Текст книги "Том 17. Джимми Питт и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Глава XII ЛИХА БЕДА НАЧАЛО

По характеру Джимми всегда отличался хладнокровием, но тут у него отнялся язык. Эта девушка так долго занимала его мысли, в глубине души ему уже начало казаться, что они давно и близко знают друг друга, и вдрут она явилась перед ним наяву, а не в мечтах, и Джимми, потрясенный, осознал, что на самом деле они практически не знакомы. Наверное, нечто похожее чувствуешь, когда у твоего старого друга случится амнезия. Как-то противоестественно начинать с нуля после всего, что вы пережили вместе.

Джимми охватила необъяснимая скованность.

– О, как поживаете, мистер Питт? – сказала Молли, протягивая руку.

Джимми чуть-чуть полегчало. Она вспомнила его имя, это уже кое-что.

– Как будто встречаешь человека, которого видела во сне! – сказала Молли. – Я иногда сомневалась, были ли вы на самом деле. Начинало казаться, что вся та ночь мне приснилась.

К Джимми вернулся дар речи.

– Вы совсем не изменились, – сказал он. – Ни капельки. Она засмеялась:

– Не так уж много времени прошло, правда?

Тупая боль кольнула Джимми в сердце. Для него прошли годы. А для нее он ничего не значит – всего-навсего случайный знакомый, один из сотни. А чего еще ты ожидал? – спросил он сам себя. Эта мысль принесла утешение. Мучительное чувство потери ушло. Он понял, что воспринимал происходящее в неверной перспективе. Он ничего не потерял – наоборот, заметно продвинулся! Он снова встретил ее, и она его помнит. Чего еще можно требовать?

– У меня в этот промежуток вместилось много всякого разного, – объяснил он. – Я, знаете ли, путешествовал.

– Вы живете в Шропшире? – спросила Молли.

– Нет, я здесь в гостях. По крайней мере, ехал в гости, но заблудился, уж и не знаю, доберусь ли туда когда-нибудь. Мне сказали идти все время прямо. Я шел все время прямо и вот, затерялся в снегах. Вы, случайно, не знаете, где здесь обретается замок Дривер?

Молли рассмеялась:

– Да я сама живу в гостях в замке Дривер!

– Что?!

– Видите, какой вы везучий, мистер Питт! Первый встречный оказался квалифицированным проводником.

– Вы правы, – медленно проговорил Джимми. – Я везучий.

– Вы приехали с лордом Дривером? Он промелькнул на машине, когда я только выехала кататься. С ним был еще какой-то человек и леди Джулия Блант. Неужели он заставил вас идти пешком?

– Я сам предложил. Мы все не помещались в машину. Как я понял, он забыл предупредить, что привезет меня.

– Да еще и дорогу неправильно сказал! По-моему, он очень рассеянный.

– Не без этого.

– А вы давно знакомы с лордом Дривером?

– Мы познакомились нынче ночью, в четверть первого.

– Этой ночью!

– Случайно встретились в «Савое», а потом еще раз, на набережной. Мы смотрели на реку, рассказывали друг другу горестную историю своей жизни, а утром он зашел ко мне и пригласил погостить.

Молли откровенно веселилась.

– Вы, должно быть, очень любите разнообразие! Наверное, постоянно куда-нибудь уезжаете?

– Да, – сказал Джимми. – Не могу усидеть на одном месте. Жажда странствий, как у того персонажа из книги Киплинга.[12]12
  того персонажа из книги Киплинга. – Речь идет о романе «Свет погас».


[Закрыть]

– Ну, он был влюблен.

– Да, – сказал Джимми. – Был. Такая прилипчивая болезнь, знаете ли.

Молли метнула на него быстрый взгляд. Джимми внезапно сделался интересен. Она была в том возрасте, когда живут мечтами и догадками. Из обыкновенного молодого человека, разве что чуть более развязного, чем большинство знакомых ей молодых людей, он мгновенно превратился в нечто, заслуживающее пристального внимания. Интересно, какая она – та девушка, которую он любит? Рассматривая его в свете нового открытия, Молли нашла его привлекательным. Что-то необъяснимо расположило ее к нему. Впервые она заметила за его светскими манерами скрытую силу. Его непринужденность была непринужденностью человека, который пережил немало испытаний и нашел себя.

В глубине души у нее шевельнулось и еще какое-то чувство, которое она не могла проанализировать – чувство, немного похожее на боль. Оно смутно напоминало мучительное ощущение одиночества, какое Молли испытывала в детстве, в тех редких случаях, когда отец ее был очень занят и своим обращением давал понять, что ему сейчас не до нее. Нынешнее чувство было лишь бледным отражением тех страданий, и все же сходство было несомненное. Довольно грустное ощущение заброшенности, почти обида.

Миг – и его нет. Но оно было. Оно прошло по ее сердцу, как тень от облака проходит по лугу солнечным летним днем.

С полминуты Молли не говорила ни слова. Джимми не нарушал молчания. Он только смотрел на нее с мольбою в глазах. Ну почему она не понимает? Она должна понять!

Но глаза, смотревшие на него, были глазами ребенка.

Они все стояли и смотрели друг на друга. Лошадь, пощипывавшая коротенькую травку у обочины, подняла голову и нетерпеливо заржала. Это вышло у нее настолько по-человечески, что Джимми и девушка разом расхохотались. Предельный материализм лошадиной реплики разрушил чары. Это было шумное требование еды.

– Бедненький Денди! – воскликнула Молли. – Он знает, что дом близко и что пора обедать.

– Так мы недалеко от замка?

– По дороге далеко, но можно пройти напрямик через поля. Правда, они просто прелесть, эти английские поля и живые изгороди? Я их обожаю! Конечно, я и Америку тоже любила, но…

– Давно вы уехали из Нью-Йорка? – спросил Джимми.

– Мы приехали сюда примерно через месяц после того, как вы были у нас дома.

– Значит, вы совсем немного пробыли там?

– Папа заработал много денег на Уолл-стрит. Должно быть, как раз в то время, пока я плыла на «Лузитании». Ему хотелось уехать из Нью-Йорка, и мы не стали ждать. Всю зиму были в Лондоне, потом поехали в Париж. Там мы встретили сэра Томаса Бланта и леди Джулию. Вы с ними знакомы? Это дядя и тетя лорда Дривера..

– Успел познакомиться только с леди Джулией.

– Она вам понравилась? Джимми замялся.

– Видите ли…

– Я вас понимаю! Она здесь хозяйка, но вы же пока не поселились в ее доме. Так что сейчас еще есть время сказать, что вы о ней на самом деле думаете. Потом уж будете делать вид, будто она совершенство.

– Ну-у…

– Я ее терпеть не могу, – решительно объявила Молли. – По-моему, она злая и противная.

– Сказать по правде, мне она тоже не показалась женским вариантом братьев Чирибл. Лорд Дривер представил ей меня на станции. Она перенесла это мужественно, хотя и не без труда.

– Ужасно противная, – повторила Молли. – И он тоже – я имею в виду сэра Томаса. Знаете, бывают такие – суетливый, напористый человечишка. Они вдвоем совсем заклевали бедного лорда Дривера, я просто удивляюсь, как это он не взбунтуется. Обращаются с ним как со школьником. Видеть этого не могу! А он такой славный, добродушный. Мне так его жаль!

На Джимми эта тирада произвела сложное впечатление. Очень мило, что Молли так сочувствует угнетенным, но только ли сочувствует? Как зазвенел ее голос, как вспыхнули щеки – восприимчивая натура Джимми усмотрела в этом явные признаки более личного интереса к затюканному аристократу. Рассудок говорил, что глупо ревновать к лорду Дриверу. Он, безусловно, хороший малый, но его невозможно принимать всерьез. И в то же время в глубине души Джимми проснулась нерассуждающая, первобытная ненависть ко всем знакомым Молли мужского пола. Нет, не то чтобы он ненавидел лорда Дривера; наоборот, лорд ему нравился. Но едва ли такое отношение сможет сохраниться долго, если Молли будет и дальше так пылко предаваться сочувствию.

Впрочем, дружеская симпатия Джимми к отсутствующему лорду не подверглась слишком суровому испытанию. Следующие слова Молли относились к сэру Томасу.

– Хуже всего, – сказала она, – что сэр Томас так подружился с папой. В Париже они просто не расставались. Папа оказал ему большую услугу.

– Как так?

– Это случилось вскоре после того, как мы туда приехали. В комнату леди Джулии залез грабитель, и как раз никого не было дома, кроме папы. Папа увидел, что он заходит в комнату, заподозрил неладное и пошел за ним. Этот человек хотел украсть драгоценности леди Джулии. Он уже открыл дорожную шкатулку, где они хранились, и взял в руки бриллиантовое ожерелье, но тут папа его застиг. Ожерелье такое роскошное, ничего красивее я в жизни не видела! Сэр Томас говорил папе, что отдал за него сто тысяч долларов.

– Но ведь в отеле должен быть сейф для хранения ценных вещей? – сказал Джимми.

– Конечно, у них был сейф, но вы не знаете сэра Томаса. Он не доверяет гостиничным сейфам. Знаете таких людей – они всегда все желают делать по-своему, воображают, будто никто другой не сумеет лучше. Ему изготовили на заказ такую специальную шкатулку, и он только там хранит свои бриллианты. Естественно, грабитель открыл ее в один миг. Ловкий грабитель без труда справится с такой штукой.

– И что было дальше?

– А, вор увидел папу, бросил ожерелье и выскочил в коридор. Папа погнался за ним, но, конечно, не поймал. Тогда он вернулся, стал кричать и звонить во все звонки, поднял тревогу, но вора так и не нашли. Главное, что бриллианты остались целы. Непременно посмотрите на них сегодня за обедом. Это настоящее чудо! Вы хоть немножко разбираетесь в драгоценных камнях?

– Немного разбираюсь, – ответил Джимми. – Вообще-то один знакомый ювелир мне как-то сказал, что у меня талант в этой области. А сэр Томас, конечно, был безмерно благодарен вашему отцу?

– Просто на шею ему кинулся! Не знал, что и сделать для него. Понимаете, если бы бриллианты украли, леди Джулия наверняка заставила бы сэра Томаса купить ей еще одно такое ожерелье. Он ее до смерти боится, я уверена. Старается не показывать вида, но на самом деле боится. И мало того, что ему пришлось бы снова выложить сто тысяч долларов, так она бы еще и поминала это ему до конца жизни. Пропала бы его репутация человека, который никогда не ошибается и все всегда знает лучше всех.

– Но ведь вор добрался до драгоценностей, и спасла их чистая случайность – разве это не погубило репутацию сэра Томаса в глазах леди Джулии?

Молли весело засмеялась:

– Так она же ничего не узнала! Сэр Томас вернулся в отель на час раньше нее. Ух, как они суетились, чтобы успеть за этот час замести все следы! Сэр Томас вызвал управляющего, обратился к нему с целой речью, заставил поклясться, что тот сохранит тайну. Бедный управляющий был только рад пообещать, это ведь и для отеля дурная слава. Потом управляющий сделал внушение слугам, а они потом делали внушение друг другу, и все говорили одновременно. И мы с папой тоже дали слово, что никому не скажем. Так что леди Джулия до сих пор ничего об этом не знает. Наверное, никогда и не узнает. Хотя я, мне кажется, не удержусь и расскажу обо всем лорду Дриверу. Представьте себе, как он тогда сможет их прижать! Не будут больше его тиранить!

– По-моему, не стоит, – сказал Джимми, стараясь, чтобы в голосе его не прозвучал ледяной холод.

Такая забота о лорде Дривере, безусловно, очаровательна и достойна всяческого восхищения, но она начинает немного раздражать.

Молли быстро взглянула на него:

– Неужели вы подумали, что я серьезно?

– Нет-нет, – поспешно ответил Джимми. – Конечно, нет.

– Еще бы! – возмущенно воскликнула Молли. – Я же дала слово, что не расскажу об этом ни единой живой душе!

Джимми хмыкнул.

– Ничего-ничего, – сказал он в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Над чем вы смеялись?

– Ну, – смутился Джимми, – так, ничего… Просто, вы ведь только что рассказали об этом одной живой душе, правильно?

Молли порозовела. Потом улыбнулась.

– Сама не знаю, как это вышло, – объявила она. – Как-то само собой выскочило. Наверное, дело в том, что я знаю – вам можно доверять.

Джимми вспыхнул от удовольствия. Он остановился было, обернувшись к ней, но она продолжала идти вперед.

– Можно, – сказал Джимми, – но откуда вы это знаете?

Молли удивилась.

– Ну, как же… – Она запнулась, потом продолжала торопливо и чуточку смущенно. – Вот глупость какая! Знаю, и все. Вы разве не умеете разбирать по лицам? Я умею. Смотрите, – она показала рукой. – Вон, уже видно замок. Как он вам нравится?

Местность впереди резко пошла под уклон. В нескольких сотнях ярдов от них в обрамлении лесов высилась серая каменная громада, которая так отравляла жизнь валлийским спортсменам в сезон охоты. Замок и сейчас еще хранил слегка вызывающий вид. Заходящее солнце позолотило поверхность озера. Вокруг замка не было видно ни души – словно заколдованное сонное царство.

– Ну как? – снова спросила Молли.

– Потрясающе!

– Правда? Я так рада, что вам тоже нравится. Когда я на него смотрю, у меня всегда такое чувство, как будто я сама все это придумала. Очень обидно, когда люди этого не ценят.

Они двинулись вниз по склону.

– Кстати, – сказал Джимми, – вы собираетесь участвовать в знаменитом любительском спектакле?

– Да. А вы тот самый новый участник, о ком было столько разговоров? Лорд Дривер за тем и поехал в Лондон – найти недостающего актера. Человек, который должен был играть одну из ролей, уехал в Лондон, его вызвали по делу.

– Бедняга! – сказал Джимми. В эту минуту ему казалось, что во всем мире есть только одно место, где человек может быть хоть сколько-нибудь счастлив. – А что за роль? Лорд Дривер говорил, что им не хватает актеров. Что я должен буду делать?

– Если вы будете играть лорда Герберта – как раз на него не хватало актера, – то вам придется главным образом разговаривать со мной.

Джимми решил, что роли в спектакле подобраны великолепно.

В тот момент, когда они входили в холл, прозвучал гонг – сигнал переодеваться к обеду. Из двери слева вышли двое мужчин, рослый и коротышка, погруженные в дружескую беседу. Спина рослого показалась Джимми знакомой.

– О, папа! – воскликнула Молли, и Джимми понял, где он видел эту спину раньше.

Двое мужчин остановились.

– Познакомьтесь, сэр Томас, – сказала Молли. – Это Джимми Питт.

Коротышка бросил на Джимми быстрый взгляд – возможно, с целью выявить наиболее бросающиеся в глаза криминальные наклонности, но, видимо, не обнаружив таковых, стал очень приветлив.

– Рад, чрезвычайно рад с вами познакомиться, митер Питт, – сказал он. – Мы вас уже давно поджидаем.

Джимми объяснил, что заблудился.

– Конечно-конечно. Возмутительно, что вам пришлось идти пешком, просто возмутительно. Большая небрежность со стороны моего племянника, не предупредить нас о вашем приезде. Моя жена так ему и сказала еще в машине.

– Могу себе представить, – пробормотал Джимми про себя. Вслух он сказал, желая поддержать друга в беде: – Пустяки, мне и самому хотелось пройтись. Я ни разу не был за городом с тех пор, как приехал в Англию. – Он повернулся к рослому мужчине и протянул руку. – Вы меня, должно быть, не помните, мистер МакИкерн? Мы встречались в Нью-Йорке.

Молли сказала:

– Папа, помнишь, как мистер Питт тогда ночью прогнал нашего взломщика?

Мистер МакИкерн на мгновение онемел. На родной асфальтовой почве мало что может вывести из равновесия нью-йоркского полицейского. В тех милых сердцу краях вершиной деликатного обращения является хороший хук слева, а ловкий удар дубинкой представляет собой образец меткого ответа. Поэтому ни одному полицейскому на Манхэттене не приходится лазить за словом в карман. В иной обстановке мистер МакИкерн совершенно точно знал бы, как окоротить молодого человека, которого он с полным основанием считал матерым преступником. Но здесь были в ходу совсем другие методы. Среди азов этикета, которые он усвоил, вступив в более миролюбивую полосу своей жизни, главным было правило: «Ни в коем случае не устраивать сцен». Насколько он понял, сцен в изысканном обществе боятся как огня. Значит, придется обуздать свою натуру. Крепкий удар заменят медовые речи. Прохладное: «Да что вы говорите!» – вот самый энергичный отпор, допустимый в лучших кругах. МакИкерн осилил этот урок не без труда, но все же учение пошло ему на пользу. Он пожал руку Джимми и угрюмо подтвердил, что помнит их предыдущую встречу.

– Подумать только! Что вы говорите! – любезно прочирикал сэр Томас. – Так вы здесь среди старых друзей, мистер Питт!

– Старых друзей, – эхом отозвался Джимми, стараясь не смотреть в глаза отставному полицейскому, который в этот момент усиленно сверлил его взглядом.

– Прекрасно-прекрасно! Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Она как раз напротив моей. Сюда, прошу вас.

В дни своей юности сэр Томас служил в универмаге администратором не последнего разбора. Легкий оттенок профессионализма до сих пор сквозил в его уверенных движениях. Ни в одной другой школе невозможно научиться той сдержанной учтивости, с какой он шествовал по лестнице впереди Джимми.

На первой же площадке они расстались с мистером МакИкерном, но Джимми долго еще чувствовал спиной его взгляд. Взгляд у полицейского был из тех, что способны заворачивать за угол, подниматься по лестнице и проникать сквозь стены.

Глава XIII С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ШТЫРЯ

И все же, переодеваясь к обеду, Джимми пребывал в восторженном состоянии. Он словно очнулся от оцепенения. Жизнь, еще вчера такая серая, тоскливая, сегодня была полна красочных оттенков и разнообразных возможностей. Люди, по необходимости или по собственному капризу много странствовавшие по свету, как правило, становятся в какой-то мере фаталистами. Джимми был оптимистическим фаталистом. Он всегда представлял себе Судьбу не как слепую раздатчицу случайных даров, то благих, то скверных, – скорее как некое доброжелательное существо, явно благоволившее к нему, Джимми. Подобно Наполеону, он верил в свою звезду. Случались в его жизни трудные периоды (особенно в то время, когда, как он рассказывал лорду Дриверу, ему приходилось питаться кормом для канареек), но удача каждый раз вывозила. Было бы просто невероятно подлой шуткой со стороны Судьбы после всего этого отвернуться от Джимми именно в ту минуту, когда перед ним возникло самое главное. Конечно, его представления о том, что есть в жизни самое главное, с годами менялись. Каждая новая вершина горной гряды под названием Упоительные Моменты ошибочно принималась им за самую высокую, но сейчас Джимми инстинктивно чувствовал: это – настоящее. К добру или к худу, Молли прочно вошла в его жизнь. В бурные годы, когда ему было двадцать с небольшим, он точно так же думал о разных других девушках, которых и вспоминал-то теперь с трудом, словно персонажей давно забытой пьесы. В каждом из предыдущих случаев выздоровление проходило для него быстро, хотя и болезненно. Сила воли и активный образ жизни помогали ему выздороветь, стоило только взять себя в руки и решительно выбросить из головы очередную девицу. Неделю-другую в сердце ощущалась мучительная пустота, и вот оно уже снова в порядке, подметено и прибрано к приезду следующих постояльцев.

Но с Молли все было по-другому. Джимми был не в том возрасте, когда влюбляются мгновенно и безоглядно. Он стал осторожен, как домовладелец, которого много раз обжуливали жильцы. Он сомневался, найдет ли в себе силы подняться, если случится катастрофа. В таких делах сила воли, как самый обыкновенный вышибала, с годами теряет свои профессиональные качества. Вот уже несколько лет Джимми не покидало ощущение, что следующего посетителя выгнать будет нелегко, а потому он невольно занял отчасти оборонительную позицию по отношению к противоположному полу. Молли разрушила его оборону, и Джимми убедился, что правильно оценил пределы своих возможностей. Методы, прекрасно действовавшие в прошлом, теперь были бессильны. На этот раз не теплилась в глубине души успокаивающая мысль, что есть на свете и другие девушки. Джимми даже не пытался обманывать себя. Он знал, что уже вышел из того возраста, когда мужчина способен влюбляться в самых разных девушек.

Нет, что бы ни было, это конец. Второй попытки не будет. Как бы все ни обернулось, он принадлежит ей.

В течение дня самый эффективный период работы мозга у мужчины – те краткие минуты, когда он намыливает себе физиономию, готовясь к бритью. Орудуя кисточкой, Джимми мысленно оценивал сложившуюся ситуацию. Пожалуй, в своих оценках он был излишне оптимистичен. Для него было вполне естественно рассматривать удачу как своего рода особый поезд, который доставит его прямой дорогой в рай. Ведь до сих пор судьба была к нему исключительно благосклонна! Совершив ряд чудес на самом высоком уровне мастерства, судьба привела Джимми и Молли гостить в одно и то же поместье. Как указал в следующую же секунду холодный рассудок, это было только начало, но Джимми, задумчиво бреясь перед зеркалом, вообразил, будто это конец. Только уже закончив бриться и завязывая галстук, он начал замечать препятствия на своем пути, и притом довольно-таки существенные препятствия.

Во-первых, Молли его не любит. И нужно признать, у нее нет ровно никаких причин полюбить его в будущем. Влюбленный мужчина, как правило, не обольщается по поводу собственной привлекательности. К тому же ее отец считает Джимми закоренелым грабителем.

– А в остальном все просто прекрасно, – произнес Джимми, хмуро глядя на свое отражение, и печально пригладил волосы.

В дверь осторожно постучали.

– Хелло? – откликнулся Джимми. – Да?

Дверь медленно приоткрылась, из-за нее показалась широкая улыбка, увенчанная копной рыжих волос.

– Хелло, Штырь. Входи. Что случилось? Оставшаяся часть мистера Маллинза вступила в комнату.

– Хы, начальник! А я думаю – ваша это комната или не ваша? Слышь, как думаете, на кого я сейчас налетел там, внизу, в коридоре? На старика МакИкерна, который полицейский! Верьте слову!

– Да ну?

– А то! Слышь, начальник, чего он делает-то в здешней малине? Я чуть с копыт не слетел, как его увидел. Верьте слову. До сих пор еще не очухался.

– Он тебя узнал?

– Еще как! Зенки выпучил, вроде как актер на тиянтере, когда коварные враги его прикончить норовят, и так это злобно на меня посмотрел!

– И?

– Я стою и не знаю, что со мной – то ли я опять на Третьей Авеню, или, может, стою на голове, или что вообще творится. Потом слинял потихоньку оттуда и сразу к вам. Слышь, начальник, к чему все это? Чего старик МакИкерн выпендривается в Англии?

– Все в порядке, Штырь. Не нужно так волноваться. Я все объясню. Он ушел на покой – точно так же, как и я. Он здесь один из знатных гостей.

– Иди ты, начальник! Это еще чего?

– Он ушел в отставку из рядов защитников правопорядка вскоре после нашей веселой встречи, когда ты резвился с бульдогом. Приехал сюда, проник в высшее общество. И вот мы снова собрались под одной крышей – очаровательное семейное сборище, можно сказать.

Штырь выразил свое изумление, разинув рот.

– Это, значит… – заикаясь, выговорил он.

– Да?

– Это, значит, что же теперь будет?

– Право, не знаю. Вероятно, мы скоро это выясним. Впрочем, волноваться не следует. Следующий ход за ним. Если он захочет высказать свои комментарии, вряд ли он станет стесняться. Скорее всего, просто возьмет и выскажется.

– А то! Как пожелает, так и сделает, – согласился Штырь.

– Я, например, вполне спокоен. Что касается лично меня, я с приятностью провожу здесь время. А как твои дела на нижнем этаже?

– Чума, начальник! Нет, правда, рехнуться можно. Там такой старый фраер, дворецкий, Сондерс его фамилие – ну такие длинные слова выдает, я прямо заслушался. Меня там мистером Маллинзом кличут, – объявил Штырь с гордостью.

– Вот и хорошо. Я рад, что у тебя все нормально. Не вижу причин, почему бы нам не жить здесь в свое удовольствие. Вряд ли мистер МакИкерн станет добиваться, чтобы нас отсюда выгнали, после того как я скажу ему пару слов – так, всего лишь кое-какие лирические воспоминания, но они могут его заинтересовать. Я испытываю глубочайшую симпатию к мистеру МакИкерну, – хотелось бы, чтобы она была взаимной, – но что бы он ни говорил, я отсюда не сдвинусь.

– Да ни за что, – поддержал его Штырь. – Слышь, начальник, у него, верно, капусты хоть залейся, если смог сюда втереться. Я-то знаю, откуда у него пети-мети. Точно говорю. Я ж и сам из нашего старенького Нью-Йорка.

– Тише, Штырь, это злостные сплетни!

– А то! – Штырь упорно продолжал развивать излюбленную тему: – Я-то знаю, и вы, начальник, знаете. Хы! Вот бы и мне поступить в полицию! Росту мне не хватило. Там ребята зашибают деньгу как надо. Нет, вы посмотрите на старикана МакИкерна! Денег у него столько, что хоть солить, а разве он их заработал? Пальцем не пошевелил с начала и до конца! А теперь посмотрите на меня, начальник.

– Я смотрю, Штырь, я смотрю.

– Нет, вы посмотрите на меня! Целый год вкалываешь, как проклятый…

– По тюрьмам сидишь, – подсказал Джимми.

– А то! Гоняются за тобой по всему городу. И что в итоге? После всех трудов ни шиша в кармане. Слышь, начальник, от такой жизни до того дойдешь…

– Что станешь честным человеком, – сказал Джимми. – Подумай об этом, Штырь. Исправься. Самому легче станет.

Штырь посмотрел на него с сомнением. Несколько минут он молчал, потом, видимо, следуя каким-то своим мыслям, сказал:

– Хороший здесь дом, начальник. Богатый.

– Бывают и хуже.

– Слышь, начальник, а может, мы…?

– Штырь! – строго одернул его Джимми.

– Нет, ну может правда? – уперся Штырь. – Не каждый день подворачивается такая малина. Тут же прямо делать нечего, только бери. Добро на каждом шагу без дела валяется, начальник!

– Охотно верю.

– Так ведь зазря же пропадает!

– Штырь, – сказал Джимми. – Я тебя предупреждал. Я тебе говорил: держи себя в руках. Не давай воли своим профессиональным инстинктам. Борись! Будь мужчиной! Попробуй как-нибудь отвлечься. Коллекционируй бабочек.

Штырь угрюмо шаркнул ногой.

– Помните брульянты, что вы потырили у герцогини? – спросил он мечтательно.

– Милая герцогиня! – пробормотал Джимми. – Ах, Боже мой!

– А тот банк, что вы очистили?

– Счастливые были деньки, Штырь.

– Хы! – откликнулось дитя трущоб. Помолчали.

– Деньки были нехилые, – вздохнул Штырь. Джимми поправил галстук, глядя в зеркало.

– Тут дамочка одна есть, – продолжил Штырь, обращаясь к комоду, – у ней бусы из брульянтов, аж на сто тыщ долларей потянули. Верьте слову, начальник. Сто тыщ долларей. Мне Сондерс наболтал – ну, фраер тот, у которого длинные слова так и лезут. Я ему: «Хы!», – а он: «Верно тебе говорю». Сто тыщ долларей!

– Да, я тоже слышал, – сказал Джимми.

– Так я схожу, пошукаю, где у ней заначка, а, начальник?

– Штырь, – сказал Джимми, – даже не спрашивай меня больше. Все это категорически противоречит нашему с тобой уговору насчет ложек. Мне больно тебя слышать. Немедленно прекрати!

– Извиняюсь, начальник. Но брульянты-то прямо чудо! Сто тысяч долларей, это вам не жук начихал! Это сколько по-здешнему будет?

– Двадцать тысяч фунтов.

– Хы!.. Вам одеться подсобить, начальник?

– Нет, спасибо, Штырь, я уже закончил. Можешь вот пройтись щеточкой по пиджаку. Нет, не этой. Эта для волос. Попробуй вон ту, большую, черную.

– Костюмчик у вас – шик-блеск! – заметил Штырь, на мгновение прервав свои труды.

– Рад, что тебе нравится, Штырь. П о-моему тоже, довольно стильно.

– Прямо чума. Извините, конечно. А во сколько он вам обошелся, начальник?

– Кажется, что-то около семи гиней. Если хочешь, могу посмотреть счет.

– Гинея, это чего? Больше фунта?

– На шиллинг больше. Что это ты ударился в высшую математику?

Штырь снова принялся чистить.

– Сколько шикарных костюмчиков можно было бы купить, – обронил он задумчиво, – ежели прихватить те брульянты! – Вдруг он оживился и взмахнул платяной щеткой. – Эх, начальник! Да что ж это на вас нашло? Ведь душа болит! Ну, давайте, начальник! Хоть скажите, в чем дело-то? С чего это вы вдруг вышли из игры? Эх, начальник!

Неизвестно, что ответил бы Джимми на этот страстный призыв. Ему помешал внезапный стук в дверь. Почти в ту же секунду повернулась дверная ручка.

– Хы! – воскликнул Штырь. – Полиция! Джимми приветливо улыбнулся.

– Входите, мистер МакИкерн, – сказал он. – Входите! Влюбленные встречаются вновь. Вы, кажется, знакомы с мистером Маллинзом? Закройте дверь, будьте так любезны. Присаживайтесь, и – «пришла пора подумать о делах».