Текст книги "Растерзанное сердце"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Ник Барбер? Конечно. Музыкальный критик-фрилансер, если это тот самый. Он пишет про «Хэттерс» уже лет пять, с перерывами. Славный малый.

– Да, это он и есть.

– Так он что, умер?

– Его убили в коттедже, до которого отсюда чуть больше мили.

– Когда это было?

– Не далее как на прошлой неделе.

– И вы считаете?..

– Я случайно узнал, что Барбер работал над большой статьей о «Мэд Хэттерс» для журнала «Мохо». Он разыскал Гривза и приехал сюда, чтобы с ним поговорить, но Гривз пришел в ярость и послал его подальше. Он планировал вернуться, но его убили, и все его рабочие заметки исчезли.

– Разумеется, из Вика он бы ничего не вытянул. Вик не любит болтать о старых временах. Ему это мучительно вспоминать, если, конечно, он вообще способен о них вспомнить.

– Он при этом злится, верно? Впадает в буйство?

Адамс наклонился вперед, его лицо так и излучало агрессию.

– Погодите-ка. Вы же не думаете, что… – Он на секунду запнулся и откинулся назад. – Вы все неправильно поняли. Вик – нежная душа. У него есть свои проблемы, но он и мухи не обидит. Да он просто не смог бы…

– Ваша уверенность в нем достойна восхищения, но, по моему впечатлению, он способен на иррациональное или буйное поведение.

– Но зачем бы ему обижать Ника Барбера?

– Вы только что сами сказали. Он плохо взаимодействует с людьми, особенно с незнакомыми или с теми, кому не доверяет, с теми, в ком он видит угрозу для себя. Возможно, Барбер искал сведения, вспоминать которые для Вика было мучительно, это было что-то такое, что Вик давно похоронил в себе.

Адамс пошевельнулся в кресле. Пластмасса скрипнула.

– Это выдумки, вы уж извините. Господи, да кто такой Ник Барбер? Очередной грёбаный музыкальный критик. С чего бы Вику воспринимать его как угрозу?

– Вот я и пытаюсь выяснить – с чего, – пояснил Бэнкс.

– Ну, удачи вам, но, честно скажу, мне кажется, вы метите не туда. И потом, Нику Барберу могли угрожать люди куда серьезнее Вика.

– Что вы имеете в виду?

Адамс криво ухмыльнулся, потом вставил палец в одну ноздрю и выпустил воздух через другую.

– У него была эта привычка, как я слышал. А некоторые из кокаиновых дилеров бывают не очень милосердными.

Бэнкс сделал у себя пометку: надо заняться этой сферой жизни Барбера, но он не собирался так легко поддаваться на отвлекающий маневр.

– Он разговаривал с вами?

– Кто?

– Ник Барбер. В конце концов, он же писал статью о мемориальном туре «Хэттерс». Это было бы естественно.

– Нет, он со мной не говорил.

– Видимо, у него просто не хватило времени, – предположил Бэнкс. – Он только начал работать над статьей. Вы были в Свейнсвью-лодж, когда Робин Мёрчент утонул в бассейне?

Адамса, похоже, удивил такой поворот беседы. Он вынул из кармана пиджака пачку «Бенсон энд Хеджиз» и закурил, не предложив сигарету Бэнксу. И Бэнкс был ему за это признателен: он мог бы взять. Адамс шумно втягивал дым, и никотиновые струи стали завиваться в сумрачном, стылом свете настольных ламп, прикрытых розовым и зеленым.

– Да, я был тогда в доме, но спал, как и остальные.

– Как говорили о себе все остальные.

– И как утверждали полиция и коронер, которые им поверили.

– В последнее время мы добились большого успеха по старым делам.

– Это не просто старое дело. С этим делом покончено, оно умерло и похоронено. Это прошлое.

– А я в этом что-то не уверен, – возразил Бэнкс. – Вы хоть раз заезжали к Вику на прошлой неделе?

– Я почти всю прошлую неделю был в Лондоне, встречался с агентами. По пути обратно заскочил к нему.

– В какой день недели это было?

– Мне придется посмотреть в календаре. А почему это так важно?

– Проверьте, будьте любезны.

Адамс помедлил: видимо, он не привык, чтобы им командовали, однако все же вынул из внутреннего кармана портативный компьютер.

– Замечательная вещь современные технологии, правда? – заметил он, орудуя стилусом.

– В самом деле, – согласился Бэнкс. – В этом – одна из причин, почему у нас такая высокая раскрываемость старых дел. Новые технологии. Компьютеры. ДНК-анализ. Просто волшебство. – Впрочем, Бэнкс не был так уж уверен в собственном восторге от электронных игрушек. Он до сих пор пытался освоить ноутбук и айпод, до карманных же компьютеров пока не добрался.

Адамс сердито глянул на него.

– Мы говорим о прошлой неделе? – уточнил он.

– Да.

– Тогда получается, что я заехал к нему в среду, перед этим я провел в Лондоне весь уик-энд.

– В среду. Было в его поведении или в том, что он говорил, что-нибудь странное, непривычное?

– Нет, ничего такого не заметил. Он вел себя довольно послушно. Когда я приехал, он читал книгу. Он много читает, в основном публицистику. – Адамс указал на журналы, книги и газеты. – Как видите, выбрасывать их Вик не любит.

– Он не говорил вам о каких-то необычных или испугавших его происшествиях? О Нике Барбере или о других визитерах?

– Нет.

По словам Джона Батлера из «Мохо», Ник Барбер выследил Вика Гривза и посетил его в этом коттедже, но Батлер не знал, в какой день это случилось. Вик взбесился, отказался разговаривать, разозлился, расстроился, и Барбер сказал, что попробует снова. Он позвонил редактору в пятницу утром, вероятно из автомата у церкви.

Если Вик Гривз не успел сказать Адамсу о своей встрече с Барбером, тогда она, видимо, произошла самое позднее во вторник, а попытаться увидеть Вика снова Барбер мог в пятницу – то есть в день своей смерти. Келли Сомс сообщила, что в пятницу Ник с двух до четырех пополудни был с ней в постели, но это оставляет ему для маневра практически весь день. Конечно, если только ни Келли Сомс, ни Крис Адамс не солгали – иначе все предположения идут прахом. Что касается этих двоих, то, как полагал Бэнкс, Келли Сомс могла лгать, чтобы выгородить своего отца, у Адамса же могли иметься всевозможные менее извинительные причины.

– Где вы были в пятницу? – поинтересовался Бэнкс.

– Дома. Весь уик-энд был дома.

– Свидетели?

– Боюсь, что… Жена как раз уезжала к матери.

– Не могли бы вы сообщить мне имена и адреса тех людей, с которыми вы встречались в Лондоне, и название гостиницы, где вы останавливались? – попросил Бэнкс.

– Теперь вас интересует мое алиби, я правильно понимаю?

– Процесс исключения подозреваемых, – объяснил Бэнкс. – Чем больше людей мы вычеркнем из списка, тем легче нам будет работать.

– Бред, – заявил Адамс. – Вы мне не верите. Почему бы вам честно это не признать?

– Послушайте, – сказал Бэнкс. – Моя работа не в том, чтобы доверять первому, что мне скажут. С кем бы я ни говорил. Иначе я был бы чертовски бесполезным сыщиком. Такая у меня профессия, ничего личного. Мне надо получить четкие факты, прежде чем делать какие-то выводы.

– Ладно, ладно, – пробормотал Адамс, потыкал стилусом в свою машинку и назвал Бэнксу несколько имен и телефонов. – А останавливался я в «Монкальме». Портье меня вспомнит. Я всегда там живу, когда приезжаю в Лондон.

– Весьма признателен, – ответил Бэнкс.

Сверху донесся громкий удар. Адамс выругался и выскочил из комнаты. Пока его не было, Бэнкс постарался оглядеть комнату настолько внимательно, насколько это было возможно. Некоторые из газет были десятилетней и больше давности, то же касалось и журналов, а значит, Гривз, видимо, привез их с собой, когда сюда вселялся. Книги были главным образом биографические и исторические. Бэнкс нашел единственную интересную вещь: на столе, полускрытая подставкой лампы, лежала визитная карточка Ника Барбера с напечатанным на ней адресом в Чизвике и нацарапанным на обратной стороне адресом Ника в Фордхеме. Барбер оставил ее Вику Гривзу, когда наносил ему визит? Надо сопоставить эту запись с образцами его почерка.

Адамс вернулся.

– Ничего особенного, – сообщил он. – Книга упала с кровати на пол. Вик не проснулся.

– Вы будете здесь ночевать? – спросил Бэнкс.

– Нет. Вик теперь продрыхнет до утра, а назавтра забудет все, что его сегодня тревожило. Одно из чудесных преимуществ его болезни. Каждый день – как новое приключение. И потом, мне отсюда не так долго ехать до дому, а там меня поджидает очаровательная молодая жена.

Бэнксу захотелось, чтобы у него тоже был кто-нибудь, кто мог бы его поджидать, но он сообразил, что ему помешало бы присутствие Брайана и Эмилии. Вот ведь забавно, подумал он. Они могут заниматься чем хотят, а он чувствует, что не может провести ночь с женщиной в своем собственном доме, пока они у него живут. Бэнкс занервничал, думая о том, как он станет возвращаться домой, опасаясь нарушить их уединение. Он позвонит им с дороги, когда вернется в зону покрытия мобильной связи, чтобы предупредить их, дать им время одеться или для чего там им понадобится время.

Он показал Адамсу визитку.

– Я нашел ее под этой лампой, – сообщил он, – только краешек высовывался. Это вы ее сюда положили?

– Никогда ее не видел, – ответил Адамс.

– Это визитка Ника Барбера.

– Ну и что? Это ничего не доказывает.

– Она доказывает, что он был здесь по крайней мере один раз.

– Но вам это и без того известно.

– Кроме того, на ней написан его фордхемский адрес, а значит, всякий, кто увидел бы ее тут, узнал бы, где он остановился. Приятно было познакомиться, мистер Адамс. Удачно вам добраться домой. Уверен, что скоро мы с вами побеседуем еще раз.

20 сентября 1969 года, суббота

В субботу днем, пока Чедвик радовался игре «Лидс Юнайтед», победивших «Челси» на стадионе «Элланд-роуд» со счетом 2:0, Ивонна отправилась на Спрингфилд-маунт, чтобы пересечься со Стивом и остальными. Джули собиралась приготовить макробиотическую еду, а потом они выкурят косячок-другой и на автобусе поедут в город. В этот вечер в «Адельфи» намечалась куча потрясных развлечений: поэты, блюзовый бэнд, джазовое трио.

Она удивилась и даже порядочно рассердилась: дверь открыл Мак-Гэррити, он отошел в сторону, чтобы пропустить ее, когда она спросила Стива. Внутри было необычно тихо. Ни тебе музыки, ни разговоров. Ивонна прошла в гостиную, села на диван и закурила, поглядывая на гравюру Гойи, которая всегда ее гипнотизировала. Тут же в дверь вплыл Мак-Гэррити с косяком в руке и произнес:

– Его нет. А я не подойду?

– Что?

Мак-Гэррити уселся в кресло напротив нее. На его лице застыла кривая ухмылка, циничная и насмешливая; из-за нее Ивонна всегда нервничала и чувствовала себя неловко. Лицо у него было рябое, словно он его расчесывал, когда в детстве болел ветрянкой; мать в свое время предупреждала ее, чтобы она этого не делала. Сальные и спутанные волосы свисали ему на лоб и почти заслоняли темно-карий глаз.

– Стива нет. Никого нет.

– А где они?

– На Таун-стрит, продукты покупают.

– Когда вернутся?

– Не знаю.

– Может, мне тогда попозже зайти?

– Да нет. Не уходи. На, возьми. – Он протянул ей косяк.

Ивонна поколебалась, потом опустила сигарету в пепельницу, взяла предложенное и пару раз затянулась. Косяк как косяк, в конце-то концов. Недурной. Качественное сырье. Но ей по-прежнему было неуютно от того, как он на нее глядит, и она вспомнила тот вечер в «Роще», когда он дотронулся до нее и прошептал ее имя. Хорошо хоть сегодня у него в руке нет его любимого ножа. Кажется вполне нормальным. И все-таки что-то ее тревожило. Она поерзала на диване и сказала:

– Спасибо. Я пойду.

– Нельзя быть такой бессердечной. Ты готова разделить со мной косяк, так почему не желаешь остаться и поговорить со мной?

Он снова передал ей самокрутку, и она еще раза два затянулась, надеясь, что травка ее расслабит. Что в нем так ее беспокоило? Улыбка? Ощущение, что за этой улыбкой – лишь тьма?

– О чем ты хочешь поговорить? – спросила она, передавая ему косяк, и потянулась за своей сигаретой.

– Так-то лучше. Давай говорить про ту девушку, которую убили на прошлой неделе.

Ивонна вспомнила нож Мак-Гэррити и его блуждания в толпах зрителей на фестивале в Бримли. Жуткая мысль пришла ей в голову… Нет, не может быть! Теперь она испугалась по-настоящему: от ужаса по коже словно насекомые забегали. Ивонна взглянула на «Сон разума», и ей показалось, что она различает летучих мышей, снующих вокруг головы спящего, вонзающих в его шею вампирьи зубы. Кошка у его ног облизнулась. Ивонна почувствовала что-то вроде электрической щекотки в предплечьях и икрах ног. Насекомые и э-ле-е-е-ектрич-с-с-с-тво. Бог ты мой, трава была крепкая!

– О Линде? – Она услышала свой странный, чужой голос будто издалека. – А что о ней говорить?

– Ты с ней встречалась. Я знаю, что встречалась. Она была миленькая, правда? Как печально, да? Но так всегда бывает в мире, полном абсурда и случайностей, – вздохнул он. – Такое может стрястись с кем угодно. Где угодно. Когда угодно. И с красавицей, и с дурнушкой. Мы для богов, что мухи для мальчишек. Себе в забаву давят нас они. И звук – не взрыв, но всхлип.<sup>[19]19
  Мак-Гэррити смешивает здесь две цитаты: из шекспировского «Короля Лира» и из поэмы Элиота «Полые люди».


[Закрыть]</sup> Когда-нибудь ты поймешь. Ты читала об убийствах в Лос-Анджелесе? О богачах, которых зверски умертвили? Одна из жертв была беременная, знаешь ли. У нее вырезали плод из утробы. В газетах писали, что их убили такие, как мы, потому что они были богатые свиньи. Ты не хотела бы что-нибудь такое проделать, малютка Иви? Убить этих свиней?

– Нет. Я не хочу никому делать больно, – с трудом выговорила Ивонна. – Я верю в любовь.

– «Коса Его срезает равно и невинных, и виновных. И мертвые нетленными восстанут».

Ивонна закрыла уши руками. Голова у нее бешено кружилась.

– Прекрати! – крикнула она.

– Почему?

– Потому что ты действуешь мне на нервы.

– Почему я действую тебе на нервы?

– Не знаю, но это так.

– Это возбуждает?

– Что?

Он наклонился к ней. Ивонна увидела гнилые зубы, обнажившиеся в презрительной, надменной усмешке.

– Когда ты психуешь – это тебя возбуждает?

– Нет, меня это нервирует, а тебя, видно, возбуждает.

Мак-Гэррити рассмеялся:

– Ты не такая глупая, какой кажешься, малютка Иви. Даже когда ты обкурилась. А я-то думал, что Стиви тебя хочет только из-за твоей щелки. Но щелка-то у тебя ведь узенькая, а?

Ивонна почувствовала, что заливается краской до корней волос – от гнева и смущения. Мак-Гэррити с любопытством разглядывал ее, точно какой-то необычный вид растения. Совы на гравюре Гойи, казалось, что-то шепчут в ухо спящего.

– Тебе незачем мне ее показывать, – заявил он. – Я уже видел.

– О чем ты?

– Я наблюдал. Когда ты была со Стивом.

Ивонну передернуло от омерзения и гнева. Она ткнула сигаретой в пепельницу так сильно, что искры опалили ей пальцы, и попыталась встать. Это было нелегко. Каким-то образом, она не понимала как, оказалось, что она опять сидит и Мак-Гэррити – рядом с ней, сжимает ее предплечье. Сильно. Его лицо было так близко от ее, что она чувствовала запах дыма и протухшего сыра, которым тянуло у него изо рта. Он отпустил ее руку и стал сворачивать сигарету. Она подумала, что тут-то ей и надо убежать, но чувствовала себя слишком тяжелой, чтобы двигаться. Косяк, подумала она, гашиш… Он всегда так на нее действует: появляется тяжесть, ее будто сносит в сторону течением, хочется спать. Но на этот раз сон превращался в кошмар.

Он протянул руку и дотронулся пальцем до ее щеки точно так же, как он делал это в «Роще», – прикосновение слизняка.

– Ивонна, – прошептал он. – Что плохого, если мы с тобой трахнемся? Мы же исповедуем свободную любовь, верно? Да и у него ты не единственная, ты же понимаешь.

Сердце у нее в груди застыло ледяным комом.

– О чем это ты?

– О Стиве. Думаешь, ты единственная девушка, которая приходит сюда и раздевается ради него?

Ивонне отчаянно хотелось избавиться от навязчивого и властного присутствия Мак-Гэррити, но еще отчаяннее она хотела знать, сказал он правду или нет.

– Я тебе не верю, – заявила она.

– Ивонна, вы встречаетесь по пятницам и субботам, так? Ты его юная хиппи для уик-эндов. А на вторник и среду у него есть прелестная Дениза. Ну а теперь давай вместе подумаем, с кем он бывает в понедельник, четверг и воскресенье? С одной и той же или тремя разными? – Он глядел на нее с гнусной ухмылочкой.

– Прекрати! – крикнула она. – Я тебе все равно не поверю. Я хочу домой.

Она снова попыталась встать и на этот раз добилась относительного успеха. Впрочем, у нее все еще кружилась голова, и, постояв на нетвердых ногах, она рухнула обратно.

Мак-Гэррити встал и начал вышагивать туда-сюда, бормоча себе под нос то ли опять Элиота, то ли Апокалипсис. Ивонна видела, как набухло у него в джинсах, и понимала, что с каждой секундой он возбуждается все сильнее. Господи, что же ей делать? Ведь где-то тут у него спрятан нож… Да, где же нож?.. А вдруг он по-своему развлекся с Линдой, убил ее и избавился от ножа? Голова у Ивонны кружилась. Почему Стив и остальные не возвращаются? Куда они подевались? Может, он и их всех убил? Может, они все лежат наверху, в своих комнатах, в лужах крови, и вокруг жужжат мухи? Мысли вспыхивали у нее в мозгу с электрическим треском, носились в голове, как грозовые тучи на гравюре.

Преодолевая сумятицу мыслей, Ивонна сказала себе: надо попытаться вырваться. Иначе станет поздно. Сначала она постаралась представить, как будет действовать. Надо торопиться, вот что труднее всего… Она по-прежнему плохо ориентировалась в пространстве – надо же, какая забористая попалась травка! У нее только один шанс. Добраться до входной двери – и быстро наружу. Как она отпирается? Йельский цилиндровый замок. Дверь открывается внутрь или наружу? Внутрь. Значит, крутить налево, тянуть на себя и бежать. Там, снаружи, будут люди, на улице, в парке. Там еще светло. Она сможет. Налево, на себя и беги – повторила она себе.

Когда Мак-Гэррити дошагал до дальнего конца комнаты, Ивонна собрала все силы и метнулась к двери. Гонится он за ней или нет? Цепляясь за стены, она пробежала по коридору, добралась до двери, повернула замок и потянула. Дверь открылась. Дневной свет облил ее, точно теплый мед. Она запнулась было на верхней ступеньке, но потом устремилась по садовой дорожке и дальше, за ворота, она неслась со всех ног, не оглядываясь назад, даже не слушая, раздаются ли позади его шаги. Она не знала, куда бежит. Она знала только, что ей надо бежать, бежать, бежать, спасая собственную жизнь.

Глава тринадцатая

Рано утром в среду суперинтендант Жервез созвала очередное совещание по промежуточным итогам в следственном зале, как теперь стали называть конференц-зал. Группа расположилась вокруг полированного стола, потягивая кофе из пластмассовых стаканчиков и болтая о том, что вчера вечером показывали по телевизору или о шансах футбольной команды «Боро» на ближайший уикэнд. На стендах появилось больше фотографий с места преступления, а на грифельной доске были вкривь и вкось написаны имена и личные данные людей, связанных с жертвой.

Энни Кэббот села рядом с Уинсом и констеблем Гэлуэем, которого им одолжили в Харрогитском полицейском управлении; она пыталась осмыслить то, что Бэнкс сообщил ей за ранним завтраком в «Голден гриль». Тот факт, что два человека, непосредственно связанные с «Мэд Хэттерс», группой, о которой Ник Барбер писал большую статью, находились неподалеку от места преступления, Энни, как и Бэнксу, не казался простым совпадением. Она знала о группе и ее истории гораздо меньше Бэнкса, но даже она понимала, что в их шкафах имеются кое-какие скелеты, которые стоит извлечь и хорошенько проветрить.

Суперинтендант Жервез вошла, звонко стуча высокими сверкающими каблуками, разгладила темно-синюю юбку в мелкую полоску и заняла место во главе стола, одарив всех теплой улыбкой. Из уст собравшихся хором раздалось «доброе утро, мэм».

Сначала она повернулась к Стефану Новаку и осведомилась у него, есть ли какие-нибудь новости от экспертов-криминалистов.

– В общем-то нет, – ответил Стефан. – Естественно, остались еще многочисленные волокна и волоски, которые предстоит проанализировать. Каждый раз после отъезда постояльцев коттедж должны были тщательно мыть и чистить, но обслуга особым рвением не горела. Мы получили от владельца список последних десяти жильцов, так что вначале проведем сравнение с этими образцами. Лето было оживленное. Некоторые из них живут далеко – в Германии, Норвегии. Проверка займет много времени.

– Отпечатки?

– Кочергу вытерли начисто, а около двери и входа в зимний сад – только смазанные следы. Естественно, мы нашли почти столько же отпечатков пальцев, сколько и других следов, и все эти данные предстоит просеять, сопоставить с имеющимися базами. И это займет определенное время.

– Что с ДНК?

– Ну, мы действительно обнаружили на простынях следы спермы, но ДНК-анализ показал, что она принадлежит жертве. Мы пытаемся выделить хоть какие-то следы секреций его партнерши, но пока нам это не удается. – Он посмотрел на Энни, та кивнула.

– Нам известно, кто эта… его партнерша… не так ли, инспектор Кэббот?

– Да, – ответила Энни. – Если только там не побывала еще какая-нибудь женщина, а я бы сказала, что у него на это вряд ли хватило бы времени. Келли Сомс признает, что дважды спала с жертвой: в среду вечером, когда она не работала, и в пятницу днем, между двумя и четырьмя часами, когда она перенесла визит к стоматологу, чтобы посетить этот коттедж.

– Изобретательная девушка, – заметила суперинтендант Жервез. – По оценке доктора Гленденинга, время убийства – пятница, между шестью и восемью?

– Он говорит, что точнее определить не может, – ответил Стефан.

– Не раньше?

– Нет, мэм.

– Хорошо, – кивнула суперинтендант Жервез. – Давайте двигаться дальше. Что-нибудь удалось узнать из опроса соседей?

– Ничего определенного, мэм, – сообщила Уинсом. – В тот вечер, еще до отключения света, погода была ужасная и большинство людей поплотнее задернули занавески и остались дома.

– За исключением убийцы.

– Да, мэм. Кроме показаний семейной пары из «Кросс киз» и новозеландки из молодежного общежития, которым показалось, что они видели светлую машину, ехавшую вверх по холму от Мурвью-коттеджа между девятнадцатью тридцатью и девятнадцатью сорока пятью, у нас есть только показания о темном внедорожнике, который поднимался по той же дороге примерно в восемнадцать двадцать, перед тем как отключилось электричество, а также о белом фургоне, который видели около двадцати часов, пока электричество еще было выключено. Но, как утверждают наши свидетели, ни одна из этих машин не останавливалась рядом с коттеджем.

– Не очень многообещающе, верно? – проговорила Жервез.

– Ну, убийца мог остановиться подальше и вернуться к коттеджу пешком. Там есть где разминуться с прохожими.

– Не сомневаюсь, – неохотно согласилась суперинтендант Жервез, но видно было, что душа у нее к этой версии не лежит.

– Да, – добавила Уинсом, – один свидетель сообщил, что видел человека, перебегавшего поле. Это было вскоре после того, как стемнело, и до того, как отключили свет.

– Приметы?

– Никаких, мэм. Свидетель как раз закрывал занавески, и ему показалось, что он заметил темный силуэт. Он предположил, что кто-то вышел на пробежку, и не обратил на него особого внимания.

– Толстый, худой, высокий, низкорослый, ребенок, мужчина, женщина?

– Извините, мэм. Просто темная фигура.

– В каком направлении бежал человек? – спросил Бэнкс.

Уинсом повернулась к нему:

– Коротким путем от Фордхема до Линдгарта, сэр, напрямик, через поля, по берегу реки. Это популярный маршрут у бегунов.

– Да, но, вероятно, не после того, как стемнеет. И не в такую погоду.

– Вы удивитесь, старший инспектор Бэнкс, – заявила суперинтендант Жервез, – но некоторые люди действительно весьма серьезно относятся к физическим упражнениям. Вам известно, сколько калорий содержится в пинте пива?

Все засмеялись. Но Бэнкса она не убедила. Вик Гривз не водил машину, как сказал Адамс, но от коттеджа Гривза до Фордхема не так уж далеко, а описанный путь был бы оптимальным маршрутом. Он позволял срезать порядочный угол, уменьшив полуторамильный обратный путь почти вдвое. Бэнкс сделал у себя заметку: попросить Уинсом еще раз побеседовать с этим свидетелем или сделать это самому.

– А что насчет Джека Тэннера? – поинтересовалась Жервез. – Судя по всему, это возможный вариант.

– У него железное алиби, – отозвался Темплтон. – Мы поговорили с шестью членами его команды по дартсу, и каждый клянется, что Тэннер играл в дартс в «Кингз хэд» примерно с шести часов вечера до десяти.

– И я не думаю, что при этом они пили апельсиновый сок «Бритвик», – добавила Жервез. – Возможно, нам следует попросить дорожную полицию, чтобы они понаблюдали за мистером Тэннером.

Все снова засмеялись.

– Итак, есть ли у нас хоть одна перспективная линия расследования? – осведомилась Жервез.

– Крис Адамс предполагает, что Ник Барбер плотно сидел на кокаине, – сообщил Бэнкс. – Я в этом не уверен, но послал запрос в наркоотдел лондонской полиции, чтобы они подняли свои данные. Есть и кое-что еще.

Бэнкс рассказал о психическом сломе Вика Гривза и о том, как Робин Мёрчент утонул в Свейнсвью-лодж тридцать пять лет назад, а также о статье, которую Ник Барбер писал для «Мохо».

– Вы не находите, что эта версия притянута за уши? – спросила Жервез, когда он закончил. – Мне никогда не верилось, что столь давние события способны оказывать влияние на настоящее. Такое любят показывать по телевизору. Я больше склоняюсь к самому очевидному решению: мы имеем дело с ревнивой любовницей, обманутым партнером по бизнесу – неважно. В нашем случае – возможно, с рассерженным наркодилером. К тому же, как я понимаю, история со смертью этого Мёрчента в свое время была улажена?

– Некоторым образом, – ответил Бэнкс.

– А вы, значит, считаете, что официальный вердикт не отражал сути произошедшего?

– Сержант Темплтон порылся в архивах. Расследование тогда было проведено довольно поверхностное, так, скорее формальное, – сообщил Бэнкс. – Все-таки в это дело были вовлечены рок-звезда первой величины и пэр королевства.

– И в чем же, по-вашему, причина такой небрежности полиции?

Господи, подумал Бэнкс, неужели я должен тебе это разжевывать?

– Мэм, как я себе представляю, никто не хотел скандала, который мог бы хоть в малейшей степени затронуть элиту общества и даже в известной степени коснуться парламента, – объяснил он. – В то время было достаточно таких скандалов – с Профьюмо, Кимом Филби и всеми прочими. Желтая пресса и так уже набросилась на эту историю. Секс и наркотические оргии в загородном поместье лорда Джессопа. При более глубоком расследовании могли бы всплыть факты, которые никто не хотел предавать огласке.

– Ради всего святого, Бэнкс, что за безумная и глупейшая теория заговора! – возмутилась суперинтендант Жервез. – Откровенно говоря, я придерживалась о вас лучшего мнения.

– Между тем, – невозмутимо продолжал Бэнкс, – все личные вещи убитого, попытавшегося раскопать ту давнюю историю, пропали, в том числе ноутбук и мобильный телефон. Кому-то явно хотелось, чтобы он замолчал навеки.

– А нам достоверно известно, что при нем были ноутбук и мобильный?

– Келли Сомс говорит, что видела их, когда к нему заходила, – вставила Энни.

Жервез поморщилась, словно в рот ей попало что-то невкусное, и постучала ручкой по чистой странице блокнота, раскрытого перед ней на столе.

– Бывает, что людей убивают или избивают ради мобильного телефона или даже ради чего-то менее ценного. Я по-прежнему не уверена в показаниях этой девушки, инспектор Кэббот. Возможно, она лжет. Побеседуйте с ней еще раз, выясните, насколько соответствует другим показаниям ее рассказ.

– Но вы, конечно, не думаете, что она могла его убить? – спросила Энни.

– Я говорю только, что это не исключено.

– Но она в этот промежуток времени работала в пабе. Там было много свидетелей, они могут за нее поручиться.

– Если забыть о том факте, что она должна была в пятницу днем отправиться к дантисту, но вместо этого находилась в постели с мужчиной, с которым только что познакомилась и который вскоре после этого был найден мертвым. Девушка, очевидно, улеглась бы с любым. Я говорю лишь, что все это наводит на подозрения, инспектор Кэббот. И образ действий подходит. Преступление на почве страсти. Возможно, он обошелся с ней грубо, просил ее сделать что-то, что она сочла отвратительным. Не исключено, что она обнаружила, что у него есть другая. Поэтому позже она могла ненадолго покинуть бар, уже в темноте. Все это не заняло бы много времени.

– Тогда это было бы умышленное убийство, а не преступление на почве страсти, мэм, – возразила Энни. – К тому же на ней могла бы остаться кровь.

– Возможно, в ней копилось ощущение, что ее обманывают, а потом, когда выключился свет, ей пришла в голову мысль о мщении и она воспользовалась подвернувшейся возможностью еще до того, как принесли свечи? Не знаю. Я лишь утверждаю, что это не исключено и в этом гораздо больше смысла, чем в каком-то мифическом заговоре, корни которого уходят в далекое прошлое. В любом случае нажмите на нее сильнее, инспектор Кэббот. Я понятно выражаюсь? Да, сержант Новак…

– Слушаю, мэм.

– Поговорите с патологоанатомом, доктором Гленденингом. Попробуйте заставить его установить более точное время смерти, узнайте, есть ли вероятность, что жертва была убита около четырех, а не между шестью и восемью часами.

– Есть, мэм.

Стефан переглянулся с Энни. Оба знали, что доктор Гленденинг не из тех людей, которых можно заставить сделать что-либо.

– И доставьте сюда отца девушки, – добавила суперинтендант Жервез. – Он достаточно надолго исчезал как раз примерно в момент убийства. Если он узнал, что этот Барбер походя занимался сексом с его дочерью, он мог осуществить правосудие собственными руками.

– Мэм? – обратилась к ней Энни.

– Что, инспектор Кэббот?

– Дело в том, что я дала своего рода обещание. Ну, то есть я дала понять этой девушке, Келли, что нам незачем рассказывать ее отцу о том, что происходило между ней и Барбером. Он у нее, судя по всему, довольно строгий, и это может плохо для нее обернуться.

– Тем важнее не спускать с него глаз. Для Ника Барбера, возможно, это уже обернулось плохо. Об этом вы подумали?

– Нет, мэм, вы не понимаете. Я беспокоюсь о ней. О Келли. Ей может очень не поздоровиться.

Суперинтендант Жервез смерила Энни холодным взглядом:

– Я отлично понимаю то, что вы говорите, детектив-инспектор Кэббот. И поделом ей, раз она укладывается в постель с каждым мужчиной, которого видит.

– При всем моем уважении к вам, мэм, нет никаких доказательств, что она ведет себя подобным образом. Просто так случилось, что ей понравился Ник Барбер.

Теперь взгляд суперинтенданта Жервез запылал огнем ледяного гнева.

– Я не собираюсь вести дискуссию о сексуальной распущенности, тем более с вами, инспектор Кэббот. Поспрашивайте. Выясните. У девушки наверняка имелись другие партнеры. Найдите их. И выясните, платил ли ей кто-нибудь за это.

– Но, мэм, – запротестовала Энни, – это оскорбление. Келли Сомс не проститутка, а наше расследование не касается ее сексуальной жизни.