Текст книги "Дерево ангелов"

Автор книги: Пенни Самнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Не знаю, – ответил Ричард после минутного молчания. – Но мне всегда казалось, что они хотели бы ребенка. Ты же знаешь, – зашептал он на ухо Нине, – что я буду очень счастлив, если ты когда-нибудь решишь завести ребенка.

Она это знала: он упомянул об этом утром после бала, когда они решили пожениться. С тех пор, правда, они больше не говорили об этом.

– Если только ты сама захочешь, – зачастил Ричард. – У нас впереди еще много лет. Но если когда-нибудь ты почувствуешь, что хочешь ребенка, я буду очень рад.

Нина улыбнулась мужу, и он быстро поцеловал ее руку. Они свернули за угол, и впереди замаячили купола Павильона.

– Слушай! – Как и толпы людей в центре города, Ричард будто возвещал наступление праздника. – Мы могли бы побывать в Индии! Хочешь увидеть Тадж-Махал, Нина? Или пирамиды. Мы можем поехать в Египет!

– Я никогда туда не поеду, – сорвалось у Нины с языка.

– Господи, да почему? Мы можем отправиться куда угодно!

– Дарья нагадала это на картах. Это Кате суждено долгое морское путешествие, а не мне.

– Твоя сестра даже через Ла-Манш еще не переплыла. И потом, мы можем путешествовать поездом.

Он вел себя настолько ребячливо, что Нина волей-неволей засмеялась.

– И что еще предрекла тебе мудрая Дарья?

– Что я не раз сменю дом…

– С завтрашнего утра начинаем искать новый дом! Что еще?

– У меня будет долгая жизнь…

Снова нахлынула толпа, донесся шум и запах моря, над водой заиграли китайские фонарики. Когда они подошли к дверям своего дома, прибыл с вокзала носильщик с багажом.

– Я отнесу чемоданы наверх, – сказал Ричард.

Нина пошла в продуктовую кладовую и удостоверилась, что на полке, под чистой салфеткой в клеточку, для них оставлен ужин.

– Все в порядке? – Ричард все еще был в пиджаке.

– У нас есть говядина с рисовым пудингом. – Она постелила свежую скатерть. – Но я немножко устала, поэтому, если ты не возражаешь, я просто лягу в постель и почитаю. Если хватит горячей воды, приму ванну.

Ричард не мог скрыть возбуждения.

– Я не против, если ты устала. – Он отвел глаза. – А я, наоборот, полон энергии. На самом деле, я даже не прочь прогуляться.

Он расскажет ей обо всем, когда вернется домой, они оба знали это, но почему-то перед своими вылазками ему необходим был этот ритуал.

– Так иди. – Она замахала на Ричарда руками, прогоняя его, словно уток от грядок салата. – Обо мне не беспокойся.

Сюзан давненько не была в доме – горячей воды для ванны было маловато; поэтому Нина налила себе молока и забралась в кровать. В постели она вспомнила, что говорил Ричард о ребенке, когда они стояли, в беседке в саду тети Лены:

– Если тебе встретится мужчина, от которого ты захочешь иметь ребенка, я буду только счастлив за тебя. Главное, чтобы это не расстроило наш брак.

Нина подобрала под одеялом ноги. Она не была уверена, что ей захочется заводить ребенка, но зато знала наверняка, что однажды захочет мужчину.

– Я могу любить тебя, – говорил Ричард, его бледное лицо было искренним, – но не могу заниматься с тобой любовью. Я пробовал с разными женщинами, но все напрасно. Ты должна понять, что это – навсегда.

Нельзя сказать, что ее тело не вызывало у Ричарда никаких чувств – он восхищался им, но по его глазам Нина видела, что он любуется ею без всякого желания, будто смотрит на картину или на статую. И его бесстрастность передалась и Нине: он относился к ней как к самому близкому другу или как к младшей сестре, и она отвечала ему тем же.

В один прекрасный день она встретит мужчину, который станет ее возлюбленным. Иногда она воображала его похожим на того студента-медика, Георгия, только красивее – с высокими скулами и без очков. Но и тогда этот образ не удовлетворял ее. Черты ее принца ускользали от Нины, но в ее воображении он шел к ней с мужской грацией, а она ждала в постели – женщина, приносящая свое тело в дар.

Было уже за полночь, когда Нина услышала, как стукнула входная дверь. Повесив пальто, Ричард обычно взбегал по лестнице наверх.

– Ричард! – позвала Нина. Немного подождав, она включила свет и вышла на лестницу. – Ричард!

Он сидел на нижней ступеньке, уткнув голову в колени. Нина остановилась в нерешительности на площадке, но он не шелохнулся.

– Что случилось? – Сбежав вниз, она обняла его, но тут же отпрянула – на нее кисло пахнуло рвотой.

– Двинули под ложечку, ничего страшного.

– На тебя напали грабители?

– Да. – Он замотал головой, по-прежнему не поднимая лица. – Вернее, нет, не совсем. Так, один парень… Отделал меня… Самую малость. – Наконец он поднял голову и посмотрел на нее глазами, полными муки. – Нина, какой я осел!..

Нина проснулась на рассвете и прошла в гардеробную, где спал Ричард. Его шея над одеялом была гладкой, как у девушки, и Нина вспомнила, что Дарья всегда следила за тем, чтобы прислуга оставляла расстегнутыми верхние пуговицы на их с Катей ночных рубашках – иначе ангел-хранитель не сможет устроиться у тебя на груди и защищать тебя во время сна. Стоя у изголовья мужниной кровати, Нина чувствовала себя его ангелом-хранителем. Отогнув одеяло, она увидела отвратительные отметины на груди Ричарда; она убила бы человека, который сделал это, если бы только могла его найти – взяла бы нож с красной рукояткой и всадила бы ему глубоко в сердце.

«У мужчин все иначе, – не раз говорил ей Ричард. – Женщинам вечно грозит опасность, что их побьют или сделают им ребенка, их жизнь ужасна. А мужчины ничем не рискуют, они делают это просто из удовольствия».

Нина не могла найти того парня и отомстить, но все-таки она могла сделать кое-что для Ричарда и для самой себя. Она тихо оделась и спустилась в малую гостиную; там достала из ящика стола ручку и написала на листке бумаги то, что Дарья нагадала ей на картах. Затем положила бумажку в сумочку и вышла на улицу.

Море под восходящим солнцем алело кровью. На Западном пирсе, там, где кончалась площадь, велись строительные работы. Нина быстро зашагала по приморскому бульвару. Резкий утренний бриз норовил сорвать с нее шляпку.

– Куда так торопишься, красавица! – окликнул ее какой-то старик с собакой. – Подожди, кто умеет ждать, к тому все приходит само.

Но она прошла мимо, не оглядываясь, и вышла на деревянный настил Дворцового пирса. Ветер здесь был сильнее, по морю бежали барашки. Вдоль перил мальчишки и старики в молчании удили рыбу.

Дойдя до конца пирса, Нина повернулась спиной к ветру и разорвала бумажку на маленькие клочки. Потом она шагнула к самому краю и вытянула руки вперед – ветер подхватил обрывки и унес их прочь. Над головой у Нины захлопали крылья, но это была всего лишь чайка с голодными золотистыми глазами. Понаблюдав, как она борется с ветром, Нина развернулась и направилась обратно. Пряди волос хлестали ее по щекам.

– Держи! – Женщина, сидящая рядом с ведром, протянула ей голубоватую скумбрию на окровавленном листе газеты. – Бери, бери. И смотри, стой на своем. Как бы тебя ни отговаривали, не сдавайся.

– Спасибо! – Когда их пальцы соприкоснулись, сердце Нины захлестнул восторг. – Вы очень добры.

Подходя к дому, Нина увидела, как на крыльцо поднимается Сюзан, и представила, каким взглядом смерит ее прислуга. «Вы что же, и дома не ночевали, мадам?»

Она смеялась про себя, вспоминая рыбачку. Неважно, что подумает Сюзан или кто-то еще, она просто бросит жакет и рыбину на стол в холле и вернется наверх к мужу.

Однако когда она вошла в холл, Сюзан не выразила ни малейшего удивления.

– Читали газеты? – Она в волнении бросилась ей навстречу. – В городе все уже кричат об этом. Германия объявила войну России, и говорят, это значит, что и нам придется воевать. Войны не миновать!..

Глава девятая

Брайтон, 1917

Война кончится через шесть месяцев. Так поначалу говорили многие, но все вышло иначе.

«На дворе весна 1917-го, и Брайтон битком набит представителями большинства королевских и аристократических домов Европы, а также членами семей крупнейших финансистов и промышленников – не говоря уже об известных и (чего греха таить) неизвестных представителях артистической братии. Как следствие, даже в зимнее время традиционные воскресные гуляния на приморском бульваре поражают и приводят в восторг тех, кто приехал в наш город из мест, более пострадавших от войны. «Здесь, – говорят они, – сохранился дух Довоенного Времени». И они правы. В Брайтоне нашли себе пристанище не только тысячи людей, сорванные с места войной, но и память о том, какой была жизнь до войны, и надежда на то, что эта жизнь вернется. Поэтому неудивительно, что на Новый год нас почтила своим присутствием не только королева Александра, но и принцессы Луиза и Мод. А в настоящий момент у нас пребывает не кто иной, как миссис Б. С., вместе со своим сыном – солдатом. В воскресенье утром ее видели в роскошных мехах, надетых поверх платья, прелестный цвет которого напоминает…»

«Это что – шутка?» – спросил Ричард в свой прошлый приезд, увидев в «Брайтонском вестнике» статью под заголовком «Тяжелая артиллерия брайтонских модниц». Сегодня Ричард снова приезжает в отпуск. Он не был дома почти целый год.

Нина продолжала листать газету, но событиям в России была посвящена одна-единственная заметка на второй странице. В ней говорилось, что в России очень многие считают, что царь самолично отдал приказ войскам открыть огонь по мирной толпе в Петрограде; сейчас царская семья будто бы находится в своей резиденции в Царском Селе.

Странно было читать о событиях в России, находясь так далеко от нее, и, как ни странно, отсюда, из этого далёка, происходящее на родине казалось неизбежным. Неизбежно, что женщины выходят на улицы, требуя хлеба, а завтра потребуют свободы. Английский идеал демократии, несмотря на все его изъяны, все-таки повлиял на Нину, и теперь неожиданно для самой себя она соглашалась с мнением большинства газет о том, что перемены станут благом для России. Лишь бы только они произошли быстро и как можно менее болезненно.

В дверь спальни постучали.

– Мадам!

– Да, Маргарет.

– Я начала чистить камин в малой гостиной, как вы велели, но дымоход засорился. Придется звать трубочиста.

Нина взглянула на свои часики – восемь.

– Сейчас спущусь.

Когда Маргарет ушла, Нина тщательно заколола волосы. Попозже она отправится по магазинам и постарается раздобыть что-нибудь вкусное на ужин, а когда вернется, проверит, чтобы в доме был порядок и чистота, хотя, конечно, такому порядку, как у Дарьи Федоровны, не бывать… Что с Дарьей, где она – было неизвестно; после того, первого письма тетя Лена больше не получала никаких вестей, да и от самой Елены письма теперь приходили все реже: почтовая система в России была на грани развала. Елена и ее семья сильно пострадали в войну. Дядя Леша выжил после серьезного штыкового ранения, но потом умер от лихорадки на Украине, в городе Ровно, а жених Мирны Марк лишился в результате обморожения пальцев на правой ноге и двух на руке. Два месяца назад Катя все-таки получила письмо от тети, в котором Елена писала, что они с Татьяной, Мирной и Марком собираются перебраться в Финляндию. Скорее всего сейчас они уже там, вдали от бурь, меняющих лицо России. Со дня Нининого побега Елена ни разу не виделась с отцом, но слышала, что его уволили после ранения со службы и он вернулся в имение, а больница невероятно разрослась за счет раненых солдат.

Маргарет в малой гостиной, стоя на четвереньках, заглядывала в дымоход.

– Там птичье гнездо, – сказала она. – Как пить дать.

В последний раз, когда Нина растапливала камин, тяга была плоховата, но с дымоходом все вроде было в порядке. Маргарет обожает делать из всего проблему.

– Дай-ка я гляну…

Подобрав юбку, она присела на корточки перед камином.

– А насчет трубочиста, мадам… раньше, чем недели через две, вряд ли его дождешься.

– Не нужен никакой трубочист. А вот мне потребуется фартук и побольше старых газет. – Именно, это всегда велела принести мама.

Маргарет нехотя принесла ворох газет, Нина скомкала их в плотные шары и, завернув рукава, стала пихать их один за другим в дымоход. Затем подожгла. Послышалось тихое потрескивание.

– Ну вот, – сказала Нина. – Скоро труба прочистится.

Спустя какое-то время Маргарет задубасила в дверь гостиной:

– Идемте скорей!

Уже сбегая по лестнице, Нина услышала гудение; когда она вошла в малую гостиную, гудение превратилось в рев. Еще с порога на нее дохнуло жаром, хотя – и это казалось каким-то зловещим чудом – в камине не было видно пламени. В углу над камином, за часами, кусок обоев отстал от стены и завивался трубочкой, а сама стена, казалось, исходит мелкой дрожью.

Маргарет вытаращила глаза. Нина прошла мимо нее в середину комнаты. Здесь было жарко, как в парильне. В очаге виднелось что-то белое, неопределенной формы, совсем не похожее на птичье гнездо. На глазах у Нины сверху шлепнулась еще одна такая же глыба. Невероятно, но это были раскаленные добела кирпичи! Развернувшись, Нина отпихнула Маргарет с дороги, пробежала к входной двери и выскочила по ступенькам на тротуар. Из трубы валили клубы черного дыма.

– Эй, хозяйка, не пора ли звать пожарников! – засмеялся какой-то прохожий, и Нина не смогла сдержать улыбку, настолько это было изумительно – мрачный столб дыма, расходящийся кольцами в свинцово-сером небе.

Она постояла минуту-другую, глядя на дым, не обращая внимания на аханья зевак, и неторопливо вернулась в дом. В малой гостиной по-прежнему ревело в дымоходе пламя, стало еще жарче, стена над камином накалилась. Встав к ней почти вплотную, Нина закрыла глаза.

Когда она открыла их, кухарка осведомилась ледяным тоном:

– Прикажете вызвать пожарную команду?

– Конечно нет. Сейчас все перегорит само собой.

И действительно, мало-помалу рев начал стихать.

Маргарет пошла за ведром и шваброй, а Нина оглядела комнату – придется опять хорошенько здесь прибраться.

– Я сейчас должна уйти, – сказала она, когда Маргарет вернулась. – За покупками.

Ведро сердито лязгнуло о каминную решетку. Нина понимала, что для Маргарет «пожар» в дымоходе будет последней каплей. «Последняя капля» бывала и раньше, но на сей раз Нина не станет ее удерживать. Она знала, что в конце концов Маргарет все-таки не устоит перед соблазном высокой зарплаты на военном заводе на Льюис-роуд. Сюзан оставила их при первой же возможности и устроилась работать на троллейбусе. Маргарет осталась из самодовольства, а также потому, что Ричард удвоил ей жалованье. «Я не могу оставить тебя совсем одну, – сказал он Нине. – Пойми». Но она не понимала, почему он вообще должен был уходить на войну.

Мимо нее проехала телега молочника, запряженная парой битюгов, а за ней бежали, придерживая шляпки и смеясь, три девушки-конторщицы.

– Выбирай сама! – крикнула одна другой. – Куда пойдем вечером?

Может быть, мужчины, когда говорят о «выборе», имеют в виду что-то другое? «У меня не было выбора, – сказал Ричард в тот день, когда первый серебристый цеппелин появился над английским побережьем. – Я не мог больше откладывать».

Он без ее ведома записался в добровольцы, и они впервые по-настоящему поссорились. До этого Нина никогда не сердилась на него, что бы он ни говорил, что бы ни делал. Но совершить такое, не сказав ей ни слова… Она швырнула об пол стеклянный кувшин. «Тебе на меня наплевать!» – кричала она. Он глядел в пол, носком ботинка собирая в кучку осколки, а потом сказал: «Мы с тобой тут ни при чем, Нина. Дело не в нас».

А в чем? В чести? В славе? В патриотизме?

Он уехал в учебный лагерь проходить военную подготовку, а она каждый день засыпала в слезах, пока Ричард не позвонил и не сказал, что его назначили адъютантом к какому-то генералу в военном министерстве. Когда она услышала это, счастью ее не было предела. Повесив трубку, она бросилась вверх по лестнице мимо сгорающей от любопытства Сюзан и, закрывшись в спальне, пустилась в пляс.

Вспомнив об этом сейчас, Нина невесело усмехнулась. Оказалось, что она рано радовалась: очень скоро Ричард стал поговаривать насчет заявления о переводе на фронт. Когда она потребовала объяснений, он смог назвать лишь одну причину – что чувствует за собой вину: «У меня скверно на душе оттого, что я в безопасности, в то время как другие рискуют жизнью».

Нелепость всего этого разозлила Нину. А свекровь была настолько глупа, что послала из Челтнема такую телеграмму: «Горжусь тобой ТЧК Правильный поступок ТЧК Нина должна переехать к нам ТЧК». Нина пришла в бешенство, но ответила со всем возможным тактом. «Я надеюсь, – писала она, – что моя сестра Катя со своей семьей переберется из Франции к нам в Англию, подальше от фронтов, а у меня не хватило бы совести сесть вам на шею с такой оравой ребятишек». Очевидно, миссис Трулав согласилась с Ниной и больше о переезде не заикалась.

Что касается Кати, Нина много раз пыталась убедить сестру перебраться в Брайтон, но Катя упрямо заверяла ее, что нет причин для беспокойства. По тону Катиных писем Нина догадывалась, что с уходом Ивана в армию дела его предприятия значительно поправились благодаря тому, что Катя, с помощью опытного бухгалтера, взяла бизнес в свои руки.

На углу солдат неумело старался поднять каталку товарища с проезжей части на тротуар. Нина бежала из России ради того, чтобы не работать в больнице, но теперь весь Брайтон превратился в огромный госпиталь. Многие большие дома были реквизированы, а в Королевском павильоне, по указу короля, разместился госпиталь для солдат Британского Содружества. Королевские апартаменты превратились в палаты, заставленные металлическими койками, лежа на которых пациенты глазели на хрустальные люстры и расписные потолки.

Нина поднялась по ступеням к входу в публичную библиотеку. Она работала здесь на добровольных началах уже два года, три-четыре раза в неделю, по утрам. Благодаря войне профессия медсестры оказалась в почете, и многие офицерские жены теперь работали в госпиталях. Нине не раз предлагали присоединиться к ним. Библиотека была ее спасением, служила отговоркой, чтобы избежать ненавистной медицинской службы. На этой неделе она, конечно, не будет работать в библиотеке из-за отпуска Ричарда, но она обещала занести список дней, когда сможет прийти в следующем месяце.

Нина распахнула массивные деревянные двери и прошла через вестибюль в читальный зал. Там она узнала солдата из одного госпиталя. Рядовой Флинн медленно прошел по паркету, держа книгу большим и указательным пальцами – единственными оставшимися на его правой руке. Нина знала, что это любовный роман. Многие солдаты читали любовные романы.

Миссис Такер, недавно поступившая к ним добровольцем, разбирала за столом формуляры и отрывисто кивнула Нине. Интересно, сколько ей лет. Двадцать три? Двадцать четыре? Это была симпатичная женщина с черными ресницами и венчиком упругих белокурых кудряшек. Звали ее Ванесса. Она шокировала коллег постарше тем, что кричаще ярко красила губы и порой во время перерыва курила прямо на рабочем месте. Лидия Барнс, помощник заведующей библиотекой, говорила, что у Ванессы роман с молодым канадским летчиком. Самой Лидии было сорок, и она жила с овдовевшей матерью.

Нина нашла заведующую в коридоре у офиса – взгляд миссис Хантер озабоченно изучал потолок. За зиму обнаружились проблемы с крышей, и по лепному потолку поползли зловещие темные пятна. Миссис Хантер хлопотала насчет ремонта, но это была долгая песня: мужчины, которые обычно выполняли эти работы, были в армии. Когда подошла Нина, заведующая опустила взгляд с потолка.

– А, миссис Трулав…

– Доброе утро, миссис Хантер. Я принесла список дней, в которые буду свободна.

– Да. Спасибо. – Она рассеянно взяла у Нины бумажку. – Надеюсь, капитан Трулав хорошо отдохнет в отпуске. Вы куда-нибудь поедете?

– У него всего десять дней. Неделю он проведет здесь, а потом поедет в Челтнем повидаться с матерью.

– Какая жалость, что у него такой короткий отпуск. Хотя, как я знаю, вам иногда удается увидеться с ним в Лондоне… – И ее глаза опять поползли к потолку.

Нина прошла к выходу и стала спускаться по лестнице. Надо изо всех сил постараться, чтобы Ричард получше отдохнул в отпуске. Первым делом необходимо раздобыть чего-нибудь этакого на ужин – скажем, какой-нибудь рыбы или, может быть, окорок для супа. Все громко возмущались по поводу продовольственного дефицита, но в действительности можно было купить что угодно – были бы только деньги…

– Ай! – Нина оступилась на нижней ступеньке.

Какой-то мужчина схватил ее за рукав, не давая упасть.

С колотящимся сердцем подняв глаза, Нина увидела перед собой офицера в австралийской форме. Лейтенант Гарри О’Коннор улыбнулся ей. У него были рыжие волосы, почти такого же оттенка, как у Ричарда, но глаза у них были разные – у Ричарда карие, у О’Коннора васильковые.

– Спасибо.

– Было бы очень жаль, если бы вы тоже получили травму, миссис Трулав. – Он осторожно выпустил ее жакет.

Нина быстро отвела глаза и пригладила юбку.

– Простите, я замечталась и…

Лейтенант нагнулся, поднял корзинку и с улыбкой подал ее Нине. Он не мог похвастаться классической красотой черт Ричарда, лицо у него было более мальчишеским.

– У нас и так слишком много раненых, – пошутил он.

Его левая рука под шинелью висела на перевязи, Нина знала, что он получил серьезный перелом во время аварии. Нина встречала О’Коннора дважды у миссис Лэнг, первый раз – две недели назад, а затем в прошлую пятницу. Мистер Лэнг служил майором во Втором Драгунском полку, и ныне миссис Лэнг направила свою неуемную энергию на организацию развлечений для офицеров, размещенных в брайтонских госпиталях. Нина часто посещала эти вечера и познакомилась со многими австралийскими и новозеландскими офицерами, которые пользовались в Брайтоне большим успехом. Кажется, никто не оставался равнодушным к солдатам Австралийского и Новозеландского армейского корпуса с их забавным акцентом и неистощимой веселостью.

– Спасибо. – Нина повесила корзинку на руку. – Вы шли в библиотеку?

– Я хотел взять каких-нибудь книжек для ребят в Павильоне. Надеялся, что вы поможете мне выбрать…

Эх, пришел бы он на пять минут пораньше…

– Боюсь, мне нужно идти за покупками, но вам обязательно поможет кто-нибудь. – Она не удержалась и прибавила: – Мы еще увидимся у миссис Лэнг?

– Разумеется.

Нина почувствовала, как к щекам приливает кровь, а на губах расцветает улыбка. Потом она заметила Лидию Барнс, которая, спускаясь по ступенькам, с любопытством наблюдала за ними. Лейтенант О’Коннор проследил за Нининым взглядом.

– Что ж, не стану вас задерживать, миссис Трулав. И буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.

Он протянул руку, Нина взяла ее.

– До свиданья, лейтенант.

Уходя, Нина еще какое-то время ощущала горячее прикосновение его пальцев и внезапно пожалела, что в эту минуту читателей обслуживает Ванесса Такер.

На следующее утро Нина, сидя у окна спальни, прихлебывала чай и кляла себя за то, что не придержала язык вчера вечером. Куда делся ее такт! Где был ее дипломатичный подход! Не прошло и нескольких часов после приезда Ричарда, как они разругались в пух и прах. Ссора началась сразу после ужина, и Нина никогда еще не видела, чтобы Ричард так рассвирепел. «Я не собираюсь больше обсуждать это с тобой, – процедил он, побагровев. – Ведь ты упорно не желаешь понять, что я должен по крайней мере попытаться исполнить свой долг!»

Когда Нина вспомнила об этой сцене, у нее защипало глаза, и она приказала себе:

– Довольно! Все равно у него ничего не выйдет.

Мэгги Чаплин убеждала ее в этом, когда они в последний раз разговаривали по телефону.

– Постарайся не слишком волноваться об этом, – сказала Мэгги. – Мы с Фрэнком считаем, что Ричарда не отпустят на фронт. С его-то опытом… Он слишком полезен на своем теперешнем месте, и его там ценят.

Как бы Нина хотела, чтобы подруга была сейчас рядом, чтобы они могли поговорить! Обычно ей удавалось повидаться с Мэгги раз в три-четыре месяца, а порой и еще реже: Мэгги колесила по всей Англии, читая женщинам, работающим на заводах и фабриках, лекции по технике безопасности, о мерах предосторожности против несчастных случаев.

Нина взглянула на садик старика-соседа; она все еще считала его собственностью старика, хотя тот уже не жил там. Как-то раз днем, сразу после того как Ричард уехал в учебный лагерь, Нина мельком выглянула из окна и разинула рот от удивления – старик поманил ее рукой. Когда она вышла, он тихо заговорил поверх ограды:

– Говорят, что вы немка и что скоро к вам явятся из полиции.

Он говорил с акцентом, который Нина не могла определить.

– Я из России, – ответила она, – и могу доказать это документами.

– Вот и хорошо. Я рад за вас.

Полисмен постучал в дверь на следующий же день, вечером.

– Городским властям сообщили, что в этом доме проживает германская подданная.

Он смущенно покраснел, и Нина почувствовала, что его вогнала в краску вовсе не та роль, которую ему приходится играть, а то, что добропорядочная с виду женщина может быть повинной в таком преступлении – родиться немкой.

– Я русская, – спокойно ответила Нина и пригласила его в дом, чтобы показать документы, приготовленные для нее Ричардом. – Вот письмо поверенного, удостоверяющее действительность моего свидетельства о браке, а вот мой русский паспорт. – Тетя Лена купила его для Нины накануне бракосочетания с Ричардом за один золотой рубль. – А это письма от моего мужа и хозяина фирмы, где он работает.

На следующее утро полисмен вернулся и выдал ей удостоверение, именующее ее «резидентом», которое она обязана была всюду носить с собой. Разумеется, Нина понимала, что в Англии найдется немало людей, для которых русская – не многим лучше, чем немка. Более того, пока не стало известно о зверствах немцев в Бельгии, во многих письмах, публиковавшихся в газетах, проскальзывала мысль о том, что Германия – естественный союзник Англии, настоящим же ее врагом является Россия. Вскоре в некоторых газетах появились сообщения, что по ночам в поездах через Англию перевозят русские войска, и в редакции хлынул поток возмущенных писем от людей, напуганных рассказами о кровожадности казаков. Ричард лишь заметил, что авторы подобных писем – просто невежды, но когда Нина послала вырезки во Францию Кате, та ответила, что нисколько не удивлена: в Ницце все говорят, что англичане смотрят на Россию с глубоким недоверием и охотнее воевали бы с царем, чем с кайзером.

Пока Нина смотрела в окно, в соседском саду появился мальчонка с мячом. Она так больше и не видела старика после их единственного разговора. Через несколько дней в дом въехали две женщины, и над ветвями грушевого дерева зазвенели детские голоса.

– Доброе утро. – Из гардеробной вышел Ричард. Помявшись, он подошел к Нине и поцеловал ее в щеку. – Прости за вчерашнее.

– Тебе не за что просить прощения. – Она поставила чашку на блюдце и заговорщически понизила голос: – Маргарет объявила об уходе.

– О боже. Пожар в дымоходе?

– Последняя капля.

– Будем снова давать объявление?

– Я сама могу ходить за покупками и вести хозяйство.

– Ты уверена?

– Да. И начну прямо сегодня – с того, что схожу купить тебе что-нибудь на обед.

– Потерпи до завтра, – улыбнулся Ричард. – Сегодня мы пообедаем в каком-нибудь ресторане, а потом найдем какую-нибудь танцульку.

– Какую-нибудь что?

– Увидишь.

Танцулька, которую они нашли, происходила в маленьком зале, битком набитом разношерстной публикой – женщины не первой молодости, танцующие друг с дружкой, солдаты со своими девушками. Ричард оказался единственным офицером, а Нина по здешним меркам была разодета в пух и прах, но все это не имело значения в атмосфере всеобщего веселья.

– Тебе не кажется, что вот так все и будет, когда кончится война? – сказала Нина, стараясь перекричать шум.

– Нет. Все опять станет таким же, как было.

Нина подумала о России и покачала головой:

– Мир меняется на наших глазах.

Сегодня была Нинина очередь ночевать у Алисы Эванс, муж которой умер в Александрии от малярии месяц назад. Алиса дохаживала последние дни беременности, и офицерские жены по очереди дежурили у нее.

– Как у вас все плохо продумано! – жаловался Ричард, пока они шагали под руку по улице. – А если бы меня не было? Не всегда же можно поймать кеб.

Небо было совершенно ясным, и полная луна освещала им путь. Но в такой ясный, светлый вечер возрастала опасность воздушного налета.

– Я бы пошла пешком, – ответила Нина. – Как мы сейчас.

– Да уж, – фыркнул Ричард. – Не сомневаюсь…

У окна их с нетерпением поджидала женщина – она торопилась домой к ужину.

– Алиса спит. Сегодня она очень неважно себя чувствовала и все плакала о муже. Мы говорим ей, что ее муж будет жить в своем ребенке и что теперь ее долг – думать о малыше, но я даже не уверена, помнит ли она, что вот-вот должна родить.

– Мне прийти за тобой? – шепнул Ричард в дверях.

– Не волнуйся, я вернусь прямо к завтраку.

Нина поднялась наверх, чтобы посмотреть, как там Алиса. Дыхание ее было ровным, но она металась и бормотала какую-то бессмыслицу. Еще немного постояв в спальне Алисы, Нина спустилась в библиотеку, заставленную стеллажами книг о живописи и архитектуре. Вытащив с полки массивный фолиант о памятниках и замках, она наткнулась на иллюстрацию с горой Гластонбери-Тор, которую они видели во время одной из поездок с Лоренсом. Лоренс умер в конце прошлого лета, и Нина часто думала о нем. После того как он объявил о своем отказе служить в армии, поскольку это противоречит его убеждениям, его вынудили уйти из университета, затем последовал унизительный суд, и его отправили работать на ферму под Оксфордом. Во время работы на сенокосе у него случился сердечный приступ. Нина вспомнила, как накануне суда она написала Ричарду, что считает Лоренса очень мужественным человеком. «Его поступок граничит с героизмом, – отвечал Ричард, – у меня бы никогда не хватило мужества на такое. Кому, как не тебе, знать об этом».

Слишком уж Ричард строг к себе… Вздохнув, Нина взглянула на часики. Две недели назад она дежурила здесь днем, и Алиса почти все время спала. Можно не сомневаться, что сегодня ночью будет точно так же. Она прошла на кухню и зажгла газ, чтобы сделать чаю. Приходилось довольствоваться чаем без молока: хоть в продуктовой кладовой и стоял кувшинчик с молоком, лежащая рядом записка предупреждала: «ВНИМАНИЕ! Пожалуйста, не трогайте молоко и еду миссис Эванс». Какие все-таки предусмотрительные эти женщины, подумала Нина. Они поспевают всюду: и собирать литературу для отправки на фронт, и добывать обувь для солдат-индийцев, и вязать носки. Красный Крест сам по себе был целой армией. Ее золовка Анна отдавала много времени и сил на помощь Красному Кресту и в свой последний приезд с блеском в глазах рассказывала Нине о деятельности герцогини Вестминстерской, превратившей в госпиталь свою прекрасную виллу в Ле-Туке.