Текст книги "Год людоеда. Игры олигархов"

Автор книги: Петр Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Вообще, смерть – это особый пункт в моей жизни, да, без сомнения, и в жизни любого другого мыслящего человека. Несмотря на то что мне уже скоро двадцать два, я все еще не отношусь к возможной смерти как к чему-то действительно неизбежному. До сих мне кажется – да нет, я в это истово верю, – что со мной почему-то все произойдет иначе: то ли свершится некое чудо, то ли подоспеет замечательное изобретение, но я не умру!

Когда я хожу по кладбищу (а я очень люблю это делать!), я многократно репетирую свою смерть. Мне было бы очень любопытно отследить все дальнейшие события, связанные с моей безвременной (а как же иначе?) кончиной. Я бы мечтал увидеть, как находят мое тело (если последний вздох произойдет вне дома), как сообщают о постигшем их невыносимом горе растерянным родителям (особенно отцу, который, как мне казалось, в последние годы своей жизни уже ничем не интересовался, кроме своих заработков и карьеры), как мою безучастную плоть кромсают патологоанатомы, как происходит отпевание, как я (то есть мой прах) оказываюсь под землей, как меня (да-да! мой бренный прах!) начинают поглощать черви. Конечно, я стараюсь не забывать про свою бессмертную душу, и это, пожалуй, составляет для меня наибольшую головную боль. Что я заслужил? Куда попаду? Что такое небытие? Есть ли ад и рай? Иногда это меня очень серьезно волнует. Я просто не нахожу себе места! Но кто мне сможет ответить? Какой умный человек? Пока я такого не знаю. Точнее, пока я никому не верю!»

Глава 48. Вычитание убийц

Он выехал на набережную канала Грибоедова, снизу вверх взглянул на Спас-на-Крови, притормозил перед знакомыми ухабами и свернул в подворотню. Мысль оставить машину во дворе между набережной и Малой Конюшенной пришла к нему внезапно и показалась очень удачной: действительно, какова вероятность, что кто-то из знакомых ее здесь обнаружит?

Рамиз заглушил мотор и огляделся: школьники с портфелями и ранцами, врачи в белых халатах, выбивающихся, словно густой пар, из-под зимних пальто, пенсионеры с клюками и кошелками, – вроде все спокойно и ничего ему не угрожает. Шалманбеков включил обе секретки, хотя мало волновался в отношении возможного угона, и вышел из машины.

Ему так и не удалось поспать этой ночью, и сейчас он себя чувствовал словно пьяным, когда между тобой и окружающим миром возникает невидимая, но ощутимая преграда. К тому же все происходило слишком медленно и как-то очень подчеркнуто, будто на каком-то уроке, когда нерадивым ученикам чересчур наглядно объясняют совершенно элементарные вещи. Рамизу постоянно хотелось каким-то образом прервать это состояние – то ли встряхнуться, то ли удариться обо что-то головой или просто крепко выматериться.

Как назло, со вчерашнего вечера не отзывался Игорь Кумиров. Он-то куда мог запропаститься? Вообще-то он говорил, что его тоже могут прихлопнуть, но кто же на это решился? Кумир, кажется, никогда не расстается с охраной, – а о такой истории сразу стало бы известно на весь Петербург. С другой стороны, Игорь Семенович такой хитрец, что мог и специально затаиться, чтобы проверить преданность своих людей. Нет, господин кандидат, мы на эту блесну не клюнем, не надейтесь!

Перед встречей с Кумировым у Шалманбекова оставалось еще одно задание – Ангелина Шмель. Хотя ему уже было примерно ясно, как он все исполнит, Рамиз постоянно испытывал сомнения в том, стоит ли избавляться от этой и без того слишком несчастной сейчас женщины. Конечно, она погрязла в криминале, ну а кто сейчас не погряз, только трусы. Такое время, что люди должны быть злее любых зверей. Не они это время заказывали, и не им перед этим временем за все отвечать! Кстати, то, что касается лично Шалманбекова, так он бы, не случись развала Союза и других заморочек, так и брал бы себе взятки да пьяных шмонал и ни за что бы не полез в эти игры олигархов. Да и олигархов никаких раньше вроде бы не значилось?

Если бы ему лет десять назад сказали, что когда-нибудь он станет бесстрастным убийцей, Рамиз, наверное, счел бы это за глупую шутку. Он всегда помнил себя добрым и незлобивым. Он когда и в милицию пришел, так ему первые годы очень тяжело пришлось, – сколько раз даже увольняться задумывал, да как-то не получилось, и вот чем все это кончилось. Да нет, дело-то не в милиции! Он мог и на гражданке со всем этим познакомиться! Между прочим, как раз гражданские-то и убивают кого попало!

Нет, здесь все-таки дело случая: встретил одного человека, познакомился с другим, тот тебя вывел на третьего, вместе вычислили четвертого, – так и покатилось! И то правда – не случилось бы на его пути этой команды одноклассников да однокашников, служил бы он себе участковым и не помышлял о таких высотах, на которые, оказывается, можно только по человеческим головам подняться!

На ходу Шалманбеков часто вертел головой, отслеживая приглянувшихся ему женщин. Нет, он никогда не испытывал в этих вопросах дефицита: как участковый инспектор, он знал не один десяток всегда доступных для него проституток, их можно было снять с точки, на которой они работали, или выдернуть из дому. В записной книжке капитана были подробно записаны все необходимые в этих случаях адреса. Главное – что никто не смог бы к этим записям придраться, – это же его работа!

Рамиз с завистью посмотрел на торговцев, расположившихся на мосту вблизи Конюшенной площади. Здесь были выставлены сувениры, картины, меха, возле которых с беспечными лицами выхаживали иностранцы. Здесь пахло СКВ! Да, был бы это его участок, он бы тут еще то лаве имел! Ну ничего, осталось уже немного, – скоро выборы, скоро его удача попрет, как брага из лопнувшей бутыли!

«Не слишком ли много Игорь Кумиров от меня хочет и не слишком ли много он мне теперь должен? – думал Рамиз Шалманбеков, заходя в парадную, в которой жила Ангелина Германовна. – Он меня самого потом под откос не пустит? От этого маньяка можно чего угодно ожидать! Да он точно ненормальный! Сколько он еще будет убивать? И главное, все чужими руками! А что будет, когда он к власти придет? Вот тут-то и начнется! Неужели люди не видят, не понимают, за кого они голосуют? Или им необходимы такие губернаторы и президенты, чтобы они их самих, как мух навозных, истребляли? Что это – закон такой или всеобщее помутнение мозгов? А от чего зависит – от Луны или от Солнца? Вот сколько загадок!»

– Здравствуй, милый! – Ангелина приняла гостя в свои цепкие объятия и коротко укололась своей нежной щекой о его неизбежную щетину. – Ты чего с таким баулом, из дому ушел? Можешь у меня пожить, – я теперь совсем одна!

– Да нет, Ангел, мне по работе кое-что надо отнести. Ты как спала? Когда похороны? – Капитан поставил на пол в прихожей свою объемную черную сумку и начал раздеваться. – Проблем нет?

– Спасибо, с этим все нормально. Мы с Кумиром решили в один день со всеми проститься: и с его мамочкой, и с моими горемыками. Его мамочку из-за следствия так долго продержали: одна экспертиза, вторая, а что там выяснять, если ее малолетние подонки забили? Да и у меня та же ситуация: все до чего-то хотят докопаться! А людей-то не вернешь! В общем, похороны назначены на послезавтра. Игорек дал задание все оформить своему секретарю, мне, сам понимаешь, сейчас не до этого. Я пока ни читать, ни писать не могу, в глазах туман, руки трясутся. Видишь, что со мной творится? – Хозяйка вытянула перед собой руки: ее пальцы заметно вибрировали. – Иногда хочется взять молоток, да себе самой по башке треснуть, чтобы проснуться!

– Ты знаешь, я сегодня тоже как вареный. Вчера было столько работы, что я еле управился. Вот времена, да? Я сейчас, когда к тебе шел, как раз об этом и думал: что мы все, с ума посходили? Ты посмотри, что делается: те, кто вчера работали столярами, шоферами, инженерами, похватали пистолеты и стали людей убивать. Это нормально? – Шалманбеков сунул ноги в предложенные ему глубокие меховые тапки и по-свойски углубился в недра квартиры. – Ты одна? Никого не ждешь?

– А кого мне теперь ждать, гробовщиков? Мои америкашки только завтра вернутся. – Шмель двинулась следом за капитаном, на ходу оглаживая свои бедра. – Не знаю, Рамиз. Я сама об этом часто думаю: докатились бы мы до такой черты, если бы у нас была нормальная страна? Жить-то вообще никак невозможно! Люди-то гибнут, как в Гражданскую войну! Может, это она и есть, гражданская?

– Похоже на то. Ты только посмотри: раньше о чем могли попросить – справочку липовую дать, какого-нибудь дебошира попугать, еще чего-то в этом же масштабе. А сейчас? – Шалманбеков резко повернулся к Ангелине и возмущенно развел руками. – Этого зарежь, этого сожги, этого съешь! Когда все это закончится?

– Мне кажется, у нас это надолго! Я в эти дни все ревела, а сама думала: что мне дальше делать, как жить? И вот придумала: надо отваливать! Я, наверное, дольше всех здесь держалась. Ну как-то всегда находила себе место под солнцем. А теперь – все! Ничего больше не хочу! И не смогу ничем заниматься! Одна мысль – вырваться отсюда, пока еще границы не закрыли!

– Это правильно, Ангел, я бы тоже, наверное, намылился, но кому я там нужен? Там своих легавых как грязи! Вон, все фильмы по «ящику» только про них и показывают! Да и по возрасту уже поздно, и языков я не знаю. Потом, нужна какая-то зацепка, – у меня и с этим слабовато!

– А ты поезжай как жертва репрессий сексменьшинств. Мне друзья про такую историю рассказывали. – Шмель оживилась, ее лицо обагрилось румянцем. – Представляешь, один парикмахер с такой легендой пытался там остаться, его внимательно выслушали и разрешили остаться до выяснения всех обстоятельств. И куда, как ты думаешь, его поселили? В барак к двухметровым неграм.

– Для проверки, что ли? – Рамиз прекрасно знал об однополой страсти своей давней знакомой, она даже не один раз делилась с ним своими переживаниями. – Пассив или актив, да?

– Ну да! Эти люди его потом спрашивают: проверили? А он им отвечает: проверили, а сам, говорят, очень изменился. – Ангелина дошла за милиционером до того места ее квартиры, где на стене в гостиной между двумя окнами, выходящими на Марсово поле, висела старинная картина с изображением изломанных, словно рогатых, деревьев и красного, словно кровавого, заката. Капитан очень любил из всего немалого собрания Шмель именно эту картину и мог подолгу возле нее простаивать, вглядываясь в потрескавшееся полотно, словно вчитываясь в одному ему заметные слова. – Они говорили, он потом за одного из этих гигантов секса замуж вышел.

– Еще бы! Тут любой изменится! В тюрьме, знаешь, люди тоже со временем наизнанку выворачиваются. – Шалманбеков повернулся к хозяйке и обнял ее за плечи. – Я тебе очень сочувствую, Ангел, поверь. Это честно.

– Да я верю, верю. Ты чего-нибудь хочешь? Чайку-кофейку? Покушать? В постельку? – Ангелина Германовна грустно посмотрела своему гостю в глаза.

– Да нет, я и без угощения обойдусь. – Рамиз убрал руки и полез за сигаретами. – Курить будешь?

– Было бы предложено. Да нет, я – дамские, с ментолом. Чего-то привыкла уже. А иногда на «беломор» как потянет, хоть в ларек беги! – Женщина села на диван из гарнитура восемнадцатого века, выполненного из карельской березы. Когда-то она купила его за бесценок в одном интернате, расположенном в бывшем княжеском дворце, – гарнитур был рассеян по разным помещениям и каким-то чудом сохранился почти в первозданном виде. – Ты знаешь, я в эти дни себя чувствую на грани безумия: то кажется, голос моей доченьки меня куда-то зовет, то будто какие-то тени в квартире качаются. Извини меня за весь этот бред – я иногда даже не знаю, что говорю, – несу какую-то околесицу и не могу остановиться.

– Я думаю, это защитная реакция: тебя собственный организм от чего-то более худшего ограждает. – Рамиз поднес хозяйке зажигалку и закурил сам. Он сел с ней рядом и откинулся на удобную, словно предназначенную именно для него, спинку. – У меня тоже семья. Если я их потеряю, даже не знаю, что сделаю или с собой, или с другими.

– Была бы у меня возможность, я бы их прямо на Марсовом похоронила, чтобы их могилы из своих окон видеть. Это не из-за лени, а чтобы быть все время рядом. – Шмель закрыла глаза и опустила голову. На ее щеках сверкнули слезы.

– Я тебя понимаю. Полностью понимаю. – Шалманбеков глубоко затянулся и выдохнул дым в сторону от сидящей. – Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

– Да, об Игоре. Но я постоянно мечусь: может быть, с ним и не надо ничего делать? Я, например, если уеду, так с меня и взятки гладки. А ты тут уж сам с ним разбирайся: может, он тебе действительно блестящее будущее обеспечит? Конечно, если его самого вперед того не замочат. Кстати, он со вчерашнего дня ушел в подполье, – я с ним не могу ни по трубе, ни по пейджеру связаться. Ты, случаем, не в курсе, что стряслось? Уж не запил ли наш самый достойный кандидат?

– Не знаю, Ангел. Я сам теряюсь в догадках: сейчас столько работы, а он куда-то вдруг закумарился. – Капитан неожиданно выпрямился и положил левую ладонь на правую ладонь Ангелины. – Я тебе сейчас могу сказать одну очень важную, может быть, самую важную для тебя в жизни вещь. Но для того чтобы я мог тебе ее сказать, ты должна мне покляться всем для тебя самым святым, прости меня, памятью своей дочери, что ты никогда и никому не проговоришься. Ты не спеши и подумай: сможешь это сделать или нет? Это действительно очень серьезно.

Когда Рамиз покинул квартиру Ангелины Германовны, она постояла некоторое время в коридоре, прислушиваясь к лестничным звукам, потом взяла телефонную трубку и вызвала из памяти нужный ей номер. После нескольких гудков, когда ей уже казалось, что связи опять не будет, она услышала непривычно пасмурный голос Игоря Кумирова.

– Здравствуй, Игорек! Ты куда пропал, а мне с тобой очень нужно посоветоваться.

– Здравствуй, Ангел! Что-нибудь насчет похорон? Там вроде бы все без изменений. А я, знаешь, чего-то вдруг прихворнул, наверное из-за межсезонья. Мы уже не те, что раньше. Немного полежал – вроде полегчало.

Сочувствую тебе. У меня разговор о нашем капитане. Он ко мне сейчас заходил и очень странно себя вел. Конечно, мы все сейчас странные, но то, что он немного не в себе, – сразу видно. Одним словом, он мне сурово приказал никуда не выходить, дверь не отпирать, на телефонные звонки не отзываться – короче, имитировать мое полное исчезновение. Говорит, для меня это сейчас самое важное, важнее всего, даже потери моих близких. Ты не знаешь, что это у него за закидоны?

– Нет, дорогая, даже ума не приложу. Может быть, он от работы перегрелся? Такое, наверное, в ментуре бывает? С другой стороны, кто его знает: может быть, тебе на самом деле хотя бы до завтрашнего дня выполнить его рекомендации, а там посмотрим, чем все это закончится? Я за тобой заеду, и вместе отправимся к нашим. – Игорь Семенович смачно цыкнул зубом, а следом манерно прочистил горло. – Может быть, тебе прислать охрану? Один на улице, один – в доме? Тебе хватит? У меня, к сожалению, еще не набран женский батальон, так что тебе придется потерпеть моих мачо, но, честное слово, я в ближайшее время исправлюсь.

– Вот теперь я тебя узнаю. Спасибо. Ты меня успокоил. Присылать пока никого не надо, а я действительно пока защерюсь и буду только тебе звонить, ладно? А ты меня будешь направлять, как великий кормчий, годится?

– Родная моя, если я тебе хоть чем-то смогу быть полезен – я буду оттого безмерно счастлив, ты же знаешь! Звони мне в любое время дня и ночи.

Глава 49. Пушная ферма

Аэропорт. Приземляется самолет. Из салона по трапу спускаются пассажиры. Благополучием выделяются модно и дорого одетые супруги А. и Б. Полные превосходства над окружающим миром, они важно заходят в здание аэропорта, надменно минуют контроль, со скептическими улыбками получают свой солидный багаж, нагруженные направляются с тележками к выходу из корпуса. В дверях на приосанившегося Б. с разбегу налетает В.

A. (раздраженно): Остолоп!

Б. (презрительно): Быдло!

B. (возвращается): Тебе что, глист жеваный, башку отвинтить?

A. (ставит чемодан): Ах ты сопливая рожа!

Б. (заслоняет мужа от грубияна): Дорогой, не надо! Неужели с каждым гопником связываться? Ты же знаешь, сейчас всех кретинов из больниц повыпускали!

B. обходит женщину и профессионально бьет А. обратной стороной ладони по лицу. А. отшатывается, производит неловкие движения руками, замечает у себя кровь.

Б. (бросается на В., пытается расцарапать ему лицо): Подлец!

Двое молодых людей резко исторгаются из толпы зевак, быстро разнимают дерущихся и уверенно отстраняют разволновавшихся людей. Из общей массы появляется милиционер № 1.

Милиционер № 1 (подносит руку к козырьку): Сержант Скобелев. Почему деремся? Что не поделили?

1-й свидетель: Да вот мужики схватились, а что почем – не знаем!

2-й свидетель: Вроде как молодой к нему завелся.

Из толпы: Молодой, точно молодой! Мало сажают!

Усталый голос: Эх, был бы жив Сталин, он бы в стране быстро порядок навел!

Кто-то басом: Заполярную нефть, понимаешь, в Америку сплавляем! Стыдно! Нашего мужика в ежовых рукавицах надо держать!

Б. (вытирает платком на лице мужа кровь): Вот он…

В. (сплевывает): Сука!

А. (гневно): Я тебя посажу, подонок!

Милиционер № 1 (решительно берет под локти А. и В.): Пройдемте, граждане, разберемся. Молодые люди, прошу вас сопровождать нас в качестве свидетелей происшествия. Остальные могут остаться.

Группа подходит к милицейской машине. Выходит шофер № 1. Распахивается кузов. Изнутри гостеприимно щурится милиционер № 2.

Б. (с удивлением): А нас-то за что в машину? Неужели нельзя разобраться в пикете аэропорта?

Милиционер № 3: К сожалению, здесь этим не занимаются. Садитесь, пожалуйста. Быстрее поедем, значит, быстрее все оформим!

Милицейская машина пересекает город.

Милицейская машина едет по пригороду, въезжает в ангар. Шофер № 1 выскакивает и запирает ворота. Распахивается дверца кузова. Лихо выпрыгивает милиционер № 1. Вылезает А. Недоуменно озирается по сторонам.

А. (с апломбом): Ничего не понимаю. (К милиционеру № 1.) Послу…

Милиционер № 1 с разворота бьет А. ногой в пах. А. скрючивается. Падает на колени. Б. кричит и пытается спрятаться в фургоне. В. хватает Б. за волосы, выволакивает на землю. А. пытается что-то сказать, но издает лишь булькающие звуки. Милиционер № 1 и свидетели методично избивают А. ногами, стараясь попадать в голову. Милиционер № 2 осматривает машину, ударяет сапогами по шинам, проводит пальцем по стеклу – пыль; устало покачивает головой. Шофер № 1 энергично роется в груде чемоданов, откладывает серебристый кейс с шифровым замком, достает радиотелефон. В. среди деталей сельскохозяйственных агрегатов агрессивно насилует Б., заплевывая ее лицо.

Шофер № 1: Дрожжи получили! К полудню будет выпечка.

Без признаков жизни А. и Б. запихивают в полиэтиленовые мешки.

Грузовик покачивается на ухабах. В кузове – два полиэтиленовых мешка. Сквозь материал просматриваются безжизненные лица недавних пассажиров самолета.

Грузовик тормозит около фермы. За стеклами стилизованной сельской избы – смеющееся лицо. Шофер № 2 раздраженно сигналит. Ворота медленно разъезжаются в стороны. Машина резко въезжает и со скрипом тормозит. Смеющийся старик запирает ворота. Шофер № 2 безразлично смотрит в пространство: в поле его зрения попадают клетки с песцами. Хищники мечутся, поводят носами, поскуливают.

Шофер № 2 волочет полиэтиленовый мешок к леднику. Вытряхивает из мешка в корыто обнаженный труп Б. Старик затаскивает мешок в ледник. Исчезает в дверях. Песцы набрасываются на безучастное женское тело.

Дом старика. Девушка стоит посреди комнаты и покорно раздевается.

Старик: Придет товарищ милиционер, спросит: а чем это ты, Раинька, с дядей Гошей тут занимаешься? Чему это он тебя учит? Ну-ка, расскажи все по правде? Что ты ему, звездочка моя волшебная, на это ответишь, а?

Девушка молча стаскивает сарафан и безразлично смотрит в пространство.

Старик (подбегает): Подожди, детонька, я лифчик сниму. Так, так…

Обхватывает ладонями и жмет крупные груди девушки, прижимается к ней дряблым телом.

Старик: Радость моя, все для тебя готов сделать! Вот подохну, тогда все это богатство тебе достанется! Будешь единственной владелицей! Но завещаньице я на твое имечко чуть попозже составлю, когда тебе, свет мой ясный, шестнадцать годочков исполнится. Так что будь умницей, уважь дядю! Может быть, в последний раз. Здоровьечко-то мое, сама знаешь, совсем не идеальное.

Контроль аэропорта минует добротно одетый молодой человек. За ним наблюдает милиционер № 1. Молодой человек (Влад) получает багаж. За ним следят свидетели № 1 и № 2.

Влад выходит с двумя чемоданами из здания аэропорта. К нему подходит В.

– Вам куда ехать?

– Меня встречают.

– А кроме нас, здесь никто никого не встречает! Прошу! К Владу подступают свидетели № 1 и № 2.

Милицейский фургон въезжает в ангар. Дверь кузова распахивается. Приземляется милиционер № 1. Сонно вылезает Влад. В проеме – свидетель № 1. Влад молниеносно ударяет свидетеля № 1 кулаком в лицо. Тотчас прыгает к милиционеру № 1, уклоняется от атаки рукой, не дает выхватить пистолет, подсекает противника и прыгает стопами на его испуганное лицо. На Влада наступают милиционер № 2, свидетель № 2, шофер № 1 и В. Влад не успевает достать оружие у скорчившегося на земле милиционера № 1, удары сыплются на него. Свидетель № 1 ударяет Влада железной трубой по плечу. Ломает ключицу. Круг нападающих быстро смыкается. Мелькают бьющие конечности. Вся группа – в крови.

Без признаков жизни обезображенного и окровавленного Влада запихивают в полиэтиленовый мешок.

Шофер № 1 (достает мобильный телефон): Гостя обслужили по высшему разряду! Едем в гостиницу.

Мешок с телом бросают в фургон. Грузовик уезжает.

Лицо Влада обтянуто полиэтиленом. Он приходит в себя, прогрызает истончившуюся оболочку и высвобождается из мешка. У него выбит глаз, сломаны рука и нога. Он переползает через другие мешки с телами, взламывает двери. За бортом – грозовая ночь. Влад вываливается на дорогу и тотчас теряет сознание.

На велосипеде по проселочной дороге едет мальчик. Натыкается на неподвижного мужчину. Оттаскивает тело на обочину. Уезжает.

Грузовик замирает возле фермы. При разгрузке обнаруживается, что не хватает одного мешка с телом. Группа возвращается в машину и отправляется в обратный путь. Участники поисков по очереди покидают машину, обследуя выделенный участок. Все тщетно.

Рассвет. Шофер № 1 продолжает поиски. Видит телегу, в которой сидят старик, девочка, мальчик, а на дне лежит Влад. Шофер № 1 обгоняет телегу и сворачивает, выходя на крутой подъем.

Влад просит высадить его на дороге и прислать «скорую помощь» на это место. Старик оставляет его с внуком и продолжает путь. Влад достает мобильный телефон и еще раз уточняет место своего нахождения.

Шофер № 1 видит телегу, направляет свою машину на таран, а сам выпрыгивает. Происходит столкновение. Лошади отрубает задние ноги, телега разлетается на куски, грузовик скатывается с обрыва, переворачивается, бьется о гранитные валуны и взрывается. Пожар.

Шофер № 1 спускается к месту катастрофы и находит там только трупы девочки и старика. Он орет, бесится и бьет себя кулаками по коленям.

Конец первой серии.

Глава 50. Кровавая точка

Рамиз направлялся на встречу с Кумировым в благостном, приподнятом настроении. Наконец-то он сможет расстаться со своими милицейскими погонами и должностью участкового инспектора! Конечно, он всегда знал себе цену и уже давно понял, что рано или поздно удача ему улыбнется и он окажется совершенно на другом уровне жизни, где с презрительной, но и несколько жалостливой улыбкой по отношению к самому себе, тому, вчерашнему, станет вспоминать о том, как ему приходилось гнусно канючить мзду у уличных торговцев, выявлять квартиры, заселенные беззащитными инвалидами или пьяницами, убивать, в общем-то, безразличных, но наверняка по-своему неплохих и кому-то зачастую необходимых людей, – и все это ради скорейшего приближения своего блистательного будущего!

Наконец-то он созрел для новой жизни! Да, это надо заслужить, и он не остановился ни перед чем! Сейчас они перетрут с Семенычем последние нюансики их дальнейших взаимоотношений, и сразу после отпуска (да нет, завтра же, плевать на отпуск, – что ему теперь эти копейки, отгулы и прочая дешевизна типа трудового стажа?! По концовке-то оказалось, что он действительно кое-чего стоит!) заявление на стол, выслуга есть, законная пенсия, – и в дальний путь (нет, не туда!).

Интересно, а что Кумиров собирается ему предложить? Если он не проскочит в губернаторы, а останется директором завода? Должность заместителя? Ну что же, это уже неплохо! Обзовемся, скажем, заместителем по общим вопросам. Да нет, ты чего это, дорогой, так заскромничал?! Кумир – генеральный директор, а ты, скажем, просто директор, но по общим вопросам. А если иначе крутануть? Семеныч – президент всех подразделений и служб, а ты – генеральный директор? Звучит? А то! Ему-то, поди, любой расклад без разницы?!

А если не спешить и слегка поразмыслить? Если Игорь все-таки прорвется в губернаторское кресло, то ты тогда кто в его команде? Второй человек, это уж ясный пень! А все-таки кто? Глава правительства города и области? Вообще-то тут не все правильно! Губернатору, пожалуй, должен подчиняться весь Северо-запад, тогда получается совсем другой расклад! А кто обычно становится на место своего бывшего шефа? Правильно! За ответ – пятерка! Самый верный соратник, он же глава теневого кабинета, серый кардинал и всякое такое прочее.

Вот об этом ты, Рамиз, и поразмысли всерьез на досуге! Но не сейчас. Сейчас для нас с тобой главное, прости, встать, удержаться, а потом, при случае… Капитан милиции увидел неизбежно подавляющий его своей заоблачной ценой кумировский «лексус» и умерил шаг, чтобы приблизиться к роскошной машине степенно и величественно. Единственное, что сейчас беспокоило милиционера, – это невыполненный заказ Семеныча на Ангелину Шмель. Надо будет как-то невзначай объяснить Игорю, что это связано с внезапным невыгодным стечением обстоятельств, а уж каким таким стечением, замять для ясности.

Правая передняя дверь отворилась. Капитан заглянул внутрь и застал за рулем самого Кумирова. Они поздоровались. Шалманбеков привычно посмотрел назад и с удивлением отметил, что в салоне сейчас не видно ни одного охранника. Хотя милиционер и сам не уставал повторять, что никакая охрана никогда не убережет от гибели или, в лучшем случае, тяжелейших увечий того, кого приговорили, особенно если в деле замешаны властные структуры, но у Семеныча, казалось бы, действовало неукоснительное правило: зря не куражиться и судьбу попусту не искушать, и увидеть его сегодня «голым» было по меньшей мере странно.

Игорь ухмыльнулся, подкашлянул и пригласил капитана в машину. Тот сел. Автомобиль тронулся. Они проехали пару кварталов от метро «Горьковская», где вышел Рамиз, свернули на улицу, зияющую до неприличия разбитым покрытием, и остановились напротив приземистой, словно приготовившейся к атаке или бегству, подворотни. Капитан вопросительно посмотрел на хозяина ООО «САМ».

– В режиме усиленной конспирации. – Игорь дружелюбно вывернул свои будто вымазанные изнутри ляписом губы. Он покрутил указательным пальцем вокруг правого уха, обозначая магнитофонную запись, потом выставил перед лицом левую ладонь и, не касаясь ее пальцами правой руки, вновь покрутил ими, на этот раз намекая на возможную видеозапись. – И так и так, поэтому лучше мыть голову исключительно хозяйственным мылом.

– Ну да. – Милиционер понимающе кивнул и повел из стороны в сторону раскосыми глазами. – Я об этом уже думал.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу. – Кумиров вышел из машины.

– Пойдем, – согласился Рамиз Шалманбеков и последовал за тем, кого он уже называл про себя компаньоном.

Мужчины вошли в подворотню, пересекли небольшой, остро пахнущий испражнениями двор и, повернув направо, оказались на спортивном поле, превращенном ныне в пустырь с обломками футбольных ворот и баскетбольных вышек.

Здесь было темно и безлюдно. Справа от них высилась кирпичная стена, которая, очевидно, не имела с этой стороны ни одного окна. Здесь пахло мазутом. Слева, в нескольких метрах от стены, читались остовы автомобилей, остатки искрошенных железобетонных конструкций и контуры поваленных древесных стволов, испещривших сине-оранжевое небо черными штрихами изломанных ветвей.

«Наверное, тополя», – подумал капитан и захотел было переспросить об этом у спутника, но почему-то промолчал, продолжая изучать обстановку и на всякий случай похлопывать свое табельное оружие, присутствующее у него на этой ответственной встрече. Тоже ведь – на всякий случай!

За заброшенным спортивным полем угадывалась набережная, по ней проносились машины, их шум затоплял пустующее пространство и ударялся о стену. На фоне освещенной набережной можно было различить человека в брезентовом плаще с поднятым капюшоном и небольшую собаку, может быть пуделя, трусившего следом за своим возможным владельцем. Больше ничего. Откуда-то сверху на головы идущих осыпались трудно различимые аккорды. Где-то призывно мяукала кошка.

Они прошли вдоль стены и остановились. Рамиз различил дверь, которую, пожалуй, не ожидал здесь встретить. Игорь извлек два ключа и вставил их в скважины. Он повернул ключи на четыре оборота, потянул на себя, и дверь отворилась.

– Заходи! – пригласил или скомандовал Кумиров и пояснил: – Только для своих, самых надежных людей, можно сказать родных, понимаешь?

– А то?! – по-юношески отозвался гость. – Комар носа не подточит!

– Не подточит и, главное, не подставит! – Игорь многозначительно подкашлянул, подчеркивая содержание в своих словах особого смысла. – Когда на комара лучше охотиться: когда он сам на тебя охотится или уже сел на твою кожу и хоботком тыкается?

– Бей своих, чтоб чужие боялись! – Милиционер попытался угадать избранное направление шуток своего будущего шефа.

– Вот это просто для нашей отрядной песни! – весьма, кажется, довольным тоном произнес будущий губернатор, и это, в свою очередь, очень обрадовало капитана. – Вперед!

Мужчины оказались в полутемном тамбуре. Кумиров запер входную дверь, и помещение осветилось. По ширине оно было чуть больше двери, метра два длиной и упиралось в следующую дверь. Игорь подошел к этому новому препятствию, достал магнитную карту, сунул ее в неприметную с первого взгляда щель на металлическом косяке, и дверь подалась внутрь.

Они шагнули вперед, и Кумиров закрыл вторую дверь. Перед ними осветилась бетонная лестница с металлическими уголками на ступеньках. Игорь протянул руку к черному пластмассовому щитку, притулившемуся на стене, и стал поочередно прокручивать колесики, вслед за ходом которых в глубине щитка послушно вращались белые цифры.