Текст книги "Царь и Россия
(Размышления о Государе Императоре Николае II)"

Автор книги: Петр Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 56 страниц)

Вначале состав охраны этого дома состоял из случайно набранных людей, в большинстве случаев бывших солдат. Состав охраны постоянно менялся. Позже состав ее состоял исключительно из распропагандированных большевиками рабочих Систерского завода и фабрики братьев Злоказовых, явившихся добровольно сторожить «Николая Кровавого». Эта охрана была непосредственно подчинена комиссару Авдееву, коменданту «дома особого назначения». Авдеев, бывший уголовный преступник– каторжник, был алкоголиком, подверженным самым грубым инстинктам. Его главным ежедневным занятием было изобретательство совместно со своими подчиненными все новых издевательств над мучениками, отданными во власть этих подлых, низких и грубых существ, потерявших человеческий облик. 23 мая, сейчас же после своего прибытия в Екатеринбург, Наследник Цесаревич и его три сестры под конвоем были отправлены в дом Ипатьева. Соединение всей семьи, несмотря на тяготевшую над их жизнью угрозу и беспросветность их тягостного положения, было последним радостным событием в их страдальческой жизни. Через несколько часов в «дом особого назначения» были приведены повар Харитонов, старик-лакей Трупп и мальчик Леонид Седнев. Генерал-адъютант Татищев, графиня Гендрикова, барышня Шнейдер и лакей Государыни Волков были непосредственно после своего прибытия в Екатеринбург отведены в тюрьму.

24 мая заболевшего Чемодурова отправили в тюремную больницу, что чудесно спасло его жизнь, так как о нем забыли. Несколько дней спустя в тюрьму были отправлены дядька Наследника матрос Нагорный и старший Седнев, которые не могли скрыть своего негодования и открыто протестовали, увидев, как чекисты завладевали маленькой золотой цепочкой с образками, которая висела у изголовья кровати больного Наследника. Число лиц, желавших разделить заключение Царской семьи, ее главным тюремщиком, во время правления Временного правительства, товарищем Керенским, уже с самого начала было ограничено до минимума. После того как власть перешла в руки большевиков, под их давлением число это стало быстро уменьшаться: 10 человек прислуги были уволены из-за недостатка средств еще в Тобольске. До самого конца с Царской семьей оставались лишь четыре человека: доктор Боткин, Анна Демидова, Харитонов и Трупп. Большой поддержкой для Царской семьи было присутствие доктора Боткина, который прилагал все усилия, чтобы защитить ее членов от безобразных издевательств и грубостей тюремщиков, и окружал их своими заботами. В состоянии здоровья Наследника после утомительного переезда, лишений и волнений, которым постоянно был подвержен мальчик, наступило сильное ухудшение, и большую часть дня он оставался прикованным к своему ложу. Когда заключенных выпускали на прогулку, Государь выносил сына в сад.

Царская семья и слуги обедали вместе с чекистами, которые, как и люди охраны, когда им только заблагорассудится, входили в комнаты Царской семьи. Большею частью они бывали пьяными, и их грубостям и издевательствам не было границ. Глубокая, безграничная вера Царственных мучеников, их безропотная покорность воле Божией, незлобливость и смирение давали им силы твердо переносить все страдания. Они уже чувствовали себя на той стороне бытия и, с молитвой в душе и на устах, готовились к своему переходу в жизнь вечную. Государыня и Великие княжны, пребывая в этом чекистском аду, постоянно пели молитвы, вызывая у своих тюремщиков невольное смущение. Пораженные их простотой, мягкостью, человеколюбием и смирением, и эти потерявшие человеческий образ тюремщики были ими покорены. Их первоначальная озверелость сменилась глубоким сочувствием к заключенным. Под влиянием их христианской твердости и величия их душ даже закоренелый преступник-каторжник Авдеев осознал свое собственное ничтожество и подлость. «Дом особого назначения» был ничем иным, как отделением «Чеки» – того всемогущего учреждения, на котором держалась тогда и продолжает держаться ныне советская власть. Екатеринбургская «Чека», как и всякая другая «Чека» в провинции, непосредственно подчинялась главному ее правлению – Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (В.Ч.К.), находившейся в Москве и подчиненной кровавейшему из палачей российского народа, поляку Феликсу Дзержинскому.

Уральский Областной Совет состоял приблизительно из 30 членов. Председателем его был Белобородов (Вейсбарт). Президиум его представлял собой Исполнительный Комитет этого Совета, в состав которого входили: председатель – еврей Вейсбарт (Белобородов) и члены: Шая Голощекин и Войков – евреи, Сафаров – татарин и Сыромолотов – русский, каторжник. Наиболее влиятельными членами екатеринбургской «Чеки» были: Янкель Юровский, Шая Голощекин и Войков; Авдеев был подчинен им и другим комиссарам, членам Президиума «Чека». Так выглядели большевистские учреждения г. Екатеринбурга и их представители, непосредственно выполнявшие порученное им советской головкой истребление Царской семьи.

Представители этих учреждений не могли не заметить наступившей резкой перемены в чувствах тюремщиков по отношению к Царственным узникам. Эта перемена стала известна и в Москве, вызвав там серьезные опасения. В связи с этим Свердлов вызвал в Москву комиссара Шаю Голощекина. 4 июля 1918 года Вейсбарт-Белобородов послал в Москву Янкелю Свердлову и Шае Голощекину телеграмму следующего содержания: «Сыромолотов выехал в Москву для организации дела, согласно указаниям из Центра. Напрасные опасения. Авдеев отстранен. Мошкин (помощник Авдеева. – Н.О.) арестован. На место Авдеева назначен Юровский. Внутренняя охрана заменена другими. Белобородов». В этот день Авдеев и Мошкин были арестованы комиссарами Янкелем Юровским и его помощником Никулиным. Юровский привел с собой десять человек отборных палачей екатеринбургской «Чеки», которые заняли все внутренние посты в доме Ипатьева. Смененная ими охрана, состоявшая из русских рабочих, была переведена в соседний дом Попова и занимала лишь наружные посты. В это время план убийства всех членов Царской Фамилии был окончательно разработан Янкелем Свердловым и утвержден Лениным и другими членами советского правительства.

Командированный в Москву для организации дела согласно с указаниями из Центра, Сыромолотов вместе с Голощекиным вернулся в Екатеринбург, привезя с собой инструкции, полученные лично от Свердлова. Одновременно Юровский начинает разъезжать верхом в окрестностях Екатеринбурга в поисках укромного места, где должно будет произойти бесследное исчезновение тел Русского Православного Царя, его семьи и союзников. Для этого им была облюбована поляна в лесу, вблизи заброшенной шахты, недалеко от деревни Коптяки, находящейся в 20 верстах на северо-запад от г. Екатеринбурга.

В воскресенье, 14 июля, Царская семья и ее союзники присутствуют на последнем богослужении, которое совершает священник отец Иоанн Сторожев, – последний человек извне, который видит Царскую семью еще живой. На другой день, 15 июля, Юровский отдает распоряжение о переводе 14-летнего Леонида Седнева в дом Попова, в котором помещается внешняя охрана «дома особого назначения», состоящая из русских рабочих, подчиненная комиссару-чекисту Павлу Медведеву, пользовавшемуся полным доверием Янкеля Юровского.

16 июля, в 7 часов вечера, Юровский отдает Павлу Медведеву приказ – принести ему 12 револьверов системы «Наган», входивших как добавочное вооружение отряда из русских рабочих. Когда Медведев приносит наганы Юровскому, последний сообщает ему, что сегодня ночью вся Царская семья будет умерщвлена, одновременно он приказывает Медведеву сообщить об этом позднее русской охране. Около 10 часов вечера Медведев сообщает об этом своим подчиненным.

Через несколько минут, по прошествии 12 часов ночи, Юровский входит в комнаты Царской семьи и лиц, разделяющих с ней заключение, и приказывает им одеться, чтобы следовать за ним. Как причину он выставляет будто бы происходящее в Екатеринбурге восстание, поясняя при этом, что в помещении полуподвального этажа дома они будут находиться в большей безопасности. Перед этим Юровский посещает Наследника Цесаревича и справляется о его здоровье. Такое поведение Юровского свидетельствует о том, как он озабочен, чтобы не вызвать никаких подозрений у своих жертв, – чтобы убийство их прошло бы в возможно наиболее спокойной обстановке. Вскоре все готовы и, захватив с собой некоторые мелкие вещи и подушки, спускаются по внутренней лестнице, выходят во двор и оттуда направляются в комнату подвального этажа. Во главе шествия идут Юровский и Никулин, за ними следует Государь, который несет на руках больного Наследника, за ним следуют: Государыня, Великие княжны, доктор Боткин, Анна Демидова, Харитонов и Трупп. Здесь происходит довольно долгая остановка, во время которой вышедший Юровский дает последние распоряжения убийцам, распределяет между ними жертвы, причем себе он выбирает Государя и Наследника. В ожидании дальнейших событий узники просят, чтобы им принесли стулья. Им приносят три стула. Больной Наследник, который не может стоять на ногах, садится на стул посередине комнаты. Государь садится влево от него, доктор Боткин становится справа от него, несколько сзади. Государыня садится возле стены – вправо от двери, через которую они вошли, недалеко от окна. Сзади нее стоит Великая княжна Татьяна Николаевна. В углу комнаты, с той же стороны, стоит Анна Демидова, в руках она держит две подушки. Великие княжны Ольга, Мария и Анастасия стоят, прислонившись к задней стене, справа от них – в углу стоят Харитонов и старик Трупп. Ожидание затягивается…

Неожиданно в комнату входит Юровский в сопровождении семи человек, бывших германо-австрийских военнопленных и трех своих друзей-каторжников, уголовных преступников, выпущенных на свободу Керенским: Ермакова, Ваганова и Медведева – палачей местной «чрезвычайки». Юровский приближается к Государю и говорит: «Ваши хотели Вас спасти, но им это не удалось, и мы принуждены Вас убить». Не расслышав, что сказал Юровский, Государь спрашивает: «Что?» «А вот что!» – отвечает Янкель Юровский и стреляет одновременно в Государя в упор. Государь падает, убитый наповал. Выстрел Юровского служит сигналом к общей пальбе. Смерть большинства узников наступает почти мгновенно, но не всех. Лежащий на полу рядом с отцом Алексей Николаевич ощупывает рукой шинель отца и издает стон. Один из палачей ударяет его ногой в висок, после чего Юровский приставляет дуло своего револьвера к уху Наследника и дважды стреляет в него. Анастасия Николаевна только ранена и начинает кричать. Убийцы добивают ее штыками. Анна Демидова благодаря подушкам, которыми она прикрыта, остается невредимой. Она мечется из угла в угол, пока не падает мертвой под ударами убийц.

После убийства комиссары снимают с жертв драгоценности, а тела относят и укладывают на грузовик, который стоит возле ворот – между первой и второй дощатой стеной, окружающей «дом особого назначения». Затем грузовик направляется через погруженный в сон город в сторону леса; никакого восстания в городе не происходит. Для предосторожности на некотором расстоянии впереди грузовика верхом на лошади едет комиссар Ваганов. Недалеко от поляны, где должно произойти «бесследное» исчезновение останков Царской семьи и их союзников, Ваганов замечает двигающуюся навстречу по дороге из деревни Коптяков крестьянскую телегу. В телеге находится крестьянка, ее сын и его жена – все из деревни Коптяки; они направляются в Екатеринбург для продажи наловленной ими рыбы. Подъехавший к телеге Ваганов приказывает им немедленно повернуть и направиться обратно в деревню; под страхом смерти он запрещает им оборачиваться и смотреть назад. Чтобы быть уверенным, что приказание его будет исполнено в точности, Ваганов часть пути сопровождает мчащуюся во весь опор телегу, скача рядом с ней. Однако крестьяне успели заметить в предутреннем рассвете контуры далекого грузовика и по прибытии в деревню рассказывают о происшествии своим односельчанам. Заинтересованные рассказом крестьяне отправляются на разведку и натыкаются на цепь часовых, расставленных в лесу.

Между тем прибывший на поляну грузовик останавливается, тела выбрасывают и начинают раздевать, при этом чекисты находят множество драгоценностей, которые Великие княжны носили спрятанными под своими платьями или зашитыми в них. Комиссары жадно набрасываются на добычу и в лихорадочной поспешности роняют некоторые из них на землю, где они затаптываются ногами. После этого тела рубят на куски и укладывают на больших кострах, предварительно полив их бензином. Останки тел, не сгоревшие в огне, поливаются серной кислотой. В течение трех дней и ночей чекисты работают над уничтожением останков их жертв. По требованиям, подписанным комиссаром Войковым, следствием установлено, что на поляну было доставлено 175 килограммов серной кислоты и 300 литров бензина. 20 июля убийцы уничтожают следы костров, зола и пепел выбрасываются в колодезь шахты или рассеиваются вдали от поляны. Главный эксперт и руководитель по уничтожению останков, комиссар Войков, остается совершенной «работой» доволен и в восторге восклицает: «Мир никогда не узнает, что мы с ними сделали!»

Непосредственно после совершения злодеяния главный исполнитель его – Янкель Юровский – отдает Павлу Медведеву приказ: «Сохрани наружные посты, а то еще народ восстанет!» Во исполнение этого приказа в последующие дни на наружных постах вокруг дома Ипатьева продолжают стоять часовые, как будто внутри дома ничего не произошло.

Организаторы убийства – члены Советского правительства – отдавали себе отчет в том, что совершить это отвратительное и позорное преступление могут лишь потерявшие совесть, хорошо сплоченные палачи. Этими палачами оказались Янкель Юровский, ставший им не только наживы ради, но и по убеждению, Медведев, Никулин, Ермаков и Ваганов – уголовные преступники из каторжан, выпущенных на свободу товарищем Керенским, и 5 человек бывших военнопленных австро-венгерской и германской армий, личности которых не были в точности установлены. По мнению судебного следователя Соколова, их иностранные фамилии не указывали на их латышское происхождение, хотя латыши в то время представляли наибольший контингент палачей в «чрезвычайках».

25 июля 1918 года пермская газета печатает следующие официальные сообщения советских палачей: «Постановление Президиума Уральского Областного Совета рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов: Принимая во внимание, что чехословацкие банды угрожают столице красного Урала Екатеринбургу, принимая во внимание, что коронованный палач может избежать народного суда (только что раскрыт заговор белогвардейцев, целью которого было похищение всей семьи Романовых), Президиум Областного Комитета во исполнение воли народа решил: бывшего Царя Николая Романова, виновного перед народом в бесконечных кровавых преступлениях, расстрелять.

Решение Президиума Областного Совета было приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля.

Президиум Уральского Областного Совета рабочих, крестьян и красногвардейцев.

Решение. Президиум Центрального Исполнительного Комитета от 18 июля с. г. Центральный Исполнительный Комитет Совета рабочих, крестьянских, красногвардейских и рабочих депутатов в лице своего председателя одобряет действия Президиума Уральского Комитета. Я. Свердлов».

В этих сообщениях о судьбе остальных членов Царской семьи и их союзников нет ни одного слова. Казалось, что концы преступления канули в воду.

Но вот приходят крестьяне из деревни Коптяки, они заявляют, что в ночь с 16 на 17 июля большевики расположились вблизи их деревни на просеке лесного урочища «Четыре брата», что они развели там большой костер и оставались на просеке в течение нескольких дней. Крестьяне принесли некоторые предметы, которые они нашли там, возле заброшенной шахты. Несколько офицеров отправляются в указанное место и находят там еще и другие предметы, которые, как и предметы, принесенные крестьянами, опознаются лицами, близко знавшими Царскую семью, как вещи принадлежащие ей. Одновременно возле шахты обнаружены следы большого костра. Весной 1919 года судебный следователь Соколов, как только растаял снег и земля обсохла, переносит следствие на просеку урочища «Четыре брата». Каждый дюйм земли осматривается, исследуется, земля поляны и шахты просеивается, и следствие обнаруживает сотни новых предметов, которые опознаются. Среди этих предметов находят: пряжку от пояса Государя, остатки его фуражки, маленькую портативную рамку, в которой Государь всегда носил при себе фотографию Государыни, и другие предметы.

Любимые сережки Государыни, одна из которых сломана, куски ее платья, стекло из ее очков, опознанное по своей особой необыкновенной форме, и другие предметы.

Пряжка от пояса Наследника, пуговицы и куски его шинели и другие предметы.

Большое количество вещей, принадлежащих Великим княжнам, кусочки их ожерелий, обуви, пуговиц, крючков, кнопок и т. д.

Шесть металлических застежек от корсетов (Государыни, четырех Великих княжен и Анны Демидовой).

Челюсть доктора Боткина, остатки его очков, пуговицы его платья.

Кости и куски обугленных костей, частично разрушенных серной кислотой, со следами зазубрин от острых предметов и пил, револьверные пули из числа застрявших в телах и большое количество расплавленного олова этих пуль. Всего было найдено 460 вещественных доказательств, начиная с драгоценностей и кончая трупом собачки Наследника Джой, который был вывезен вместе с останками мучеников.

Еврей-комиссар Войков ошибался; мир узнал во всех подробностях, что они с ними сделали: ночью с 16 на 17 июля 1918 года они – презренные убийцы – возвели на вершину Голгофы помазанника Божьего, христианнейшего, подлинно народного правителя, мужественного, добрейшего и кроткого сердцем Православного Русского Царя Николая II Александровича. Бестрепетно взошел он на ее вершину, предводительствуя своей святой семье и великомученикам союзникам, неся на своих руках к подножию Трона Всевышнего своего больного, горячо и нежно любимого отрока сына. На вершине Голгофы простирал к ним Свои руки скорбный Христос…

И сбылись неоднократно высказанные Царем-мучеником слова: «Я имею больше чем предчувствие – полную уверенность, что я предопределен ужасным испытаниям и не получу награды здесь – на земле». Об этих знаменательных словах Царя-мученика повествует в своих мемуарах также и бывший долголетний посол Франции в России Морис Палеолог[37]37
  Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. III. Запись «Четверг, 20 августа <1914 г.>».


[Закрыть].

Непоколебимо верным своему долгу Царь-мученик оставался на протяжении всей своей жизни и до последнего своего издыхания. «Он скорее пожертвует жизнью, чем изменит своему слову», – свидетельствует о Царе-мученике Морис Палеолог[38]38
  Там же. Гл. IX. Припадок пессимизма: снарядный кризис. Запись «Среда, 9 декабря 1914 г.».


[Закрыть].

Царь-мученик безгранично был предан воле Божией и всем своим сердцем любил горячо и был предан России. Даже в трагический момент своего вынужденного отречения он думал прежде всего о ней, о российском народе, что было так просто и искренне выражено им следующими словами: «Быть может, нужна искупительная жертва, чтобы спасти Россию? Я буду этой жертвой. Да совершится воля Господня… Для России, для ее счастья я готов отдать и трон, и жизнь»[39]39
  Там же. Гл. XVIII. Запись «Четверг, 2 сентября <1915 г.>».


[Закрыть].

«Государь был одарен замечательными личными качествами, – пишет Жильяр, – Он был воплощением самых благородных и лучших чувств русской души. Он подчинился своей судьбе и покорно принял сверхчеловеческий труд, порученный ему Богом. Всеми силами своей души он любил свой народ и свое отечество. Особенно горячо любил Государь простонародье и русского крестьянина, к улучшению жизни которого Государь стремился всей душой. История отдаст ему должное»[40]40
  Ср.: Жильяр П. Император Николай II и его семья (Петергоф, сент. 1905 – Екатеринбург, май 1918 г.): по личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича / предисл. С.Д. Сазонова. Вена: Русь, 1921.


[Закрыть].

Но коварные убийцы и пошедшие с ними рука об руку преступные клеветники прилагают все усилия к тому, чтобы создать свою лживую историю, которая замученному ими Царю должного не отдает. Они – слуги Антихриста – стараются представить грядущим поколениям святой облик замученного ими Царя в самых мрачных красках. Они, преступники против Бога и человечества, погрязшие по горло в крови русского народа, с присущим им цинизмом осмеливаются именовать добрейшего, христианнейшего Православного Русского Царя Николая II Александровича «кровавым».

После совершения ими злодеяния убийцы в своих лживых официальных сообщениях стараются придать этому злодеянию вид некоей законности – как бы исполнение приговора некоего суда. Но ни следствия, ни суда над Царем-мучеником назначено не было. Да если и была бы сделана ими попытка инсценировки суда, то разве могли бы эти безбожные преступники, организовавшие в России под названием «Советского правительства» интернациональную, рабовладельческую, кровавую диктатуру, представлять собой правосудие?

Во имя какого правосудия скрыли они от русского народа совершенное ими злодейское убийство мучеников: больной Царицы Александры Феодоровны, тяжелобольного Наследника Алексея Николаевича, не достигшего полных 14 лет жизни, Великих княжен Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии Николаевных, из коих старшей было 22 года, а младшей 17 лет, горничной Анны Демидовой, доктора Евгения Сергеевича Боткина, повара Харитонова и старика лакея Труппа? Об этом «правосудии» красноречиво свидетельствует зашифрованная телеграмма, посланная 17 июля 1918 года Вейсбартом-Белобородовым секретарю Совета Народных Комиссаров в Кремль – в Москву: «Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации. Белобородов».

Для полного представления о советском «правосудии» необходимо указать на состоявшийся в сентябре 1919 года в городе Перми процесс 28 членов партии социал-революционеров, обвиненных советским правительством в самовольном убийстве Царской семьи на пути ее следования в «безопасное место» (!).

В своих лживых официальных сообщениях о совершенном ими гнусном убийстве Царя-мученика советские вожди указывают, что было оно совершено «во исполнение воли народа», не указывая при этом имени этого народа. Встает вопрос: «во исполнение воли какого народа»? Того ли, который боролся с советской властью на полях Гражданской войны и во время бесчисленных восстаний рабочих, крестьян, матросов и красноармейцев? Или в рядах противосоветских армий и формирований во время Второй мировой войны? Или в рядах тех российских людей, которые поныне ведут непрекращающуюся пятидесятилетнюю борьбу против международных поработителей их родины? Или, быть может, «во исполнение воли» тех 100 миллионов российских людей, безжалостно и жестоко уничтоженных советской властью во время Гражданской войны, во время небывалых в истории мира искусственно созданных советскими палачами голодных 1921–1922 и 1932–1933 лет, унесших около 30 миллионов человеческих жертв; во время принудительной коллективизации, на стройках, в концентрационных и принудительного труда лагерях, во время завоевательных войн, в застенках «Чеки», НКВД, МВД и МГБ? Или «во исполнении воли» тех русских людей, о которых Пьер Жильяр повествует в своей книге следующими словами: «Мне часто приходилось видеть людей, встречавшихся на пути нашего шествия в Церковь или обратно, которые при виде Царской семьи крестились и становились на колени. В подавляющем своем большинстве жители города Тобольска были глубоко преданы Царской семье, и наши охранники должны были принимать решительные меры против людей, останавливавшихся под окнами нашего дома, снимавших шапки и крестившихся, проходя мимо него»[41]41
  Ср.: Жильяр П. Император Николай II и его семья (Петергоф, сент. 1905 – Екатеринбург, май 1918 г.): по личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича / предисл. С.Д. Сазонова. Вена: Русь, 1921. Гл. XIX. Наше заключение в Тобольске.


[Закрыть]. Или, быть может, это убийство было совершено «во исполнение воли» крестьян-белорусов Гродненской губернии, отданной большевиками Польше по Рижскому договору, которых я имел возможность видеть ежегодно на непопулярных у польских властей панихидах по убиенной Царской семье, вплоть до занятия этой части Польши большевиками в 1939 году? Как сейчас вижу эту крестьянскую массу, тесно наполняющую внутренность монументального храма, вмещающего около 1000 человек, и весь обширный двор вокруг него, стоящую на коленях, усердно молящуюся и рыдающую, пришедшую на панихиду без всякого особого приглашения, а по влечению своего сердца из деревень, отдаленных даже до 20 километров. Было ли это вопиющее к Богу преступление совершено «во исполнение воли» населения казачьих областей, южнорусских и поволжских губерний и Сибири, которое, несмотря на грозящую ему «высшую меру наказания», прятало портреты Царственных мучеников и с приходом частей Белой армии обратно вешало их в красном углу – под образами? Нет! История со всей очевидностью свидетельствует о том, что убийства Царской семьи, членов Императорской Фамилии и их слуг, обоего пола, были совершены… вопреки воле российского народа.

Втайне задуманный интернациональной волей, заранее разработанный ею до мельчайших подробностей, план убийства, тщательная подготовка к его выполнению, хладнокровная, беспощадная расправа убийц с жертвами, дикая жестокость, которой она сопровождалась, в своей совокупности со всей очевидностью свидетельствует о том, что убийство это, совершенное в подвале Ипатьевского дома, было актом жгучей мести помазаннику Божьему – христианнейшему православному Царю, его благоверной христианнейшей семье и всему Православному Русскому Царству со стороны фанатиков-изуверов.

Тайна, которой убийство было окутано, меры предосторожности, которые были убийцами предприняты, тщательное скрытие ими следов своего преступления, уничтожение останков жертв и лживые сообщения убийц непреложно свидетельствуют о том, что это потрясающее, ужасное, вопиющее к Богу преступление было совершено в строгой тайне от русского народа и что именно он – русский народ – не должен был об этом знать.

Часть вторая

Государь-христианин

Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение.

Флп. 1, 21

Эти слова святого апостола целиком относятся и к праведному Русскому Царю-мученику Николаю II. Душа его была захвачена мистицизмом[42]42
  То есть верой не в свои силы, а в Промысл Божий.


[Закрыть]; в ней жил Бог. Отсюда происходила его глубокая убежденность в своем священном призвании к правлению Царством, вверенным его попечению как помазаннику Божьему Самим Богом. Отсюда происходила его пламенная вера в Бога и его непоколебимая преданность Христу-Спасителю и Его заповедям. Из его насыщенной Светом Христовым души проистекали все ее качества: любовь к Богу, человеколюбие, смирение, простота, незлобливость, чувство долга.

Об усердии и пламенности молитвы Царя-мученика рассказывал мне, тогда еще отроку, духовник и друг трех поколений нашей семьи, замечательный по своим духовным качествам и строгой, праведной жизни старец – митрофорный протоиерей отец Наум Мезецкий, бывший с начала этого столетия вплоть до эвакуации Варшавы в 1915 году настоятелем церкви в Летнем дворце в Лазенках. Помню, как однажды, после исповеди, когда мы остались с ним в церкви дворца лишь вдвоем, указывая мне на коврики, лежавшие на полу, отец Наум сказал: «Вот здесь, на этом месте, стоя на коленях, молились Государь Император и Государыня Императрица. Они молились так ревностно, так проникновенно, что, глядя на них, мне казалось, что души их, оставив всякое земное попечение, вознеслись туда – одновременно он поднял руку вверх – на небо. О, если бы Господь дал бы и тебе такую силу веры! И вот смотри! Эту мою, недостойного иерея, руку смиренно целовал Самодержец всея России», – при этих словах отец Наум простер вперед свою руку, показывая ее мне. Позднее, в 1930-х годах, то же самое рассказывал мне член Варшавско-Холмской Духовной консистории Православной Церкви в Польше протоиерей отец Александр Субботин. Православный Русский Царь-самодержец целовал руку каждому священнику; в этом сказывалось и его смирение, и его уважение к сану священнослужителя.

Государь молился и за своих врагов и прощал им обиды. Об этом имеются записи Пьера Жильяра: «13 апреля, Страстная Пятница. Вечером вся семья исповедуется. Суббота, 14 апреля. В 9 часов 30 м. утра обедня и Святое Причастие. Вечером, в 11 часов с половиной, все собираются в церкви к заутрене. Полковник Коровиченко, комендант охраны и личный друг Керенского, и три офицера охраны также присутствуют. Служба длится до 2-х часов, все направляются в библиотеку для обмена пасхальными поздравлениями. Император, по русскому обычаю, целует всех присутствующих, в том числе коменданта дворца и офицера охраны караула, который при нем остался. Эти два человека не могут совладать с волнением, которое в них вызывает этот чистосердечный поступок. Воскресенье, 15 апреля. Пасха. Мы с Алексеем Николаевичем первый раз выходим на террасу перед дворцом. Чудный весенний день. Вечером в 7 часов богослужение наверху, в апартаментах детей. Нас около 15 человек. Я замечаю, что Государь усердно крестится в то время, когда священник читает молитву с поминовением Временного правительства»[43]43
  Ср.: Жильяр П. Император Николай II и его семья (Петергоф, сент. 1905 – Екатеринбург, май 1918 г.): по личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича / предисл. С.Д. Сазонова. Вена: Русь, 1921. Гл. XVIII. Пять месяцев заключения в Царском Селе.


[Закрыть].

В Бозе почивший благочестивый и всесторонне высокообразованный Блаженный митрополит Антоний (Храповицкий) – основатель Русской Церкви За границей – был одним из немногих современников Царя-мученика, хорошо его понимавших и отдававших ему должное. В своем Слове, сказанном им в Житомирском кафедральном соборе 21 октября 1905 года, через четыре дня после Манифеста 17 октября, установившего народное представительство и в области государственного управления России, владыка Антоний в следующих словах охарактеризовал Государя и тогдашнее моральное и политическое состояние русских людей: «Сегодня окончился одиннадцатый год царствования нашего монарха, и настает двенадцатый год с несколько изменившимися условиями, обозначенными в последнем Манифесте. Оглянитесь же, русские люди, на сей закончившийся первый период царствования нашего Государя, оглянитесь на себя, насколько вы за это время оправдали данную вами перед Крестом и Евангелием присягу, и ныне, когда густая тьма бессовестной лжи и разнузданного себялюбия обложила небосклон нашей жизни, воззрите мысленно на того, кому так мало вы подражаете в добродетели и кому столь неблагодарными оказались многие. Наш Государь вступил на отеческий престол в юном возрасте, но оказался мудр перед искушением власти. Большею частью цари и другие высокие начальники, достигая власти, стараются о том, чтобы сразу выдвинуть перед глазами всех свою личность в противовес личности предшественника, чтобы показать ожидаемые преимущества своего управления сравнительно с предшественником… Подобные приемы действий особенно свойственны государям молодым, как это было при первых царствованиях в народе библейском. Не так, совсем не так поступил наш, тогда еще юный Государь, сделавшись властителем величайшего в мире Царства. Он обещал следовать во всем примеру и указанию своего в Бозе почившего родителя и постоянно ссылался на его авторитет. Он сохранил при себе его советников и не только не старался о том, чтобы выдвигать самолюбие, свою личность, но, напротив, постоянно смирялся пред своим Отечеством, исповедывая свою сердечную привязанность к старинной Москве, и первый из Русских Императоров не усрамился распространять свои изображения в старинной одежде.