Текст книги "Детектив перед сном"

Автор книги: Петтер Аддамс

Соавторы: Эллиот Уэст,Эльсе Фишер,Михаэль Гюстен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– И все-таки, – настаивал Баллер, умиротворенный, очевидно, пивом.

– Прошу принять мое официальное заявление относительно этой воровки, – проблеял вдруг де Бассакур.

– Я тронута, виконт, – сказала Афродита. – Поздравляю вас с признанием обвинения в шантаже.

– Идиот! – процедила мадам. Как видно, она с этим господином была накоротке.

– Это тоже записать? – спросила растерянно стенографистка.

– Не задавайте глупых вопросов, – окрысился вдруг Баллер, которого опять забестемпературило.

– И не забудьте насчет официального заявления виконта, что я украла у него документы! – добавила Афродита.

– К делу! – Баллер энергично постучал по столу. – Итак мадемуазель, вы утверждаете, что баронесса фон унд цу Гуммерланг унд Беллерзин была замешана в историю с шантажом? Правильно я вас понял?

– Нет, – сказала Афродита. – Вся история с шантажом была ее детищем. Вы это установите, когда ознакомитесь с документами. А кроме того, вам это подтвердят жертвы шантажа, ведь теперь их прошлые делишки станут всем известны. Им незачем будет щадить баронессу.

– Да-да, конечно, – согласился Баллер. – Если мы будем вести дело с э-э… нескромным рвением… э-э… но…

– Я так и думала, – усмехнулась Афродита.

– Не знаю, что вы думали, мадемуазель, – мягко продолжил Баллер. – Но не хочу задевать ваших родственных чувств, хотя бы в принципе. Шантаж – это чрезвычайно тяжкое преступление.

– Бога ради, смелее, инспектор. Мне нет дела до этой прожорливой стрекозы. А кроме того, она, кажется, мертва.

– Во всяком случае, мы будем весьма чутко вести расследование, – покивал сам себе Баллер. – Хотя бы потому, что главная деятельность баронессы не может не вызывать уважения.

– Ах да, конечно. Все эти Бурбоны, величества и светлости, словом, вся эта шайка да плюс западный дух и еще черт знает что. В общем, блистательное дерьмо!

– Не понимаю.

– Так уж не понимаете? – окончательно разозлилась Афродита. – Хорошо, я просто расскажу вам историю моей пакостной тетушки. Я не стану говорить о том, что вы уже про нее знаете, о ее шизофреническом тяготении к голубой крови, о том, как преуспела эта субретка, подцепив престарелого барона фон унд цу. Физические его недостатки вполне компенсировались приличным состоянием.

– Вы так говорите, будто обвиняете вашу тетю именно за это, – вставил инспектор. – Но я лично ничего здесь предосудительного не нахожу. Такое встречается сплошь да рядом.

– А я считаю отвратительным. Но не в этом дело. Как бы там ни было, новоиспеченная баронесса переехала в вюртембергский замок и полагала, что достигла цели. Понятно, что она продолжала спать в «любовных постелях», как называются подобные связи в немецких кухонных шлягерах. К тому времени относится ее знакомство с виконтом де Бассакуром. Он с необычайным успехом возмещал ей то, что она не получала от барона, а она возмещала ему то, чего не хватало ему, – деньги. В общем, тогдашний крепыш виконт прочно и на долгие годы сел на ее крючок.

Виконт при этих словах порозовел от ярости. Он попытался вскочить со стула, но полицейский воспрепятствовал.

– И откуда вы это узнали? – поинтересовался Баллер.

– Увы, инспектор, я позволила себе просмотреть несколько пожелтевших писем баронессы, что были в сейфе. Судя по ним, виконт очень недешево обходился баронессе. Ах, как нежны, изысканны ласкательные словечки в этих письмах, к примеру, «мой маленький шлумсик».[4]4
  Непереводимое, приблизительно – подоночек, негодяйчик.


[Закрыть]

На сей раз виконт отделился от стула и ринулся к Афродите, размахивая руками.

– Наглость! – орал он не своим голосом. – Ваше счастье, что вы женщина! Иначе бы я вызвал вас!..

– На шпагах? – спокойно парировала та. – Боюсь, виконт, ничего не выйдет. Насколько я понимаю, в ближайшее время вашим единственным оружием будут цепи.

Обермейстер Шмидхен пришел полицейскому на помощь и они усадили виконта на место.

– Но я не вижу здесь ничего обидного, – недоуменно сказал Баллер. – Моя жена мне тоже иногда говорит пуссельхен.[5]5
  Ласкательное обращение к детям и животным.


[Закрыть]

Стенографистка едва удержалась, чтобы не прыснуть, Афродита усмехнулась и сказала:

– Мне кажется, я понимаю вашу жену, инспектор. Но вернемся к баронессе. Она умудрилась за какие-то десять лет спустить все состояние барона. Впрочем, это не удивительно при ее размахе. После войны наступило полное банкротство, и барон стал больше не нужен.

– Он умер в 1946 году, несчастный случай, – сообщил инспектор. – Я натолкнулся случайно на это дело в одном отчете. Трагическая история: барон выпал из окна.

– Вот как, – усомнилась Афродита. – Несчастный случай. Впрочем, тогда трудно было провести обстоятельное расследование. И, конечно, решающее значение возымели показания немногих свидетелей. В том числе экономки Хаферман, не так ли?

– Точно, – подтвердил Баллер. – Вы прямо ясновидица.

– О, инспектор, это же просто как дважды два. В высшей степени вероятно, что барона, ставшего балластом, попросту убрали. Баронесса всегда обожала аристократов, но не нищих. Но меня бы очень удивило, если бы Арманда Хаферман оказалась не единственным свидетелем того якобы несчастного случая.

– Опять точно, – сказал Баллер.

– Чушь, – процедила Арманда Хаферман, – у этой девки разыгралась фантазия, ничего больше. На самом деле все было не так. Барон стал таким склеротиком, что не отличал выходной двери от балконной. А за одной балконной дверью не было балкона. Разрушен во время войны, понятно вам? Возмутительно, что тут приходится выслушивать порядочной женщине.

– Я тоже так считаю. Нам следует придерживаться фактов, – сказал инспектор. – А фактом является в данном случае официально установленный и протоколом подтвержденный несчастный случай.

– Как вам будет угодно, – согласилась Афродита. – Но к порядочности мадам я еще вернусь. Итак, после смерти мужа баронесса объявилась в Кельне, в сопровождении своей экономки. А эта, в свою очередь, имела привесок в виде спивающегося мужа Якоба Хафермана. Сначала трио чувствовало себя прескверно. Приходилось перебиваться подачками и кое-каким сотрудничеством с оккупационными властями. В ту пору мой отец, помню, получил два слезливых послания от своей непутевой сестрицы, что при ее чванливости было очень много.

– Тогда были трудные времена, – покачал головой инспектор.

– Посылки, которые отец ей отправлял, он буквально отрывал от своего нищенского стола, – продолжала Афродита. – Но едва баронесса почуяла просвет в своем житье-бытье, как отец опять исчез для нее. Да, чутье у нее, свидетель бог, как у гиены.

– Вы не должны говорить… э-э… загадками, – заерзал Баллер, – и покороче, если можно.

– Короче нельзя, инспектор. Но если бы вы меня не перебивали… Итак, когда в 1948 году Запад начал холодную войну, баронесса поняла, что ее час пробил. В загоревшемся европейском балагане она задудела в свою дудку.

– Что такое?! – занегодовал Гельмут Баллер. – Что значит балаган! Объединение Европы…

– Западной Европы, – поправила Афродита. – То есть урезанной. Ибо, насколько я знаю, Европа намного больше.

– Коммунистка, – злобно прошипела Хаферман.

– Но ведь не мы холодную войну… – возмущался Баллер.

– Вам, инспектор, следовало бы ознакомиться с документацией новейшего времени.

– Нечего меня поучать, вас еще на свете не было, когда мы…

– …благодаря европейскому балагану стали морально перевооружаться. Чтобы позднее вооружиться по-настоящему, – выложила Афродита. – Знаю, знаю, инспектор.

Гельмут Баллер вскочил было, но тут же сел.

– Что мне с вами делать? – всплеснул он руками. – Вы все видите сквозь красные очки. И притом два дня назад вы утверждали, что ничего не смыслите в политике.

– К сожалению, мало смыслю, – сказала Афродита, – пока лишь для домашнего потребления.

– Вот и старайтесь потреблять дома. Но здесь, мадемуазель, официальное учреждение и я не могу позволить, чтобы оно было, так сказать, э-э…

– Осквернено, вы хотите сказать, – опять не устояла Афродита. – Я понимаю. Но если вы меня и дальше будете перебивать, вы так и не узнаете, в чем суть всех этих убийств.

Баллер тяжело вздохнул, проклял психологию и наступил на горло своему раздражению.

– Ладно, выкладывайте, – мрачно сказал он.

Но тут дьявол толкнул Арманду Хаферман.

– Я протестую! – визгливо заявила она. – Эта красная бандитка…

Истомленный инспектор взорвался.

– А здесь я распоряжаюсь! – неистово заорал он. – А вы заткнетесь и будете молчать! У меня есть предписания! Я обязан их соблюдать! Я обязан выслушивать и заносить в протокол любое высказывание по делу!

Контуженная мадам окаменела на своем стуле.

– Вот это разговор, – одобрила Афродита. – Предписаний надо придерживаться. Я остановилась на том, что баронесса решила воспользоваться благоприятной, с ее точки зрения, политической обстановкой. Я пристойно выразилась, инспектор?

Остывающий Баллер хмуро кивнул.

– Отлично. Баронесса затребовала к себе уехавшего по своим темным делишкам во Францию виконта Бассакура. Привлекла к делу и тогдашнего своего утешителя благородного Ганса фон Гиммельройта. Так это трио основало Европейское движение за монархию.

– Но здесь нет никакого криминала, – пробурчал Баллер. – Кроме того, всем все известно.

– Верно. Основание ЕДМ прекрасно вписалось в тогдашний политический ландшафт. А то, что трое ловкачей вовсе не собирались заниматься реставрацией монархий, но думали только о наживе – это относилось уже к другой статье и, должна заметить, не лишено было юмора.

– Юмор будет, если вы не приведете доказательств, – заметил все так же хмуро инспектор.

– Доказательства в вашем столе. Шантаж малого и крупного масштаба. И если ваши люди не хлопали ушами, то должны были найти в сейфе у виконта папку с бумагами. Эти бумаги дают представление о полученных ЕДМ пожертвованиях и субсидиях. Причем немалых. Или вы не нашли сейфа?

– За кого вы нас принимаете? – слегка оскорбился Баллер. – Об этом мы еще ночью позаботились. Папка у нас. Но мы пока не успели исследовать ее.

– Рекомендую пощупать, чем она начинена. Все деньги застряли в карманах баронессы и ее компании. Весьма выгодное оказалось дельце. Такое выгодное, что доктор Крафт чуть только унюхал, что там почем, как сразу сыграл в ящик. С помощью благородного виконта. Вот вам мотив последнего убийства.

– Убедительно, – проворчал после паузы Баллер. – Я и то спрашивал себя, за каким чертом виконт прикончил Крафта. Все просто, а?

– Конечно. Сначала дела этой троицы шли не быстро. Но потом стали налаживаться. Сложность была в выкапывании обличительного материала насчет голубокровных соплеменников. Над этим работал весь актив. Привлекли Арманду Хаферман и ее придаток. Позднее завязали связи с детективными бюро разных городов и стран, а для себя оставили только спецзадания. Hо потом баронесса ушла в тень. У нее были свои планы.

– Значит Арманда Хаферман тоже принимала участие в шантаже? – спросил инспектор, с ненавистью глядя на вдовствующий холодильник.

– Где-то в ее квартире вы найдете донесения детективов и кое-что еще интересное. Полагаю, инспектор, что ваши люди хорошо обыскали помещения ЕДМ и баронессы, но едва ли тронули квартиру Хаферманов?

– Для этого не было основания.

– Да вы что, не видите, что эта девка все врет, – испустила легкое шипение мадам. – Нет, это возмутительно!

– Тс, – произнесла Афродита. – Теперь я подхожу к убийствам. Баронесса отлично знала, что рано или поздно ее бизнес лопнет. Без единого, как говорится, гвоздя выстроенное здание ЕДМ рухнет, чуть только кто из благодетелей заинтересуется судьбой денег. Так оно и вышло.

– Вы имеете в виду доктора Крафта? – уточнил Баллер.

– Да, его. Сильно беспокоило баронессу, что ее жертвы подбираются к ней все ближе, то есть они съезжались в Кельн. Она резонно считала, что каждый из этих субъектов с удовольствием перегрызет ей горло, появись у него возможность или твердая уверенность заполучить таким путем обличающие бумаги. В общем, она понимала, или хотя бы предчувствовала, что дни ее аферы сочтены. Остаток жизни она намеревалась, разумеется, провести с размахом. Где-нибудь на Ривьере или получше. Средства позволяли. И придумала дьявольский план.

Афродита замолчала, искоса наблюдая, как беспокойно зашевелилась мадам. Пауза умышленно затягивалась, а общее напряжение в комнате возрастало. Все взоры были устремлены на повествовательницу, а она извлекла из своей обшарпанной куртки большой голубой платок, протерла очки, высморкалась.

– Дальше. Что же дальше? – не выдержал Гельмут Баллер.

– В равной мере дьявольский и нехитрый план. Она решила попросту устранить всех свидетелей, то есть участников своей банды, включая, между прочим, и виконта Бассакура, но к этому я еще вернусь. Заручиться для выполнения своего плана поддержкой виконта оказалось простым делом. Ведь первым трупом должен был стать его соперник благородный Ганс фон Гиммельройт. Бассакур люто ненавидел его. Затем, то есть вместе с секретарем, отправилась на небо Арманда Хаферман, которая знала о баронессе больше, чем кто-либо другой. Например то, что смерть барона не была несчастным случаем.

Баллер вскочил с места:

– Да вы рехнулись! У меня же есть глаза на башке! Арманда Хаферман сидит перед нами!

– Я говорила вам… У этой девки явное помешательство, – забормотала мадам.

– Ах вот оно что, инспектор, – торжествовала Афродита. – Вы имеете в виду особу, что сидит там на стуле? Увы, это не экономка, инспектор. Это собственной персоной баронесса Маргарита фон унд цу Гуммерланг унд Беллерзин, урожденная Багарре. Моя драгоценная тетушка.

– Что? – Гельмут Баллер, казалось, отвалился вместе со своей челюстью. Обермейстер Шмидхен беспричинно проснулся. Стенографистка уронила карандаш на пол. Мадам и виконт сидели пряменько, ощерив сухие старые пасти.

– Не забывайте, инспектор, что в последние годы никто не видел баронессу, – спокойно продолжила Афродита, полюбовавшись эффектом. – Должна вам сказать, что не так уж трудно было устроить подмену. Тем более, что обе женщины, прожив долгие годы бок о бок, стали очень похожи друг на друга, как это часто бывает. В общем, в компании с благородным Гансом отбыла на небо вовсе не баронесса, а ее экономка.

– Это же абсурд! – голос мнимой Арманды взвизгивал и прерывался от бешенства и страха.

– Успокойся, тетя. Отпираться не имеет никакого смысла. Есть по крайней мере один очень верный свидетель, который под любой присягой подтвердит истину.

– Вы имеете в виду вашего отца? – не сдавалась баронесса. – Хотелось бы посмотреть.

– Нет, тетя, я имею в виду виконта де Бассакура, – отвечала Афродита. – Расстанься с наивной надеждой, что он будет молчать. Напротив, он будет очень разговорчив, когда узнает, как ты собиралась его убрать.

– Не верь ни единому ее слову, – сдавленно провизжала виконту его подруга. – Это старый прием.

– Может быть, – ответствовал ее друг несколько задумчиво. – А может и нет. Мне не хочется лишать себя удовольствия послушать мадемуазель.

– Разумно, – задвигалась, наконец, челюсть инспектора.

– Охотно! – откликнулась Афродита. – Для вас, виконт, моя тетя приготовила нечто утонченное. По ее замыслу, вы сами себя обрекали на пожизненное заключение. Именно для того баронессе потребовалось, чтобы вы стреляли в трупы экономки и Ганса фон Гиммельройта. Что вы и проделали. Таким образом ваше оружие попало в поле зрения полиции.

– Ну придумано, – покачал туманной головой инспектор.

– Мое похищение полковником Трутцем фон Гофманзау оказалось на руку вашей приятельнице, виконт. Она ведь посоветовала вам, что теперь лучше избавиться от нас обоих. От меня потому, что полковник, наверняка, посвятит меня в историю шантажа. От полковника потому, что за попытку бунта следует карать для устрашения остальных. Вы, виконт, пришли к Валентину Кальбе, чтобы убить меня, но я, к счастью, успела удрать. Тогда вам ничего не оставалось, как выполнить вторую часть задания и пристрелить полковника.

– Не верь, – вновь воззвала к виконту подруга. – Эта девка просто хочет поссорить нас.

– Совершенно верно, хочу. И должна тебе сказать, что виконт теперь хорошенько подумает, быть твоей марионеткой или нет. То, что вы убили доктора Крафта, виконт, вовсе не было так нежеланно, как баронесса хотела это представить вам по телефону.

– Откуда вы это-то знаете? – слабо изумился Баллер.

– Знаю, и дело с концом. И виконт знает, что я говорю правду. И как бы там ни было, баронесса согласилась помочь вам убрать труп. Но совершенно убеждена, что она собиралась направить полицию по верному следу. Этого просто требует логика события.

– Боже, – простонал Баллер и стукнул себя кулаком по колену. – Так оно и есть. Ах я осел! – Он порылся в бумажках на столе и нашел. – Это письмо поступило с утренней почтой. Я не придал ему особого значения, потому что обстоятельства дела и без того были ясны. Но если поглядеть в таком свете… – Он подал письмо Афродите. В нем было всего несколько строк.

– Вот, пожалуйста, – сказала Афродита. – Тетя не теряла времени. Письмо опущено почти сразу после телефонного разговора. Трогательное послание:

«Убийцу полковника Трутц фон Гофманзау звать виконт де Бассакур, проживающий Шперлигштрассе 9. Он также убил доктора Непомука Крафта, труп вы скоро найдете в Рейне. Некто, кто любит справедливость».

– Я никогда этого не писала, – быстро сказала баронесса. – Ты должен мне верить, шлумсик…

Виконт даже не посмотрел на нее. Он медленно поднялся. Провел пальцем по седеющим усикам и произнес:

– Я хочу давать показания. Сидящая рядом со мной особа в действительности не Арманда Хаферман, а баронесса фон унд цу Гуммерланг унд Беллерзин. Она отравила Арманду Хаферман, Ганса фон Гиммельройта и графа фон Хазенталя. Меня она подстрекала к убийству полковника Трутц фон Гофманзау и доктора Непомука Крафта.

– Ты, подлая свинья! – завизжала в полную силу баронесса и бросилась на виконта. На этот раз вмешательство охранника, а следом Шмидхена так запоздало, что продолжить признание виконт смог только после оказания ему медицинской помощи. Зато и выдал он такие шедевры уголовной стратегии и тактики, столь основательно и доказательно вывернулся наизнанку, что Гельмут Баллер, оберинспектор, безвременно облысевший при исполнении служебных обязанностей, почувствовал вдруг себя счастливым и даже более умным, чем полицейский лектор по психологии.

Кроме прочих своих качеств, он никогда не был неблагодарным. А поскольку он был почти уверен в том, что раскрытие этого чертова дела стало возможным только благодаря молодой француженке, то сразу же после того, как были уведены оба преступника, он велел подать в свой кабинет небывало роскошный обед. Не забыл он и Августа. По специальному приказу добрая дюжина сотрудников полицейской префектуры была мобилизована на ловлю мух и букашек. И наконец, он же после совсем небольших колебаний – в связи с политическими взглядами коллеги из Франции – повез собственной своей персоной Афродиту в кельнский аэропорт, откуда она должна была улететь первым же самолетом. И это несмотря на то, что было уже далеко за полночь. Естественно, что последние минуты ее приятного общества он использовал для дела – для выяснения некоторых неясных моментов.

– Одно меня смущает, мадемуазель, – сказал Баллер, притормаживая на перекрестке перед красным светом. – Как вы догадались, что Арманда Хаферман не экономка, а ваша тетя?

Сидевшая рядом Афродита слегка улыбнулась, и, не поворачивая головы, ответила:

– Это мне удалось выяснить в самый последний момент. Я рассказывала, как пряталась в кабинете виконта. Тогда же я и подслушала интересный телефонный разговор.

– Гм, – произнес Баллер, переключая передачу и отпуская сцепление.

– Я обратила внимание на то, что виконт называл свою собеседницу королевой. От папá я знала, что Маргарита Багарре обожала, когда к ней так обращались. Она ведь не отличалась скромностью и в те годы, и еще в девицах мнила себя не меньше, чем царицей субреток. Кроме того, я засекла номер телефона, который набирал виконт. Потом позвонила по этому номеру, и мне ответила Арманда Хаферман. Значит, «королева» относилось именно к ней. Но, согласитесь, не укладывается, чтобы дворянин величал так экономку. Баронессу – другое дело.

– Доказать это вам было бы чертовски трудно. Если бы виконт не признался, а?

– Вовсе нет, инспектор, – улыбнулась Афродита. – Я предусмотрительно поговорила с папá по телефону и выяснила, что у тетушки возле пупка есть родимое пятно, до странности похожее на маргаритку. Отсюда, между прочим, и ее имя.

– Дикость, – заметил инспектор.

– Увы, родители иной раз поступают так, что диву даешься.

– Но для чего баронесса затребовала вас в Кельн? – задал новый вопрос Баллер.

– Это же ясно, как божий день. Она решила использовать меня как громоотвод. Связать мое появление с двойным убийством и подсунуть полиции в качестве виновника. Один из способов избежать обстоятельного расследования. Именно потому еще она велела виконту стрелять в трупы, чтобы полиция застукала меня, так сказать, на месте. Так во всяком случае это должно было выглядеть. И теперь признайтесь: вы тогда получили ведь сигнал?

– Ну конечно, мадемуазель. Как иначе могли мы моментально оказаться на месте и э-э… застукать вас. Вы говорили, что этой стрельбой баронесса как бы приговорила виконта к пожизненному заключению?

– Одним махом она делала два дела. Это, между прочим, вообще ее манера.

– Теперь другое. Почему она убрала Якоба Хафермана? Он был ей предан, да к тому же пьяница. Едва ли он был опасен.

– Нет, он мог помешать. Смерть своей жены он так, видно, до конца и не осознал. Но зато мог понять, кто такая новоявленная мадам Хаферман. Это можно было играть только с его согласия. Скорее всего он согласился бы, но баронесса предпочитала полную независимость.

– Так, так. И навредила сама себе. Ведь в это время вы сидели у нас в камере предварительного заключения.

– Вы попали в точку, инспектор. А теперь вспомните про Августа. Он удрал от меня, когда я обалдела перед трупами мнимой баронессы и ее секретаря. А тетушка, готовясь к своей дьявольской операции, немало перебрала, наверно, способов убийства. В том числе с помощью ядовитых тварей. Вот откуда ее знание скорпионов, я полагаю. Впрочем, это уже не так важно. Она нашла блуждающего Августа, может быть, в ванной, и усадила на труп Хафермана… А пьяницу отравить, сами понимаете, легче легкого.

Некоторое время Баллер молчал, разворачиваясь на новом перекрестке, а затем продолжил:

– Почему она выбрала именно графа Хазенталя?

– Это была еще одна попытка направить след на меня. Помните, когда я при ней рассказывала о безвредности Августа? Ваше подозрение насчет меня показалось ей не слишком прочным и она решила подлить масла в огонь. А граф Хазенталь, как я уже говорила, стал жертвой потому, что осмелился взбунтоваться против шантажа.

Показался аэровокзал.

– Все ясно, – сказал довольный Гельмут Баллер.

Теперь он был полностью эрудирован и мог спокойно и проницательно держать ответ перед начальством. Он даже открыл дверцу автомашины перед Афродитой. Затем распрощался с ней крепким дружеским рукопожатием. Афродита отошла уже шагов на двадцать, как вдруг он догнал ее:

– Один момент, мадемуазель!

– Что там еще у вас, инспектор?

– Понимаете ли, – помялся Баллер, шагая рядом с ней. – Ничего особенного. Но э-э… должно же что-то быть в том, в Бурбонах. Они возвращаются или, может, наш кайзер? Почему это самое движение за монархию пользовалось таким успехом?

– Если вы считаете успехом… Но эти бяки виконт и баронесса? Но их единоутробные голубые подлецы и потаскухи? Как быть с этим, инспектор?

И негромко рассмеявшись, Афродита пошла быстрее. А тот, кем заквашивают кефир, остановился недоумевая и удивляясь.