Текст книги "Год людоеда. Игры олигархов"

Автор книги: Петр Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Сигнализация, – пояснил Кумиров очевидную для гостя вещь. – Запоминай, пригодится! Здесь мой рост и вес, только в обратном порядке. Главное, чтобы я сам не забыл, а другие-то вряд ли до такой бредятины додумаются!

«Значит, доверяет, – подумал Шалманбеков. – А то как же?! Все-таки компаньоны! Теперь так и поплывем вместе по жизни, постольку-поскольку веревочкой, да уже и не одной, крепенько связаны-повязаны». Вслух он сказал:

– Я бы ни в жизнь не допер!

– То-то и оно! – подтвердил хозяин и весело покосился на милиционера. – И что характерно, я бы, кстати, тоже! Ну просто ни в жизнь!

Они засмеялись и пошли вверх по лестнице, которая уперлась еще в одну дверь. Игорь вновь набрал шифр, по-прежнему нисколько не пытаясь скрыть от спутника панель с конечными цифрами. Дверь отворилась, и Рамиз сразу заметил в представшем перед ними помещении мягкие кресла и диван, сервировочный стол, бар с привлекательно бликующими сосудами, телевизор с очень крупным экраном.

– Второй офис! Исключительно для наиболее доверенных лиц! – Хозяин улыбнулся, пересек комнату и потянулся к висевшей над баром лосиной голове. Он сунул два пальца навеки замеревшему сохатому в ноздри, и бар начал отъезжать в сторону, выдавая присутствующим скрытую за ним дверь. – Как в кино, правда?

– Да-а-а! – восхищенно протянул гость. – Как вы все это напридумывали?!

– А вот так: думал-думал и напридумал! Не глупый я человек, да? Не зря в детстве в школу ходил и кружок ориентирования посещал! – Кумиров вставил в замочную скважину массивный ключ, повернул его и распахнул дверь.

– А с той стороны главный вход, да? То есть для всех остальных, да? А про этот-то никто и знать не знает! – Рамиз Шалманбеков подобострастно оглядывал тайный кабинет. – И как все оформлено!

– По высшему разряду! Я сейчас! – приветливо сказал Игорь и начал исчезать в черном бархате темноты, небрежно прикрывая за собой дверь.

– Ты пока разливай! – послышалась последняя реплика из тончающей черной щели.

– Халява, плиз! – Капитан негромко прокомментировал открывшиеся возможности и направился к бару. При этом он не отводил настороженных глаз от ключа, который, к его успокоению, ни разу не провернулся, то есть даже нисколько не шелохнулся, и в этом, наверное, тоже имелись гарантии безопасности и личного хозяйского доверия.

Рамиз по-хозяйски осмотрел бар и потянулся к изящной костяной ручке. Вдруг он почувствовал щекотание в гортани, ставшее мгновенно назойливым и вот уже обжигающим его где-то в груди. Похожие неудобства и даже страдания ему приходилось не раз испытывать во время весенне-осенних простуд, связанных, по его мнению, с гнилым питерским климатом.

Дыхание стало сопровождаться сипением и хрипами. «Астматический синдром, – вспомнил милиционер один из диагнозов, поставленных ему врачами в ведомственной поликлинике на Малой Морской. – Подальше от пыли, меньше бумаг на письменном столе, переходите работать на компьютер…»

В голове образовалась назойливая помеха. «Что за ерунда?!» – возмутился Шалманбеков. До чего его всегда бесили любые сбои в работе очень редко дававшего знать о своей неисправности организма.

«Пьяная голова и огненная грудь, – определил свое состояние капитан. – Кумир что-то сделал? Кумир, падла!» – подумал Рамиз и вдруг увидел, что в двери, за которой исчез его желанный компаньон, образовалось застекленное окно, за которым – свет, а из него за капитаном наблюдает странная слонообразная голова.

«Да он же, блядь, в противогазе! – сообразил милиционер и попытался сунуть пальцы в ноздри рогатому украшению. Руки не слушались. Они оказались ватными и одновременно скрюченными. – Газом траванул! Хитрец двухметровый!»

«Стрелять! Только стрелять! – Капитан постарался извлечь из кобуры пистолет, но руки окончательно перестали ему повиноваться. – Не просчитал! Ты сам во всем виноват!»

Рамиз Шалманбеков почувствовал, как ему в горло сунули паяльную лампу, шея превратилась в почерневшую от сажи вытяжную трубу, торчащую над щитовым домиком в садоводстве его пожилых, ни в чем не повинных родителей, голова стала грецким орехом, который медленно, но неуклонно давили дверью о жесткий косяк, вместо языка у него объявилась автомобильная подушка безопасности, она вылезла изо рта и накрыла все лицо, глаза выкатились на бильярдное поле судьбы и растеклись по нему беззащитными яичными желтками.

Милиционер повалился на пол. Свернувшись, как самокрутка, он судорожно корчился на вихрастом, напоминающем морские водоросли темно-вишневом паласе. Рамиз различил, как отворилась дверь, из-за которой за ним наблюдал человек со слоновьей головой, в которого вдруг превратился его возможный компаньон, Семеныч. Этот человек, почему-то решивший расправиться со своим верным исполнителем, вступил в помещение и направился в сторону хрипящего капитана.

«Добьет, – подумал Шалманбеков, но Игорь прошел мимо, нагнулся к сервировочному столику, что-то произвел, и предмет отъехал в сторону. – Пытать решил, а что я ему сделал? Я ведь чист, как целка, чист! Мне Ангелина предлагала его завалить, а я ведь отказался, сразу отказался! За что же тогда?»

Рамиз почувствовал, что его схватили и потащили. Куда? Туда, где недавно стоял стол? Что здесь? Люк? И вот он уже куда-то сваливается, но совсем неглубоко, и падает на твердую поверхность. Он лежит на спине и видит, что наверху съезжаются две прозрачные створки, а над ними нависает слоновье лицо Кумирова.

«Смотрит, сволочь! – догадывается капитан и обоняет запах сероводорода. – В выгребной яме решил захоронить? Неужели нет ни одного шанса?! Эх, только бы сейчас выжить, тогда я уж…»

Рамиз почувствовал, что из-под него уходит поверхность, на которой он лежит, и он снова куда-то летит, вот он падает и испытывает еще большую, наверное адскую, боль. Голова его остается на поверхности, и он видит, как серная кислота разъедает его конвульсирующую плоть. Он исчезает.

Глава 51. Ошибка Евфросиньи

В эту ночь соседи Евфросиньи Виленовны по лестничной площадке могли видеть, как к ее двери подошел и нажал кнопку звонка приземистый мужчина в ветхом пальто с поношенной хозяйственной сумкой в левой руке. Они даже могли слышать, как всхлипнул звонок, а Свальная усталым после трудового дня голосом заворчала: «Ну вот, на ночь глядя кого-то черт несет!» После этого наступила пауза, в течение которой пенсионерка, очевидно, следовала к дверям и рассматривала своего гостя сквозь пластмассовый глазок.

– Ирод, смерти моей хочешь?! – с угрозой произнесла пожилая женщина. – Опять кремлевскую охрану обезоружили?! На свою голову вы это зло натворили!

– Тоня умерла, – негромко сообщил гость. – Надо пойти ей глаза закрыть, чтобы смертью не пахло!

– Не лги, проклятый! – довольно громко отозвалась хозяйка, отперла и приоткрыла дверь, оберегаемую цепочкой. – Не может быть! Когда? Почему? Где она?

В этот момент мужчина произвел мгновенное движение правой рукой, раздалось легкое шипение, и в лицо Евфросиньи ударила распыленная струя из маленького дезодоранта, которым оказался вооружен гость. Пенсионерка едва слышно охнула и стала оседать, наваливаясь на дверь. Мужчина уперся рукой старухе в голову и втолкнул ее внутрь квартиры. После этого он достал другую емкость и направил из нее струю на цепочку. Он постоял около двери, с улыбкой озираясь по сторонам, а потом надавил на нее, и дверь подалась, оборвав разъеденную цепочку. Гость проник в квартиру и притворил за собой дверь.

После этого соседи примерно в течение полутора часов не смогли бы увидеть около квартиры Свальной никакого движения, а из звуков по-прежнему оставалась различимой лишь работа телевизора. Позже из квартиры вышел мужчина, а в его руках была не только значительно увеличенная в размерах сумка, но еще и солидный мешок из особо прочного полиэтилена.

Первыми свидетелями происшествия в квартире Евфросиньи стали Ваня и Настя. Когда глубоко за полночь брат и сестра Ремневы вернулись домой, то еще в лифте учуяли приятный мясной запах. Несмотря на плотную еду в приюте, они, честно говоря, уже успели изрядно проголодаться, потому что всегда хотели есть, и сейчас они почувствовали, как их рот наполняется вязкой слюной. Они даже не подозревали, что источником этого обнадеживающего на лучшую долю аромата является место их теперешнего проживания, предоставленное бабушкой в связи с лишением ими собственной квартиры по вине пропавшего без вести Поликарпа.

Ребята искренне обрадовались запаху готовящейся пищи и даже начали в уме каждый по себе строить различные иллюзии по поводу их сказочного обогащения. Ваня постучал в дверь условным стуком, на котором настаивала их немного странная бабушка. В ответ никто не отозвался. Ребята подождали, и Ваня вновь постучал. И снова – ничего. Тогда юноша достал ключ, который ему выдала дежурившая нынче в ночь на заводе имени Немо Антонина. Отпирая дверь, он замечал, как все соблазнительней становится запах жаркого. На его счастье дверь оказалась заперта только на один замок, ключ от которого бабушка иногда доверяла его непутевой мамаше.

Войдя в квартиру, Ремневы включили освещение и тут же поняли, что вступили во что-то красное, наверное краску, обильно разлитую в прихожей. Ваня подумал, что это, возможно, учинила пьяная мать, добывшая где-то краску для ремонта, который она уже давно собиралась провести в довольно запущенной бабкиной квартире, чтобы этим хоть как-то отплатить Евфросинье за ее постоянную помощь.

– Что это, варенье? – спросила девочка, вспомнив, как пузырилось на полу содержимое банки, оброненной однажды внезапно потерявшей из-за головной боли сознание бабы Фроси. – Оно забродило, да?

Они прошли на кухню. На пожелтевшем от копоти шкафу, висевшем над умывальником, было написано чем-то красным, как вначале подумали ребята, маркером: «Ешьте! Все горячее!» На плите стояли кастрюля и сковорода. Это была самая большая кастрюля из всего запаса посуды бабы Фроси. И сковорода была тоже самая крупная, привезенная сюда мамой Антониной.

Ремневы подошли к плите. Ваня решил приподнять на кастрюле слегка дребезжащую крышку, взял ее двумя пальцами, но тотчас испытал боль от ожога и отбросил ее в сторону. Ребята внимательно смотрели на содержимое их знаменитой кастрюли и постепенно понимали, что в наваристом бульоне покачивается разваренная и ставшая очень большой голова бабы Фроси. Голова плавала кверху лицом. Она подпрыгивала в кастрюле, словно пританцовывала, а из лопнувших глаз брызгали горячие жирные капли.

– Не смотри! – крикнул юноша своей словно завороженной увиденным кошмаром сестре и закрыл левой ладонью ее оторопелые глаза. – Выйди из кухни и стой там! Нет! Никуда не двигайся, стой здесь, поняла?!

Ваня решил, что надо сейчас же вызвать милицию или, еще лучше, позвонить Софье, которая сама решит, что им сейчас делать. Он хотел шагнуть в сторону коридора, где на обшарпанном трельяже стоял старый зеленый телефон, но почувствовал, что его ноги с трудом отрываются от пола. Юноша испугался, не потеряет ли он сейчас от шока сознание, посмотрел вниз и только тут заметил, что они с сестренкой стоят в обширной и густой луже крови. Ремнев проследил глазами источник поступления крови и увидел, что она натекла из холодильника. Ваня распахнул дверцу. Кровь стекала из морозильной камеры. Он открыл ее и увидел искривленные, потрескавшиеся стопы Евфросиньи. Здесь же лежали разрубленные голени, а на внутренней пластмассовой панели холодильника было коряво выведено тем же красным цветом: «На студень!»

Глава 52. Я – Скунс

Двери двухэтажного флигеля уже часа два как стали зоной особого внимания мужчин в камуфляже с эмблемой охранной фирмы «Эгида-плюс», четверо из них сидели в «семерке» вишневого цвета, запаркованной на тротуаре, напротив входа в здание, возле которого прохаживался рослый охранник, а остальные должны были незаметно занять заранее размеченные посты, чтобы в ближайшее время по команде Сергея Плещеева приступить к операции по задержанию Игоря Кумирова и его банды.

– Черемуха на связи! – обратился в микрофон сидевший в «жигулях» на первом пассажирском сиденье Сергей Петрович. – Всем ягодам: ни шагу без моей команды! Помните условия игры: брать Малину на поляне внезапно и быстро, замешкаемся, потеряем очки!

– Сергей Петрович, может быть, я пойду первым? – Станислав Весовой, сидевший за рулем, нервно отер рукавом лоб и тяжело вздохнул. – Я ж его с детства знаю. Умом понимаю, а сердце не соглашается, что он в такое чудовище превратился!

– И я тоже, разрешите, а? Мой покойный отец с ним как-никак в одном классе учился, – высоким голосом начал в затылок шефу «Эгиды-плюс» уже надевший омоновскую маску Борис Следов. – Я уже несколько приемов задержания преступников выучил. И боксом усиленно занимаюсь. Все под руководством Станислава Егоровича. Большое ему за это спасибо!

Вы знаете, господа, я тоже давний приятель Игоря Семеновича, поэтому, если Сергей Петрович сочтет это возможным, то я тоже туда с вами за компанию отправлюсь. Я ему и первую помощь окажу, если возникнут какие-то нюансы. – Федор Данилович ободряюще похлопал Следова по колену, на что тот удивленно скосился в его сторону и смущенно улыбнулся. – Ничего, ничего, Боря, это я так, по-отечески.

– Я понимаю, коллеги, ваши благородные мотивы и очень вами горжусь, но нам не столь часто доверяют подобного рода операции, и мне бы хотелось провести это задержание с минимальными потерями. Если обстоятельства позволят, конечно, я вам предоставлю право, простите за сравнение, первой ночи. – Плещеев вновь обратился в эфир: – Черемуха – всем ягодам! Доложите обстановку!

– На связи Ежевика-один, нахожусь в точке «А», – раздался в салоне хрипловатый мужской голос. – Лукошко наготове.

– На связи Ежевика-два, нахожусь в точке «Б», – тотчас возник голос с легким кавказским акцентом. – Лукошко наготове.

– На связи Ежевика-три, нахожусь в точке «Ц», – не сразу послышался очень густой бас. – Лукошко наготове.

– Уважаемые ягодники! Уважаемая Черемуха! Говорит Барбарис! – вторгся в эфир еще один мужской, странно знакомый сидевшим в «жигулях», голос. – Хочу вам сообщить новые условия нашей радиоигры: у Малины в лукошке – Морошка. Примите это обстоятельство к сведению!

– Так… – произнес после некоторой паузы Сергей, машинально прикрыл микрофон ладонью и повернулся внутрь салона: – Это Скунс! Ну что же, если он прав, то в этот раз он нас правильно опередил. – Плещеев убрал руку: – Черемуха – Барбарису! Информация достоверная?

– Из первых рук! – отозвался неуловимый киллер. – Сейчас иду к ним на поляну. Попробую договориться. Ждите весеннего грома!

Как она могла так опростоволоситься?! И это майор милиции, опытная женщина! На что она вообще рассчитывала? На безутешные слезы искреннего раскаяния человека, да и не человека вовсе, а исчадия ада, которое уличили в смертных грехах да еще и подозревают в людоедстве?! На явку с повинной? Ну вот теперь и жди этой явки, пока он тебя на самолет и миллион долларов не обменяет! Да кто за нее такой выкуп даст! А она ведь ему как человеку, как однокласснику: Игорек, про тебя все давно известно, скоро тебя возьмут, – подумай над моими словами, взвесь все свои шансы и пойди сам с повинной, уверяю тебя, правоохранительные органы это оценят! Сейчас вышку никому не дают, ну да, в самых редких случаях, но ты под них, я полагаю, не подпадешь. Хочешь, я стану твоим защитником, подниму все свои связи? Нет, он так ничего и не понял! Сонечка, извини, сейчас я в таком состоянии, что запросто могу испортить тебе лицо и фигуру, поэтому будь паинькой, сядь сюда и не двигайся, одно движение, и я тебе что-нибудь нечаянно отрежу: видишь, какой у меня здоровенный тесак? Взял да и пристегнул ее к батарее, как дешевую проститутку! Ай дура! Вот идиотка! Ну что же ей стоило взять свой пистолет?! Стрелять-то она еще не разучилась! Она ведь могла его под стволом заставить написать повинную и тут же из его собственного кабинета отправить ее в прокуратуру по е-мэйлу, – вот и вся рапсодия! А она размечталась! И все на почве педофилии! Потеряли вы, Софья Тарасовна, последний разум!

– Сонечка, ну зачем ты пришла? Ну хотя бы позвонила, сказала: беги, Игореня, за тобой охотятся! И я бы, наверное, убежал. А теперь что? Что мне с тобой делать? Тем более что, по твоим же словам, доблестные «эгидовцы» уже обложили меня, как шведа под Полтавой! Куда же мне теперь деваться? Остается только шантажировать их твоей жизнью, понимаешь? Причем ни я, ни ты – мы ведь не знаем, что из всего этого в итоге может получиться? – Игорь Семенович озабоченно посмотрел на свою узницу. – Да нет, конечно, есть один путь, – безвыходных-то положений, сама знаешь, в нашей жизни не бывает! Я могу от тебя так ловко избавиться, что никто, наверное, никогда и не узнает, куда ты в эту несчастливую ночь запропастилась. Просто взяла и исчезла, представляешь, как романтично? Я знаешь что имею в виду? У меня тут есть один аттракцион, который сегодня опробовал наш общий друг Рамиз Шалманбеков, – серная кислота называется. Не хочешь?

– Отпусти меня, Игорь, а? Я ведь, тебе, кажется, ничего дурного не причинила? – Морошкина пронзительно посмотрела на своего одноклассника. – Зачем тебе лишнего человека убивать, а? У меня сын, я ему еще нужна. Да ты и сам все знаешь, что я тебе тут объясняю!

– Скажу тебе, одноклассница, даже более: я-то могу отсюда безболезненно своим ходом утопать. Есть такая лесенка в другой двор, и есть дверца заветная, а там – ищите меня по странам и континентам! Хотя, конечно, все это очень грустно. Честно тебе признаюсь: не предполагал я такого финала! По совести, я тебе, в общем-то, обязан за предупреждение, но все это как-то слишком поздно: и я уже безнадежный негодяй, и они уже готовы меня разорвать, как ветошь, – поздно! Тю-тю-тю! Мы сюда, кажется, никого не звали! – Кумиров вдруг резко встал за спиной Морошкиной, а ее горла коснулся холод безупречно острого клинка. – И кто же это к нам в гости?

– Черемуха – всем ягодам! Оставаться на своих точках до новых распоряжений! Никакой самодеятельности! Не думать и не гадать! – Плещеев резко повесил микрофон, но вдруг снова взял его в руку: – Если Малина пойдет с поляны, никаких действий по собственному усмотрению! Сразу докладывать мне. До связи!

– Сергей Петрович, это он что, про Софью Тарасовну, да? – Голос Бориса сорвался, чувствовалось, что он с трудом сдерживает астматический кашель. – А как он туда попал? Он что, вас знает, да?

– Боренька, ты сегодня задаешь слишком много вопросов! Что для нас сейчас самое главное, сохранить жизнь Софье Тарасовне, правильно? Избежать потерь личного состава, да? И задержать лидера преступной группировки. Давай больше ни на что не отвлекаться! – Сергей Петрович избавился от микрофона и повернулся к Весовому: – Нам действительно остается сейчас только ждать, он ведь запросто может ее убить! Терять-то ему уже, как вы понимаете, нечего!

– Игорь, ты ведь сумасшедший! Да проснись ты! Это ведь не игрушки! Ты окружен! У всех огнестрельное оружие. Да нас тут обоих в два счета изрешетят, как мишени на стрельбище! – Голос Софьи стал приглушенным. Она отчаянно оглядела кабинет Кумирова, словно надеялась обнаружить здесь некоего храброго человека, способного оказать ей сейчас поддержку в этом трудном для нее разговоре, когда ее горло леденит безрассудный нож. – Когда у человека поднимается температура, он же понимает, что болен, понимает, что заболел, и тот, кто видит у себя сыпь, и тот, у кого горло жжет, – ну мало ли разных признаков? Неужели ты не можешь понять, что у тебя сейчас плохо с головой? Ну напряги свою волю, ты ведь сильный человек! У тебя же еще есть шанс сохранить свою жизнь!

– Заткнись ты, пока я тебе глотку не перерезал! – зло крикнул женщине прямо в ухо бизнесмен и до боли сжал ее плечо. Вдруг он тревожно обратился куда-то в пространство: – Наверное, не стоит сразу стрелять, правда? Вам ведь не все равно, сколько человек погибнет: один или двое? Потом, ведь смерть – это же не решение нашего вопроса? Все гораздо сложнее. Для начала давайте попробуем договориться?

«Господи! Кумир действительно сошел с ума! – немея от ужаса перед близкой смертью, подумала Морошкина. – Сейчас он способен на все! Что он несет? Кто ему там мерещится?! Жалко, что мне ничего не видно, – он мне голову запрокинул, как овце, которую сейчас принесут в жертву. А вдруг там действительно сказочный принц объявился? Чего в нашей жизни не бывает?»

– Я никому не верю, даже себе, – произнес спокойный мужской голос. Только тут Софья изловчилась различить фигуру в брезентовом плаще с накинутым на голову капюшоном, незаметно отделившуюся от противоположной стены. Его правая рука оказалась направлена в их с Кумировым сторону, и в ней был зажат пистолет. – Время такое дурное, правда? Все так и норовят объегорить!

– А если все-таки попробовать? – Игорь спрятался за женщину. Она чувствовала на своей шее его горячее, насыщенное спиртовыми парами дыхание. Очевидно, он хочет оставаться неуязвимым для выстрела и так продолжать вести свой разговор с этим мужчиной, у которого почему-то очень знакомый голос. – Давайте тогда иначе. Чем я, по-вашему, смогу вас заинтересовать? Не отвечайте сразу, подумайте. Я еще могу потерпеть.

– Скорее всего ничем, но я могу дать тебе шанс. Если ты ее отпустишь, то я убью тебя быстро и безболезненно, если нет, то тебе придется помучиться. – Гость, ставший для Игоря, очевидно, очень неприятным сюрпризом, медленно двигался к стене, возле которой кандидат в губернаторы Санкт-Петербурга прятался за своей заложницей. – Сейчас не напрягайся, а постарайся сделать правильный выбор.

– Стой там! Ни шагу больше! Я отрезаю ей башку! Хочешь это увидеть, тогда давай, давай, беги сюда! Стоять, я сказал, стоять!

Кумиров кричал очень громко, даже слишком громко, и совершенно оглушил Морошкину. Теплая слюна из его широко открытого рта щекотала ей шею. Это не вызывало улыбки, – сейчас ей тоже хотелось кричать, хотелось любым путем освободиться от этого негодяя, с которым они еще несколько дней назад провели в ее квартире приятный вечер, которого она сегодня днем выручила около метро, – ведь его можно было взять уже там! Боже мой, она бы первая задержала этого монстра!

– Брось пистолет! Брось его сюда, чтобы я мог его взять!

– Хорошо, не спеши. У нас есть еще один вариант, последний. Я кладу пистолет вот здесь, а сам отхожу вот туда. Ты отстегиваешь женщину и даешь ей возможность уйти. Все как в синхронном плавании, ладно? Могу тебя уверить, что я тоже неплохой заложник! – Мужчина слегка запрокинул голову, и Софья смогла рассмотреть его лицо, это был Лев! – Не капризничай, а то я тоже разволнуюсь и начну стрелять.

– Хорошо, давай попробуем! Пойдем на компромисс, – согласился Игорь. – Только я пойду за пистолетом вместе с ней, – вдруг ты меня обманешь?

– Я надеюсь, ты не будешь в меня стрелять? – улыбнулся Сонин спаситель, готовясь расстаться со своим оружием. – Я-то могу тебе верить?

– Не делайте этого! – не выдержала инспектор ОППН. – Это неправильно!

– Замолчи, двоечница! – беззлобно рявкнул Кумиров, освобождая пленницу от наручников. – Иду один! Слово дворянина!

– Этому нас приучили верить с детства, – развел руками Лев и положил пистолет. – Значит, она уходит, а я остаюсь?

– Да, я же обещал! – Игорь пронаблюдал за тем, как гость отошел к стене, после этого двинулся сам, нагнулся, подобрал оружие и со вздохом облегчения выпрямился. – Ну вот, теперь все в порядке!

Тем временем Морошкина подошла к входным дверям. Игорь переложил пистолет в правую руку, а в левой сжал нож.

– Сонечка, а ты куда? Там закрыто! Иди-ка, рыбонька, сюда, а то я сейчас в тебя вместо твоего спасителя выстрелю! – Кумиров указал женщине пистолетом на ее место, и она послушно направилась к нему.

Мужчины, сидевшие в вишневой «семерке», слышали все, что говорилось сейчас в кабинете Игоря Семеновича. Плещееву понравилась находчивость Скунса, включившего микрофон, и он одобрительно кивнул Весовому.

– Черемуха – всем ягодам! – Сергей Петрович внимательно следил за окнами флигеля, словно пытался увидеть, что происходит там за плотно опущенными жалюзи. – Новый игрок, по кличке Барбарис, – на поляне. Полная готовность! Никому не расслабляться! По команде начинаем сбор урожая!

– Ой, у меня сейчас сердце выскочит! – признался Следов. – Это ведь не Виктор Сучетоков, это настоящий убийца!

– Ничего, ничего! – ободряющим тоном начал Станислав. – Этого бы убийцу да на фронт, а не женщин стращать, – там бы он, я вам гарантирую, сразу по-другому запел!

– Да он бы там не запел, а завыл! Я думаю, он и в тюрьме иначе запоет, – добавил Борона и склонил голову набок. – А где я уже мог слышать этот голос? – После этих слов врач посмотрел на Бориса, словно ожидал от него ответа, но тот лишь покраснел и пожал плечами.

Петухом он запоет! – несколько машинально произнес Плещеев, устало моргнул и вновь поднес микрофон к своему озабоченному лицу: – Ягоды, ягоды! Если вопросов нет, ждем сигнала. – После этого Сергей обратился к сидящим: – Уважаемые, а что находится с другой стороны нашего флигеля? Этим, по случаю, никто не поинтересовался?

– Похож я на негодяя? – весело спросил Кумиров, подняв правую руку и прицеливаясь в гостя. – Считай до трех! Сможешь, или тебе помочь?

– А как же слово дворянина? – Лицо Льва выглядело удивленным. – Разве так делают? Вот так пример для потомков!

– Слово дворянина, сударь, исключительно для умных людей, и ты это знаешь не хуже меня! – Игорь выпустил поверх нижней губы верхние зубы и подкашлянул. – А для тех, кто болтается за мной с гармошкой по метро, у меня сегодня есть только пули.

– Это мой пистолет! – Мужчина в брезентовом плаще назидательно поднял указательный палец. – Он убивает только моих врагов!

– А вот это теперь уже не имеет ровным счетом никакого значения. Как говорится: было ваше, стало наше! – Кумиров держал свою мишень на мушке. – К тому же если кто из нас и сумасшедший, так это ты!

– Ты можешь не торопиться с выстрелом? – Лев опустил капюшон и предъявил скрывавшийся под ним густой ежик седых волос. – Я хочу дать тебе отсрочку.

– Мне?! Ты, мокрушник, ничего не перепутал? – Игорь переводил дуло пистолета с головы на грудь мужчины. – А я-то надеялся, что Скунс – это что-то посерьезней! Разве можно так рушить человеческие идеалы? Послушай, может быть, ты – не Скунс? Ну не тот Скунс, о котором слагают легенды тинейджеры, а всего лишь жалкая тень, параноик, который вообразил себя вездесущим киллером?

– Нет, коллега, как раз все именно так и обстоит: я – это я, а ты – это ты, – ответил Скунс, не отводя взгляда от курсирующего дула. – Как раз поэтому я тебе и предлагаю повременить с выстрелом и выслушать мое предложение.

А это быстро? – Кумиров ухмыльнулся. – Мы ведь с тобой не герои модного сериала, а живые, к тому же по-своему занятые люди. Впрочем, позволю себе уточнить: тебя это дополнение уже не касается. Скажи мне одно: внимая тебе, я не потрачу свое время впустую?

– Это зависит от твоей интуиции. Моя меня пока еще не подводила. – Мужчина в плаще говорил негромко, вынуждая Игоря вслушиваться в его спокойную речь. – Я не ошибусь, если предположу, что ты считаешь себя хорошим человеком?

– Ошибаешься. Я – гадина! К тому же такая гадина, каких, наверное, мало на этом свете, – насмешливо начал политик и бизнесмен. – Вот и Сонька тебе то же самое скажет: видишь, я даже ее готов был убить, лишь бы сберечь свою подлую шкуру! Только ты сдуру не подумай, что я слишком горжусь своей подлостью или тут перед тобой кокетничаю. Попробуй поверить в то, что я не стал бы на это тратить время. Я просто отвечаю на твой очередной дурацкий вопрос.

– А ты не хотел бы после себя что-нибудь оставить? – Скунс осмотрел помещение, словно оценивая вкус и возможности хозяина. – Конечно, это может показаться банальным, да я и сам, пожалуй, не созидатель, но со стороны всегда удобнее советовать, правда?

– Постарайся припомнить, тебя, случаем, в последние дни по твоей седенькой головенке ничем не шибануло? Я думаю, что ты почему-то блефуешь. Неужели ты действительно не в состоянии понять, что даже если ты кем-то и был, то сейчас ты перестал из себя что-нибудь представлять, потому что я завладел твоим оружием? Теперь ты должен ползать на коленях, лобызать мои мокасины и слезно просить о пощаде!

– А мне почему-то кажется, что все наоборот: после того как ты вооружился, у меня появилась реальная возможность стать твоим убийцей. – Морошкина не очень понимала, на что теперь надеется ее благородный заступник, но ей все еще очень хотелось верить в то, что они оба каким-то образом останутся живыми. Сейчас она стояла немного слева от своего обезумевшего одноклассника и чувствовала острие его ножа, направленного в ее беззащитную спину. – Фактически у тебя остался один шанс уцелеть: отдать мне оружие, отпустить Софью и сдаться. Мы тебе найдем приличного адвоката, глядишь, может быть, тебя и не расстреляют.

– Соня, твой приятель болен! – Кумиров с деланной беспомощностью посмотрел на женщину. – Ну так что же, стрелять мне в него или нет? Ты готов?

– Ты хочешь жить? Тебе нравится рассвет? Ты любишь свою семью? – Скунс расправил плечи и потянулся, словно собирался что-то сделать, и вдруг сделал один шаг вперед. – Положи пистолет, и мы поговорим о твоем будущем.

– Идиот! – Игорь напряг руку и нажал курок. Раздался грохот. Соня присела, повернулась и увидела, что это в руке Кумирова разорвался пистолет, очевидно именно его рукоятка, которую он усердно сжимал в своей крупной руке. Ему разорвало кисть. Помещение наполнил кровавый дым. Обливаясь кровью и очень часто тряся рукой, бизнесмен затопал на месте ногами и громко закричал.

– Софья, я вас попрошу отвернуться! Смотрите туда! – скомандовал мужчина в плаще и молниеносно оказался возле Игоря. – Это ненадолго!

Морошкина подчинилась команде того, кого она знала под именем Лев, сделала шаг или два вперед и напряженно уставилась на висевший над письменным столом Кумирова плакат со смеющимся лицом Ляли Фенькиной, дополненный полупрозрачной, словно колготки, траурной лентой. Соня услышала хруст, и крики ее одноклассника прекратились. Женщина так и стояла лицом к дверям, не зная, можно ли ей уже повернуться, пока вдруг не услышала на улице крики и стрельбу. Тогда она осторожно повернула голову. Льва в комнате не было видно, а Кумиров без движения лежал на полу, неестественно изогнув свою мощную шею. Вокруг изувеченной мелко подрагивающей руки растекалась кровь.

Вишневая «семерка» «Эгиды-плюс» затормозила около нагромождения разобранных машин и обломков железобетонных конструкций. Впереди была обратная сторона флигеля, принадлежавшего Игорю Кумирову. Станислав осветил ее дальним светом, и все сидящие увидели распахнутую дверь и неспешно идущего вдоль стены человека в брезентовом плаще с поднятым капюшоном, следом за которым резво трусил кудрявый пудель.