Текст книги "Том 9. Лорд Бискертон и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

5

Малберри-гроув мирно спал под ночным небом. Взад-вперед по проулку расхаживал Годфри, лорд Бискертон, и курил сигарету. Он пребывал в разнеженном настроении. Время от времени поглядывал вверх на звезды и думал о них хорошо.

За углом послышались быстрые шаги. Годфри устремился навстречу идущему.

– Берри?

– Привет.

– Присоединяйся, погуляем, – сказал Бисквит. – Мне надо тебе кое-что сказать.

Берри предпочел бы уклониться от беседы. Ему было страшно неловко. С тех пор как он покинул Малберри-гроув в автомобиле Энн, для него многое прояснилось. Теперь он знал, почему имя Энн Мун звучит так знакомо для его уха.

Мало что может поставить человека в более затруднительное положение, чем необходимость сообщить старому другу, что вы только что обручились с его невестой. Эта задача требует максимальной трезвости ума и спокойного обдумывания каждого слова, поэтому Берри хотелось бы уснуть с этими мыслями, чтобы погрузиться в них на свежую голову. Но Бисквит, не полагаясь на свою способность увлечь приятеля перспективой разговора, крепко схватил его за локоть.

– Да, старина, – сказал он. – Мне нужен твой совет. Где ты пропадал столько времени?

– Обедал. В ресторанчике у «Марио».

– Как же, знаю, – сказал Бисквит, – Мы с Энн там были. Берри чувствовал, что ему надо зацепиться за этот крючочек, и уже открыл было рот, но слова не шли с языка.

– От Марио, – сказал Бисквит, – никто не уходит, не отведав минестроне. Ты пробовал минестроне?

– Не помню.

– Не помнишь?

– Мы, кажется, ели какой-то суп, – в отчаянии вымолвил Берри. – Я был так…

– Мы?.. – переспросил Бисквит.

– Я был с девушкой, – ответил Берри. Ему казалось чудовищным называть Энн этим безличным словом, но в конце концов оно было точным.

– С той девушкой? – с внезапным интересом спросил Берри.

– Да.

– Значит, ты опять ее встретил?

– Да.

– И как?

Берри набрал в легкие воздуха. Если уж говорить всю правду, то сейчас.

– Мы обручились, – выпалил он.

– Прекрасно! – одобрил Бисквит. – Итак, вы обручились.

– Да.

– С той самой единственной девушкой, как я понимаю?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты всегда был благоразумным, уравновешенным парнем, который никогда не перейдет роковой черты, – не без зависти заметил Бисквит– Я вот помолвлен сразу с двумя девушками.

– То есть как? Бисквит вздохнул.

– Да, с двумя. И очень надеюсь на твой добрый совет. Иначе будущее мне представляется туманным.

– С двумя, – озадаченно повторил Берри.

– С двумя, – подтвердил Бисквит. – Я несколько раз пересчитывал, сумма не меняется. Как ты помнишь, начинал я с одной. Лиха беда начало. Теперь возникли осложнения. Ты, возможно, слышал от меня про некую Кичи Вэлентайн?

– Это наша соседка? Бисквит нахмурился.

– Не называй ее соседкой. Если угодно, можешь звать ее ангелом, серафимом…

– Бисквит, я хочу тебе сказать…

– Нет, – мягко, но решительно прервал его лорд Бискертон. – Позволь мне тебе кое-что сказать. Так вот, я добавил к списку невест Кичи Вэлентайн. Где-то в конце Роксборо-роуд, если мне не изменяет память, под третьим фонарем от угла Миртл-авеню. Случилось это так.

– Бисквит, послушай…

– Случилось это так, – сказал лорд Бискертон. – До сих пор она была помолвлена с неким носителем непроизносимого имени Мервин Флок. Как ее угораздило, представить невозможно, но факт есть факт. Он – актер, и я надеюсь в один прекрасный день поехать в Америку, где он подвизается, и бросить в него парочку тухлых яиц. Пес паршивый! Он обвел ее вокруг пальца, Берри, – продолжал Бисквит, с трудом одолевая бушующее в груди негодование. – Он схватил это нежное сердечко своими грязными ручищами, выжал из него все соки и вышвырнул, как пустой тюбик из-под зубной пасты. Сегодня вечером она получила от него письмо, в котором сообщалось, что этот сукин сын женился на какой-то актрисульке, но надеется, что они с Кичи останутся друзьями. «Останемся друзьями?» – есть такая песенка. Я пел ее в ванной.

– Бисквит…

– Когда мы отправлялись в кино, я сразу почувствовал, что она не в себе. Куда делась вся ее живость! Все шестьдесят минут художественного фильма она сидела мрачной, и двадцатиминутная мультяшка про Микки Мауса не вызвала у нее и тени улыбки. На обратном пути она рассказала мне все. И поверишь ли, дружище, едва я дошел до середины процедуры утешения, как мы оказались в объятьях друг друга и шептали слова нежности, а еще через пару минут я с удивлением обнаружил, что мы обручены. Такой вот поворот судьбы.

– Ты ее любишь? – не нашел ничего лучшего спросить Берри.

– Разумеется, люблю, – без обиняков ответил Бисквит. – Люблю с такой страстью, что опасаюсь за свой разум. Насколько я могу судить, это случай так называемой любви с первого взгляда. Помнится, как только я остановил на ней взгляд, внутренний голос подсказал мне, что я встретил девушку своей мечты. Ошибки быть не может, мы с ней родственные души. Но так или иначе, я оказался женихом двух невест.

– А вот и нет.

– Ну как нет! – воскликнул Бисквит, раздраженный упрямством друга. – Считай сам. Кичи – раз, Энн…

– С Энн помолвлен я. Бисквит щелкнул языком.

– Нет, не ты, старина, – терпеливо возразил он. – Шуткой делу не поможешь. Ты помолвлен со своей девушкой, как бишь ее…

– Ее зовут Энн Мун.

– Что? – вскричал Бисквит.

– Что слышал.

– Тому, что я слышал, поверить нельзя. Не верю ушам своим. Ты хочешь сказать, что Энн, будучи обрученной со мной, вероломно и бессердечно обручилась с кем-то еще? Господи! Вот образчик женского непостоянства! Этот пол надо держать в ежовых рукавицах. Я всегда это говорил. Нет, ты в самом деле… с Энн…

– Да.

– Она и была той девушкой, в чью машину ты прыгнул, представившись секретным агентом?

– Да.

– Среднего роста, сероглазая, стройная, с забавной манерой морщить носик, когда она…

– Я знаю, как она выглядит, спасибо, – сказал Берри. – Можешь не описывать.

– Да, ничего подобного в жизни не слыхал, – сказал Бисквит.

В неловком молчании он искал, что сказать.

– Может быть, все к лучшему, – проговорил он наконец.

– Надеюсь, – сказал Берри.

– В сущности, – сказал Бисквит, уже окончательно приходя в себя, – мы получили то, что хотели.

– Совершенно согласен.

– Да, да, да, да, – сказал Бисквит, произнося каждое слово все с большим и большим удовлетворением. – Теперь я понимаю, что лучше и не придумаешь. Минута слабости позади, и факты предстают в их истинном свете. Мне абсолютно ясно, что я всегда был для Энн пустым местом.

– Ты ей нравишься. Она сама сказала.

Бисквит грустно улыбнулся и еще пять раз повторил «да».

– Мы с ней разные люди. Это было понятно с первой минуты. Она иногда поглядывала на меня, как будто надеясь, что я сгинул без следа, но всякий раз, к сожалению, обнаруживая, что я на месте. Она никогда бы не была счастлива со мной. Она поддалась минутному чувству под воздействием очарования Эджелинга с его закатом и плющом. Забирай ее, Друг, и прими мое благословение. Забирай ее. Забирай.

– Ладно, – согласился Берри. – Ладно. Я так и сделаю. Бисквит испустил крик, словно раненый зверь.

– В самом деле? – со значением спросил он.

– Да.

– Хорошенько ли ты все обдумал? Подозреваю, что тебе только так кажется. Вряд ли ты предусмотрел все. Обмозговал ли ты двусмысленность своего положения?

– Что ты имеешь в виду?

– Что я имею в виду? Ты хитростью завладел ее сердцем. Черт возьми, ты обманул ее, завлек эту птичку…

– Не называй ее птичкой.

– Завлек эту романтическую и наивную девушку, представившись секретным агентом, в маске и с револьвером, героем романа, и она поймалась на крючок. Что она скажет, когда выяснится, что ты всего-навсего чернильная душа, мелкий клерк в нарукавниках, труженик рядовой конторы в Сити?

– Ты прав, – смятенно отозвался Берри.

– То есть?

– То есть я об этом тоже думал.

Он обратил удрученный взгляд на пруд. Вода казалась холодной. Поднялся ветерок, листва зашумела, и если час назад этот шум показался бы ему веселым шепотом, то теперь он воспринимался как глумливый шелест. В ночь внезапно вторглась безнадежность.

– Думаешь, она расстроится, когда узнает?

– Расстроится? – переспросил Бисквит. – Да она съест тебя заживо.

– Не стану возражать, если она придумает казнь покруче, – сказал Берри.

Оба умолкли.

– Я собираюсь завтра уйти от Фрисби, – сказал Берри. – И уеду куда-нибудь – в Америку или еще куда-нибудь. Попытаюсь взяться за что-нибудь дельное.

Бисквит, отзывчивый друг, воспринял новость с энтузиазмом.

– Отличная идея. Поезжай на Запад, дружище, подстрели парочку мексиканцев и пошли ей скальпы, кто знает, может, все обойдется. Главное, чтобы она ни под каким видом не узнала, что ты служил в конторе ее дядюшки.

– А ты не проболтаешься?

– Что за вопрос!

– Противно сознавать, что я ее обманываю.

– Никак нельзя допустить, чтобы она об этом узнала. Тогда всему конец, старина, – с жаром сказал Бисквит. – На данном этапе это практически конец.

– Все равно рано или поздно она узнает.

– Поздно – пускай. И чем позже, тем лучше, тогда любовь пустит глубокие корни в ее сердце. Ты не знаешь женщин, как знаю их я, приятель. Я знаю их с головы до пят. Никогда не выкладывай подноготную девушке, пока не укрепишь позиции. Одно дело, когда девушка подумает, что вот, мол, новый знакомый пытается меня обдурить. Со временем все меняется. Она уже будет думать: «Ох уж этот Джордж или как его там. Я всегда считала его слегка чокнутым, теперь убедилась в этом окончательно». Минут двадцать она шлет ему проклятия – исключительно ради спасения его души и чтобы показать, кто хозяин положения, а далее неизбежно следует прощение, примирение и объятие в диафрагму.

– Пожалуй, что так, – оживился Берри.

– Абсолютно так. Как только мужчина доказал серьезность своих намерений, ему нечего бояться. Девушка может казаться со стороны наивной до святости, но, если она уверена в серьезности его намерений, он может крутить ею как захочет. Он может клясться. Бросаться в ноги и рвать на себе волосы. Обещать уйти в монастырь. И, поскольку она к нему уже привыкла, то не позволит ему удалиться от мира и уговорит остаться с ней. Но до поры до времени искушать судьбу нельзя. Полная секретность и молчание. Не смей и помышлять о каких-либо признаниях, пока не придет час.

– Я не буду.

Берри перевел дыхание.

– Спасибо, Бисквит, – прочувствованно сказал он. – Хорошо, что я спросил у тебя совета.

– Всегда обращайся за советом ко мне, – великодушно ответил Бисквит. – Всегда приходи ко мне со своими бедами и невзгодами. Мне нравится, когда мои юные друзья знают, что всегда могут опереться на дядю Годфри.

– Мне сильно полегчало.

– И мне не так плохо, – сказал Бисквит. – Признаюсь, нынче вечером был момент, когда мне стало не по себе от мысли, что я единственный жених, попавший в затруднительное положение. Но надо сказать, что Господь Бог на месте и присматривает за созданным им миром. Мне кажется, это дело надо отпраздновать, старина. Поедем завтра на ленч куда-нибудь в Сити! Я могу там появиться, не опасаясь Дайкса, Дайкса и Пинвида. Я заеду за тобой в контору около половины второго.

6

Лорд Ходдесдон провел этот знаменательный вечер за роскошным обедом в своем клубе. Он съел все, что доктор советовал ему избегать, и выпил бутылку вина, которое доктор называл ядом. Бывают случаи, которые следует отмечать с подобающей торжественностью, несмотря на все врачебные предписания. Один такой случай как раз и озарил жизнь лорда Ходдесдона. Он только что сдал Эджелинг-корт в аренду мистеру Фрисби на полтора месяца, и чек на шестьсот фунтов грел душу его лордства, который почти утратил веру в удачу.

В начале кампании лорд Ходдесдон опасался, что дело не выгорит. Увидев фотографии Эджелинга, Т. Патерсон Фрисби только что-то пробурчал себе под нос. Потом, овладев голосом, пожелал получить информацию, на кой черт сдался ему деревенский дом размером с отель «Карлтон». А когда перед глазами лорда Ходдесдона соблазнительно замаячили приближающиеся скачки, мистер Фрисби презрительно бросил, что если, дескать, его лордство воображает, что перед ним один из тех дураков, кто любит кататься на пони, то он глубоко заблуждается.

Правда, потом он смягчился и велел еще раз показать фотографии. Попросил время, чтобы подумать. И сегодня наконец сдался, оправдывая капитуляцию желанием устроить вечеринку для племянницы Энн. Эджелинг мог как раз вместить всех ее друзей-приятелей, сказал мистер Фрисби.

Лорд Ходдесдон не поверил в то, что мистер Фрисби руководствовался именно этим мотивом. Как человек наблюдательный, он обратил внимание на растущую симпатию между мистером Фрисби и леди Верой Мейс и вообразил, что именно сестра оказала определенное влияние на финансиста. А если так, думал лорд Ходдесдон, потягивая бенедиктин и покуривая сигару «корона-корона», то она все-таки молодец. Временами мысли о сестре вызывали у него приступы тошноты, но нынче вечером он не находил в ней ни единого изъяна.

Он решил пойти на Дэвис-стрит и выразить ей семейное благоволение. Человек справедливый, он считал, что сестер следует поощрять, когда они того заслуживают. Докурив сигару, он надел пальто и шляпу и отправился в путь.

В доме не было никого, кроме горничной. Лорд Ходдесдон удобно устроился в кресле и предался размышлениям о шестистах фунтах. Но тут же щелкнул замок и в комнату вошла леди Вера.

– Джордж! – воскликнула она, и в голосе ее прозвучало чувство облегчения. – Слава Богу, что ты здесь. Я собиралась звонить тебе в клуб, чтобы ты немедленно пришел.

Сестринская нежность тронула лорда Ходдесдона. Ему даже в голову не приходило, что леди Вера сообщит ему нечто неприятное. В мире, где раздают чеки на шестьсот фунтов, неприятности исключаются.

– Неужто, старушка? – благодушно спросил он. – Ну вот он, я. И у меня есть для тебя новости.

– Это у меня новости, – сказала леди Вера, опускаясь в кресло, как королева в театральной трагедии. – И самые пренеприятнейшие.

– Господи! – огорчился лорд Ходдесдон. У него возникло ощущение, что леди Вера испортит ему остаток вечера.

Леди Вера вскочила с места и встала, тяжело дыша, возле брата. Лорд Ходдесдон вжался в кресло. Временами сестра напоминала ему фазана с растопыренными крыльями. Лорд Ходдесдон ничего не имел против фазанов с растопыренными крыльями, но в свое время и на своем месте, и ему совсем не нравились любительские подражания этим благородным птицам в небольшой гостиной.

– Что такое? – раздраженно вопросил он. Леди Вера приступила к изложению.

– Джордж, я только что обедала с леди Корсторфайн.

– И что?

– У «Марио».

– Да?

– И что бы ты думал?

– Какого черта ты меня спрашиваешь?

– Там была Энн.

– А что тут такого?

– Она была не с нами. Она сидела на галерее.

– Да?

Леди Вера вперила в брата горящий взгляд и выбросила козырную карту:

– Она была с мужчиной!

Лорд Ходдесдон сделал последнюю жалкую попытку удержать ускользающий призрак счастья. Но он уже понял, что усилия его обречены.

– Что в том худого? – риторически вопросил он. – Ничего. Таковы все нынешние девицы.

– Не будь дураком, Джордж, – безжалостно отрезала леди Вера, развеивая остатки его надежд. – Если бы это был Тодди Моллинг, или Берти Уинч, или еще кто-то из ее компании, с кем она ездит танцевать, я бы глазом не моргнула. Но этого типа я ни разу не видела. И он явно был не случайным партнером.

– Неужто тот самый, которого Джейн Венейблс видела с ней в машине!

– Должно быть, он.

– Откуда у тебя такая уверенность? – слабо запротестовал лорд Ходдесдон.

– Проверить нетрудно, – ответила леди Мейс– Вот как раз Энн идет. Спрошу у нее.

Послышался скрежет ключа в замке, и в холле раздался голос девушки. Она что-то напевала.

– Мне кажется, она счастлива, – заметил лорд Ходдесдон.

– В ресторане она тоже выглядела очень счастливой, – угрюмо отозвалась леди Вера. – Они смотрели друг другу в глаза.

– Не может быть!

– И за руки держались.

– Ну что ты!

– Я своими глазами видела. Дверь открылась.

– Ах, Энн, дорогая, – сказала леди Вера. – Вот и ты. Радость Энн сняло как рукой. Она чувствовала, что ее ждет неприятная сцена, а кому это понравится? Увертки претили природе Энн Мун. Она не имела ни малейшего намерения скрыть то, что произошло. Ее беспокоило лишь, как наилучшим образом рассказать об этом. Она знала, что одни предпочитают, чтобы плохие вести донесли до них по возможности помягче, другие же готовы воспринять их как холодный душ.

Она еще обдумывала оба метода, сравнивая их плюсы и минусы, а леди Вера уже задала вопрос, который разом разрешил дилемму.

– Кто этот твой друг?

– Молодой человек, с которым вы обедали, – уточнил лорд Ходдесдон. – Тот, с которым вы были на галерее в ресторане «Марио», – добавил он, чтобы исключить всякую неопределенность.

– Да, – не останавливалась и леди Вера, в голосе которой зазвучал металл. – Которого ты держала за руку и которому смотрела в глаза.

В такой ситуации сникла бы любая девушка. Особо чувствительная могла бы разрыдаться, закрыв лицо руками. Но Энн, пропустив старт, видела теперь сцену в гостиной в смешном свете. Непроизвольный смех прокатился по комнате.

Мнение лорда Ходдесдона о смехе было сродни его мнению о фазанах с растопыренными крыльями. В подходящий момент никто не радовался хорошему настроению окружающих больше, чем он. Но смех в такую минуту и из уст девицы, которая дурачила его единственного сына, звучал для него оскорбительно.

– Нечего хихикать! – вскричал он. Энн помрачнела.

– Извините, – сказала она. – Я просто представила, как вы все время на меня смотрели.

– Что касается меня, – веско сказала леди Вера, – то ничего смешного я в данном случае не нахожу.

– Извините, – повторила Энн. – Мне не следовало… Очень нехорошо с моей стороны… Но когда нервничаешь…

– Нервничаешь! – фыркнул лорд Ходдесдон. – Это вы-то нервничаете? Да я в жизни не встречал особы более невозмутимой и… как это сказать… забыл слово, начинается на бес…

– Джордж, успокойся, – вмешалась леди Вера.

Лорд Ходдесдон опять вжался в кресло. Он, казалось, сожалел только об одном – что не захватил с собой словарь синонимов.

– Извините, – в третий раз сказала Энн. – Если бы я знала об этом раньше, то раньше бы и сказала. Дело в том, что я не смогу выйти замуж за Годфри.

Лорд Ходдесдон еле слышно вздохнул, как вулкан, который ошибочно считали потухшим. Сестра, заметив симптом, предостерегающе подняла руку.

– Джордж!

– Мне что, слова нельзя вставить? – величественно осведомился лорд Ходдесдон.

– Нет.

– Вот как? Я глава семьи. Бискертон – мой единственный сын. Эта особа преспокойно входит и заявляет, что собирается кинуть его, как э… – кинуть, в общем. А мне при этом и словечка нельзя промолвить. Понятно. Очень хорошо. Все ясно. По-видимому, – теряя пафос, продолжил он, – пока вы тут обсуждаете это дельце между собой, мне можно развлечься игрой в молчанку. Меня ведь это дело не касается. Ха! – закончил лорд, почувствовав к финалу речи заметное облегчение.

Леди Вера обернулась к Энн.

– Может быть, ты объяснишь?

– В сущности, все очень просто.

– Смотря для кого, – оживился лорд Ходдесдон, адресуясь к фарфоровой кошке на кофейном столике. – Для меня, например, отнюдь. Нам крайне нежелательно допытываться, но все же позвольте вам заметить…

– Джордж!

– Ну ладно, – сдался лорд Ходдесдон.

– Я имею в виду, что если вы видели нас в ресторане, то должны понять, что…

– Насколько я могу понять, для тебя единственный пункт, достойный обсуждения, тот факт, что ты собираешься отказать моему племяннику в пользу молодого человека, с которым обедала сегодня вечером. Однако, поскольку твои родители вверили тебя моему попечению, я чувствую за собой определенную ответственность, которая обязывает меня спросить…

– Кто, черт возьми, этот молодчик? – спросил лорд Ходдесдон, снова выходя на авансцену.

Леди Вера поджала губы. Этот вопрос, по сути дела, должен был стать кульминационным пунктом ее речи, но она, разумеется, сформулировала бы его в более деликатной форме. И ей не понравилось вмешательство брата. Она устремила на него взгляд, пригвоздивший лорда Ходдесдона к спинке кресла, и вопросительно обернулась к Энн.

– Да, – сказала она. – Кто он?

– Его фамилия Конвей.

– И чем он занимается?

– Он агент секретной службы.

Лорд Ходдесдон, хотя и побежденный, не мог пропустить эти сведения без комментария.

– Секретной службы? Секретной службы? В жизни не слыхал подобной чепухи!

– Джордж!

– Да, но как можно…

– Джордж!

– Ну ладно!

– Следовательно, он трудится на секретной службе? – переспросила леди Вера, стараясь не замечать признаков пробуждающегося вулкана. – Это он сам тебе сказал?

– Да.

– Сегодня?

– Нет. При первой встрече.

– Когда же это было?

– С неделю назад.

– С неделю! Неделю! Неделю!..

– Джордж!

– Да ладно.

– Итак, ты знакома с мужчиной, за которого собираешься замуж, неделю? – спросила леди Вера. – Подумать только! А могу я узнать, при каких обстоятельствах вы познакомились?

– Он прыгнул в мою машину.

– Он – что? Как, зачем?

– Он преследовал Нюхача…

– Боюсь, я недостаточно понимаю современный жаргон. Что значит – преследовал Нюхача?

– Он пытался догнать преступника по кличке Нюхач. Но не получилось. Оказалось, что это не Нюхач. Но он думал, что это Нюхач, он прыгнул в мою машину, и я порулила. А потом мы еще раз встретились.

– Где?

– На балу у Бэсингеров.

– Ах, – поразилась леди Вера. – Так он знаком с Бэсингерами?

Энн честно ответила:

– Нет.

– Но ты сказала, что он был у них на балу?

– Он пришел, потому что увидел меня в лифте. Его не приглашали.

Вулкан взорвался. Очевидец, коему пришлось бы присутствовать при обоих событиях, непременно вспомнил бы об ужасах извержения.

– Как, не приглашали? Не приглашали! Да он налетчик! Нет, вы слыхали? Мой единственный сын недостаточно хорош для этой юной особы, поэтому она выбирает себе под пару налетчика!

Откровение Энн парализовало леди Веру, и она даже не нашла в себе сил воскликнуть дежурное «Джордж!».

– Так… – только и сумела произнести она.

– А по-моему, это было здорово. Очень спортивно, – независимо отреагировала Энн.

– Спортивно!

– Вот именно. Ведь он решился на такой отважный поступок только из-за того, что хотел меня увидеть. И пострадал – его выперли.

– Выгнали? Замечательно. И когда же вы опять встретились?

– Сегодня вечером.

– И…

– Он меня поцеловал, – стоически ответила Энн, как уважающая себя современная девушка, изо всех сил стараясь не покраснеть. – А я поцеловала его. И он объяснился мне в любви. А я ему. Потом мы поехали обедать.

Наступило молчание, прерываемое похожими на бульканье лавы звуками, которые издавал лорд Ходдесдон.

– И ты ничего о нем не знаешь, – сказала леди Вера, – кроме того, что он назвался секретным агентом и оказался persona non grata на балу у Бэсингеров? Имеется ли у этой замечательной особы надежный источник доходов? Или он только праздно шатается по улицам, запрыгивая в машины одиноких девушек?

– Он живет, – тихо сказала Энн, придыхая на каждом слове, ибо этот адрес звучал для нее свято, – в «Укромном уголке», Малберри-гроув, Вэлли Фиддс.

– Что? – вскричала леди Вера.

– Что? – вскричал лорд Ходдесдон.

– А в чем, собственно, дело? – удивленно спросила Энн.

– Ни в чем, – ответила леди Вера.

– Ни в чем, – ответил лорд Ходдесдон.

– Если вы полагаете, что жить за городом ниже человеческого достоинства, – с вызовом сказала Энн, – то ошибаетесь. Ему не по средствам жить в Лондоне, потому что на секретной службе немного платят.

– Вот все и прояснилось, – вкрадчиво заметила леди Вера. – У молодого человека туго со средствами, и он решил жениться на деньгах.

– Что вы хотите этим сказать? – возмутилась Энн. – Вы решили, что…

Манеры леди Веры резко переменились. Теперь она была воплощенное материнство. Братец, ерзая в кресле, смотрел на нее с удивлением и восторгом.

– Дитя мое, – пропела она с улыбкой, вобравшей в себя Нежность экранных матерей всех времен и народов, – я прекрасно понимаю чувства, которые ты испытываешь по отношению к этому молодому человеку, но обращаюсь к твоему ясному уму. Ты ведь не какая-нибудь вздорная глупышка. Ты уже достаточно повидала, чтобы понять, что жизнь далека от сказки.

– Или двухпенсового романа, – вставил лорд Ходдесдон.

– Или двухпенсового романа, – благосклонно согласилась леди Вера. – Ты ведь знаешь, каковы большие города. Лондон кишмя кишит авантюристами – так же, как, наверное, и Нью-Йорк. Твой молодой человек из этой породы.

– Вот уж нет!

– Дитя мое, безусловно так. Ты бы и сама это поняла, если бы тебя не ослепило первое впечатление. Подумать только – прыгнуть в автомобиль незнакомой девушки! Разумеется, это производит впечатление. Но порядочные мужчины так не поступают.

– Я так никогда не поступал, – кстати отозвался лорд Ходдесдон. – В жизни не прыгнул в машину ни единой девушки.

– Я разговариваю с Энн, Джордж, – терпеливо заметила леди Вера. – Факты твоей биографии нас не интересуют. Неужели тебе, дорогая, не ясно, – продолжила она, – что ты очень заметная девушка. Твои фотографии напечатали во всех еженедельниках. Ты повсюду бываешь. У этого человека была масса возможностей запомнить твою внешность. Он взял тебя на заметку и, когда увидел в машине, решил попытать счастья. Он понимал, как это подействует на девушку с воображением – мужчина вскакивает в ее авто и предлагает вместе преследовать преступника! Он знал, что ты дочь очень богатых родителей…

Энн решила, что с нее довольно.

– Я не собираюсь больше этого слушать, – твердо сказала она.

– А больше и нечего слушать, – сказала леди Вера. – Я уже все сказала. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты сама поймешь…

– Спокойной ночи, – сказала Энн и вышла из комнаты с гордо поднятой головой, оставив позади себя наэлектризованную тишину.

Первым заговорил лорд Ходдесдон.

– Каково? – вопросил он.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – взорвалась леди Вера, боевой дух которой требовал выхода.

– Что ты об этом думаешь?

– О чем?

– Ты полагаешь, что убедила ее в отношении этого хлыща? В том, что он авантюрист и все прочее?

– По крайней мере, я дала ей пищу для размышлений. Лорд Ходдесдон подергал ус.

– Странная штука с этим адресом.

– Дорогой Джордж, – произнесла леди Вера с тем же терпеливым презрением, с каким другой великий ум произносил «мой дорогой Ватсон», – право, не вижу здесь ничего странного.

– Ну как же, такое совпадение, – запротестовал лорд Ходдесдон. – Малберри-гроув, Вэлли Филдс – там ведь живет Годфри.

– Правильно. И я ничуть не сомневаюсь, что этот тип уже сумел свести знакомство с Годфри. Годфри, этот откровенный болван и трепло, готовый выболтать все о своей личной жизни первому встречному, разумеется, моментально разоткровенничался и все ему выложил, даже, вероятно, показал фотографию Энн и отметил, что она очень романтична. Так что, когда этот субъект увидел ее в машине, он мгновенно сориентировался.

– Понятно. Я не раз подумывал, – признался лорд Ходдесдон с отеческой честностью, – что Годфри следует поместить в какое-нибудь психиатрическое заведение. Ну почему он исчез в самый неподходящий момент? Как считаешь, чем мы можем помочь делу?

– Выход есть. Уж, конечно, я не стану спокойно сидеть и смотреть, как этот тип губит жизнь Энн. Наверняка все можно уладить с помощью денег. Мистер Фрисби должен от него откупиться.

– Ты думаешь, он на это пойдет?

– Несомненно. Ему не меньше нашего захочется вызволить Энн из этой ловушки.

– Почему?

– Потому что его сестра, мать Энн, не из тех, кто одобрил бы брак дочери с таким неподходящим партнером.

– А! – обрадованно воскликнул лорд Ходдесдон. Он легко поверил этим словам. В области сестринской психологии он был докой.

– Итак, – сказала леди Вера, – завтра утром ты отправишься в Вэлли Филдс и встретишься с этим типом. Я постараюсь устроить, чтобы мистер Фрисби выписал тебе чек.

Лорд Ходдесдон вскочил как ошпаренный. Вплоть до этого момента он смотрел на происходящее с легкой отрешенностью. Ему и в голову не приходило, что он будет привлечен для переговоров. Сама мысль о том, что ему придется вернуться во владения верного последователя «Стейлина» и возобновить знакомство с недалеко ушедшим от родителя отпрыском, приводила его в ужас.

– Отправиться в Вэлли Филдс! – вскричал он. – Будь я проклят, если опять туда поеду.

– Джордж!

– Нет, – непреклонно заявил лорд Ходдесдон, выдержав взгляд сестры, в котором сверкал огонь укротителя. – Никогда. Ты не уговоришь меня поехать в этот ад, даже если привлечешь все свое красноречие.

– Джордж!

– Что ты заладила – Джордж! Джордж! Не поеду. Не нравится мне Вэлли Филдс. Неприятное место. Несчастливое.

– Что за чушь!

– Чушь? Знаешь, что там со мной приключилось? Я поехал туда в прекрасном сером котелке, в котором намеревался не менее полудюжины раз побывать на скачках в Эскоте, и еле унес оттуда ноги в жутком лиловом кепи. И это еще не все. Даже не половина всего. Мне пришлось бежать – бежать как зайцу, черт подери, чтобы удрать от аборигена, надувшегося пива. Мне пришлось продираться огородами и лезть в окно – а ты предлагаешь мне пройти через это еще раз! Нет, – жестко сказал лорд Ходдесдон, – я одобряю идею предложить этому мерзавцу откупного, но категорически отказываюсь быть посредником. Сделай все по чину. Поезжай к своему другу Фрисби и попроси его послать своего адвоката поговорить с этим субъектом. Это дело адвоката. Спокойной ночи, Вера!

И, взяв шляпу, лорд Ходдесдон двинулся к двери. Если бы он покинул комнату не столь стремительно, то успел бы услышать, что сказала сестра по поводу его ультиматума. Но он этого не услышал.