Текст книги "Растерзанное сердце"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Они свернули на Бриггейт, пешеходную улицу. Здесь было немало людей, явившихся сюда за покупками, многие из них были совсем молодыми, девушки-подростки толкали коляски, а пареньки, идущие рядом с ними, казались слишком юными для отцовства. Впрочем, многие девушки тоже не очень походили на матерей, но Бэнкс чертовски хорошо знал, что они не просто помогают старшим сестрам. Уровень подростковых беременностей и венерических заболеваний рос устрашающими темпами.

Поскольку у него в голове по-прежнему крутились мысли о Линде Лофтхаус и Нике Барбере, Бэнкс задумался о шестидесятых, о том времени, которое тогдашняя пресса окрестила «сексуальной революцией». Ну да, противозачаточные таблетки позволили женщинам заниматься сексом, не боясь залететь, но одновременно их использование оставляло им мало (или вообще никаких) оправданий для того, чтобы не заниматься сексом. Предполагалось, что во имя всеобщего раскрепощения женщины будут спать со всеми подряд, ибо, как утверждалось, они свободны это делать, а значит – должны. В этой субкультуре на них оказывалось давление, слабое или не очень, побуждающее их вести себя именно так. В конце концов, худшее, что могло произойти, – им пришлось бы лечить гонорею или выводить лобковых вшей, так что секс был относительно свободен от страхов.

Но тогда тоже часто случались нежелательные беременности, вспомнил Бэнкс, поскольку не все девушки принимали таблетки или хотели делать аборт, особенно в провинции. Одной из таких была Линда Лофтхаус, другой – Норма Каултон, жившая на одной улице с Бэнксом. Он помнил сплетни и сальные взгляды, которыми ее провожали, когда она приходила в местный магазинчик. Интересно, что случилось с ней и ее ребенком? Что случилось с сыном Линды Лофтхаус, Бэнкс теперь знал: он разделил судьбу матери.

– А что потом случилось с семьей Чедвика? – спросил Бэнкс.

– У него остались жена Джанет и дочь Ивонна, но никто не следил за их судьбой. Отыскать их, я думаю, будет нетрудно. Нам могли бы помочь в пенсионных службах или в отделах кадров.

– Сделай что можешь, – попросил Бэнкс. – Буду тебе очень признателен. У себя Уинсом подключу. Она с компьютером хорошо управляется. Дочка, конечно, могла выйти замуж и сменить фамилию, но мы попробуем поискать через списки избирателей, агентство регистрации автомобилей, национальную полицейскую базу данных и прочее. Вдруг повезет.

Они миновали тощего бородатого юношу, продававшего благотворительную газету «Биг исью» у входа в торговый пассаж «Торнтон». Блэкстоун купил номер, свернул и сунул во внутренний карман. Их обогнали двое молодых полицейских с карабинами «Хеклер энд Кох», на обоих были черные шлемы и бронежилеты.

– Теперь такая экипировка в порядке вещей, – заметил Блэкстоун.

Бэнкс кивнул. Его больше обеспокоило то, что этим служакам на вид было лет по пятнадцать.

– Извини, тебе от меня никакого проку, – проговорил Блэкстоун.

– Ну что ты, – возразил Бэнкс. – Ты мне помогаешь заполнить пробелы в общей картине, а мне сейчас именно это необходимо. Скоро придется читать дела и судебные протоколы, но я оттягиваю этот момент, потому что они на меня такую тоску нагоняют!

– Можешь заняться этим у меня в кабинете, после того как мы перекусим. Мне надо будет уйти. Хотя я тебя понимаю. Я бы тоже предпочел уютненько устроиться на диване и посмотреть сериалы про Флешмена или Шарпа. – Блэкстоун остановился в конце аллеи. – Давай на этот раз зайдем в «Шип». В «Уайтлоке» сейчас до черта народу, к тому же они изменили меню: стали слишком уж гнаться за модой. К тому же я как-то не представляю тебя в кафе «Харви Николс» в квартале Виктория над фриттатой бри с чесноком.

– Ну не знаю, – возразил Бэнкс. – Ты удивишься, но я хорошенько мою руки перед едой и не против иногда отведать заграничных харчей. Но мне нравится название: «Шип» – корабль.

Они заказали по пинте «Тетли», и Бэнкс выбрал гигантский йоркширский пудинг, начиненный сосисками с соусом, после чего они уселись за столик в интерьере из бронзы и темного дерева. Блэкстоун был сыт, так что удовлетворился пивом.

Бэнкс рассказал Блэкстоуну об их непростой новой суперше и о том, что Темплтон, похоже, ходит перед ней на задних лапках. Потом они поболтали о неожиданном явлении Брайана и его новой подружки Эмилии, а затем принесли еду и пиво, и они снова вернулись к Стэнли Чедвику и Линде Лофтхаус.

– Думаешь, Кен, я сражаюсь с ветряными мельницами? – спросил Бэнкс.

– Это было бы уже не в первый раз, хотя я слишком мало знаю, чтоб так думать. И, кстати, твои усилия обычно не бывают напрасными. Может, объяснишь ход твоих размышлений?

Бэнкс отхлебнул пива, пытаясь привести мысли в порядок. Это было полезное, но трудное упражнение.

– Попробую, – проговорил он. – Суперинтендант Жервез считает, что прошлое есть прошлое и что виновный был наказан, но я не уверен. Господи, да убить Ника Барбера мог даже Крис Адамс: он не так далеко живет. Или даже Таня Хатчисон. Ее Оксфордшир тоже не на Луне. Если Ник Барбер действительно был таким въедливым музыкальным журналистом, как про него все говорят, то он мог что-то выведать про то давнее убийство. Вик Гривз – один из немногих, с кем Барбер пытался обсуждать эту историю, перед тем как убили его самого. А еще я только что узнал, что Ник был сыном Линды Лофтхаус, сразу после рождения его усыновили Барберы, и он только пять лет назад выяснил, кто была его биологическая мать. Барбер был журналист, и я думаю, что он попытался как можно больше узнать про нее и ее время, потому что его и без того интересовала тогдашняя музыка и вообще тот период. И среди прочего он узнал, что Вик Гривз был ее двоюродным братом. Гривз тоже живет близко, от него можно пешком дойти до коттеджа Барбера, и кто-то видел некую фигуру, которая пробегала в тех местах примерно в то же время, когда произошло убийство. Что касается Гривза и остальных, то я нашел в их прошлом несколько фактов, которые бросают на них подозрение. Это убийство Линды Лофтхаус, потому что она была за сценой на фестивале в Бримли вместе с Таней Хатчисон, а она была кузиной Гривза; кроме того – история о том, как утонул Робин Мёрчент, басист «Мэд Хэттерс», в тот момент и Гривз, и Адамс, и Таня Хатчисон находились в Свейнсвью-лодж. И оба этих дела закрыты.

– Убийцу Линды Лофтхаус взяли, а гибель Мёрчента сочли несчастным случаем, верно?

– Верно. Убийцу Линды зарезали в тюрьме, так что он нам вряд ли поможет что-то выяснить. К тому же, похоже, он был помешанный.

– Значит, ты подозреваешь людей, имеющих отношение к «Мэд Хэттерс», если не принимать во внимание ревнивых мужей или проходивших мимо бродяг?

– В общем-то да. Крис Адамс сказал, что у Барбера было пристрастие к кокаину, но мы не нашли никаких доказательств. Если оно у него и было, то вряд ли серьезное.

– Вы еще не получили распечатку телефонных разговоров Барбера?

– Нет пока, но мы и не ждем многого от этих данных.

– Почему?

– В коттедже, где он жил, не было телефона, а мобильная связь в этих местах не работает. Если ему нужно было кому-то позвонить, ему пришлось бы пользоваться автоматами в Фордхеме или Иствейле.

– А доступ в Интернет? Прыткий музыкальный журналист наверняка частенько сидел в Сети?

– Там нет ни телефонных линий, ни точки беспроводного доступа.

– А в Иствейле есть интернет-кафе?

Бэнкс поглядел на Блэкстоуна, набил рот сосисками, запил изрядным глотком пива и только после этого ответил:

– Хорошая идея, Кен. В библиотеке Интернет дохлый, но на рыночной площади есть компьютерный магазинчик, и, думаю, мы могли бы там узнать. К сожалению, у владельца всего два компьютера, поэтому список посещенных сайтов и прочее наверняка часто стирают. Если Ник Барбер каким-то из них пользовался, это было недели две назад, и все следы сейчас уже, скорее всего, давно исчезли. Но все равно стоит попробовать.

– Чем ты сейчас займешься?

– Ну, есть еще несколько человек, с которыми надо поговорить, – сказал Бэнкс, – Таня Хатчисон, Ивонна, когда мы ее найдем, но пока – у меня есть масса пробелов в моей коллекции дисков, а совсем рядом, на Бриггейт, маячит музыкальный магазинчик «Бордерс».

*

Бэнкс позвонил Энни из кабинета Блэкстоуна в Лидсе уже ближе к вечеру, и она была рада перерыву в утомительно-рутинном чтении показаний. Сообщила, что Келли Сомс выздоравливает и ее, скорее всего, завтра выпишут; отца пока не нашли.

Перед тем как Энни вышла из отдела, Уинсом, наконец, добилась толка от компании мобильной связи, но результаты ее разочаровали. Ник Барбер не совершал никаких звонков с момента заселения в коттедж, потому что этот район находится вне зоны покрытия. Конечно, он мог бы воспользоваться своим мобильником в Иствейле, но, судя по распечатке, он этого не делал. Если он что-то и затевал, то держал в глубокой тайне. Тут нечему удивляться, подумала Энни. Она знавала нескольких журналистов, по ее впечатлениям, почти все они отличались скрытностью; впрочем, это вынужденная черта, ведь в их профессии главное – свежатинка, главное – успеть первым.

Темплтон только что вернулся из Фордхема, и Энни заметила его пристальный взгляд, когда склонилась над плечом Уинсом, чтобы прочесть ее записи. Она пошушукалась с Уинсом, а потом непринужденно положила ей руку на плечо – в глазах Темплтона зажглось жадное любопытство. С него и этого достаточно, подумала она, а если бы он пронюхал, что она ночевала у Уинсом, кто знает, какие немыслимые басни поведал бы он суперинтенданту Жервез. После разговора с Бэнксом гнев Энни поутих, хотя она по-прежнему винила Темплтона в том, что случилось. Она знала, что незачем предъявлять ему обвинения: он просто не поймет. Бэнкс прав: пусть Темплтон сам себя прикончит, он уже встал на этот путь.

Энни захватила папку, лежащую на столе, сняла замшевый пиджак с вешалки у двери, сказала, что скоро вернется, и с улыбкой на лице стала спускаться по лестнице.

Холодный ветер носился по рыночной площади, и небо быстро заполнялось грязно-серыми тучами, словно по промокашке расползались чернила. К счастью, идти недалеко, подумала Энни, поднимая воротник пиджака и пересекая оживленную площадь. Прохожие клонились под ветром, волосы у них развевались, пластиковые пакеты из «Сомерфилда» и «Бутса» трепыхались, точно внутри бились птицы. На остановке у рыночного перекрестка виднелся дарлингтонский автобус, но из него, похоже, никто не хотел выходить – как и входить в него.

Магазин «Иствейл компьютерс» открыли года два назад. Его владелец, Барри Джилкрист, был из тех, кто обожает разбираться в технических головоломках. В результате люди стали приходить к нему поболтать о своих компьютерных проблемах, и обычно Барри в конце концов решал их бесплатно. Энни понятия не имела, продал ли он за все время хоть один комп, но сильно в этом сомневалась: в «Олди» и даже «Вулворте» цены были куда ниже.

Барри принадлежал к числу очкастых моложавых людей без возраста, напоминающих Гарри Поттера. Энни частенько заглядывала в его магазин и была с ним в достаточно дружеских отношениях, она даже покупала у него диски и картриджи в попытке поддержать местный бизнес. У нее сложилось впечатление, что он к ней неравнодушен, потому что он всегда начинал смущенно путаться в словах, когда с ней разговаривал, и старался не смотреть ей в глаза. Но, в отличие от того же Темплтона, он вел себя не оскорбительно, и она с удивлением поймала себя на том, что испытывает к нему что-то вроде материнского чувства. Для этого ей, пожалуй, было маловато лет, но иногда она думала, что в принципе, с большой натяжкой, по возрасту годилась бы ему в матери, если бы ему было столько лет, на сколько он выглядит. Это была отрезвляющая мысль.

– А, здрасте, – произнес он, отрываясь от монитора за прилавком и краснея. – Чем я могу вам сегодня помочь?

– Я по официальному вопросу, – сказала Энни с улыбкой. Судя по выражению, мелькнувшему на его лице, и по тому, как воровато он нажал на несколько клавиш, Энни решила, что он, наверное, смотрел в Интернете порно. На него это было вроде не похоже, но ведь никогда не знаешь заранее, чего ожидать, особенно если речь идет о фанатах компьютеров. – Может быть, вам и удастся нам помочь, – добавила она.

– Да-да. – Он поправил очки. – Ну, конечно… э-э… чем могу. Что-то с компьютером у вас в управлении?

– Ничего подобного. Меня интересует доступ в Интернет.

– Но я думал, у вас…

– Не для меня. Недели две назад к вам мог заходить один клиент.

– А-а. Ну, у меня их не так уж много, особенно в это время года. Туристы, конечно, это дело любят, заходят проверить почту, но у большинства местных или есть собственные компьютеры, или их это вообще не интересует, – заметил Барри Джилкрист с неизбывной тоской, словно хотел добавить: «И их не заинтересуешь».

Энни вынула из папки фотографию и передала ему.

– Вот этот человек, – пояснила она. – Мы знаем, что недели две назад он был в Иствейле. Мы решили, что он мог тогда зайти к вам и попросить воспользоваться Интернетом.

– Да, – ответил Барри Джилкрист, слегка побледнев. – Я его помню. Журналист. Это ведь тот, которого убили, да? Я видел в новостях.

– В какой день недели он приходил?

– По-моему, в пятницу утром.

В день своей смерти, подумала Энни и спросила:

– Он сам вам сказал, что он журналист, или вы это слышали в новостях?

– Сам. Ему нужно было несколько минут, чтобы провести небольшое исследование, а там, где он остановился, доступа в Интернет нет. Я сказал ему, фунт в час, и он ответил, что его это устроит.

– Сколько он пробыл в Сети?

– Всего минут пятнадцать. Я даже не стал ничего с него брать.

– А теперь самое сложное, – сказала Энни. – Нельзя ли узнать, на какие сайты он заходил?

Джилкрист покачал головой:

– Мне очень жаль, но вряд ли. Ну да, я вам говорил, что в это время года у меня немного посетителей, но иногда они все же бывают, так что я постоянно стираю историю посещений сайтов и очищаю папки с временными интернет-файлами.

– Но ведь, говорят, из компьютера нельзя без следа убрать сведения. Как вы думаете, нашим ребятам из технического отдела удастся что-нибудь раскопать, если мы ненадолго одолжим вашу технику?

Джилкрист сглотнул.

– Заберете компьютеры? – жалобно спросил он.

– Да. Я ведь не должна вам напоминать, что у нас идет расследование убийства?

– Не должны. И мне очень жаль. Мне показалось, что он довольно славный парень. Сказал, что у него в ноутбуке есть система беспроводного доступа, но в том районе, где он сейчас живет, нет сигнала. Очень сочувствую. Мне пришлось немало повозиться, прежде чем я устроил здесь широкополосную связь.

– Значит, можно?

– Простите, что?

– Можно что-нибудь найти, если они заберут компьютеры?

– Да им незачем это делать, – возразил он.

– Почему? – осведомилась Энни.

– Потому что я знаю, на какой сайт он заходил. Во всяком случае, знаю про один из них. Про первый.

– Рассказывайте.

– Я не подсматривал, вы не подумайте, но в таких делах, сами понимаете, трудно соблюсти тайну частной жизни. Компьютеры стоят открыто. Всякий может войти и увидеть, какой сайт человек посещает.

– Верно, – согласилась Энни. – Вы хотите сказать, что он не делал никаких попыток замести следы? Например, не стирал историю посещений сам?

– Он и не мог бы. Эта возможность есть только у администратора сети, а администратор – я. Предоставить доступ – это одно дело, но я не хочу, чтобы посетители копались в программах.

– Резонно. И чем же он занимался?

– Сидел на официальном сайте «Мэд Хэттерс». Я это определил, потому что сайт при загрузке играет кусочек их главного хита. Как уж называется эта вещь? «Любовь стояла на пути»?

Энни знала эту песню. Лет восемь назад это была просто бомба.

– Вы уверены? – спросила она.

– Да. Мне надо было обойти стол, чтобы проверить гнездо картриджа, и я видел из-за его плеча снимки группы, биографии, дискографию и все такое прочее.

Энни знала, что Бэнкса это разочарует так же, как сейчас разочаровало ее. Что может быть естественнее для музыкального критика, пишущего о «Мэд Хэттерс», чем посещение их сайта?

– И это все?

– Кажется, да. Я услышал музыку, когда он сел за компьютер, а закончил он вскоре после того, как я проверил гнездо. Может, он и ходил еще по каким-то адресам, но, если и так, потом он опять вернулся на ту страницу. – Джилкрист указательным пальцем поправил сползшие очки. – Это поможет?

Энни улыбнулась ему.

– Любая информация помогает, – ответила она.

– Только вот еще одно…

– Да?

– Знаете, у него была с собой книжка в бумажной обложке, как будто перед этим он сидел и читал где-нибудь в кафе. И я видел, как он что-то пишет в ней карандашом, сзади. Но я не разглядел, что именно.

– Интересно, – сказала Энни, вспомнив книгу Иэна Макьюэна, которую Бэнкс нашел в Мурвью-коттедже. Он что-то говорил о цифрах на заднем форзаце. Может быть, ей стоит на них взглянуть. Она поблагодарила Джилкриста за то, что он уделил ей время, и вышла навстречу ветру.

Глава семнадцатая

Утром в пятницу из-за дорожных работ на шоссе M1 и плохой погоды Бэнкс потратил почти три часа, чтобы добраться до дома Тани Хатчисон, и к тому времени, когда он доехал до ее деревни, ему настолько осточертело крутить баранку, что чудесные пейзажи Средней Англии, проплывавшие за окнами, его уже не интересовали.

Накануне он провел оставшуюся часть дня и порядочную часть вечера за чтением дела об убийстве Линды Лофтхаус и протоколов суда над Патриком Мак-Гэррити – бесполезно, так что сегодня утром он встал не в лучшем настроении. Брайан еще лежал в постели, но Эмилия уже слонялась по дому, с улыбкой на лице приготовила ему кофе и какую-то особенно вкусную яичницу. Он начинал привыкать к ее присутствию.

Небольшой дом, угнездившийся на краю крошечной деревушки, был выстроен из золотистого котсволдского известняка, а крыша была покрыта соломой с особой водоотталкивающей пропиткой – все это наверняка обошлось Тане недешево. Больше всего Бэнкса поразило то, что он сумел подъехать прямо к воротам: здесь не было ни охраны, ни высокой стены или ограды, лишь живая изгородь из бирючины. Перед этим он позвонил, чтобы предупредить ее о своем визите, узнать дорогу и убедиться, что она будет дома, но ничего не сообщил о цели посещения.

Таня встретила его в дверях – тут не ошибешься, но Бэнкс был уверен, что он смог бы легко узнать ее и в толпе, – и не потому, что она была похожа на рок-звезду (какой бы ни считалась типичная внешность звезды). Она была более миниатюрной, чем ему казалось, когда он видел ее на концертах и по телевизору, и, безусловно, сейчас выглядела старше, но главное – была видна порода, класс, она была личностью. Это харизма, решил Бэнкс, который по роду своей профессии нечасто сталкивался с такими людьми. На мгновение Бэнкс почувствовал нелепое смущение, вспомнив, как подростком был в нее влюблен. Он невольно задумался, сможет ли она понять это по его поведению.

Одежда на ней была дорогая, но вполне домашняя: нарочито простые дизайнерские джинсы и свободный свитер грубой вязки. Она была босиком, ногти на ногах покрашены в красный цвет; темные волосы, в былые времена такие длинные и блестящие, теперь подстрижены коротко, и в них виднелись тонкие нити седины. Вокруг глаз и рта обозначились морщинки, но кожа лица все еще оставалась свежей. И минимум косметики: лишь чтобы подчеркнуть пухлые губы и внимательные глаза. Она двигалась с природной грацией, отметил Бэнкс, когда следовал за ней по широкому арочному коридору в большую гостиную с поблескивающим роялем у двустворчатого окна до пола, который был покрыт роскошным персидским ковром.

Таня свернулась в кресле, жестом пригласив Бэнкса сесть напротив, и сразу же закурила, сбрасывая пепел в массивную стеклянную пепельницу на плетеном столике. Ему захотелось покурить, но он подавил этот позыв. Она выглядела хрупкой и настороженной, словно ее столько раз ранили и предавали, что ее мир рухнет, если это случится еще раз. За много лет ее имя связывали с именами нескольких знаменитых рок-звезд и актеров и с таким же числом громких звездных разрывов, но теперь, как недавно читал Бэнкс, она жила одна, с двумя кошками, и ей это нравилось. Кошки, рыжая и полосатая, наличествовали, но ни одна не проявила особого интереса к Бэнксу.

Освоившись, Бэнкс вынужден был напомнить себе, что Таня – подозреваемая и ему следует изгнать из своего сознания яркие сексуальные фантазии, которые у него когда-то возникали по ее поводу, и перестать вести себя как робеющий подросток. Она была в Бримли с Линдой Лофтхаус, а позже входила в состав «Мэд Хэттерс». Кроме того, она находилась в Свейнсвью-лодж в ту ночь, когда утонул Робин Мёрчент. Насколько было известно Бэнксу, у нее не было мотива ни для того, ни для другого преступления, но мотивы иногда имеют свойство проявляться позже, когда средства и возможность преступления надежно расставлены по местам.

– Знаете, по телефону вы были не очень-то многословны, – заметила она с легким упреком.

Бэнкс уловил следы американского акцента, хотя знал, что она со студенческих лет живет в Англии.

– Я по поводу убийства Ника Барбера, – произнес он, наблюдая за ее реакцией.

– Ник Барбер? Писатель? Господи! Я не слышала. – Она побледнела.

– Что вы так нервничаете?

– Я с ним разговаривала по телефону. Всего недели две назад. Он хотел со мной пообщаться. Писал статью про «Мэд Хэттерс».

– Вы согласились с ним поговорить?

– Да. Ник был из тех музыкальных журналистов, которым можно доверять: они ничего не исказят. Боже мой, как ужасно! – Она прижала ко рту ладонь..

Если она играет, подумал Бэнкс, то это у нее чертовски хорошо получается. Но она выступала на сцене, у нее профессия такая, напомнил он себе. Словно почувствовав ее волнение, одна из кошек медленно приблизилась и, сердито зыркнув на Бэнкса, вспрыгнула Тане на колени. Таня отрешенно погладила ее, и та замурлыкала.

– Простите, – сказал он. – Я не думал, что вы были близки, иначе не стал бы так бестактно вываливать на вас эту новость.

– Близки мы не были, – ответила она. – Мы с ним встречались всего один или два раза. Мне нравились его работы. Он собирался заехать, расспросить о моем первом периоде в группе. Кошмар какой!

– Когда он звонил? – поинтересовался Бэнкс.

– Две или три недели назад. Мы не условились о точной дате. Он сказал, что скоро со мной свяжется, но так этого и не сделал.

– Он говорил еще что-нибудь?

– Только что звонит из автомата и у него кончается карточка. Что случилось? Зачем кому-то убивать Ника Барбера?

Телефон-автомат. Теперь понятно, почему Таниного номера не было в распечатке разговоров, подумал Бэнкс.

– Думаю, это имеет отношение к той статье, над которой он работал, – пояснил он.

– Статья? При чем тут она?

– Пока не знаю, но это одна из линий расследования.

Бэнкс немного рассказал ей о передвижениях Барбера по Йоркширу, о неудачной встрече с Виком Гривзом.

– Бедный Вик, – произнесла она. – Как он?

Бэнкс не знал, что ответить. При встрече он счел Гривза явно чокнутым, если не клиническим сумасшедшим, но, похоже, тот прилично функционировал с некоторой помощью Криса Адамса и в списке подозреваемых Бэнкса занимал довольно высокое место.

– Пожалуй, как обычно, – произнес он, хотя и не знал, что считать обычным для Вика Гривза.

– Вик был натурой чувствительной, – заметила Таня. – Слишком хрупкий для той жизни, которую вел. И для того риска, на который шел.

– Что вы имеете в виду?

Таня затушила сигарету в пепельнице, прежде чем ответить:

– В нашем бизнесе существуют люди, чье сознание и организм могут вынести колоссальное злоупотребление наркотиками и алкоголем. Тут сразу приходят в голову Игги Поп и Кийт Ричардс. А есть такие, которые взлетают – и срываются в пропасть. Вик сорвался.

– Потому что был чувствительным?

Она кивнула:

– Некоторые могут есть кислоту, как леденцы, и просто развлекаться. Это как снова и снова пересматривать любимые мультфильмы. А другим при этом чудится дьявол, врата ада, четыре всадника Апокалипсиса. Или какие-нибудь замогильные ужасы. Вик был из таких. Наркотические трипы у него были как фильмы ужасов. И от этих видений он повредился в рассудке.

– Значит, его слом был вызван ЛСД?

– В частности, да, безусловно. Но я не хочу сказать, что иначе бы ничего подобного не случилось. Видимо, такие эмоции и какие-то из этих образов уже сидели у него в мозгу. Кислота их просто выпустила на волю, а он не смог этому воспрепятствовать.

– Почему он продолжал ее принимать?

Таня пожала плечами:

– На это не может быть точного ответа. Кислота ведь не вызывает такого привыкания, как героин или кокаин. Не все его трипы были такими жуткими. Мне кажется, он пытался прорваться сквозь ад к чему-то еще. Возможно, в один прекрасный день он обрел бы мир и покой, которых искал.

– Но этого не произошло?

– Вы его видели. Для всей тогдашней субкультуры это была своего рода метафора. «Двери восприятия» и все такое прочее. Вик был поэт. Он обожал всю эту мистическую, декадентскую мишуру. Так и рвался к ней. Он восхищался Джимом Моррисоном. Даже встречался с ним на острове Уайт. – Она улыбнулась. – Видимо, свидание прошло не очень удачно. Король Ящериц пребывал в дурном расположении духа. Он знать не хотел беднягу Вика. Не говоря уж о том, чтобы прочесть его стихи. Велел ему проваливать на хрен. Тот страдал.

– Жаль, – отозвался Бэнкс. – А как насчет отношений остальных членов группы с наркотиками?

– Никто из них не был так же чувствителен, как Вик. И никто из них не ел столько кислоты.

– А Робин Мёрчент?

– Вряд ли. Я бы сказала, что по натуре он – тот, кто всегда выживает. Если бы не этот несчастный случай…

– А Крис Адамс?

– Крис? – На лице у нее мелькнула улыбка. – Крис был, пожалуй, самый нормальный из всех. И до сих пор таким остается.

– Как вы считаете, почему он так заботится о Вике Гривзе? Чувство вины?

– Вины за что?

– Не знаю, – ответил Бэнкс. – Ответственность за его кризис, за то, что не спас?

– Нет, – отрицательно покачала головой Таня. – Совсем не так. Крис всегда пытался помочь Вику соскочить с кислоты. Помогал ему во время плохих трипов.

– Тогда почему же?

Таня помолчала. Снаружи стояла тишина, Бэнкс не слышал даже пения птиц.

– Если хотите знать мое мнение, – сказала она, – потому, что он его любил. Не в гомосексуальном смысле, вы понимаете. Крис не такой. Да и Вик не такой, если уж на то пошло. Крис любил его как брата. Не забывайте, они вместе выросли, дружили с детства. Жили в одном рабочем квартале, а потом вместе учились в университете. У них были общие мечты. Если бы Крис обладал каким-нибудь музыкальным талантом, он вошел бы в состав группы. Но он сам признавался, что не умеет взять даже три основных рок-аккорда и напеть самую простенькую мелодию. Зато у него обнаружилось хорошее деловое чутье. Оно-то как раз и сплотило группу после всех трагедий. Это было очень мило: настроиться, сыграть и разбежаться, и если бы повседневными делами не занялся такой надежный человек, как Крис, то как пить дать набежали бы бесчисленные нечистоплотные мерзавцы, которые вечно так и ждут, чтобы кинуться эксплуатировать чужие таланты.

– Любопытно, – произнес Бэнкс. – Значит, в каком-то смысле Крис Адамс стал закулисной движущей силой «Мэд Хэттерс»?

– Да, он не дал группе пропасть и помог нам пойти по новому пути. Когда Робин и Вик ушли.

– Это Крис пригласил вас в группу?

Таня покрутила серебряное кольцо у себя на пальце.

– Да. Это не секрет. Мы с ним тогда были близки. Познакомилась мы в Бримли. Я его до этого пару раз встречала, когда Линда водила меня на концерты «Мэд Хэттерс», но у меня в то время был молодой человек. Студент, учился в Париже. Довольно скоро мы с ним отдалились друг от друга, а Крис часто бывал в Лондоне. Он мне все названивал, и в конце концов я согласилась с ним поужинать.

– Бримли – еще одна тема, которую я хотел с вами обсудить, – сообщил Бэнкс. – Если вы сможете воскресить такие далекие воспоминания.

Таня одарила его таинственной улыбкой.

– С моей памятью все в порядке, – заявила она. – Но если вы хотите, чтобы я полистала давние страницы своей жизни, думаю, нам понадобится кофе. Как вы считаете? – Она бесцеремонно сбросила кошку на пол и отправилась на кухню. Кошка зашипела на Бэнкса и скользнула прочь.

Бэнкс удивился, что у Тани нет никого, кто готовил бы ей кофе: ни экономки, ни служанки, – но Таня Хатчисон вообще была полна сюрпризов.

Когда она ушла, он оглядел комнату. Ничего особенного в ней не было, за исключением нескольких модернистских картин на стенах (ему показалось – оригиналов) да старинного каменного очага, который, вероятно, придавал этой комнате уют зимними вечерами. Не слышно было никакой музыки. Бэнкс не заметил ни стереосистемы, ни единого компакт-диска. Телевизора тоже не было.

Таня скоро вернулась, неся кофейник, чашки, молоко и сахар на подносе, который она поставила на низенький плетеный столик.

– Дадим завариться несколько минут, хорошо? Вы ведь любите кофе покрепче?

– Да, – признался Бэнкс.

– Прекрасно. – Таня закурила следующую сигарету и откинулась на спинку кресла.

– Мы можем поговорить о Бримли?

– Естественно. Но, насколько я помню, того человека, который убил Линду, поймали и посадили в тюрьму.

– Это верно, – согласился Бэнкс. – Где он позже и умер.

– Тогда для чего?..

– Я всего лишь хочу выяснить некоторые обстоятельства. Вы были знакомы с Патриком Мак-Гэррити?

– Как сказать… Я с ним раза два случайно встречалась, когда заходила с Линдой к ее друзьям в Лидсе. Но я никогда с ним не разговаривала. Он мне казался мерзким типом. Вышагивал взад-вперед с этой своей идиотской ухмылочкой, точно наслаждался какими-то тайными шуточками над всеми остальными. Меня от него в дрожь бросало. По-моему, они его терпели только из-за наркотиков.

– Вы об этом знали?

– То, что он был наркодилер? Это было ясно. Но он, видимо, был так, мелочь. Даже у дилеров, по крайней мере у большинства, более утонченные манеры, чем у него, в них чувствуется стиль. И от них так не воняет.

– Вы видели его в Бримли?

– Нет, но мы были за сценой.

– Все время?

– Пока не встали перед площадкой, в пресс-зоне, чтобы видеть группы. А потом Линда отправилась на прогулку в лес. Но мы никогда не были среди основной части зрителей, нет.

– Я просмотрел материалы дела и судебные протоколы, – сообщил Бэнкс. – Кажется, вы о ней тогда не забеспокоились?

– Нет. Мы были уверены, что сможем добраться до ночлега. Я на следующий день собиралась в Париж, и мне надо было добраться до Лондона к утру, а Линда сказала, что, наверное, переночует у друзей в Лидсе. Так что у меня не было причин для беспокойства. В то время на подобных фестивалях меньше всего можно было ожидать убийства. Имейте в виду, это было еще до Алтамонта, на гребне успеха Вудстока и концертов на острове Уайт. Хотя на рок-фестивалях все были под кайфом. Чем сильнее, тем лучше.