Текст книги "Год людоеда. Игры олигархов"

Автор книги: Петр Кожевников

Игорь знает, что ему в какой-то степени необходимы эти человеческие потоки. Рабочие, инженеры, бухгалтеры – все подчиненные обеспечивают его процветание, но он почему-то никогда не может заставить себя выдать им сразу те две, три, а то и четыре тысячи рублей, которые они, безусловно, с лихвой отрабатывают. Именно поэтому Кумиров растягивает выдачу зарплаты, сочиняет какие-то штрафы и целевые сборы.

Игорь испытывает тонкое наслаждение, когда те, кого когда-то называли по имени-отчеству и с кем считались, откликаются на его небрежное «Мишка» или «Пашка» и с каждым днем все подобострастнее заглядывают в его блестящие глаза цвета крепкого черного кофе. Он знает, что в отношениях со «своими» людьми не стоит перегибать палку; но вот где предел человеческого унижения и долготерпения, он, пожалуй, пока еще точно не определил, да и как удержаться от все возрастающей потребности властвовать и распоряжаться чужими судьбами? Пожалуй, его поймет только тот, кто испытал это сам: опьянение и умиление, даже жалость к себе, настолько великому и необходимому людям, – это просто наркотик!

Кумиров уже давно не сомневается в том, что все его подчиненные, да и остальные зависимые от него люди глубоко его ненавидят, а большинство из них, если даже не каждый, – мечтают занять его место. Такова жизнь! А понимают ли они, что значит жизнь бизнесмена, особенно сейчас, когда страна еще не научилась жить по законам, которые сама себе сочинила! Они решали хоть раз в жизни вопросы с налоговой инспекцией? Они смотрели в глаза людям, которые готовы убить за деньги любого человека? Вот то-то и оно! А сами они отдавали приказ уничтожить своего лучшего друга? Нет?! Тогда помолчите, господа, потихоньку и продолжайте мяться возле офиса своего благодетеля!

Несмотря на раннее утро, на пути к офису Игорь действительно различил с пару десятков сотрудников, караулящих своего рассеянного шефа. Повелительно кивая услужливо кланяющимся подчиненным, Кумиров свернул в одну из подворотен в конце Гороховой улицы. Продолжая приветствовать расставленных, словно мишени, кредиторов, бизнесмен совершил маневры по внутренним дворам и затормозил около трехэтажного здания. Во дворе, как всегда, дежурил один из бойцов внутренней службы безопасности ЗАО «САМ». Охранник почтительно вытянулся около «лексуса», из которого, озираясь, вышли два охранника Игоря Семеновича. Следом показался и сам Кумиров. Он понимающе кивнул всем, кто ожидал какого-то его внимания или даже особого ободряющего знака, и направился к дому. «Что стоит меня сейчас подстрелить? – подумал Игорь. – Ни-че-го… Значит, Игореня, ты еще не созрел для дяди киллера. Мало воруешь! Мало убиваешь! Дерзай, малыш!»

Кумиров миновал площадку первого этажа, где находился еще один боец, и вместе со своим плечистым сопровождением поднялся на второй этаж. Охранники зашли в кабинет генерального директора, проверили, все ли в порядке, и вернулись в приемную. Теперь в помещение вошел сам президент.

В офисе еще не было никого из сотрудников, и Кумиров знал это. Было слишком рано. Ему сегодня не спалось, и он решил приехать на работу пораньше, чтобы спокойно обдумать сложившуюся обстановку и решить, что же ему сейчас лучше всего предпринять.

Сегодня утром Игорь даже не смог дома позавтракать, – ничего не получилось с аппетитом! Такое с ним случается чрезвычайно редко. Обычно Кумиров очень любит поесть и совершает это энергично и быстро. Заполняя свои внутренности пищей, Игорь испытывает возбуждение и опьянение. Наслаждаясь деликатесами, бизнесмен озадачивает себя ошеломляющим вопросом: возможен ли от переедания оргазм? Иногда ему действительно кажется, что он балансирует на грани эякуляции. Когда его желудок становится болезненно полным, Кумиров аккуратно трогает и поглаживает свой выпяченный живот, испытывая при этом тревожную радость. Привкус тревоги внедряется из-за опасения заворота кишок, спаек или иных катастроф в работе организма. В то же время является внезапная радость. Это, по странной догадке Игоря, происходит из-за внезапного подобия беременной женщине, а боли и рези, вызванные непомерным обжорством, возможно, могут обрести подобие предродовых схваток. Правда, он, наверное, ни с кем и никогда не сможет поделиться своим необычным кайфом: ласкать свой вспученный живот и представлять, что ты находишься с беременной женщиной или (вот это уже точно никому!) сам ее в данный момент представляешь!

Воспоминания об изысканной и плотной еде бывают для Кумирова не менее приятны, чем его любовные истории или удачные сделки. «Чем оказался прекрасен отдых на Таиланде? – мысленно спрашивает себя бизнесмен и сам же отвечает: – Едой и выпивкой: шампанское даже по утрам давали!» Это по такой-то жаре, когда до моря не дойти, – вся его команда на гостиничном пляже под тентами сидела. А они, кстати, все равно пили! Причем довольно-таки немало! Конечно, с женским полом там тоже все поставлено на высшем уровне. Идешь себе в любой салон и выбираешь ту или тех, что тебе приглянулись. Платишь тамошнему мерзавцу, забираешь девчушек, везешь в отель, отмечаешься у портье, опять же платишь и – гуляй рванина! После всей акробатики опять же платишь, так сказать, непосредственным исполнительницам. А когда проститутки откланиваются, заказываешь в номер еду и выпивку и услаждаешь свой потрудившийся организм на балконе под шум прибоя и женские голоса. И знаешь, что все еще впереди!

Кумиров так расчувствовался, что, кажется, испытал долгожданный аппетит, и тотчас подумал: чем же он сейчас утешит свой обделенный утром желудок? Да он же может заказать для себя все, чего только пожелает! Да, вот такие настали времена! Это не то что в былые годы давиться мыльными чебуреками из домашних животных, купленными щедрым Мстиславом. Так что же? Пицца? Гриль? Шашлык? Баба? Игорь взял трубку и уже собирался набрать номер ближайшего приличного ресторана, как вдруг с улицы донесся громкий звук: то ли что-то упало, то ли даже взорвалось, – Игорь не смог это определить, но вздрогнул и даже на какое-то время замер. Что это – страх?

За свои сорок с небольшим лет Игорю Семеновичу приходилось испытывать страх, как он мысленно выражался, по совокупности на десять с лишним лет. В процессе подсчетов бизнесмен учитывал и сон, во время которого приступы страха оказывались ничуть не слабее, чем в часы бодрствования. В понятии страха Игорь Кумиров установил несколько позиций. Во-первых, вид, во-вторых, степень. Среди видов страха он знал страх смерти и боли, позора и одиночества, но, пожалуй, наиболее мучительным становился страх страха. Да, бизнесмен определил и такую породу страха, когда человек смертельно боится того, что ему вдруг (а если всерьез, то неизбежно!) вновь придется испытывать страх. Существовало время, когда Игорь устал бояться. Самыми страшными в его жизни стали дни, когда с каждым новым анализом врачи вновь и вновь получали подтверждение его смертельной болезни.

 
Что страшнее могло быть слова?
Что смертельней звучало его?
– Ничего! – вспоминаю снова.
– Ничего, ничего, ничего…
А сегодня, как «стол», как «булка»,
Выговариваю его.
Что являлось ночами, ну-ка?
– Ничего, ничего, ничего…
 

– А я ведь мог стать поэтом, – ухмыльнулся Кумиров. – Правда, на стишата меня тянет только в самые тяжелые дни моей бестолковой жизни…

Следующим этапом в познании страха, наверное, стала гибель семьи Самонравовых. Это произошло, несмотря на то что бандиты исполняли его собственный заказ. Тогда Игорь настолько испугался всего содеянного, что крайне долго не мог отделаться от панического ужаса, связанного в немалой степени и с тем обстоятельством, что ему казалось (да нет, он въяве различал!), будто где-то рядом звучит характерное причмокивание Мстислава, которым тот обычно предварял свою неизменно язвительную речь. В те бредовые дни он даже снизошел до невропатолога, и тот прописал ему всякой химической отравы. И он даже принимал эту негашеную известь и стопроцентный мышьяк!

Последние события буквально зашкалили доступное Кумирову измерение страха. «Это – безумие! – повторял сам себе бизнесмен. – Да, так люди и сходят с ума!.. А я не сумасшедший ли? Кто это проверит? А причина? СПИД? Грехи?» И в его мозгу вновь проплывали строчки, сочиненные им в больничной палате.

 
Нет, ты, безумие, как тень,
Мой ни один грядущий день
Не обесцветишь, – нет надежды:
Я ведь не баловень, не прежний,
Я – новый, если я есть я,
Постольку и рука моя,
И разум мой слагают стих
О том, что я еще не псих.
Бред кончен (вместе с ним мечты).
Где та таинственная «Ты»,
Шептал которой: «Ты – во всех!
Ты добродетель! Ты и грех!»
 

«Ну и что, Игореня, ты взаправду искал таинственную и добродетельную? Так ли? И все это по телефонам, подписанным «48 часов оргазма!», «Вечный кайф у Киски!», «Здесь поднимают у мертвых»…»

Поразмыслив, Игорь Семенович с обращенной к вездесущему зрителю улыбкой заключил, что ситуация напоминает неудавшуюся шахматную комбинацию. Поначалу все так удачно складывалось. Он сдал Сучетокова за Людоеда Питерского, тем самым как бы совершив жертву невыгодной и даже опасной для него пешки во внезапно создавшейся в его игре во власть позиции. Но еще до решения судьбы Витьки Носорога какая-то мощная команда, по слухам чуть ли не из недр ФСБ, сурово истребила весь цвет суматохинской банды, не заробев расправиться даже с самим Вершковым, который, как про него говорили, «родился в зоне». Война началась прямо на территории филиала судостроительного завода имени капитана Немо, на котором Кумиров, на всякий случай, числится одним из директоров. А знаменитый бункер Лазаря Вершкова они просто взорвали! После этого какие-то знатоки секретных приемов практически отправляют Витьку Сучетокова на тот свет, дав ему возможность в полном параличе неделю-другую осмыслять свою грешную жизнь. И тут же жуткая расправа с клоповцами! Опять же где?! В самом гнезде группировки, на одной из площадок того же разоренного завода! Надо заметить, что покойные братцы Волтузины тоже слыли достаточно заметными и вполне стабильными фигурами в бандитском мире.

Что же все это может значить? Неужели за дело взялись властные структуры? Стало быть, теперь его черед? А посмеют ли они на него посягнуть?! Он все же без малого («не говори гоп, Игореня!») генерал-губернатор Санкт-Петербурга и Ленинградской области. А его предшественники, убитые за все эти десять лет? Они что, бомжами числились? И депутаты, и главы администраций, и генералы, и даже певцы, – да нынче кого угодно сметут: такое, братец, время!

А за Эвальда никто не мог заступиться? Кто ж Хомуту-то тогда шею свернул – столетний князь, что ли? Ну вряд ли такое возможно.

Да и за Сучетокова, кажется, некому отомстить. Ангелине, так той – что он есть, что его нет: для нее он не спонсор, не партнер, ну и, конечно, не приятель. А есть ли у этой крысы вообще приятели? Впрочем, как и у самого Кумирова?

А не мог ли этот киллер международного класса со звериной кличкой повернуть оружие против заказчиков? Вот здесь, пожалуй, теплее! Кто он хоть таков и где его искать? В Интернете? Может быть, мы договоримся? А что он запросит? Пол-острова? Пол-состояния? Не круто ли? Эх, до чего неохота ничем делиться! А если господин виртуоз и на переговоры не согласится? Взорвет его, как Хиросиму, и был таков!

Если даже часть всех расправ – дело рук пресловутого Скунса, то не слишком ли много он на себя берет? Похоже, этот мастер позволил вменить себе все функции от дознавателя до палача. Интересно, сколько бабок он готов взять, чтобы угомониться? Или он из тех неадекватных типов, для которых материальная часть как бы уже и не существует? Эка невидаль! Между прочим, Игорь и сам не раз примерял к себе подобное амплуа и даже очень явственно ощущал, как, вступая в бескомпромиссную борьбу со вселенским злом, переступает (конечно, только умозрительно) ту черту, из-за которой, как ему показалось, возврат уже невозможен. Кстати, Кумиров даже прикидывал, против чего он смог бы пойти войной. Да что там особо мудрствовать? – те же права потребителя! А для примера взять хотя бы самодельную водку, которой не раз травились нанятые им работяги. Определить этого производителя на прицел да и заставить упиться собственным товаром! А уличная шпана?! Из-за этих тварей он сам только что лишился своей мамочки, которая, с Божьей помощью, прожила бы ему на радость еще хоть пару годков. Да, двоих из этих малолетних отморозков уничтожили, но третий-то еще где-то существует, и Кумиров не будет самим собой, если позволит этому ублюдку остаться в живых. Правда, главарь этой шайки на допросе у бандитов сознался, что этот сирота (и, кстати, младший сын его намедни удавившегося одноклассника, неудачника-пропойцы Артура Ревеня) вроде как и не участвовал в ограблении, а оставался лишь в роли зрителя, но и за это он должен быть истреблен!

Игорю вообще непонятно миндальничание властей со всеми категориями деклассированных элементов: если можно было развалить Союз, расстрелять законное правительство, поспать столько лет с собственными гражданами, то чего уж гак церемониться с теми, кто непригоден для жизни в новом обществе, в новом тысячелетии? Поучились бы, господа реформаторы, у дедушки Ленина: ликвидация трудом – что может быть точнее в данном случае?! Пусть копают, носят, мнут, пока не подохнут, – такое решение станет не только правильным, но и полезным. Чем больше народу пустят в расход, тем мягче продолжит свою агонию эта страна, тем меньше шансов, что она похоронит под своим трупом остальное человечество! Пора бы это уже понять, кремлевские товарищи из глубинок СНГ! И пора бы уже с этим смириться!

Игорь чувствовал, что впервые после Мстислава он имеет дело с человеком, знающим о нем абсолютно все: о чем думает, что планирует совершить, куда собирается поехать. Единственное, что отличает вездесущего Скунса от Самонравова, это то, что Мстислав не желал Кумирову смерти, а господин киллер, возможно, не только желает, но и сам, наверняка не без профессионального удовольствия, исполнит свой дурацкий приговор.

Да нет, Игорь не отрицает того, что он грешник. Смертный грешник, но зачем обязательно убивать, причем именно его? «Если уж на то пошло, вы предоставьте мне, почтенный коллега, некоторое время на искупление грехов. Что мне мешает, скажем, построить солидную богадельню или церковь, – я ведь человек не только крещеный, но и верующий! Кстати, я еще и дворянин! Это тоже кое-что значит! Я ничуть не менее других мечтаю покаяться и причаститься! А когда я, на самом деле, причащался-то? Вот ведь незадача – запамятовал. С головенкой-то все хуже и хуже: по полдня мозг, как раствор в бетономешалке вертится, вязнет, вот-вот схватится, а его потом уже ничем и не разлепишь! Да, как бы мне вдруг и впрямь не рехнуться, – вот номер-то будет!»

Скверно еще и то, что, в общем-то, не с кем посоветоваться. Да просто некому выговориться, – кому ж такой обоз криминала можно доверить?! Клере? Да она его еще, чего доброго, сама и сдаст с испугу! Кстати, неужели его добропорядочная женушка не догадывается даже о том, по чьей вине сгорела ее сестрица со своей обеспеченной семейкой? То-то и оно, что наверняка не только догадалась, но и о чем-нибудь особо коварном мечтает. А может, она и образует вокруг Игоря «выжженную землю»? Да нет, глупа, бестолкова и незлопамятна его баба для подобных вариантов! К тому же который год уже сидит на «колесах», а это, знаете ли, не особенно прибавляет бодрости духа! Она воплотила образец жены бизнесмена и политика – обленилась и разложилась в кратчайшие сроки после его восхождения к богатству и власти.

Наверное, ему не стоит сидеть сложа руки и ждать, пока его склюют, как мотылька? Нет ли резона нанять стопроцентных беспределыциков, пусть даже за весомую сумму, но все же избавиться и от Эвальда, и от этого наемника, а потом уже осмотреться, – может, все и затихнет?

«В любом случае сейчас для меня главное – техника безопасности: постоянная охрана, никакого уединения. А как же Людоед-шоу? Напялить бронежилет? Да, это, между прочим, будет вполне грамотно, – вряд ли Скунс (а это будет, конечно, именно он!) направит свой первый выстрел в мою седеющую голову.

Первое. Кто меня теперь охраняет? Бойцы ОМОНа по «устной договоренности» и ошметки от двух обезглавленных группировок. В данной ситуации этого мало. Второе. Кого я смогу послать на задания? Наверное, Никандра. Но его еще нужно найти. Этот мокрушник, пожалуй, сможет решить вопрос с одним из его конкурентов на судостроительном заводе. А второй? Кто о нем позаботится? Вроде бы у Ангелины или у одного из ее влиятельных клиентов припасен человечек, способный содействовать в решении подобных, можно смело сказать, жизненных проблем. А мальчишка-злодей? Его подлую жизнь тоже необходимо пресечь! А потом надо еще исхитриться пустить в расход всех исполнителей. Эх, мне бы этого Людоеда Питерского к себе хотя бы на «полставки» или по договору привлечь!

А со Скунсом, если говорить серьезно, вначале надо все-таки любой ценой (почти любой!) договориться, предложить истинную мужскую дружбу, долю в бизнесе, ну а потом… Потом, как всегда…»

Глава 4. Сияние «Аризоны»

– Пустите меня, я хочу отыграться!

Темноволосый рослый парень лет двадцати пяти с крупным и лоснящимся, будто марципановым, носом силился прорваться в игорный зал, куда охранникам не велели больше его пускать: в пух проигрался и начинает дебоширить.

Администратор с лицом словно загримированным, настолько оно было неестественно и угодливо для любого клиента, выразительно посмотрел на Диму и Андрея и мягко, почти ласково ткнул себя кулаком в щеку. Значит, бить! Ну что же, такая у них нынче работенка! Причем не пыльная! Главное – кулаки не стесать, чтобы костяшек до пенсии хватило. Они ведь теперь, кроме как стоять в дозоре да морды лудить, ни на что более в этой жизни не способны. Об этом и Геродот им всегда вещает. Считается, что в их фирме пацан доходит до полной кондиции в среднем через три года. Да что других слушать, если они это уже и по себе знают: водка да бабы!

– Сейчас отыграешься! – Таранов толкнул неудачника своим массивным животом. – Слышь, лошина, сдрыскивай отселева, пока мы тебя не опустили!

– Брось, Димон, с ним по-человечески базарить: он добра не разумеет! – Андрей Валежников вплотную приблизился к гостю и с презрительной улыбкой произнес в его возмущенное оттопыренное ухо: – Пошел в жопу, козел драный!

Дмитрий не стал мешкать и провел свой излюбленный захват, как учили, – правой рукой за ворот, левой – за рукав; теперь можно и по ногам подбить, чтобы бросить в любую сторону, и локтем в голову ударить, да и собственной головой чужой нос сплющить, – обширный выбор!

– Да вы сами тут все козлы долбаные, тестеры, менты позорные! – Отверженный клиент пытался освободиться от тесного захвата Таранова, но это не удавалось. – Отвали, мусор!

– Отвалю – не унесешь! – скороговоркой ответил Андрей, а сам зашел сзади и захватил парня за шею: левый локоть – на кадык, правую кисть – на левое запястье. Теперь дави, пока противник, как ветошь, не повиснет.

– Майнаем! – скомандовал Дмитрий и, нагнувшись, ухватил растерянного пленника под колени. – На вынос!

Оказавшись в воздухе и теряя возможность дышать, парень, возможно, уже пожалел о своей дерзости, но теперь он не мог вырваться из крепких рук. Бойцы ООО «Девять миллиметров», шурша камуфляжем и сверкая серебристо-золотистыми нашивками, поволокли сквернословящего нарушителя прочь из празднично блистающего и поющего павильона казино «Аризона».

Все работники охранной фирмы знали, что казино – один из самых прибыльных объектов. Во-первых, некоторые счастливцы, очумев от ниспосланного выигрыша, иногда начинают раздавать деньги всем подряд, включая охранников. Другие клиенты просят бойцов подогнать им ко входу в заведение машину и за это тоже дают деньги.

Наиболее доходным из всех видов неофициального заработка считается ограбление посетителей. Конечно, никому не придет даже в безмятежно пьяную голову посягнуть на кого-нибудь из авторитетов, их бригадиров или других солидных людей, которые без видимой жалости, а скорее, с каким-то первобытным восторгом оставляют в казино десятки тысяч долларов.

Потенциальную жертву обычно указывают сами работники казино. Избивая и грабя клиентов, бойцы редко задумываются над тем, могут ли их ожидать какие-нибудь неприятные последствия, настолько в ООО «Девять миллиметров» успели привыкнуть к тому, что никто не отваживается ни на обращение в милицию, ни на месть.

Мало кто из бойцов удерживается от того, чтобы рано или поздно не попытать своего счастья в качестве игрока, что, насколько помнили ветераны ООО «Девять миллиметров», ни разу не оканчивалось удачей. Говорят, был даже случай, когда один из самых первых сотрудников фирмы, проиграв не только зарплату, но и те деньги, которые он в течение нескольких лет откладывал на свадьбу, закончил свою молодую жизнь кровавым суицидом: перерезал себе вены и слишком поздно собрался позвать на помощь, – его нашли мертвым на пороге квартиры, которую он снимал на паях со своими друзьями.

Охранники выволокли упиравшегося человека через черный ход во внутренний двор заведения. Возникшие мужские фигуры озарялись праздничной иллюминацией из заманчивых окон «Аризоны», сулящих каждому шанс на удачу и последующую роскошную и беззаботную жизнь. Прохожие, в основном спешившие на работу, воспаленными глазами с затаенным интересом провожали группу, исчезающую в замкнутом пространстве за торговыми палатками, сгрудившимися вокруг казино, словно походные хижины воинов вокруг шатра своего полководца.

Валежников продолжал душить парня, который уже не матерился, а только хрипел, Таранов же отпустил вдруг руки задержанного, сжал правой кистью сформированный левый кулак и ударил левым локтем свою жертву в живот. Неудачник согнулся. Андрей освободил его горло, несколько театрально взмахнул руками и ударил падающего человека сделанными «блюдечками», напряженными ладонями по ушам. Тот закричал, продолжая скрючиваться, и рухнул на колени. Дмитрий схватил избиваемого руками за волосы, резко дернул его голову к себе, устремив навстречу лицу свое массивное колено.

– Тайский бокс! – Таранов прокомментировал свой удар и отер рукавом вспотевшее лицо, похожее, как шутили остальные бойцы, на морду шарпея. Оно действительно, несмотря на свою полноту, имело множество складок, в том числе значительный шейный зоб и целую колонию изменчивых морщин на лбу и на переносице.

– Рестлинг! – завопил Валежников и опустил громоздкий армейский сапог на представшую перед ним некогда спортивную спину. Лицо Андрея заметно утяжелялось книзу, а щеки выглядели так, будто он их надул или что-то за ними держит.

– Не держаться за сетку! – подхватил Дмитрий, протащил окровавленного парня по каменистому двору и бросил его лицом на груду дымящегося мусора.

Валежников подбежал к распластанному телу и начал пинать его ногами. Таранов присоединился к напарнику, иногда выкрикивая: «Вместе!»

После первых ударов человек кричал и изгибался, потом скорчился, словно человеческий зародыш в утробе, и затих. Теперь слышались только гулкие удары солдатской обуви да звуки не проспавшегося города.

– Кончай! – скомандовал, тяжело дыша, Дмитрий. – Я аж взопрел от этой макивары.

– А я, в натуре, чуть не струхнул! – Андрей улыбнулся. – Веришь, даже клык поднялся.

– Ну ты и садюга, Андрон! – Таранов отер рукавом форменной одежды влажный лоб. – Ошмаляй его, вдруг у него на себе дрожжи заныканы?

Валежников нагнулся над лежащим, похлопал его по карманам брюк, запустил руки во внутренности кожаной куртки и извлек оттуда бумажник. Он вытряхнул содержимое на окровавленный снег. Звякнула мелочь, выпали документы, зашуршали бумажки.

– Ладно, пошли, бармен нам за работу пивка накатит, а то у нас от такого кэтча обезвоживание наступит. – Дмитрий достал сигареты, одну из которых приготовил для напарника. – Посмоли, братан!

– Да, после такой тренировки нужна подпитка, – согласился Валежников, прикуривая от зажигалки Таранова. – Ты после смены вздремни, а то на ринге завалишься. Там из наших-то кто самый сильный будет, Ерема, наверное? Сделаешь его?

– А чего не сделать? – Дмитрий затянулся, возможно полагая, что этим он угомонит свист нагрянувшей одышки. – Молодой он еще, да и легкий, а на ринге, знаешь, каждый лишний килограмм может решить дело.

– Ну да! – Андрей понимающе соизмерил габариты своего спутника. – Ты его сметешь, как пыль с экрана!

– Бери круче! – Таранов сдвинул на переносице густые бесцветные брови. – Сомну, как врага народа!

Охранники засмеялись, захрустели по не сдающемуся снегу, начали удаляться и вскоре исчезли в ларечном лабиринте. Дым от потревоженного пепелища тянулся ввысь, становясь невидимым на фоне пепельного предрассветного неба. Стали различимы стоны скомканного на снегу человека.

Стоя на пороге казино, докуривая сигареты и допивая выданное им баночное пиво, бойцы машинально отслеживали спешивших по своим делам женщин. Неожиданно из не обретшей своего цвета в утренней мгле толпы возникло уродливое мальчишеское лицо с темными пятнами, покрытыми волосами, и вытаращенными глазами. Ребенок замер среди идущих людей и мечтательно уставился на сказочно расцвеченный дворец, в котором даром раздают деньги, очевидно мечтая и о собственном волшебном выигрыше.

– Смотри, какой страшилка! – Андрей ткнул напарника локтем в бок и поманил мальчишку к себе: – Поди сюда! Пива хочешь?

Мальчик недоверчиво посмотрел на охранников и сделал осторожный шаг.

– Ты чего, усыновить хочешь? – Дмитрий предложил подошедшему ребенку недокуренную сигарету. – На, сынок, отравись!

Держи! – Валежников приготовился расстаться с остатками пива и вдруг увидел, что на протянутой к нему руке только четыре пальца, к тому же сросшихся по два, словно клешня. – Ну, ексель-моксель, и ручонка! Да его, слышь, Таран, можно с собой на разборы брать: он свой инструмент как покажет на стреле – к нашей команде еще та уважуха будет!

– Да, через пяток лет он точно в авторитетах будет ходить! И глаза-то разные! Глянь! Видишь, по цвету не совпадают! – Дмитрий говорил о мальчике так, будто того здесь и не было. Между тем ребенок взял и банку и сигарету и с этими дарами скрылся в невольно поглотившей его толпе, обретающей цвета в первых лучах восходящего солнца. Голос Таранова наполнился напускной обидой. – Вот молодежь! Сдриснул и спасибо не сказал!

– Слухай, а мы этого пса в кожане прямо как в кино отгулеванили! – сообщил вдруг Валежников.

– А чего он тут кыркался? – спохватился Таранов. – Чьим он нам представился?

– Да клоповским, у которых, как по радио сказали, почти всю братву положили. – Андрей бросил окурок под ноги проходящей девушки, которая с укоризной оглянулась, но молча прошла мимо. – Теперь этому митюхе сюда вести некого!

– А как он нас с тобой назвал-то? – Таранов скомкал в своей могучей ладони пустую упаковку из-под пива.

– Точно, Димон! За эти дела кровью отвечают! – воодушевился Валежников. – Пойду добью пидораса!

– Куртку с него сними! – распорядился Дмитрий. – После смены маклакам скинем.

Глава 5. Не гаси сегодня свет

 
Нет. Не ко мне.
Устали двери
Ждать одиночного звонка,
И молча простыни в постели
Томятся, свежестью дыша.
 

Софья дописала пришедшее ей на ум четверостишие и спрятала листок бумаги в доставшийся еще в наследство от бабушки резной деревянный ларец: вдруг Ваня увидит.

«Отчего люди подолгу смотрят в окно? – подумала Софья Тарасовна, устраиваясь на своем любимом подоконнике. – Нет, не на что-то конкретное, необходимое, что ли, для них, а вообще, просто смотрят и переводят взгляд от одного предмета к другому, от одной ситуации к другой. Наверное, из-за отсутствия сил на какое-нибудь действие». Как раньше сидели бабушки-старушки на скамейках, расставленных по всему Васильевскому острову. Да и сейчас, пожалуй, стоят скамейки, а пенсионерки сидят ли? Или Соня их просто не замечает, то есть не успевает обратить внимание на то, стоят ли скамейки и сидят ли бабки? На их недавней встрече Кумир очень забавно рассказывал, что в Германии для любительниц созерцания продают специальные подушечки: купит бабушка такую подушечку, принесет домой, откроет окно, положит подушечку на подоконник, облокотится и наблюдает за внешней жизнью. Да не просто наблюдает, а если ей померещится что-то незаконное или антиобщественное – тотчас сообщит по одному из телефонных номеров, которые в обилии существуют для всякого рода доносительства. А может, это и правильно? Наши-то бабушки тоже когда-то боролись за общественный порядок. Это они сейчас боятся, что им первый же нарушитель полчерепушки снесет или жилье спалит.

«Ну до бабушек-старушек вам еще далеко, Софья Тарасовна, вы вон все к молодежи тянетесь». Морошкина улыбнулась, затушила сигарету и пошла наполнить ванну водой и пеной. Этот загадочный Лев явился для них с Ванюшей как ангел-спаситель. Неужели на мальчике действительно нет ни одной царапины? Господи, как же Льву удалось вырвать Ремнева из лап этих людоедов?! Один Вершок чего стоит! И как Ангелина с ним столько лет прожила да еще дочь от него родила?! Говорят же люди: яблоко от яблони… Конечно, ей сейчас не позавидуешь: шутка ли потерять сразу и мужа, хоть и бывшего, и единственную дочь! Она, вон, даже и к телефону не подходит, а может, и саму в больницу увезли? Надо будет попозже связаться со справочной службой да узнать: вдруг действительно Шмель просто не выдержала такого шквала испытаний?

Конечно, Ляля сама выбрала свою судьбу, но что она в жизни-то своей видела: отец постоянно по тюрьмам, маманя, простите меня, одну любовницу на другую меняет. Что вообще люди в этом находят? Нет, Морошкина, конечно, не станет лгать самой себе и даже без Страшного суда признается, что где-то в ней, пожалуй, таится порок однополого влечения, но она ведь не дала ему развиться в манию, а ей уже, слава богу, сколько лет!

Так, наверное, жестоко рассуждать, но что ждало Лялю: этот ее господин Волтузин тоже по зонам помыкался, а уж висело на нем наверняка столько всяких темных дел, что просто бери и сажай! Да так в итоге бы и вышло! А могли и подстрелить, и подорвать, – сейчас это проще простого!

А что же тогда ее молодой поэт? Каким образом в выродившихся семьях появляются здоровые дети? Да-да, она не спорит: он не на сто процентов нормален, что-то такое в нем, безусловно, имеется. Ну а кто сейчас нормален? Между прочим, ее, может быть, и привлекла некоторая его «неправильность», а в общем-то, необычность. А Лев? Разве он не произвел на нее неожиданно сильное впечатление? Но не мог же подросток затмить супермена? Может быть, их отношения, минуя страсть, перетекли в дружбу? С этим ей еще предстоит разобраться, а сейчас она ждет возвращения ей ее мальчика, который так трогательно выдохнул в ту счастливую ночь: «Ой!..» Да, она прекрасно понимает, что их отношения, по большому счету, бесперспективны: он ведь еще совсем ребенок, у него совершенно другая жизнь, другие интересы, – они ведь ни в чем не пересекаются! Но он же любит ее! По-своему, не так, как она его, но любит, любит! И это все-таки для них главное! Неужели она не сможет правильно повлиять на парнишку, помочь ему встать на ноги, развить в себе все самое лучшее? «Кого ты убеждаешь, Сонечка, себя? Ты думаешь, это действительно нужно?»