Текст книги "Легенда о черном алмазе"

Автор книги: Петр Северов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Петр Федорович Северов
Легенда о черном алмазе

…Вы, кто любите легенды И народные баллады,

Этот голос дней минувших, Голос прошлого, манящий К молчаливому раздумью. Говорящий так по-детски. Что едва уловит ухо Песня это или сказка…

Лонгфелло

1
В лесах за Привольным. Трое. Случай с каурым жеребенком. Часы. Смышленая Кудряшка. Слава.

Тот, кому довелось побывать в селе Привольном, раскинувшемся в добрых вишневых садах на склонах берега, омытого Северским Донцом, и дальше, за Привольным, в сторону Кременной и Славяногорска, в заповедных сосновых борах и на озерах,– тот убедится, что трудно отыскать места более чудесные, чем этот зеленый уголок Донбасса.

Впрочем, так лишь принято говорить: «уголок». А это обширный край хвойных и лиственных лесов, озер, полян, меловых гор, песчаных дюн, лугов и камышовых зарослей, серебряных речных быстрин и тихих плесов. От старинного города Изюма до Славянска и далее, до Рубежного и Славяносербска, пролегла по левую сторону реки эта полоса лесов, в которых встречаются дубы, что и четверым не обнять, а сосны – высотой под тучи.

Люди приезжие удивляются этим зеленым великанам. А старожилы отвечают не без грусти: «Э, да что тут ранее было – дебри! Бурый медведь бродил, дикий кабан тропы топтал, олени стадами разгуливали! Вон за Рубежным, у изворота реки, местность и поныне называется Оленьи Горы!» Любят сельчане свое родное село в роскошных садах с давним и точным названием – Привольное, этот зеленый край с дымчатой далью реки, чуткой тишиной леса, тайной его тропинок, бегущих неведомо куда, пересвистом-перезвоном птиц, полянами-цветниками.

Вот старый рыболов на долбленном из единого древесного ствола каюке. Он и днюет, и ночует на речном просторе. И не потому, что ищет большой добычи: привык, сроднился с рекой, и нет ему без нее полного душевного достатка.

С первым проблеском утренней зорьки по верхушкам деревьев на лесную поляну осторожно выходит «тихий охотник» – грибник. Быть может, к вечеру он вернется в свое Привольное усталым до изнеможения и с пустым лукошком, но никто не услышит от него слова сожаления или вздоха.

В июле-августе, в зените лета, когда на лесных прогалинах загораются алые соцветия кипрея, когда в благоухании горячих трав особо различимо камфорное дыхание золотых цветов приворотня, в непаханых подлесках, меж кустарников, оплетенных диким хмелем, через заросли ежевики, пижмы, купырей осторожно пройдут те немногие, кто умеет читать книгу леса,– собиратели целебных ягод, корней и трав. Что за добрая страсть – распознавать неприметную, тайную силу злаков, каких в природе многие тысячи, а на них, соответственно, и тысячи «замков». Не легко и не просто открывать те замки. И сколько исхожено из года в год лесов и степей, сколько испытано трав и цветов, корней и листьев, прежде чем какой-нибудь кустик зверобоя, скромного татарника, неказистой наперстянки, золотарника или иван-да-марьи, ландыша или чистеца приоткрыли искателям заповедные тайники с богатырскими соками своих удивительных лабораторий.

Кем бы ни был путник, встреченный здесь, в лесу,– охотником или грибником, знатоком целебных трав или ягод или тех причудливых корней, что отмечены обликом человека, зверя или птицы,– этот путник относится к доброму племени беспокойных, в Привольном его поймут, и если нужно будет помочь – помогут.

К племени беспокойных относилась и тройка Емели Путча, тройка, испытанная в трудных дорогах, смелая и веселая.

В тот жаркий июльский полдень, когда неприметно затеялись большие события, о которых пойдет речь, Емеля Пугач, его ближайший дружок и помощник Ко-Ко (он же Костя Котиков) и малая Анка по кличке Кудряшка отправились в лес, где им недавно удалось выследить лисий выводок. Не первый день Емеля Пугач мечтал словить и приручить лисенка, и было похоже, что в этой глухой чащобе ему улыбнулось счастье.

Надо сказать, что Емелька и его друзья уже имели определенный опыт в звероловстве: прошлой осенью они принесли на колхозный двор в мешке лютую грозу птицефермы куницу. Как им удалось перехитрить старую, осторожную и ловкую плутовку-даже опытные охотники удивлялись. На все расспросы Старшой (так приятели называли Емельку) отвечал с достоинством:

Значит, был у нас интерес. Мы-то, конечно, понимаем, что каждой зверюшке есть хочется. Ну, ладно, возьми ты одну курицу и удирай. Так нет, ей этого мало, ей, злюке, нужно поозоровать – и десять, и двадцать кур передушить. Пускай теперь, шальная, поплачется.

Числились за тройкой и другие заслуги. Помнили в колхозе «Рассвет» пропажу породистого каурого жеребенка. Повздыхав, посудачив, конюхи заключили, что каурый забрел в болото и погиб. В том военном 1944 году такая пропажа была для колхоза, конечно же, досадна. И тем громче ликовало все село, когда тройка Емели Пугача провела под уздцы через ворота фермы усталого и присмиревшего бродяжку-жеребенка.

Ни Емелька, ни Ко-Ко, ни Анка даже не мечтали о славе. Толком они, пожалуй, и не знали, что это такое – слава.

Но в «Рассвете» о них заговорили шумно и одобрительно, сам председатель, сержант-фронтовик Лука Семеныч Скрипка, назвал их на общем собрании молодцами. Он так и сказал, делясь с односельчанами веселым удивлением:

– Ай да молодцы ребята… До чего же молодцы!

Не забыл этого случая и бригадир полеводов Елизар Гарбуз. Поэтому, не нащупав в кармане часов, он сразу же вспомнил о молодецкой тройке:

– Как бы это срочно вызвать наших сыщиков?..

Пока вся бригада шарила по валкам сенокоса, переворачивала копны, просматривала проселок и полевой стан, Елизар вздыхал и приговаривал:

– Ну, пускай бы обыкновенные часы, экая беда – купил бы другие. А ведь часы именные, дареные – сам командир гвардейского полка после броска через Днепр вручил. Это же, братцы, память, да еще какая память!..

Тройка прибыла на полевой стан без промедления и в полном составе, и Емелька, но праву старшего, первый стал задавать бригадиру вопросы. Запустив руки в карманы полотняных штанов, прохаживаясь перед бригадиром и хмуря брови, он деловито спрашивал:

– Когда вы хватились часов? А, после обеда? Значит, хватились, а их нет? Что ж, очень хорошо.

– Мало, парень, хорошего,– хмуро заметил Гарбуз.– Такие часы другими не заменить.

– А зачем заменять? – искренне удивился подросток.– Мы затем сюда и прибыли, чтобы отыскать их. Вот и отыщем.

Он зачем-то взял бригадира за руку и внимательно осмотрел ее, что вызвало у косарей улыбки. Оставаясь невозмутимым, Пугач кивнул Ко-Ко:

– Есть вопросы, помощник?

Костя Котиков несколько помедлил и, робея, но важничая, спросил:

– Где вы проживаете и сколько вам лет?

Над полем прокатился дружный хохот.

Однако мальчонка невозмутимо продолжал:

– Если вам не трудно, постарайтесь вспомнить: раньше вы что-нибудь теряли?

Елизар не сморгнул глазом:

– Каюсь, бывало.

– Что теряли?

– Бабушка рассказывала, когда был маленьким, соску терял.

И опять косари дружно захохотали, но Костя нисколько не смутился:

– Значит, вы, дяденька,– спросил он строго,– растереха с пеленок?

Анка ни о чем не спрашивала, стеснялась. Почему-то внимательно рассматривала кирзовые солдатские сапоги бригадира, которые он снял и оставил у куреня. На подошве сапог, на рантах, на каблуках засохли комки сизоватой глины, и Анка уверенно сказала, что дядя Елизар недавно побывал у Тихой криницы.

– Верно,– подтвердил бригадир.– Еще на зорьке там, у криницы, умывался.

Трое переглянулись. Костя наморщил лоб, Анка закусила хвостик своей косички, а Емеля скомандовал:

– Пошли!

Именно там, в неглубоком овражке у Тихой криницы, и была найдена пропажа: перед тем, как умываться, бригадир снял часы с руки и положил на широкий лист лопушника, но пружинистый лист перевернулся и прикрыл их собой. Емелька сказал тогда Елизару:

– Не стоит благодарности. А если еще что приключится, не стесняйтесь – мы тут как тут.

Они прикатили в Привольное с сенокоса на паре гнедых рысаков, и управляла той резвой парой, многим на удивление, десятилетняя Анка. Резво мчались проселком гнедые рысаки, однако молва летела еще быстрее, и, когда высокая рессорная бричка замерла у конторы «Рассвета», здесь уже все было известно.

Слава в тот день не ограничилась для трех приятелей добрым словом Луки Семеныча. К вечеру она обернулась еще и огромным кульком желтых медовых пряников – подарком бригадира. Интересно, что и на пряниках было оттиснуто печатными буквами: «Слава». Анка, отведав гостинца, блаженно закрыла глаза:

– Ну, теперь буду знать: слава – штука вкусная!

2
Рыжее семейство. Трудные минуты в засаде. Атака черных разбойников. Неудача.

Что Емеле Пугачу, что Анке, что Ко-Ко было приятно вспоминать и пересказывать веселые подробности своих приключений, особенно тех, которые заканчивались благополучно. Случались, конечно, и неудачи, да что в них интересного? А вот когда старая бывалая куница метнулась, хитрованка, почуяв опасность, из курятника по заранее прорытому ходу и вдруг очутилась в глубоком и крепком холщовом мешке, такая минута удачи, быть может, сотню раз припомнится – и не будет скучно!

Затаив дыхание, Емелька лежал на пригорке в душных зарослях белой полыни. Из-под низко склоненной ветки дуба ему была видна вся поляна, поросшая высокой гусиной травой, пыреем и ясенцом. Почти рядом с ним, за кустом ежевики, замерла белоголовая Анка. Дальше, за Анкой, надежно скрытый махровой зарослью купырей, притаился третий зверолов – Костя Котиков.

В безветренный знойный полдень лес может показаться бездыханным. Но, если прислушаться, он полон звуков: шорохов, шелеста, легкого трепета листвы, птичьей переклички, наитончайших комариных нот – признаков неприметной, чуткой, напряженной жизни.

Вот едва шевельнулась поникшая кисть сосны, и рыжее пламя стремительно взвилось меж веток, наискось и вверх, к самой верхушке дерева, а там еще ярче вспыхнуло в бликах солнца. Стоило присмотреться внимательней – и оказалось, что комок пламени был живой: то игрунья-белка странствовала по своим маршрутам, по несчитанным этажам ветвей.

Неугомонный работяга-дятел приумолк, прильнув красной грудкой к шершавому стволу старого береста. Огненный зрачок неотрывно следил за белкой: не опасно ли такое соседство? Нет, не опасно, видимо, решил «доктор леса» – и в чаще снова послышалось размеренное тук-тук…

По извилистой и пятнистой от солнца тропинке осторожно пробиралась со своим пушистым выводком лиса. В мире сдержанных звуков, которые постоянно наполняют лес, ее чуткий слух тотчас различил бы даже очень слабый посторонний шорох. Но пока для тревоги не было причин. Маленькие лисята, насторожив острые ушки, поминутно обнюхивая воздух, словно бы плыли за своей мамашей по тропе, рыжие и забавные.

Что внезапно внесло смятение в их дружную семью? Отчего все трое, будто по сигналу, приникли к земле и замерли?

Емелька с усилием сдерживал себя: сделать бы резкий бросок – и схватить лисенка за лапу! Тогда не пришлось бы выжидать, пока сработает пружина капкана. Да и лисья мамаша осмотрительна и хитра, не сразу кинется на приманку. Но что это с лисенком?

Обернувшись и плавно перебирая лапками, зверек неслышно приближается к зарослям ежевики, где притаилась Анка. Ей отчетливо видна озорная, смышленая мордочка лисенка, золотистые глазенки, в которых блестят нетерпение и жадность. Вон что приметил он на старом пне – большого черного жука! Ловкий молниеносный прыжок – и зевака-жук уже в зубах у лисенка.

И почти тотчас же на поляне затевается кутерьма: двое других зверенышей пытаются отнять у счастливчика его добычу. Сначала мама-лиса с одобрением наблюдает за потасовкой. Потом, видимо, решает, что ее проказники слишком беспечны, и быстро наводит порядок: одному шалуну достается лапой по загривку, другой летит кувырком в траву, третий прижат к земле и в испуге затихает. И не ведает беспокойная рыжая семейка, что с расстояния в каких-то пять-шесть лагов за нею напряженно следят три нары глаз и что впереди, на закустаренной поляне, поставлена и немо ждет хитроумная железная ловушка!

В эти редкостные, неповторимые минуты Емеля Пугач переживает за друзей. Впрочем, в Костике он уверен: тот умеет держаться и ни единым движением не выдаст себя в засаде. А вот малая Анка – с нею беда, того и смотри, не вытерпит, вскрикнет или засмеется. Он строго косит глазами на Анку, их взгляды встречаются, и у Емельки что-то холодеет внутри: ну, конечно же, девчонка уже смеется. Правда, смеется неслышно, только глазами, но долго ли ей зазвенеть звонком?

Наверное, взгляд Пугача достаточно грозен: Анка понимает его опасения и, прикусив губу, старается показать, что сдержится. Он и верит ей, и не верит: ему ли не знать беззаботную хохотушку! «Ладно, пусть попробует пикнуть»,– мрачно решает он, скрипнув для устрашения зубами, но Кудряшке не слышен этот грозный звук.

Вытянув шею, Емелька видит, как лисья мамаша, заметно озадаченная, приостанавливается у куста. Поводя головой, навострив уши, старается разгадать, откуда доносится острый и вкусный запах. «И чего бы ей сомневаться? – с нетерпением думает Ко-Ко.– Ну, лисонька, посмелее! Там лапа жареной курицы, в капкане, да какая вкусная! Ну же, хитрющая, цап-царап!»

Заманчивый запах почуяли и лисята, вопросительно поглядывают на мамашу, тянут острые мордочки в сторону капкана.

Емелька заранее торжествует удачу: лиса все-таки направляется к приманке! Остается выждать еще немного, быть может, минуту. Трудное, конечно, дело – охота без ружья, но если события развиваются, словно по расписанию, значит, он, Старшой, точно все предусмотрел. Сейчас Емелька очень щедр, одного лисенка уже мысленно обещает Анке: молодец девчушка, притаилась и молчит, проявляет себя настоящим охотником. Потом он позволит ей и прыгать, и смеяться, и кричать – пусть только захлопнется капкан. А лисята… До чего же хороши! И, пожалуй, в той поре, когда еще могут быть приручены.

Он успевает подумать и о том, как, наверное, им будет весело играть с прирученным лисенком, понятливым и забавным. Ради такой добычи, думает Пугач, можно промаяться в засаде до самой ночи. Единственная досада – неудобство от муравьев. Правда, не все они нахальны, иные почти не обращают внимания на охотника. Но вот появляется крупный лесной муравей, ловко спускается по стеблю пырея на руку Емельке, неторопливо исследует пальцы, потом взбирается под рукавом рубашки на плечо, кружит возле уха, нестерпимо щекоча, и определенно подает сигнал всей своей бесчисленной братии.

Сколько же десятков, а возможно, и сотен черных, откормленных, зубастых вояк приступом идут на охотника! Он пытается сдуть их со щеки, стряхнуть с бровей и с носа, а они тотчас же переходят к обороне: отыскивают «складки на местности» -губы, брови, уголки глаз – и пытаются закрепиться. Впервые в жизни выпадает на долю Емельяна такое жестокое испытание. Теперь-то он будет знать, что за чудовища кишат в муравейниках. Челюсти у злющих тварей – будто из железа, да еще смазаны какой-то въедливой кислотой.

А лиса тем временем уже обнюхивает приманку. Сейчас… сию секунду коротко лязгнет капкан. Продержаться бы еще какую-то малость. «Ну, лисонька…– шепчет Пугач ласково.– Ну, поскорее!»

Крупный головастый муравей, подняв к атаке челюсти, решительно спускается с травинки на щеку Емельке, бежит, спешит, нахал, прямо к носу, и у ноздри – вот еще манеры! – старательно вытирает лапки… И происходит страшное. То, чего так опасался зверолов. Он чихает. Громко. С наслаждением. Его вынуждает к этому черный разбойник-муравей.

В одно неуловимое мгновение исчезает в зеленом кустарнике лисица. Будто ветром сдувает с поляны трех пушистых зверенышей. Только веточка белой полыни покачивается у тропинки да сбитый пух одуванчика реет в недвижном воздухе.

3
После поражения. Разбойник перед судом. Голос из лесу. Незнакомец

Нелегко было Емеле Пугачу смириться с таким обидным поворотом событий. В ярком и пестром разнотравье еще чудился отблеск огненно-рыжего лисьего меха. А как зашумело бы Привольное, появись они еще с одним трофеем! Но мечтами не разбогатеешь, и Емеля первым встает с земли.

– Сейчас будет суд,– объявляет он строго.– Занимайте места.

Ловкий Ко-Ко прыжком взлетает из купырей и растерянно смотрит на Емельку:

– Суд?.. А где же он?.. И… какие места?

Отряхивая платьице и протирая глаза, Анка жалобно причитает:

– Совсем закусали мурашки. Ну, злые… вот уж злые! У них, не иначе, иголки вместо зубов! Поглядите на мою спину, там штук сорок иголок торчит… А кто чихнул?.. Разве я чихнула?.. Да, наверное, я?

Емеля испытывает сложное чувство: ему и жаль Анку, и стыдно за себя. Впервые такое случилось, что он, Старшой, испортил трудную охоту, а что-либо исправить уже невозможно.

– Ладно, Кудряшка, успокойся,– говорит он Анке, выбирая из ее «хвостиков» репейник.– Ты молодцом держалась, а вот я… Но что я мог сделать, если он забрался в ноздрю, да еще стал клешнями шуровать.

– Нахальный,– сказал Ко-Ко.

– И вредный,– подтвердила Анка.

Емеля зло усмехнулся:

– Только удрать ему не удалось. Схвачен, разбойник, и находится у меня в руке.

Ко-Ко приблизился к Старшому неслышными шагами:

– У тебя в руке? Не вижу…

– А ты смотри внимательно.

– Я тоже не вижу,– удивилась Анка.– Покажи ладошку.

Емелька осматривается по сторонам, отыскивает место посветлее, находит солнечный зайчик, медленно раскрывает ладонь.

– Вот он, людоед. Судить и наказать. Кто-«за», кто– «против»? Единогласно.

Анка шумно вздыхает:

– Погоди, это же обыкновенная мурашка!

Крупный лесной муравей, попримятый и кривой, но еще резвый, неловко кружит по ладони Емельки и, вызывающе подняв голову, замирает в боевой готовности.

– У него не челюсти – железные кусачки,– поясняет Емеля.– Такие, как у электромонтера, может, видели? Но у монтера кусачки в руке, а у этого злюки во рту. Вцепится, вгрызется – слышно, как чавкает.

– Посмотрите на мою спину,– снова просит Анка.– Сколько он иголок мне насовал!

Ко-Ко не может пересилить приступ смеха:

– А нос у тебя, Емелька, вроде бы удвоился: круглый и красный, как помидор!

Пугач досадливо морщит лоб:

– Сам понимаешь, если разбойник лезет с кусачками в нос – не возрадуешься. Начинаем судить. Анка, займи свое место на пне. Суд по всем правилам: кто хочет защищать лесного преступника?

Емелька берет подсудимого двумя пальцами и поднимает повыше, даже сам привстает на цыпочки и, оглядывая притихший вокруг поляны лес, повторяет громко:

– Эй, найдется ли разбойнику защитник?..

И происходит странное: глубоко вздохнув от легкого ветерка, лес откликается внятным человеческим голосом:

– Да, защитник имеется.

– Кто это? – чуть слышно спрашивает, заметно бледнея, Ко-Ко.– Может, нажмем на педали?

Анка смотрит перед собой широко раскрытыми глазами:

– Кого ты накликал, Емелька? Гляньте-ка, кто там в орешнике?

Басовитый голос слышится уже совсем близко:

– Ежели суд по правилам, прошу слова.

Густая купа орешника раздвигается, и на поляну выходит пожилой, коренастый мужчина с котомкой за плечами, с палочкой в руке, а на конце палочки – серебряный молоточек. Уронив наземь котомку, он приближается к темному пню, достает нож, счищает бархатистый нарост мха, поглаживает срез ладонью.

– Отлично…– говорит негромко неизвестно кому и усаживается на пень.

– Догадываюсь, вы этой встречи не ожидали,– щурится незнакомец от солнца.– Ну не беда. Можете начинать судебное заседание, а я как защитник попрошу слова.

Что удержало Емельку на поляне? Почему он не подал условного знака и вся тройка не пустилась наутек? Видимо, любопытство пересилило чувство опасности. Незнакомец словно заворожил Емельку: скорее всего загадочным, непонятно к чему относящимся словом «отлично». Он стоял в высоком, по колени, пырее, безотчетно сжимая в кулаке муравья, а тот яростно скребся о кожу ладони, пытаясь освободиться.

Незнакомец еще раз взглянул на Старшого, затем на Лику, на Ко-Ко, устало снял с головы старую помятую кепчонку. Он ничего не сказал, только вздохнул и задумчиво улыбнулся. И этой улыбки для тройки было достаточно: она уже разгадала, что муравьиный защитник – человек добрый.

4
Портрет незнакомца. В защиту муравья. Ботинок великана. Высокая награда. «Где я, там и дом». Начало знакомства. Пригоршня камешков. «Черный алмаз».

Все в этом человеке показалось Пугачу особенным. Седой, а, видимо, ловкий и сильный, лицом моложав, улыбчив, движения легкие и плавные. И одет по-особенному: гимнастерка клеенчатая, похожая на пиджак, но с карманами в два этажа, да еще с карманчиками на груди; шаровары военные, стянутые широким поясом, а на поясе зачехленный ножик; обувь похожа на женские полусапожки, но голенища часто зашнурованы и высоки. Все на нем хорошо пригнано, по-спортивному ладно.

Вытирая платком запыленное лицо, незнакомец кивнул Емельке и спросил сочувственно:

– Как же это вы, братцы-звероловы, оплошали? Хороша лисица была, и вы, можно сказать, уже держали ее за хвост!

Емелька порывисто вздохнул:

– Если бы не муравей…

Незнакомец протянул, держа ладонью вверх, руку:

– Давай-ка сюда виновного.

Емелька положил ему на ладонь муравья.

– Так,– сказал незнакомец вполне серьезно.– Вот, значит, каков ты, забияка. Но что это у тебя, любезный, вроде бы, две ноги сломаны? Кто же тебя, муравушка, в инвалиды перевел? – Он строго взглянул на Емельку: – Ежели, приятель, по-честному, так его, раненого, нужно бы сначала лечить, а уж потом судить.

Анка тихонько засмеялась:

– Муравья… лечить? Ну, дядя!..

– Я весь муравейник раскидаю,– мрачно заявил Ко-ко.

Незнакомец прижмурился:

– Какой отчаянный! И не побоишься?..

– Пускай не кусаются,– сказал Ко-Ко.

– Верно,– согласился незнакомец.– Кусаться – дело последнее. Но, может быть, ты на него наступил?

– А если я не заметил?

– Откуда же муравью знать, что его не заметили? Однако давай поспокойнее разберемся. Возможно, что пень, на котором я сижу, для муравья – родимое жилище. Тут его братья, сестры, друзья и все маленькие заботы и радости. Живет себе муравей, трудится и не тужит, а в один прискорбный день приходит неслыханная беда… Погоди, как тебя зовут?

Ко-Ко почему-то застеснялся, но его представила Анка:

– Это Костя Котиков.– И поспешила заверить: – Вы не подумайте плохого, он не вредный.

– Очень приятно узнать, Костя Котиков, что ты человек добрый,– мягко заметил незнакомец, и веселые зеленые глаза его с интересом окинули Костю.– Как бы нам, приятель, высчитать, во сколько раз ты больше муравья?

– В сто раз! – уверенно подсказала Анка.

Незнакомец качнул головой:

– Если бы только в сто раз, то был бы ты, Костя Котиков, не больше пуговицы от пиджака.

Анка насмешливо пискнула. Костя скривился. Емеля промолчал.

– Полагаю,– продолжал незнакомец,– что превосходишь ты муравья, Костя, своими размерами, по крайней мере, в сто тысяч раз. Давай же представим такого великана, против которого ты сам, Костя, как муравей.– Он взглянул на Емельку, на Анку, на Ко-Ко.– Представляете?.. Так вот, и еще представьте, что как-то нежданно-негаданно появляется из лесу тот великан, в таких же, как у Кости, ботинках, но каждый ботинок с железнодорожный вагон величиной… И поднимается тот ботинок над нашим Костиком, и… что тогда?

Анка поежилась. Емеля опять промолчал, а Костик насупился и стал ковырять носком землю.

Слегка наклонясь и понизив голос, незнакомец спросил у Ко-Ко будто по секрету:

– Если по-честному, товарищ Котиков, скажи: испугался бы великанища? Ладно. Можешь не отвечать. Такого чудища каждый, конечно, испугался бы, но… посмотрите на этого маленького смельчака: он не струсил. Вот и сейчас рвется в бой… И как же его, приятели, за такую смелость не уважать?

– Значит, пускай кусается? Ему, если смелый, можно? – возмутился вдруг Костя.

Анка одобрительно откликнулась: «Ха-ха!» Это «ха-ха» почему-то задело муравьиного защитника, и он недовольно повел бровями:

– Нет, беленькая, тут «хаханьки» не ответ. Тут, если разобраться, серьезная задача.. Главное, что следует выяснить,– кто он, муравей: друг нам или враг? Чем он в лесу занимается? Может, кто-нибудь из вас знает, дорогие друзья?

Трое переглянулись: до чего же простой вопрос, но что ответить? Чем постоянно занят и куда спешит муравей?

Незнакомец насмешливо прищурился:

– То-то, голубчики, не знаете. А он, оказывается, деревья оберегает, с бесчисленным войском лесных паразитов сражается, и если бы не стало муравья, значит, и этого леса не стало бы. Да за такую добрую работу наградить его, а не судить надо!

– У меня есть кусочек сахару,– призналась Анка.

– Мало,– сказал незнакомец, позволяя муравью кочевать с ладони на ладонь.

– А сколько же ему нужно?

Незнакомец повел плечами:

– Даже мешка мало. Даже вагона.

– Мы наловим ему жуков,– предложил, смягчаясь, Ко-Ко.

– Это он и сам умеет,– заметил Емелька.

– А знаете что? – закричала Анка и стукнула кулаком по коленке.– Я знаю, что ему надо. Он хочет домой! Дадим ему свободу.

Незнакомец торжественно поднял руку:

– Вот это слово. Свобода! Более высокой награды не было и нет.

Он осторожно стряхнул муравья с руки прямо на золотистый цветок донника, улыбнулся и поднял не спеша свою туго набитую котомку.

– А теперь, лесные приятели, давайте малость позавтракаем и познакомимся. Тут у меня кое-что имеется. Но, если вы любите вареники из белой муки с творогом и сметаной, скажу откровенно: у меня их нет. Зато есть горбушка хлеба и четвертинка сала – вкусно и питательно. Правда, стульев у нас не имеется, столика и скатерти – тоже, но зато какой цветистый ковер под ногами и какие свеженькие салфетки!

Отведя руку, он сорвал широкий, подернутый пухом лист лопуха, разгладил на коленях, вынул серебряно блеснувший нож, достал завернутые в полотенце краюху хлеба и четвертинку сала.

Емелю обуревало любопытство: кто этот человек? Он даже не выдержал, спросил:

– Сапоги у вас, дяденька, запыленные. Видно, пришлось пошагать?

– Пришлось…– неопределенно ответил незнакомец, деля на равные доли краюшку хлеба и складывая кусочки на лист лопуха.

Тут вмешалась Анка:

– Ты разве не видишь, Емелька, что человек на шахтах был и у старого террикона проходил, у того, что над яром?

Рука незнакомца замерла в воздухе, солнце ярко блестело на лезвии ножа.

– А тебе откуда все это известно?

Анка охотно пояснила:

– Вон у вас на голенище красная пыль. Где еще у нас такая пыль найдется? Только у старого террикона, потому что он давно перегорел.

Незнакомец отхватил ножом ломтик сала, положил на хлеб и подал Анке:

– Считай, что это премия. Ты заслужила. Верно, я проходил у старого террикона…

– А потом через речку на лодке переплыли,– сказала

Анка еще увереннее.– Лодка старая, но кто-то недавно просмолил.

– Точно! – весело удивился незнакомец.– А это откуда тебе знать?

– А ведь очень просто! – засмеялась Анка.– Вон у вас на коленке смола – не иначе, со старой лодки прицепилась.

Человек с котомкой даже присвистнул:

– Ну, милая… ты же настоящий следопыт!

Емелька и Ко-Ко довольно засмеялись и охотно приняли свои пайки хлеба с салом.

Ободренная похвалой, Анка совсем осмелела:

– А что вы, дядя, в лесу ищете? И что у вас в котомке? Где вы живете и куда идете? Где будете ночевать? И, самое главное, как вас зовут?

Ко-Ко поморщился:

– Ох и затараторила!

– Значит, подкрепились и переходим к знакомству,– усмехнулся незнакомец.– А зовут меня, девонька, Михеем Степанычем. Для вас можно проще: дядя Михей. Что делал в лесу? Просто шел тропинкой. Там, за озером Дальним, есть избушка лесника – туда и направляюсь. Если она еще уцелела, в ней и переночую.

Анка собрала на ладони оставшиеся крошки хлеба, отправила в рот.

– Ладно, переночуете. А потом?

– Потом опять в дорогу, до речки Беленькой.

Анка все больше удивлялась:

– Так где же, дядя Михей, ваш дом?

Он поднялся и встряхнул котомку, и в ней что-то зашелестело.

– Где нахожусь, девонька, там и дом. Вот здесь, например, на поляне. Или за лесом, на лугу, под стогом сена. Я человек дорожный, для меня везде приют найдется: в любой деревушке, в курене сторожа на баштане, в избушке лесничего, просто на охапке травы… В эту пору года ночью, в лесу, птичьи концерты – заслушаешься! А воздух! Будто парное молоко пьешь…

Анка зябко поежилась:

– Да ведь страшно.

Емелька взглянул на нее с укором:

– Какие тут страхи?.. Но ведь одному скучно, дядя Михей, правда?

Михей Степанович согласно кивнул:

– Если бродить без дела, понятно, заскучаешь. А если ты важным делом занят – не заметишь, как и день пролетит.– Он еще раз легонько тряхнул котомкой.– Слышите, вроде бы что-то шуршит и постукивает? Ну-ка, угадывайте, что у меня в сумке?

Анка осторожно протянула руку:

– Можно пощупать котомочку?

Зеленые глаза смотрели на Анку и смеялись:

– Действуй.

– Знаю! – закричала она и запрыгала.– Вот и знаю, лесные груши! Только еще совсем зеленые. Зачем они вам?

И опять он согласно кивнул:

– Верно, и зачем они мне – зеленые груши? Ты сама и ответила, беленькая. Однако не станем играть в загадки. Смотрите.

Запустив обе руки в котомку, он достал пригоршню черных и серых, рыжеватых и розовых, сизых и пятнистых камешков. Ничего особенного, самые обыкновенные камни, каких по оврагам, по берегу реки под обрывом кряжа, под шахтными терриконами можно собрать сколько угодно. Поэтому Анка небрежно махнула рукой, Костик поморщился, а Емелька тихо удивился: взял один камешек, осмотрел, заметил наклеенную бумажку.

– Тут вроде номер значится?

Дядя Михей как будто повеселел:

– Так и есть, паренек: на каждой моей находочке номерок записан. А номерок – это адрес. Значит, мне точно известно, где и какой камушек поднят. Много их, все разные, и у каждого свое имя имеется, и цвет, и вес, и крепость, и оттенки. Все эти камни для меня – будто старые знакомые. Но вот одного, самого нужного, в моей котомке нету, и я его ищу.

– Так разве нельзя его заменить? – предложил Емелька.– Подобрать похожий – и вся недолга.

Дядя Михей нахмурил брови и принялся завязывать котомку:

– Никаких подменок, парень: дело это строгое. Не игрушки – наука. Ты только вдумайся в само слово.– Он вскинул котомку и произнес торжественно, по слогам: – На-у-ка!..

– Наверно, от камушка того людям большая польза? – осторожно предположила Анка.

Дядя Михей потрепал загорелой рукой ее непокорные кудряшки.

– В том и суть дела, смышленая! Большая польза. Можно сказать, великая! – Он решительно встал.– Жаль, молодые охотники, что нет у меня времени: дорога дальняя, спешу. А то послушал бы с интересом: кто вы, такие шустрые, откуда и куда?

Ко-Ко предложил:

– Хотите, мы вас проводим? Давайте котомочку поднесем.

– Точно! – подхватил Емелька.– А по дороге вы про тот камушек расскажете.

Дядя Михей покачал головой: