолжайте.
Она собралась с духом.
– Позвольте мне сначала рассказать о себе. У меня неукоснительное североамериканское гражданство, что дает мне возможность, чтобы меня выслушали «шишки», до которых я смогу добраться, будучи человеком иной национальности… Но я родилась и выросла на Карибском море. Мой отец работал инженером на станции командования Океанских военных сил. Я росла, плавая, ныряя, ходила под парусами, в пешие походы, летала в Анды совершать восхождение на горы. Я до сих пор занимаюсь всем этим… вернее, занималась с Вэлом. Мой отец заставил меня поступить в университет в Мехико, где я получила диплом микробиотика. Впоследствии я была ассистентом Санчо Домингеса, да, я помогала ему усовершенствовать сбалансированные системы жизнеобеспечения космических кораблей. Именно так я и познакомилась с Вэлом. Он работал в команде, которая испытывала их и приходил в лабораторию на семинары. Потом мы поженились, мне пришлось возобновить свою работу, вы ведь знаете, как часто улетают астронавты, не только в космос, но и на Земле им приходилось часто переезжать, но доктор Домингес привлекал меня к работе внештатным консультантом, и я занималась некоторыми проблемами. Это было главной причиной, почему мы откладывали завести детей, черт бы побрал эту пользу, которую нужно приносить обществу.
Ругательство на устах женщины не казалось таким уж неуместным: особенно когда слезы заблестели на ее ресницах. Золотой ли крест светился слишком ярко, или просто она почувствовала, что теперь у них никогда не будет детей? Она моргнула, подняла голову и продолжала с вызовом:
– Странная жизнь, не так ли? Почти такая же, как жизнь женщины перед концом света, – она покраснела, хотя тон ее оставался резким. – За исключением их моральной распущенности, конечно. Но пожалуйста, поймите, меня, сэр, проверьте меня потом: несмотря на свой пол, я хорошая спортсменка, привыкла справляться с чрезвычайными ситуациями, у меня есть навыки в научных исследованиях, с которыми в основном придется столкнуться в вашей экспедиции… Капитан Синклер, я хочу лететь с вами.
Так случилось, что наш отдел пропаганды завершил официальный фильм по этой проблеме и в полдень должен был его демонстрировать мне и моим сотрудникам перед тем, как пустить его в прокат. Я пригласил Дафну с собой.
