Текст книги "Том 17. Джимми Питт и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА IX

Вокруг шеста еще долго бушевала драка; Фризгард и Лёйтхольд, размахивая кулаками и древками пик, носились туда-сюда, аж земля тряслась под железными башмаками. Фризгард сбил с ног подпаска Сеппи (кстати, предка Буффало Билла[52]52
  Буффало Билл – (буквально – «Бизоний Билл»): настоящее имя – Уильям Фредерик Коди (1846–1917), охотник на бизонов, разведчик армии США в боях с индейцами, с 1883 г. – организатор циркового шоу «Дикий Запад», со стрельбой, ковбоями, индейцами и проч. Ездил с ним и по Европе.


[Закрыть]), а от удара Лёйтхольда Клаус Флюе просто покатился кувырком.

– Что вам необходимо, – заговорил Арнольд Сева, который увидел драку в окно и примчался советовать направо и налево, как всегда, – что вам нужно, это военная хитрость. Вот что нужно – расчет, маневр. Заметьте, не грубая сила. Какой смысл наскакивать с кулаками на стражника в доспехах? Он даст сдачи. Надо применить хитрость. Следите за мной.

Так он распространялся, стоя на обочине. Потом схватил дубинку и стал красться к Фризгарду, который только что отходил пикой охотника Верни – еще эхо не утихло в горах – и отвлекся на Иоста Вайлера. Арнольд Сева прошмыгнул сзади и поднял было дубинку, но Лёйтхольд его заметил и спас товарища, со всей силы вогнав пику Арнольду бок Позже тот вспоминал, что чуть дух не испустил. Он так и покатился. Несколько минут по нему все топтались, но он все же поднялся и похромал домой, сразу лег в постель и не вставал два дня.

А Телль стоял в сторонке и наблюдал, сложа руки. Он был не против драться с Фризгардом один на один. А с целой толпой, решил он, нечестно будет: все против одного, даже такого грубияна.

Он посчитал, что пора положить конец бесчинствам, вытащил из колчана стрелу, приладил к тетиве и нацелил на шляпу. Фризгард в ужасе вскрикнул и кинулся наперерез. Тут кто-то сильно ударил его лопатой, так что шлем наехал на глаза – не успел Фризгард поднять забрало, как дело было сделано. Стрела, пробив и шляпу, и шест, вышла с другой стороны. Первое, что он увидел, открыв наконец глаза: Телль стоит рядом и подкручивает усы, а кругом пляшет и буйствует толпа, бросая шапки в воздух.

– Безделица, – скромничал Телль. В толпе снова и снова кричали «ура».

Фризгард и Лёйтхольд лежали на земле возле шеста, все в синяках и шишках, и думали, что, в общем и целом, лучше пока не подыматься. Как знать, до чего дойдет толпа, если снова кинется в драку. Так что они лежали себе и не вмешивались в общее веселье. Что им было нужно, как сказал бы Арнольд Сева, будь он здесь, это отдохнуть немного. Шлем Лёйтхольда так исколотили палками, что он съехал вниз и совсем потерял форму, да и у Фризгарда был не лучше. Оба чувствовали себя, как будто их на мостовой переехала ломовая лошадь с телегой.

– Телль! – кричали в толпе. – Ура Теллю! Молодец Телль!

– Орел наш Телль! – горланил кузнец Ульрих. – Никто во всей Швейцарии бы так не выстрелил.

– Никто, – шумели вокруг, – ни один!

– Речь, – выкрикнул кто-то в толпе.

– Речь! Пусть Телль скажет речь! – подхватили все.

– Нет-нет, – возражал зарумянившийся Телль.

– Давай-давай! – гремела толпа.

– Да я не смогу, – отвечал Телль, – не знаю, что и сказать.

– Что угодно говори. Речь! Речь!

Кузнец Ульрих и рыбак Руоди подняли Телля на плечи, и, откашлявшись, он начал:

– Господа… Приветствия из толпы.

– Господа, – снова начал Телль. – Это самый счастливый день в моей жизни.

Снова приветствия.

– Не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я раньше не говорил речей. Простите, я так расчувствовался. Это лучшие минуты в моей жизни. Сегодня великий день для Швейцарии. Мы впервые ударили в набат революции. Не будем останавливаться.

Выкрики «Слушайте, слушайте» из толпы, где многие, не разобравшись в словах Телля, бросились колотить Лёйтхольда и Фризгарда, пока зычный голос кузнеца Ульриха не призвал их к порядку.

– Господа, – продолжал Телль, – открылись шлюзы революции. С нынешнего дня они станут шествовать по стране, сжигая дотла трясину угнетения, которую воздвиг среди нас тиран-наместник. Я хочу только добавить, что это самый счастливый день в моей жизни, и…

Его прервал испуганный голос:

– Берегись, народ, наместник едет!

Геслер, в сопровождении вооруженной охраны, мчался к ним по лугу на всем скаку.

ГЛАВА X

Гнедой конь Геслера подскакал ближе, и толпа рассеялась во всех направлениях, ведь никогда не угадаешь, что может вытворить наместник, обнаружив заговор. Они твердо решили бунтовать и сбросить иго тирана, но потише и подальше от него, так удобнее.

Они отбежали на край луга и стали там группками, выжидая. Даже кузнец Ульрих и рыбак Руоди не остались, хотя догадывались, что речь не закончена. Они просто поставили оратора на землю и пошли, как будто ничего не делали и дальше ничего не будут делать – только в другом месте.

Телль остался один под шестом посреди луга. Он не желал убегать, как другие, хотя положение ничего хорошего не сулило. Геслер был человек суровый, скорый на расправу, а на земле лежали два солдата в помятых и зазубренных доспехах да и его собственная шляпа на шесте пробита стрелой и потеряла прежний вид, никакие заплаты не помогут. Телль ждал неприятностей.

Геслер подъехал и осадил коня.

– Ну-ну-ну! – выпалил он. – Что здесь? что здесь? Что здесь?

(Стоит человеку повторить сказанное трижды – сразу ясно, что он не в лучшем настроении.)

Фризгард и Лёйтхольд поднялись, отдали честь и побрели к всаднику. Подойдя, они стали по стойке смирно. Слезы текли у них по щекам.

– Нечего-нечего-нечего, – заявил Геслер. – Докладывайте.

Он потрепал Фризгарда по голове. Фризгард разревелся. Геслер подозвал одного из придворных.

– Есть у вас носовой платок? – спросил он.

– Есть, ваше превосходительство.

– Ну так вытрите ему слезы. Придворный выполнил приказ.

– А теперь, – сказал Геслер, когда слезы были вытерты и перестали литься, – что здесь происходит? По пути я слышал «Помогите!». Кто звал на помощь?

– С вашего высокопревосходительственного позволения, – сказал Фризгард, – я имею жалобу.

– Следует говорить: «У меня есть жалобы», – сказал Геслер. – Продолжай.

– Как я есть верный вашего превосходительства слуга, несу службу в армии вашего превосходительства, и как меня поставили состоять при шесте и охранять шляпу, то я стоял и охранял – весь день напролет, ваше превосходительство. Тут проходит этот тип, я ему: «Кланяйся шляпе», – напоминаю. «Ха! – он мне в ответ. – Ха! Вот еще!» – и идет себе, даже не кивнет. Ну, я и постучал ему пикой по голове, чтобы помнил, не забывал, а он ка-ак даст сдачи. Тут набежала толпа с палками и давай мутузить меня и Лёйтхольда, ваше превосходительство. И пока мы отбивались, этот самый берет да стрелой из лука прямо в шляпу, уж не знаю, как ее такую теперь надеть. Добру перевод, ваше превосходительство, и все тут. Подлый народец меня и Лёйтхольда свалил с ног, а этого – Телля, все кричали – поднял на плечи, а тот и рад, давай речи говорить, тут вы и подошли, ваше превосходительство. Все по правде, как на духу.

Геслер побледнел от ярости и смотрел волком на Телля, которого схватили два стражника.

– А, – сказал он, – Телль, вот как? Приветствую. Мы, кажется, встречались раньше? А, Телль?

– Встречались, ваше превосходительство. В Шехенском ущелье, – не колеблясь, ответил Телль.

– Хорошая у тебя память, Телль. У меня не хуже. Помнится, при случае ты сделал мне пару замечаний – так, мимоходом? А, Телль?

– Возможно, ваше превосходительство.

– Не самых вежливых.

– Сожалею, если я вас обидел.

– Рад это слышать, Телль. Как бы тебе не пришлось пожалеть еще больше. Третируешь моих солдат, значит?

– Я их не трогал.

– Не трогал, вот как? Ага! Зато выказал неподчинение властям, не кланяясь шляпе. Я повелел ее установить, чтобы испытать преданность народа. Боюсь, что преданным тебя не назовешь, Телль.

– Я не из презренья – по безрассудству ваш приказ нарушил. Я прошел, не подумав.

– Всегда сначала подумай, Телль. Не думать опасно. И шляпу, надо полагать, ты тоже прострелил по безрассудству?

– Немного вошел в азарт, ваше превосходительство.

– Вон оно что! Вошел в азарт, говоришь? Надо быть осмотрительней, Телль. Когда-нибудь тебе несдобровать. Хотя выстрел замечательный. Ты ведь меткий стрелок, Телль, говорят?

– Отец стреляет лучше всех в Швейцарии, – вмешался детский голос. – Он может сбить яблоко с дерева со ста шагов. Я сам видел. Правда, отец?

Вальтер было убежал, когда началась драка, но вернулся, увидев отца в руках стражников. Геслер окинул его холодным взором.

– Это еще кто? – спросил он.

ГЛАВА XI

– Это мой сын Вальтер, ваше превосходительство, – ответил Телль.

– Сын? Вот оно что. Чрезвычайно интересно. А еще дети у тебя есть?

– Еще один мальчик.

– Которого ты сына больше любишь!

– Они мне оба дороги равно, ваше превосходительство.

– Даже так! Чем не счастливое семейство? Послушай-ка меня, Телль. Ты любишь азарт, и я тебе его обеспечу. Мальчик говорит, ты за сто шагов сбиваешь яблоко с яблони. Признаю, тут есть чем гордиться. Фризгард!

– Ваше превосходительство?

– Подай мне яблоко.

Фризгард поднял одно из тех, что бросали в него и Лёйтхольда – они валялись кругом.

– Оно, как бы сказать, побито немножко, ваше превосходительство, – пояснил он, – от удара по шлему.

– Благодарю. Я его не есть собираюсь, – сказал Гесслер. – Ну что ж, Телль, вот яблоко – хорошее яблоко, не перезрелое. Хочется мне проверить твое искусство. Возьми лук – он с тобой, я вижу – изготовься к выстрелу. Яблоко я положу твоему сыну на голову. Его отведут за сто шагов, и если не собьешь яблоко первым же выстрелом, заплатишь жизнью.

Со злорадным торжеством он уставился на Телля.

– Да не может быть, ваше превосходительство! – воскликнул Телль. – Чудовищно! Вы, должно быть, изволите шутить. Как можно просить отца сбить яблоко с сыновней головы! Одумайтесь, ваше превосходительство!

– Ты должен сбить яблоко с головы мальчишки, – повторил Гесслер сурово. – Я не шучу. Такова моя воля.

– Лучше умереть, – сказал Телль.

– Не станешь стрелять, казню обоих. Что же, Телль, откуда вдруг такая осмотрительность? Мне говорили, ты любишь риск, а стоило предложить рисковое дело, ты сразу на попятный. Я понимаю, кто бы другой отказался. Но ты! Сбить яблоко за сто шагов для тебя раз плюнуть. И какая разница, где яблоко – на ветке или на голове? Оно и в Африке яблоко. Давай, Телль.

Люди, заслышав спор, потянулись с края лужайки и обступили их. Общий стон ужаса встретил слова наместника.

– Стань на колени, мальчик, – прошептал Рудольф Гаррас Вальтеру, – стань на колени, моли его превосходительство пощадить тебя.

– Ни за что! – отказался он наотрез.

– Так, – сказал Геслер, – раздайтесь – расчистите место! Поторапливайтесь! Нечего копаться. Вот слушай, Телль, удели мне минутку. Я подхожу и вижу, как ты посреди луга открыто пренебрегаешь моей властью и насмехаешься над моими приказами. Подхожу и вижу, как ты ведешь бунтовские речи для черни. Я бы мог тебя казнить без суда. А я казню? Нет. Никто не скажет, будто Герман Геслер, наместник императора, какой-нибудь зверь. Я рассуждаю: «Дадим ему последний шанс». Твою судьбу искусству рук твоих же я вверяю. Нельзя роптать на приговор суровый тому, кто сам своей судьбы хозяин. Вдобавок, я не требую ничего сверх сил. Всего-то-навсего один выстрел, для тебя это ерунда. Ты похвалялся метким глазом. Докажи на деле. Эй, там, расступитесь!

Вальтер Фюрст бросился на колени перед наместником.

– Ваша светлость, – вскричал он, – никто не отрицает вашу власть. Да будет она милосердной. О, это превосходно, как скажет английский поэт через три столетия, иметь гиганта силу, но тиранство – ей пользоваться как гигант.[53]53
  …Ей пользоваться, как гигант. – Шекспир У. Мера за меру. Действие 2, сцена 2. Пер. М.Зенкевича.


[Закрыть] Возьмите половину моего добра, но пощадите зятя!

Вмешался Вальтер Телль и попросил деда подняться, не ползать на коленях перед тираном.

– Ну, где мне стать? – спросил он. – Я не робею. Ведьмой отец бьет птицу на лету.

– Вон ту липу видите, – приказал Геслер стражникам, – привяжите мальчишку там.

– Не надо меня привязывать! – крикнул Вальтер. – Я не боюсь. Сам стану тихо, чуть дыша. Попробуйте только привязать, как дам пинка!

– Давай хоть глаза тебе завяжу, – предложил Рудольф Гаррас.

– Вы что думаете, я боюсь смотреть, как отец стреляет? – сказал Вальтер. – И глазом не моргну. Отец, покажи этому извергу, какой ты стрелок. Он-то думает, ты промахнешься. Ну скажи – старый осел!

– Прекрасно, молодой человек, – пробормотал Геслер, – мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним. – И он снова приказал толпе раздвинуться и дать путь стреле Телля.

ГЛАВА XII

Толпа подалась назад, открыв путь Вальтеру с яблоком. Пока он шел, стояла мертвая тишина. Затем люди начали перешептываться.

– Что происходит прямо у нас на глазах? – говорил Арнольд Мельхталь Вернеру Штауффахеру. – Чего ради мы давали клятву, если такое допускаем? Давайте восстанем и сразим тирана.

Более благоразумный Вернер Штауффахер задумчиво почесал подбородок.

– Н-ну, – промямлил он, – как сказать, трудность в том, что мы не вооружены, в отличие от стражников. Я бы и рад сразить тирана, только мне скажется, скорее он сразит нас. Понимаете, о чем я?

– Зачем мы медлили! – ныл Арнольд. – Стоило восстать пораньше, такого бы не случилось. Кто советовал выждать?

– Н-ну, – сказал Штауффахер (который сам советовал выждать), – теперь уж и не вспомню, но, конечно, легко выяснить из протоколов последнего собрания. По-моему, предложение прошло большинством в два голоса. Смотрите! Геслер проявляет нетерпение.

Геслер сидел на коне, как на иголках, и снова стал понукать Телля.

– Скорей! – кричал он. – Начинай!

– Сейчас, – ответил Телль, прилаживая стрелу на тетиве. Геслер опять начал насмехаться.

– Сам видишь, – говорил он, – как опасно носить оружие. Уж не знаю, замечал ты или нет, но стрела, бывает, рикошетом попадает в стрелка. Оружием вообще положено владеть только правителю страны – мне, например. Незнатные, заурядные люди вроде тебя – извини за прямоту – только набираются спеси, когда при оружии, и оскорбляют вышестоящих. Впрочем, не мое дело. Я только высказываю свое мнение. Лично я поощряю стрельбу в Цель; потому и предложил такую замечательную мишень. Понял, Телль?

Телль не отвечал. Он поднял лук и прицелился. В толпе зашевелились, особенно справа от него, потому что нетвердой рукой, дрожащей первый раз в жизни, Телль навел стрелу не на сына, а прямиком в гущу людей.

– Эй! Там! Не туда! Левее! – в панике кричал народ, пока Геслер покатывался от хохота и подзуживал Телля стрелять наугад.

– Яблоко не собьешь, – посмеивался он, – так хоть свалишь кого из дорогих соотечественников.

Телль опустил лук, по толпе пронесся вздох облегчения.

– В глазах мутится, – сказал он. – Ничего не вижу. Он повернулся к наместнику.

– Не могу стрелять, – заявил он, – прикажите страже убить меня.

– Нет, – сказал Геслер, – нет, Телль. Мне не того надо. Пожелай я тебя убить, не стал бы ждать от тебя приглашения. Я не собираюсь тебя казнить. Не сейчас. Мне хочется видеть, как ты стреляешь. Ну же, Телль, говорят, что ты все можешь и ничего не боишься. Недавно, слышал я, ты перевез одного человека, Баумгартена – так его зовут, кажется – по штормовому озеру в открытой лодке. Помнишь, наверное? Я очень хотел его поймать, Телль. А теперь никакой особенной храбрости не требуется. Просто сбить яблоко с головы у мальчишки. Ребенок справится.

Пока он разглагольствовал, Телль стоял в молчании, руки его дрожали, а глаза впивались то в наместника, то в небо. Вдруг он выхватил из колчана вторую стрелу и заткнул ее за пояс. Геслер молча наблюдал за ним.

– Стреляй, отец! – крикнул Вальтер с другого конца луга. – Яне боюсь.

Телль спокойно поднял лук и тщательно прицелился. Все подались вперед, напрасно передние ряды убеждали задние, что толкаться бесполезно. Геслер нагнулся в седле и всматривался в Вальтера. Когда Телль натянул тетиву, воцарилась гробовая тишина.

– Взз! – щелкнула тетива, и в воздух взвилась стрела. Еще секунду длилось молчание, и раздалось торжествующее «ура!».

Пронзенное в самую середину яблоко упало с головы Вальтера.

ГЛАВА XIII

Волнение нарастало. Тревога прошла, и в толпе снова и снова кричали «ура», трясли друг другу руки и бросали в воздух шапки. Все были в восторге, ведь Телля и Вальтера все любили. Радовало их и то, что наместник обманулся в своих ожиданиях. Он так долго настаивал на своем, что пора бы и ему уйти, не солоно хлебавши. С самого образования Швейцарии не было такого веселья на городском лугу.

Вальтер поднял яблоко, пронзенное стрелой, и хвастался им перед своими друзьями.

– Я же говорил, – повторял он. – Я знал, что отец меня не заденет. Он лучший стрелок во всей Швейцарии.

– Вот выстрел так выстрел! – воскликнул кузнец Ульрих. – Он отзовется в веках. Пока стоят горы, историю о Телле-стрелке будут передавать из уст в уста.

Рудольф Гаррас взял яблоко у Вальтера и показал Геслеру, который так и остолбенел в седле.

– Смотрите, – сказал он, – стрела вошла точно посередине. Такой выстрел бывает раз в жизни.

– Для Вальтера он и мог оказаться «раз в жизни», – укорил Геслера священник Рёссельман, сурово взирая на него.

Наместник не ответил. Он насупился, глядя на Телля, который стоял неподвижно, уронив лук, все еще глядя туда, куда улетела стрела. Никто не стремился заговорить с ним первым.

– Что ж, – произнес Рудольф Гаррас, нарушив неловкое молчание. – Думаю, все кончилось? Нам пора, а?

Он все еще держал яблоко, ну, и надкусил. Увидев, как ускользает кусочек, Вальтер испустил крик. Перед лицом опасности он был безмятежен, но когда Рудольф посягнул на яблоко, по всем правилам его собственное, он не смог сдержаться. Рудольф извинился и вернул яблоко, Вальтер с удовольствием принялся за него.

– Пойдем, я отведу тебя к маме, дружок, – сказал Рёссельман.

Вальтер не отозвался и продолжал жевать яблоко. Телль внезапно пришел в себя, поискал Вальтера и повел его по дороге домой, оставаясь глухим ко всеобщему восторгу. Геслер нагнулся к нему.

– Телль, – сказал он, – на два слова.

Телль вернулся.

– Ваше превосходительство.

– Пока ты здесь, объясни мне одну вещь.

– Хоть тысячу, ваше превосходительство.

– Одной довольно. Когда ты собирался стрелять в яблоко, ты одну стрелу вложил на тетиву, а вторую заткнул за пояс.

– Вторую! – Телль притворился удивленным, но наместник не дался в обман.

– Да, вторую стрелу. Зачем? Что ты задумал с ней делать, Телль?

Телль опустил взгляд и принялся вертеть в руках лук.

– Ваша милость, – произнес он наконец, – таков обычай у стрелков. Все лучники затыкают вторую стрелу за пояс.

– Нет, Телль, – возразил Геслер, – нет, я не верю твоему ответу. Здесь умысел, как видно, был другой. Ты мне признайся, Телль, чистосердечно. Что б ни было, я не казню тебя, так что говори. Зачем ты достал другую стрелу?

Телль оставил лук в покое, и бесстрашно встретился с наместником глазами.

– Раз вы обещаете оставить меня в живых, ваше превосходительство, – ответил он, гордо выпрямившись, – скажу.

Толпа сбилась потеснее, боясь упустить хоть слово.

– Когда бы я попал в родного сына, – отчеканил Телль, – стрелою этой я пронзил бы вас. Если бы в первый раз я промахнулся, знайте, ваша милость, что вторая стрела попала бы в цель.

В толпе одобрительно зашушукались, а Телль засунул стрелу обратно в колчан и уставился горящими глазами на Геслера. Наместник побледнел от гнева.

– Схватить его! – рявкнул он.

– Одумайтесь, ваша милость, – прошептал Рудольф Гаррас, – вы обещали сохранить ему жизнь. Телль, беги! – выкрикнул он.

Телль не шелохнулся.

– Схватить его и связать, – гремел Геслер, – Станет сопротивляться, задайте ему трепку.

– Не стану сопротивляться, – презрительно отозвался Телль. – Мне следовало помнить, что значит довериться слову тирана. Пусть я умру, так хоть мои сограждане будут знать цену вашим обещаниям.

– Никоим образом, – ответил Геслер. – Я рыцарского слова не нарушу. Я жизнь тебе дарю, как обещал. Ты опасный человек, Телль, а от таких я вправе защищаться. Ты сам выболтал свои преступные намерения. Я прослежу, чтобы ты их не привел в исполнение. Жизнь тебе я обещал, и жизнь дарю. О свободе же речь не шла. В моем замке в Кюснахте[54]54
  Кюснахт – город в кантоне Цуг, на северном берегу Фирвальдштетского (или Люцернского) озера.


[Закрыть] есть темницы, куда от века не заглядывали ни солнце, ни луна. Прикуют тебя там за руки, за ноги – и твои стрелы не будут мне страшны. Безрассудно, Телль, угрожать властям предержащим. Стража, связать его и отвести на мой корабль. Я последую за вами, и сам доставлю его в Кюснахт.

Стражники связали Теллю руки. Он не сопротивлялся. Под стоны окружающих его отвели к берегу озера, где стоял на якоре корабль Геслера.

– Ушла последняя надежда, – переговаривались люди. – Где нам теперь искать предводителя?

ГЛАВА XIV

Замок Кюснахт стоял с противоположной стороны озера – каменная громада на могучем утесе, встающем из волн, которые вечно бурлили и пенились у его подножия. Его окружали отвесные скалы самых причудливых форм, и множество судов погибло здесь во время бури, а шторма бывали на озере часто.

Геслер со своими людьми и Телль, связанный и безоружный, отплыли после полудня. Флюэлен,[55]55
  Флюэлен – городок в устье Ройса, на южном берегу Фирвальдштетского озера. Арестованного Телля везут через все озеро, с юга на север.


[Закрыть] где швартовался корабль наместника, был в двух милях от Кюснахта.

Когда все взошли на борт, Телля посадили на самое дно трюма. Там было темным-темно, то и дело по нему пробегали крысы. Отдали швартовы, надулись паруса, и корабль заскользил по озеру с попутным ветром.

Многие швейцарцы пошли за Теллем и его тюремщиками к гавани и стояли, уныло всматриваясь, как тает в дымке корабль. Они было зашептались, что надо его спасти, хоть попытаться, но никто не посмел начать, и шепотки так и окончились ничем. Мало кто носил оружие, а стражники были в доспехах, и у каждого – длинная пика или острый меч. Как сказал бы Арнольд Сева, случись он здесь, что людям требовалось – так это осмотрительность. Бесполезно нападать на тех, кто прекрасно может защититься.

Поэтому люди смотрели и стенали, но ничего не делали.

Какое-то время корабль мчался по зеркально гладкой воде. Телль лежал внизу, слушал, как матросы бегают по палубе у него над головой, и прощался с надеждой когда-нибудь снова увидеть дом и друзей.

Но вскоре он заметил, что качка и крен стали сильнее, чем поначалу, значит, сообразил он, разыгрался сильный шторм. На озере быстро налетали бури, его всегда опасно было пересекать на лодке. Часто в начале поездки на воде не было даже ряби, а под конец вставали валы, способные потопить громадный корабль.

Телль радовался шторму. Жизнь была ему не мила, если жить – значило сидеть взаперти в темной тюрьме замка Кюснахт. Уж лучше утонуть. Он лежал внизу корабля и надеялся, что вот-вот волна швырнет их на скалу и пустит на дно. Качка была – хуже некуда.

Геслер стоял на палубе рядом с рулевым и беспокойно вглядывался в скалы по краям узкого залива, немного восточнее замка Кюснахт. Лишь в заливе, единственном на целые мили берега, можно было безопасно пристать. По обе стороны тянулось побережье, утыканное скалами, которые разбили бы корабль в щепки, коснись он их только. Геслер велел направить корабль в залив, но рулевой ответил, что не может отыскать туда вход, такой густой туман брызг закрывал его. Малейшая ошибка означала кораблекрушение.

– Ваша милость, – сказал рулевой, – у меня ни силы, ни умения не хватит, чтобы направлять руль. Я не знаю, где лучше повернуть.

– Что нам делать? – воскликнул стоявший рядом Рудольф Гаррас.

Рулевой колебался. Потом заговорил, осторожно поглядывая на наместника.

– Телль мог бы провести нас в залив, – сказал он, – если ваша милость допустит его к рулю.

Геслер вздрогнул.

– Телль, – пробормотал он, – Телль! Корабль приближался к скалам.

– Приведите его, – распорядился Геслер.

Двое стражников отправились в трюм и развязали Телля, приказали встать и идти с ними. Телль последовал за ними на палубу и предстал перед наместником.

– Телль, – сказал Геслер. Телль безмолвно глядел на него.

– Стань к рулю, – сказал Геслер, – и проведи корабль через скалы в залив, иначе смерть тебе.

Без единого слова Телль стал на место рулевого, всматриваясь в клубящийся туман. Он повернул нос корабля направо налево и снова направо, в самый центр брызг. Они прошли между скалами, и корабль не наскочил на них. Дрожа и кренясь, он продвигался вперед, пока внезапно облако брызг не оказалось позади, а впереди были спокойные воды залива.

Геслер подозвал рулевого.

– Прими руль, – велел он. Он указал на Телля.

– Связать его, – приказал он стражникам.

Солдаты подходили медленно, им не хотелось связывать человека, который их только что спас от верной гибели. Однако приказ есть приказ, так что они надвигались на Телля с веревками, чтобы его связать.

Телль отступил на шаг. Корабль скользил мимо высокой скалы. На такие скалы Телль взбирался не раз, охотясь на серн. Охотник действовал быстро. Подхватив свой лук и колчан с палубы, он вскочил на борт и одним мощным прыжком оказался на скале. Еще мгновение, и он был недосягаем.

Геслер заорал на лучников.

– Стреляйте! Стреляйте! – кричал он.

Те торопливо приладили стрелы к тетивам. Они опоздали. Телль был готов раньше них. Тонкое пение стрелы разнеслось по воздуху, и в то же мгновение наместник Геслер упал мертвым на палубе, пронзенный в самое сердце.

Вторая стрела Телля попала в цель, как и первая.