Текст книги "Том 17. Джимми Питт и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Глава XIV ШАХ И ОТВЕТНЫЙ ХОД

Мистер МакИкерн стоял в дверях, тяжело дыша. Из-за долгого общения с преступным миром у отставного полицейского развилась подозрительность ко всем окружающим вообще, а в данную минуту мозг его пылал. И более доверчивого человека можно было бы извинить, если бы у него возникли сомнения по поводу намерений Джимми и Штыря. Узнав, что лорд Дривер привез домой случайного знакомого из Лондона, МакИкерн сразу заподозрил возможные скрытые мотивы со стороны незнакомца. По его мнению, лорд Дривер был как раз такого рода молодой джентльмен, в какого профессиональный мошенник должен бы вцепиться с криками радости. МакИкерн был глубоко убежден – с тех самых пор, как мошенничество оформилось в самостоятельную профессию, свет не видал еще человека, которого было бы так легко облапошить, как лорда Дривера. Когда же бывший полицейский узнал, что загадочный незнакомец – это Джимми Питт, подозрения его усилились тысячекратно.

А уж после того, как направляясь в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, он столкнулся в коридоре со Штырем Маллинзом, умонастроение мистера МакИкерна можно уподобить состоянию человека, с глаз которого внезапно сорвали повязку, и он увидел, что стоит на самом краю зияющей пропасти. Джимми и Штырь вдвоем пытались ограбить его дом в Нью-Йорке. И вот они снова вдвоем в замке Дривер. Говоря напрямик, это обстоятельство показалось МакИкерну зловещим. Один джентльмен как-то заметил, что чует, где собака зарыта, и видит ее как наяву. Констебль МакИкерн учуял целую роту зарытых собак, и в глазах у него буквально зарябило от этих милых животных.

Первым его побуждением было немедленно броситься в комнату Джимми – но он основательно усвоил уроки Высшего общества. К обеду опаздывать нельзя, пусть хоть небо обрушится на землю. Поэтому он сперва отправился переодеваться, и непокорный галстук окончательно привел его в бешенство.

Джимми хладнокровно смотрел на него, удобно усевшись в кресле. Штырь, напротив, заметно смутился. Он поджал сперва одну ногу, затем другую, словно проверял, какая из них устойчивей, чтобы обдумать это на досуге и тогда уж сделать окончательные выводы.

– Мерзавцы! – прорычал МакИкерн.

Штырь, стоявший в этот момент на правой ноге и совсем уж было отдавший ей предпочтение, быстро переступил на левую ногу и слабо улыбнулся.

– Слышь, начальник, я вам больше не нужен? – спросил он шепотом.

– Нет, Штырь, ты можешь идти.

– Стой, где стоишь, рыжий черт! – резко скомандовал МакИкерн.

– Иди себе, Штырь, – сказал Джимми. Трущобный юноша с опаской покосился на могучую фигуру отставного полицейского, загородившую доступ к двери.

– Будьте так добры пропустить моего слугу, – сдержанно произнес Джимми.

– Стоять… – начал МакИкерн.

Джимми поднялся, обошел вокруг полицейского и распахнул дверь. Штырь пулей вылетел наружу. Он не был трусом, но не любил попадать в неловкое положение и к тому же считал, что Джимми справится с ситуацией без посторонней помощи. Он, Штырь, был бы тут только лишней помехой.

– А теперь можно спокойно поговорить, – сказал Джимми, снова расположившись в кресле.

Глубоко посаженные глазки МакИкерна сверкнули, лоб у него покраснел, но полицейский справился со своими чувствами.

– А теперь… – начал он и остановился.

– Да? – сказал Джимми.

– Что вы здесь делаете?

– В данный момент – ничего.

– Вы знаете, о чем я. Как вы оба здесь оказались, и вы, и этот рыжий черт, Штырь Маллинз? – Он дернул головой в сторону двери.

– Я здесь, потому что меня весьма любезно пригласил лорд Дривер.

– Я вас знаю!

– В самом деле, вам выпало такое счастье. Если учесть, что мы встречались всего лишь однажды, очень приятно, что вы меня помните.

– Что за игру вы затеяли? Что собираетесь делать?

– Делать? Ну, я буду прогуливаться в саду, знаете ли, возможно, немного поохочусь, буду смотреть на лошадей, думать о жизни, кормить кур… Вероятно, здесь где-нибудь имеются куры? Может быть, разок-другой прокачусь на лодке по озеру. Ничего больше. Ах да! Кажется, меня хотели еще задействовать в каком-то любительском спектакле.

– Обойдетесь без спектакля. Завтра вы отсюда уедете.

– Завтра? Но ведь я только что приехал, радость вы моя.

– Плевал я на это. Завтра же чтоб духу вашего здесь не было. Лучше бы сегодня, да уж ладно, даю вам время до завтра.

– Поздравляю, – сказал Джимми. – Один из старейших домов в Англии!

– Это вы о чем?

– Из ваших слов я понял, что вы купили замок Дривер. Разве нет? Если он все еще принадлежит лорду Дриверу, не кажется ли вам, что необходимо посоветоваться с ним, прежде чем вносить поправки в список его гостей?

МакИкерн пристально посмотрел на Джимми и произнес тоном ниже:

– Ах, вот как вы заговорили?

– Не понимаю, что вы имеете в виду. А вы сами как бы заговорили, если бы почти незнакомый человек приказал вам покинуть дом, который ему не принадлежит?

МакИкерн грозно выпятил массивную нижнюю челюсть. Этот жест, бывало, утихомиривал самых буйных обитателей Ист-Сайда.

– Видал я таких, – процедил он. – Меня на понт не поймаешь. Не будет тебе времени до завтра. Сейчас же выметайся.

– Зачем до завтра ждать, моя царица, владеешь сердцем ты моим сего-одня, – одобрительно пропел Джимми.

– Я разоблачу тебя при всех. Я все расскажу! Джимми покачал головой.

– Сколько мелодрамы, – вздохнул он. – Пусть небо рассудит нас с этим человеком! И так далее. Я бы на вашем месте воздержался. О чем, собственно, вы намерены рассказать?

– Будешь отрицать, что был ворюгой в Нью-Йорке?

– Буду отрицать. Не было ничего подобного.

– Что-о?

– Выслушайте меня, я все объясню…

– Объяснишь! – Бывший полицейский снова повысил голос: – Ты еще мне будешь объяснять, мерзавец, когда я поймал тебя в своей собственной гостиной в три часа ночи… ах ты…

Улыбка сошла с лица Джимми.

– Полминуточки, – произнес он.

Возможно, разумнее всего было бы подождать, пока буря истощит свою ярость, а затем спокойно рассказать про Артура Мифлина и достопамятное пари, закончившееся единственным его экспериментом по части грабежа со взломом, – но Джимми в этом сильно сомневался. Дело зашло уже слишком далеко для разумных объяснений, не говоря уже о том, что Джимми и сам начал сердиться. Наверняка МакИкерн ему не поверит, и что случится тогда, представить было трудно. Скорее всего, неприятная сцена. В худшем случае – мелодраматическое разоблачение в присутствии других гостей, в лучшем – только в присутствии сэра Томаса. Дальше в перспективе наблюдался сплошной хаос. История Джимми была и в самом деле довольно неправдоподобной, разве что ее подтвердили бы очевидцы – но очевидцы находились за три тысячи миль от замка Дривер. Хуже того, в гостиной у полицейского Джимми был не один. Человек, забравшийся в чужой дом на пари, обычно не берет с собой на дело профессионального взломщика, отлично известного полиции.

Нет, с разумными объяснениями придется обождать. Пользы от них сейчас никакой, а в результате, чего доброго, окажешься на всю ночь в ближайшем полицейском участке, не то и на несколько ночей. И даже если этого удастся избежать, во всяком случае, он вынужден будет покинуть замок – расстаться с Молли!

Джимми вскочил. Его осенило.

– Минуточку, – сказал он. МакИкерн остановился.

– Ну?

– Вы намерены рассказать им это? – спросил Джимми.

– Намерен!

Джимми подступил к нему вплотную:

– А намерены ли вы рассказать заодно и о том, почему вы не арестовали меня тогда?

МакИкерн вытаращил глаза. Джимми стоял перед ним, свирепо уставившись полицейскому в лицо. Трудно сказать, кто из них двоих был более разъярен. Полицейский побагровел, на лбу у него вздулись вены. Джимми, что называется, дошел до белого каления. Он был очень бледен и чуть заметно дрожал, словно натянутая струна. В таком настроении Джимми однажды разогнал полный бар забулдыг в Лос-Анджелесе при помощи ножки стула за две минуты с четвертью по часам.

– Намерены? – повторил он с нажимом. – Намерены? Рука МакИкерна медленно, словно нехотя, приподнялась,

задела кончиками пальцев плечо Джимми. У Джимми дернулся угол рта.

– Ага, – тихо сказал он, – давайте! Попробуйте только, увидите, что будет. Черт подери, только троньте меня, я вас по стенке размажу. Думаете, меня можно запугать? Думаете, если вы такой громила, так я уже и струсил?

Рука МакИкерна упала. Он инстинктивно почувствовал, что впервые в жизни встретил достойного противника, и даже более того. Полицейский попятился.

Джимми отвернулся, сунув руки в карманы. Не торопясь подошел к камину, прислонился спиной.

– Вы так и не ответили на мой вопрос. Или, может, вам нечего ответить?

МакИкерн быстро задышал и вытер вспотевший лоб.

– Если угодно, идемте сейчас в гостиную, – предложил Джимми. – Вы расскажете свою историю, я – свою. Любопытно, какая их больше заинтересует. Черт бы вас взял, – снова взорвался он, – что это, вообще, значит? Вы врываетесь ко мне в комнату, хамите и разводите пышные речи о разоблачении жуликов. Сами-то вы кто, скажите на милость? Вы хоть понимаете, что вы такое? Да бедолага Штырь – ангел по сравнению с вами! Он, по крайней мере, рискует. Он не облечен доверием по своей должности. А вы…

Джимми умолк.

– Вам не кажется, что пора убираться отсюда? – спросил он отрывисто.

МакИкерн, не говоря ни слова, повернулся и вышел.

Джимми рухнул в кресло, с трудом переводя дух. Вынул портсигар, но не успел зажечь спичку, как вдали раздался удар гонга.

Джимми встал и рассмеялся немного нервно. Он чувствовал, что весь обмяк.

– Боюсь, – проговорил он, – разговор с будущим папочкой прошел не самым лучшим образом.

Идеи посещали МакИкерна не часто. В жизни он полагался больше на мускулы, нежели на интеллект. Но в тот вечер за обедом к нему пришла идея. После беседы с Джимми он остался в бешенстве, но и в полной беспомощности. МакИкерн понимал, что руки у него связаны. Лобовая атака не сулила успеха. Выгнать Джимми из замка оказалось невозможным. Оставалось наблюдать. Полицейский никогда и ни в чем не был так уверен, как в том, что Джимми исхитрился напроситься в гости с преступной целью. Мотив вскоре стал очевиден – леди Джулия явилась к обеду в знаменитых бриллиантах. Ожерелье блистало всемирной известностью. Надо полагать, не было вора во всей Англии и на континенте, который не подумывал бы о нем в качестве возможной добычи. Однажды ожерелье уже пытались украсть. Это крупный куш и как раз вполне способен привлечь матерого преступника, каким МакИкерн считал Джимми.

Джимми с дальнего конца стола смотрел, как сверкают бриллианты на шее своей владелицы. Они были даже чересчур роскошны – в конце концов, это был не званый вечер, а просто неформальный обед. Бриллианты были не просто нанизаны на шнурок – это было колье, поражавшее какой-то даже восточной, варварской пышностью. За такую добычу грабитель рискнул бы многим.

Когда подали рыбу, разговор стал общим, но нисколько не рассеял впечатления, вызванного видом драгоценностей. Темой его были кражи со взломом.

Первым об этом заговорил лорд Дривер.

– О, послушайте! – сказал он. – Я и забыл рассказать, тетя Джулия, номер шестой вчера ограбили.

В доме номер шесть по Итон-сквер располагалась лондонская резиденция семьи.

– Ограбили! – воскликнул сэр Томас.

– Точнее сказать, в него забрался грабитель, – поправился его лордство, радуясь, что завоевал общее внимание. Даже леди Джулия замолчала и прислушалась. – Парень залез в окно чуланчика при кухне, что-то около часа ночи.

– И что вы предприняли? – осведомился сэр Томас.

– Ну, я… э-э… вообще-то меня в тот момент не было дома, – сказал лорд Дривер и торопливо продолжил: – Но что-то напутало грабителя, он удрал, так ничего и не успел похитить.

Наступившей паузой воспользовался молодой человек – как позднее узнал Джимми, это и был Чартерис, любитель театрального искусства.

– Кража со взломом, – изрек он, откинувшись на спинку стула, – это хобби для людей азартных и повседневный труд для стяжателей.

Он вынул из жилетного кармашка коротенький карандаш и быстро что-то черкнул на манжете.

У каждого нашлось, что сказать на такую животрепещущую тему. Одна молодая леди высказала мнение, что было бы неприятно обнаружить грабителя у себя под кроватью. Еще кто-то однажды слышал про одного типа, у которого отец выстрелил в дворецкого, приняв его за взломщика, и при этом разбил ценный бюст Сократа. У лорда Дривера в колледже был знакомый, чей брат сочинял тексты для песен мюзик-холла, и в одной из его песенок говорилось о том, что лучший друг взломщика – его родная мама.

– Жизнь, – провозгласил Чартерис, успевший за это время обдумать следующую свою реплику, – это дом, в котором все мы грабители. Мы приходим незваными, хватаем все, что плохо лежит, и удираем.

Он записал на манжете: «Жизнь – дом – грабители», – и убрал карандашик в карман.

– Этот брат моего знакомого, ну, о ком я сейчас рассказывал, – сказал лорд Дривер, – он говорит, что в английском языке есть только одна рифма на слово «ворюга», и это – «севрюга». Ну, если, конечно, не считать разные там «подруга» и «подпруга»…

– Я лично, – сказал Джимми, искоса глянув на МакИкерна, – скорее сочувствую взломщикам. В конце концов, они зарабатывают на жизнь тяжким трудом. Они трудятся, когда все остальные спят. Кроме того, взломщик – единственный образчик практикующего социалиста. Все говорят о перераспределении богатств; взломщик идет и осуществляет это на деле. Среди моих знакомых преступников самые приличные люди – это домушники.

– Я презираю взломщиков! – воскликнула леди Джулия так неожиданно, что красноречие Джимми оборвалось, как будто выключили водопроводный кран. – Если бы какой-нибудь взломщик явился за моими бриллиантами и я его застигла, а в руке у меня оказался пистолет, я бы его убила!

Джимми поймал взгляд МакИкерна и приветливо осклабился. Бывший полицейский уставился на него взглядом озадаченного, но крайне недоброжелательного василиска.

– Я принял все меры, чтобы у взломщиков не было возможности подобраться к твоим бриллиантам, моя дорогая, – не краснея, заявил сэр Томас. – По моему заказу изготовили специальный переносной сейф с особым ключом, – пояснил он, обращаясь ко всем присутствующим. – Очень хитроумное устройство. Взломать его попросту не в человеческих силах.

Джимми, у которого в памяти еще была свежа история, рассказанная Молли, не сдержал мимолетной усмешки. Мистер МакИкерн, внимательно за ним наблюдавший, заметил эту усмешку. Для него она стала новым доказательством зловредности намерений Джимми и его уверенности в успехе. Чело полицейского омрачилось. От напряженных раздумий он сделался еще более молчалив, чем обычно. Он понимал всю сложность своего положения. Чтобы воспрепятствовать Джимми, необходимо следить за ним, а как ты будешь за ним следить?

Только когда принесли кофе, МакИкерн нашел ответ на этот вопрос. Вместе с первой сигаретой пришла идея. В тот вечер у себя в комнате, прежде чем улечься в постель, МакИкерн написал письмо. Письмо было довольно необычное, но, как ни странно, почти слово в слово повторяло другое письмо – то, которое сэр Томас Блант написал не далее как утром того же дня.

Письмо было адресовано управляющему Частным Сыскным Агентством Додсона, Бишопсгейт-стрит, почтовый округ Восток-Центр, и говорилось в нем следующее:

«Сэр,

По получении сего будьте добры прислать сюда одного из самых способных своих сотрудников. Пусть он остановится в деревенской гостинице под видом американца, осматривающего английские достопримечательности и желающего посетить замок Дривер. Я встречусь с ним в деревне, узнаю в нем старого друга из Нью-Йорка и дам дальнейшие инструкции.

Искренне ваш,

Дж. МакИкерн.

P.S. Прошу прислать действительно способного человека, а не какого-нибудь олуха».

Составление этого краткого, но богатого содержанием письма далось ему не без труда. МакИкерн был не из числа борзописцев. Но в конце концов он остался доволен своим произведением. Была в письме этакая суровая простота стиля, которая ему импонировала. МакИкерн запечатал конверт и сунул к себе в карман. На душе у него заметно полегчало. Такая великая дружба возникла у него с сэром Томасом Блантом на почве парижского эпизода с драгоценностями, что можно было уверенно рассчитывать на успех задуманной операции. Благодарный аристократ ни в коем случае не допустит, чтобы старый нью-йоркский друг его избавителя томился в деревенской гостинице. Сыщика немедленно переселят в замок, где он сможет самым пристальным образом следить за развитием событий, а Джимми ничего не заподозрит. Присмотр, в котором так нуждается мистер Джеймс Питт, можно будет смело доверить специалисту.

Мистер МакИкерн от всей души поздравил себя с замечательной выдумкой. Да уж, работы сыщику хватит: уследить сразу и за Джимми – на верхнем этаже среди гостей, и за Штырем – внизу, среди слуг.

Глава XV МИСТЕР МАКИКЕРН НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

В первые несколько дней жизнь в замке вызывала у Джимми смешанные чувства, по большей части не слишком приятные. Судьба-покровительница, похоже, взяла себе небольшой отпуск. Прежде всего, в любительском спектакле ему все-таки пришлось играть не лорда Герберта, который практически все сценическое время разговаривал с Молли. Узнав от лорда Дривера, что Джимми когда-то профессионально работал в театре, Чартерис мгновенно решил, что роль лорда Герберта не дает достаточно простора для актерских талантов нового участника.

– Зачем это вам, дружище? – воскликнул он. – Мелкая роль комического придурка. По пьесе он просто-напросто бессмысленный остолоп.

Джимми принялся уверять, что сумеет стать бессмысленным остолопом не хуже всякого другого, но Чартерис был непоколебим.

– Нет, – сказал он. – Вы должны сыграть капитана Брауна. Прекрасная роль. Самая большая роль в пьесе. Столько роскошных реплик! Поначалу на нее назначили Спенни, и все мы с ужасом ждали самого кошмарного провала в истории. Ну, а теперь у нас есть вы – значит, все в порядке. Спенни – идеальный лорд Герберт. Ему достаточно просто быть собой. Успех обеспечен, мальчик мой! Репетиция после ланча. Смотрите, не опаздывайте!

И Чартерис умчался обрабатывать остальных участников спектакля.

С этой минуты начались страдания Джимми. Чартерис был молодой человек, в чьей душе страсть к театру пустила прочные корни. Для него ровно ничего не значило, что солнце светит, что на озере чудесно, что Джимми готов был бы платить пять фунтов в минуту за то, чтобы проводить с Молли хотя бы полчаса в день. Чартерис знал одно – к концу недели в замке соберется вся окрестная знать и мелкопоместное дворянство, а в труппе практически никто даже не выучил своего текста! Силком навязав Джимми роль капитана Брауна, режиссер-любитель дал волю своему рвению. Он проводил репетиции с таким энтузиазмом, что иногда ему почти удавалось добиться от своих доморощенных актеров более-менее внятного исполнения. Он сам раскрашивал декорации и оставлял их сушиться, и кто-нибудь непременно садился на них. Он прибивал над дверями подковы на удачу, и эти подковы падали людям на голову. Его ничто не смущало. Он трудился, не покладая рук.

– Мистер Чартерис, – с прохладцей заметила однажды леди Джулия после особенно энергичной репетиции, – совершенно неутомим. Он меня просто закружил!

Пожалуй, это был величайший триумф Чартериса – он сумел уговорить леди Джулию принять участие в постановке. Впрочем, прирожденному режиссеру любительских спектаклей любые чудеса по плечу, а Чартерис был одним из самых отчаянных режиссеров Англии. Рассказывали даже (поздним вечером в бильярдной), что он собирался ввести в пьесу комическую роль лакея специально для сэра Томаса, но из этого ничего не вышло – и не потому, что Чартерис был не способен при помощи гипноза вынудить хозяина замка взяться за эту роль, просто сэр Томас оказался напрочь лишен сценических талантов.

Усилиями не в меру ретивого режиссера Джимми пришлось работать в коллективе, и ощущение это ему совсем не понравилось. Сам он без труда справлялся с эпизодами, в которых его персонажу приходилось врать, но, к сожалению, у его партнеров с этим возникали большие трудности. После очередного «прогона текста» с участием взволнованных дилетантов обоего пола Джимми невольно приходило в голову, что с тем же успехом он мог бы поехать в Японию. В беспорядочной толпе репетирующих шансы хоть словом перемолвиться с Молли были исчезающе малы. Хуже того – ее это как будто нисколько не огорчало. Она была весела и, судя по всему, прекрасно себя чувствовала среди общей суматохи. Если даже как-нибудь случайно она встретит в толпе его горящий взгляд, уныло размышлял Джимми, то не придаст этому значения – в последнюю неделю у всех участников постановки глаза горели сумасшедшим огнем.

У Джимми начало складываться не лучшее мнение о любительских спектаклях вообще и о данном любительском спектакле в частности. На его взгляд, в преисподней, в отделении электронагревательных приборов следовало бы завести специальный мангал для поджаривания персонально того человека, который изобрел эту разновидность театральных игрищ, абсолютно не совместимую с истинным духом цивилизации. Каждый день, ближе к вечеру, он добросовестно проклинал Чартериса, не пропуская ни одного раза.

Еще одно его тревожило, – что никак не получается поговорить с Молли, – это, конечно, зло, но зло, так сказать, косвенное. Теперь же на смену ему пришло прямое зло. В разгар театральной лихорадки Джимми не мог не заметить, что Молли очень много времени проводит в обществе лорда Дривера. И мало того – он вскоре убедился, что сэр Томас Блант и мистер МакИкерн соединенными усилиями всячески способствуют такому развитию событий.

Решающее тому доказательство Джимми получил однажды вечером, когда посредством сложных интриг и подспудных махинаций, рядом с которыми достижения Макиавелли и Эйхлью казались робкими попытками неумелых новичков, ему удалось отделить Молли от толпы и умыкнуть, якобы ради благородный цели – помочь ему покормить кур. Как он и предвидел, при замке имелись куры. Они обитали в шумном и пахучем мирке позади конюшен. Держа в руках чугунок с несъедобным на вид кормом и ведя за собою Молли, Джимми Питт минуты полторы ощущал себя победоносным генералом. Трудно поддерживать романтическую беседу, когда в руках у тебя куриный корм в неудобном чугунном котелке, но Джимми уже решил, что эта часть прогулки будет по возможности краткой. Птичкам нынче вечером придется наскоро перекусить. А потом перемещаемся в более подходящую обстановку розового сада! До обеденного гонга полным-полно времени. Может быть, они даже успеют покататься на лодке по озеру…

– Эгей! – раздался голос.

У них за спиной с собственнической улыбкой на лице стоял его лордство граф Дривер.

– Дядюшка сказал, что я найду вас здесь. Чего ради вы сюда отправились, Питт? Этим, что ли, их кормят, кур? Знаете что, чудные ребята, эти куры! Я бы такую гадость и в рот не взял, хоть озолоти меня! По-моему, это отрава.

Граф наткнулся на взгляд Джимми и примолк. Этот взгляд остановил бы горную лавину. Его лордство порозовел и смущенно завертел пальцами.

– Ах, смотрите! – воскликнула Молли. – Одну бедную курочку другие не подпускают! Ей ни крошки не досталось! Дайте мне ложку, мистер Питт. Иди сюда, цып-цып-цып! Глупенькая, я ведь тебя не обижу. Я принесла тебе покушать!

Молли подступала к одинокой курице, курица нервно пятилась от нее. Лорд Дривер наклонился к уху Джимми.

– Я дико извиняюсь, Питт, старина, – лихорадочно зашептал он. – Не хотел идти. А что делать? Он меня погнал. – Его лордство оглянулся через плечо и быстро добавил, видя, что Молли возвращается: – Старикан стоит сейчас у окошка в своей комнате, подсматривает за нами в бинокль!

Обратный путь к дому совершался в молчании. Со стороны Джимми это было задумчивое молчание. Он усиленно Думал. Думал он и после.

Ему хватало пищи для размышлений. Джимми понимал, что лорд Дривер – глина в руках своего дядюшки. Они познакомились недавно, но уже было ясно, что природа, создавая его лордство, позабыла вложить в него хребет. Что дядюшка скажет, то он и сделает. С точки зрения Джимми, дело было плохо. Он уже знал о дядюшкином намерении женить лорда Дривера на богатой. А Молли – наследница своего отца. Неизвестно, сколько накопил мистер МакИкерн в процессе своего общения с преступным миром Нью-Йорка, но наверняка немало. Ситуация складывалась беспросветная.

Тут в душе Джимми родился протест. Не стоит отчаиваться раньше времени. Возможно, лорда Дривера заставят сделать предложение, но кто сказал, что Молли его примет? Джимми ни на мгновение не мог допустить, что ее привлечет знатность Спенни. Не такая Молли девушка, чтобы выйти замуж ради титула. Джимми попытался беспристрастно оценить прочие достоинства лорда Дривера. Он малый симпатичный и, видимо, вполне добродушный, насколько можно судить по такому недолгому знакомству. Этого отрицать не приходится. Но, с другой стороны, невозможно также отрицать, что его лордство, как сам он мог бы выразиться, ужаснейший осел. Он слабоволен. Никак не яркая личность. В целом, после этих раздумий Джимми повеселел. Никак он не мог себе представить, чтобы белобрысый пэр с успехом исполнил роль влюбленного рыцаря, как бы усердно сэр Томас ни подталкивал его в спину. Пускай толкает он умело, но никогда ему не сделать Ромео из Спенни Дривера.

Окончательно к этому выводу Джимми пришел однажды вечером в бильярдной, глядя, как его соперник играет послеобеденную партию с молчаливым Харгейтом. Джимми остановился посмотреть, скорее просто потому, что ему хотелось изучить лорда поближе – сама по себе партия не представляла собой ничего выдающегося. Строго говоря, трудно было представить себе более бездарную партию в бильярд. Лорд Дривер, давший своему противнику фору в двадцать очков, играл скверно, противник же явно был попросту новичком. И снова у Джимми появилось ощущение, что где-то он уже встречал Харгейта. Но, порывшись в памяти, он снова ничего не нашел. Да, в сущности, особенно и не задумывался об этом. Его гораздо больше занимало составление мысленного диагноза относительно лорда Дривера, который к этому времени в результате серии карамболей худо-бедно перевалил за сороковник и хоть на несколько очков да опередил своего противника.

Составив окончательное мнение го поводу его лордства и наскучив игрой, Джимми вскоре неторопливой походкой вышел из комнаты. За дверью он остановился на минуту, не зная, чем бы теперь заняться. В курительной играли в бридж, но Джимми не находил в себе тяги к бриджу. Из гостиной доносились звуки музыки. Он повернул было в ту сторону и остановился снова. В конце концов он решил, что ему сейчас не хочется вращаться в обществе. Хочется подумать. Выкурить сигару на террасе – вот что ему сейчас нужно.

Джимми поднялся к себе за сигарой. Окно в его комнате было открыто. Джимми выглянул, опираясь на подоконник. Почти полная луна ярко освещала двор. Джимми заметил какое-то движение в дальнем конце террасы, где была густая тень. Из тени медленно вышла девушка.

Со времен раннего детства Джимми не слетал по лестнице с такой скоростью. Рискованный поворот на первой площадке он преодолел в поистине самоубийственном темпе. Но судьба, как видно, пробудилась от спячки и вновь взялась за дело – Джимми не сломал себе шею. Несколько мгновений спустя он уже был на террасе, держа в руках накидку, которую успел прихватить в холле.

– Я подумал, что вам, должно быть, прохладно, – сказал он, запыхавшись.

– О, спасибо! – сказала Молли. – Какой вы заботливый! – Он набросил накидку ей на плечи. – Вы бежали?

– Просто довольно быстро спускался по лестнице.

– Что, испугались дюдюки? – засмеялась она. – Я вдруг вспомнила, как я ее боялась, когда была маленькая! Всегда бегом бежала по лестнице, когда нужно было подниматься к себе в спальню в темноте, если только не удавалось уговорить кого-нибудь, чтобы проводил меня туда и обратно и всю дорогу держал бы меня за руку.

С появлением Джимми она повеселела. Ее беспокоили кое-какие недавние события. Она вышла на террасу, чтобы побыть одной. Услышав шаги, Молли ужаснулась, думая, что сейчас явится какой-нибудь болтливый гость со своими никчемными разговорами. А с Джимми почему-то было легко. Он не нарушал спокойствия. Хотя они очень мало общались, что-то притягивало ее к нему – она и сама не могла бы сказать, что именно. Этому человеку она доверяла инстинктивно.

Они шли рядом и молчали. У Джимми в голове бушевали целые потоки слов, но он никак не мог ввести их в разумное русло. Он как будто вдруг утратил способность связно мыслить.

Молли ничего не говорила. Эта ночь была не для разговоров. Луна превратила террасу и сад в волшебную страну, окрашенную в черное и серебро. В такую ночь нужно было смотреть, слушать и думать.

Они медленно прошлись до одного конца террасы, потом до другого. Когда повернули, чтобы проделать все это во второй раз, раздумья Молли оформились в виде вопроса. Дважды она уже была готова задать его вслух, и каждый раз останавливалась. Это был невозможный вопрос. Она не имела никакого права спрашивать об этом, а он был не вправе отвечать.

Неожиданно у нее само собой вырвалось:

– Мистер Питт, что вы думаете о лорде Дривере? Джимми вздрогнул. Вопрос удивительно точно совпал с его собственными мыслями. Когда Молли заговорила, он как раз боролся с неудержимым желанием спросить ее о том же.

– Ах, я знаю, я не должна спрашивать, – воскликнула она. – Он ваш друг, и вы у него в гостях. Я понимаю! Но…

Она умолкла, не докончив фразу. Все мускулы у Джимми в спине напряглись и затрепетали. Но он не находил слов.

– Никому другому я бы не задала этот вопрос. Но вы – другое дело. Сама не знаю, что я этим хочу сказать. Мы с вами почти и незнакомы. Но…

Она снова запнулась, а он все еще не обрел дара речи.

– Мне так одиноко, – сказала она очень тихо, как будто про себя.

У Джимми в мозгу словно вдруг рухнула какая-то преграда. Мысли прояснились. Он шагнул вперед.

Огромная черная тень упала на белую траву. Джимми стремительно обернулся. Перед ним стоял МакИкерн.

– Я искал тебя, Молли, дорогая, – тяжело упали его слова. – Думал, ты уже легла.

Он обратился к Джимми в первый раз с их разговора в спальне:

– Вы нас извините, мистер Питт?

Джимми поклонился и быстрыми шагами направился к дому. У двери он остановился и оглянулся. Те двое так и стояли там, где он их оставил.