Текст книги "Мы ничего им не должны! (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

– Ладно тебе, ишь разошелся. Этьен же велел до него не трогать пока! – одергивает сообщника студент, избиение немедленно прекращается.

Они поднимают стул и Жавера заодно, за спинами преступников виднеется девушка, успела схватить со стола один из пистолетов, и теперь не знает, что с ним делать, тугой курок никак не поддается слабым пальцам, взвести его ладонью второй руки она так и не додумалась.

Пять минут долой, ситуация разрядилась полностью и про пленника на время забыли, пистолет занял место на столе, а начинающие бандиты вернулись к прерванному занятию, к ревизии содержимого дорожного чемодана своей жертвы.

– Ты чего со своей долей, с десятью тысячами делать будешь? – спрашивает "кучер" сообщника, – Я на обзаведение пущу, лавочку бакалейную присмотрел по сходной цене.

– Закачусь в Тампль или Англетер, в карты мне везет… при удачном раскладе возьму вдвойне или втрое.

– Смотри, как бы шальные деньги до настоящего Тампля не довели. – намек на название улицы произошедшее от известной тюрьмы.

– Сколько "рыжья", никогда столько не видал в жизни. Рене… а может пошлем к черту Этьена, разделим меж собой? Тут тысяч по сто на брата выйдет!

– Ишь губу раскатал! Хоть и ученый, а дурак… Он же тебя под землей найдет, у Видока сам министр полиции в корешах, – осаживает зарвавшегося "студента" девушка.

Жавер жадно ловит каждое слово, стараясь понять к кому в руки он попал. Пока не прозвучало "Видок" надежда еще теплилась в душе, однажды ему удалось выкрутиться из подобной ситуации. Тогда ему удалось запугать и обмануть неопытных преступников, он выдал себя за члена известной банды, но теперь точно конец, если речь идет об "том самом", а не однофамильце. Eugène-François Vidocq, или "Этьен" Видок, как он сам себя часто называет – личность известная в узких кругах криминального мира. Все сходиться… Этьен большой любитель загребать жар чужими руками, другой "авторитет" послал бы на "стоящее" дело подручных бойцов и сам пошел с ними, а этот нанял людей со стороны. Трое возле сундука спорят, как лучше выехать из страны… совсем бестолковые дилетанты… Кале… там без знакомых контрабандистов нечего ловить, обычно бегут люди через бывшую Бельгию.

Вот ведь ловкач Видок, угадал даже с девкой, специально ее подсунули Жаверу для отвлечения, как раз на таких он и "западает", была у него когда-то история с воровкой одной молоденькой, с Люси… все просчитал сукин сын и нашел внешне похожую девицу. За спиной вверху раздается скрип люка, разом смолкли разговоры возле стола, хозяин явился.

Комиссар с ненавистью разглядывает, проходящего мимо, нового противника, больше ему ничего и не остается. С их последней встречи Видок почти не изменился, а ведь десять лет прошло. Внешность для парижанина у него приметная, рыжая шевелюра, баки и типичный приплюснутый "британский" нос, редко встретишь такое сочетание в "столице мира", хоть тут и "каждой твари по паре".

– Заждались меня, я вижу… деньги посчитаны? – с порога деловито осведомился предводитель шайки.

– Не все, только ассигнации… пятьдесят тысяч франками выйдет в пересчете, золота по прикидкам на триста потянет, – за всех ответил студент, и помявшись немного добавил без особой надежды на успех, – А может всю "бумагу", фунты нам отдашь?

– Ладно, посмотрим… хреново вы сработали, без меня Жавер бы ушел у вас.

За столом работа закипела ударными темпами, девушка, к которой главарь обратился как к "Марго", вынимает из чемодана золотые монеты и раскладывает столбиками, "студент" подсчитывает, а вот "кучер" смотрит на связанного комиссара в углу… сомнения его гложут, по лицу видно.

– Этьен, а что с "лягашом" нашим делать будем? Баба может дитя зачатое и не доносить, а этот завсегда… сдаст ведь нас полиции.

– Не спеши, я с ним еще поговорю сам.

Видок успел побывать в "логове" Жавера и нашел там массу интересных материалов, вырезки из журналов и газет, секретный меморандум Фуше и много еще чего. Комиссар скрупулезно вел записи своих наблюдений за русскими террористами, записывал и свои предположение и выводы. Скряга Жавер даже раскошелился на услуги художника, "омолодившего", добытый заграничной агентурой "папы Жозефа" портрет капитана Фигнера, и по второму, по "стрелку" хорошая подборка имеется. Толстая папка, перевязанная тесемкой от штанов ждет нового хозяина на сиденье фиакра, пока она не стоит в сущности ничего, министр полиции лишь поблагодарит за проделанную работу и немного добавит жалованья "земляку". Однако лет через пять, когда политическая ситуация во Франции измениться, ценный "компромат" можно будет выгодно продать за кругленькую сумму, сравнимую с сегодняшней "добычей". Кому… а хоть британцам, хоть русским, кто больше даст тому и достанется папочка, найдутся покупатели на этот товар. Лишь некоторые неясные вопросы остаются, поэтому и не спешит пока Этьен с отправкой в рай "старого друга", а то бы давно распорядился или даже сам руку приложил. Из-за Жавера он провел два года на каторге… еле оттуда выбрался, так что "должок" за комиссаром есть, да и в любом случае нет расчета оставлять в живых важного свидетеля. Британия не выдает беглых преступников европейским странам, но это сейчас, но как сложиться после Наполеона? Видок гадать не намерен… концы в воду и он чист, прошлые грехи ему уже списали, а новых приобретать не хочется.

– Девять, десять… желтенькие мои… ой, тут коробка! – девушка, вынимавшая наполеондоры, неожиданно наткнулась в недрах чемодана на инородный предмет и пытается его извлечь оттуда.

– Осторожней Марго, не рассыпь смотри… дай сюда! – все четверо сразу же собрались вокруг стола посмотреть на новую находку.

Жаверу уже все равно, что они там откопали, коробка, так коробка… договаривались они с Фигнером только на французское золото, никаких ювелирных изделий быть не должно по идее. Разве, что им не хватило франков, а иностранные гинеи, гульдены, дублоны или устаревшие ефимки банкир уложил в отдельную тару, не желая смешивать с монетами иного веса, достоинства и чеканки?

* * *

Ба-бах… оглушительный грохот близкого взрыва заполнил до отказа, «затопил» небольшое помещение подвала или погреба, как нахлынувшим потоком воды.

Он, Жавер ничего не успел понять: яркая вспышка света в полутьме – полыхнуло огнем прямо за фигурами Видока и его компании, невероятный шум, словно пушечный выстрел в упор. Затем, через неуловимый промежуток времени, последовал мягкий, но сильный удар воздушной волны, словно горячей подушкой с песком, в лицо и в грудь одновременно. Звенящая в ушах тишина, лишь собственный пульс стучит в висках метрономом… Комиссар снова на полу вместе со стулом, на сей раз лежит на спине, лицом вверх. В себя он пришел быстро, хотя и успел затылком изрядно приложился к доскам пола, однако сознание все же его не покинуло.

Свечи погасли все до единой, из освещение остался только дневной свет, слабо пробивающийся в щели люка, светящийся прямоугольник на абсолютно черном фоне потолка, приставной лестницы не видно под ним, отброшена ударной волной в сторону.

Подарок свыше? Да нет, скорее благодарить надо не бога, а как бы не "того черта" Фигнера… Размышлял ошеломленный комиссар недолго, действовать начал почти сразу после взрыва. Справа в спинке стула глубоко засел осколок, железка острая и на вид зловещая, немного левее в сторону и не пришлось бы радоваться Жаверу. Однако посланец смерти, прежде чем вонзиться в дерево рассек одну из тугих пеньковых петель, от веревки в месте разреза осталась лишь нитка. Дело техники – напрячь мышцы рук и груди, первая же попытка удалась, теперь он отчасти свободен. Руки ему связали неумело, стянули только запястья, оставив свободными пальцы… теперь бы только добраться до какого-нибудь режущего предмета, что там мерцает в полутьме на полу, не нож ли часом?

Прошел час и Жавер свободен от пут, первым делом он на ощупь отыскал лестницу, люк распахнут… кусочек голубого неба и солнечный свет в качестве бонуса. Он осторожно высунул голову и осмотрелся, вокруг никого, какие-то старые руины, видны лишь закопченные каменные стены, потолок отсутствует. Совсем рядом заржала, подала голос лошадь… комиссар вздрогнул, но быстро успокоился, поняв – людей рядом нет. Если бы Видок и оставил кого на "стреме", тот его сообщник не мог не услышать шума взрыва и обязательно бы проверил, что случилось. А так "часовой" или испугался и сбежал, или никого наверху и не было изначально.

Он спустился обратно вниз, в темноту подвала. Нож за поясом, под ногу попался один из пистолетов, подберем и его, хоть и не английский, на безрыбье и рак рыба. Рядом со столом застыли на полу четыре трупа в разных позах, смерть тот еще скульптор, причудливо разложила свои жертвы, студент словно обнимает свою девку. Пошарив в карманах у "кучера" Жавер отыскал пакет с огнивом, подобрал с пола подсвечник и зажег свечи, сначала одну, чудом уцелевшую, а затем нашел в дальнем углу еще три. Добротный дорожный чемодан уцелел, лишь в двух местах видны на коричневых боках небольшие дырки, придется их заткнуть чем-нибудь, да хоть носовым платком. Сложенные на столе наполеондоры и бумажные купюры раскидало веером по всему подвалу, комиссар не гордый, он соберет все до последней монеты и до последней ассигнации, золоту не грех и поклонится.

Внезапно словно кто-то или что-то ухватило его за ногу, захват слабый и Жавер моментально освободился, мертвецы оживают?

– Помоги, я ранен… – хрипит снизу старый знакомый, Видок все же в переделке уцелел, живуч однако, этого у него не отнимешь.

– Я тебе что говорил с-с-сынок…, помнишь Этьен, а? Не стой на пути у папы Жавера? – вслед за словам удар ногой и стон на полу перерастает в хрип.

– Говорил же я тебе мудаку? – и снова серия ударов, комиссар был охвачен яростью, и никак не мог успокоиться, так он и пинал Видока, пока хрипы не перешли в "бульканье", а затем и не наступила тишина.

Жестокость вообще-то Жаверу не свойственна и по натуре, и по профессии, но тут он сорвался и дал волю эмоциям… совместил приятное с полезным, в любом случае оставлять после себя следы и свидетелей не стоит.

Сборы закончены, в конце он побрезговал и посмотреть, что там завалялось в карманах у Видока и его подручных. Не из жадности, а просто ему может пригодиться серебро и медь на мелкие расходы по дороге… наполеондоры – вещь хорошая, но расплачиваться ими за услуги на постоялых дворах несколько затруднительно, слишком крупная монета. Двадцать франков, шесть с половиной граммов золота 900-ой пробы, не везде такой разменяешь. Чемодан Жаверу пришлось поднимать из подвала с помощью веревки, той самой, которой ранее его связали. Хорошая веревочка из манильской пеньки, она еще пригодится ему, будет чем привязать тяжелый багаж к экипажу. Транспорт искать долго не пришлось, за полуразвалившейся стеной его ждал экипаж, тот самый фиакр, поездка на котором чуть было не стала последней. Лошади спокойно стоят и жуют овес из навешенных им торб, жестяные номера с экипажа сняты и теперь это просто частное ландо с откидным верхом. Придирчивый осмотр не выявил никаких дефектов, лошади "в теле" и выглядят сильными, колеса, оси и рессоры еще крепкие, в любом случае по побережья доехать можно, а дальше Жаверу и не надо. Еще одна удача – среди вещей собранных Видоком в дорогу он обнаружил и свой собственный архив, отпала необходимость возвращаться в город за вещами. А куда его вообще затащили? На востоке виден Париж, иголкой выделяется на общем фоне шпиль собора Нотр-Да́м-де-Пари́, но как он ни старался, так и не смог сориентироваться на местности. Рядом проходит дорога, раньше был тракт, видны неглубокие канавы за обочинами, а в настоящее время скорее проселок, заброшенная сгоревшая таверна или постоялый двор, ее никто восстанавливать не стал и более ничего приметного поблизости нет, какая-то сельская местность за предместьем города.

Судя по богатому набору предметов, собранных в багаже, и Видок не собирался возвращаться обратно в Париж, а намеревался сразу отправиться к проливу. В первую очередь Жавера заинтересовали "вражеские" документы… постой, а это что за бумага сверху отдельно положена, что бы всегда под руками была? "Подателю сего оказывать всемерно содействие…", давненько, еще со времен Конвента не видел комиссар таких грозных мандатов, только тогда грозили "расстрелом на месте", а теперь нет. Подпись и печать самого министра полиции, такая весомая "бумажка" заткнет рот любому ретивому жандарму или полицейскому, да что там и генералу можно в лицо сунуть, утрется служивый. Только надо будет обязательно ее уничтожить позднее, иначе на противоположном берегу Ла-Манша могут принять его за шпиона ненароком. Под мандатом лежит лист с длинным списком, своего рода прейскурант на услуги контрабандистов. Имена, клички, где искать или спрашивать, и сколько берут за перевоз пассажира – все расписано досконально. Против одной фамилии жирная галочка проставлена карандашом. Надо же, и он собирался воспользоваться услугами того же самого коммерческого "прорывателя блокады", до чего мир тесен. Нашлись и рекомендательные письма – целых восемь штук, похоже, что Видок собирался подделываться под опального банкира, сбежавшего от произвола императора… у Жавера нужды в такой изощренной маскировке нет.

Лошади бегут мерной рысью, слегка поскрипывает на ухабах экипаж, Париж остался далеко позади, а мысли бывшего комиссара все еще вертятся вокруг Фигнера и того «второго» с труднопроизносимой фамилией. Как ни дрожал, как ни боялся он при встрече, ожидая в любой момент получить пулю, а подметил одну существенную деталь, на которую раньше не обращал внимания. Русские изобрели оригинальный способ ношения оружия, с каким ранее не доводилось сталкиваться ему. В полиции служащие обычно засовывают пистолеты за пояс или шьют себе специальные сюртуки и пальто с длинными карманами. Неудобно так, да и не безопасно, были случаи ранения от самопроизвольных выстрелов. У Фигнера, в момент, когда тот доставал пистолет, Жавер углядел широкий ремень на торсе наискосок и край небольшой кожаной сумки на левом боку. На сюртуке у капитана срезаны верхние пуговицы, мера предосторожности, иначе машинально можно застегнуть и остаться безоружным, а у его сообщника необычайно длинный разрез на блузе – удобно туда вложить руку, почти как у рубахи, и вдобавок сама блуза устаревшего фасона, широкая в плечах и зауженная в талии. Во что бы не рядились эти двое, а подмеченные им, характерные особенности одежды, продиктованные необходимостью носить и применять оружие наверняка останутся без изменения. Лишняя зацепка для опытного взгляда сыщика… он обо всем обязательно напишет в последнем рапорте, но не сегодня, а когда будет в безопасности. Не месть, и плевать ему на Жозефа Фуше, на Наполеона Бонапарта, и на любую политику заодно, просто въевшаяся в натуру Жавера за десятилетия службы в полиции привычка сказывается.

Венсен, пригород Парижа, парк венсенского замка… Жозеф Фуше не стал дожидаться официального доклада на свой запрос и предпочел посетить стрелковую школу частным порядком. Сроки поджимают, а никаких точных сведений о русских террористах Видок до сих пор так и не предоставил, несмотря на развернутую им работу. Удалось обнаружить две конспиративные квартиры, снятые Фигнером в течении последнего месяца, однако где он скрывается пока неизвестно, вероятно, есть у него и еще убежище. Пришлось «папе Жозефу» тряхнуть стариной и самому провести небольшое расследование и начал он с Венсена, полагая, что ночное происшествие на площади Правосудия может дать ключ к пониманию замыслов заговорщиков.

Стрелковая школа, первый в Европе научно-исследовательский институт, занимающийся ручным оружием, создана не Фуше, но именно министр вытащил ее в Париж, ранее это весьма полезное учреждение прозябало в отдаленной провинции. Встретиться с экспертом он предпочел на открытом воздухе, а не в обстановке душного "казенного" кабинета. Весенний ветерок, свежая зелень деревьев и каменная скамейка, помнящая еще старых хозяев замка. Общается с министром немолодой лейтенант, явление в Великой армии редкое, там люди быстро растут в чинах.

– Не жалует вас император, как погляжу?

– Что поделать, ваше высокопревосходительство… Бонапарт вообще не любит инженеров, считает нас всех бездельниками. – печально улыбается офицер, и в самом деле император мало интересуется техникой.

– Как обстоят дела по моему запросу? – от "завязки разговора" Фуше быстро переходит к "конкретике", – Можно без чинов, как видите, я не в мундире и обстановка не официальная.

– Переданные вами образцы мы изучили. Выводы… простые свинцовые цилиндро-стрельчатые пули выпущены из такого вот оружия, – лейтенант расстегнул свой потрепанный портфель и извлек оттуда "агрегат" в котором любой представитель века ХХ-го без труда узнал бы револьвер.

– Забавная игрушка, откуда она у вас? Ранее мне не приходилось видеть столь странных пистолетов и в музее вещественных доказательств парижской полиции ничего подобного нет.

– Наш человек приобрел это изделие в Москве, в оружейной лавке, как "револьвер Моделя Кольта" за сто пятьдесят франков серебром. Не самый удачный образец, что было в наличии, то он и купил, другие варианты делаются под заказ. Русские заподозрили сотрудника нашей школы в шпионаже и пришлось ему срочно возвращаться во Францию.

– Не слишком ли громоздкий пистолет? Такой трудно носить скрытно под одеждой?

– У него есть шестизарядные "собратья" уменьшенного калибра, куда более компактные и легкие… по слухам даже самовзводные, стрелку нет необходимости каждый раз отвлекаться на манипулирование с курком. Как раз из такого пистолета ваши пули и вылетели, а количество их, как бы намекает на существование сменного барабана для ускорения перезарядки. В сущности ничего нового русские не изобрели, а лишь доработали уже известную с прошлого века, но мало распространенную систему Джона Дафта применительно к бойковому замку.

Лейтенант пустился в длительные разъяснения, револьвер из далекой северной столицы вызвал немалые дискуссии и споры в среде специалистов. Одни посчитали – "новое" оружие идеально подходит для кавалерии и вскоре полностью вытеснит с вооружения пику, другие решили – годиться новинка лишь в качестве оружия самообороны для офицеров и сержантов в специальных родах войск, третьи и вообще сочли револьвер пригодным только для полиции и гражданских. Фуше пришлось вежливо прервать поток слов собеседника, грозивший стать бесконечным… есть еще один вопрос, конкретный и куда более актуальный

– А по поводу "футляров" имеются ли у вас, и у ваших друзей соображения господин лейтенант?

Оказываются, и здесь "имеют место быть"… По мнению офицеров венсенской школы, "цилиндрики" папы Жозефа на самом деле являются металлическими гильзами от унитарного патрона неизвестного ручного оружия малого калибра. Во Франции уже ведутся работы над подобным изобретением, но увидев предоставленные образцы эксперты испытали настоящий шок.

– Очень тонкая почти ювелирная, машинная работа, никаких следов доработки вручную не заметно. Ни Паули, ни Франсуа Прела и близко еще не подошли к такому качеству! А насчет самих пуль… мы теряемся в догадках… медная оболочка, а под ней сталь и свинец… ничего подобного мировая военная наука не знает.

– Как хоть выглядит сам пистолет или карабин, из которого стреляли, на каком расстоянии из него можно поразить цель наверняка? – собственно ответ на этот вопрос и нужен Фуше, остальные же подробности – так "для общего развития".

– Затрудняюсь ответить, господин министр… Одно лишь бесспорно, оружие цельнометаллическое, стальное и весьма компактное. Возможно, выглядит на вид не как оружие, несведущий человек и не поймет сразу, с чем столкнулся. И судя по калибру и гильзе небольшого размера – все же пистолет, а не карабин или штуцер. Мы провели химический анализ остатков нагара из гильзы и обнаружили неизвестное нам вещество. Дальнобойность… максимум – шагов семьдесят, далее из любого пистолета целиться весьма затруднительно и неудобно.

– Хм… малые размеры, непривычный вид, и новый порох вдобавок… "оно" может стрелять без пламени, без дыма и не исключено – даже без сильного шума? – предположил министр, информации к размышлению ему дали много, еще бы с выводами помогли.

– Пожалуй да… редкий экспериментальный образец, иначе мы бы знали… Ручаюсь, это – не револьвер, у того стрелянные гильзы должны остаться в барабане. Скорее всего, сам механизм оружия выбрасывает их после выстрела без участия и против воли владельца. Хотел бы я подержать этот пистолет в руках.

Фуше и сам не прочь, но пока капитан Фигнер и его "денщик" ловко уклоняются от встречи с министром полиции. Что там еще лейтенант говорит? Сомневаются они в эффективности экзотической русской "мухобойки", слишком малый калибр, семь с половиной миллиметров?

– Извините лейтенант, я прерву вас, убивает… еще как убивает. Все образцы извлечены из трупов, а не просто подобраны на улице.

– У нас мало информации даже о действии обычной круглой пули на живую цель, нет надежных статистических данных, а уж о новых цилиндро-стрельчатых или цилиндро-конических, как их еще называют, и совсем приходиться гадать на кофейной гуще. – согласился эксперт, и в самом деле они еще в начале длинного пути и многое предстоит сделать.

Тут можно бы и закончить беседу, но министр все же задал еще пару вопросов, на этот раз о проваленной "миссии" в России. Кое-что он знал и ранее от своих информаторов, но техническая разведка не по его части, он, в основном, работает по "политике" и немного по военным вопросам.

– Отправляли человека собрать сведения о новых винтовках, недавно принятых на вооружение в российской императорской армии. Ничего толком узнать не удалось, наш оружейный мастер, сержант Бессьер чуть не угодил в Сибирь, спасло лишь вмешательство посла. Граф Ростопчин в Москве свирепствует, французов его полиция хватает по первому же подозрению или доносу. – лейтенанту особого смысла скрывать нет, если министр полиции захочет узнать, то узнает в любом случае.

– А разве нельзя добыть эти самые винтовки в Британии, где русские размещают свои заказы? – удивился в свою очередь Фуше, туманный Альбион намного ближе.

– Мы привезли оттуда несколько штук, удалось выкрасть прямо с завода, и чертежи есть, купили сразу же, еще при самом первом заказе. Винтовка особого секрета не составляет, разве лишь оригинальная форма нарезов в стволе… Тайна в том, как русские собираются ее применять на деле. До сих пор все попытки использовать подобное оружие на войне успеха по разным причинам не имели.

Далее офицер, не без горькой иронии, поведал о показательном испытании новых образцов нарезного оружия в присутствии императора. Хорошо обученный, опытный солдат-штуцерник не смог перезарядить винтовку после выстрела в течении получаса. Последствия для венсенской школы были весьма печальные, разгневанный Наполеон намеревался даже сгоряча "прикрыть лавочку", и "разогнать бездельников", однако вскоре остыл и ограничился лишь запретом на работу с нарезным оружием.

– Начнется война и в первых же боях к нам в руки попадут патронные сумки от солдат противника и пленные, тогда и узнаем точно. Скорее всего, изобретено некое простенькое приспособление, позволяющее быстро заряжать нарезное оружие, или введен новый тип пули для той же цели.

Лейтенант горько и искренне посетовал: император Франции не уделяет должного внимания развитию военной техники, и рано или поздно за это существенное упущение придется армии расплачиваться большой кровью и потерями. Ладно бы лихим кавалеристом был Бонапарт – им простительно, а то ведь дипломированный артиллерист и военный инженер… как людей все же меняет власть.

– Винтовки эти… полбеды, Аракчеев что-то делает с артиллерией, а мы ничего не знаем и даже не стремимся узнать, уповая лишь на таланты маршалов и доблесть нижних чинов. Вопреки имеющимся фактам, наш император все сведения из России априори относит к части увлечений Царя и его окружения, вроде "секретного", но разрекламированного везде и всюду воздушного корабля проходимца Леппиха.

Фуше не без удовлетворения отметил, увлечение Наполеоном, когда на него вся армия смотрела чуть ли не с "собачьей преданностью" давно в прошлом, наступило отрезвление. Настроение людей кардинально меняется и значит самое время действовать, дальше тянуть нельзя. Попрощавшись и пожелав лейтенанту успехов на службе он отбыл обратно в здание на набережной Вольтера, пара часов времени, потраченных на поездку в Венсен, не пропала даром. Предстоит ему немного поработать в архивах, замысел Фигнера в общих чертах им раскрыт, остается уточнить некоторые недостающие детали, а там и Видок должен выйти на след русских.

Последний вечер перед покушением они провели на квартире у папаши Мора… не то что бы Александр сильно волновался, спокоен он как слон, но время в такие часы имеет свойство тянуться бесконечно. На горе «дурачка» еще и Нана неожиданно активизировалась, еще за завтраком «мамзель» ему какие-то намеки делала прямо при родителях, а после и совсем «насела». Едва он пошел в отведенный ему угол отдыхать, как девки за ним следом кинулись как по команде. Началось вроде бы безобидно, Нанетта решила поделиться впечатлениями, они вчера в парк с сестрой ходили по случаю праздника какого-то местного парижского, день святого черт его знает… у католиков этого добра не меньше, чем у православных.

– Дурачок, дурачок а я два франка заработала! – гордо заявила Нана, заработок приличный, не всякому рабочему столько в день платят на сделке.

– А мне только десять су дали… – обиженно вставила словечко ее младшая сестренка, видимо и она "работала" тоже.

– Ха-ха… у тебя и смотреть не на что. Девки знакомые научили с соседней улицы, они давно этим делом промышляют. Садись мол, на скамейку или на траву, ноги раздвинь пошире и юбку натяни руками… ну чтобы видно было под ней. Богатые старички любят так, подходят близко и заглядывают, вроде как уронили чего и с земли подымают. Коли "кустик" твой увидят, так сразу трясутся… ко мне аж сразу двое набежали. Один, правда, не дал ничего, зато второй серебро сразу отвалил.

Развлечения у подрастающего поколения Парижа своеобразные… впрочем, чего тут ждать, город не только ведь "столица мира", но и самый большой "бордель мира". Он ничего сделать не в силах, так бы и дал бы дочкам Мора немного денег, а то ведь и в самом деле начнут девочки таскаться по разного рода злачным местам, и еще на извращенцев каких нарвутся. Нельзя… конспирация мешает, приходиться отыгрывать роль "дурака", спасибо Фигнеру, что хоть мычать и пускать слюни не заставляет. Даже намекнуть папаше Мора нельзя, хоть бы он догадался и старшую девку побыстрее замуж выдал, в России такие проходят уже по категории "молодые женщины" и часто – с детьми.

– Слышь дурачок… а пошли в следующий раз с нами, а? Ежели потрогать дырку, так они больше дают. Дед то все уговаривал меня, а я испугалась… как бы не того… одну девочку, ученицу модистки, у нас такой барин покалечил. – пристает к Сашке "мамзель" Нана, только этого еще не хватало ему для полного "счастья".

За годы службы в российской императорской армии он и так, под руководством опытных наставников, освоил почти все преступные специальности, завтра придется экзамен на киллера первого разряда держать, вот только сутенером не был и желания нет. С другой стороны "обещать – не значит жениться", вряд ли после акции они с Фигнером задержаться в семействе Мора… и Сашка согласился, лишь бы отвязались от него. Нана потом еще полчаса "планы на жизнь" строила, судя по всему, девица уже с выбором уже определилась в пользу древнейшей профессии и отговаривать ее бессмысленно.

Ночь… короткий сон, не сон даже краткое забытие… как на войне, когда в любой момент могут поднять по тревоге. И тут подняли… Нанетта инициативу проявляет, что бы ей провалится, теперь и в темное время суток нет от нее покоя.

– До уборной нас проводи, там темно, фонарь не горит, а мы боимся… папашу я не добудилась.

Сантехнические "удобства" века девятнадцатого – во дворе, хочешь беги, хочешь нет… приходится ему встать с жесткого ложа. Девки полуодетые, в одних ночных рубашках, младшая дрожит от ночного холода, Нана шаль старую на плечи накинула, как бы и в самом деле кто-нибудь их не "обидел". Александр нащупал под подушкой пачку сигарет, зажигалка у него с собой, взял из тайника украдкой от Самойловича, захотелось немного подымить перед "делом", а тут как раз "пойдем-ка, покурим-ка" выходит.

Ночь, улица, фонарь, аптека… аптека и в самом деле рядом, два дома пройти. С освещением плохо, "Нанка" в этот раз не обманула, столб напротив двора стоит, а лампы нет, кто-то приватизировал… совсем как в родных краях, где исчезают порой даже чугунные пушки с кремлевской стены и якорные цепи у кораблей.

– Alexandre! – раздается сзади за спиной, недокуренная сигарета погибает под каблуком ботинка, что-то случилось, в первый раз его зовут по имени, за все время "знакомства".

Мадемуазель Нана ждет его в костюме Евы, ее шаль и рубашка комом сложены на угольном ящике рядом с уборной. Младшая сестра пялится на "чудо" вытаращив глаза, на лице у девчонки так и читается "Ну ты и дура!". Решила Нанетта окончательно стать "крутой девкой" и окунуться в прелести взрослой жизни и никого лучше не нашла… видимо так. В другой бы раз может он и соблазнился предложением, чем черт не шутит, по местным меркам уже не ребенок. Но только не сегодня, сибиряки перед охотой на медведя бабу не трогают, обходят даже стороной, примета такая народная. Вдобавок атмосферка самая подходящая для романтического "аморе-аморе", из-за тонкой стенки сортира веет неповторимый аромат "вторичного продукта" и Мора-младшая рядом канючит тоненько – "Давайте быстрее, я замерла!".

Не слова говоря, он схватил шаль и рубашку Наны, кинул младшей – держи! Нанетту за руку и быстрым шагом наверх, на последний этаж, все равно вокруг ни души, оденется дома. По дороге "мамзель" вырывается, грозит пожаловать отцу, шантаж?

– Скажу вот, что ты меня снасильничал!

Проблемы с папашей Мора им ни к чему, если и в самом деле дойдет до разбирательства, то придется апеллировать к младшей из сестер, к Жанетте, как к свидетельнице. С ней у Сашки отношения хорошие, льнет к нему временами, но лишь "поиграть". Желания у нее пока детские и безобидные, можно ее удовлетворить бумажными самолетиками, простенькими фокусами и так далее.

Утро… зря он беспокоился, они уходят рано, весь дом еще спит, даже консьержка внизу в каморке их не окликнула как обычно, хороший знак.