Текст книги "Том 17. Джимми Питт и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Глава XXVI БЕСПОКОЙНЫЕ ВРЕМЕНА ДЛЯ СЭРА ТОМАСА

Для человека, чьи намерения были настолько невинны и даже благотворны по отношению к бриллиантам и их владельцу, Джимми находился в на редкость компрометирующем положении. Даже и при более удачных условиях нелегко было' бы убедительно объяснить сэру Томасу свое присутствие в его гардеробной. Сейчас же все осложнялось тем, что его лордство, исчезая за занавеской, отшвырнул от себя ожерелье, точно пылающую головешку. Второй раз за последние десять минут ожерелье упало на ковер. Джимми наклонился его поднять и только что успел выпрямиться, когда сэр Томас его увидел.

Обладатель рыцарского звания стоял в дверях, и лицо его выражало живейшее изумление. Выпученные глаза уставились на бриллианты в руке Джимми. Джимми даже стало его жаль – так мучительно сэр Томас искал адекватные случаю слова. Сильные эмоции вредны для людей такого типа, с короткой и толстой шеей.

Джимми по доброте душевной попытался прийти к нему на помощь.

– Добрый вечер, – сказал он приветливо.

Сэр Томас начал заикаться. Слова мало-помалу пробивали себе дорогу наружу.

– Что… что… что…

– Так его, давайте, давайте, – сказал Джимми.

– …что…

– Был у меня один знакомый в Южной Дакоте, страшно заикался, – сказал Джимми. – Он, когда разговаривал, грыз собачьи сухари. Они ему очень помогли – и питательные к тому же. А вот еще хороший способ – сперва сосчитайте до десяти, а потом быстро выпаливайте, что хотели сказать.

– Вы… вы мерзавец!

Джимми аккуратно положил ожерелье на туалетный столик, затем повернулся к сэру Томасу, заложив руки в карманы. Поверх головы рыцаря было видно, как колышутся складки занавеси, словно их волнует нежнейший ветерок. Очевидно, драматизм сложившейся ситуации не ускользнул от Гильдебранда Спенсера, двенадцатого графа Дривера.

Не ускользнул он и от Джимми. Ситуация была как раз в его вкусе. У него уже сложился план действий. Джимми понимал, что бесполезно пытаться рассказать правду рыцарственному дядюшке. Бесхитростной доверчивости в характере сэра Томаса было не больше, чем в жилах его – нормандской крови. Лондонец по рождению, в этом он сильно напоминал уроженцев штата Миссури.

Положение, по всему, складывалось безвыходное, но Джимми считал, что выход у него все-таки имеется. А пока он просто наслаждался происходящим. Забавно, все это почти в точности повторяло главную сцену третьего акта пьесы «Любовь медвежатника», в которой Артур Мифлин с таким успехом исполнил роль обаятельного взломщика.

Теперь и Джимми предстояло исполнить роль обаятельного взломщика в собственной трактовке. Артур Мифлин на сцене закуривал сигарету и чередовал дымовые колечки с остроумными репликами. Сигарета, конечно, пришлась бы очень кстати, но Джимми был готов блеснуть и без реквизита.

– Так это… это вы, вот оно что? – пропыхтел сэр Томас.

– Кто вам сказал?

– Вор! Мелкий жулик!

– Ну что вы! – возразил Джимми. – Почему мелкий? Если в здешних краях я мало известен, это еще не причина меня обижать. Откуда вы знаете, может быть, в Америке у меня громкая репутация? Может быть, я сам Бостонский Билли, или Сакраменто Сэм, или еще кто-нибудь. Давайте все-таки обойдемся без оскорблений в нашей дискуссии.

– Я вас давно подозревал! С самого начала, как только услышал, что мой идиот-племянничек завел в Лондоне дружбу с каким-то случайным человеком. Так вот вы кто такой! Ворюга!

– Я лично не обращаю внимания на такие вещи, – перебил его Джимми, – но, если вам когда-нибудь в будущем случится беседовать с медвежатниками, вы уж, пожалуйста, не называйте их ворами. Они ужасно обидчивые. Понимаете ли, между этими двумя специальностями – огромная пропасть, приходится считаться с кастовыми предрассудками. Допустим, вы – театральный режиссер. Как бы вам понравилось, если бы вас обозвали капельдинером? Улавливаете разницу? Вы можете задеть их чувства. Скажем, обычный вор на моем месте, скорее всего, применил бы грубую силу. Но по этикету медвежатника, если я не ошибаюсь, применение грубой силы нежелательно, разве что в самых крайних случаях. Я очень надеюсь, что у нас до этого не дойдет. С другой стороны, честность вынуждает меня отметить, сэр Томас, что вы у меня на мушке.

В кармане пиджака у Джимми лежала курительная трубка. Он надавил черенком на ткань, так что карман оттопырился. Сэр Томас с тревогой посмотрел на выпуклость и слегка побледнел. Джимми свирепо насупился. Насупленные брови Артура Мифлина в третьем акте вызвали бурное восхищение среди публики.

– Как видите, – сказал Джимми, – револьвер у меня в кармане. Я всегда стреляю через карман и плюю на счета от портного. Мой малыш заряжен, курок взведен. Он нацелен прямо на бриллиант в вашей булавке для галстука. Роковое место! Ни один человек еще не выжил после прямого попадания в булавку для галстука. Мой палец на спусковом крючке. Поэтому я рекомендовал бы вам не звонить в звонок, на который вы смотрите. Против этого есть и другие причины, я к ним перейду немного позже.

Рука сэра Томаса дрогнула.

– Если хотите, то звоните, конечно, – дружески продолжил Джимми. – Вы у себя дома. Но лучше все-таки не надо. На расстоянии полутора ярдов я стреляю без промаха. Вы просто не поверите, сколько раз я попадал с такого расстояния в стог сена. Я просто не могу промахнуться. Впрочем, я, пожалуй, не стану вас убивать. Будем гуманными по случаю нашей радостной встречи. Я всего лишь прострелю вам колено. Это больно, но не смертельно.

Он многозначительно вздернул черенок трубки. У сэра Томаса кровь отхлынула от лица. Рука его бессильно повисла.

– Отлично! – одобрил Джимми. – В конце концов, зачем вы спешите положить конец нашей приятной беседе? Я, например, совершенно не тороплюсь. Давайте поболтаем. Как продвигается театральный вечер? Имела ли успех вступительная пьеса? Вот погодите, пока увидите сам спектакль.

На генеральной репетиции по крайней мере три актера знали свои роли.

Сэр Томас бочком отошел от звонка, но это было временное отступление, навязанное ему требованиями момента. Он понимал, что нажимать на кнопку звонка было бы неблагоразумно, но, собравшись с мыслями, сообразил, что рано или поздно победа будет за ним. Лицо его снова приобрело обычный оттенок. Руки машинально двинулись к фалдам сюртука, ноги сами собой расставились. Джимми с улыбкой наблюдал признаки вернувшегося душевного равновесия. Он надеялся в скором времени снова поколебать это равновесие.

Сэр Томас взялся просветить Джимми касательно его перспектив:

– А как, позвольте спросить, вы собираетесь покинуть замок?

– Разве вы не дадите мне автомобиль? – сказал Джимми. – Но я пока еще не собираюсь уезжать.

Сэр Томас отрывисто рассмеялся.

– Да-да, конечно! Еще бы! Тут я с вами согласен!

– Два великих ума, – сказал Джимми. – Не удивлюсь, если окажется, что мы с вами на многое смотрим одинаково. Вот вспомните, как вы быстро разделили мою точку зрения на нажимание звонков. Но почему вы подумали, будто я намерен покинуть замок?

– Трудно предположить, что вам захотелось бы остаться.

– Напротив! В первый раз за два года я нашел место, где мне по-настоящему хорошо. Обычно мне уже через неделю хочется двигаться дальше. А здесь я мог бы остаться навсегда!

– Боюсь, мистер Питт… Кстати, имя, конечно, вымышленное?

Джимми покачал головой.

– Увы, нет. Если бы я хотел взять вымышленное имя, то выбрал бы Тревельян, или Трессилиан, или еще что-нибудь этакое. По-моему, Питт – фамилия не слишком авантажная. Был у меня когда-то знакомый по имени Рональд Чейлисмор. Везет же некоторым!

Сэр Томас гнул свое:

– Боюсь, мистер Питт, вы плохо понимаете свое положение.

– Да что вы говорите? – заинтересовался Джимми.

– Я поймал вас в момент попытки украсть ожерелье моей жены…

– Видимо, нет смысла объяснять вам, что я не крал его, а возвращал на место?

Сэр Томас молча приподнял брови.

– Нет? Я так и думал. Простите, я вас перебил…

– Я поймал вас при попытке украсть ожерелье моей жены, – продолжал сэр Томас, – и если вам удалось отсрочить свой арест, угрожая мне револьвером…

Джимми взволновался.

– Силы небесные! – Он пошарил у себя в кармане. – Да, этого я и боялся. Должен перед вами извиниться, сэр Томас, – сказал Джимми со сдержанным достоинством, извлекая из кармана трубку, – недоразумение произошло исключительно по моей вине. Сам не понимаю, как я мог так ошибиться? Оказывается, это был не револьвер.

Щеки сэра Томаса приобрели густо-багровый оттенок. Онемев от злобы, он свирепо глядел на трубку.

– Вероятно, волнение момента… – начал Джимми.

Сэр Томас его перебил. Воспоминание о собственной – ненужной, как выяснилось – трусости уязвляло его до глубины души.

– Вы… вы… вы…

– Сосчитайте до десяти!

– Вы… Не понимаю, чего вы пытаетесь добиться своим фиглярством…

– Как вы можете говорить такие жестокие вещи! – укорил его Джимми. – Это не фиглярство! Тонкий, изысканный юмор! Игра ума! Общение душ, как это принято в лучшем обществе!

Сэр Томас одним прыжком подскочил к звонку. Держа палец на кнопке, он обернулся, чтобы произнести финальные слова.

– По-моему, вы полоумный! – вскричал он. – Но больше я терпеть не буду! И так слишком долго позволял вам валять дурака. Сейчас я…

– Одну минуточку, – прервал его Джимми. – Я говорил, что есть и другие причины, помимо револь… то есть, трубки, чтобы вам не звонить. Одна из них состоит в том, что на звонок никто не ответит – все слуги сейчас заняты в зрительном зале. Но это не главная причина. Не хотите услышать главную, прежде чем начнете действовать?

– Я разгадал вашу игру! Не воображайте, что сумеете меня перехитрить!

– И в мыслях не было.

– Вы тянете время, рассчитываете удрать…

– Да я совсем не хочу удирать. Разве вы забыли, что через десять минут мне играть важную роль в великой современной драме?

– Говорю вам, я никуда вас не выпущу! Вы выйдете из этой комнаты, – величественно произнес сэр Томас, – через мой труп!

– Стипль-чез в закрытых помещениях, – пробормотал Джимми. – Забудьте о скучных вечерах. Нет, но вы послушайте. Послушайте, прошу вас! Я не задержу вас дольше минуты, а потом, если у вас все еще будет охота, жмите на звонок, хоть вдавите его на шесть дюймов в стену, если угодно.

– Ну? – коротко спросил сэр Томас.

– Вы предпочитаете, чтобы я постепенно подошел к сути дела, тактично подготовил вас к восприятию ужасного известия, или…

Рыцарь вынул из кармана часы.

– Я даю вам ровно одну минуту, – сказал он.

– Боже, придется поспешить! Сколько секунд у меня осталось?

– Если вам действительно есть что сказать, говорите!

– Очень хорошо, – сказал Джимми. – Всего два слова: ожерелье – подделка. Бриллианты совсем не бриллианты. Это стразы!

Глава XXVII ДЕКЛАРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ

Если у Джимми и оставались какие-то сомнения в действенности его сообщения, они наверняка развеялись при одном взгляде на лицо собеседника. Как угасают роскошные краски заката, сменяясь нежнейшим зеленоватым тоном, так багрянец на щеках сэра Томаса плавно прошел всю гамму оттенков – сперва тускло-красный, затем розовый, и завершилось все ровной бледностью. Челюсть у него отвисла. Плечи, расправленные в праведном негодовании, ссутулились и обвисли. В костюме появились совершенно неожиданные складки. У него был вид человека, которого затянуло в какой-то механизм.

Джимми это слегка удивило. Он надеялся остановить врага, привести его в разум, но не совсем же уничтожить! Было тут нечто непонятное. Когда Штырь вручил ему камни, Джимми наметанным глазом при первом же беглом взгляде заметил неладное. Простая проверка подтвердила его подозрения, и он с приятным чувством думал о том, что, если даже при нем найдут ожерелье, у него будет средство воздействовать на сэра Томаса. Леди Джулия – не та леди, которая спокойно стерпит известие о том, что ее обожаемые бриллианты – фальшивка. Джимми достаточно хорошо ее знал, чтобы быть уверенным – она немедленно потребует другое ожерелье, а сэр Томас не из тех щедрых широких натур, кто способен, не задумываясь, выбросить на ветер двадцать тысяч фунтов стерлингов.

Именно такие мысли и поддерживали в нем бодрость во время разговора, который в противном случае мог бы оказаться довольно тягостным. Он с самого начала понимал, что сэр Томас не поверит в чистоту его намерений, но был убежден, что рыцарь захочет любой ценой обеспечить его молчание по поводу поддельного ожерелья. Он ожидал бурного припадка гнева, яростного отрицания и десятка других возможных проявлений сильного чувства, но такого коллапса он никак не предвидел.

Из горла сэра Томаса вырывались странные булькающие звуки.

– Заметьте, имитация высшего качества, – сказал Джимми. – Этого у нее не отнимешь. Только когда ожерелье попало мне в руки, я что-то заподозрил. И то не сразу, а ведь оно было у меня прямо перед глазами.

Сэр Томас нервно сглотнул.

– Как вы догадались? – еле выговорил он.

Джимми снова удивился. Он ожидал, что тот будет все отрицать, шумно требовать доказательств, снова и снова твердить, что камни стоили двадцать тысяч фунтов.

– Как я догадался? – повторил он. – Если вы о том, что вызвало у меня подозрения – право, не знаю. Дюжина разных вещей. Ни один ювелир вам не скажет точно, как он распознает фальшивые драгоценности. Просто чувствует. Прямо-таки нюхом чует. Я одно время работал у ювелира, там и научился разбираться в драгоценных камнях. Но если вы имеете в виду, могу ли доказать свои слова, так это легко. Никакого обмана. Все очень просто. Смотрите сюда. Предполагается, что это бриллианты. Так вот, бриллиант – самый твердый камень. Его ничем нельзя поцарапать. А вот у меня маленький рубинчик из булавки от школьного галстука. Я точно знаю, что он – подлинный. Значит, по всем правилам, он не должен оставлять следов на бриллиантах. Вы следите за моей мыслью? Но он оставляет следы. На двух камушках из этого ожерелья остались царапины. Другие я не проверял, но если хотите, можно продолжить эксперимент. Да только незачем. Я вам и так скажу, что это за камни. Я назвал их стразами, но это не совсем точно. Вещество, из которого они сделаны, называется белый циркон. Из него очень просто изготовить подделку. Материал обрабатывают при помощи паяльной лампы. Думаю, вам не требуется подробное описание производственного процесса? В общем, происходит то, что под действием паяльной лампы материал преображается, как недужный под действием укрепляющего средства. У него прибавляется вес, появляется здоровый цвет лица и прочие замечательные свойства. Две минуты в пламени паяльной лампы для него, что неделя на морском курорте. Вы довольны? Хотя, если подумать, то вряд ли. Лучше сказать – я вас убедил? Или вы жаждете других проверок посредством поляризованного света и рефрагирующих жидкостей? Сэр Томас, шатаясь, повалился в кресло.

– Так вот как вы узнали! – сказал он.

– Вот так я и… – начал Джимми, и тут у него мелькнуло внезапное подозрение.

Он внимательнее всмотрелся в побледневшее лицо сэра Томаса.

– А вы знали? – спросил он.

Странно, что он раньше не догадался! Это во многом объясняет необычную реакцию сэра Томаса. Джимми смутно предполагал, не слишком задумываясь о подробностях, что ожерелье, которое принес ему Штырь, кто-то еще раньше подменил и украл настоящие бриллианты. Это часто случается. Но теперь Джимми вспомнил слова Молли о том, как бдительно сэр Томас берег и охранял это ожерелье, как часто леди Джулия его носила. Вряд ли у вора была возможность подменить камни. Никто не смог бы подобраться к ним на достаточно долгое время.

– Черт возьми, а ведь и правда, знали! – воскликнул Он. – Конечно, знали! Вот, значит, как все это вышло? Понятно теперь, почему вы так болезненно восприняли, что я тоже знаю.

– Мистер Питт!

– Да?

– Я должен вам что-то сказать.

– Слушаю.

Сэр Томас попытался собраться с силами. В его голосе снова зазвучала прежняя напыщенность.

– Мистер Питт, вы в трудном положении…

– Не беспокойтесь о моем трудном положении, – перебил его Джимми. – Думайте исключительно о вашем собственном трудном положении. Будем откровенны друг с другом. Вы влипли. Что собираетесь предпринять по этому поводу?

Сэр Томас снова восстал. Это была отчаянная попытка к сопротивлению человека, сознающего свою обреченность.

– Я вас не понимаю… – начал он.

– Не понимаете? – переспросил Джимми. – Я постараюсь объяснить. Поправьте меня, если я в чем-нибудь ошибусь. Я восстанавливаю события следующим образом. Женившись на леди Джулии, вы, так сказать, оказались перед необходимостью «держать лицо». Люди знали, что вы миллионер, и ожидали от вас каких-то выдающихся подарков для новобрачной. Вы же, будучи человеком разумным и экономным, начали задумываться, нельзя ли как-нибудь создать себе репутацию безмерно щедрого жениха, не слишком в то же время раскошеливаясь. Я прав?

Сэр Томас не ответил.

– Я прав, – сказал Джимми. – И вот, вполне естественно, вам пришло в голову, что тут было бы весьма к месту умело подобранное ювелирное изделие. Нужно только собраться с Духом и рискнуть. Получив в подарок бриллианты, леди вряд ли станет требовать поляризованного света, рефрагирующей жидкости и прочих радостей. В девяноста девяти случаях из ста она поверит вам на слово. Очень хорошо. Вы понеслись к ювелиру и поговорили с ним конфиденциально. Я предполагаю, что вы поначалу предложили стразы. Но ювелир, будучи человеком хитроумным, обратил ваше внимание на то, что стразы при носке быстро теряют товарный вид. Пока новые, они хороши, но чуть их поносишь, поверхность теряет свой блеск, притупляется огранка, возникают царапины. Услышав все это и приняв в соображение, что леди Джулия вряд ли станет хранить ожерелье под стеклом, вы отвергли стразы как чересчур ненадежные. Тогда добросердечный ювелир предложил вам циркон, отметив, как только что сделал и я, что после обработки паяльной лампой этот материал родная мама не узнает. Был бы ваш ювелир еще и антикваром, он бы непременно прибавил, что в восемнадцатом веке циркон вообще считали алмазом низшего сорта. Чего же лучше? «Пусть будет циркон, любезнейший!» – воскликнули вы, и все уладилось. Я прав? Заметим, что вы меня еще ни разу не прервали.

Неизвестно, ответил бы сэр Томас утвердительно или нет. Он уже открыл рот, как вдруг в дальнем конце комнаты всколыхнулась занавесь, и лорд Дривер вылетел из-за нее подобно пушечному ядру, одетому в твидовый костюм.

При его появлении у сэра Томаса напрочь отнялся язык. Откинувшись на спинку кресла, он молча таращил глаза на новое действующее лицо. Даже Джимми растерялся, хоть он и знал о присутствии его лордства за занавеской. Целиком сосредоточившись на своем поединке с рыцарем, он совсем позабыл, что у них имеется зритель.

Его лордство нарушил молчание возгласом:

– Черт побери!

Судя по всему, как Джимми, так и сэр Томас нашли это замечание вполне здравым и уместным. Во всяком случае, они оставили его без комментариев.

– Вы старый мошенник! – присовокупил его лордство, адресуясь к сэру Томасу. – И этот человек еще называл меня «жучком»!

В выпученных глазах рыцаря промельнула искра, но тут же угасла. Он ничего не ответил.

– Черт побери! – простонал его лордство, изнывая от жалости к себе. – Все эти годы я терпел от вас всякую чертовщину во всех видах и формах, а вы, оказывается… Боже ты мой, если бы я только знал!

Он обернулся к Джимми.

– Питт, старый дружище, – сказал он с чувством. – Я… черт побери! Я даже не знаю, что сказать. Если бы не вы… Вот мне всегда нравились американцы! Я всегда считал, что это зверски неудачно, что с ними тогда приключилась заварушка в этом… как его… ну, в каком-то там году. Если бы не такие деятели, как вы, – снова повернулся он к сэру Томасу, – не было бы той дурацкой истории с Декларацией независимости! Правда, Питт, старина?

Эта тема была слишком глубока, чтобы обсуждать ее вот так, мимоходом. Джимми пожал плечами:

– Во всяком случае, полагаю, сэр Томас не поладил бы с Джорджем Вашингтоном.

– Конечно, нет! Ну что, – Спенни повернулся к двери, – пойду вниз, посмотрим, что скажет по этому поводу тетя Джулия.

Дрожь прошла по телу сэра Томаса, словно от электрического разряда. Он вскочил на ноги.

– Спенсер! – воскликнул он. – Я запрещаю тебе говорить об этом хоть слово твоей тете!

– О! – сказал его лордство. – Запрещаете, вот как? Сэр Томас затрепетал.

– Она меня до самой смерти будет попрекать.

– Еще бы. Непременно приду полюбоваться.

– Остановись!

– Да-а?

Сэр Томас утер лоб носовым платком. Он был не в силах вынести встречу лицом к лицу с леди Джулией, узнавшей правду. Одно время он даже просыпался по ночам от страха, что она как-нибудь случайно обнаружит его невинный маленький обман, но дни шли, и его страхи мало-помалу отступили: отличное качество подделки обманывало и леди Джулию, и всех, кто видел камни. Но все же угроза неизменно маячила на самом краю его сознания. Даже в относительно спокойном состоянии жена вызывала у него легкую панику. Воображение сэра Томаса отступало перед мыслью о том, из каких глубин аристократического презрения и гнева может она зачерпнуть на этот раз.

– Спенсер, – сказал сэр Томас, – я настаиваю, чтобы ты ничего не говорил тете!

– Что? Хотите, чтобы я держал язык за зубами? Вы хотите сделать меня своим сообщником в этом грязном, низком обмане? Мне это нравится!

– Сильно сказано, – прокомментировал Джимми. – Ноблесс оближ и все такое. Кровь Дриверов закипает от одной мысли. Прислушайтесь! Слышите, как она бурлит?

Лорд Дривер сделал еще шаг к двери.

– Стой! – снова вскричал сэр Томас. – Спенсер!

– Да?

– Спенсер, мальчик мой, я тут подумал… Может быть, я иногда не очень хорошо с тобой обращался…

– «Может быть»! «Иногда»! Черт возьми, я бы на этих лошадок и пятерки не поставил! Хорошенькое дело, если учесть, что вы обращались со мной как с сопливым младенцем практически с тех пор, как мы с вами познакомились! Да вот хотя бы сегодня вечером, когда я попросил у вас несколько несчастных фунтов!

– Просто меня встревожило, что ты играешь в азартные игры…

– Азартные игры! А подсунуть тете Джулии фальшивые бриллианты, это, по-вашему, не азартная игра?

– Скорее уж, коммерческая, – тихонько вставил Джимми.

– Я много думал об этом, – сказал сэр Томас, – и если тебе в самом деле так уж нужно… Кажется, там было пятьдесят фунтов?

– Двадцать, – поправил его лордство. – Но они мне не нужны. Оставьте себе. Они вам понадобятся, когда начнете копить на новое ожерелье.

Пальцы лорда Дривера сомкнулись на дверной ручке.

– Спенсер, постой!

– Да?

– Нужно все обсудить. Не будем торопиться. Сэр Томас провел платком по лбу.

– Быть может, в прошлом, – заговорил он вновь, – наши отношения были не совсем… Это, безусловно, моя вина. Я только старался выполнять свой долг. Очень трудная задача – присматривать за молодым человеком твоего возраста…

От сознания перенесенной несправедливости его лордство стал красноречив.

– Черт побери все на свете! – завопил он. – На это я как раз и жалуюсь! Какого дьявола вам понадобилось за мной присматривать? Проклятье, да вы глаз с меня не спускали все эти годы, точно чертов полицейский! Вы срезали мое содержание на самой середине университетского курса, когда деньги были мне больше всего нужны. Вы заставляли меня выпрашивать у вас деньги всякий раз, как мне понадобится купить сигареты. Я, знаете ли, выглядел при этом круглым дураком! Знакомые жутко надо мной потешались. Мне здорово надоела эта проклятая история. Вы надо мной поиздевались всласть, теперь я хочу с вами поквитаться. Разве вы бы на моем месте не хотели, Питт, старина?

Джимми, которого так внезапно призвали высказать свое мнение, признал, что на месте его лордства тоже мог бы испытать минутное искушение сделать нечто в таком духе.

– Само собой, – сказал его лордство. – И всякий бы захотел.

– Но, Спенсер, дай же мне сказать…

– Вы отравили мне жизнь, – объявил его лордство, мрачно-байронически нахмурив брови. – Вот что вы сделали – отравили всю мою жизнь, черт побери! Я жил, как собака, занимал деньги у друзей, чтобы как-то выкрутиться. Я и у вас однажды занял пятерку, верно, Питт, старый дружище?

Если придираться к мелочам, то это случилось дважды, но Джимми не стал его поправлять, резонно заключив, что в памяти лорда не сохранилось воспоминаний о тех, первых пяти фунтах, которые Джимми ему одолжил в ресторане гостиницы «Савой».

– Не о чем говорить, – только и сказал он.

– Нет, я буду говорить об этом! – срываясь на крик, возразил его лордство. – Это лишний раз подтверждает мои слова! Будь у меня приличное содержание, этого бы не произошло! И потом, вы не хотите дать мне денег, чтобы поступить на дипломатическую службу. Почему вы мне в этом отказываете?

Сэр Томас взял себя в руки.

– Я сомневался, что ты обладаешь необходимыми для этого данными, мой дорогой мальчик…

Нельзя сказать, что у его лордства пошла изо рта пена, но было похоже, что это может случиться в любой момент. Волнение и всколыхнувшиеся в памяти прежние обиды, к тому же лессированные шампанским, которое лорд потребил за обедом и после, привели его в состояние духа, далекое от нормального. Его лордство совершенно утратил то непринужденное изящество, которым славится каста высшей аристократии. Он взмахнул руками и закричал:

– Знаю, знаю! Знаю, что сомневались! Вы думали, что я полный тупица! Говорю вам, мне это надоело! Еще вечно пытались женить меня на деньгах. Это унизительно, черт возьми! Не была бы мисс МакИкерн такой разумной, вы бы и ей отравили жизнь. К этому все шло. Надоело, говорю я вам! Я влюблен. Я люблю самую потрясную девушку в Англии. Вы ее видели, Питт, дружище. Правда, она потрясающая?

Джимми авторитетно подтвердил достоинства отсутствующей леди.

– Говорю вам, я на ней женюсь, если только она согласится!

Испуг, выражавшийся в каждой черточке рыцарского лица, заметно усилился при этих ужасных словах. Глубоко презирая лично носителя древнего титула, сэр Томас всегда испытывал сугубое почтение к имени Дриверов.

– Но, Спенсер! – буквально взвыл он. – Подумай о своем положении в обществе! Нельзя же…

– Можно, черт побери! Если только она согласится! К дьяволу мое положение в обществе! При чем тут положение в обществе? Если уж на то пошло, у Кэти отец – генерал. Ее брат учился вместе со мной в колледже! Будь у меня хоть пенни собственных денег, я бы сто лет назад попросил ее руки! И не надо беспокоиться о моем положении в обществе!

Сэр Томас слабо захрипел.

– Знаете что, послушайте, – твердо сказал его лордство. – Вот вам суть дела в двух кратких и веских словах. Хотите, чтобы я забыл про вашу маленькую шалость с поддельными бриллиантами – подтяните носочки и за работу. Для начала устройте мне должность при каком-нибудь консульстве. Это вам будет нетрудно. В Лондоне полно старикашек, которые были знакомы с моим папочкой, и они будут страшно рады сделать мне приятное. Я знаю, что во многом я настоящий осел, но на дипломатической службе это как раз и требуется. Там главное – уметь носить вечерний костюм с таким видом, как будто это для тебя дело привычное, да лихо танцевать. Это я как раз могу. И еще вы должны по-хорошему благословить нас с Кэти – если только она согласится. Пока мне больше ничего не приходит в голову. Ну как? Идет?

– Это черт знает что… – начал сэр Томас. Лорд Дривер подергал ручку двери.

– Безусловно, это ограбление, – успокаивающе заговорил Джимми. – Не хочется вмешиваться в семейные дела, но если вы меня спросите, я бы посоветовал раскошелиться, пока не загремели выстрелы. Теперь на вас нацелено кое-что пострашнее моей трубки. А обо мне можете не волноваться. Мое молчание обеспечено вам совершенно бесплатно. Только подарите мне любящую улыбку, и уста мои замкнутся навеки.

Сэр Томас рывком обернулся к нему.

– Что касается вас… – заревел он.

– Оставьте Питта в покое, – сказал его лордство. – Он чертовски хороший малый, Питт. Побольше бы таких. И не воровал он эту дрянь. Если бы как следует слушали, пока он вам объяснял, может, и не сидели бы сейчас в луже. Он же сказал, что пришел вернуть эту ерунду на место. Я все об этом знаю. Ну, так какой будет ответ?

Казалось, сэр Томас готов был отказаться. Но когда он уже раскрыл рот, его лордство открыл дверь, и дядюшка снова рухнул в кресло.

– Сделаю! – выкрикнул он. – Все сделаю!

– Хорошо, – удовлетворенно произнес его лордство. – Значит, договорились. Идемте, Питт, старина? Нам нужно быть на сцене примерно через полминуты.

Пока они шли по коридору, Питт заметил:

– Такие вот маленькие дискуссии могут служить отличным лекарством, если кого мучает мандраж перед выступлением. Готов поспорить, что вы сейчас в самой лучшей форме!

– Рою землю, как резвая двухлетка, – восторженно согласился его лордство. – Роль забыл напрочь, но это меня не волнует. Выйду на сцену, уж найду что сказать.

– Вот это правильно, – одобрил Джимми. – У Чартериса будет инфаркт, но это правильно. Все бы выходили с таким настроем, тогда любительские спектакли стоило бы смотреть. Смелее, Росций,[14]14
  Росций – знаменитый древнеримский актер.


[Закрыть] – ждут подмостки!