Текст книги "Комический роман"

Автор книги: Поль Скаррон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Вот основные представители прозы господствующего жеманного стиля. Эта литература вполне соответствовала вкусам щеголей и жеманниц буржуазно-аристократического общества. Жеманностью была пронизана вся жизнь. Искусственность и манерность общества прекрасно охарактеризовал Лансон, сказав, что «люди еще не умели ходить, – они танцовали». Они старались быть неестественными, как можно дальше стоять от природы, и та природа, какую они видели или знали по романам, была строго распланированным парком или опушкой леса и ручейком.

Писатели, продолжавшие традиции старой аристократической литературы, представляли оппозицию этому стилю. Реакция против героики и жеманности началась еще в сороковых годах. В 1642 году вышла книга Тристана л’Эрмит «Page disgracié», где в реалистическом плане описаны нравы двора с пародийными выпадами против жеманной литературы. В 1650—1655 годах появляются «Histoires comiques des états et empires de la lune» и «Histoires comiques des états et empires du soleil», Сирано де Бержерака, в которых героика реалистична, а тривиальность и сатира ставят их в стороне от жеманного стиля. Реакция против жеманства растет. Мольер пишет «Смешных женщин», и в литературе все чаще встречаются насмешки над стилем précieux. Среди писателей, враждебных этому стилю, был и Скаррон, который путем бурлескных приемов снижает литературный стиль и вульгаризирует язык. В этом он идет гораздо дальше Сирано де Бержерака, своего соратника в литературе, но личного врага, отвлеченность, философичность и героику которого он осмеивал и который, в свою очередь, издевался над «низкими», «мелкими» темами Скаррона. Скаррон был более демократичен, чем Сирано де Бержерак, страстно желавший попасть в высшее общество, ко двору. Но, по существу, они различным образом выражают одну и ту же литературную линию, ведут общую борьбу с галантной литературой буржуазно-аристократической верхушки общества.

С Кальпренедом и m-elle Скюдери Скаррон начал большую литературную борьбу: он пародировал их романы, осмеивал стиль и героев, a m-elle Скюдери иронически называл «несравненной» («Lettre au marechal d’Albert»). Скюдери, в свою очередь, отплатила ему, выведя его в образе Скауруса в романе «Клелия».

В своем «Комическом романе» Скаррон пошел по тому же пути – по пути пародирования и осмеяния своих литературных антагонистов. В романе не мало чисто пародийных моментов, но еще больше пародийных намеков, – таковы, например, ссылки на романы Скюдери и Кальпренеда при описании дворца в новелле «История о любовнице-невидимке», таковы ссылки на «совершенных героев», на слуг, рассказывающих историю своих господ, и т. д.

Пародируя галантную и напыщенную литературу, Скаррон нарочито огрубляет сцены, утрирует и не боится цинизма. «Комический роман» – антигероический и антигалантный роман: Скаррон пародирует героические романы с их бесконечными дуэлями, драками на шпагах, сражениями, спасениями и т. д. Он огромное число ударов шпагой заменяет огромным числом ударов ног и кулаков, а похищения осмеивает сценами «неудачных похищений», вроде похищения домфронтского кюре.

В противоположность героическим и галантным романам, в «Комическом романе» нет отвлеченностей, он построен на живом бытовом материале, он описывает провинциальные нравы в сатирическом освещении, – одним словом, это нравоописательный роман (Sittenroman). И поэтому-то он противоречит всем канонам и нормам литературы того времени, именно как роман реалистический и роман пародийный.

Правда, в «Комическом романе» еще сильны традиции. Хотя Скаррон и пародирует героические романы, однако и в его романе не мало сцен дуэлей и сражений, спасений и великодушных подвигов и самого настоящего героизма.

Наконец, пародируя и осмеивая героические романы, т. е. романы приключений, Скаррой сам пишет роман приключений.

Но в целом, по своему стилю его роман – явление новое в литературе, он стоит в начале реалистического, бытового романа. В «Комическом романе» – изображение грубой действительности, в противоположность изысканной литературе того времени. Сам Скаррон называет очень правдивыми и мало героическими приключения, о которых рассказывает (ч. I, гл. 12), и, конечно, несмотря на то, что в романе есть такая героическая фигура, как Дестен, в основном героика подана в бурлескном преломлении (драки). Самые романтические сцены имеют иронический оттенок. Таковы сцены в новеллах, в саду Салданя и проч.

Авантюрному роману свойственно быстрое развитие сюжета и большое действие; в «Комическом романе» развитие действия, наоборот, замедляется вводными новеллами и воспоминаниями героев, что дает некоторую разжиженность действия и слабость фабулы. Слабость фабулы – характерная черта романов того времени, в них обычно мало действия, они распадаются на эпизоды. Техника ведения сюжета была еще примитивна, – гораздо лучше умели дать описание; некоторые писатели даже достигли виртуозности в этом. Роман того времени строился как большое описание плюс огромное число длиннейших разговоров и «бесед» персонажей (романы Скюдери и Кальпренеда). Это сказалось и на Скарроне: его описания, в частности описание Раготена на лошади, сделаны с большим мастерством.

Если брать Скаррона в его отношении к литературной традиции, то необходимо подчеркнуть, что реакция против героической и галантной литературы назревала постепенно и что над Скарроном не только тяготели определенные литературные традиции (авантюрного, плутовского и даже героического галантного романа), но у него были предшественники как в бурлеске, так и в романе.

«Комический роман» не стоит одиноко среди романов XVII века: и до него и в его время существовала реалистическая литература. В 1620 году вышел роман Агриппы д’Обинье «Барон де Фенест» («Baron de Faeneste»), который представляет собою сатиру-памфлет; писатель хотел описать свой век в реалистических тонах, но гиперболизм в сатире и традиция фантастических и приключенческих романов не дали ему выполнить это так, как он задумал, и поэтому в романе можно найти Лишь элементы реализма. Гораздо ярче они выражены в неоконченном произведении Теофиля Вио (Théophile Viau) «Отрывки из комической повести» («Fragments d’histoire comique») и уже совсем определенно в романе Шарля Сореля (Sorel) «Истинная комическая история о Франсионе» («Vraye histoire comique de Francion», 1622). По своему жанру это роман нравов и роман интриги одновременно. В нем – персонажи плутовского романа, люди социальных низов, куртизанки, воры и школьники, т. е. персонажи довольно редкие во французской литературе того времени. В романе Сореля – отзвуки старинных фаблио в грубой насмешке и грубом комизме. Сорель хотел создать занятное повествование и построил свой роман на забавных приключениях и анекдотах; но стиль его романа несколько вялый и в нем нет плана: эпизод сменяется эпизодом без крепкой сюжетной основы. Но значение «Франсиона» в том, что автор его отрицает установившийся стиль и «красоты» поэзии, он всячески старается выразить свое отвращение к модным романам.

Сорель – прямой предшественник Скаррона. Он оказал очень большое влияние на автора «Комического романа». Но для Скаррона значение имело и то, что в его время жили и писали такие писатели, как Коллете, Сент-Аман и Шаплен, т. е. представители реализма пятидесятых – восьмидесятых годов XVII века. Наконец, своей буфонадой и сатирой некоторое значение для Скаррона имел и Сирано де Бержерак.

Общим для всех этих писателей был протест против пышности стиля героической и галантной литературы, против ее изысканности, патетики и идеализации. Они ближе к жизни, проще, допускают иногда вульгаризмы, вместо масок дают, хотя и слабо очерченные, но характеры, – наконец, они пародируют Скюдери и Кальпренеда, законодателей литературной моды.

При изучении литературных предков Скаррона нельзя не учесть влияния на французскую литературу испанской. Испанизм во Франции вылился в целое течение.

В XVI, начале XVII века Испания достигла господствующего мирового положения по своей экономической мощи и как метрополия, владевшая богатейшими в то время колониями (например в Америке), что определило ее культурный расцвет и влияние на другие страны, в частности в искусстве и литературе, даже и позднее, когда ее могущество было уже подорвано. В середине XVII века Испания вела борьбу с Францией, как своей соседкой и соперницей, из-за Пиренеев, южных графств и Фландрии. И, любопытно, что Испания поддерживала Фронду, а враги Мазарини во время Фронды вдались в испанизм: они сносятся с Испанией, открыто ее превозносят, читают ее литературу и подражают ей. Среди фрондеров, как мы уже знаем, был и Скаррон. Во Франции появляется много переводов испанских писателей. Все выдающиеся новинки сразу же переводились. Так, были переведены почти все произведения Сервантеса, Мендозы и Кеведо. Как раз влияние этих трех писателей наиболее сильно сказалось на французской среднебуржуазной и аристократической литературе. Скаррон зачитывался всеми этими писателями (он прекрасно знал испанский язык) и особенно Сервантесом. В подлиннике же читал Скаррон и роман Августина де Рохаса-Вильяндрандо «Забавное путешествие» (Augustin de Rojas-Villandrando, 1577 – 1620, «El viaje entretenido»), в котором много похожего на «Комический роман»: типы старых провинциальных актеров и приключения, сарказм и ирония.

Но в испанской литературе Скаррона более интересовала новелла, этот своеобразный и богатейший жанр. В двадцать первой главе второй части романа Скаррон заставляет советника хвалить испанские новеллы, «которые гораздо полезнее и более приличествуют человечеству, нежели старинные рыцари, своею честностью наводящие скуку». И это – мнение самого автора. Он сам переводит и использует их. Он написал Целую книгу новелл «Трагикомические новеллы» («Nouvelles tragi-comiques»), из которых некоторые взяты с испанского. Несколько из них он ввел и в роман. Большинство новелл «Комического романа» представляет собою вольные переводы или переделки испанских новелл (см. комментарии).

Испанское влияние оставило следы и в языке Скаррона: в его новеллах и романе можно встретить испанские слова и обороты.

VIII

«Комический роман» – один из первых бытовых романов. Это начало целой серии реалистических романов, среди которых одним из наиболее ярких был «Буржуазный роман» Фюретьера. Интерес Скаррона к живому повседневному быту и бытовой материал его романа определили то, что писатель дал целую галлерею новых, жизненных типов, которые встречались каждому его читателю, и от этого роман приобретал особую остроту почти документального произведения. Острота усиливалась определенным сатирическим освещением персонажей. Скаррон был одним из первых социальных сатириков французской литературы. Он прекрасно видел изнанку жизни, социально-отрицательные ее стороны.

Его социальная двойственность, его колебания между старой аристократией и народом делали из него отрицателя. Он ничего не принимал в современной ему социальной действительности. Фрондер и выходец из. не принимавших участия во власти классов, он тяготел к демократизму, простоте языка, бытовизму, осмеивал вычурную поэзию и галантные романы; но, будучи деклассированным писателем, он принужден был приспособляться к другому классу и, не принимая современности, смотрел в прошлое: это привело его к благоговению перед культурой старой аристократии, к ненависти к буржуазии и новой аристократии, к презрению к социальным низам, и это же вызывало в его творчестве отголоски старой литературы и оды в честь меценатов.

Во многом он оставался писателем, выражавшим интересы покровительствующих ему герцогов и пэров; однако сквозь его «служебную» поэзию прорывалась его настоящая природа, и тогда он давал произведения, носившие сильнейшую печать демократизма, как «Комический роман». Чем дальше от Фронды и ее неудач, тем социальные симпатии Скаррона становятся все неопределеннее.

«Комический роман» – большой этап в истории французского романа, Как реалистический, бытовой роман. При своем появлении он имел необычайный успех, он сразу стал классическим произведением, хотя кодификатор классицизма Буало, будучи врагом «дурного вкуса», предал его анафеме. Но не так оценили его другие. Роман стал любимейшим чтением средней и мелкой буржуазии, слуг и богемы, как и «Virgile travesty» Скаррона и его бурлескные стихи.

Роман не был окончен, и, естественно, многие писатели пытались окончить его. В 1678 году в Лионе издал свое продолжение Оффрэ, в 1679 году – Прешак, в 1771 году М. D. L. в Амстердаме, в 1772 году – аноним в Монне, в 1849 – в Барре. Все они пытались довести до конца сюжетные линии, но наиболее удачно сделал это Оффрэ, окончание которого мы даем здесь в виде третьей части «Комического романа». Естественно, что ему трудно было сравниться с автором «Комического романа»; в частности, меньше ему удались периодическая речь, вставные новеллы и история настоятеля Сен-Луи, чем Скаррону его речь, новеллы и истории героев.

Кроме продолжений, были попытки подражаний и переложений романа. Так, Лафонтен и Шанмеле в 1684 году написали пятиактную комедию «Раготен», а в 1733 году Телье д’Орвильер переложил «Комический роман» в стихи. Влияние романа Скаррона сказалось и на новой французской литературе: в «Капитане Фракассе» Готье и «Тартарене из Тараскона» Доде, как историях о неудачниках и чудаках.

Литературное значение Скаррона велико. Он даже своей отрицательной ролью в литературной борьбе середины XVII века становится в ряды классических писателей. Он возглавлял литературное новаторство своего времени, он был учителем Мольера и Бомарше, он разрешил проблему интересного повествования, построив его не на словесном остроумии, а на комизме положений; он обновил литературный язык и приблизил его к жизни; наконец, он был мастером рассказывания. Он возглавлял своеобразное литературное направление того времени – шуточную поэзию – и останется в истории литературы как виднейший представитель бурлескного стиля и новатор в прозе, т. е. как автор «Комического романа».

Н. Кравцов

КОМИЧЕСКИЙ РОМАН [14]14
  Перевод «Комического романа» сделан с издания: Le Roman Comique par Scarron. Nouvelle édition. A Paris. Chez P. Jannet. MDCCCLVII.


[Закрыть]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КОАДЬЮТОРУ [15]15
  Коадъютор — Жан-Франсуа-Поль де Гонди; кардинал Ретц (1614—1679), один из многочисленных друзей и покровителей Скаррона, часто приходивший к поэту в его маленький домик, чтобы дружески беседовать с ним. Они были тесно связаны совместной борьбой против Мазарини, как участники Фронды, в которой Ретц играл видную роль. С 1643 г. он был коадьютором (заместителем) парижского архиепископа. Завоевав популярность красноречием и щедростью, он начал интриговать против кардинала Мазарини. Вначале он был в союзе с Мазарини против Конде, но, обманувшись в надежде получить кардинальскую шапку, перешел на сторону Конде и «молодой Фронды»; затем поссорился с Конде и опять перешел на сторону двора, за что получил кардинальство. Позднее он попал в немилость у Мазарини, был заключен в тюрьму, бежал и лишь в 1661 г. вернулся во Францию и сложил с себя архиепископский сан. Он оставил интересные мемуары, изданные в 1717 г.


[Закрыть]

Этим все сказано

Да, Монсеньор,

одно ваше имя содержит в себе все звания и все похвалы, какие могут быть приложены к самым знаменитым людям нашего века. Оно заставит мою книгу понравиться, несмотря на недостатки, какие в ней могут быть; и даже те, которые найдут, что я мог бы ее сделать лучше, будут принуждены признать, что я не мог бы ее удачнее посвятить. Когда бы честь, какую вы мне оказываете, любя меня, и которую вы доказали столько раз своей добротой и посещениями, не вызывала у меня стремления старательно изыскивать средства вам понравиться, – она бы поглотила самое себя. Поэтому я посвятил вам свой роман[16]16
  «...я посвятил вам свой роман». — Так как «Комический роман» представляет собою книгу, из которой автор хочет извлечь пользу (l’ouvrage d’un bénéficier) и далекую от религиозности, может показаться странным, что первая часть его посвящена заместителю архиепископа. Но в то время это было обычным: например, «Recueil de poésies choisies» (Сборник стихотворений) Серси (de Sersy), несмотря на то, что включает в себя немало пьес легкого жанра, посвящен сен-жерменскому аббату Бопре, духовнику короля.


[Закрыть] еще в то время, когда я имел честь читать вам его начало,[17]17
  «...читать вам его начало...» – Сегре (Segrais) сообщает в «Анекдотических мемуарах» (Mémoires anecdotiques), что у Скаррона был обычай «пробовать», как он говорил, свой «Комический роман», читая его своим посетителям: видя, что роман веселит всех, автор предсказывал ему успех.


[Закрыть] которое вам не совсем не понравилось. Это-то придало мне смелости окончить его скорее других произведений, и оно же мешает мне краснеть, делая вам столь плохой подарок. Если вы оцените его более того, чем он стоит, или если даже меньшая часть его понравится вам, я не поменяюсь своим положением[18]18
  «... не поменяюсь своим положением...» — Скаррон намекает на свою болезнь.


[Закрыть] с самым здоровым человеком во Франции. Но, Монсеньор, я не смею надеяться, что вы его прочтете: это было бы слишком большой потерей времени для лица, которое употребляет его с такой пользой и которое может употребить его на другие вещи. Я достаточно буду вознагражден за мою книгу, если вы соизволите ее принять и поверите мне на слово, ибо это все, что у меня осталось,[19]19
  «...это все, что у меня осталось...» – Сегре говорит, что у Скаррона не было «движимого имущества», кроме языка и рук; надо сказать, что и они принадлежали ему далеко не полностью – об этом говорят те произведения, которые он писал из-за денег, чуть ли не по заказу. Болезнь поставила его в еще большую зависимость от покровителей.


[Закрыть] что я всей своей душой,

Монсеньор, ваш покорнейший, преданнейший и обязаннейший слуга

Скаррон.

К ОСКОРБЛЕННОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Об опечатках в моей книге

Я не дам тебе других errata к моей книге, кроме самой этой книги, полной ошибок.[20]20
  «... книги, полной ошибок», — «Правила для книгопродавцев» (1649) содержат жалобы на ошибки в книгах, издаваемых в Париже. Просмотр издания того времени подтверждает основательность жалоб. Скаррон намекает здесь также на обычные в те времена обширные списки ошибок и опечаток (errata), прилагавшиеся к книгам и нередко занимавшие значительное место.


[Закрыть] Типографщик ошибается реже, чем я, имеющий дурную привычку делать часто то, что я отдаю печатать накануне того дня, когда оно печатается; и вот, держа еще в голове то, что я незадолго перед этим сочинил, я читаю листы, принесенные мне для корректуры, почти таким же образом, как в коллеже наизуст урок, который у меня не было времени выучить: я хочу сказать, я пробегаю глазами несколько строк и пропускаю то, что я еще не забыл. Если ты пожелаешь узнать, почему я так спешу, то я не захочу тебе ответить; а если ты не позаботишься узнать об этом, я еще менее буду заботиться рассказать тебе. Те, кто умеет различать хорошее и плохое в том, что они читают, скоро увидят ошибки, которых я не мог не сделать, а те, кто не поймет того, что читает, не заметят, что я ошибся. Вот, Читатель, благосклонный или неблагосклонный, все, что я хотел тебе сказать. Если моя книга понравится тебе настолько, что ты пожелаешь увидеть ее более исправленной, то купи ее в достаточном количестве, чтобы заставить напечатать ее второй раз, и я обещаю тебе, что ты увидишь ее дополненной и исправленной.[21]21
  «...увидишь ее дополненной и исправленной». — Скаррон не сдержал своего обещания: первая часть романа была переиздана еще при его жизни, но при этом не была ни исправлена, ни дополнена.


[Закрыть]

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Труппа комедиантов прибывает в город Манс [22]22
  Манс — в то время главный город Нижнеменской провинции, в 211 км. от Парижа, на р. Сарте. Богатый город со многими мануфактурами делился на две части, расположенные на обеих сторонах реки. Манский рынок – крытый деревянный был выстроен в 1568 г. на северо-восточной стороне Рыночной площади, которой он дал название. Он был снесен в 1826 г., и на его месте был выстроен новый, каменный.


[Закрыть]

Солнце уже совершило[23]23
  «Солнце уже совершило...» – Этот иронически-высокопарный приступ к повествованию, как и в «Буржуазном романе» Фюретьера, представляет собою пародию на помпезные вступления, характерные для большинства романов того времени; в частности, Скаррон имел в виду «Клелию» Скюдери и особенно «Цитерею» Гомбервиля, которая начинается так: «Солнце было не дальше от Индии, чем от Атлантического океана, и его свет почти одинаково распределялся на оба полушария; тогда на. спокойном лице Сирийского моря появилось чудо, о каком никогда еще не слыхали и какого никогда еще не было видано...» Этот роман Гомбервиля (1600—1674), славившегося своими романами-фантазиями, вышел в 1640 г. Вторая часть «Комического романа» Скаррона начинается аналогичным образом.


[Закрыть] более половины своего пути, и его колесница, достигшая небосклона, катилась быстрее, нежели ему хотелось. Когда бы его кони пожелали воспользоваться покатостью дороги, они пробежали бы остаток дня менее чем в четверть часа; но они, вместо того чтобы тянуть ее изо всех сил, забавлялись курбетами, вдыхая морской воздух, заставлявший их ржать и напоминавший им о близости моря, где, как говорят, их хозяин покоится каждую ночь. Говоря по-человечески и более вразумительно, было между пятью и шестью часами, когда на манский рынок въехала повозка. Она была запряжена четырьмя претощими быками, предводительствуемыми жеребой кобылой; жеребенок ее резвился вокруг повозки, как это и подобает малым шалунам. Повозка была переполнена ящиками, сундуками и огромными свертками размалеванного полотна, образовывавшими пирамиду, на вершине которой красовалась женщина, одетая полугородски, полудеревенски. Рядом с повозкой шел молодой человек, столь же бедно одетый, как и богатый видом. На лице у него был огромный пластырь,[24]24
  «...на лице у него был огромный пластырь...» — Маскировка с помощью пластыря была в большом употреблении в то время. Многие мемуары полны подобных примеров: так, Генрих IV маскировался подобным образом для любовных посещений, Бюсси (Bussy) во время Фронды в таком виде ездил в Бургундию.


[Закрыть] закрывавший глаз и полщеки, а на плече он нес длинное ружье, из которого настрелял множество сорок, соек и ворон, висевших вокруг него как перевязь, а внизу ее болтались подвешенные за ноги курица и гусенок; похоже было, что он их где-то подцепил. Вместо шляпы на нем был ночной колпак, увитый разноцветными лентами, и этот головной убор имел вид тюрбана, начатого и недоделанного. Его платье состояло из плаща легкой серой материи,[25]25
  «...плаща легкой серой материи» — в подлиннике: de grisette; отсюда произошло слово «гризетка», обозначавшее первоначально женщину, одетую описанным образом, а потом, в переносном смысле – женщину легкого поведения.


[Закрыть] опоясанного ремнем, на котором висела столь длинная шпага, что ею нельзя было достаточно ловко действовать без сошки.[26]26
  «...без сошки» – в подлиннике: sans fourchette. Скаррон говорит здесь о палке, оканчивающейся железной вилкой, вроде тех, какие употреблялись для поддержки мушкета при прицеливании.


[Закрыть] На нем были штаны со сборами и завязками внизу,[27]27
  «Штаны со сборами и завязками внизу...» — Чулки привязывались к штанам, для чего последние имели внизу тесемки или шнурки.


[Закрыть] как у комедиантов, когда они представляют[28]28
  «...у комедиантов, когда они представляют...» — Сорель в «Игорном доме» (La maison des jeux) (Sercy, 1642, p. 453) приводит курьезные подробности о тех смешных нарядах, в каких плохие комедианты, даже парижские, представляли античных героев: «Аполлон и Геркулес были в разноцветных штанах и камзолах» и т. д. В пародии на «Клеопатру» Ля Шапеля (La Chapelle) в «Толстяке» (Ragotin, IV акт) Лафонтена и Шанмеле (Champmeslé) читаем: «...une reine d’Egypte en habit d’espagnole» («египетскую царицу в испанском платье» ). Свидетельство, относящееся к несколько более позднему времени, находим в журнале «Зритель» (The Spectator ) Стиля и Адиссона. В первом номере (1711) французские театральные костюмы описываются так: «Пастушки были в расшитых костюмах... В «Похищении Прозерпины» Плутон был одет как француз». Испанская сцена ушла не далеко от французской. Лопе де Вега в «Новом драматическом искусстве» (1609) говорит: «Стыдно видеть турка в европейском воротничке и римлянина в штанах».


[Закрыть] какого-нибудь героя древности, а вместо башмаков – какие-то сандалии античного образца, сильно попорченные налипшею по щиколотку грязью. Рядом с ним шел старик, одетый несколько приличнее, но все же очень бедно. На спине он нес виолончель, и так как он шел немного согнувшись, то издали его можно было принять за огромную черепаху, идущую на задних лапах. Иной критик заворчит на это сравнение из-за несоразмерности черепахи и человека; но я имею в виду тех гигантских черепах, которые водятся в Индии, – и потом, я полагаюсь тут исключительно на собственный свой вкус.

Однако вернемся к нашему каравану.

Он проезжал мимо игорного дома под вывеской «Олень»,[29]29
  Игорными домами – tripost – назывались места, предназначенные для игры в мяч. Фюретьер в своем «Словаре» (Dictionnaire) утверждает, что это слово происходит от tripudia (танцовальный зал), так как шуты и гимнасты, как и комедианты, обычно снимали большие и высокие залы игорных домов для представлений. В Париже были театры, приспособленные для игры в мяч, например на улице Сены, Тампля, Бур-л’Аббе и др. 4 марта 1622 г. был издан указ, запрещавший всем paumiers (содержателям зал для игры в мяч) сдавать залы труппам комедиантов для представлений. Гостиница «Олень», которая упоминается здесь, находилась на южной стороне Рыночной площади в Мансе, была снесена в начале XIX века.


[Закрыть] у дверей которого собралось множество знатнейших горожан. Необычайность шествия и шум всякого сброда, следовавшего за повозкой, были причиной того, что все эти почтенные горожане обратили свои взоры на наших незнакомцев. Бывший тут же местный судья, по имени Раппиньер,[30]30
  Прототипом Раппиньера был Руссельер (Rousselière), манский судья. Слово «раппиньер» значит – грабитель.


[Закрыть] подошел к ним и с начальственным видом спросил, что они за люди. Молодой человек, о котором я вам говорил, не снимая тюрбана (потому что одной рукой держал ружье, а другой шпагу, чтоб она не била по ногам), отвечал ему, что они родом французы, а ремеслом комедианты; что его театральное имя[31]31
  Поступая в труппу, комедианты выбирали себе какой-либо псевдоним, театральное имя. Поклен переменил свое имя на «Мольер», следуя примеру итальянских актеров и актеров, игравших в отеле Бургонь. Следует отметить, что имена, которыми наделил комедиантов Скаррон, очень выразительны и, видимо, ведут свое происхождение от насмешливых прозвищ, соответствующих обычным ролям их носителей.


[Закрыть] – Дестен, его старого товарища – Ранкюн, а женщины, рассевшейся, как наседка, наверху багажа, – Каверн.[32]32
  Дестен (Destin) значит – судьба, Ранкюн (Rancune) – злоба, Каверн (Caverne) – пещера. И. Виноградов в своем переводе романа Скаррона (1801) назвал этих героев: Судьбин, Злобин и Пещерина.


[Закрыть] Это чудное имя рассмешило некоторых из собравшихся, на что молодой комедиант заметил, что имя Каверн умному человеку не должно казаться более странным, чем Монтань, Валле, Роз или Эпин.[33]33
  Монтань, Валле, Роз, Эпин (Montagne, Vallée, Rose, Epine) – т. e. гора, долина, роза, шип.


[Закрыть] Разговор прервали драка и брань, которые послышались у повозки: слуга игорного дома ударил возницу, не предупредив, чтобы он остерегся, за то, что быки и кобыла слишком самовольно обращались с кучей сена, лежавшей перед дверью. Ссору прекратили, и хозяйка игорного дома, любившая комедию более, чем проповеди и вечерни, по неслыханной у хозяйки игорного дома щедрости позволила вознице досыта накормить скотину. Он охотно принял предложение; и пока скот ел, автор отдыхал и думал о том, что он расскажет во второй главе.