Текст книги "Том 9. Лорд Бискертон и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

«Нечего мне твердить про гражданский долг, – сказала Совесть в присущей ей отвратительной новоанглийской манере. – Тебе это понравилось».

И Энн пришлось признать, что понравилось. Она неохотно сказала себе, что никогда не чувствовала себя счастливее с тех самых пор, как в четырнадцать лет получила фотографию Джона Бэрримора с автографом.

Если иметь богатых и знатных родителей может считаться для девушки несчастьем, то только в том смысле, что заставляет ее вести жизнь, защищенную от каких бы то ни было неожиданностей и полную условностей. Сколько она себя помнила, Энн жила в роскошном, но ограниченном мирке. Школьный бал в Париже, несколько сезонов в Нью-Йорке, зимы на Палм-бич или в Эйкене, лето в Мэне или Саутгэмптоне… Невыносимое существование для романтической души.

Мужчины в ее кругу были неизменно прекрасно воспитаны, привлекательны, вежливы, но, увы, заурядны и практически неотличимы друг от друга. Ей иной раз приходилось делать усилие, чтобы вспомнить, с кем она в данный момент беседует.

Тот же, кто сидел сейчас рядом с ней, был совершенно другим.

Тем не менее она не имела права – и прекрасно это понимала – ощущать такое внезапное волнение. Следовало либо отказать в этой из ряда вон выходящей просьбе, либо – если вполне извинительное побуждение оказать помощь секретной службе Великобритании заставило бы ее идти на компромисс, – сохранять отчужденно-безразличный вид, как будто она просто шофер такси.

Итак, Энн вела машину, а Совесть все крепче сжимала на ее шее свои цепкие пальцы.

Что касается Берри, было бы преувеличением сказать, что он прыгнул в машину незнакомой девушки, хоть в малой степени руководствуясь доводами разума. Но он чувствовал, что поступил правильно. Оглядываясь назад, он не видел причин для раскаяния. Поведение, которое в других обстоятельствах могло бы вызвать упрек в эксцентричности, в этот День казалось нормальным и приличным. Не соверши он этот поступок, волшебная девушка навсегда исчезла бы из его жизни. Чтобы предотвратить эту трагедию, можно было бы пойти на что угодно.

Тем не менее он понемногу в достаточной мере пришел в себя, чтобы оценить ситуацию как весьма затруднительную. Подобно отважному, но плохо подготовленному охотнику, поймавшему в джунглях Индии тигра за хвост, он чувствовал, что до сих пор события развивались в правильном русле, но дальнейшее их течение требует тщательного обдумывания.

Итак, при полном молчании автомобиль подъехал к переходу на Кингстоне. Вперед на гладкий бетон вырулила какая-то машина. Куда именно направлялся ее водитель, догадаться было трудно, но он явно следовал в ту же сторону.

Берри первым нарушил молчание.

– Чертовски благородно с вашей стороны, – сказал он.

– Ну что вы, – возразила Энн.

– Нет, правда.

– Ну что вы!

– В самом деле, – настаивал Берри.

– Пустяки, – ответила Энн.

– Говорю вам, – продолжал Берри, – это чертовски благородно с вашей стороны.

Обмен любезностями снял напряжение. Берри восстановил дыхание, а Энн зашла так далеко, что оторвала взгляд от дороги и метнула его в сторону пассажира. В профиль его лицо произвело на нее еще большее впечатление. Энергичные физические упражнения и трезвый образ жизни обеспечили Берри прекрасный профиль, можно сказать, медальный. Складки у носа и небольшой белый шрам возле уха придавали ему особую привлекательность. «След пули, – подумала Энн, – такой шрам могла оставить только пуля».

– Большинство девушек перепугались бы до смерти, – сказал Берри.

– Я тоже испугалась.

– Да, – подтвердил Берри с растущим воодушевлением, – но вы ни секунды не сомневались. Не стали мешкать. Мгновенно схватили ситуацию.

– Кто это? – спросила Энн, внимательно глядя на поравнявшийся с ними двухместный автомобиль. – Или вам нельзя говорить?

Берри предпочел бы смолчать, положение было безвыходным. Как удачно, что в ресторане у него было время поразмыслить над идентификацией этой бородатой птички.

– Я думаю, – ответил он, – что это Нюхач.

– Нюхач? – осевшим от волнения голосом переспросила Энн. – Какой Нюхач? Что это значит? Кто такой Нюхач? Почему Нюхач?

– Главарь большой кокаиновой банды. У него кличка Нюхач. Если, конечно, это тот самый тип. Но вполне возможно, что это ни в чем не повинный человек. Вы, вероятно, слышали, как разрослась в последнее время наркосеть?

– Нет, не слышала.

– Очень разрослась. И все из-за этого типа.

– Нюхача?

– Нюхача.

Оба немного помолчали. Энн набрала в легкие воздуха.

– Для вас это, наверное, обычное дело, – сказала она. – А я дрожу, как осенний лист. Неужели для вас это так привычно?

Молодые люди в старой доброй Англии не обладают совестливостью жителей Новой Англии. Мы говорим о пуританской совести, но Берри не ведал и ее. И потому ответ его прозвучал не только твердо, но и иронично.

– Разумеется, это обычная работа.

– Вы хотите сказать, что такое случается с вами сплошь и рядом?

– Более или менее.

– Вот это да! – воскликнула Энн.

Она понимала, что следующий вопрос, который вертелся у нее на языке, относится к разряду личных, но не могла сдержать любопытства.

– А откуда у вас этот шрам? – не дыша, спросила она.

– Шрам?

– У вас маленький шрамик возле уха. Вас поцарапала пуля?

Берри с трудом проглотил комок, застрявший в горле. До чего же женщины любят эту дребедень. Взять хотя бы Отелло и Дездемону. Отелло и не собирался рассказывать всю эту муру насчет превратностей судьбы, лишений и трудов, испытанных на суше и на море, пока девчонка все это из него не вытянула. Отелло прекрасно понимал, что, плетя истории про горы с вершинами, касающимися неба, и каннибалах, друг друга поедающих, хватает через край, но деться было некуда.

Что же оставалось делать Берри Конвею?

– Да, – сказал он и понял, что с этого момента мосты сожжены.

– Надо же! – воскликнула Энн. – Еще бы чуть-чуть…

– Да, но чуть-чуть не вышло, – сказал Берри, окончательно умертвив в себе лучшую часть самого себя, – потому что в следующую секунду я выстрелил.

– Выстрелили?

– Да, пришлось.

– Я вас не виню, – проронила Энн.

– Я видел, как его рука скользнула в карман…

– Чья рука?

– Джека Маллоя. Я тогда обезвреживал банду Маллоя.

– А кто это?

– Организаторы поджогов.

– Поджигатели?

– Вот именно, – подтвердил Берри, сожалея, что не ему пришел в голову этот термин. – У них была штаб-квартира в Дептфорде. Начальник послал меня произвести разведку… Вы не подождете здесь?

– Подождать?

Она заметила, как лицо его сделалось каменным, а взгляд – суровым.

– Мне надо последовать за ним.

– А можно мне с вами?

– Нет. Могут возникнуть неприятности.

– Я люблю неприятности.

– Нет, – твердо ответил Берри. – Уж будьте так добры. Энн вздохнула.

– Ну хорошо. А оружие с вами?

– Да.

– Держите его наготове, – посоветовала Энн, – и не стреляйте, пока не увидите белки его глаз.

Берри исчез. «Он идет, как гончая», – подумала Энн. Откинувшись на теплую кожу, она предалась сладким грезам. Впервые в жизни с ней случалось такое. Энн Мун никогда не приходилось участвовать ни в каких гонках, кроме ночных возвращений из клуба. А единственным приключением, столкнувшим ее с беззаконием, был случай, когда по дороге из Нью-Йорка в Пайпинг-рок ее догнал полисмен на мотоцикле и вручил штрафную квитанцию за превышение скорости.

И в самый сладостный миг грез что-то жесткое и острое впилось ей прямо в душу.

«Ага, – торжествующе провозгласила Совесть, сызнова берясь за свое. – Попалась!»

6

Когда лорд Бискертон вошел в бар «Веселые пахари», он был пуст, если не считать рыхлой леди в черном атласном платье и с огромной брошью на груди с надписью серебром «пупсик». Она стояла за стойкой, как альпийский сенбернар, ожидающий возможности оказать помощь жаждущему. Она приветливо улыбнулась Бисквиту и поделилась мнением о погоде.

– Хороший денек, – сказала она.

– Лучше не бывает, – сердечно отозвался Бисквит.

Пенящаяся кружка перешла из рук в руки, и полился приятный незатейливый разговор, какой обычно возникает при подобных обстоятельствах.

Искусство обмениваться словами через стойку даровано не каждому. Бывает, что лучшие умы лишены этого дара. Взять, к примеру, покойного Герберта Спенсера. Но для Бисквита это была родная стихия. Он немедленно становился приятелем каждого бармена и каждой барменши. У него были приятные манеры, и говорил он разумные вещи. Больше того, он умел слушать. А поскольку каждая девушка за стойкой располагает длинным списком жалоб на своего хозяина, это качество ценится у них выше красноречия.

К тому моменту, когда Бисквит одолел четверть пинты эля «Сёррей», между ним и барменшей установились отношения сердечной доверительности. Мало-помалу беседа приобрела личный оттенок. Барменша с самого начала критически смотрела на бороду, но до поры природный такт удерживал ее от словесного выражения своих сомнений по этому поводу.

– Зачем вы ее носите? – наконец спросила она.

– Другой нет, – ответил Бисквит.

– Чудно как-то.

– Вам не нравится?

– Я ничего против не имею. Но смотрится чудно.

– Было бы еще чуднее, – возразил Бисквит, – ежели бы половина была розовой, а половина зеленой.

Барменша подумала и согласилась.

– Но так тоже чудно, – все же сказала она.

– Знаете, как я ею обзавелся?

– Отрастили небось.

– Ну, что вы! Это долгая история. Надо вам сказать, что ребенком я был прелестной девочкой. Но в один прекрасный день нянька везла меня в коляске и остановилась поболтать с солдатом, как это в обычае у нянек, и когда отвернулась от коляски, из кустов выскочила цыганка с отвратительным бородатым мальчишкой на руках. И знаете, что она сделала? Выкрала меня из коляски и на мое место уложила этого бородатого мальчишку. С тех пор я стал мальчишкой с бородой.

– Жаль, что она не положила в коляску бритву.

– Бритва тут без пользы, – вздохнул Бисквит. – Они тупятся и ломаются. Как и резаки для колючей проволоки. Один доктор, с которым я консультировался, порекомендовал мне ее выжечь. Я возразил, что огонь, может, и остановит рост волос, но я, пожалуй, тоже сгину в пламени. Мои слова произвели на него впечатление, он заметил, что это не приходило ему в голову. В общем, история малоприятная и доставляет много хлопот.

– Знаете, что бы я сделала, если бы вы вошли сюда несколько лет назад?

– Что?

– А вот что!

Она протянула руку и, весело хихикнув, с силой дернула Бисквита за бороду.

Это было последнее ее хихиканье на многие и многие дни. Знающие люди утверждали, что она уже никогда не была такой, как прежде. Берри, как раз взявшись в ту секунду за дверную ручку, замер, оглушенный ее визгом. Убивают там, что ли? Распахнув дверь, он вновь остановился как вкопанный.

Зрелище, открывшееся его взору, могло бы парализовать кого угодно. За стойкой неподвижно стояла барменша, держа в руке бороду, и казалась чем-то огорченной. Напротив нее, тоже смущенный, застыл его школьный друг, лорд Бискертон. Берри был не в силах шелохнуться. Давно он не видел таких кошмаров.

В следующее мгновение немая сцена оживилась. Вырвав бороду из рук барменши, Бисквит торопливо приладил ее к лицу. А барменша, издав длинный, протяжный стон, повалилась на бок на манер леди, падающей в обморок.

Бисквит, хотя и испытывал к барменше искреннее расположение и успел насладиться беседой с нею, все же не до такой степени проникся чувствами, чтобы задержаться для оказания первой помощи. Он торопился в другое место, но, бросившись к двери, увидел Берри и остановился на полпути.

– Бисквит! – вскричал Берри.

– Господи Боже! – промолвил лорд Бискертон.

Не тратя времени на комментарии, он схватил Берри за руку и повлек к выходу. Только оказавшись с глазу на глаз во дворе, укрывшись от посторонних взглядов каменной стеной, Бисквит пустился в объяснения.

– Какого черта ты тут делаешь, Берри?

– А ты?

– Я ехал в Сандаун. А тебя как сюда занесло?

– Я следовал за тобой, чтобы узнать, куда ты направляешься.

– С какой стати?

– С такой. Что ты болтаешься по всему Лондону и близлежащим графствам с длинной бородищей?

На лице Бисквита отразилась глубокая озабоченность.

– Ты хочешь сказать, – запинаясь, произнес он, – что сразу узнал меня?

Берри сообразил, что не стоит с порога отвергать это предположение. Быстрый умом, он понял, что ему предоставили шанс показать себя либо проницательным наблюдателем, либо доверчивым простаком. Берри выбрал первое.

– Разумеется, узнал, – с достоинством ответил он.

– На Бонд-стрит? – допытывался Бисквит.

– Конечно.

– То есть сразу, как я с тобой заговорил?

– Ну да.

– А почему же не раскололся?

– Решил тебя подурачить, осел ты этакий.

– Подурачить меня?

– Да. Мне показалось, что ты расстроишься, если увидишь, что не удалось меня провести.

– Черт! – в сердцах выдохнул Бисквит.

– А зачем ты все это затеял?

– Берри, – дрогнувшим голосом сказал Бисквит, – ты, надеюсь, знаешь, что Ферраро и прочие в «Беркли» знают меня как облупленного?

– Ну да.

– Именно это побудило меня искать нетривиальный выход.

Он немного помолчал, формулируя в уме избранный им способ действия.

– С помощью бороды я думал провести своих кредиторов, – пояснил он наконец, – Они сели мне на хвост, и пришлось изменить внешность до полной неузнаваемости, чтобы безопасно передвигаться по Лондону. Но ты, говоришь, сразу меня раскусил?

– С первого взгляда.

– Значит, все идет к тому, – разочарованно протянул лорд Бискертон, – что мне придется покинуть метрополию. Иначе я рискую тем, что меня потянут в суд и просветят рентгеном мои финансы. Надо залечь на дно где-нибудь в провинции. Может, в Бексхилле. Или в Саутэнде. Но Бог мой! Как же я объясню?

– Что именно?

– Черт побери, мне надо как-то объяснить внезапное исчезновение. Я только что обручился. Моя невеста немного удивится, если я смоюсь с горизонта, не говоря ни слова, как ты думаешь?

– Я про это и не слыхал, – ответил Берри.

– Да я и сам только что об этом вспомнил, – чистосердечно признался Бисквит. – Может, черкнуть ей, что сломал ногу и прикован к постели? Нет, не годится. Она явится с цветами и фруктами меня навестить. Наверняка. Фу, глупость какая. Черт, как же выпутаться-то, а?

– Я знаю, – сказал Берри. – Свинка.

– Что?

– Скажи, что подхватил свинку. Она к тебе на милю не подойдет.

Бисквит дрожащей рукой хлопнул друга по плечу.

– Гений, – просто сказал он. – Настоящий гений. Наверное, унаследовал гениальность по мужской линии от прадедушки. Ты решил проблему, старина. Осталось только придумать, куда мне двигать. Куда-то надо. Продам какие-нибудь безделушки, выручу немного деньжат на экстренные расходы и уйду в ночь… Вот только куда? Куда-нибудь в дебри. Не в Брайтон же ехать. Дайке, Дайке и Пинвид наверняка проводят воскресенье в Брайтоне. В Бексхилл? Не знаю. Хоус и Доус скорее всего именно там купили себе бунгало. В конце концов получается, что безопаснее всего ехать в Уиган.

Хроника этого летнего дня достоверно выявила, что интеллект Берри Конвея достиг зенита. Как только мистер Фрисби выпустил его из конторы на волю, умственные способности Берри получили отменный стимул. Этому же фактору он был обязан и энтузиазмом, который овладел им сейчас.

– Бисквит, – сказал он, – вот что я сейчас подумал. Парень, который живет со мной по соседству, неожиданно должен ехать в Манчестер…

– У него тоже неприятности с кредиторами? – сочувственно осведомился лорд Бискертон.

– Он хочет сдать свой дом. С мебелью. Можно прямо сейчас въезжать. Я могу вечером с ним поговорить, если пожелаешь. Может, он уже уехал, правда. Но я могу связаться с его агентом. Идеальный вариант. В Малберри-гроув тебя никто не сыщет. Можешь залечь там до донца дней. Будем соседями.

– Будем вечерами лазить друг к другу через забор? – радостно воскликнул Бисквит.

– Вот именно.

– Сплетничать о соседях! Одалживать косилку!

– Точно.

– Берри, старина, – сказал лорд Бискертон, – это то, что надо. Твой прадед был просто кладезь ума. Его, наверное, на площади показывали. Народ ездил поездами на него смотреть. Улаживай детали и пришли мне весточку домой. И будь добр, не затягивай с этим делом, потому что я уже чую за спиной горячее дыхание Дайкса, Дайкса и Пинвида. Буду наслаждаться загородной жизнью. Отдохну хорошенько.

– Сегодня же все улажу.

– Господь тебя благослови! Ты настоящий друг, если только они бывают на свете, – сказал Бисквит. – Может, мне лучше пойти к несчастной невесте и сказать, что я еду на бал-маскарад, пикник или что-нибудь в этом роде. Она, бедняжка, расстроится, но я же не навеки исчезаю, рано или поздно все уладится. А как, кстати, ты сюда добрался?

– На машине.

– Своей?

– Нет.

– Взял напрокат? Тогда мне лучше подождать здесь, пока ты не отъедешь на порядочное расстояние. Береженого Бог бережет. Я раз-другой арендовал машины в разных гаражах, и может статься, что твой шофер меня знает. Ты меня извинишь, если я не провожу тебя?

– Извиню.

– Как называется резиденция, в которой я поселюсь?

– «Мирная заводь».

– Мирная заводь! – повторил Бисквит– Один звук этих слов действует на меня, как бальзам. Кстати, что касается звучности, боюсь, старина, мы должны будем распрощаться со звонким титулом сира де Бискертона, если не возражаешь. Скажи этому славному соседу, что некий Смит желает снять квартиру с ванной. Смит из Смитфилда. Вот так. А теперь надо пойти успокоить крошку. Когда я покидал ее, бедного агнца, она храпела как паровоз, и дым шел у нее из ноздрей.

7

Берри, довольно улыбаясь, вышел из «Веселых пахарей». Итак, разработан замечательный план. Он скажет девушке, что подозреваемый бесследно исчез, и вообще выяснилось, что он не Нюхач. А потом они вместе поедут в Фейриленд и будут болтать о всяких приятных вещах, как и подобает в такой чудный денек.

Да, программа что надо. Просто восхитительная программа.

Но программы имеют дурное обыкновение меняться без всякого предупреждения. Как будто его внезапно настигло тяжкое известие, улыбку мгновенно смыло с лица Берри, и он неловко оглянулся вокруг.

Автомобиль с девушкой исчез.

ГЛАВА V

Прибытие лорда Бискертона за город, где он предполагал найти временное пристанище, ни в малейшей степени не отличалось ничем выдающимся или значительным и отнюдь не напоминало въезд короля во владения вассала. Лорд с самого начала вел себя как человек, менее всего желающий привлечь к себе внимание. Ревнитель языковой точности назвал бы его поведение вороватым.

После раннего ленча у себя в клубе он прокрался на крыльцо, зорко оглядел улицу, надвинул на глаза шляпу и, прыгнув в проезжавшее мимо такси, поехал на вокзал Виктория, где сел в поезд, отправлявшийся в 1.59. Только когда поезд отошел от перрона, он позволил себе расслабиться. Если только Дайке, Дайке и Пинвид не успели спрятаться под сиденье, можно почувствовать себя в безопасности.

Местность, называемая Вэлли Филдс, вскоре открывшись его взору, приятно его удивила. Горожанин до мозга костей, Бисквит всегда думал о территории Сёррея – когда он вообще давал себе труд о ней думать – как о краях угрюмых и безотрадных, куда не ступала нога человека и где не звучало слово Божье. Пейзаж Вэлли Филдс, залитый солнцем и живописный, показался ему необычайно веселым. Тенистые сады и густая листва деревьев придавали ему настоящий деревенский вид, и даже странно было думать, что Берри Конвей почему-то невзлюбил это место.

Станция выглядела как самая типичная загородная станция. Крутые, заросшие травой насыпи были засажены капустой, свеклой и даже розами. Не говоря уже о четырех видах петрушки. Бисквит пришел к выводу, что Берри просто ничего не понимает в жизни. Ибо, насколько можно было заключить из беглой инспекции, Вэлли Филдс – того рода край, куда американский поэт вечно мечтал возвратиться. Ключи от нового владения Бисквит забирал в агентстве Мэттерса и Корнелиуса.

Мистер Корнелиус встретил его по-отечески. Это был джентльмен в годах, похожий на друидского жреца, с длинной белой бородой, которую Бисквит, понаторевший в бородах, разглядывал с уважительной завистью. Исполненный патриотизма относительно всего, касающегося Вэлли Филдс, мистер Корнелиус с одобрением встречал каждого, кто намеревался тут поселиться.

– Лучше и желать не приходится, – уверил он Бисквита. – Дом – игрушка, тонущая в тенистой зелени. В высшей степени удачно расположенное, современное строение, оснащенное всеми новейшими удобствами и пребывающее в полном порядке.

– Компания отвечает за поставку воды?

– Разумеется.

– И за прочие удобства?

– Обязательно.

– А что представляет собой усадьба?

– «Мирная заводь», – прокомментировал мистер Корнелиус, – представляет собой парковую зону, простирающуюся к северу на одну восьмую акра.

– А если потеряешься, – заинтересовался Бисквит, – наверное, сенбернаров посылают на поиски?

Он проследовал к месту назначения и без приключений достиг Малберри-гроув. Его удовлетворение углубилось, потому что прямо за углом глаза его уперлись в восхитительный паб. Он зашел и продегустировал пиво. Оно оказалось превосходным. Каждый исследователь скажет вам, что самое важное в незнакомой местности – расположение пивной точки. Таким образом Бисквит, довольный, что эта проблема нашла благополучное разрешение, вышел из паба твердым, уверенным шагом, и через минуту перед ним открылся Малберри-гроув во всей своей красе.

В письме, адресованном в газету «Саут Ландон Аргус», вскрывающем недостатки в деятельности местных отделений газовой, электрической и водопроводной компаний, майор Флад-Смит из «Лесного Замка» назвал Малберри-гроув райским. Он отдал письмо горничной, но она забыла его отправить и, найдя через три недели в ящике стола, сожгла. Так что редактор газеты не сумел с ним ознакомиться и не напечатал – что противоречило принципам, которые «Аргус» исповедовал, но надо признать, что в описании Малберри-гроув майор был глубоко прав.

Малберри-гроув был крохотным тупичком, засаженным сиренью, миндалем, терновником, рябиной и золотым дождем. Домов здесь было всего два – Замок (на отшибе) и строение тех же пропорций на той же стороне, которое несколько лет назад было преобразовано в две отдельные резиденции. Другая сторона улочки была залита водой, по которой плыли два лебедя, слева направо – Эгберт и Перси. Впечатление полной деревенской идиллии дополнялось тем, что сады, окружавшие дома, плавно переходили в зеленые лужайки вэллифилдского лаун-теннисного клуба. Словом, местечко источало патриархальную прелесть, и, если вновь процитировать майора Флад-Смита, невозможно представить, что отсюда было всего семь миль до угла Гайд-парка, а если по прямой, то и все пять.

Ничто не нарушало мирной тишины Малберри-гроув. Сюда не ступала нога полисмена. Мальчишки-рассыльные, въезжая сюда на велосипедах, приглушали звонки. И даже бездомные собаки, забредая сюда с желанием полаять на лебедей, издавали только невнятное кряхтенье и почтительно ретировались.

Бисквиту здесь чрезвычайно нравилось.

– Полный порядок, – сказал он себе.

И, сделав паузу, чтобы запустить банановой шкуркой в лебедя Перси, который, вытянув шею, издавал звук паровоза, выпускающего пар, Бисквит прошествовал далее и подошел к калитке, на которой белела выцветшая надпись из двух слов:

«МИРНАЯ ЗАВОДЬ»

Заводь эта оказалась двухэтажным зданием в стиле загородной неоготики, сложенным из кирпича, выкрашенного ядовитой желтой краской, которая начала тускнеть. Как и многие другие дома в Вэлли Филдс, оно демонстрировало, на что способен местный архитектор Монтгомери Перкинс, если постарается. Несомненно, именно ему принадлежала идея разместить на парадной лестнице двух оштукатуренных сфинксов.

Там, где мистеру Перкинсу помогала матушка-природа, результат был еще более ошеломляющим. Одна половина дома была оплетена плющом, а вдоль забора тянулся вьюнок. Там и сям росли внушительные кусты благородного лавра, а короткая тропинка, ведущая к дому, которую мистер Корнелиус величал подъездной аллеей, была обсажена цветами.

Справа, затененная рябиной, виднелась решетчатая Дверь, очевидно, ведущая на задний двор. И Бисквит, с присущим естествоиспытателю любопытством, немедленно направился прямо к ней.

Пройдя в дверь, он задержался, не то чтобы заколдованный, но крепко озадаченный. Перед ним, вгрызаясь в землю лопатой величиной с нее самое, возникла девушка.

Ничто в словах мистера Корнелиуса не подготовило Бисквита к встрече на территории своего парка с девушками.

– Привет, – сказал он.

Землекопша прекратила копать, взглянула на него и выпрямилась.

– Привет, – отозвалась она.

Мужчина, который, подобно лорду Бискертону, только что обручился, конечно, не имеет права оценивающе засматриваться на незнакомых девушек. Но именно на этом поймал себя Бисквит. Тот факт, что Энн Мун приняла его руку, не повлиял на остроту его зрения, и он не смог не заметить, что девушка исключительно привлекательна. Ее голубые глаза смотрели прямо ему в лицо, и Бисквит почувствовал, что ему хочется, чтобы это длилось без конца.

Что-то – возможно, то, что она была блондинкой, а он джентльменом – неудержимо влекло его к нарушительнице границы.

– Вы входите в комплект? То есть я хочу спросить, вы тут живете?

– Вы мистер Смит?

– Да, – ответил Бисквит.

– Рада познакомиться, – сказала девушка.

Ее голос прозвучал с той приятной интонацией, которая смутно напоминала манеру речи его нареченной.

– Вы американка, да? – спросил Бисквит.

Она кивнула, и копна золотых волос затанцевала вокруг ее головки.

«Очень мило», – довольно неуместно отметил про себя Бисквит. Одновременно она произнесла некий звук, отдаленно похожий на «да», прозвучавший очень музыкально.

– Я недавно приехала из Америки, – добавила она.

В этот момент Бисквит наконец-то мог бы ответить без угрызений совести и вполне искренне. «А, – сказал бы он беспечно, – какое совпадение! Моя невеста – тоже американка».

Но вместо этого он сказал:

– О! И какими судьбами?

– Я приехала в гости к дяде, – сказала девушка. – Вот сюда—И кивком золотой головки она указала в сторону соседнего дома. – Перелезла через забор. Ваш сад в ужасном состоянии. За ним несколько недель никто не ухаживал. Я просто видеть не могу запущенный сад. А сейчас пыталась привести его в порядок.

– Ужасно мило с вашей стороны, – сказал Бисквит. – Так поступают настоящие девушки. Рад, что вы любите садовничать. Это одно из моих любимейших занятий. Можем вместе поработать граблями и лопатой.

– Вы только въехали?

– Да. Вещи привезли позавчера. Надеюсь, старина Берри проследил, чтобы все было как следует. Он обещал.

– Берри?

– Берри Конвей, из Уголка. Мой сосед.

– Я не знакома с мистером Конвеем.

– Зато вы познакомились со мной, – сказал Бисквит. – Разве этого удовольствия недостаточно для девушки величиной с пол-орешка?

Он прикусил язык, сообразив, что дал ему многовато воли. Новообрученный молодой человек, беседующий с голубоглазой блондинкой, должен быть более сдержан.

– Чудесный день, – значительно произнес он.

– Замечательный.

– Вы здесь надолго?

– Очень вероятно.

– Прелестно! – сказал Бисквит. – А имечко?

– Какое имечко?

– Ваше, конечно, тугодум вы этакий. Чье же еще?

– Вэлентайн.

– А для неформального общения?

– Кичи.

– Насморк схватили?

– Я назвала свое имя. Кичи. Взгляд Бисквита стал суровым.

– Мое открытое лицо и честный взор не должны вводить вас в заблуждение; не думайте, что можете так легко меня Дурачить, – заявил он. – Позвольте вам заметить, что я очень умный и могу отличить имя от чиха. Девушка не может так зваться.

– Тем не менее это сокращенное от Кэтрин. А вас как зовут?

– Годфри. Сокращенное от Уильям.

– Ну что ж, – сказала девушка, которая во все время разговора неотрывно изучала его верхнюю губу. – Позвольте и мне кое-что вам сказать. Надо что-то сделать с вашими усами – либо отрастить, либо сбрить. А то вы похожи на Чарли Чаплина. Простите за переход на личности.

– Отвечаю в обратном порядке. Не стесняйтесь переходить наличности. Кому и беседовать по душам, как не таким старинным приятелям вроде нас? Во-вторых, я должен заметить, что не вижу ничего предосудительного в том, чтобы быть похожим на Чарли Чаплина, человека многих достоинств, которого я глубоко уважаю. В-третьих, я нахожусь в процессе отращивания усов – до умеренной длины, в определенных границах. А теперь, когда мы объяснились по всем пунктам, скажите: как вам нравится в Англии? Рады, что приехали?

– Очень нравится. Но скучаю по дому.

– Вот как? А где ваш дом?

– Около Нью-Йорка. Городок называется Крепкая Шея.

– И вы скучаете по нему?

– Конечно.

– Почему конечно? – продолжал допытываться Бисквит. – Какая вы все же необычная девушка. Ведете увлекательную беседу с одним из лучших умов Вэлли Филдс, причем этот лучший ум облечен в новый костюм, сшитый самым модным лондонским портным, и говорите, что скучаете по какой-то Крепкой Шее! Невероятно! Что там такого неотразимо влекущего?

– Там Мер, – ответила девушка.

– Mere?[17]17
  Мать (франц.).


[Закрыть] Ваша матушка, хотите сказать?

– Да нет, я сказала – Мер. Мервин Флок. Человек, с которым я обручена. Папа ужасно огорчился, потому что Мер – актер, и отослал меня подальше от него, в Англию. Поняли теперь?

Бисквит понял. И, как ни странно, это ему не понравилось. Для обрученного мужчины новость о том, что золотоволосая голубоглазая девушка, с которой он только что познакомился, оказывается, тоже обручена, должна быть приятной. Она должна наводить на мысль, что они оба принадлежат к некоему великому сообществу. Он должен чувствовать себя как любящий брат, которому принесли благую весть о сестре. Ничего подобного не чувствовал лорд Бискертон. Несмотря на сердечное обожание, которым он был преисполнен по отношению к своей суженой, информация о помолвке стоявшей перед ним девушки вызвала у него неприятные ощущения.

– Мервин Флок! – повторил он сквозь зубы.

– Слышали бы вы, как Мер играет на гавайской гитаре!

– Я не желаю слушать, как Мер играет на гавайской гитаре! – с жаром отозвался лорд Бискертон. – Я не стал бы этого слушать даже за деньги. Мервин! Ха!

– Вот именно – Мервин, – с ответной теплотой произнесла мисс Вэлентайн. – Это имя звучит гораздо лучше, чем Годфри.

Бисквита неприятно поразило, что разговор начинает приобретать недружелюбный оттенок.

– Извините, – сказал он. – Давайте не будем ссориться. И Боге ними, нашими половинами. Переменим тему. Каковы ваши впечатления от английской жизни? Каково вам в «Лесном Замке»? Весело? Празднично?

– Не слишком. Я ожидала, что попаду в местечко пообширнее. Когда мне сказали, что у меня есть дядя, который живет в доме с таким названием – Кастлвуд, я решила, что это дворец.

– А что? В усадьбе есть летний домик и ванная. Чего вам еще? Уж если вы недовольны, что говорить обо мне? Где тот прием, который должен быть мне оказан? Где толпы пейзан?