Текст книги "Мы ничего им не должны! (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

* * *

Кое-как под вечер они с грехом пополам все же выползли из негостеприимного городка на дорогу, уже смеркалось, и надо было решать вопрос с ночлегом. Срочно требовалась хоть какая-то крыша над головой, хоть осень во Франции заметно теплее, чем в России, но провести ночь под открытым небом все равно неприятно. Как назло в полях не видно ни одного стога, куда можно было бы зарыться с головой неприкаянным путникам, рачительные местные крестьяне сразу же пускают солому в дело или на продажу. После недолгих дебатов было принято решение попытать счастья по дороге, других вариантов уже не осталось. Хоть городок и был невелик, но за ним как за кораблем в плавании тянулся длинный «след» предместья, или посада, если переводить на чисто российскую терминологию. Отдельно стоящие дома или скорее маленькие усадьбы встречались даже на расстоянии в несколько километров от городских стен.

Сумерки догнали их сразу за полуразвалившимися городскими воротами, которые запирали в последний раз при царе Горохе, массивные петли проржавели намертво и теперь никакой богатырь не сможет захлопнуть створки. Мощенные камнем улицы и высокие стены домов уже давно закончились, пошли все больше какие-то не то сады, не то огороды и небольшие аккуратные одноэтажные домики, почти как в деревне. Вместо оград и каменных заборов – низенькие плетни из прутьев, а кое-где и вообще изгородь не без успеха заменяли колючие кусты шиповника, видок довольно живописный, разве что, встречающиеся временами на пути дымящиеся кучи навоза общую картину портят. Сунулись сдуру было путешественники в первое попавшееся по дороге жилище – и нарвались на отказ, хозяева какой-то праздник справляют и постояльцам не рады, даже на предложенную хорошую оплату не соблазнились. В другом месте Фигнер, прежде чем ломится в дверь, внимательно изучил внутренности помещения через окно, благо занавесок или штор там не было. Сашка тоже не удержался и заглянул, помещение было неплохо освещено изнутри свечами и масляной лампой в придачу, столь привычная для России лучина в Европе не в ходу. Сквозь мутное зеленоватое с прожилками стекло они увидели большую комнату с выбеленными стенами, с кроватью под ситцевым пологом и колыбелью в углу, несколько почерневших от времени деревянных стульев и ружье на стене – типичная остановка у в меру зажиточного европейского крестьянина или горожанина той далекой эпохи. Надо сказать, что Александр всякий раз рассматривая внутренности того или иного жилища ловил себя на мысли, что ищет взглядом телевизор, музыкальный центр, радиоприемник или еще какую-нибудь "бытовую электронику" или хоть розетки и электропроводку на стенах – и не находит. Сознание как бы тихо протестовало против такого "неестественного" порядка вещей. Несмотря на то, что он прожил уже почти 11 лет в этом времени, отчасти оставался одной ногой все еще там, "дома" – в веке 21-ом, и ничего с этим нельзя было поделать.

Посреди помещения стоял накрытый стол с остатками ужина. Медная масляная лампа освещала толстую белую скатерть из некрашеного домотканого холста, старую помятую оловянную кружку, блестевшую как серебро, наполненную до краев вином, и глиняную дымившуюся миску с похлебкой. За столом сидел человек лет сорока, мужчина с веселым добродушным лицом, а на коленях его прыгал ребенок, девочка примерно лет трех. Подле него очень молодая женщина кормила другого ребенка грудью, удобно устроившись в старом плетеном кресле. Отец играл со старшей своей дочкой, девочка весело смеялась, мать улыбалась. Фигнер и Сашка постояли несколько минут в раздумье перед этой мирной идиллической семейной картиной, и только потом решились войти.

– Детей у них мало, всего двое, а дом большой и вроде не бедные, коли в будний день вино пьют. На ночь пустят. – предположил Самойлович, однако и в этот раз они чуть было не пролетели.

Дверь была не заперта изнутри на засов, но все же спутник Сашки, вопреки обыкновению, в этот раз решил постучатся. Оттуда, из глубины дома, сразу же раздалось:

– Кто там пожаловал? Муженек поди открой! – голос явно женский и на слух весьма приятный…

Началось вроде неплохо, а вот дальше возникли проблемы. Хозяин, едва увидев кто заявился на ночь глядя, сразу сорвал ружье со стены.

– Убирайтесь к черту бродяги! Застрелю! – грозно щелкает он курком и пытается взять на прицел Сашку, а Фигнер между предусмотрительно отпрянул в сторону, точно готовясь к очередной схватке.

Сперва не совсем понятно было, чего вдруг спокойный с виду глава семьи так неожиданно "завелся", но вскоре обстановка прояснилась. Причина столь неадекватного поведения стоит у хозяина за спиной с обнаженной грудью как пресловутая "Свобода на баррикадах", якобы ребенка ей надо кормить. Сашка всегда считал, что для этого занятия вполне достаточно одной единственной "сиськи", но эта молодая француженка похоже придерживалась другого мнения. Размер грудей у бабенки конечно не XXL, как у иной "крутой" порнозвезды из Плейбоя, но тугие "мячики" красивые и почти не отвисшие, что в природе редко встречается у рожавших женщин. Радуют глаз и аккуратные коричневые соски средних размеров – самое то, главное, без всякого силикона, не изобрели еще этой пакости в 19-м веке. И даже полупрозрачная белая капелька молока, прочертившая липкую дорожку вниз по смуглой коже впечатления не портит, настолько все выглядит натурально и привлекательно. Помять бы такие естественные прелести в руках унтер-офицер, как и любой другой представитель сильного пола, не отказался, да и Самойлович, судя по виду, тоже был не прочь "отведать молочка". Мужик между тем продолжал психовать размахивая перед носами пришельцев своим оружием:

– Убирайтесь говнюки проклятые к дьяволу, не то всех перестреляю нахрен! – ревел он точно буйвол, бешено вращая красными, налитыми кровью глазами.

– Постой хозяин! Как по нам палить то будешь? У тебя ведь кремня на ружейном замке нет! – весьма уместное замечание Самойловича разом разрядило взрывоопасную обстановку.

Секунду назад буйный, теперь мужик как-то сразу скис, даже как будто в размерах уменьшился, точно проколотый иголкой воздушный шарик. Он лишь обреченно махнул рукой – заходите мол, коли уж притащились.

– А ведь совсем новое ружье, в прошлом году только купил. Отдал намедни шурину поохотится и вот… так с этими родственниками. Дашь чего, так мигом испортят поганцы эдакие. – закручинился он, совсем позабыв о своей благоверной, что продолжала гордо демонстрировала гостям части тела, обычно скрываемые женщинами под одеждой.

– Ничего, мой брат слесарь, он твою пушку враз починит! – поспешил успокоить мужика Фигнер, между тем исподтишка плотоядно разглядывал молодую женщину, а та кажется совсем и не против была, стоит как в ни в чем ни бывало и даже ничуть не смутилась, только грудь рукой слегка прикрыла и то не до конца – пуговки сосков так и проглядывают между растопыренными пальцами. Впрочем, в этом жесте больше просвечивало кокетство, чем природная стыдливость – даже человеку несведущему было ясно, что тут скорее завлекают-приглашают.

Далее события развивались как по заранее отработанному сценарию. Молодой хозяйке, спрятавшей наконец свои прелести обратно под корсаж – долго же она их однако демонстрировала гостям, вдруг что-то срочно потребовалось найти не то в погребе, не то в сарайчике и всучив мужу в руки ребенка женщина быстро исчезла. Вслед за этой особой, совершенно незаметно, не производя лишнего шума бесследно испарился и Самойлович, только его и видели, настоящий партизан.

Сашка только вздохнул, опять кому-то халява отвалиться, а ему отдуваться за всю компанию. Но ничего не поделаешь, и он не торопясь, аккуратно разложил на столе свои инструменты и принадлежности. У хорошего слесаря и оружейного мастера всегда с собой имеется обязательный набор, завернутый в кусочек промасленного холста или старой кожи. Не то что бы работа была в этот слишком сложной и длительной, как раз напротив. Но надо было ухитрится операцию, на которую отводится от силы минут пять растянуть на добрый час, кровь из носу требовалось "прикрыть" напарника в столь деликатном деле. Если он управится раньше времени, то хозяин, наблюдавший за ремонтом ружья, чего доброго отправится на поиски своей благоверной и тогда их в итоге выгонят прочь. После теплого "домашнего очага" убираться обратно на улицу совсем не хотелось и Александр пустился "на все тяжкие", благо владелец оружия попался такой, каких в веке 21 обычно ласково называют "чайником". Александр не торопясь занялся привычной работой, и заодно появилось время рассмотреть хозяина вблизи. Пока они с Самойловичем тащились по стране, то имели возможность наблюдать множество различный типов местного населения, но такой экземпляр попался впервые. Это был высокий мужчина, по роду занятий – полукрестьянин, полуремесленник, в широком кожаном фартуке, пристегнутом к левому плечу и оттопырившемся на груди как большой карман, обычно туда за пазуху прятали различные мелкие вещи, такие например, как красный носовой платок, курительную трубку, табакерку, связку ключей и прочую дребедень, все это добро удерживал широкий пояс-кушак. Мужик то и дело запрокидывал голову назад, и низко вырезанный ворот рубашки обнажал белую и толстую, как у вола, шею. У него были густые брови, огромные черные бакенбарды, бород во Франции в ту пору не носили – мода на них появилась позднее, глаза навыкате и низ лица удлиненный, а на всем этом неуловимый отпечаток сознания, что он – господин в своем доме, вот только молодая жена, судя по поведению, об этом не знает и регулярно наставляет благоверному рога. Свою посильную лепту в общее дело внесли дети, как без них? Старшая девочка упорно лезла под руки Сашке, постоянно мешая работать – ей видите ли обязательно надо потрогать "цацки" и инструменты – дополнительная задержка, а младшая отвлекала папашу одним только фактом своего присутствия. С такими добровольными помощниками контрольный выстрел в открытое окно, свидетельствующий о завершении ремонта, и спугнувший сидевшую на дереве ворону, был произведен только спустя полтора часа – своего рода рекорд в профессиональной деятельности Сашки, как мастера-оружейника. Можно было конечно разрядить ружье и другим способом, для этого имеется специальный разрядник, но Александру было лень возится, да и Самойлович к тому времени уже должен управится со своей новой пассией. Почти сразу же после пробной стрельбы появилась хозяйка, на лице у женщины нетрудно было прочесть чувство глубокого удовлетворения, вслед за ней пришел, подтягивая на ходу штаны и Фигнер.

Время было уже позднее: простой ужин бедных путешественников – черный хлеб, сыр, дешевое вино, примерно на 4-е су, так они и питались всю дорогу на пути в Париж. Лишь изредка случались небольшие послабления по части конспирации и тогда в рационе появлялись такие деликатесы как свежее мясо, пиво, вино и прочие изыски местной кухни. Александру от представительниц женского пола, в этот раз ничего не "обломилось", все досталось более шустрому и обаятельному Самойловичу, хозяйские дочки не в счет – чего с малых детей возьмешь. Посему остаток вечера и ночь прошли более-менее спокойно, без особых приключений. Однако утром следующего дня, в четыре часа, был момент, когда он сильно пожалел, что по приказу Фигнера спрятал пистолет в контейнер…

– Черт возьми! Хозяин!!! Открывай живей, жандармы! – дверь содрогается под сильными ударами сапог, еще немного и хлипкие петли не выдержат напора.

Спросонья бормочет проклятья глава семьи, плачут разбуженные и испуганные дети – донельзя неприятное пробуждение. Александр в панике кинулся вскрывать контейнер-тайник, ТТ сейчас бы не помешал, да пожалуй и гранаты могли пригодится. Первая мысль была уж очень нехорошая – доигрался все же Самойлович, уж очень он неаккуратно, там в мэрии он затолкал обратно в бюро папки с документами, не иначе заметили…

– Оставь, это не за нами! – почти сразу же одернул тот своего спутника, не дав ему извлечь и подготовить к бою оружие, – Лежи себе спокойно и виду не подавай.

Действительно в этот раз обошлось, Фигнер прекрасно знал повадки местных "стражей закона", как оказалось им нужно было только "прикурить", а высекать огонь огнивом лень, вот и вломились в первый попавшийся дом, чтобы добыть огня из очага, или из печи – местные жители, как правило, не гасят пламя всю ночь, угли так и тлеют помаленьку.

– Вот черти, носит их нечистый по ночам! Мешают спать честным людям. – только и зевнул хозяин вслед удаляющемуся в сторону города жандармскому патрулю.

Александр, поеживаясь от холода, вышел улицу, какой уж теперь сон после такого "шухера", надо вставать. Уже светало, рассвет потихоньку задвигал ночную мглу, но на темно-синем небе все еще можно было различить звезды. Стоп, а что это там на западе, почти у самой кромки пылающего горизонта за тонкая, едва видимая полосочка появилась? Неужели это она – та самая комета 1811–1812 года, вестница великих потрясений? Войны, положим в этот раз не будет, в этом Сашка был более-менее уверен, пока все шло по намеченному плану и особых сомнений в успехе не было, но вот насчет всего остального… время покажет. Никаких известий о событиях в России они уже давно не получали, и время от времени его стали донимали сомнения: правильный ли выбор сделан, может все же стоило тогда попытаться расправится с Пфердом самостоятельно? Отчасти выручил Фигнер, объяснив, что кое-какую актуальную информацию можно будет получить непосредственно в Париже. Дело намечается "резонансное", а французская пресса, несмотря на введенную Бонапартом политическую цензуру, славится на весь цивилизованный мир своей болтливостью. Обязательно что-нибудь будет в газетах, там всегда охотно печатают любой "негатив" о потенциальном противнике, а тут еще столько "грязных" подробностей. По крайней мере история с женой придворного ювелира, "случайно" убитой великим князем Константином, с газетных полос не сходила несколько лет.

"Дорога, дорога, осталось немного…". А что там дальше было? Склероз, нет скорее на этой фразе Александр в свое время переключил радиоприемник на другой канал, "подражателей Высоцкому" из числа современной "попсы" он не жаловал, что поделать человек он немного консервативный. До заветного Парижа, и следовательно до резиденции Наполеона Бонапарта оставалось совсем немного, всего несколько дней пути. С учетом того расстояния, что они уже "отмотали" по дорогам Европы, сущая мелочь. Но вот тут то Сашку и Самойловича местные чуть было не разоблачили. Опасность подкралась с той стороны, откуда и не ждали, даже предусмотрительный Фигнер в этот раз растерялся.

Дороги, в смысле само покрытие, во Франции восхитительные, если сравнивать с Россией. Разве что трасса Москва-Петербург может конкурировать с местными шоссе, да и то лишь местами. Удовольствие весьма, и весьма недешевое – местные обыватели прямо зубами скрипят, когда приходится раскошеливаться на содержание. С другой стороны по части организации транспорта, империя Бонапарта не далеко ушла от России-матушки: почти тот же самый бардак, если не хуже. По каким-то непонятным простому человеку правилам можно добраться на дилижансе из города А в С, но нельзя из А в В, хотя по идее именно туда и должны стремится большинство потенциальных путешественников. Как местные жители решают эту задачу? Да каждый по своему, сообразуясь с наличность и общественным статусом. "Богатенькие Буратино" пользуются собственным выездом, важные чиновники – казенными лошадьми, все остальные – собственными ногами, и попутным транспортом.

Из городка, столь негостеприимно принявшего российских лазутчиков "прямые" дилижансы на Париж не ходили, надо было ехать в соседний "райцентр", делать крюк почти в добрых 70 верст. Поэтому не было ничего удивительного в том, что оба Сашки продолжили двигаться к столице пешком, по времени получалось почти то же самое, что и на местном общественном транспорте, а другой вид передвижения, им был нежелателен по соображениям конспирации. Бедные рабочие-сезонники, да едущие в наемном экипаже, или не дай бог верхом? Проще уж плакат "шпион" на грудь повесить, эффект будет примерно тот же самый. Замысел Фигнера в том и заключался, он посчитал, что "чистую публику" люди Фуше, жандармы и обычная полиция будут "шмонать" по-черному при малейшем подозрении, а вот всякое там "быдло" имеет неплохой шанс проскочить мимо любых КПП не привлекая к себе внимания.

Поскольку места пошли довольно оживленные и людные, а французы по своей сути народ, как тогда говорили "компанейский", то вскоре к нашим начинающим террористам стали навязываться различные попутчики. Явление очень нежелательно, Александр по-французски говорил в ту пору еще не очень хорошо и нередко сам того не замечая сбивался на родной, русский. Особенно много тревог и неприятностей доставил им увязавшийся "за компанию" в одном селе мальчишка-савояр. Пожалуй этот молодой уроженец Савойи, области лежащей на юго-востоке Франции, оказался опаснее, чем все ранее встреченные бандиты вместе взятые. По началу на него особого внимания не обратили, а потом стало уже поздно… вов всем как все оказался виноват его величество Случай.

Это был один из тех кротких и веселых мальчуганов, которые странствуют из деревни в деревню, в оборванной одежде, сквозь которую просвечивает голое тело. Провинция, откуда родом этот десятилетний "юный артист" невероятно бедная и поэтому немало таких как он с волынкой через плечо и с сурком в котомке за спиной шатается как по Франции, так и по сопредельным странам. Всю дорогу мальчуган шел рядом с ними, то распевая песни и то поигрывая несколькими монетами, зажатыми в руке, по всей вероятности, составлявшими все его состояние, в числе которых находилась одна большая серебряная монета в сорок су. Может так бы они вместе добрались до Парижа, или попутчик-савояр отстал бы где-нибудь по дороге, но судьбы было угодно поступить в этот раз по-другому.

Ап, неуловимое движение и монетка, большой блестящий кругляш, выскочила рыбкой из рук начинающего жонглера. Описав в дорожной пыли замысловатую траекторию серебряная беглянка угодила точно под ноги Сашке. Секунда, неуловимое мгновение и тяжелый туристический ботинок вдавил монету с чеканным профилем Бонапарта в дорожную пыль. Александр ничего не заметил, его внимание было поглощено окрестными видами, мало ли что там щелкнуло под подошвой, может очередной камешек. Но не тут то было…

– Эй, эй! Отдай монету, это мое! – заверещал как ужаленный мальчишка и от неожиданности Сашка тотчас остановился, монетка так и осталась у него под ногой, встал и Фигнер.

– Да ради бога забирай, нам чужого не надо. – спокойно ответил унтер-офицер, сообразив наконец в чем дело и они двинулись дальше но уже вдвоем, савояр остался выковыривать из пыли свою драгоценную собственность.

– Долго он там копается, поди лик святой девы Марии в грязи узрел? Эти католики вечно его видят где попало, глядишь еще и часовню тут постоят? – беззлобно пошутил Самойлович, оглянувшись спустя шагов пятьдесят. Сашка тоже невольно обернулся, мальчишка не просто рассматривал, было видно, как он внимательно исследовал отпечаток, даже на колени встал, и затем для сравнения оставил рядом след своего ботинка. Вскоре однако это занятие маленькому савояру надоело и он вприпрыжку кинулся догонять ушедших далеко вперед своих спутников.

"Обувь, обувь… подошва, подошва…" – на ходу машинально пытался найти объяснение странному поведению спутника Сашка и внезапно его осенило и надо сказать, что открытие было не из приятных.

– Самойлович, слушай, да он же рубцы от наших туристических берцев там на песке разглядел!

– Не понял я тебя приятель, потрудись объяснить! – немедленно отреагировал Фигнер, мальчишка был еще далеко, почти в ста шагах и можно было говорить не таясь.

– У местных обувь имеет плоскую подошву подбитую гвоздями, а у нас НЕТ! У нас… да смотри сам! – и Александр с силой вдавил ботинок в полусырой дорожный песок, а затем убрал ногу прочь. На земле остался четкий отпечаток, столь обычный для 20–21 веков и столь же неуместный в патриархальном 19-м столетии, словно клеймо какое, как у каторжника…

– Б…ть!!! Промашка вышла… недосмотрел. Коли спросит молчи, я сам с ним поговорю! – решительно заявил Самойлович и как раз вовремя, сзади их уже догонял запыхавшийся мальчик.

Пока все обошлось… по крайней мере с виду. По прежнему они отмеряли километры, мальчишка трепался с Фигнером, а Александр выполняя приказ помалкивал. Вроде бы ничего, но на привале, когда только было собрались пообедать, стоило Сашке отвернутся, как очередное ЧП: проклятый маленький савояр неожиданно заинтересовался контейнером с оружием, замаскированным под толстую дубовую доску. С виду деревяшка-деревяшкой, пластик точно имитирует фактуру древесины, но вот на ощупь уже заметны существенные различия. Этот гаденыш стоило только отвернутся, так сразу шмыг, и протянул к драгоценной сашкиной ноше свои поганые лапки. Александр, очищая печеную в костре картошку, краем глаза наблюдал за любопытным мальчиком и надо сказать, что его поведение давало повод для беспокойства. Надо же прошли сотни, нет даже тысячи верст, ни одна собака ничего не заподозрила, а тут нарвались на внимательного и наблюдательного… сопляка. Что теперь с ним делать? Был бы это очередной бандит, или напротив жандарм – так минута, другая и глядишь тело уже остывает в придорожных кустах, а они с Фигнером топают себе дальше. Людей на своем веку унтер-офицер поубивал немало, правда все больше огнестрельным оружием, но в случае необходимости без колебаний сможет пустить в дело и нож, тут никаких комплексов и колебаний не было. Но теперь придется "пустить кровь" ребенку, хорошо еще если Фигнер сам этим поганым делом займется, а ведь он может приказать ему, формально Сашка все еще солдат российской императорской армии, нижний чин, так вот… Как ему рассказывали в Афганистане случай был подобный: летчик, как его фамилия… что-то память не удержала, сбили еще его… ждал вертолет, и пастушок местный на него набрел. По идее надо было придушить маленького поганца и забыть, спокойно дождаться поисковой группы, а тот подполковник не смог и в результате сам погиб, выдал его тамошний "Павлик Морозов" духам. Так и их с Фигнером этот мелкий савояришко гарантированно сдаст жандармам, прямо на первой же парижской заставе, точно сдаст. А ведь дорогой мальчишка все расспрашивал про Эльзас, откуда по "легенде" Сашка родом, видать сразу заподозрил что-то неладное. Надо было гнать в шею, а что теперь делать… Хрен знает, может Фигнер ошибся и циркуляры Фуше с описанием примет разыскиваемых террористов уже начали расклеивать по стенам домов в городах, что если в том городке просто не успели это сделать? В любом случае "неправильных" пролетариев, да еще как раз парочку обязательно повяжут, а там и до настоящего разоблачения недалеко. Выкинуть контейнер нельзя, но и попасть с ним в руки людей Фуше тоже, не идиоты там работают, быстро сообразят, что это за "доска" такая красивая.

– Что будем делать Самойлович? Пацан же нас спалил? – одними глазами, и едва слышным шепотом вопрос командиру… пока мальчик увлеченно пытается отковырнуть кусочек пластика можно и пренебречь маскировкой, теперь уже можно…

– Молчи! – злой короткий ответ, Фигнер и сам не знает, как поступить, с такой бедой он столкнутся никак не рассчитывал. Все предусмотрел, тут оказывается обмишурился.

Некоторое время спустя у них появилась возможность по-настоящему обсудить сложившееся положение, мальчишка ушел за ближайшие кусты по нужде и подслушать разговор не мог.

– Давай срочно придумай, чего. Иначе грех возьму на душу и зарежу засранца! – сразу же выдал ранее сохранявший олимпийское спокойствие Фигнер, – В двух шагах от Парижа, нет точно порешу, давай живее!

– Дай ему денег, сколько там у нас осталось? 3–4 тысячи франков хватит за глаза. Пацан в жизни поди-ка и сотни в руках не держал?

– Ты в своем уме Сашка? Да с деньгами он еще быстрее в полиции окажется, и Фуше узнает наши приметы. Жозеф, он гад умный, сразу поймет, что ловил до сего момента не тех и натравит на нас всех свои церберов. Тогда к Бони нам уж точно никак не подобраться даже на пушечный выстрел.

– Ладно, только не смейся! Может крысу у него сожрем? – от отчаянья Александру уже лезла в голову всякая чушь, – Расстроится и забудет про нас?

– Ты же вроде сурчатину не любишь? – невольно улыбнулся собеседник, никакой другой реакции столь неуместное предложение вызвать и не могло.

– Ради общего дела… я готов… – только и смог промямлить Александр, разглядывая между тем котомку савояра, откуда, точно почуяв о чем идет речь, сразу же высунулась остренькая серо-коричневая мордочка с умными глазами-бусинками.

– Бред… нет придется резать… До вечера подожду, а там коли ничего не решим, так и сделаю! – окончательно определился Самойлович.

Сашка не стал ему напоминать о категорическом запрете причинять вред некомбанатам, гражданскому населению. Именно такое условие, по словам выступавшего посредником Баклая, выдвинул сам Александр Первый. Военные, полицейские, а равно и их антиподы – бандиты и разбойники в счет не идут, их отстреливать разрешено. У Самойловича явно были какие-то свои собственные, неведомые никому цели и тут его остановить было невозможно. Он ведь и так уже, грубо говоря, "забил" на все инструкции царя взяв с собой во Францию гранаты – сказано же было неоднократно: "Никаких адских машин и прочей пиротехники! Только пуля или клинок."

* * *

Перекресток дорог, прямо на Париж, налево – на Лион. Сторонний наблюдатель, оказавшийся там некстати в этот вечерний час безусловно бы решил, что эти двое парней свихнулись. И самом деле Сашка и Фигнер смеялись, нет не то слово ржали как безумные. Самойлович даже вынужден был опереться на дубовый столб указателя, чтобы не свалится, так его корежило. А куда же подевался третий, тот мальчишка с сурком? Его крохотная фигурка с трудом, но еще была различима на лионской дороге. Савояр улепетывал со всех ног, словно за ним гнался сам дьявол, что же случилось, а ведь совсем недавно троица совместно двигалась в сторону столицы?

Александр в первый момент ничего не понял, он неплохо на слух понимает "обычный" французский, но Фигнер и мальчишка болтали на юном наречии, а там все слова безбожно искажены. Так вот и шли они до поворота на Лион, вроде разговор был не то о трубочистах. не то у печных трубах. И вдруг на самом перекрестке савояр выпучив глаза прокричал, что ему срочно нужно в Лион и рванул прочь от них чуть ли не с первой космической скоростью. Кое-как сквозь смех спутник все же объяснил, что случилось… и тогда веселье в свою очередь разобрало и Сашку.

– В Лион говоришь побежал, так это же в другую сторону?! В Париж зачем он тогда с нами тащился?

– Еще не так побежишь брат, коли предложат, своя жопа дороже, вон как олень сигает!

– Слушай а он там жандармам не донесет?

– Плевать, они же шпионов, лазутчиков ловят, а не пи…сов!!! Ха-ха-ха… Ежели чего и скажет, так решат служивые, что со страху померещилось.

В действительности дело было так: на подходе к перекрестку савояр начал бахвалится подвигами по части покорения противоположного пола. Якобы он чистил дымовые трубы, у жены чуть ли не министра, и она его приголубила, а потом ее дочка, потом племянница и далее и далее… Судя по скверному знанию анатомических особенностей и поведения женщин, этот юный "гигант большого секса" на самом деле "это" видел только у своей сестры и скорее всего у младшей. В конец раздраженный нескончаемым потоком пустопорожней болтовни, Фигнер не выдержал, оборвал мальчишку, спросив, а не предлагали ли ему самому взрослые дяденьки "печную трубу прочистить"? И сразу понял, что попал что называется в "точку", савояр чуть ли не подпрыгнул на месте, глаза из орбит, челюсть отвисла. Надо ковать железо пока горячо, в противном случае и в самом деле придется прибегать к крайним мерам. И Самойлович, превосходный актер моментально воспользовался ситуацией.

– Так пошли с нами в Париж сладенький… Мы тебя к хорошему человеку пристроим. Будешь как сыр в масле кататься!

– Я а-а-а-а… – только и вылетело у изумленного мальчишки, и он как-то машинально даже попытался прикрыть руками заднюю часть тела.

– Да не бойся, научим! – с благостной улыбкой заверил его Самойлович, и сделал вид, что пытается поцеловать своего юного попутчика.

Вот после такого предложения, да еще столь убедительно озвученного савояру вдруг сильно захотелось попасть в Лион вместо Парижа, лишь быть как можно дальше от этих "странных работяг". Нет, Фигнер безусловно гений, и если в ЖЗЛ не попал, то только по недоразумению. Жаль, но Александр тут ничем помочь не может, ему дорога назад в век 21 отрезана раз и навсегда. Неподъемный камень с души снят, не пришлось убивать "гражданского", да еще и ребенка в придачу…

Внезапно улыбка слетела с лица сашкиного спутника, он бросил быстрый взгляд вверх на указатель и тихо произнес, словно ни к кому не обращаясь.

– Знаешь как нашего друга, папу Жозефа в сем Лионе прозвали? Le Mitrailleur de Lion!

– Прости мой убогий французский, но он что пулемет изобрел, или митральезу? – Сашка не смог сразу подавить "смешинку", но внезапная смена настроения у товарища от его взора не укрылась, – Вроде не время еще?

Пришлось ему сразу же объяснить Самойловичу незнакомые термины, впрочем тот и сам отчасти догадался по названию – там ведь отчасти принцип действия раскрыт.

– Пулемет… хорошая поди машинка, для Фуше. Тогда он пол-Лиона перестрелял из гладких ружей и картечью, Рона была трупами забита от берега до берега. А с митральезами и пулеметами со всем городом бы управился. – Фигнер задумчиво взглянул последний раз вслед убегающему прочь савояру, чья маленькая фигурка уже почти скрылась из поля зрения и добавил напоследок, – Все что раньше было почитай за детские игры! Через три дня будем в столице, а там… даже не ведаю… Я бы с таким поручением скорее в берлогу к медведю пожаловал, а не в Париж к Жозефу. Запомни, если мы оплошаем, то тогда П…Ц! Пощады не будет!