Текст книги "Царь и Россия
(Размышления о Государе Императоре Николае II)"

Автор книги: Петр Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 56 страниц)

Невозможно перечислить всех выдающихся лиц, занимавших высшие административные посты при Императоре Николае II, но было бы несправедливым не вспомнить еще о деятелях, приведших в порядок нашу рельсовую сеть, о деятелях на почве народного просвещения. Такими именами, как кн. Хилков, Шауфус, С.В. Рухлов, Э.Б. Войновский-Кригер (министры путей сообщения), проф. Боголепов, Зенгер, Шварц, гр. П.Н. Игнатьев (министры народного просвещения), могла бы гордиться любая страна. Но русские привыкли хвалить все чужое, свое же только хулить.

Очень часто ставилось в упрек Императору Николаю II, что он в своих назначениях, особенно во время войны (в эпоху «министерской чехарды»), руководствовался советами Императрицы Александры Феодоровны, находившейся под влиянием «старца Григория». Анекдот этот распространен и до сих пор. При издании переписки Государя с Государыней редактор даже отмечает в некоторых местах совпадение в назначениях с рекомендациями Государыней в ее письмах. Здесь некоторое искажение истины, всего чаще не вся истина. Прежде всего чрезвычайно преувеличено влияние Распутина. Сама легенда о Распутине раздута до нелепых размеров явно с целью дискредитировать покойного Государя. Теперь, когда опубликовано столько данных о Распутине и настало уже время для объективной оценки ныне уже столь далеких событий, необходима большая осторожность в суждениях о них и большее беспристрастие.

Распутин пользовался большим влиянием в тех сферах, где вращался, еще до знакомства с ним Государя. Он вовсе не был ни в каком периоде своей жизни ни вором, ни конокрадом, ни даже «распутником», как повторяет о нем легенда. Был он из зажиточной, даже богатой сибирской семьи, так что не для чего было ему воровать вообще, а тем более лошадей, за что наше крестьянство так жестоко расправляется с ворами. Фамилия Распутин вовсе не означает прозвище «распутник», – это последнее слово книжное, а не народное. «Распута» значит человек, умеющий распутать всякое дело, прозвище скорей почетное, каковым и пользовался отец или дед Григория Распутина. Григорий был женат, имел детей, был хорошим семьянином. Не был и сектантом, тем более «хлыстом», как пустил легенду о нем в свое время известный публицист, очень талантливый и честный, И.А. Гофштетер. Не мог быть он сектантом уже потому, что был человеком неграмотным, очень поздно научившимся с трудом читать и писать, плохо знающим Священное Писание. Русские же сектанты – все начетчики[129]129
  Начетчик – книжный человек, богослов, знаток религиозной литературы. В старообрядчестве – знаток старопечатной (дониконовской) богословской литературы. В христианстве – мирянин, допущенный к чтению религиозных текстов в церкви или на дому у верующих.


[Закрыть]. Он был просто «богоискателем», странником по наклонности, любившим посещать святые места; между прочим, был он и в Иерусалиме, у Гроба Господня. Это опять-таки не признак сектантства. Григория очень любили такие высокой репутации деятели Православия, как епископ Гермоген Саратовский и епископ Феофан, ректор Петербургской Духовной Академии, духовник Царской семьи[130]130
  Впоследствии они изменили мнение о Распутине и стали его непримиримыми противниками.


[Закрыть]. Они же и ввели Григория в круг высшего петербургского общества, в те сферы, которые интересовались и увлекались религиозными вопросами. Довольно сказать, что еще до Государя Григорий был «своим человеком» и очень почитался в таких безусловно безукоризненных семьях, как семьи Великих князей Николая и Петра Николаевичей.

Что же удивительного, что с Григорием, молва о религиозном подвижничестве которого шла по всему Петербургу, пожелали познакомиться Государь Николай II и Государыня Александра Феодоровна, всегда несколько мистически настроенные, любившие «Божьих людей», наклонные даже к «оккультизму» (отсюда увлечение известными оккультистами Папюсом и Филиппом)? Это знакомство относится к 1908–1909 годам. Григорий жил тогда очень скромно у известного литератора Г.П. Сазонова, бывшего редактора-издателя газеты «Россия», запрещенной при Плеве за известную статью А.В. Амфитеатрова, – жил с женой и дочерью, которая училась в одной из гимназий. Ни о кутежах, ни о пьянстве (Григорий тогда ничего не пил), ни о «распутстве» знаменитого «старца» тогда не могло быть и речи. Григорий произвел самое хорошее впечатление в Царской семье. Ловкий, очень неглупый, бывалый, сметливый мужик, конечно, был совершенно новым, свежим явлением в замкнутой, до известной степени даже затхлой «царской» обстановке, среди круга все одних придворных и чиновных лиц. Он был интересен просто как собеседник, как представитель иного, чуждого дворцовым сферам мира, выразитель мнения безусловно новой и интересной для Царя крестьянской среды. Когда один из министров на своем докладе стал докладывать Государю опасность приближения к нему Григория и необходимость его удаления ввиду невозможных слухов, циркулирующих в обществе, и возбуждения общественного мнения, Государь только спросил его, имеет ли он знакомства помимо своих чиновников, а на ответ министра, что, конечно, имеет, со своей стороны сказал: «И я имею». Нравился Григорий и маленькому Наследнику Цесаревичу, который всегда называл его «Новый», почему Государь приказал Григорию сменить его фамилию Распутин на фамилию Новый, а вовсе не «Новых», как почему-то неизменно повторяется в нашей печати.

«Влияния», конечно, Григорий добился не сразу. Оно установилось под впечатлением целительной силы Григория, примеренной им к страшной и неизлечимой болезни несчастного Цесаревича, а также и к самой Государыне, страдавшей невыносимыми головными болями и бессонницей. Григорий мог останавливать те кровотечения, которыми страдал Цесаревич (гессенская болезнь), силою гипнотического внушения. Тем же внушением прекращал он нестерпимые головные боли у Государыни и давал ей благодатный сон. Внушения свои Григорий делал, неизменно призывая имя Божие. Давались они ему нелегко, так как, человек невежественный, Григорий мог утилизировать свою природную огромную гипнотическую силу самым примитивным образом, чрезвычайно истощая себя самого. Мистически и религиозно настроенной Государыне (в числе предков которой была и известная Елизавета Венгерская, доходившая до пределов высокой экзальтации, не говоря уже о других соответствующих наследственных элементах), естественно, Григорий стал представляться «Божиим человеком», посланным свыше для спасения горячо любимого единственного ее сына, болезнь которого не поддавалась лечению научной медицины. Для утверждения такого мнения о нем Григорий вел постоянно «божественные» беседы, рассказывал о своих странствиях по святым местам, о происходящих там чудесных исцелениях и т. д.

Зная только эту сторону жизни Григория, наглядно убеждаясь в его целебной силе, естественно, Государыня никогда не верила «наветам» на «Божьего человека», когда ей сообщали о его кутежах и о безобразном поведении. Между прочим, до сих пор распространена легенда, твердо закрепленная печатью, что Распутин совершал свои «исцеления» шарлатанским способом, при содействии своей поклонницы, фрейлины А.А. Вырубовой. Вырубова-де давала Наследнику потихоньку (!) порошки из оленьего рога (печать проникла даже в тайну рецепта «порошка»), приготовленные тибетским врачом Бадмаевым, отчего у бедного мальчика немедленно начиналось кровотечение. Затем приглашался Григорий, что-то шептал над Наследником, после этого Вырубова прекращала давать порошки, и кровотечение прекращалось: создавалась легенда об исцелении. Кто знает о неусыпном надзоре самой матери, не говоря уже о надзоре врачебном за Цесаревичем, поймет полную невозможность питания его какими-то неведомыми порошками вне ведения Государыни и врачей.

Но непонятно, как кто бы то ни было мог оказывать доверие подобному вздору, когда чересчур даже было и раньше, не говоря уже о настоящем времени, известно, какою болезнью страдал Цесаревич, истекавший постоянно кровью, конечно, и без помощи «порошков». И неужели невежество столь велико, что факт останавливания кровотечения «заговором» многими даже простыми знахарями, не говоря уже о врачах-гипнотизерах и об индийских йогах и факирах, является столь неведомым, что понадобилась легенда о «порошках»?

Распутин был удален из Петербурга в 1912 году и возвратился лишь после известного несчастного случая с Цесаревичем в Спале[131]131
  Осенью 1912 г. в Спале Цесаревич ушиб ногу, вследствие чего возникла гематома и развилась болезнь, принявшая угрожающий характер. Ребенок жестоко страдал, родители были уверены, что он умирает. В газетах было опубликовано официальное сообщение о тяжелой болезни Наследника. Вся Россия горячо молилась о его выздоровлении. Императрица послала Распутину телеграмму и получила ответ, что Цесаревич выздоровеет. Через некоторое время болезнь отступила.


[Закрыть], вызванный Государыней в отчаянии за жизнь сына. Цесаревич был исцелен. Сам едва избежавший смертельной опасности (покушение Гусевой)[132]132
  29 июня (12 июля) 1914 г. на родине Распутина, в селе Покровском Тобольской губ., на него было совершено покушение. Хиония Гусева (признанная потом на следствии душевно больной) ударила его ножом в живот. До середины августа Распутин лечился в Тюменской больнице.


[Закрыть], Григорий резко изменился. Он не остановился у своего «друга» Г.П. Сазонова, а нашел самостоятельную квартиру. Переехал он с семьей. Возвратился он в «силе и славе». Его окружила толпа поклонников и прихлебателей, «чающих движения воды»[133]133
  Слова из евангельского рассказа о схождении Ангела в Овчую купель (См.: Ин. 5,2–4).


[Закрыть]. Григорий вдруг бросил свой трезвый образ жизни. Настоявши перед Государем на отмене казенной продажи питей и воспрещении потребления спиртных напитков (в начале 1914 года), сам Григорий запил. Он бросился в море кутежей и разврата. Средства ему давали разные сомнительные дельцы, требовавшие у него разных «протекций» для ловли рыбы в мутной воде военного тыла. Это, действительно, печальная картина тогдашней петербургской жизни.

О значении, силе, влиянии Распутина ходили настоящие легенды, безмерно преувеличенные. Их поддерживал сам Григорий своим бесстыдством, пьяным хвастовством (а все говорили: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке»). Находились даже министры, не говоря уже о низших чинах, которые по запискам Григория действительно оказывали кое– какую протекцию, предоставляли кое-какие льготы разным просителям. Это большею частью были дела мелкие: просьбы о помиловании, об освобождении от воинской повинности, об отправке просителя с фронта в тыл, о каком-нибудь небольшом подряде, о назначении на какие-либо должности и т. д. Некоторые лица стали влиять на Распутина, чтобы он «хлопотал» о назначении такого или иного крупного лица даже на должность министра. При той страшной политической борьбе, которая шла в Петербурге в эпоху Мировой войны, накануне революции, неудивительно, что пускались в ход всякие влияния, даже самые предосудительные. Но утверждение, что Распутин назначал министров и смещал их по своему желанию, – нелепая и злостная ложь.

Во время войны произошло две смены министров. Первая была произведена в угоду общественным кругам, вопреки давлению «реакционных» или консервативных сфер, которые находили поддержку в Государыне. Государыня была против этой смены и ссылалась в своих письмах к Государю и на мнение Григория. Однако Император Николай не внял этим советам, и следовательно, смешно говорить о «влияниях» при тех или иных назначениях. Н.А. Маклаков был заменен кн. Н.Б. Щербатовым, В.А. Сухомлинов – А.А. Поливановым, В.К. Саблер – А.Д. Самариным, И.Г. Щегловитов – А.А. Хвостовым. Если можно было говорить здесь о «влиянии», то о влиянии М.В. Родзянки и А.В. Кривошеина, но не о влиянии Государыни, тем более «старца Григория».

Вторая смена произошла вследствие протеста большинства Совета Министров против взятия на себя Государем Верховного командования армией. Почти весь Совет Министров подал в отставку, которой Государь не принял, но сказал, что заменит всех подавших в отставку в свое время по ходу дел. Почти все министры эти были уволены, но не все. Например, до конца остался на своем посту П.Л. Барк, хотя Государыня очень рекомендовала заменить его графом В.С. Татищевым: Государь очень дорожил Барком и был вполне доволен его деятельностью, – здесь не было никаких «влияний», было личное убеждение Государя. А.Д. Самарин был заменен А.Н. Волжиным (но не генералом Шведовым, на котором настаивала Государыня), весьма враждебно относившимся к Распутину. А.А. Поливанов был заменен генералом Шуваевым, совершенно независимо от рекомендации Государыни, которая и не знала генерала Шуваева. А.В. Кривошеина сменил А.Н. Наумов, несмотря на настоятельные возражения Государыни. А затем замена А.Н. Наумова графом А.А. Бобринским и графа Бобринского А.А. Риттихом решительно никакого отношения к рекомендациям Государыни не имели (она относилась к графу Бобринскому даже враждебно, считая его, по недоразумению, «либералом»). С.В. Рухлов был заменен А.Ф. Треповым, которого Государыня также не любила (С.В. Рухлов ушел по болезни), и А.Ф. Трепов – впоследствии Э.Б. Войновским. Все назначения были очень удачными.

То же можно сказать о назначении А.А. Макарова вместо А.Н. Хвостова и Н.Н. Покровского вместо П.А. Харитонова. Назначение К. Кульчицкого на место графа П.Н. Игнатьева (министром народного просвещения) состоялось уже после смерти Распутина.

Всего больше подчеркивают влияние Государыни и косвенно Распутина в назначении А.Н. Хвостова и Б.В. Штюрмера. Но здесь чистое недоразумение. Член Государственной Думы, лидер фракции правых, бывший нижегородский губернатор, А.Н. Хвостов, славившийся своей энергией и лично хорошо известный Государю (не Государыне), был давним и очень подходящим кандидатом на пост министра внутренних дел еще со времени убийства П.А. Столыпина. «Старец Григорий» здесь ни при чем. О самом существовании А.Н. Хвостова и о желательности его кандидатуры он узнал от своего «друга» Г.П. Сазонова, но при личном знакомстве Хвостов Григорию не понравился (Хвостов, человек с огромными связями, не стал, конечно, заискивать в каком-то «мужике»). В письмах своих к Государю Государыня очень настаивала на кандидатуре А.Н. Хвостова, но Государь оставлял ее просьбы без внимания, дорожа кн. Н.Б. Щербатовым и считаясь с мнением И.Л. Горемыкина, который имел своим кандидатом г. Нейдгарта. Только после категорического отказа Нейдгарта и нежелания князя Щербатова оставаться на своем посту Государь согласился на кандидатуру Хвостова, поддержанную на этот раз и Горемыкиным.

Следовательно, можно только говорить о влиянии Горемыкина, но ни о чем другом. Между прочим, А.Н. Хвостов оказался злейшим врагом Распутина и был первым организатором его убийства. Б.В. Штюрмер пришел на смену И.Л. Горемыкина. Замена, конечно, была неудачной, но уж понятно, Государыня, а тем более Распутин, были здесь ни при чем. Государыня чрезвычайно ценила и уважала Горемыкина, Распутин пред ним благоговел, называя его не иначе как «премудрым старцем». Если бы влияние Государыни было столь серьезным, как это обычно утверждают, то Штюрмер не заменил бы Горемыкина и затем не был бы очень скоро сам заменен А.Ф. Треповым (несмотря на свои блестящие дипломатические успехи при отстаивании русских интересов перед союзниками), которого Государыня буквально «не переваривала». Вообще Государыня в своей переписке с Государем «заваливает» его своими советами. Многие из них очень дельные и разумные, другие иногда ребячески наивны, показывая полное незнакомство Государыни с обстановкою, с политическим положением России и с теми людьми, о которых она хлопочет. При таких условиях влияние ее на Государя могло быть только незначительным, несмотря на всю любовь к ней Государя как к супруге…

Пришлось немного дольше остановиться на вопросе о «влияниях», чтобы хотя несколько рассеять нелепую легенду, сплетенную вокруг Царя-мученика, столь самоотверженно, удачно и честно несшего свой тяжелый и неблагодарный долг Русского Императора.

Другая легенда, умышленно создававшаяся теми, кто готовил революцию, а с нею гибель России, это о желании Николая II под влиянием все той же Государыни и пресловутого Распутина и при помощи Штюрмера и «правых» заключить сепаратный мир с Германией. Открыто впервые с этим обвинением в измене против Государыни и Штюрмера выступил в Государственной Думе 1 ноября 1916 года П.Н. Милюков, пользуясь своей депутатской неприкосновенностью. Вторым выпадом было убийство Распутина (под тем же предлогом измены) также лицами, могшими рассчитывать на свою безнаказанность (они и не подверглись наказанию)[134]134
  Распутин был убит в ночь на 17 (30) декабря 1916 г. в Петербурге во дворце Юсуповых на Мойке. В убийстве участвовали: В.М. Пуришкевич, князь Ф.Ф. Юсупов, Великий князь Дмитрий Павлович.


[Закрыть]. Под этим лозунгом подготовлялось революционное выступление (был даже военный заговор против Государя, во главе которого стоял генерал Крымов, впоследствии ведший «дикую дивизию» против Керенского).

Нелепое и ложное обвинение руководило требованием Государственной Думы об отречении Государя. По отречении Временным правительством была учреждена Верховная комиссия для расследования вопроса об измене. Предполагалось, что она «разоблачит» всех столь «ненавистных» деятелей, которые, кстати, и были арестованы. И что же? Несмотря на весьма «левый» состав комиссии, несмотря на ее полное пристрастие, выяснилось с полной очевидностью, что не только Государь и Государыня, но даже Штюрмер, Щегловитов, Протопопов и, наконец, сам Сухомлинов ни в какой мере не повинны ни в измене, ни в переговорах с Германией, ни в поисках (или хотя бы желании) сепаратного мира. Напротив, «революционная демократия» тотчас же по низложении Царя и его правительства потребовала этого сепаратного мира сперва «без аннексий и контрибуций», на условиях самоопределения народов, а затем и на какого угодно рода условиях, лишь бы мир, хотя бы «похабный» (таковой и был заключен в Брест-Литовске)[135]135
  3 марта 1918 г. в Брест-Литовске был подписан сепаратный мирный договор между советской Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией – с другой. От России отторгались Польша, Прибалтика, часть Белоруссии; в пользу Турции отходила часть территории; советское правительство обязывалось вывести свои войска из Украины, Прибалтики и Финляндии; русский флот выводился из своих баз в Финляндии и Эстонии; Россия выплачивала 3 млрд. руб. репараций.


[Закрыть]. Самый знаменитый солдатский бунт в Петербурге, положивший начало революции, шел именно под лозунгом нежелания солдат идти в окопы.

Что же, была рассеяна легенда о стремлении Николая II и его сотрудников к заключению сепаратного мира? Нет. Государь после отречения написал чудесный приказ войскам, призывал их быть верными Родине и союзникам и бороться с врагами до победного конца. Временное правительство не допустило опубликования этого приказа, как опровергающего ложь этого правительства. Опубликованы были материалы Следственной комиссии, из которых было ясно, что обвинение Государя, Государыни, Штюрмера, Протопопова и т. д. являлись ни на чем не обоснованными, вернее всего, пущенными в ход германским шпионажем? Нет, они были скрыты. Несчастный Сухомлинов был отдан под суд и осужден, хотя суд не нашел против него никаких улик, – осужден под угрозами бунтующей солдатчины, явно желавшей оправдать этим приговором свой собственный бунт и совершенно уже очевидную измену.

До сих пор еще пишут и пишут о «заговоре правых» против России, о какой-то шпионской германской организации, которая действовала через Распутина, министра Протопопова и банкира Мануса (кстати, расстрелянного впоследствии большевиками, которые сами именно и были германскими агентами). Шпионская германская организация была, конечно, но она действовала не через правые, а исключительно через левые круги, создавая с их помощью революцию и подготовляя низложение с престола Николая II, победившего Германию и готовившего ей не особенно приятную участь. Государыня (англичанка по воспитанию) ненавидела воинствующую Германию и особенно Вильгельма II, которого считала своим личным врагом.

Так пишется история. Но нет истины, которая в свое время не обнаружилась бы. Она уже обнаруживается при свете «блестящих достижений» великой социалистической русской революции. Среди нынешнего мрака, поглотившего несчастную Россию, после того моря унижений, которые она пережила, после всех неслыханных в мировой истории потрясений, злодейств и неудач, наблюдая полное бессилие и бездарность революционной демократии при попытках создания какого-то «нового порядка», особенно ярким светом сияет образ замученного в екатеринбургской тюрьме Императора Николая II, а его царствование представляется недостижимым идеалом совершенства, приблизиться к которому тщетно пытаются нынешние правители СССР – бывшей Российской Империи, – вечно доказывая, что в том или другом отношении они приблизились, наконец, к «довоенной» (им не хочется сказать «дореволюционной») норме…

VII

Отречение. Почему Император Николай II не оказал надлежащего сопротивления революции? Общая измена. Параллель с отречением Наполеона I в 1814 году

Император Николай II слишком быстро, без борьбы отрекся от престола и, так сказать, сдал свои позиции. Тогда, в марте 1917 г. его решение принято было с общим восторгом. Одни (революционеры и бунтовщики) радовались, что бунт и революция оказались безнаказанными и увенчались блестящим успехом. Другие – огромное большинство рядовых обывателей и пламенных патриотов – были довольны, воображая, что с отречением Николая II и передачей престола его брату Михаилу революции и бунту конец и все пойдет по-старому: переменится только Император. Значит, не революция, не страшный русский бунт, бессмысленный и беспощадный, а просто дворцовый переворот. Только очень немногие понимали, что отречение Императора Николая II под давлением бунтующей солдатчины и революционного движения, руководимого в самый опасный момент войны Германским Генеральным штабом, ставит Россию на край гибели. Теперь это ясно для всех. Теперь все, кроме, конечно, революционеров, отлично понимавших тогда и понимающих теперь, что без отречения Николая II революция никогда не удалась бы, шлют задним числом упреки покойному Императору, что он «не выказал достаточно мужества», не поборолся за свой престол, пошел на уступки. Вспоминают Императора Николая I, прадеда Императора Николая II, который мужественно и с опасностью для жизни лично принял командование над оставшимися верными ему войсками и подавил страшный военный «декабрьский» бунт, возглавленный гвардейскими офицерами, и тем спас престол и Россию от ужасов революции и гражданской войны.

Забывают обстановку, среди которой пришлось действовать Императору Николаю II, забывают ход событий, поведение лиц, окружавших Императора. Правительству Императора Николая II, конечно, надо поставить в упрек, что оно не приняло достаточных мер к охране Петербурга и Москвы от возможного и ожидавшегося революционного выступления. Столицы были переполнены призванными в войска новобранцами, которые заранее были распропагандированы, не были дисциплинированы и вообще ничего общего не имели с регулярной армией. Это был вооруженный сброд, не желавший идти в окопы, будущие «чудо-дезертиры». А между тем они считались «войсками», на них рассчитывали на случай революции, для подавления беспорядков. В столицах не было ни одного кадрового полка настоящей армии. А между тем вся гвардейская кавалерия, очень мало тронутая в боях, стояла на юге (на Румынском фронте), где ей решительно нечего было делать. Была «Дикая дивизия»[136]136
  «Дикая дивизия» – так называли Кавказскую туземную конную дивизию, созданную приказом Императора Николая II 23 августа 1914 г. как часть русской императорской армии. Командиром дивизии был назначен младший брат Царя, Великий князь Михаил Александрович. Дивизия на 90 % состояла из добровольцев-мусульман – уроженцев Северного Кавказа и Закавказья, которые, как и все туземные жители Кавказа, по законодательству Российской Империи не подлежали призыву на военную службу. Многие представители русского дворянства служили в дивизии офицерами.


[Закрыть], которую благоразумные и дальновидные генералы (см. Воспоминания генерала Половцева)[137]137
  Половцов П.А. Дни затмения. Париж: Возрождение, 1927.


[Закрыть] предполагали превратить в корпус, вполне надежный для борьбы с революцией. Имелись и надежные казачьи полки, но опять-таки на фронте, где они были, в условиях окопной войны, также почти бесполезны.

Почему столицы не охранялись? Почему в самой Ставке не было надежных войск? Было ли это преступной небрежностью или умышленным попустительством? Трудно даже теперь дать на это ответ. Государь лично понимал всю опасность, грозящую столицам. Он обращался незадолго до революции к генералу Келлеру, преданнейшему ему человеку, с просьбой принять командование Петербургским военным округом и перевести с собою гвардейские части для охраны столицы. Недальновидный Келлер ответил «мольбою» оставить его и гвардейские части на фронте («…прошу, как милость», – писал генерал Келлер). Конечно, быть на фронте во время войны много приятнее, чем охранять порядок внутри страны, – драться с неприятелем гораздо почетнее и выгоднее, чем подавлять революционные выступления рабочих и солдатский бунт. Всем было памятно, как русское общество поблагодарило генерала Мина и Семеновский полк за усмирение бунта в Москве (1905) и спасение России от революции и гибели[138]138
  По приказу Государя в декабре 1905 г. командир Лейб-гвардии Семеновского полка генерал Мин прибыл со своим полком в Москву для помощи в подавлении революционного мятежа. После подавления восстания в либеральной и революционной печати против Мина и семеновцев была организована шумная клеветническая кампания, выставляющая их в превратном свете. 13 августа 1906 г. на Ново-Петергофском вокзале генерал Мин был убит пятью выстрелами в спину эсеркой З.В. Коноплянниковой.


[Закрыть]. На жертвенный подвиг способен не всякий. Государь не хотел насиловать волю своих генералов, да и правильно думал, что насильно назначенный на столь ответственный и неблагодарный пост генерал плохо и выполнит свой долг. Образованию «Дикого корпуса» определенно помешал штаб Государя. И охранять столицы осталась одна полиция.

Полиция, усиленная собранными из окрестностей Петербурга конными стражниками и снабженная пулеметами, осталась преданной Государю до конца. Ее трупами устлано и кровью полито победное шествие «бескровной» русской революции. Но полиция не может без войска подавить вооруженное восстание широких народных масс. Тем более не могла она подавить солдатский бунт. Министр внутренних дел А.Д. Протопопов не верил в успех революции и твердо верил в надежность войск Петербургского гарнизона. Твердо рассчитывал на верность войск и командующий округом генерал Хабалов, не подготовивший поэтому и не использовавший для подавления беспорядков безусловно надежные силы военных петербургских училищ и не вытребовавший для себя с фронта ни одной надежной кадровой части, не сгруппировавший хотя бы множества находившихся в столице раненых и отдыхавших офицеров и кадровых гвардейских солдат. Солдатский бунт застал правительство совершенно врасплох – его не ожидали. Врасплох застал этот бунт и Государственную Думу и даже самых революционеров (из тех, которые считали себя во главе движения, не будучи во главе на самом деле: головой были германские агенты).

Как отнесся к революционному движению и к солдатскому бунту Император Николай II, находившийся в это время в Ставке и удаленный от своей семьи, оставшейся как бы в залог революционерам в Царском Селе? Он нисколько не растерялся и отдал соответствующие распоряжения. Сперва он снабдил особыми полномочиями (диктатура) Председателя Совета Министров князя Н.Д. Голицына с приказанием немедленно и во что бы то ни стало подавить восстание. Понимая, однако, что правительство, лишенное войск, не в силах подавить бунт, Государь отправил вслед единственную находящуюся в его личном распоряжении, как его собственная охрана, надежную часть (Георгиевский батальон) под командой, казалось, наиболее преданного престолу генерала Н.И. Иванова в Царское Село для охраны Царской семьи и для возглавления всех сил, назначенных для подавления восстания. Одновременно Государь отдал через начальника своего Штаба генерала Алексеева приказ Штабу главнокомандующего Северным фронтом генерала Н.В. Рузского отправить в Петербург для подавления беспорядков надежные части с наиболее решительным генералом. Штаб Северного фронта сообщил, что такие части есть и что приказание будет немедленно и в точности исполнено. Сам Государь без всякой охраны смело и решительно выехал из Ставки по направлению к Петербургу, чтобы лично принять меры к прекращению начавшегося ужаса и развала. Что мог Император сделать большего? Где здесь растерянность, малодушие, слабость?

Растерянность, малодушие, трусость, недальновидность обнаружило окружение Государя, обнаружило, скажем прямо, все русское общество, почти без всякого исключения. Государственная Дума, не имевшая никакого отношения к революционному движению, была вынуждена под давлением бунтующей солдатчины «возглавить революцию». «Сделали-таки меня революционером», – восклицал в отчаянии потерявшийся М.В. Родзянко. Русские «общественные деятели» вообразили, что они смогут страшный бунт ввести в какое-то русло, начинавшуюся социальную революцию и беспримерный развал и анархию превратить в спокойный «дворцовый переворот». Всем казалось, революционное движение направлено лично против Императора Николая II, что стоит ему отказаться от престола в пользу сына, при регентстве Великого князя Михаила Александровича, и все войдет в норму – солдаты успокоятся, фронт не будет развален, война будет продолжаться. Пропаганда ведь перед революцией действительно была направлена почти исключительно лично против Государя и особенно против Государыни Александры Феодоровны. Им лично приписывались все беды, обрушившиеся на Россию. Императрицу открыто обвиняли в измене. Государю приписывали желание заключить сепаратный мир. Наивные русские «патриоты» серьезно думали, что солдаты взбунтовались именно в виде протеста против этого мира. И вот от Императора Николая II потребовали жертвы, которую он должен был принести ради России, ради ее блага.

Эта точка зрения с необычайной быстротой была усвоена всеми… Под влиянием телеграммы М.В. Родзянко из Петербурга она была усвоена и высшими военными кругами. Ее разделял даже генерал М.В. Алексеев, наиболее близкий Государю человек, наиболее им обласканный и возвышенный. Незадолго до революции к лечившемуся в Крыму генералу Алексееву приезжала депутация общественных деятелей для совещания о низложении Государя. М.В. Алексеев, конечно, отверг эту злосчастную и преступную мысль, но ничего о заговоре не доложил Государю и никаких мер к охране Государя не принял. Едва началась революция, генерал Алексеев стал уговаривать Государя отказаться от престола в интересах сохранения Династии и армии. Именно он предложил Государю разослать запросы главнокомандующим фронтами по поводу необходимости отречения, причем в этих запросах (по телеграфу, от 2 марта 1917 года) подсказывался и ответ: «Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения». И это вместо того, чтобы спешно подавить (как приказывал Государь) далеко еще не грозное восстание недисциплинированных новобранцев.

Государь согласился на запрос, вероятно, в тайной надежде, что главнокомандующие дадут ответ отрицательный и выразят готовность немедленно идти с верными войсками на поддержку своего Императора, которому они были всем обязаны. Но главнокомандующие, все без исключения, дали решительный ответ: немедленное отречение.

Великий князь Николай Николаевич телеграфировал: «Считаю необходимым по долгу присяги коленопреклоненно молить Ваше Величество спасти Россию и Вашего Наследника. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследство. Другого выхода нет». Генерал Брусилов, герой наступления 1916 года, писал: «Единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом – отказаться от престола». И так же ответили: главнокомандующий Западного фронта генерал Эверт, главнокомандующий Румынским фронтом генерал Сахаров и Северным – генерал Н.В. Рузский, а генерал М.В. Алексеев скрепил: «Ваше Величество горячо любите Родину и ради ее целости, независимости, ради достижения победы соизвольте принять решение, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшегося более чем тяжелого положения», т. е. отречься от престола. При этом все генералы докладывали, что войска ненадежны и рассчитывать на них нельзя.

Что оставалось делать Государю? Он понимал всю ошибочность точки зрения своих советников, но не мог идти один против всех, без всякой поддержки. Его положение было бесконечно хуже положения Императора Николая I в пору декабрьского бунта. Николаю I оставалась верна большая часть петербургского гарнизона: бунтовала, в сущности, горсть офицеров и солдат. Никакой войны не было. Бунт подавить было нетрудно, и он был подавлен. Императору Николаю II никто не оставался верным, изменил ему Собственный Конвой. Даже генерал Н.И. Иванов, на которого так Государь рассчитывал и которому так верил, как видно из теперь опубликованных документов, и тот весьма легко и охотно отрекся от своего Государя. И Николай II, записав в своем дневнике: «Кругом измена, предательство»[139]139
  Заключительная фраза в записи Государя Николая II от 2 марта 1917 г.: «Кругом измена и трусость и обман!».


[Закрыть], вынужден был послать телеграмму М.В. Родзянке о своем согласии на отречение.