Текст книги "Том 9. Лорд Бискертон и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

– Пойдем, спустимся. Проводи меня до машины, – отрывисто сказала Молли. – Я поставила ее у дверей.

Они спустились по лестнице. Из-за эксцентричных повадок лифта Джорджу частенько приходилось подниматься и спускаться пешком, но только сейчас, впервые, ему бросилась в глаза особенность, отличающая ее от всех других лестниц в многоквартирных домах. Эта была увита розами и жимолостью, на ней вовсю распевали птицы, чего, собственно, не бывает в многоквартирных домах. Странно… И все же, как он незамедлительно понял, так и должно быть!

Молли забралась в свой автомобильчик, а Джордж высказал то, что давно уже вертелось у него на языке.

– Не понимаю, зачем тебе вообще торопиться.

– Как это зачем? Надо упаковаться и уехать до возвращения мамы.

– Так что, эта черте… твоя мачеха в Нью-Йорке?

– Да. Поехала в полицию.

До этой минуты Джордж относился к Нью-Йорку как к городу особенному. В частности, ему очень нравилось, как через уличные плитки пробиваются сейчас фиалки, – но, услышав эту новость, он обнаружил, что город утратил частицу очарования.

– О, она в Нью-Йорке, вот как?

– Сейчас, наверное, едет домой.

– А может, у нас еще есть время пойти куда-нибудь и наскоро пообедать? Уютненький такой, маленький обед в каком-нибудь спокойненьком ресторанчике…

– Господи, нет! Мне и так уже надо поторапливаться. – Молли пристально взглянула на него. – Джордж, милый, ты умираешь от голода! Я вижу. Ты такой бледный и измученный. Когда ты ел последний раз?

– Ел? Когда ел? Не помню уж.

– А что ты делал после скандала?

– Я… Ну, прошелся немножко. Потом сидел в кустах, надеялся, вдруг появишься ты. А потом, наверное, отправился на станцию и сел в поезд.

– Бедняжечка ты мой! Ступай и сейчас же поешь.

– Почему я не могу поехать в Хэмстед с тобой?

– Потому что не можешь.

– А в каком отеле ты остановишься на ночь?

– Пока не знаю. Но непременно перед этим загляну на минутку к тебе.

– Что, сюда? Ты заедешь сюда?

– Конечно.

– Обещаешь?

– Да, если ты сейчас же пойдешь и пообедаешь. Ты совсем бледный.

– Пообедаю?.. Ну ладно, схожу.

– Обязательно, смотри! Если не пообедаешь к тому времени, как я вернусь, я сразу же уеду домой! И никогда, никогда не выйду за тебя замуж! До свидания, милый. Мне пора.

Автомобиль тронулся и свернул на Вашингтон-сквер. Джордж стоял и долго смотрел ему вслед, когда и смотреть-то уже было не на что, только на пустую улицу; а потом, будто средневековый рыцарь, отправился совершать подвиг во имя своей дамы. Хотя она, разумеется, сильно ошибалась, приказав ему обедать. Единственное, что ему хотелось и что прописал бы ему любой доктор, – вернуться на крышу и любоваться луной. Однако самое пустяковое ее желание было для него законом.

Куда же добраться быстрее всего и выполнить омерзительную задачу с минимальной затратой времени?

В «Лиловый цыпленок», разумеется. Ресторанчик рядом, под боком, и человек целеустремленный, если возьмет комплексный обед за полтора доллара, сумеет побросать в себя всю еду минут за десять, так что луна не истомится в ожидании.

Вдобавок в «Цыпленке» можно раздобыть «то самое», если вас там знают. Джордж, человек молодой и умеренный, чувствовал, что «то самое» нужно ему позарез. Ему, конечно, следовало бы наслаждаться золотистым нектаром из старинного хрустального бокала, но раз уж его под рукой нет, придется довольствоваться виски, поданным в обычном кофейнике.

ГЛАВА XVI

1

В «Лиловом цыпленке», судя по всему, был наплыв посетителей. Внутренний зал, когда Джордж заглянул туда, был битком набит, шанса найти столик – ни малейшего. Джордж прошел дальше, надеясь отыскать укромное местечко на веранде или в саду, мимоходом подивился атлетическому сложению многих посетителей.

Обычно в «Цыпленке» собиралась богема из близлежащих кварталов, мускулатурой не блиставшая. Столики занимали в основном худосочные поэты да изящные художники-футуристы. Сегодня поэтов с художниками хватало, но их затмевали гранитолицые мужчины с могучими плечами и квадратными челюстями. Джордж решил, что в Нью-Йорке проходит конференция и это ее участники из других штатов, решившие вечерком поглазеть на богему.

Однако особо задумываться над этим не стал, потому что, подстегнутый видом еды, начал понимать, что Молли была права – женщины ведь всегда правы: хотя высшее его «я» требовало луны, более низменное, почти с той же настойчивостью, стремилось подкрепиться. А в этом ресторанчике счастливо сошлись возможности удовлетворить желания обоих «я»: над мощеным задним двором, именуемым здесь «садом», вовсю сияла луна, прекрасно видная, самая что ни на есть подлинная, и стояли наготове официанты, горя рвением подать обед за полтора доллара.

Комбинация показалась Джорджу исключительно удачной, и теперь его заботило одно – как бы разыскать местечко. На первый взгляд и тут все столики были заняты.

Впечатление подтвердил и второй. Зато у стены дома «Шеридан», в нескольких шагах от пожарной лестницы, Джордж углядел столик, за которым сидел всего один человек. К нему он и подошел, виновато улыбаясь. Обычно ему не нравилось делить столики с незнакомцами, но если альтернатива – уход отсюда и долгие розыски другого ресторана, то и с соседством можно смириться.

– Простите, сэр, – проговорил Джордж. – Вы не возражаете, если я сяду за ваш столик?

Человек, поглощенный до того poulet roti aux pommes de terre и salade Bruxelloise,[15]15
  Цыпленок с картошкой. Брюссельский салат (франц.).


[Закрыть] вскинул на него глаза. Судя по его телосложению, он тоже был участником конференции из другого штата. Он возвышался над столиком, точно великан из цирка, и руки, сжимавшие нож и вилку, отличала мощь, какую Джордж заметил и у других обедавших. Однако была и разница – взгляд. У тех он был стальной и недружелюбный; такие глаза водитель автоматически связывает с дорожной полицией, а профессиональный вор – с профессиональными сыщиками. Этот же смотрел ласково, глаза его можно было бы назвать даже красивыми, если б их не портили красные ободки вокруг век и общий, несколько воспаленный, вид.

– Ничуть не возражаю, сэр, – отозвался он на вежливую просьбу.

– Что-то сегодня народу многовато.

– Да, немало.

– Значит, если не возражаете, я тут и устроюсь?

– Всегда рад.

Джордж огляделся, ища официанта, и обнаружил одного у своего локтя. Как ни переполнен был «Цыпленок» постоянными клиентами, прислуга их знала, а Джордж уже несколько месяцев регулярно посещал этот ресторан.

– Добрый вечер, cap, – приветствовал его официант улыбкой, некогда разбившей немало сердец в Италии.

– Добрый вечер, Джузеппе, – отозвался Джордж. – Возьму обед.

– Да, cap. Зуп-пюре или пульон?

– Пюре. Многовато сегодня клиентов, Джузеппе.

– Да, cap. Полно. Хороший бизнес.

– Официант, похоже, вас знает, – заметил его сотрапезник.

– О, да. Я частенько сюда забегаю.

– Ага… – задумчиво отозвался другой.

Прибыл суп, и Джордж жадно набросился на него. Его сосед с чудовищным аппетитом поедал спагетти.

– Вы первый раз в Нью-Йорке? – поинтересовался после паузы Джордж.

– Вообще-то нет. Я тут живу.

– А-а. Я думал, вы из другого штата.

– Нет, сэр. Живу прямо тут, в Нью-Йорке.

Престранная мысль, что он уже где-то видел этого человека, мелькнула у Джорджа. Да, теперь он мог бы поклясться, что видел и долговязую фигуру, и выпирающее адамово яблоко, и это доброе выражение лица. Он покопался в памяти. Но нет, ничто не ворохнулось в ее глубинах.

– У меня странное чувство, будто мы уже встречались, – поделился Джордж.

– Мне и самому так показалось.

– Моя фамилия Финч.

– А моя – Кабо. Деланси Кабо. Джордж покачал головой.

– Нет, не знаю.

– А я вот вашу знаю. Слышал ее, но никак не припомню – где.

– Вы в Гринвич Виллидж живете?

– Немного дальше. В центре. А вы?

– А я на верхнем этаже вот этого самого дома. Позади нас. Внезапный свет узнавания, заметил Джордж, осветил лицо его собеседника.

– Вспомнили, где мы встречались?

– Нет, сэр. Нет-нет! – заспешил тот. – Совсем из памяти вон. – Он отхлебнул ледяной воды. – Однако вспоминается, что вы как будто художник?..

– Правильно. А вы тоже художник?

– Я – поэт.

– Поэт? – Джордж постарался скрыть естественное удивление. – А где вы печатались?

– Пока что, мистер Финч, я еще ничего не опубликовал, – печально признался тот.

– Вот незадача! Я тоже не продал еще ни одной картины.

– Н-да, паршиво.

И они взглянули друг на друга добрыми глазами, два страдальца, две жертвы дурного вкуса публики. Возник Джузеппе, неся блюдо с яблочным пирогом в одной руке и poulet roti в другой.

– Джузеппе! – окликнул его Джордж.

– Сар?

Джордж приблизил губы к внимательному уху официанта.

– Тш-пш, пш-тш, – зашептал он.

– Да, cap. Слушаю, cap. Один момент!

Джордж удовлетворенно откинулся на спинку стула. И тут ему подумалось, что, пожалуй, он допустил маленькую невнимательность. Конечно, красноглазый – ему не гость, но все-таки они соседи по столику и близки по духу; обоим известно, каково это – трудиться на ниве искусства без всякой поддержки или должной оценки.

– А может, и вы присоединитесь? – предложил он.

– Присоединюсь? К чему, сэр?

– Выпьете виски? Джузеппе сейчас принесет.

– Вот как? А разве в этом ресторане можно приобрести алкогольные напитки?

– Легче легкого, если вас тут знают.

– Это же противозаконно?

– Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Джордж. Ему нравился этот приятный, забавный парень. – Ха-ха! А вы шутник!

И он с искренним дружелюбием взглянул на соседа. Так смотрят на незнакомца, у которого вдруг открылось недюжинное чувство юмора. А взглянув внимательно, Джордж окаменел.

– О, Господи!

– Сэр?

– Ничего-ничего!

Память, несколько подзадержавшись по пути, все-таки достигла цели. Человек этот совсем не чужой! Теперь Джордж вспомнил, где видел его. На крыше «Шеридана»! Одетый в полицейскую форму, тот остерегал его, сообщая о прискорбном прошлом Фредерика Муллета. Этот человек – коп! А он только что, прямо на его обведенных красным глазах, заказал виски!

– Я, конечно, шутил, – нервно хохотнул Джордж. – Сами понимаете…

– Насчет чего, мистер Финч?

– Да когда сказал, будто тут легко получить спиртное. Джузеппе мне имбирный эль принесет, и всего-то!

– О-о, правда?

– И зовут меня не Финч, – нес Джордж, – а… э… Брискетт. И живу я не в той квартире, наверху. Я живу…

Сбоку подоспел Джузеппе. Вел он себя до того заговорщицки и так хитро подал высокий бокал и кофейник, что похож был, ни дать ни взять, на служителя Черной Руки, плетущего заговоры против общественного блага.

– А-а, мой имбирный эль? – прочирикал Джордж. – В кофейнике ведь имбирный эль? Да?

– Да, cap. Имбирный эль. Эль! Ха-ха-ха! Вы такой забавник джентльман, мистер Финч! – одобрительно прибавил Джузеппе.

Джорджу захотелось лягнуть его как следует. Если все современные итальянцы таковы, ничего удивительного, что Италии потребовалась диктатура.

– Унесите его! – дрожащим голосом приказал он. – Я не хочу, чтоб подавали в кофейнике.

– Но, мистер Финч, виски мы всегда подать в кофейнике. Вы сами знаете!

Взглянув через стол, Джордж пришел в смятение. Долговязая фигура соседа, будто разматывая и разматывая кольца, поднималась все выше, а на лице у него возникло странное выражение решимости и угрозы.

– Вы…

В продолжении Джордж не сомневался:… «арестованы!» Но слово так и не прозвучало. В неожиданном припадке безумия Джордж кинулся действовать. При обычных обстоятельствах склонности к буйству он не проявлял, но сейчас выручить могло только буйство. В мозгу у него пронеслась картинка того, что случится, если он не примется действовать быстро и решительно. Его арестуют, упрячут за решетку. А Молли никто не встретит, хуже того – никто на ней не женится завтра!

Джордж не колебался ни секунды. Уцепив скатерть, он рывком сдернул ее. Вихрем взлетели яблочный пирог, ледяной чай, хлеб, картошка, салат, poulet roti. Высоко взметнув скатерть, словно тореадор на арене, он опустил ее на голову полисмена. Со всех сторон посыпались заинтересованные возгласы. Ресторанчик был не чопорный, в нем всегда царил дух богемного веселья, но даже здесь все это вызвало живейший интерес. Четверо обедавших счастливо расхохотались, пятый воскликнул: «У-ух! Наддай жару!», шестой призвал: «Нет, вы только взгляните!».

В нью-йоркской полиции лодырей нет. Полицейские могут вести себя тихо, но отдела не отлынивают. Цепкая рука выпросталась из-под скатерти и ухватила Джорджа за плечо. Другая цепкая рука зависла над его воротничком. Пальцы первой сжали крепче.

Джордж был не в том настроении, чтобы терпеть подобные выходки. Он ударил, и попал по чему-то крепкому.

– Casta dimura salve e pura! Молодец! Врежь ему еще! – посоветовал Джузеппе, смекнувший, что человек под скатертью не из тех, кто принимает интересы «Цыпленка» близко к сердцу.

Джордж совету последовал. Скатерть заволновалась еще пуще. Рука с его плеча упала.

В этот момент из внутреннего зала донеслись нестройные крики и погас свет.

Лучшего Джордж и желать не мог. Темнота как раз отвечала его интересам. Скакнув к пожарной лестнице, он взобрался на нее с такой же прытью, с какой миссис Уоддингтон недавно спускалась, добрался до крыши и, приостановившись на минутку, вслушался в суматоху внизу. Потом, разобрав сквозь грохот и шум на лестнице, что по ней кто-то взбирается, сиганул к спальной веранде и нырнул под кровать. Искать убежища в квартире, понимал он, бесполезно. Это первое место, куда кинется его преследователь.

Джордж затаил дыхание. Шаги приблизились. Дверь открылась, вспыхнул свет.

2

Предполагая, что люди, которые забираются по пожарной лестнице, преследуют его, Джордж допустил вполне простительную ошибку: в силу самых разных обстоятельств бегство его из «Цыпленка» прошло незамеченным.

Во-первых, когда Гарроуэй уже выпутывался из складок скатерти, Джузеппе с преданностью хозяевам, достойной всяческих похвал, хватил его кофейником в глаз, что снова затуманило взор полисмена. А пока в голове у него прояснялось, погас свет.

Одновременно луна, явно выступавшая на стороне Джорджа, унырнула за густое облако, где и схоронилась. А потому ни один человеческий глаз не наблюдал, как спасался бегством наш герой.

Шаги же, которые он услышал на пожарной лестнице, принадлежали молодой паре, на уме у которой, как и у него самого, было одно – убраться подальше. Ни малейшей враждебности к Джорджу у них и в мыслях не было. Напротив, заметь они его, только бы поторопили и пожелали удачи. Ведь то были мадам Юлали и Дж. Хамилтон Бимиш собственной персоной.

Хамилтон с невестой прибыл в ресторан через несколько минут после Джорджа и, как и Джордж, обнаружили, что столики заняты все до единого.

Однако, в отличие от Джорджа, он не смирился с ситуацией безропотно и покорно. Пустив в ход всю силу своего величия, он вызвал из небытия добавочный столик, который поставили и накрыли в уютном местечке, на границе внутреннего и внешнего залов.

У места этого на первый взгляд было много недостатков. Часто пробегавшие официанты неизменно спотыкались о стул Бимиша, что особенно неприятно, когда человек пытается разговаривать с любимой девушкой. Но близился момент, когда все недостатки поблекли в сравнении со стратегическими преимуществами. В минуту, когда облаву объявили, можно сказать, официально, Хамилтон наливал даме сердца то, что у администрации сходило за шампанское. Но любезному его жесту помешали: тяжелая рука легла ему на плечо и грубый резкий голос сообщил, что он арестован.

Последовал ли бы Хамилтон пылкой тактике Джорджа Финча, закутавшего полисмена в скатерть, а потом ударившего его, останется неведомым, поскольку необходимость подобных действий была устранена внезапно погасшим светом. И вот в этот-то момент и раскрылись все преимущества его месторасположения.

До пожарной лестницы было всего несколько шагов. Хамилтон, схватив невесту за руку, быстро потащил ее туда и, поставив на нижнюю перекладину, так энергично подтолкнул вверх, что неправильных толкований возникнуть не могло. Через секунду мадам Юлали поспешно карабкалась к крыше, а Хамилтон поспешал за ней по пятам.

Достигнув конца пути, они встали рядом, глядя вниз. Свет в «Цыпленке» все еще не зажегся, из темноты доносился галдеж, свидетельствующий, что неведомые личности обходятся весьма грубо с другими неведомыми личностями. Мадам Юлали сочла, что они удачно удрали оттуда, что и высказала.

– Я даже и не подозревала, Джимми, дорогой, как замечательно иметь тебя рядом в минуту опасности! – заявила она. – До чего ж ловко ты выдернул нас оттуда! В жизни такого не видала. У тебя, должно быть, преогромный опыт!

Хамилтон отирал платком куполообразный лоб. Ночь была теплая, а подъем – скоростной.

– Никогда себе не прощу, что подверг тебя таким испытаниям!

– Ну что ты! Это очень весело!

– Ладно, все закончилось благополучно, и слава Богу…

– Закончилось ли? – перебила мадам Юлали.

– О чем ты? Она указала вниз.

– Сюда кто-то поднимается.

– Да! Ты права!

– Что же нам делать? Сбежать по лестнице?

– Вход они, по всей вероятности, охраняют, – покачал головой Хамилтон.

– Тогда – что?

В минуты, подобные этой, и отличишь великий ум. Человек заурядный зашел бы в тупик, и, конечно, ему пришлось бы потратить уйму драгоценного времени на раздумья. Хамилтон же, единой вспышкой гигантского ума, блестяще решил проблему всего за четыре секунды с четвертушкой.

Взяв невесту под руку, он развернул ее.

– Смотри!

– Куда?

– Туда!

– Что там?

– Это.

– Что – это? – На красивом личике проступило замешательство. – Я не пойму. На чего мне смотреть-то?

– На что мне смотреть, – автоматически поправил Ха-милтон и потянул ее через крышу. – Видишь веранду? Это летняя спальня Джорджа Финча. Зайди, закрой дверь, включи свет…

– Но…

– …и частично разденься.

– Что?

– Если кто явится, скажешь, Джордж сдал тебе веранду, и ты как раз переодеваешься, чтобы идти на обед. А я между тем спущусь к себе в квартиру и поднимусь через несколько минут проверить, готова ли ты. – Гордость, вполне объяснимая, обуяла его настолько, что, пренебрегши даже чистотой слога, он опустился до жаргона. – Ну, классный фокус-покус? – в восторге спросил он. – Отпад, а?

Невеста благоговейно взглянула на него. Одно из утешений, которые есть у нас, у людей с интеллектом, – то, что, когда грянет кризис, ум побеждает женское сердце. В минуты мира женщины могут увлекаться шейхами и смотреть томным взглядом на светских щеголей, которые только и способны, что проделать первые три па чарльстона. Но пусть только что-то пойдет не так, пусть только грянет внезапная угроза беды – и кто тогда король? Кто главный спасатель? Тот, у кого размер шляпы – восемь с четвертью!

– Джимми! – воскликнула мадам Юлали. – Это – блеск!

– Вот именно.

– Мы спасены!

– Правильно. Быстрее! Нельзя терять ни секунды!

3

Так и случилось, что Джордж, затаившийся под кроватью, получил еще один шок, от которого, как ему показалось (хотя он должен бы попривыкнуть к шокам) волосы у него мгновенно поседели – все, до последнего волоска!

После того как глаза попривыкли к свету, первой в сознание Джорджа Финча вторглась лодыжка в прозрачном чулке. К ней почти сразу же присоединилась вторая. Довольно долго обе эти лодыжки, хотя и стройные, занимали так много места в Джорджевом мире, что, можно сказать, затмили весь горизонт. Потом они исчезли.

За минуту до их исчезновения Джордж, скромно вжавшийся в стенку, сказал бы, что ничто не доставило бы ему большего удовольствия. И однако же, когда они действительно исчезли, ему с трудом удалось сдержать панический вскрик. Потому что из виду их скрыла пелена упавшего платья, будто скроенного волшебными ножницами из лунных лучей и звездной пыли. В витрине магазина оно вызвало бы у Джорджа восхищение. Но любоваться на платье в витрине магазина и видеть, как оно пеной упало на пол спальни, – вещи абсолютно разные! Джордж покраснел, и ему почудилось, что от его щеки уже затлел коврик. Прикрыв глаза, он стиснул зубы. Конец это, вопрошал он себя, или всего лишь начало?

– Да? – внезапно раздался женский голос, и Джорждева голова, конвульсивно дернувшись, чудом не слетела со слабо прикрепленной шеи.

Ответил этот голос, как он интуитивно догадался, когда к нему вернулась способность соображать, на резкий и властный стук в дверь. Стучали каким-то тяжелым предметом, очень похоже, что полицейской дубинкой. А вслед за стуком раздался резкий, властный оклик:

– Откройте дверь!

Обладательница лодыжек была явно не из трусливых.

– И не подумаю! Я одеваюсь!

– Кто вы?

– А вы кто?

– Неважно.

– Ну, тогда неважно и кто я!

Наступила пауза. Джорджу, как судье беспристрастному, показалось, что с небольшим перевесом побеждают лодыжки.

– А что вы там делаете? – спросил мужской голос, берясь за расследование с другого конца.

– Одеваюсь! Сколько можно повторять!

Повисла новая пауза. Затем к напряженным переговорам подключился третий участник.

– Что тут происходит? – резко осведомился он. Джордж узнал голос своего старого друга.

– Гарроуэй, – с досадливой строгостью продолжил тот, – какого дьявола вы тут делаете? За этой дверью – дама. Честное слово, мне непонятно, в чем все-таки состоят обязанности нью-йоркских констеблей? Их жизнь – одно бесконечное безделье! Убивают время, болтаясь по городу и досаждая женщинам. Вы вообще знаете, что дама в комнате – моя невеста? Она переодевается, чтобы идти со мной в ресторан.

Офицер Гарроуэй, как всегда, сник перед превосходящим интеллектом.

– Вы уж простите, мистер Бимиш!

– Может, и прощу. А как вы вообще тут оказались?

– Внизу, в этом «Цыпленке», случились беспорядки. На меня напал некий мистер Финч. Я преследовал его по пожарной лестнице…

– Мистер Финч? Что за околесица, Гарроуэй! Мистер Финч сейчас в свадебном путешествии. Он очень любезно сдал этой даме свою спальную веранду на время своего отсутствия.

– Но, мистер Бимиш, я только что говорил с ним! Мы сидели за одним столиком.

– Ерунда!

Платье из поля зрения исчезло, и Джордж услышал, как открывается дверь.

– Джимми, что нужно этому человеку?

– Не что, а кто. Врач, несомненно. Он говорит, будто только что встретил здесь Джорджа Финча.

– Но Джордж уже за сотни миль отсюда!

– Вот именно. Ты готова, дорогая? Тогда пойдем, пообедаем где-нибудь. А вы, Гарроуэй, выпейте брома с сельтерской. Зайдемте ко мне, и я смешаю. А когда выпьете, рекомендую полежать спокойно на диванчике. Лично я считаю, что вы несколько перенапрягли мозг, сочиняя поэму. Кто подбил вам глаз?

– Я сам бы очень хотел знать, – с сожалением откликнулся Гарроуэй. – Получил увечье в «Цыпленке». В этот момент на голове у меня была скатерть, и личность нападавшего установить я не смог. Но если я найду его, отколочу так крепко, что и внукам его аукнется.

– Скатерть?

– Да, мистер Бимиш. Пока я старался выпутаться из складок, кто-то двинул мне в глаз кофейником.

– Как же вы догадались, что именно кофейником?

– Валялся рядом со мной, когда я вылез.

– Ну что же, – подытожил Хамилтон, – надеюсь, это послужит вам уроком. Не ходите в такие места. Вам еще повезло, что так легко отделались. А вот если б вы отведали там сыра… Ну ладно, пошли. Посмотрим, чем я сумею вам помочь.

4

А Джордж остался на месте. Знай он укрытие получше, то перебрался бы туда, но он не знал. Кто-кто, но только не он стал бы притворяться, будто ему удобно лежать под кроватью, где пух щекочет ноздри, а около левого уха гуляет сквозняк. Но при данных обстоятельствах ничего больше не оставалось. Для человека, не умеющего летать, существуют только два способа уйти с крыши: спуститься по пожарной лестнице и, вероятнее всего, угодить в лапы констеблей или украдкой спуститься по обычной лестнице и, очень вероятно, наскочить на мстительного Гарроуэя. Правда, Хамилтон советовал полисмену, выпив брома с сельтерской, отлежаться на диване; но кто же знает, последует ли тот совету? Может, уже сторожит на лестнице. Припомнив его сложение и горечь, с какой он говорил о нападавшем, Джордж решил, что риск слишком велик. Как ни многочисленны изъяны его укромного приюта, для человека в его щекотливом положении местечка лучше не отыщешь. Итак, он забился поглубже и попытался скоротать время за раздумьями.

Раздумывал он о многом – о своей юности в Ист Гилиэде, о зрелости в Нью-Йорке, о Молли. О том, как любит ее. О миссис Уоддингтон и о том, как же портит она великую картину мирозданья; о Хамилтоне Бимише и о том, как небрежно управляется он с полисменом. Об офицере Гарроуэе и его дубинке, о Джузеппе и его кофейнике; о преподобном Гедеоне Вулесе и его белых носках. В раздумьях своих он дошел даже до Сигсби X. Уоддингтона.

Ну а уж когда человек принимается думать про Сигсби, это значит, что ресурсы раздумий у него окончательно иссякли. Возможно, учитывая этот факт, судьба любезно подкинула Джорджу свежий материалец. Лениво раздумывая о Сигсби и гадая, как тот дошел до жизни такой, Джордж вдруг услышал приближающиеся шаги.

Он свернулся в клубок, и уши у него встали торчком, точно у борзой. Да, действительно, шаги. И мало того, направляются прямиком к его спальной веранде.

Волна жалости к себе затопила Джорджа. Что ж это за наказание такое, в самом деле? Почему на него так и сыплются напасти? Он мало просил у Жизни – и всего то, чтобы позволила ему спокойно лежать под кроватью, вдыхать пух. И что же? Одни помехи! Можно сказать, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог, как выразился Киплинг. С той самой минуты, как он отыскал себе это укромное местечко, мир превратился в сплошной серый ад. Как все-таки неправильно и несправедливо!

Единственное, что можно было сказать в пользу этих шагов, – они были слишком легки, а потому никак не могли принадлежать нью-йоркскому полисмену. Теперь они приблизились к самой двери. Ему даже показалось, что они зашли в комнату.

Он оказался прав. Щелкнул выключатель. Живым зверьком прыгнул на него свет. А когда он открыл глаза, то увидел лодыжки в чулках прозрачного шелка.

Дверь закрылась. Миссис Уоддингтон, только что ступившая на последнюю перекладину пожарной лестницы, метнулась через крышу и, прильнув ухом к замочной скважине, напряженно прислушалась. Наконец-то, возликовала она, дело двинулось!

5

С минуту взирая на это новое зрелище, Джордж чувствовал лишь слабое негодование и обиду на придурковатость судьбы, воспользовавшейся тем же методом, какой использовала совсем недавно. Судьба, думал он, ведет себя по-детски. Один раз все эти фокусы с лодыжками еще могут позабавить человека, но перебарщивать все-таки не стоит.

За негодованием пришло облегчение. Вспомнив разговор Хамилтона с полисменом, он понял, что обладательница лодыжек – его старая приятельница Мэй Стаббс из Ист Гилиэда, штат Айдахо. Сейчас, предположил он, лодыжки принадлежат, как и прежде, ей, а видит он их – ну, мало ли! Вернулась захватить пудреницу или там помаду. Что-то забыла в пылу недавних препирательств.

А это, безусловно, меняет положение дел. Это означает, что вместо нового врага он обрел союзника. Девушка широких взглядов, вроде Мэй, сразу поймет мотивы, побудившие его спрятаться под кроватью, и посочувствует ему. Кстати, можно бы использовать ее – пусть разведает, чисто ли на лестнице. Короче, новое вторжение в его убежище – совсем не бедствие, а большая удача.

От всей души чихнув (в нос ему залетел пушок), Джордж выкатился из-под кровати и с веселым смехом встал на ноги, тут же и обнаружив, что он очутился перед вытаращенными глазами абсолютной незнакомки. Незнакомой, по крайней мере, она показалась ему в первый момент. Но постепенно, пока он разглядывал ее, у него стало зарождаться чувство, что где-то, когда-то он уже видел эту девушку. Но – где? И когда?

Девушка ошалело таращилась на него – невысокая, хорошенькая, с бойкими черными глазами и премиленьким ротиком, не будь он сейчас раскрыт, как у рыбы. На веранде воцарилась безраздельная тишина, и миссис Уоддингтон, напрягавшая слух у двери, начала уже думать, что, может, Джорджа в этом логове вовсе нет и ей снова предстоит заступить на вахту. Но тут раздались голоса, и, хотя слов ей было не разобрать – дверь была массивной, крепкой, – вне сомнений, один из голосов принадлежал Джорджу. Миссис Уоддингтон на цыпочках отошла, вполне удовлетворенная. Подозрения ее подтвердились, теперь оставалось решить, как же действовать наилучшим образом. Она встала в тень бака с водой и постояла там, размышляя.

А на веранде девушка, не сводя глаз с Джорджа, стала медленно пятиться. Шага примерно через три она наткнулась на стенку, и шок восстановил ее речевые способности.

– Что вы делаете в моей спальне? – закричала она.

От подобного вопроса замешательство Джорджа сменилось бурной яростью. Нет, это уже чересчур! Нынешним вечером обстоятельства как сговорились превращать его веранду в место собраний. Но будь он проклят, если позволит всяким особам такую наглость!

– Интересно, с какой такой стати спальня – ваша? – крикнул он. – Кто вы вообще такая?

– Миссис Муллет.

– Кто?

– Миссис Фредерик Муллет.

А миссис Уоддингтон между тем выстроила план действий. Ей, решила она, требуется свидетель. Пусть зайдет с ней в это гнездо порока и своим свидетельством подкрепит ее слова. Будь здесь лорд Ханстэнтон, как ему полагалось бы, так и искать бы больше не надо. Но тот растворился в гуще огромного города, набивая свой низменный желудок едой. Кого же завербовать в помощники? Ответ нашелся сам собой. Ферриса, конечно же! Он рядом, под рукой, его можно привести без проволочек.

И миссис Уоддингтон припустила к лестнице.

– Миссис Муллет? – поразился Джордж. – Как это? Муллет не женат.

– Нет, женат. Мы сегодня утром поженились.

– А где он?

– Оставила его внизу, докуривать сигарету. Он сказал, мы будем здесь, как две птички в гнездышке. Одни.

Джордж расхохотался неприятным сардоническим смехом.

– Если Муллет воображает, что человек может остаться здесь наедине хоть на пять минут кряду, так он большой оптимист! И какое, интересно, имеет он право устраивать гнездышко в моей квартире?

– Разве это ваша квартира?

– А чья же еще?

– Ой-ей-ей!

– Прекратите сейчас же! Не орите! Вокруг кишат полисмены.

– Полисмены!

– Ну да.

Глаза, смотревшие на него, внезапно набухли слезами. Маленькие ручки стиснулись в страстном жесте мольбы.

– Не сдавайте меня быкам, мистер! Я сделала это только ради моей бедной матери! Если б вы тоже были без работы и вам пришлось смотреть, как ваша бедная старая мама гнется над лоханью…

– У меня нет бедной старой мамы, – грубовато перебил Джордж. – И вообще, что вы несете?

Вдруг он замолк – ошеломительное открытие стерло с его губ все речи. Девушка, разомкнув ладошки, заломила руки, и жест этот пришпорил память: бессознательно Фанни приняла ту самую позу, как и в столовой миссис Уоддингтон, сегодня утром. Джордж, едва увидев заломленные руки, моментально вспомнил, где встречал эту девушку. Позабыв все остальное, позабыв, что загнан в ловушку на крыше, а справедливо разозленный полисмен сторожит единственный выход, он коротко, резко вскрикнул.