Текст книги "Наблюдатели"

Автор книги: Питер Леранжис (Леренджис)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

7

Мы…

Советник и Охранитель Реальностей.

Мы живем в…

Десятой Осцилляции, охватывающей девять измерений.

Которые включают…

Параллельные миры, тоннели для путешествий в пространственно-временном континууме.

Поторопись…

– Это ты написала?

Джейми заглянула в тетрадь через его плечо:

– Да ты что? Кто это Ренин Хаггис?

– Кевин Хьюз.

– Так ты знаешь Кевина – и это твой родственник?

– Да нет же!

Сэм пролистал тетрадь. Первая страница была помечена числом 28.09 – вчерашним днем.

Он попытался разобрать написанное рукой отца:

«Лаб № 6

Схемы: 1111001110 – 1011111011 О.К.

(неразборчиво): ЗАВЕРШЕНО

(НАКОНЕЦ!)

(неразборчиво):

Каморка

Эпителиальный (неразборчиво): О.К.

(неразборчиво): 98,2 ° по Фаренгейту

Респираторный (неразборчиво):

(неразборчиво) завершение: 1 месяц

– На каком это языке? – спросила Джейми.

– Английский моего папы, – пояснил Сэм.

– Что это означает?

– Откуда мне знать? Тут сам черт ногу сломает. Никто не способен разобрать его почерк.

Сэм листал дальше, но больше никаких записей не было.

– Может, твоего отца по-настоящему зовут Кевин? – предположила Джейми. – А он тебе не говорил.

Абсолютная чушь.

– Или он ведет двойную жизнь…

– Как ученый, записывающий результаты своих экспериментов в школьную тетрадь? Это ничем не отличается от его первой жизни.

– Ну, а что если Кевин Хьюз не твой папа, а потерянный двоюродный брат?

– И папа проводит на нем эксперимент?

Джейми ненадолго задумалась:

– Кевин не очень умен и боится показываться на людях. Твой папа пытается создать для него искусственный интеллект.

Сэм хлопнул себя по лбу и насмешливо воскликнул:

– Эврика! И он держит его взаперти в лаборатории № 6. И тот вопит о помощи? Его, стало быть, я и слышал.

– Сэм, но что-то в этом есть, – не сдавалась Джейми.

Господи, что за чушь!

Что за безмозглая курица!

Совсем как ее братец.

– Да это шутка, Джейми…

– Вовсе не настолько ты отключился, Сэм. Ты в самом деле слышал голос.

– Ерунда. У меня была страшная мигрень.

– Но ты выкрикивал это имя. Ты орал «Кевин». Значит, ты знал его тайну.

– Ах, вон оно что? Ну и что это за штука такая?

– А мне почем знать? Бывает, что к людям возвращается память. Особенно в состоянии боли. – Джейми указала на журнал, что был в кармане у Сэма. – Вон почитай. Одного чувака похитили инопланетяне, и он жил на какой-то планете с инопланетянами-пастухами, которые стерли его память и…

– Здорово, Джейми. Очень интересно. Теперь можно идти спать?

Джейми странно посмотрела на него:

– Не забудь перед сном молоко с пирожком.

Она побежала к себе, а Сэм сунул тетрадь в карман рубашки и пошел в дом.

В доме было тихо. Мистер и миссис Хьюз уже поднялись к себе.

Пожалуйста, пожалуйста, только не наверх.

Нет, туда они не пойдут. Они сегодня зверски устали. После рабочего дня они редко ходят к себе в компьютерную. Только по уик-эндам или рано по утрам.

Сэм на цыпочках пошел в свою комнату. Родители в спальне готовились ко сну. Если он рискнет пойти в башню, родители услышат: ступеньки безбожно скрипят.

Закрыв дверь, Сэм достал тетрадь и сунул под матрас. Он подпрыгнул от стука захлопнувшейся двери, но это была дверь в ванную на втором этаже. Было слышно, как там громко зевает отец.

Сэм отправился помыться в свою ванную. Проходя мимо кухни, он заметил время на кухонных часах, светящихся в темноте. Было 11.17.

В животе урчало. Он вспомнил, что не обедал. Голод давал о себе знать. Подойдя к холодильнику, он открыл дверцу.

Наверху отец полоскал рот. На мотив «Будь я богачом».

Напевает. Словно ничего из ряда вон выходящего не случилось. Еще один рабочий день окончен. День да ночь – сутки прочь.

А случилось ли что-нибудь из ряда вон выходящее?

Что, в конце концов, видел Сэм?

Что слышал?

Голос, зовущий на помощь.

Бегущие по коридору родители.

А потом Сэм спрятал голову за прибор. Он только слышал, как мама и папа разговаривали с…

С кем?

С заключенным?

Еще недавно все это казалось совершенно ясным.

Но при такой головной боли и синие слоны, пляшущие в коридоре, покажутся естественными.

Думай, Сэм.

А что если кто-то в лаборатории нечаянно оказался запертым – молодой ученый, исследователь, рабочий? Парень, скажем, услышал шаги Сэма и закричал, чтоб ему помогли. Мама с папой услышали крики и пришли открыть дверь.

А странный разговор – вся эта галиматья о том, что парня, дескать, надо заставить замолчать, и о том, что он «чересчур чувствительный», Сэму померещился. Голоса были приглушенными и отдаленными.

Они же были на другом конце коридора. В комнате. Нас разделяли добрых полсотни шагов и толстая стена.

А кроме того, все это могло быть шуткой. Мама и папа прикинулись злодеями, чтобы попугать парня. Это в их духе.

Словом, они освободили его из заключения и пошли работать дальше. Просто как день.

Но они же вышли одни. Он не слышал других шагов.

А может, не одни?

Сэм ведь толком ничего не видел. Он прятался за прибором. Он только слышал.

Вздохнув, Сэм достал из холодильника белую картонную коробку с недоеденным обедом из китайского ресторана. Он положил ее на стол и открыл.

Обжаренный в масле цыпленок. С пупырышками.

Сэма чуть не вывернуло. Зеленовато-бледная плесень делала цыпленка похожим на объект ка-кого-то безумного научного эксперимента.

Обычная история. Еда, неделями валяющаяся в холодильнике. Как, впрочем, все в этом доме.

Сэм швырнул остатки еды в мусорное ведро.

Чем столь важным могли они там в лаборатории заниматься, из-за чего практически не бывали дома? Имеет это какое-то отношение к записи в тетради? И о чем запись в тетради?

Кто такой Кевин?

– Сэм?

Сэм вздрогнул от голоса матери.

– Что?

– В чем дело, дорогой? – спросила она, входя на кухню. – Бессонница?

– Ага. – Сэм выдавил улыбку на лице. – Голова болит. Пустяки. Сама знаешь. До свадьбы заживет.

– С падением это связано?

– С падением?

– Ты же сам говорил. В спортивном зале. Когда ты повредил челюсть?

– Ах, падение?

Миссис Хьюз открыла холодильник и достала пакет молока.

– Не забудь сначала понюхать, – предупредил Сэм.

– Мы его вчера купили. – Она задумчиво налила два стакана молока. – Так когда началась головная боль, Сэм?

– Когда?.. После школы.

– Сильная?

– Пожалуй.

– Что-то на тебя не похоже. У тебя же голова больше не болит. – Мама поставила стаканы на стол, и при этом на лице у нее было написано: «Ты мне не все говоришь». – Сэм, где ты шлялся после школы?

Он тут же наплел правдоподобную историю.

– Моя челюсть? Вообще-то я не падал в спортзале. Мы с Бартом подрались. Я убежал. Но он гнался за мной до самой промзоны…

– Так ты был около «Тюринг-Дугласа»? И не зашел к нам?

– Я…Я хотел. Но дверь была закрыта. Я и спрятался от Барта… А потом смотался.

– Но ты был рядом со зданием, и тогда у тебя появилась эта головная боль?

– Да.

– Ты прятался где-нибудь под окном нижнего этажа, так что ли?

Сэм скривился:

– Ну да.

Мама кивала головой и отпивала молоко из стакана:

– Сэм, помнишь, как в детстве, когда мы только начали работать над проектом, у тебя всегда были какие-то странные ощущения в «Тюринг-Дугласе»?

Сэм кивнул:

– Я терпеть не мог там бывать.

– Ты говорил, что у тебя такое чувство, будто внутри тебя кто-то есть и хочет выбраться наружу.

– Но я же был тогда маленький…

– Эта головная боль похожа на те?

– Да, пожалуй.

К чему это она ведет?

Что-то здесь было не так. Голос у мамы звучал как-то странно.

– Мам? В чем дело? У меня…э… аллергия на что-то в «Тюринг-Дугласе»?

– Аллергия?

– Типа… даже не знаю, что… мутанты-эмбрионы или что-то в этом роде, а?

– «Тюринг-Дуглас» не эпидемиологическая лаборатория, – ответила мама, вставая из-за стола. – Никаких исследований в области эмбриологии, никаких мутантов там нет. Одни компьютеры. Думаю, ничего серьезного у тебя нет. Просто надо хорошенько выспаться. Нам с папой тоже.

Поставив свой стакан в раковину, она пошла наверх.

Сэм еще немного посидел и тоже пошел к себе.

Он пытался не думать о событиях дня и залез в кровать.

Молоко не оказало должного эффекта. Он никак не мог заснуть.

Он пытался считать овец. Пытался в упор смотреть на пятно на стене, пока глаза не сомкнутся сами собой. Когда ни то, ни другое не возымело действия, он решил прибегнуть к крайнему способу: придумать компьютерный код. Эта тягомотина может уложить кого хочешь.

Клик.

Открылась дверь в спальню родителей.

Сэм весь напрягся.

Отец поднимался в башню. Сэм узнал его по тяжести шагов, хотя тот явно старался идти на цыпочках.

Свет.

Оставила ли Джейми свет в комнате?

Тетрадь.

Она так и покоилась под матрасом у Сэма. Его прошиб пот. Что если папа сунется за тетрадкой, а ее и след простыл?

Что, если на экране окно с сообщением о конце работы программы по восстановлению? Что, если его нет? Что, если часть папиных файлов еще не восстановлена?

Сумел ли я их все вернуть?

Сэм не долго пребывал в сомнениях.

Сверху раздалось буханье шагов.

Папа снова спускался, но на этот раз он направлялся в комнату Сэма.

Сэм быстро прикрыл глаза и лежал не дыша на спине.

Он увидел, что там творится и пришел меня ругать.

Папа на цыпочках вошел в комнату Сэма, стараясь не шуметь, но направился вовсе не к Сэму.

Он открыл дверцу стенного шкафа. Сэм слышал звяканье металлических вешалок.

Он осторожно приоткрыл глаза. Чуть-чуть. И смотрел сквозь щелочки.

Папа выходил в дверь, неся в руке фланелевую ковбойку, которую Сэм давно уже не носил. Также на цыпочках папа вышел в коридор.

Тишина. Затем входная дверь щелкнула, открылась и закрылась.

Сэм выскользнул из-под одеяла. Он осторожно прокрался к окну и выглянул наружу.

Отец садился в машину. Торопливо бросив в машину чемодан, он неожиданно оглянулся и посмотрел на окно Сэма.

Сэм поспешно пригнулся.

Еще через минуту взревел мотор, и машина унеслась в ночь.

8

Наша миссия…

Где он?

Мы потеряли его.

– Помогиитее!..

Голос. Опять.

Я словно перенесся в прошлое. Прячусь под лестницей. Барт где-то поблизости. Потерял след.

У меня снова это чувство.

Головная боль. ЧУВСТВО…

Что-то внутри меня.

Толкает. Пытается выбраться.

УХОДИ. ЗДЕСЬ МАЛО МЕСТА.

(Проснись, Сэм. ПРОСНИСЬ.)

– ПОМОГИИИТЕЕЕ!

Голос как будто переместился в другое место. Он больше не за окном нижнего этажа.

Он снаружи.

Во тьме.

На улочках «Тюринг-Дугласа».

Я встаю. Я должен идти за ним.

Я должен узнать, кто это.

НЕТ.

Ноги дрожат. Они совсем как ватные.

Я хватаюсь за перила и неимоверным усилием воли добираюсь до верха.

Я не знаю, ПОЧЕМУ я должен следовать за голосом. Я не знаю, почему я не бегу отсюда на все четыре стороны, хотя следовало бы.(ПОТОМУ ЧТО ТЫ ГЛУПЕЦ!)

Чувство усиливается. Я едва передвигаю ноги.

–  Помооогииите!

Голос выводит меня на узенькие улочки, окружающие меня корпуса разбухают и сжимаются, как темная медуза, а глаза, пронзая мрак, следят за мной, но я бегу по запутанному лабиринту улочек; я оказываюсь у ворот и вдруг иду по дороге к дому.

Но голос со мной. Я чувствую его.

ОБЕРНИСЬ ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ!

Я понимаю, что ноги не двигаются. Они в капкане. Меня тащат. Я беспомощно парю, и тело мое меня не слушается.

– КТО ТЫ?

Я кричу, но каким-то образом слова остаются в голове, а я плыву над городом… над знакомыми местами…

И вот я перед своим домом. На дорожке.

Голос продолжает кричать, но изнутри меня.

–  ПОМОООГИИИТЕ!

Он оглушает.

Это уже не просто звук.

Я его чувствую всем телом. Как если бы кто-то дергал за тугую струну, натянутую внутри меня от головы до пят.

Но я все иду. Потому что не в силах остановиться.

Я должен увидеть того, кто зовет меня. Голос, несомненно, связан с этим странным ощущением в голове. Если мне удастся узнать, кто кричит, может быть, прекратится и это чувство.

Я в доме. Мамы и папы не видно. Весь воздух пронизан этим криком: он в стенах, отчего все кругом вибрирует. И вскоре он уже и во мне, и уже я взываю о помощи – мой голос присоединяется к другому. И так я добираюсь до лестницы.

Крик доносится с этого этажа.

Из моей комнаты.

НЕТ – НЕ ХОДИ ТУДА!

Но я не могу сопротивляться. Сам голос управляет мной и заставляет меня двигаться – прямо к моей двери – и открывать ее.

Я пытаюсь воспротивиться, но это бесполезно. Это он – (Я?) продолжает звать, и у меня нет сил сопротивляться.

Я поворачиваю ручку двери. Она резко распахивается, ударяя со всего размаха об стену. Комната залита ярким белым светом. За моим столом сидит спиной ко мне незнакомец. Я в панике. Кто это? Он один? Это он взывает о помощи? Я не знаю. Но я ВИЖУ, что на нем моя фланелевая ковбойка, та самая, что унес папа. Сначала я думаю, что это Барт – он выследил отца, украл ключи и мою рубашку, проник в дом… Но нет, это не Барт. Это я могу сказать определенно. Это кто-то другой, кто-то знакомый, и я парю в воздухе, разбитый и измочаленный этим звуком (ПОМОООГИИИТЕ!), и

вот

он

начинает

поворачиваться.

Я не могу закрыть глаза, я вижу его профиль, и он вопит (ЭТО ЖЕ ОН ВОПИТ ИЛИ НЕТ?), не я же? Ни один звук не исходит из МЕНЯ, и это не «Помогите!». Я не кричу больше о помощи – это совсем другое, другое слово. Это имя:

– КЕЕЕВИИИН!

И вот наконец он обернулся полностью.

СТОП!

Больше нет вопросов.

Я знаю, кто он.

Я знал его всегда.

9

Что он делает?

Он вернется.

Пока его не схватят. А потом мы потеряем его навсегда.

Сэм вдруг проснулся.

Резкий белый свет пропал. В комнате стояла тишина.

Все казалось подернутым белесым туманом.

Кто это был?

Видение рассеивалось. Но видение ли это? Сэм пытался сосредоточиться на фигуре на другом конце комнаты. За его столом.

Он еще здесь.

Он встает. Смотрит на Сэма. Приближается.

Сэм хотел бежать, но ноги запутались в простынях.

Его крепко держат.

Мамины руки. Она склонилась над ним:

– Сынок, как себя чувствуешь? Тебе, видать, приснился дурной сон.

Сэм попытался стряхнуть остатки кошмара. Комната – и фигура – приобрели четкость.

Папа.

Да это же папа!

Стол Сэма очистили. На нем стоял портативный компьютер, который Сэм в доме не видел. С одной стороны он был подсоединен к какому-то возвышающемуся рядом прибору, а с другой – к сморщенному, кожаному на вид предмету в руке у папы.

– Как дела, сынок? – спросил папа.

Дыхание у Сэма было неровное и учащенное.

Горло болело, словно там прошлись жесткой щеткой.

– Хорошо.

– Видать, кошмары замучили, – сказала мама.

Сэм кивнул:

– Это было… как наяву.

– Мозг может что угодно вытворять.

– Переключатели, – проговорил папа, спокойно улыбаясь. – Помни, все это переключатели и ничего больше.

– Это что такое? – спросил Сэм, кивая головой на непонятную штуковину в руках отца.

– Прототип, – ответил отец.

– Прототип чего?

Мистер Хьюз начал разворачивать предмет. Он по форме напоминал тюбетейку. Сверху выступали электроды, соединенные проводами с прибором.

– Надень, – все также спокойно проговорил отец.

Сэм пытался выбросить из головы слова, сказанные Джейми и преследующие его в страхах и снах: эксперименты… мутанты… узник в лаборатории… вторжение в мозг…

ХВАТИТ.

Он стал дышать ровнее, стараясь обуздать нахлынувшие вновь страхи.

Они же мои родители.

– Зачем это, папа?

– Может быть, тебе от этого станет лучше, – сказала миссис Хьюз.

– Может быть?

– Я же сказал, что это прототип, – пояснил мистер Хьюз. – Он ничего не делает, но и вреда причинить не может.

– Но я и так хорошо себя чувствую!

Мама склонилась над ним и погладила его по голове.

– У тебя опять было это чувство, так ведь? То самое, что мучило тебя в «Тюринг-Дугласе», когда ты был маленький?

– Но это был сон, мама. Правда…

– Ты выкрикивал имя. – Мистер Хьюз пристально посмотрел на Сэма. – Ты помнишь его?

– Кевин, – пробормотал Сэм.

– Да, – чуть слышно подтвердила миссис Хьюз.

– А кто это, мама? Почему это имя было в?..

Не вздумай сказать о тетрадке!

Сэм не договорил. Тетрадка и сейчас у него под матрасом.

Отец снова очутился у стола. Нажав кнопку, он включил компьютер. На экране появились четыре диаграммы. Все пустые.

ГРОНННК!

Чувство вдруг вернулось.

Словно ему в голову ввели струю горячего воздуха.

– Больно, папа! Не делай этого! – взмолился Сэм.

– Джон… – с беспокойством проговорила миссис Хьюз.

Но мистер Хьюз уже надевал Сэму на голову шлем.

Они мои родители.

Они любят меня.

Датчики на экране компьютера ожили – кривые засветились, забегали и бешено запульсировали.

У Сэма глаза на лоб полезли от боли. На губе выступили капельки пота:

– Зачем… Ты… Это… Делаешь?

Это вовсе не помогает. От этого еще хуже. И все это придумал ПАПА – это все его бредовые идеи, он сам не ведает, что творит, вот почему его увольняли со всех работ.

Сэм потянулся руками к шлему, чтобы сдернуть его с головы, но у него была нарушена координация движений, он потерял равновесие, потерял сознание и не ощущал собственных пальцев.

В отчаянии он посмотрел на мать:

– Ты… можешь?..

Миссис Хьюз вся напряглась, и на ее непроницаемом лице появилась растерянность.

Она протянула руку и сорвала шлем.

И в этот момент Сэм понял.

Он понял, что успел увидеть нечто такое, что он по замыслу не должен был увидеть.

Он увидел тайну.

Государственную тайну.

10

Они хоть понимают, на какой риск идут?

Они его родители. Они считают, что стоит рискнуть.

Все кончилось.

Чувство покинуло его так же внезапно, как и появилось.

Кривые все еще пробегали по экрану, но Сэм чувствовал себя умиротворенно.

Голова очистилась.

Зато на маму страшно было смотреть. Лицо у нее было красное и осунувшееся.

Папа держался молодцом. Глаза у него, правда, были широко открыты, и он был очень бледен, словно только что собственными глазами увидал багровый рог, выросший на лбу Сэма.

– Я уж подумал, не получится… – Сэм с облегчением вздохнул и весело откинулся на подушку. – Вот так машина.

Нормально.

Пальцы… глаза… голова… полный порядок.

Миссис Хьюз так и стояла с открытым ртом.

– Боже мой! – повторяла она. – Боже мой!

Сэм потянулся к шлему.

– Можно снять?

– Действует… действует… – с восторженным видом говорил мистер Хьюз.

Сэм решил принять это за знак согласия и сорвал шлем с электродами с головы.

– Спасибо. Так как эту штуковину зовут?

– Транспатетр, – объяснила мама.

Лицо ее просветлело. Отец внимательно изучал экран компьютера, покачиваясь с пятки на носок. Можно было подумать, что он танцует.

– Нейротрансмиттеры функционировали. Схема действовала безукоризненно.

– Что все это значит? – пытался врубиться Сэм.

Но мама не обращала на него внимания:

– Дендритическая активность?

– Ноль пять наносекунд в среднем, – ответил папа.

– Память?

– Четыре миллиона мегагигса плюс свободный кэш!

Они бросились друг другу в объятья, смеясь, как безумные.

Смеясь!

– Мы что теперь сказочно разбогатеем? – спросил Сэм.

Мама и папа посмотрели на него так, будто впервые заметили его присутствие, и со счастливыми улыбками заключили его в объятия.

– Богаче, чем ты можешь вообразить, – проговорила мама.

Сэм тоже обнял родителей и прижался к ним.

Он снова крепок и здоров. Родители счастливы.

Как же здорово быть вместе. Что может быть лучше?

Так да не так. Они счастливы из-за прибора. Они счастливы из-за того, что разбогатеют.

А ему хотелось бы, чтоб они и о нем немного подумали.

Не будь эгоистом, Сэм. И не жадничай. Надо уметь довольствоваться тем, что имеешь. Они же над этим трудились всю жизнь. Они это заслужили.

– Так это что-то из области медицины? – спросил Сэм. – Типа сильного аспирина без побочного эффекта?

Папа запрокинул голову и громко рассмеялся.

– Куда там. Бери выше, Сэм. Помнишь, что мы говорили о человеческом мозге?

– Все это переключатели, – скороговоркой проговорил Сэм магическую фразу, которую слышал не реже, чем: «Смотри за движением транспорта, когда переходишь дорогу». – Типа маленьких электрических цепей между нервными окончаниями.

– Миллионы миллионов, – проговорила мама. – Каждый миг, каждое мимолетное чувство, испытываемое тобой, каждая мелькнувшая в голове мысль – все это определенная последовательность этих переключателей: включение-выключение.

– И этот прибор по существу и есть эта непрерывная цепь таких переключателей…

– Значит, вы это сделали? – спросил Сэм. – Вы создали настоящий мозг?

– Нет, конечно, – пояснила миссис Хьюз. – Не мозг, разумеется. Только транспатетр – процессор. Здесь все настроено на то, чтобы узнать и воспринять различные цепи в человеческом мозгу.

– Он лишен способности переживать сами чувства, – добавил папа. – Он ждет сигнала и тогда загружает его и сохраняет в памяти.

– Так моя головная боль…

Миссис Хьюз улыбнулась:

– Это была не головная боль, Сэм. Это было нечто большее, так ведь?

Гораздо большее.

Невероятно большее.

Одна только мысль об этом причиняет невыносимую боль.

– Будто во мне сидит другой человек…

– Совсем другой мальчик, – кивнула мама, – сидит, как в западне. И чувства его такие сильные, будто ты вот-вот взорвешься.

– Так ты говорил, когда был маленьким, – вставил мистер Хьюз. – Но теперь этим чувствам конец, Сэм. Они ушли в транспатетр. Все эти ужасные эмоции.

Кривые на экране все еще бушевали.

– Типа… загрузки в удаленный компьютер части себя самого? – прошептал Сэм.

Мама обняла его за плечи:

– В принципе, можно и так сказать.

– А что потом? – продолжал Сэм. – Что будет с этими эмоциями?

Папа взглянул на него немного смущенно:

– Видишь ли… Они… превращаются в электричество.

– Но мои эмоции тоже электричество, – возразил Сэм. – А электроцепи – это причины того, почему я чувствую так, а не иначе. Следовательно, если прибор идентичен моему мозгу, не будет ли и он чувствовать так же, как настоящий человек?

– Чтобы быть настоящим человеком, надо обладать средствами выражения и переживания, – сказала миссис Хьюз. – Глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать…

– Но откуда вам известно? – не сдавался Сэм. – Как можно утверждать, что прибор не чувствует всего этого?

Родители обменялись долгими взглядами.

После некоторого молчания отец проговорил:

– Действительно, не можем.

* * *

Идя в душ, Сэм почуял запах еды в микроволновке. Возвращаясь назад в комнату, он услышал, как на кухне тараторили родители. Они словно строчили из пулемета.

Не часто приходилось Сэму просыпаться во время их ночных трапез.

Если быть точным – 2.37 ночи. Так, во всяком случае, высвечивал его будильник.

Сэм чувствовал страшную усталость. У него ныло все тело до последней косточки. Душ немного успокоил и расслабил, отчего он понял, как вымотался.

После этого эксперимента с транспатетром, душ ему был просто необходим. Он был мокрый от пота. И выжатый как лимон. В буквальном смысле слова.

Но что бы там ни таилось в нем, все ушло. Голова была ясная и чистая, как стекло.

Но каким образом?

Транспатетр казался ему фокусом-покусом. Кунштюком из «Профессора Флингуса». Теоретически кое-что можно было понять, но если бы он не видел его собственными глазами… Если бы кто-нибудь пытался описать его на словах…

Перестань об этом думать!

Спи!

Он натянул чистую пижаму и юркнул под одеяло.

Уже закрывая глаза, он обратил внимание на кучу брошенной одежды на полу. Журнальчик Джейми высовывался из кармана.

Мысленно он напомнил себе, что надо будет завтра отдать его ей. Не говоря уж о…

Тетрадке.

Сэм снова проснулся. Он сел на кровати и достал из-под матраса тетрадь. Подойдя к двери, он выглянул в коридор.

Мамы и папы не было видно. Они продолжали увлеченно беседовать на кухне.

Сэм осторожно поднялся в башню.

Компьютер был включен. Геометрическая заставка отбрасывала причудливые сполохи на стены. Сэм на цыпочках подошел к каталожному шкафчику и открыл верхний ящичек.

На одной из тематических табличек он прочел имя «КЕВИН».

Он потянул ящичек и вытащил папку с этим названием.

Пусто.

Неужели тетрадка – это все, что есть на сей счет? Одна тетрадка с одним исписанным листочком?

Он сунул на место папку и бегло просмотрел другие рубрики. В основном это были какие-то замысловатые ученые термины, в которых сам черт ногу сломит.

Но должно же быть что-то. Где-то.

Он аккуратно вставил на место ящичек и повернулся к компьютеру.

Любопытство не порок. Наверное, все та же научная тарабарщина.

Сэм склонился над компьютером, сел и двинул мышь.

Заставка исчезла, и на экране выплыло окно:

«Все файлы успешно восстановлены.

Продолжать? (Да/Нет)»

Сэм с облегчением вздохнул.

Он нажал «Нет», затем вывел окно «Найти» и начал системный поиск под именем «Кевин».

– Сэм? – послышался голос мамы с нижнего этажа.

Сэм от страха чуть не подпрыгнул до потолка.

Он закрыл окно поиска. Экран вернулся к нормальному состоянию – к тому самому, в котором застал его Барт.

Они никогда не узнают.

Сэм бросился на второй этаж.

– Что, мама?

– Ты не голоден?

– Нет, спасибо, – отказался Сэм, добравшись до первого этажа. – Я иду спать.

– Ну ладно, ступай. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи.

Он шмыгнул в постель. Наконец. Но вместо того чтобы погрузиться в сон, он лежал с широко открытыми глазами и учащенным сердцебиением, уставившись в потолок.

Бессонница дважды за одну ночь. Не слабо.

Он схватил первое попавшееся под руку чтиво. Журнальчик Джейми. Как раз то, что надо – что-нибудь позабавнее, чтоб немного расслабиться.

Только забавного там было мало. Что-то из кунсткамеры: невероятные человеческие и животные аномалии. Это смотрелось клево. Половина из них словно составлена из разных частей. На другую половину без тошноты смотреть нельзя.

Сэм хотел уж было закрыть журнальчик, когда в глаза ему бросился последний раздел, тот самый, на который указывала ему Джейми: «Настоящий научный феномен не по зубам массмедиа».

Пробежав заметки о похищении инопланетянами (все фотографии на одно лицо – зернистые, ничего не разберешь, а все тексты – сплошная истерия), он дошел до статейки «Возвращение из мертвых: они видели белый свет и выжили, чтобы поведать об этом» и еще одной: «Правдивый рассказ о человеке, использовавшем девяноста один процент своего мозга, тогда как обычный человек довольствуется всего пятнадцатью!»

Бредни.

Дальше шел заголовок крупными буквами:

БЛИЗНЕЦЫ: ПОТРЯСАЮЩАЯ ПРАВДА

О МИДЖЕ И МАДЖЕ.

«Разделенные при рождении и воспитываемые в разных семьях, абсолютно незнакомые и в то же время АБСОЛЮТНО ИДЕНТИЧНЫЕ люди, которые наконец встретились в возрасте тридцати двух лет! Каждая из них вышла замуж в один день одного и того же года… Мужей звали одинаково, и у них были одинаковые интересы… У каждой был лучший друг, погибший в автодорожной катастрофе… у каждой один и тот же любимый цвет, любимая песня, обе купили совершенно одинаковые дома на улицах с одним названием, но в разных городах».

Вот это да!

В это время Сэм услышал, как родители поднимались наверх. До него донеслись их голоса, затем звук включенного телевизора, и, наконец, наступила полная тишина.

Весь мир спит, кроме меня.

Зевнув, Сэм открыл последнюю страницу журнальчика. На ней внизу в рамке был помещен небольшой текст, озаглавленный «Близнец-лакомка».

Под заголовком было фото: человеческая ладонь крупным планом. На ней какой-то темный комок.

Сэм прочел подпись под фотографией.

«ТАЙНА ПОГЛОЩЕНИЯ: На ладони у доктора Гарольда Креншоу тератома, опухоль, удаленная из тела Дианы, девочки, родившейся в клинике штата Иллинойс. Сканирование плода ультразвуком во время беременности выявило наличие в утробе матери близнецов, но через некоторое время один из близнецов исчез. Диана родилась одна. Опухоль, к счастью доброкачественная, содержала волосы и остатки кожи и, как убежден доктор Креншоу, кусочки ногтей. Что случилось с близнецом Дианы? По словам доктора Креншоу, подобные тератомы известны истории. Считается, что один из близнецов поглотил другого».

Здорово!

Жаль только, этого не произошло с Джейми. Барт в виде маленькой тератомы гораздо симпатичнее.

Сэм улыбнулся. Журнальчик оказал-таки желаемое действие. Глаза у него слипались.

Больше никаких кошмаров сегодня, Сэм.

Больше никаких полетов по улицам.

Больше никаких голосов в башке.

Больше никаких жутких видений в комнате.

Сэм тихо погружался в сон, думая о чудном приборе, который так здорово помог ему, и о нелепых домыслах на предмет голоса в полуподвальной лаборатории…

Сэм вдруг раскрыл глаза.

Его словно подбросила на кровати неведомая сила.

Не может быть…

Все предыдущие беспокойства вдруг собрались в одну точку и повернули в другую сторону.

Чувство…

Это странное ощущение, будто в тебе живут двое…

Мидж и Мадж – эта связь, которая длилась всю жизнь, несмотря на разделяющее пространство…

Сэм выскочил из комнаты, на цыпочках пробрался в кухню.

Раскрыв телефонную книгу, нашел номер Рихтеров и набрал его на переносном телефоне.

– Алло.

– Джейми? Я разбудил тебя?

– Нет. Кто это?

– Сэм. Слушай…

– Ты знаешь, сколько времени? У вас в доме когда-нибудь спят?

– Спят. Родители. Жди меня на углу Вебстер и Элм.

– Сейчас? Я делаю гимнастику.

– Сделай перерыв.

– Сэм, я вешаю трубку. Позвонишь еще раз, убью.

– Через пять минут.