Текст книги "Игры Сатурна. Наперекор властителям"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Пол Андерсон
Игры Сатурна

ИЗЫСКАНИЯ
^{(сборник)}

Предисловие к «Изысканиям» Пола Андерсона

Когда мы с Джимом Баеном в первый раз обсуждали эту книгу и то, что должно было войти в нее, он предложил, чтобы основная тема и название ее было «Дороги любви». Я считал, что эта тема слишком ограничена, и мы сошлись на «Изысканиях». Каждый рассказ относится к определенному аспекту будущего пути человечества в космос, который, как мы оба надеемся, ему придется пройти. Тогда Джим заметил, к нашему общему изумлению, что каждая история в некотором роде – это история любви.

Подумав еще раз, я пришел к выводу, что это – не просто совпадение. Древние греки выделяли три чувства, которые англичане объединили в одно понятие «любовь». И все же разве эти три вида любви не имеют друг к другу никакого отношения? Разве не могут сексуальное влечение («эрос»), любовь к Богу («агапэ») и любой другой вид привязанности («филе», откуда мы получили такие слова, как «философия» и «филантропия») происходить из одного общего источника или же от разных сторон одной загадки?

Что мы думаем о тех эмоциях, которые влекут человеческие существа к изысканиям?

Романтика, наоборот, не единственное чувство у представителей человеческого рода. По крайней мере, у многих людей это чувство стоит на заднем плане по сравнению с другими желаниями. Они предпочитают привлекать внимание общественности ко всему, за исключением объектов их собственных вожделений. Исследователи, включая ученых, работающих в различных отраслях знаний, обычно более терпимы, хотя, возможно, это скорее дело необходимости, чем темперамента. В конце концов, их всегда меньшинство, которое прилагает все усилия для того, чтобы получить ничтожную долю общественных ресурсов в поддержку их предприятий, они должны уметь находить компромисс. Демагоги, чьи притязания могут быть неограниченными, всегда свободно объявляют о них всем.

Очень похоже получилось и с Американской программой космических исследований. Нам говорили, что она бесполезна, что мы больше не в состоянии позволить себе подобную расточительность – во всяком случае до того времени, пока политики не соберут достаточно налогов, не введут в действие достаточно законов и не установят достаточно бюрократических препон, чтобы не было больше бедности, болезней, неравенства, войны, преступлений, загрязнения окружающей среды, инфляции, урбанизации и инакомыслия. Нам также говорили, что общество больше не проявляет заботы о космосе и что в космосе больше никто не заинтересован.

Но оба эти утверждения неверны.

Если мы на некоторое время отложим риторику рассуждения и посмотрим на некоторые факты, и, очевидно, что хотя космическая программа не лишена человеческих недостатков и нелепостей, она никогда не теряла поддержки. Она уже оправдала все скромные в нее вложения и принесла, кроме того, огромные прибыли.

Скромные? Бюджет Национального Министерства Аэронавтики и Космоса (NASA) – несмотря на всю его разностороннюю деятельность – достиг своего пика только ко времени «Апполо-II». Хотя и в те дни триумфа он был меньше 8 процентов от суммы, которую федеральное правительство тратит на здравоохранение, образование и благосостояние (цифра, которая не имеет отношения ни к правительству, ни к муниципальным предприятиям или к частным пожертвованиям). Было бы неблагородно сравнивать настоящие достижения, но, по крайней мере, мы можем твердо сказать, что NASA никогда не отбирало у бедных куска хлеба. Выгода? Конечно. Одна только революция в метеорологии, которую сделали метеоспутники, доказывает это утверждение. Спасены жизни людей, поскольку ураганы могут быть точно предсказаны, и это очень впечатляющий пример. Однако точные прогнозы как каждодневное дело, год за годом – просто неоценимый вклад, особенно в сельское хозяйство и транспорт, и, кроме того, в человечество в целом. Или же подумайте о средствах связи. Неважно, сколько телешоу вам кажется неумными, неважно даже примитивное использование телевидения для обучения в тех областях, знания о которых нельзя получить иным образом – факт в том, что связь на дальние расстояния непременно будет передаваться через космос, что гораздо дешевле, чем по поверхности планеты. Экономия денежных ресурсов – просто средство для сохранения естественных ресурсов и высвобождения труда.

Искусственные спутники над землей и над морем дают нам информацию, посредством которой мы сможем лучше использовать эти природные ресурсы, к примеру, обнаруживать болезни растений в отдаленных областях, пока их еще можно излечить. Исследуя космическое окружение нашей планеты и сравнивая его с соседними, мы придем к его лучшему пониманию, например, исследования химического состава атмосферы Венеры дало нам первый ключ к тому, какую угрозу несут флуороуглеродные соединения озоновому слою. Не так далеко ушло и действительное признание геофизики. Практическое для человека применение этих знаний очевидно: например, предсказание землетрясений, а, возможно, и их частичное предотвращение. Тем временем астрофизика является давно ключевой наукой, которая описывает материю и энергию, а лучшее место для исследований такого рода – в небе. Мы также можем ожидать более глубоких представлений в науке о жизни. Ранние эксперименты в биологии в космосе показали, как еще мало сегодня мы знаем, как сильно нуждаемся мы в проведении экспериментов в условиях, которые нельзя найти больше нигде. Золотой век медицины и пищевой промышленности будет результатом этого.

Но настанет ли день, когда мы сможем экономить свои деньги, осуществляя подобные эксперименты без участия человека, посредством передвигающихся механизмов, роботов и различных приборов?

Машины, конечно, оказывают неоценимую помощь человеку. И все-таки разве смогут они заменить непосредственный опыт Кука, Стэнли, Лайеля, Дарвина, Боаса или же более поздних ученых – Кусто, Лики, Гудола? Человеческое существо – единственный компьютер, который сам себя программирует, единственная сенсорная система, которая сама регистрирует данные, которые не были запланированы, единственная, которая так много дает.

Шесть полетов к одной бесплодной планете едва ли можно считать законченным исследованием. Если мы остановимся сейчас, это будет как будто европейские мореходы прекратили бы свои путешествия, когда Колумб сообщил официально о своей неудаче достичь Индии – чего он на самом деле так и не сделал, потому что он так никогда и не узнал, насколько великим было его открытие. Его находка побудила миллионы людей бороздить моря. То, что астронавты обнаружили за такое ничтожное время, дает им до удивления много: не материальный достаток, а разнообразные знания, откуда вытекает все остальное. Неужели мы прекратим это предприятие в самом начале?

Я уже подчеркивал, что наука – это единственная определенная цель. Однако постоянное присутствие человека в космосе также дает почти неограниченные экономические выгоды. Поскольку солнечные батареи получают свой полный заряд оттуда, у нас будет всегда энергия, которую мы будем использовать, – свободную, чистую и неистощимую. У нас будут огромные запасы полезных ископаемых, которые мы больше не станем добывать из чрева старушки Земли. У нас будут отрасли промышленности, которые будут располагаться там, где они не могут нанести ей вреда, и возникнут совершенно новые отрасли промышленности. Мы станем способны справиться с бедностью, если не с другими невзгодами, которые продолжают посещать нашу расу, и искоренить бедность не только в Америке, но и по всему миру. Это будет означать, что сила духа неисчислима.

А что же касается тех измышлений, что общественность потеряла интерес, популярность научной фантастики достаточно большая, чтобы доказать обратное. Кроме того, у нас много тысяч людей, которые терпят расходы и неудобства, чтобы лично наблюдать за событиями в космическом пространстве, многие миллионы, которые затаив дыхание, следят за ними по телевидению и узнают о них из газет. У нас растущий объем корреспонденции в Вашингтон с требованиями возобновить эту программу (и это здорово поможет, если вытоже пошлете такие письма, короткие и уважительные Вашим национальным юристам и Президенту). О да, людям не все равно.

Итак, мы возвращаемся к теме, с которой мы начали, – любовь и ее неделимость. Возможно, причина того, почему некоторые не могут представить, что мы ищем над Землей, это только то, что они не хотят позволить небесам коснуться их сердец.

И я говорю им:

– Выходите на улицу ясной ночью. Посмотрите на небо!

Игры Сатурна

I

Если мы хотим понять, что произошло, а это просто жизненно необходимо, если мы хотим избежать таких же, а может быть, и худших трагедий в будущем, мы должны начать с того, чтобы отклонить все обвинения. Ни один не был халатным, и ни одно действие не было необдуманным. Потому что кто мог бы предвидеть случайность или понять ее природу, пока не стало слишком поздно? Уж лучше оценить присутствие духа, с которым эти люди сражались против катастроф, внешних и внутренних, после того как они об этом узнали. Дело в том, что возникли пороги реальности, и то, что было на их внешних сторонах, резко отличалось от того, что было на близких. «Хронос» пересек больше чем бесконечность, он пересек порог человеческого опыта.

 ^{– Фрэнсис Л. Минамото, «Смерть у Сатурна»: Обзор мнений. (Апполо Юниверсити Коммуникейшнс, Лейбург, Луна, 2057 г.)}

Город изо льда теперь находится прямо по горизонту, – сказал Кендрик. Его башни сверкали голубым светом. – Мой грифон раскинул крылья, чтобы спланировать, – Над этими огромными сверкающими всеми цветами радуги перьями свистел ветер. Плащ его развевался за течами, воздух проходил через кольчугу и окутывал его холодом.– Я наклонюсь вперед и прослежу за тобой. – Пика в его левой руке служила ему противовесом. Ее острие отливало бледным лунным светом, который Вейланд Смит – кузнец вковал туда вместе со сталью.

– Да, я вижу грифона, – говорила ему Риция, – высоко и далеко, как комета над дворцовыми стенами.

Я выбегаю из-под портика, чтобы лучше рассмотреть. Охранник пытается остановить меня, хватает меня за рукав, но тонкая паутинка шелка порвалась, и я выбегаю на улицу.

Замок эльфов заколыхался, как будто лед, из которого он был сделан, превратился в дым. Она с чувством воскликнула:

– Это и вправду ты, мой дорогой?

– Эй, вы, там! – предупредил Альварлан из своей колдовской пещеры за десять тысяч лиг от того места, – Я посылаю тебе сообщение, что, если у Короля возникнут подозрения, что это сэр Кендрик с Островов, он поднимет против него дракона или же тайно похитит тебя без всякой надежды на спасение. Возвращайся, принцесса Мараноа. Сделай вид, что ты решила, что это всего-навсего орел. Я брошу чары на твои слова, и им поверят.

– Я нахожусь на большой высоте, – сказал Кендрик. – Сделай так, чтобы он воспользовался магическим кристаллом. Король эльфов не поверит, что у этого животного есть седок. Отсюда я могу следить за городом и за замком.

И что тогда? Он не знал. Он просто был уверен, что должен освободить ее или умереть в сражении. Как много времени займет это, сколько еще ночей она будет лежать в объятиях Короля?

– Я думал, вам полагается наблюдать за Иапетусом, – перебил Марк Данциг.

Его сухой тон привел всех троих в состояние боевой готовности. Джин Броберг вспыхнула в замешательстве; Колин Скори – от досады; Луи Гарциласо пожал плечами, ухмыльнувшись, и перевел взгляд на корпус приборов управления, перед которыми он сидел, впрягшись в повседневную работу. На мгновение тишина заполнила кабину, и тени, и сияние Вселенной.

Чтобы улучшить обзор, все огни были выключены, за исключением некоторых лампочек приборов. Выходящие на солнечную сторону иллюминаторы были задраены. Повсюду было разбросано множество звезд, таких ярких, что небо на их фоне становилось еще темнее. Млечный Путь представлял собой потоки серебра. В один иллюминатор можно было видеть Сатурн в полуфазе, дневная сторона которого была с полосками бледно-золотого цвета среди бриллиантами сверкающих колец, ночная сторона тускло отражала свет от звезд и Луны в облаках. Зрелище было таким же, как вид Земли на фоне Луны.

Впереди был Иапетус. Космический корабль кружился, выходя на орбиту его луны, чтобы получить постоянное оптическое поле зрения. Он пересек линию заката, находясь в настоящее время в середине обращенной вовнутрь сферы. Таким образом он оставил позади голую, испещренную кратерами поверхность в темноте, и проходил над залитой солнцем блестящей, как стекло, планетой. Белизна слепила, сверкала вспышками и различными оттенками цветов, принимая на фоне неба фантастические очертания, горные амфитеатры, расщелины во льду, пещеры с синими переливами.

– Мне жаль, – прошептала Джин Броберг, – Это так красиво, неправдоподобно красиво, и… почти что похоже на то место, куда нас привела наша игра… Это так удивительно…

– Эге! – сказал Марк Данциг. – Ты прекрасно знала, чего можно было ожидать, вот поэтому-то и повела вашу игру в таком русле, которое несколько напоминало все это. И не говори мне, что это было не так. Я наблюдаю подобные поступки уже восемь лет.

Колин Скоби сделал дикий жест. Силы гравитации и вращения были такими незначительными, чтобы давать заметный вес. Его движение отправило его по воздуху через переполненную людьми кабину, пока он не остановил себя, вцепившись за поручень как раз рядом с химиком.

– Как ты смеешь обвинять Джин во лжи? – прорычал он.

Он почти всегда был в веселом расположении духа, в грубовато-добродушной манере. Возможно, из-за этого он и появился с угрозами. Он был большим человеком с песочного цвета волосами в возрасте больше тридцати лет, комбинезон не скрывал под ним его мускулы, а шрам на лице придавал ему еще больше грубости.

– Пожалуйста! – воскликнула Броберг. – Не ссорьтесь, Колин.

Геолог посмотрел на нее. Она была стройной, и черты лица ее были тонкие. В возрасте сорока двух лет, несмотря на лечение от старения, ее каштановые с рыжим отливом волосы, которые падали до плеч, блестели сединой, а вокруг больших серых глаз залегли морщинки.

– Марк прав, – она вздохнула. – Мы здесь для того, чтобы заниматься наукой, а не спать наяву. – Она протянула руку, чтобы коснуться плеча Скоби, улыбнулась застенчиво. – Ты все еще играешь своего героя Кендрика, не так ли? Галантный, защитник, – она замолчала. В ее голосе послышалась интонация Риции. Она сомкнула губы и снова покраснела. Со щеки ее упала слезинка и засверкала, подхваченная воздушным потоком. Она натянуто засмеялась, – Я ведь всего только физик Броберг, жена астронома Тома и мать Джонни и Билли.

Взгляд ее коснулся Сатурна, как будто искал корабль, где ждала ее семья. Она, конечно, могла проследить за ним тоже, – маленькой звездочкой, которая двигалась среди звезд под солнечными парусами. Однако теперь его не было видно, а невооруженным глазом нельзя было заметить даже такую громадину, как «Хронос» на расстоянии миллионов километров.

Луи Гарциласо спросил со своего кресла пилота:

– Какой вред от того, если мы продолжим нашу маленькую комедию «дель арте»? – Его протяжное аризонское произношение успокаивало ухо. – Ведь мы еще некоторое время не пойдем на посадку, а до тех пор все идет на автомате.

Он был небольшого роста, смуглый, проворный, ему не исполнилось еще тридцати лет.

Данциг сморщил кожу своей физиономии, нахмурившись. В возрасте шестидесяти лет, благодаря своим хорошим привычкам, а также лечению от старости, он сохранил сжатость пружины в худощавом облике – он мог по праву шутить над морщинами и приближающейся лысиной. Но в этот час он отложил свой юмор на потом.

– Вы что, хотите сказать, что не знаете, в чем дело? – Его кончик носа уткнулся в экран сканера, который увеличивал лунную поверхность.

– Боже всемогущий! Это же новый мир, которого мы вот-вот коснемся – крошечный, но мир, и странный настолько, что мы вряд ли сможем предугадать. До нас здесь не было ничего, кроме одного неизвестного корабля, который пролетел мимо, и одного неизвестного корабля, который тут приземлился и вскоре прекратил подавать о себе сигналы. Мы не можем полагаться только на счетчики и камеры. Нам нужно воспользоваться собственными глазами и мозгами. – Он обратился к Скоби. – Ты должен зарубить себе это на носу, Колин, если больше никто на борту этого не сделает. Ты работал на Луне и на Земле тоже. И несмотря на все приготовления, несмотря на все исследования, которые были сделаны, неужели ты никогда не сталкивался с опасными неожиданностями?

Большой и сильный мужчина скрыл свои чувства. Его голос обладал такой мягкостью, которая напоминала безмятежность гор Идахо, когда он откликнулся.

– Верно, – согласился он, – Никогда еще не случалось так, что будучи не на Земле, у вас было бы достаточно или слишком много информации на этот счет. – Он помолчал. – Тем не менее, робость может быть такой же опасной, что и напор. Я не хотел сказать, что ты робок, Марк, – поспешно добавил он. – Ну, вы с Рэчель могли бы сейчас находиться на прекрасной планете О'Нила с отличной пенсией…

Данциг расслабился и улыбнулся.

– Я могу выразиться цветисто, но это был бы вызов. Но все равно мы хотим вернуться домой, когда закончим работу здесь. Мы как раз подоспеем к одному-двум внукам Вара Мицваха, но для этого нам необходимо остаться в живых.

– Мое мнение таково, что, если вы позволяете морочить себе голову, вы можете кончить гораздо хуже чем… ну, неважно. Возможно, вы и правы, а нам не следовало начинать фантазировать. Просто зрелище нас захватило. Этого больше не случится.

Однако, когда взгляд Скоби снова упал на ледники, в нем не было безразличия ученого. То же самое было и с Броберг, и с Гарциласо. Данциг ударил кулаком в свою ладонь.

– Игра, детская игра, проклятье! – пробормотал он так тихо, чтобы его товарищи не услышали, – Неужели не было ничего поумнее?

II

Неужели не было ничего поумнее? Возможно, что и нет. Если мы хотим ответить на этот вопрос, сперва нам нужно немного углубиться в историю. Когда первые промышленные операции в космосе дали надежду на спасение цивилизации и Земли из руин, тогда возникла явная необходимость в получении больших сведений о соседних родственных планетах до развития на них цивилизаций. Эти попытки должны были начаться с Марса, наименее враждебного. Посылка туда небольших космических кораблей с человеком на борту не противоречила никаким законам природы. Единственное, что препятствовало этому, была абсурдность того, сколько топлива, времени и усилий требовалось, чтобы трое или четверо людей смогли бы провести несколько дней в одном замкнутом пространстве.

Конструкция Дж. Питера Вейка заняла больше времени и стоила дороже, но она оправдала себя, когда будучи фактически целой колонией развернула свой огромный солнечный парус и привезла тысячу человек к их цели через год и в относительном комфорте. Ее отдача возросла до огромных размеров, когда они с орбиты послали прямо на Землю полезные ископаемые Фобоса, которые не были им нужны для их собственных целей. Эти цели, конечно, оказались тщательным долго-срочным исследованием Марса и включали необходимость посадки дополнительного космического флота для еще более продолжительного нахождения на планете по всей ее поверхности.

Об этом стоит напомнить вам дополнительно: нет необходимости приводить детали триумфа той же самой основной концепции повсюду в Солнечной системе, вплоть до Юпитера. Трагедия «Владимира»стала причиной, по которой снова были предприняты попытки достичь Меркурия… и лицемерным политическим путем подтолкнуть Британско-Американский Консорциум к проекту «Хронос».

Они назвали корабль более удачно, чем ожидали. Время полета до Сатурна продолжалось восемь лет.

Не только ученые должны были быть здоровыми людьми с хорошими умственными способностями и реакцией. Команда, обслуживающий технический персонал, медики, охранники, учителя, чиновники, артисты, каждый член целого сообщества должен отвечать этим требованиям. Каждый должен был обладать не только навыком для случаев крайней необходимости, а поддерживать эти умения путем регулярных утомительных тренировок. Обстановка была аскетической и ограниченной, связь с родным домом стала вскоре делом передачи на расстояние лучей. Космополиты сочли, что они находятся в обстоятельствах, похожих на отдаленную от внешнего мира деревню. А что еще им оставалось делать?

Определенные задачи. Гражданские проекты, особенно работу по улучшению интерьера корабля. Исследования, или написание книг, или изучение предметов, или различных спортивных игр, либо хобби-клубы, либо работы по обслуживанию корабля, или же работа на предприятиях по изготовлению предметов ручной работы, либо более личные занятия, или… Там был широкий выбор записей телепрограмм, но Командный Пункт отдал приказ пользоваться ими не более трех часов в сутки. Приобрести привычку ничего не делать не позволялось.

Отдельные личности жаловались, ссорились из-за пустяков, образовывали и аннулировали группировки, женились и разводились, заводили случайные интрижки, рожали и воспитывали незаконорожденных детей, устраивали богослужения, подшучивали друг над другом, учились, тосковали, но по большей части находили относительные удовольствия в такой жизни. Но для некоторых, в том числе для большей половины одаренных, то, что отличало подобное существование от страданий, были их психические катастрофы.

 ^{– Минамото}

Утренняя заря взбиралась по льдам, вверх по скале. Свет ее был одновременно тусклым и режущим глаз, хотя относительно достаточный для того, чтобы Гарциласо смог получить последние данные, которые были ему необходимы для снижения.

Шипение двигателей замерло, корпус глухо вздрагивал, выпуская рычаги для равновесия, наступила тишина. Команда некоторое время молчала. Они все смотрели на Иапетус.

Сразу же вокруг них образовалась пустота, похожая на ту, которая преобладала во всей Солнечной системе. Темнеющая равнина уходила по кривой за горизонт, насколько хватало взгляда, и на высоте человеческого роста расстилалось голое пространство на три километра; выше, находясь в кабине, можно было увидеть дальше, но это только обостряло чувство, что находишься на шарике, вращающемся среди звезд. Почва была покрыта тонким слоем космической пыли и гравия, то тут, то там находились кратеры или возвышались колкие массы реголита, которые отбрасывали острые, мечеобразные, чрезвычайно темные тени. Световые блики уменьшали количество видимых звезд, превращая небеса во вместилище ночи. На полпути между зенитом и югом половинка Сатурна и его колец раскрывали прекрасную перспективу.

Подобный эффект производили ледник или ледники? Ни у кого не было уверенности. Единственное, что они знали, если смотреть на Иапетус издалека, он ярко блестел с западной стороны своей орбиты и становился более тусклым к восточной стороне, поскольку одна его сторона была покрыта беловатым материалом, а другая – нет, линия раздела проходила почти у нижней части планеты, которая была обращена постоянно в одну сторону. Анализы, сделанные на «Хроносе», показали, что этот слой был толстым, с загадочным спектром, который изменялся от одного места к другому, и более того.

В этот час четыре человека смотрели на усеянную ямами пустыню и видели чудеса за пределами Вселенной. С севера на юг простирались крепостные валы, зубчатые укрепления, сферы, впадины, пики, скалы, их формы и тени казались продуктом безграничной фантазии. Справа Сатурн отбрасывал янтарно-желтый свет, но он почти совсем терялся в блеске с востока, где солнце, уменьшенное до размера звезды-карлика, находясь как раз в зените, все равно блестело так яростно, что было больно смотреть. Там серебряные отблески рассыпались бриллиантами, сиянием рассеянного света драгоценных камней, холодными синими и зелеными красками, слепящими до слез; глаз видел перспективу слепящей и колеблющейся, как будто граничащей со сказочной страной или царством фей. Но несмотря на все замысловатости, где-то внутри было чувство холода и страха, здесь также обитатели морозные гиганты.

Броберг первой смогла вымолвить слово.

– Город изо льда.

– Волшебный, – так же тихо сказал Гарциласо, – Я могу навсегда потерять свою душу, странствуя по этим просторам. Не уверен, стану ли я сопротивляться. Моя пещера – ничто в сравнении с этим, ничто…

– Погоди-ка, – тревожно бросил Данциг.

– О да. Пожалуйста, сдерживайте воображение. – Хотя Скоби был быстр на трезвые высказывания, они звучали более сухо, чем было необходимо, – Из анализов мы знаем, что порода похожа на Гранд Каньон. Конечно, зрелище производит более сильное впечатление, чем мы могли представить, что, как я полагаю, делает его еще более загадочным, – Он обратился к Броберг: – Я никогда не видел снега и льда, представляющих из себя такие скульптуры, как эти. А ты, Джин? Ты как-то упомянула, что видела много гор и зимних пейзажей в Канаде, когда была девочкой.

Физик покачала головой.

– Нет. Никогда. Это кажется невероятным. Отчего они получились такими? Здесь нет ветров… а может, есть?

– Возможно, то же самое явление вызвало эту пустоту в полушарии, – предположил Данциг.

– Или же оно закрыло это полушарие, – сказал Скоби. – Предмет в семнадцать сотен километров в поперечнике не должен иметь газов, ни замерших, ни в каком-либо другом виде. В противном случае, такой мячик с такой начинкой превратился бы в комету. А мы знаем, что это не так.

Как будто для примера, он отстегнул плоскогубцы из ближайшего контейнера с инструментами и, подбросив их, подхватил, пока они медленно падали вниз. Его собственные девяносто килограммов весили около семидесяти. Для этого планета должна быть слишком твердой.

Гарциласо выказывал нетерпение.

– Давайте прекратим обмениваться фактами и теориями, которые уже всем известны, и начнем искать ответы на наши вопросы.

Броберг пришла в восторг.

– Да, давайте выйдем. Туда.

– Постойте, – запротестовал Данциг, когда Гарциласо и Скоби нетерпеливо кивнули головами. – Вы, что это – в шутку, да? Осторожное, постепенное продвижение вперед…

– Нет, для этого здесь слишком замечательно, – голос Броберг дрожал.

– Да, вокруг, черт побери, великолепно, – сказал Гарциласо. – Нам нужно, по крайней мере, провести хотя бы предварительную разведку.

Морщины на лице Данцига стали еще глубже.

– Ты хочешь сказать, что тоже пойдешь, Луи? Но ведь ты же – пилот!

– На земле я – главный ассистент, шеф-повар и мойщик лабораторной посуды для вас, ученых. Разве ты можешь представить себе, чтобы я сидел, ничего не делая, когда тут есть, что исследовать? – Гарциласо понизил голос, – Кроме того, если я попаду в беду, любой из вас сможет повести корабль назад, получив указания по радио с «Хроноса», а конечную стыковку осуществят автоматически.

– Это целесообразно, Марк, – приводил доводы Скоби. – Противоречит правилам, правда, но правила существуют для нас, а не наоборот. Небольшое расстояние, низкая гравитация, и мы будем настороже относительно непредвиденных обстоятельств. Все дело в том, что пока у нас не будет хоть малейшего представления о том, из чего этот лед, мы не будем знать также на что, черт побери, нам нужно обращать внимание в этой области. Мы предпримем быструю прогулочку. А когда мы все вернемся, мы все хорошенько распланируем.

Данциг заупрямился.

– Осмелюсь напомнить вам, что, если что-то случится, помощь находится, по крайней мере, в ста часах полета. Наша колымага не может подняться на более высокую орбиту, если придется отсюда убираться, а для того, чтобы поднять большой космический корабль с Сатурна или Титана, потребуется еще больше времени.

Скоби покраснел от предполагаемого намека.

– Осмелюсь напомнить, что на земле капитан – я. А я говорю, что непосредственная разведка желательна, и она безопасна. Оставайся, если хочешь. Ведь на самом деле ты должен остаться. Правила предусматривают, что на корабле обязательно должен кто-то оставаться.

Данциг внимательно смотрел на него несколько секунд, прежде чем пробормотать:

– Луи идет, этого вы ждали?

– Да! – заорал Гарциласо так, что кабина зазвенела.

Броберг похлопала по жесткой руке Данцига.

– Вот здорово, Мак, – сказала она мягко. – Мы принесем тебе образцы для анализов. После этого я не удивлюсь, если лучшие идеи насчет того, как их исследовать, будут твоими.

Он покачал головой. Неожидано он показался таким усталым.

– Нет, – ответил он невыразительно, – этого не случится. Видишь ли, я всего-навсего любопытный промышленный химик, который видел в этой экспедиции шанс сделать интересные исследования. Весь этот путь в космическом пространстве я занимался обычными делами, включая, как вы помните, парочку изобретений, которые я хотел сделать на досуге. Вы трое – вы моложе, вы – романтики…

– Ну, прекрати же, Марк, – Скоби попытался засмеяться. – Может, Джин и Луи и романтики, но только не я. Я такой же земной, как тарелка с телячьим рубцом, с потрохами и приправой.

– Ты играл в игру год за годом, пока эта игра не стала вытворять штуки с тобой. Именно это и происходит в эту минуту, неважно, как ты объясняешь свои мотивы. – Взгляд Данцига оставался на геологе, который был ему другом и утрачивал постепенно вызов, который был в нем, и становился все задумчивей, – Тебе неплохо было бы вспомнить о Делии Эймс.

Скоби ощетинился.

– А что такое? Это дело мое и ее, и никого больше не касается.

– За исключением того, что она плакалась Рэчель в жилетку, а Рэчель не держит от меня секретов. Не волнуйся, я не собираюсь болтать об этом. Во всяком случае, Делия пережила. Но если ты вспомнишь объективно, ты поймешь, что случилось с тобой как раз три года назад.

Скоби заткнулся. Данциг улыбнулся левой стороной рта.

– Нет, полагаю, ты не поймешь, – продолжал он, – я согласен, что и мне было совершенно непонятно до сегодняшнего дня, насколько далеко зашел этот процесс. По крайней мере, держи свои фантазии подальше, пока будешь снаружи, ладно? Сможешь?

За полдесятилетия путешествия каюта Скоби стала до тошноты похожей на него – возможно, более похожей, чем обычно, поскольку он оставался старым холостяком, который редко приглашал в гости женщин, не больше чем на несколько ночей за раз. Большую часть мебели он сделал своими руками, агросекции «Хроноса» производили дерево, кожу, волокно, наряду с пищевыми продуктами и свежим воздухом. Его ручная работа тяготела к массивности и архаическим резным украшениям. Большую часть того, что он хотел прочесть, он получал на дисплее из банка данных, конечно, но на полке было несколько старинных книг, баллады Чайльда, семейная Библия восемнадцатого века (несмотря на агностицизм), копия «Машинной Свободы»,которая почти что развалилась, но сохранила подпись автора, и другие ценные сборники. Над ними стояла модель парусного судна, на котором он совершал путешествие по североевропейским водам, и приз, который он выиграл в гандбольном матче на борту этого корабля. На переборке висели его рапиры для фехтования и многочисленные фотографии – родителей и родственников, диких мест, где он охотился на Земле, замков, гор и вересковых долин Шотландии, где он также частенько бывал, своей команды геологов на Луне, Томаса Джефферсона и, представьте себе, Роберта Брюса.