Текст книги "Догмат искупления в русской богословской науке"
Автор книги: Петр Протоиерей (Гнедич)
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
5. УЧЕНИЕ О СПАСЕНИИ В ПРАВОСЛАВНОМ БОГОСЛУЖЕНИИ
Церковное Предание заключено не только в творениях отцов Церкви, и для проверки того или иного догматического учения важно определять его отношение к другому источнику, хранящему это Предание, – православному богослужению.
В православном богослужении выражается голос Церкви при самом важном проявлении церковной жизни – «богослужении» по преимуществу[475]475
«Богослужение – сердце церковной жизни» (Флоренский П., свящ. Столп и утверждение истины. М., 1914. С. 367).
[Закрыть]. Текст молитв и песнопений, употребляемых за богослужением, принят Церковью, а потому чистота заключенного в нем догматического учения не должна подлежать сомнению[476]476
Следует заметить, что творцы богослужебных текстов вносили в них догматические понятия после определения их на Соборах. Это настолько явно, что не нуждается в примерах, поэтому можно ограничиться одним указанием на включение в древний текст литургии понятия единосущия Лиц Святой Троицы в ответы народа (лика) после возгласов: «Возлюбим друг друга» и «Благодарим Господа».
[Закрыть].
В «Послании восточных патриархов» имеется следующее указание на чистоту догматического учения, находящегося в богослужебных книгах Православной Церкви: «Все сии книги содержат здравое и истинное богословие и состоят из песней или выбранных из Священного Писания, или составленных по внушению Духа, так что в наших песнопениях только слова другие, нежели в Писании, а собственно мы поем то же, что в Писании, только другими словами»[477]477
Послание восточных патриархов. М., 1860. С. 87 (на слав. яз.).
[Закрыть].
При такой высокой оценке текста богослужебных книг было бы естественно, если бы они широко использовались как источник при изложении церковного вероучения[478]478
Конечно, при использовании их следует иметь в виду образность и некоторую условность того поэтического языка, которым они написаны.
[Закрыть]. Однако обращает на себя внимание не только недостаточное использование этого источника богословами–систематиками, но и различие в понимании отдельных догматов учения, заключенного в тексте молитв и песнопений, употребляемых за богослужением.
На это обратил внимание еще в шестидесятых годах XIX века епископ Игнатий (Брянчанинов). Одной из неотложных задач будущего Собора, «необходимого по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви», он считал: «Пересмотреть катехизис и богословие и пополнить, дав им характер православно–восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви, так, чтобы познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и катехизисом (и богословием)»[479]479
О необходимости Собора / Записка еп. Игнатия. 1862—1866 гг. // Соколов Л. Епископ Игнатий (Брянчанинов). 4. 2. Киев, 1915. Прил. С. 64.
[Закрыть].
Мысль святителя–аскета о замеченном им отличии богословской науки от богослужения разделял и покойный патриарх Сергий: «Кто хочет, – говорил он, – тот находит Православие, но не в науке нашей, а в богослужении нашей Церкви, в кельях старцев, около отца Иоанна Кронштадтского и вообще в жизни»[480]480
Сергий (Страгородский), архиеп. Учение о спасении. Изд. 1–е. 1895. С. 44.
[Закрыть].
Поэтому было бы чрезвычайно важно установить, насколько «юридическое» истолкование искупления соответствует пониманию его, заключенному в церковном богослужении.
Об этом живо высказался в речи перед защитой диссертации и упомянутый ранее священник И. Орфанитский. Во время работы над кандидатским сочинением[481]481
Орфанитский И., свящ. О первосвященническом служении Иисуса Христа // Богословский вестник. 1905. N° 3.
[Закрыть]у него «не возбуждалось ни малейшего недоумения по вопросу о каких‑либо недостатках богословского термина «удовлетворение правде Божией» как сущности искупления». «Напротив, все мои усилия, – говорит он, – были направлены к тому, чтобы найти самую рациональную аргументацию для оправдания мысли об удовлетворении правде Божией. Так дело шло до Великого Пятка… И вот, когда я присутствовал за вечерней Великого Пятка в трапезной церкви Лавры, как‑то невольно для меня самого мне представилась резкая противоположность между трогательным богослужением во славу Распятого за ны при Понтийстем Пилате и между сухою, отвлеченной логической формулой догматики, предназначенной объяснить этот единственный по своему величию и значению факт во всемирной истории человечества. Любовь Божия требовала простить грешника, правда Божия требовала наказать грешника. И вот, чтобы примирить правду с благостью, требовалось удовлетворить правде Божией. Ужели, думал я, эта отвлеченная формула свела с небес на землю Сына Божия, вселила Его в утробу Девы, сделала Его Богочеловеком, привела Его ко Кресту и к крестной смерти? Ужели эта отвлеченная формула заставляет биться миллионы сердец, вызывает на глазах слезы, заставляет громогласно звучать колокола по всему обширному пространству христианских стран; ужели эта формула созывает в храмы многие миллионы верующих в распятого Христа душ? И я сильно усомнился, чтобы это было на самом деле действительно так, и никогда я еще не возвращался из храма столь взволнованным и смущенным, как в этот памятный для меня вечер Великого Пятка… И перестали меня утешать все переводы из немецких догматик»[482]482
Орфанитский И., свящ. Речь перед защитой диссертации // Богословский вестник. 1905. N° 3. С. 567–569. Как выше было отмечено, автор в результате своих исследований остановился на объяснении свт. Григория Богослова.
[Закрыть].
Это заявление вызвало оживленный обмен мнениями на диспуте[483]483
См.: Богословский вестник. 1905. Nq 3. С. 595–596, 606–608.
[Закрыть]. Профессор Беляев как пробел диссертации отметил, что сам автор совсем не использовал богослужебного текста и что если «догматисты мало пользуются содержанием богослужебных книг, то об этом следует только пожалеть».
На что автор заявил: «И не думал, что можно пользоваться церковно–богослужебными книгами как источником для ученой работы… Ведь это – материал далеко научно не разработанный… Я не решился воспользоваться для своей работы церковно–богослужебным материалом и потому еще, что находил в нем нечто несогласное с тем, что пишется в наших догматиках».
В конце диспута профессор А. П. Голубцов заметил, что высказанное диспутантом суждение о литургических памятниках как сомнительном в догматических вопросах документе ошибочно. При изучении вопроса об искупительной жертве Христовой следовало бы заняться исследованием литургии, которая таинственно связана с тем, что совершено было на Голгофе. «Тем необходимее было вам привлечь к изучению в возможно большем числе списков литургии, что они служили и служат выражением церковного веросознания, а не являются отражением воззрений на изучаемый догмат отдельных только лиц, отцов и учителей Церкви…
И нельзя не удивляться и не пожалеть, что наши отечественные богословы чрезвычайно редко заглядывают в литургические исследования, очень мало пользуются и даже как бы гнушаются церковно–богослужебными книгами в своих богословских работах»[484]484
Этот обмен мнениями не закончился на диспуте и был перенесен на страницы журнала «Вера и Церковь» (1905. № 2, 3).
Как это ни странно, после высказывания о впечатлении, произведенном на него богослужением Великого Пятка, свящ. Орфанитский в особом письме в редакцию журнала (Nq 3) обосновал отсутствие в его работе ссылок на богослужебный текст не только, по его мнению, незначительностью догматического содержания этого текста по сравнению с творениями святых отцов, но и следующими аргументами, показавшими отсутствие у него самостоятельных взглядов: «Быть того не может, чтобы никто не только из русских, но и западных богословов не обратил внимания на этот источник (древние литургии). И что текстами церковных песнопений не пользовались догматисты – митрополиты Макарий и Филарет, епископ Сильвестр и наши профессора духовных академий» (Вера и Церковь. № 3. С. 434, 440—441). С ним не согласились проф. Беляев и редактор журнала.
[Закрыть].
Если священник И. Орфанитский отметил в тексте богослужебных книг «нечто несогласное с тем, что пишется в наших догматиках», то на существенное отличие между «догматиками» и богослужением в понимании искупления указал через десять лет профессор Московской духовной академии архимандрит (архиепископ) Иларион (Троицкий).
«У Церкви и теперь есть своя сокровищница богословия, существенно отличного от богословия «школьного». Это сокровище – в богослужебных книгах. Ведь большая часть наших богослужебных книг составлена тогда, когда даже не было никакого латинства и не было никакой схоластики. Многие из богослужебных песнопений, стихир, канонов писаны великими богословами древней Церкви. В богослужении мы слышим чистый и неиспорченный отголосок богословия святоотеческого, древнецерковного. Уже несколько лет скорбь и горечь теснят мое сердце от сознания того, как искажена в нашем богословии христианская идея спасения, и без радостного трепета сердечного я не могу слышать нашего богослужения. Я радуюсь, как сын Церкви и как богослов, потому что каждую почти минуту в богослужении слышу те самые чистые и высокие понятия об истинах христианской жизни, которые пленили меня в богословии святоотеческом… В самой литургии, приступая к совершению величайшего Таинства, мы, священники, говорим в алтаре пред престолом о спасении совсем не то, чему нас учит «школьная» догматика»[485]485
Иларион (Троицкий), архим. Богословие и свобода Церкви // Богословский вестник. 1915. №9. С. 131–132.
[Закрыть].
В ряде статей архиепископ Иларион прекрасно иллюстрирует свои мысли выдержками из литургийных молитв и церковных служб на Господские праздники.
В период между приведенными высказываниями о ценности богослужебного текста для выяснения церковного учения появилась прекрасно задуманная статья священника М. Е. Ашихмина[486]486
Ашихмин М. Е., свящ. Иисус Христос – Спаситель мира: по богослужебным книгам Православной Церкви //Христианское чтение. 1910. № 1–12.
[Закрыть].
Православное богослужение, говорит он, представляет собою «источник светлой, строго правильной мысли, целое мировоззрение, заключенное в прекрасную песненную форму», и положительно раскрывает истины христианства. При единстве содержания со Священным Писанием (автор ссылается на «Послание восточных патриархов») наше богослужение является его объяснением и раскрытием.
Рассматривая богослужебные песнопения со стороны содержания, безотносительно к их составителям, автор считает возможным привести их в «стройную и цельную систему, объединенную идеей искупления». Таким образом, темой его работы является «великое искупительное дело, совершенное Иисусом Христом». В отношении к этой теме автор и располагает отдельные главы своей работы, представляющей «историю Божественного домостроительства »!.
К сожалению, в исполнении своего намерения автор допустил ряд недостатков, снижающих ценность его работы[487]487
См.: Там же. № 1–12.
[Закрыть].
В работе не имеется правильно выработанной системы для распределения собранного материала, объяснения автора не исчерпывают всего содержания цитируемых текстов, ряд образов остается нераскрытым, отдельные места понимаются неправильно.
Но эти недостатки, в известной степени неизбежные при первом опыте, не уменьшают интереса ко всей работе и значительности отдельных выводов.
А эти выводы и цитируемые в подтверждение их тексты не содержат в себе «юридического» понимания искупления. Само искупление есть дело Божественной любви и свободы, освобождение человека от греха и смерти, таинственное обновление человеческой природы и уничтожение греха силою крестной смерти Христа и Его воскресения.
Эту свою основную мысль автор обосновывает многочисленными цитатами[488]488
Обмен мыслями по поводу диспута свящ. Орфанитского послужил причиной появления еще одной статьи о значении православного богослужения: Лрсеньев В. О хранилище Священного Предания, находимом в богослужении Православной Церкви // Вера и Церковь. 1906–1907.
Статья представляет собой ряд цитат, расположенных в интересной системе, но без всяких комментариев и почти без выводов; может быть интересна только как проявление внимания к догматическому учению, заключенному в богослужении. Создание «собственно церковного, богослужебного богословия» представляется автору «весьма нужным для упрочения Православия среди обуревающих Церковь современных волн» (Вера и Церковь. 1906. № 3. С. 427).
[Закрыть].
Работу священника М. Ашихмина следует считать только началом или возобновлением[489]489
См. статьи прот. Т. Серединского, анонимно напечатанные в «Христианском чтении» за 1845 и 1851 годы.
[Закрыть] изучения догматического учения, заключенного в богослужебных книгах Православной Церкви, требующим своего продолжения и развития[490]490
Такое изучение и было начато в Московской духовной академии: в 1912 году студент свящ. Л. Архангельский представил курсовое сочинение «Идея спасения в живом церковном сознании по богослужению двунадесятых праздников»; в 1917 году студент Дм. Кулигин – «Крест Христов. Идеология Креста в церковных песнопениях». Оба сочинения, по–видимому, утрачены. В последующие годы ссылки на богослужебные тексты стали необходимой принадлежностью многих исследований. «Православно–русское богословие есть преимущественно литургическое богословие» (Ильин В., проф. // Путь. 1928. № 9). Глубокое проникновение в тайну искупления в соответствии с богослужением Православной Церкви можно найти в творениях св. Иоанна Кронштадтского.
[Закрыть].
Поэтому при рассмотрении вопроса о соотношении этого учения со «школьным» изложением догмата искупления в настоящем исследовании приведено столько непосредственных высказываний. И они свидетельствуют, что «юридического» понимания искупления не содержится и в этом источнике церковного Предания.
Выводы из тщательного изучения источников православного вероучения – Священного Писания и церковного Предания – должны быть использованы при систематическом изложении православного учения об искуплении.
ГЛАВА IV. Опыты систематического изложения учения об искуплении в первой половине изучаемого периода (1893–1917)
1. ВЛИЯНИЕ КРИТИКИ «ЮРИДИЧЕСКОЙ» ТЕОРИИ НА ОБЩЕЕ НАПРАВЛЕНИЕ В ИЗЛОЖЕНИИ ДОГМАТА ИСКУПЛЕНИЯ
Критическое отношение к «школьному» пониманию учения об искуплении, так определенно высказанное в конце XIX века, скоро проникает в широкие круги русского церковного общества.
С первых же годов XX столетия появляется небывалое количество произведений, посвященных истолкованию этого догмата, высказываются самые разнообразные мнения при попытках этого истолкования.
Далеко не все такие опыты отличались самостоятельностью и последовательностью, не было недостатка и в сочинениях, сохраняющих прежнее «юридическое» истолкование, но основным направлением русской богословской науки того периода является постепенный отход от «юридического» понимания учения об искуплении.
Прежде рассмотрения наиболее ценных из этих опытов следует остановиться и на другого рода изложениях догмата искупления – произведениях, не имеющих строго научного значения (учебных руководствах, популярных статьях и лекциях), но также характеризующих указанное направление.
В ряде сочинений можно отметить попытки некоторого смягчения «юридического» понимания, изменяется терминология (не употребляются термины «заслуги», «оскорбление», «удовлетворение» заменяется «умилостивлением» и др.), высказываются иногда критические замечания в отношении крайностей и односторонности «юридического» истолкования, но сущность, принципы истолкования остаются, по существу, прежними. Здесь определенно проявляется влияние сочинений протоиерея Светлова.
В других сочинениях терминология еще более изменяется (искупительная жертва называется уже не «умилостивительной», но «очистительной»), делаются попытки полного преодоления «юридизма».
Но о большинстве таких попыток следует заметить, что они или неполны, или несвободны от противоречий. Помимо влияния сочинений протоиерея Светлова, значительно проявляется влияние ранних статей митрополита Антония (Храповицкого), трудов профессора В. Несмелова и патриарха Сергия[491]491
В указателе использованной литературы к настоящей главе дается перечисление тех произведений, на основании которых автор остановился на вышеприведенном заключении.
[Закрыть].
Значительно изменяется изложение учения об искуплении в высшей богословской школе.
В лекциях по догматическому богословию о «юридическом» понимании искупления упоминается как об одном из истолкований этого догмата, которое сопровождается рядом более или менее серьезных критических замечаний[492]492
В этот период происходит смена руководителей кафедр догматики во всех академиях: в Санкт–Петербургской с 1896 по 1917 г. – прот. П. Лепорский, в Московской с 1910 по 1918 г. – доц. А. Туберовский, в Казанской с 1904 по 1917 г. – проф. П. Пономарев, в Киевской с 1898 по 1906 г. – проф. Ястребов, 1906–1907 гг. – доц. Инсарский, 1907—1912 гг. – проф. М. Скабалланович, 1913–1918 гг. – доц. А. Чекановский. Едва ли сохранились записи всех лекций, но сторонниками «юридического» истолкования можно считать только проф. М. Скабаллановича (о нем см. гл. V) и, может быть, также «киевлянина» А. Чекановского (см. его лекцию: Искупительный подвиг Христа Спасителя с точки зрения учения о Лице Его//Тр. Киевской духовной акад. 1913. N° 9); о воззрениях проф. П. Пономарева и доц. А. Туберовского см. в наст, главе ниже. Лекции проф. П. Лепорского сохранились (литогр. изд. «Лекции по догматическому богословию, читанные в 1912–1913 гг.»), здесь если и нет полного, свободного от противоречий изложения догмата, то, во всяком случае, о «юридической» теории высказаны чрезвычайно резкие заключения (см. с. 315–318 и др.).
[Закрыть]. В то же время, часто по другим кафедрам, «юридическая» теория подвергается самой резкой и уничтожающей критике[493]493
Например, лекция архим. Илариона (Троицкого) «Богословие и свобода Церкви»; см. о ней ниже.
[Закрыть].
Подобное же отношение к «юридической» теории раньше, чем в среднюю духовную школу, проникает в школу светскую.
Учебники по Закону Божию (объяснение катехизиса и «Христианское вероучение») средней школы отражают отмеченное выше направление отхода от «юридического» понимания искупления.
Еще больше, еще резче замечается этот отход в курсах богословия, читаемых в светской высшей школе, обычно в апологетическом изложении[494]494
Среди прочих курсов см. курс проф. Томского университета прот. И. Галахова «0 религии» (4. 2. Томск, 1915).
[Закрыть].
Как чрезвычайно интересное и характерное явление следует отметить курсы для законоучителей Казанского учебного округа в 1912 году и съезд законоучителей Харьковской епархии в 1915 году. На обоих этих собраниях были прочитаны вызвавшие обмен мнениями и сочувствие большинства участников лекции–доклады об искуплении, содержащие отрицание «юридической» теории как учения западно–схоластического, чуждого Православию[495]495
См.: «Краткосрочные курсы для законоучителей Казанского учебного округа» (Казань, 1913). Лекции, прочитанные профессором Казанского университета священником H. Петровым, «Об искуплении» напечатаны в «Православном собеседнике» – см. ниже. О съезде в Харькове см. «Протоколы II епархиального съезда отцов–законоучителей средних и низших учебных заведений Харьковской епархии» (прил. к № 4 журнала «Вера и разум» за 1916 г.). Доклад свящ. И. Дмитриевского «Тайна искупления» напечатан там же. Доклад вызвал не только прения, но и литературную полемику (см. гл. V наст, исслед.). Общее направление доклада резко отрицательное в отношении «юридической» теории – явное влияние митр. Антония (Храповицкого), руководителя съезда.
[Закрыть].
Несколько позднее критическое отношение к «юридической» теории проникает в средние духовные шкоды. И в этом следует искать одну из причин распространенности и устойчивости этого понимания в сознании большинства представителей русского духовенства[496]496
Еще в 1903 году П. Никольский писал: «Когда каждый год в духовной школе на вопрос, в чем состояло искупительное дело Богочеловека, слышишь бойкий ответ: «Он освободил нас от греха, проклятия и смерти» и чувствуешь, что слово «проклятие» употребляется с холодным равнодушием и в его собственном значении, то не можешь уже говорить, что «юридическая» теория у нас не имеет практического значения» (Никольский П. Письма о русском богословии. Вып. 1. С. 62–63).
[Закрыть].
Среди многочисленных упреков, делаемых семинарскому образованию, схоластический метод преподавания вообще и «юридическое» истолкование искупления в частности также занимали свое место[497]497
Упреки в самой резкой форме митр. Антония (Храповицкого) общеизвестны; ср. также: «Что сказать о «юридической» постановке учения об искуплении, зашедшем к нам, очевидно, с Запада, в котором молодой душе внушается, что Христу нужно было пострадать за грех человечества, дабы «без оскорбления правосудия могли быть спасены и избавлены от клятвы законной»? Но правосудие в том и состоит, чтобы невинный не страдал за виновного и не претерпевал незаслуженного наказания. Не внесено ли тут уже прямо языческое представление об оскорбленном божестве, требующем кровавой жертвы для своего удовлетворения?» (Екатерина (Ефимовская), игум. Христианство нашей школы и христианство слова Божия. СПб., 1907. С. 16).
[Закрыть].
Только в 1906—1910 годах «Руководство» митрополита Макария (Булгакова) уступает место учебнику догматического богословия протоиерея Н. П. Малиновского, в основном сохранившему прежнее объяснение догмата искупления, и лишь в 1912 году появляется (2–е издание – 1915 г.) учебник И. Николина, где «юридическое» истолкование искупления отрицается.
Но здесь следует отметить, что и до этого были случаи, когда отдельные преподаватели семинарий составляли собственные статьи – опыты изложения этого догмата – взамен соответствующих параграфов учебника[498]498
См. брошюры: Нечаев Л. Дело искупления людей, совершенное Господом нашим Иисусом Христом. Тамбов, 1907 (составлено по книге проф. Несмелова); Боголюбов Н. Творение и искупление. H. Новгород, 1906 (также влияние Несмелова) и др.
[Закрыть].
Из области богословской науки и школы неудовлетворенность «юридическим» истолкованием догмата искупления распространяется еще шире.
В 1906 году Макарий (Невский), епископ Томский, впоследствии митрополит Московский, в официальном отзыве о церковной реформе ставит перед Синодом вопрос о необходимости в катехизисе «установить более обоснованное воззрение на дело искупления Христа Спасителя»[499]499
Прибавления к «Церковным ведомостям». 1906. N° 40. С. 2619.
[Закрыть].
Отличное от «юридического» истолкование искупления дается в проповедях[500]500
См.: проповеди митр. Антония (Храповицкого); прот. Павла Светлова; проповеди на пассиях в Казанской духовной академии и другие.
[Закрыть], в статьях и книгах, имеющих не только вероучительный или апологетический, но и чисто назидательный характер[501]501
Например, в кн. епископа Михаила (Грибановского) «Над Евангелием». Полтава, 1911: «Искупление – факт не «юридический», но и не субъективно–нравственный. Оно есть факт жизненный…» (С. 165–166).
[Закрыть].
2. ИСТОЛКОВАНИЕ ДОГМАТА ИСКУПЛЕНИЯ В УЧЕБНЫХ КУРСАХ ПРОТОИЕРЕЯ Н. МАЛИНОВСКОГО И И. НИКОЛИНА
Несходство в изложении сущности искупления проявилось в двух созданных в этот период учебных руководствах по догматическому богословию: протоиерея Н. Малиновского и И. Николина[502]502
Малиновский Н. П., прот. Православное догматическое богословие. Т. 3. Сергиев Посад, 1909; Николин И. Учебный курс по догматическому богословию. Изд. 2–е. Сергиев Посад, 1915.
[Закрыть]. Для определения значения работы протоиерея Н. Малиновского не так важна та низкая оценка, которую получил этот труд в Московской духовной академии как диссертация для получения степени доктора богословия[503]503
Труд был признан «несоответствующим», и в степени было отказано. См. отзывы проф. Тареева и инспектора академии архим. (архиеп.) Илариона (Троицкого) (Журналы Совета Московской духовной академии: за 1919 г. С. 608—712). Имеется отдельное издание: Иларион (Троицкий), архим. Замечания, поправки и дополнения к догматическому богословию прот. Н. П. Малиновского. Т. 3, 4. Сергиев Посад, 1914. Отзыв архиепископа Илариона, чрезвычайно резкий и обширный, представляет собой детальный указатель «заимствований», из которых, по мнению рецензента, собственно, и составлен весь труд автора. В отношении раздела об искуплении рецензет заметил: «Принципиальное содержание этого раздела не только скудно, но местами убого» (Журналы Совета Московской духовной академии: за 1919 г. С. 637).
[Закрыть]. Известная компилятивность составляет почти неизбежный признак всех учебных руководств и пособий, имеющих целью сообщение учащимся общепринятых сведений, а не оригинальных взглядов автора по изучаемому предмету. Имеет значение, что после сокращения этот труд как учебник по догматическому богословию заменил в семинариях «Руководство» митрополита Макария (Булгакова).
И для настоящего исследования интересно выяснить, в какой степени отразилась на труде Малиновского критика «юридического» понимания искупления.
Следует отметить, что автор разделяет «юридическое» понимание сущности искупления как удовлетворения правде Божией[504]504
Удовлетворение правде Божией автор, в соответствии с катехизисом, называет «первым и главнейшим благом жертвы Христовой» (Малиновский Н. П., прот. Православное догматическое богословие. Т. 3. С. 250).
[Закрыть], которое «было необходимым потому, что этого требовал закон вечной и всесовершеннейшей правды Божией»[505]505
Там же. С. 251.
[Закрыть], хотя и пытается в отдельных случаях несколько смягчить это понимание и даже допускает ряд высказываний против односторонности «юридической» теории[506]506
«Должно признать односторонним представление, будто первосвященническое служение Иисуса Христа состояло только в «юридическом» удовлетворении правде Божией» (Там же. С. 224).
[Закрыть].
Помимо этого, отмеченное архиепископом Иларионом механическое соединение разнообразных «источников» явилось причиной ряда противоречий в изложении всего учения об искуплении[507]507
«Претерпев эту казнь за всех преступных людей и приняв на Себя их необходимую смерть, Он навсегда удовлетворил правде Божией за всех людей, явив в Своем Лице человечество, уже неповинное пред судом правды Божией, свободное от наказаний, как уже претерпевшее наказание в Лице Его» (Там же. С. 252). «Искупить грешника не значит лишь принести известную плату (в смысле – удовлетворить правосудию Божию) а значит… прийти на помощь грешнику в его борьбе со грехом». Одна мысль заимствуется из догматики митр. Макария (Булгакова), а другая—у Несмелова.
[Закрыть]. Особенно много противоречий допускает автор в тех разделах, где он полемизирует с «крайними воззрениями»[508]508
Интересно следующее место, где Малиновский говорит о недостаточности объяснения Ансельма Кентерберийского: «Так, добровольная смерть Спасителя им рассматривается преимущественно как жертва карающего правосудия Божия, по ясному же учению откровения в этом случае любовь к миру Бога Отца и Бога Сына осуществила вечную Божию правду чудом согласного самоотвержения Божеских лиц (подчеркнутое выражение буквально перенесено из книги Несмелова. – прот. П. Г.). Следовательно, неповинная смерть Искупителя есть столько же жертва спасающей любви Божией, сколько и правосудия (то же из книги Светлова. – прот. П. Г.). Представление о Боге, мстящем человеку из чувства оскорбленного самолюбия и требующем от человека вещественного выкупа за преступление, и несообразно с истинным понятием о Боге вообще и о правде Божией в частности; оно является грубым антропоморфизмом. Но, с другой стороны, нельзя представлять в Существе Божием и истину и правду, поглощенные любовию: в Нем не может быть одного свойства более, а другого менее; иначе Бог будет нечто сложное из неравномерностей (то же из критического отзыва о Несмелове проф. Будрина. – прот. П. Г.)* (Малиновский Н. П., прот. Православное догматическое богословие. Т. 3. С. 278—279). Остается невыясненным, каково же мнение самого автора.
[Закрыть].
От догматики митрополита Макария (Булгакова) труд Малиновского отличается только тем, что автор избегает употребления понятий «оскорбления» и «уплаты долга в искуплении» и больше говорит о значении для искупления самого воплощения Сына Божия.
Много заимствований допускает автор из трудов протоиерея П. Светлова. Так же, как и последний, он говорит об искуплении как о «восстановлении союза» Бога и человека и о необходимости примирения Бога с человеком и человека с Богом[509]509
Там же. С. 220. Как и Светлов, автор не видит противоречия, цитируя те же слова Иоанна Златоуста: «Не Бог враждует против нас, но мы против Него. Бог никогда не враждует» (Цит. по: Там же. С. 260) и уверенно заявляя, что «все христианские вероисповедания учат, что искупление состоит в примирении не только людей с Богом, но и Бога с людьми» (Там же. С. 277 – последние слова напечатаны курсивом).
[Закрыть], и потому о необходимости удовлетворения[510]510
Там же. С. 223.
[Закрыть] и др. Так же свободно автор проникает в отношения Бога к человеку: «Бог не мог прямо и непосредственно примириться с ними (людьми). Проявление любви задерживалось в глубине Божественного Существа»[511]511
Там же.
[Закрыть]. Оставаясь «юридическим» по существу и противоречивым в частностях, изложение учения об искуплении в курсе протоиерея Малиновского не внесло ничего нового в учебные руководства по догматическому богословию[512]512
«Бедные семинаристы! – говорит по поводу учебника прот. Малиновского Павел Светлов. – Вам преподносят опять старый Макарий в несколько снаружи подчищенном виде, слегка ремонтированный» (Светлов П. Я., прот. Крест Христов. С. 554).
[Закрыть].
Большое влияние оказала критика «юридического» понимания на изложение учения об искуплении в «Учебном курсе по догматическому богословию» И. Николина. Автор использует работы патриарха Сергия, профессора Несмелова, протоиерея Светлова, профессора Мышцына[513]513
Влияние работы патриарха Сергия проявляется в определении цели искупления в изменении человека, а не отношения к нему Бога, и в понимании сущности наказания.
Трудом проф. Мышцына автор пользуется при объяснении выражений IXaorripiov, йлоцос; в значении «очищения», а не «умилостивления» (Николин И. Учебный курс по догматическому богословию. С. 175).
Заимствуя отдельные мысли у проф. Несмелова и прот. Светлова, автор их несколько изменяет и потому избегает противоречий.
Николин находится в зависимости от труда проф. Несмелова, которому он дал в свое время высокую оценку, в понимании грехопадения (Там же. С. 130), подчинения суете твари после грехопадения (Там же. С. 135, 137), в рассуждениях о невозможности прощения или извинения греха (Там же. С. 145), о принятии грехов человека Сыном Божиим в силу Его творческих отношений к миру (Там же. С. 181) и др.
У прот. Павла Светлова автор заимствует выражение «восстановление союза между Богом и человеком» как определение искупления (Николин И. Учебный курс по догматическому богословию. С. 142), об объективной и субъективной сторонах искупления (Там же. С. 148), о том, что до искупления «человек не давал Богу любить себя» (Там же. С. 147) и что «любовь Божия требовала жертвы со стороны людей» (Там же. С. 179). Несмотря на то, что автор не делает тех выводов, какие имеются у Светлова: о необходимости примирить Бога с человеком и т. д., эти заимствования являются слабым местом изложения. Зависимость Николина от П. Я. Светлова отметил П. Левитов (см.: Левитов П. В защиту юридической теории искупления // Вера и разум. 1916. № 5. С. 589).
[Закрыть] и других и пытается полностью освободиться от «юридического» понимания искупления. Автор отрицает понятие «удовлетворение», как имеющее недостаток «в самом смысле его»[514]514
Николин И. Учебный курс по догматическому богословию. С. 177.
[Закрыть], и «умилостивление», как неправильно передающее смысл греческого слова iA, aaxf|piov[515]515
Там же. С. 175.
[Закрыть], отвергает понятие «примирение Бога с человеком», так как «Бог никогда не враждует»[516]516
Там же. С. 173.
[Закрыть], не употребляет понятия «искупительные заслуги» и т. д.
Сущность искупления автор полагает в изменении человека по силе жертвы Христовой, в том, что «такое уподобление Христа братьям во всем, даже до смерти как следствия греха, не могло не сопровождаться нравственным преобразованием человека, очищением его от греха, внутренним возрождением»[517]517
Там же. С. 175.
[Закрыть]. Эта мысль, по–видимому, заимствована у митрополита Антония (Храповицкого), но она недостаточно ясна. Эта неясность увеличивается заимствованными у протоиерея Светлова неудачными выражениями: «Любовь Божия требовала жертвы со стороны людей»[518]518
Там же. С. 179.
[Закрыть]; Христос «слил Свою судьбу с судьбой всего человечества»[519]519
Там же. С. 175.
[Закрыть].
Автор подробно выясняет значение воплощения для спасения человека: «Только под условием соединения Божеского естества с человеческим Бог мог сообщить воспринятой Им человеческой природе силы Божественной жизни, а чрез нее обновить и освятить природу всего человечества»[520]520
Там же. С. 148.
[Закрыть]. «Что не воспринято, то не уврачевано, но что соединилось с Богом, то спасается», – цитирует он Григория Богослова[521]521
Там же. С. 152.
[Закрыть]. Без единства Ипостаси Богочеловека «невозможно было бы признать общения свойств обоих естеств и, таким образом, обновления естества человеческого»[522]522
Там же. С. 157.
[Закрыть]. Автор говорит о Христе как Втором Адаме и о единстве в Нем человеческого рода, но это излагается как одно из мнений, и неясно, насколько его разделяет сам автор[523]523
См.: Там же. С. 182–184.
[Закрыть].
Несмотря на указанную неясность и ряд неудачных выражений, изложенное здесь учение выгодно отличается от изложения протоиерея Малиновского, и «Учебный курс» Николина может быть признан ценным вкладом в учебную литературу по догматическому богословию.
3. ЛЕКЦИИ «ОБ ИСКУПЛЕНИИ» ПРОФЕССОРА СВЯЩЕННИКА Н. ПЕТРОВА
К учебной литературе в известной степени примыкают лекции профессора–священника Н. В. Петрова «Об искуплении», прочитанные на законоучительном съезде в Казани в августе 1912 года и в несколько дополненном виде напечатанные в журнале «Православный собеседник» за 1915 год[524]524
Петров Н. В., свящ. Об искуплении // Православный собеседник. 1915. Автор – магистр богословия, профессор Казанского университета.
[Закрыть].
За исключением двух больших цитат из статей митрополита Антония (Храповицкого), автор нигде не делает ссылок на предшествующие исследования, но зависимость его от них несомненна[525]525
Например, от труда В. Мышцына в толковании Рим 3, 24–26 (см.: Петров Н. В., свящ. Об искуплении. С. 59 и след.).
[Закрыть].
Свое понимание сущности искупления Петров называет «нравственной теорией искупления» и противопоставляет ее теории «юридической». «Разногласие между этими теориями лишь в подробном научно–богословском истолковании неизменного церковного догмата. Это, следовательно, не два разных догмата, а две научно–богословских теории о догмате… они равноправны в истории христианского умозрения и должны оцениваться – выше или ниже – с научной точки зрения, то есть по тому, насколько каждая из них основательно доказана и согласна со Священным Писанием и ясным церковным учением»[526]526
Там же. С. 6. С таким мнением автора можно и не соглашаться, ибо если какая‑либо теория хотя прямо и не отрицает догмата, то едва ли ее следует оценивать только с научной точки зрения. С мнением Петрова согласился защитник «юридической» теории П. Левитов.
[Закрыть].
Следует думать, что автор значительно преувеличивает, когда говорит, что «в творениях святых отцов и учителей Церкви можно найти много подтверждений в пользу нравственной теории искупления и еще больше в пользу теории «юридической», причем тот и другой ряд мыслей у церковных писателей переплетаются и образуют учение об искуплении смешанное»[527]527
Петров Н. В., свящ. Об искуплении. С. 62.
[Закрыть].
Эта мысль противоречит прежде всего собственным высказываниям Петрова о термине «сатисфакция»: «…где есть сатисфакция – там «юридическая» теория»[528]528
Там же. С. 31.
[Закрыть], этого термина не имеется у отцов, тем более что «сатисфакция есть понятие небиблейское и нехристианское»[529]529
Там же. С. 30.
[Закрыть].
Вообще приписывание отцам подтверждений в пользу теории «юридической» можно объяснить влиянием профессора Несмелова, учеником которого по Казанской духовной академии был Петров.
Также сходно с мнением профессора Несмелова автор заключает и о происхождении «юридического» понимания «применительно к понятиям о грехе и спасении общепринятым, ходящим как среди христиан, так и среди язычников»[530]530
Там же. С. 5.
[Закрыть].
Показав, в соответствии с истолкованием профессора В. Мышцына и путем анализа ряда ветхозаветных текстов, отсутствие «юридического» содержания в понятиях «умилостивления – очищения», «искупления – избавления» и жертвы, автор переходит к самому сильному, по его мнению, аргументу в пользу нравственной теории искупления. «Есть в церковном Предании, – говорит он, – область, в которую… ходячие представления не находили себе доступа и которая в то же время ближайшим образом соприкасается с делом искупления, – это литургия»[531]531
Петров Н. В., свящ. Об искуплении. С. 63.
[Закрыть]. И автор анализирует учение об искуплении, заключающееся в текстах литургий Православной Церкви, употребляемых в настоящее время (Иоанна Златоуста, Василия Великого и Преждеосвященных Даров) и древних[532]532
Нетрудно видеть, что автор хочет выполнить совет проф. А. П. Голубцова, высказанный на диспуте свящ. Орфанитского (см. гл. HI).
[Закрыть], и подтверждает свои выводы рассмотрением молитв из «Правила ко святому причащению» и текстами богослужебных песнопений Крестопоклонной Недели, Страстной седмицы и Пасхи[533]533
Петров Н. В., свящ. Об искуплении. С. 63–73.
[Закрыть].
«Юридического» понимания искупления во всех этих текстах автор не находит: «Ни в евхаристической, ни в других молитвах об оскорблении и кровавом удовлетворении совсем не упоминается: послание Сына Божия объясняется единственно неизреченною любовию Бога к грешным людям, дело же искупления представляется исключительно как возрождение, восстановление согрешивших людей, как спасение их от греха и соединенных с ним бедствий»[534]534
Там же. С. 66.
[Закрыть].
Наконец, после приведения обширных цитат[535]535
См.: Там же. С. 74–78.
[Закрыть] из «Точного изложения православной веры» святого Иоанна Дамаскина, автор справедливо заключает об отсутствии в этом «Изложении…» как понятия «удовлетворения», так и вообще «юридического» понимания искупления.
Вообще следует отметить, что критическая часть труда автора обоснованнее положительного изложения «нравственной теории искупления».
Понимая под искуплением освобождение от греха и его следствий и обновление человека, Петров показывает невозможность этого для самого человека и необходимость Божией помощи. Менее ясно говорит он о необходимости для этого воплощения и еще менее ясно объясняет спасительность для человека страданий и смерти Сына Божия, называя их жертвой Богу «в смысле осуществления в жизни Христа полного, даже до смерти, послушания воле Божией, или святости»[536]536
Там же. С. 48. Страдания и смерть Христовы автор называет еще «испытаниями Праведника»: «…чрез одоление всех искушений, даже до крестной смерти, Он победил грех» (см. изложение лекций Петрова в изд. «Краткосрочные курсы…» (с. 200)), подчиняясь в данном случае влиянию Тареева.
[Закрыть]. Отдельные его мысли можно понять или юридически, как необходимость жертвы Богу, в чем бы она ни заключалась, или только «нравственно–психологически – жизни и смерти Иисуса Христа как примера. В этом заключается главный упрек, который делали «нравственной теории» представители противоположных взглядов.
Наконец, отвечая на вопрос, как распространяется на весь человеческий род Христова победа над грехом, автор приводит большую цитату из статьи митрополита Антония (Храповицкого) о силе сострадательной любви, по которой Он отождествил Себя со всем человеческим родом.
Таким образом, у Петрова центральное значение Креста в искуплении остается выясненным недостаточно.
Но его лекции, как и учебник Николина, показывают широкое распространение мнения о неудовлетворительности «юридического» понимания искупления[537]537
Лекции проф. Петрова особых прений не вызвали, но впоследствии свящ. В. Бетьковский, не присутствовавший на лекциях, в отдельной брошюре вступил с автором в полемику, указав на наличие «правового» элемента в понимании догмата искупления «у всех христиан и всех времен» и объяснив происхождение «нравственной теории» заимствованием ее от протестантских модернистов, желающих превратить христианство в гуманитарную систему.
В специальном ответе проф. Петров подтвердил обоснованность своего понимания и указал, что «юридическое» толкование «вполне уподобляется буквалистическому объяснению библейских антропоморфизмов, то есть превращается в антропопатизм» (Петров Н. В., свящ. О юридической и нравственной теориях искупления // Православный собеседник. 1915. Nq 11/12. С. 49).
[Закрыть].
