355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пэлем Вудхаус » Том 9. Лорд Бискертон и другие » Текст книги (страница 13)
Том 9. Лорд Бискертон и другие
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:11

Текст книги "Том 9. Лорд Бискертон и другие"


Автор книги: Пэлем Вудхаус



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

– Олух несчастный! – выговорила она. – По стенке б тебя размазала!

Для мисс Путнэм, задумчиво за ней наблюдавшей, эти слова значили многое, словно лакировка, которую Пэки, не найдя более подходящего словечка, называл «классом», вдруг слетела с миссис Гедж, словно покров. Сомневающаяся прежде сыщица поверила в правдивость Супа.

– Прости, Джулия, – забеспокоился он, – если причинил тебе неприятности!

– Ничего подобного! – разуверил его Пэки. – Ты спас ситуацию! Принес добрые вести из Аахена в Гент. Сомневаюсь, что теперь наша хозяйка осуществит свой замысел арестовать нас всех за взлом.

– Да, миссис Г., – кивнула мисс Путнэм. – Лучше уж оставьте эту идею. У них против вас есть все компрометирующие сведения. Теперь мне понятно, почему вы так занервничали, когда я сообщила, что Суп Слаттери в городке по соседству.

Сенатор Опэл выступил вперед, словно человек, намеревающийся даровать городу свободу.

– Я хочу, мистер Слаттери, пожать вашу руку!

– Вон как? – Бросил на него недобрый взгляд Слаттери и спрятал руки за спину.

Память у взломщиков долгая.

– Что ж, – с сожалением произнесла мисс Путнэм, надеявшаяся, что не так закончится эта ночь, – вижу, все вы старые друзья. Мне тут делать больше нечего, а потому отправляюсь в постель досыпать.

И она грустно направилась к двери, а дойдя, обернулась на прощание, чтобы поделиться житейской мудростью:

– Вот что получается, миссис Г., когда у человека есть прошлое. Никому не приносит добра, прошлое это. Никогда не знаешь, когда оно выскочит! А я-то еще распиналась перед вами, объясняла, кто это – сообщник в доме! Ладно, доброй вам ночи. – И мисс Путнэм удалилась со сцены, разочарованная, печальная.

После ее ухода на несколько минут воцарилось молчание.

– Что ж… – начал Суп, и то, что он намеревался произнести прощальную речь, доказывало его движение к окну.

– Вот именно! Убирайся отсюда! – воскликнула миссис Гедж.

Он уже ухватил рукой штору, но тут замер.

– Значит, бросила ты меня, Джулия, чтобы выйти за богатого? Не говорю, что ты совсем уж не права. Сейфы – это для простаков, много от них не получишь. Я и сам ухожу от дел. Думаю купить ферму. Прощай!

И штора за ним упала.

– А теперь убирайтесь! – распорядилась миссис Гедж. – Все, все.

– Мадам, – начал сенатор Опэл, – позвольте заверить, что…

И умолк, насторожившись. Из коридора донесся шум неверных шагов. Появясь ниоткуда, ухватилась за дверной косяк рука, точно в романе тайн, потом раскатился веселый смех, и через порог переступил Дж. Веллингтон Гедж.

Двинулся он прямиком к кровати и хлопнулся на нее. Для проницательного глаза было очевидно, что пребывает он на много морских сажень ниже уровня моря.

Когда они с виконтом за несколько часов до того узнали друг друга на яхте, у обоих свалился камень с души. После первого мига паники, когда каждый счел другого за гостя из потустороннего мира, встреча обернулась развеселой пирушкой. С полчаса оба сидели бок о бок, нелицеприятно высказывая мнение о Пэки и набрасывая в общих чертах план, как они поступят с ним, вернувшись вместе в Шато. Виконт высказал соображение, что они не сумеют встретить Пэки достойно, не подкрепившись едой и выпивкой. Гедж охотно с этим согласился, и приятный ужин на двоих начался в отеле «Дез Этранжэ» примерно в половине десятого. В полночь пир был в разгаре. В час ночи виконт молча, с умиротворенным видом соскользнул на пол, и его намерение там остаться было настолько очевидным, что Гедж почувствовал – пора и ему отправляться домой, на боковую. И вот он тут, готовый отойти ко сну.

Сборище народа в его спальне поначалу его озадачило. Он переводил недоуменный взгляд с одного на другого. Но потом, видимо, уверив себя, что в такой час ночи оптические галлюцинации – штука вполне понятная, снял воротничок, ухватив за оба конца и рванув их, а там, забравшись в кровать, заснул мирным сном.

Первым высказался Пэки.

– И этого человека вы хотели сделать послом! Всерьез предлагали опустить его на волю в Париж! Если уж он такое в Сен Роке проделывает, представьте, до чего он дойдет, получив в свое распоряжение все возможности Парижа! Советую вам увезти его обратно в Калифорнию и держать там. В сущности, – добавил Пэки, – простите, я даже настаиваю на этом. Он просто измаялся в тоске по старому родному городу. Жестоко удерживать его вдали от родины. Мне хотелось бы получить ваше слово, миссис Гедж, что вы вернетесь в Глиндейл, и как можно скорее.

Ее глаза встретили его взгляд. Она увидела в них угрозу. Женщиной она был ясномыслящей и сразу поняла, как подорвется домашняя дисциплина, если тайну откроют мистеру Геджу. Зубы ее клацнули, но когда они раздвинулись снова, она слово дала.

– Теперь мы уезжаем, – заявил сенатор с видом довольного гостя, очень неохотно покидающего вечеринку. – Не сомневаюсь, что в отеле мы сумеем найти номер.

– А у меня, – вмешался Пэки, – идея получше! Давайте поедем на мою яхту! Каюты найдутся для всех! Всем будет уютно.

– Очень хорошо!

– Если миссис Гедж разрешит взять на время ее моторку… Спасибо. Тогда встречаемся, как будете готовы, у лодочного домика.

– Паковаться я буду сам, – сообщил сенатор Опэл. – У меня есть кое-какие маленькие ценности, жаль было бы лишиться их. – И он бросил на миссис Гедж многозначительный взгляд, но миссис Гедж не прореагировала. Молча повернувшись, она выплыла из зала. Храп с кровати подгонял ее точно благословение.

7

В напитанной ароматами ночи Пэки спускался по холму к лодочному домику. Мирно сияли звезды, и на сердце у него тоже царил мир. Правда, теперь он навсегда потерял Джейн, но что значат его личные беды в сравнении с Ниагарами нежности и света, залившими окружающий его мирок? Насколько мог видеть глаз, у всех обитателей этого мирка, за исключением его самого, все сложилось прекрасно. Гедж, когда проснется, обретет счастье, которое утешит его страдания от жесточайшей головной боли. Виконт опять стал самим собой. И Джейн с Блэром теперь заживут счастливо.

Да, чудесно получилось, думал Пэки. Здорово и замечательно.

Дойдя до лодочного домика, он открыл дверь, и сразу же его внимание привлек странный придушенный стон, доносившийся из темного угла.

Осторожно приблизившись, Пэки сумел разглядеть что-то вроде кокона огромных размеров, а при более пристальном осмотре обнаружил, что это не кто иной, как Блэр Эгглстон, накрепко связанный прочными веревками, с кляпом во рту.

Пэки перерезал веревки и вынул кляп.

– Эгг! – встревоженно воскликнул он.

Блэр не отозвался. Он проделывал сложный комплекс физических упражнений, пребывая явно не в радужном настроении.

Неловкую тишину нарушила наконец Джейн, которая вошла в лодочный домик.

– Блэр, – закричала она.

Человеком Пэки был деликатным, и священный миг угадывал сразу. Он молча удалился и, отойдя чуть подальше по берегу озера, раскурил трубку.

Минут через десять он услышал голос, окликавший его.

XVIII

Из тени появилась Джейн.

– Что такое с ним приключилось? – поинтересовался Пэки.

Джейн казалась обеспокоенной.

– Я не сумела разобрать и половины того, что он рассказывал. Он очень злился. Бурчал что-то, неразборчиво так.

– Если у кого и есть причины бурчать…

– О, я не виню его. Знаете, он пролежал так в домике несколько часов.

– Кто же это с ним сотворил?

– Говорит, Мэдвей…

– Мэдвей?

– …и человек, который называл себя герцогом де Пон-Андемером. Они притащили его сюда, связали и бросили.

– Бедняга!

– Он очень злится… – раздумчиво повторила Джейн.

– Не удивляюсь.

– Говорит, во всем виноваты мы.

Дело представилось Пэки под новым углом.

– Кто – мы?

– Вы, я и папа. Потому что втравили его в эту затею с Мэдвей. Очевидно, она с каким-то Втирушей хотят пожениться.

– Передайте Эгглстону, пусть стоит насмерть и не вздумает посылать им свадебного подарка.

– Вряд ли я смогу ему что-то передать. – Джейн смотрела на темную воду– Он возвращается в Блумсбери.

– Он что, – сердце у Пэки скакнуло, – разорвал помолвку?

– Да.

На минуту Пэки охватила безудержная радость. Но он тут же сурово одернул себя – это недостойно современного Сидни Картона. Разве Сид радовался бы разрыву? Ему, скорее, подобает сделать все, что в его власти, чтобы примирить влюбленных.

– Я бы не стал очень волноваться, – успокаивающе проговорил Пэки. – Блэр сказал это сгоряча. Нельзя же рассчитывать, что мужчина, провалявшийся бог весть сколько времени в дурно пахнущем домике, связанный по рукам и ногам, так сразу и придет в жизнерадостное настроение! Пусть отлежится день-другой, и вы его не узнаете. Так уж бывает с добротой. Чуть появится прокол, и она высвистывает через него, точно воздух. Но дайте срок, и мало-помалу она опять наполнит резервуар. Поверьте, через день-два он явится бренчать на гитаре под вашим окошком.

Джейн молчала.

– Явится и попросит: «Забудь мои жестокие слова!» Джейн пнула ногой прутик.

– Я не уверена, что хочу забыть их.

– Что!

– Мне скорее кажется, это самое лучшее, что могло случиться!

Пэки сглотнул что-то острое, мешавшее голосовым связкам.

– Не хотите же вы сказать, что…

– Именно.

– Так вы больше не любите Эгга?

– Не уверена, что вообще любила его хоть когда-то. Сами знаете, как все бывает. Встречаешь кого-то, он представляется тебе набитым всяческими идеалами, р-раз – и вскружилась голова!

Пэки ошеломило это добавочное доказательство того, что они с ней – поистине родственные души.

– Мне и объяснять не надо! Как сказал бы старина Слаттери, я мог бы роман написать! Именно это произошло между мной и Беатрисой.

– Но вы же Беатрису любите…

– Именно что нет. Какой-то толчок в двенадцать ночи, и как рукой сняло.

– Что?!

– Это к лучшему, – прибавил Пэки, – ведь моя помолвка тоже развалилась.

– Не может быть!

– Может. Беатриса дала мне от ворот поворот… когда же это? А, в шесть пятнадцать.

– Да ведь ее здесь нет!

– Вчера была.

– Почему же она порвала помолвку?

– Ну… – Пэки заколебался. – …по нескольким причинам. Каким-то образом у нее сложилось впечатление, что я слабоумный. А еще…

– А еще?

– Э… Видите ли, она нечаянно наткнулась на вашего папу, и он рассказал ей кое-что…

– О чем же?

– Про нас с вами. Беатриса обвинила меня в том, что я ухаживаю за вами за ее спиной.

– Но вы ведь не ухаживали?

– Я знаю. Глупая выдумка. Но вы же понимаете, каковы женщины.

Джейн чуть грустно посмотрела на озеро.

– Жаль, что вы не понимаете…

Странное чувство охватило Пэки. И речи, конечно же, не могло идти, будто какой-то невидимка вдруг огрел его тупым предметом по голове, но чувства он испытывал именно такие. А заодно злодей удалил и все мускулы из ног.

Но он принудил себя оставаться спокойным.

– Вы сказали – жалко, что я не понимаю? – осторожно переспросил он.

– Да нет. Если вам не хочется понимать, что ж… Мускулы вернулись в ноги. Голова прояснилась. Он почувствовал себя исполином.

– Да хочется мне! Черт подери, неужели вы… неужели ты… э… ты… как бы тут выразиться?

– По-моему, я влюблена в тебя с тех самых пор, как девчонкой ходила смотреть твои футбольные матчи.

– То же самое и со мной! В точности! Нет, я не смотрел, конечно, как ты в футбол играешь, но… ну, ты понимаешь, про что я!

– А когда ты приехал сюда и так изумительно все придумывал, я это поняла.

– Правда, забавно, как вдруг озаряет человека! – пылко подхватил Пэки. – Теперь я понимаю, что на самом деле любил тебя с той самой минуты, как ты вошла в номер своего папы и присела на стул. Что-то подсказало мне, мы – родственные души, Джейн.

Только через несколько минут после того, как он прижал ее к себе, до него дошло, что остались кое-какие недоговоренности.

– Но ты понимаешь, что я за человек, правда? – беспокойно осведомился он. – Ты не бросаешься ко мне с закрытыми глазами?

– Я считаю, что ты настоящий ангел.

– Ангел-то я ангел, – подтвердил Пэки, – но это не меняет того, что я уже два раза был помолвлен. И с Беатрисой, и с нынешней миссис Скотт, или Потт, а может, и Ботт. Помолвки, можно сказать, вошли у меня в привычку. Многие вообще считают, что я вертихвост и висельник.

– А что это такое?

– То, чем я был, пока не встретил тебя. Но это осталось позади. Теперь – все окончательно!

– Третий раз, – мудро рассудила Джейн, – всегда счастливый!

– Почему твой носик так интересно поднимается? Самый кончик.

– Не знаю. Так уж оно есть. Тебе не нравится?

– Наоборот! Очень нравится. Мне нравится в тебе все! – Ликование с новой силой охватило Пэки. – Ого-го! Как же мы будем развлекаться! Ты ведь не хочешь, чтобы я ходил по концертам и лекциям? Конечно же, нет! Мы просто будем вместе колесить по всему миру до конца жизни, веселясь так, что небу будет жарко! Я уже говорил, что мы – родственные души?

– По-моему, да.

– Так вот, повторяю: мы – родственные души! Юная Джейн, – Пэки чуть отстранил ее, пристально вглядываясь ей в глаза, – ты уверена, что любишь меня?

– Конечно, люблю.

– Я точно попал на небо, – испустил он долгий вздох, – без всяких хлопот и этой суеты с умиранием.

Позади во мраке возник большой смутный силуэт.

– Извините!

Силуэт оказался Супом Слаттери.

– Я так и знал, что ты меня дурачишь, будто не влюблен в эту девицу, – удовлетворенно заметил он.

Пэки повернулся к нему, чуть раздосадованный, что вполне объяснимо. Не очень приятно для пылкого молодого человека, когда взломщики сейфов вдруг выпрыгивают из засады в такую минуту.

– Зачем, интересно, ты явился?

– Решил подойти поздороваться, да и попрощаться. Досада вмиг растаяла.

– Я тебе рад. Я еще не поблагодарил тебя, что ты все-таки пришел и попытался помочь нам. Это по-мужски.

– Да что там! – скромно пробормотал Суп. – Обдумал все и увидел – а я ведь тебе пакость подстраиваю. Потому и явился.

– Жалко, мистер Слаттери, что вы даром потеряли вечер, – посочувствовала Джейн.

– Ее нежное девичье сердечко, – объяснил Пэки, – страдает при мысли, что у тебя не хватило времени стянуть из сейфа драгоценности.

Слаттери слегка обиделся и даже вознегодовал.

– Как это, не хватило времени? Это кому? Мне! Слушайте, как вы думаете, сколько мне времени нужно, чтобы нырнуть в сейф? Чуть шевельну пальцами, и я там! Смылся с ожерельем, двумя кольцами, подвеской и брошью. Больше вы меня в этих местах не увидите! Возвращаюсь на родину. Куплю себе ферму, да, так и сделаю. Вот она, настоящая жизнь! Яйца, молоко, цыплятки… и собственное яблочное вино! У-у, шикарно! Что ж, рад был повидать тебя, брат! Удачи, мисс. Я пошел.

И его поглотила ночь. Пэки уважительно посмотрел ему вслед.

– Что за человек!

Ужасный треск разбудил птиц на верхушках деревьев. По тропинке, с песней на устах, спускался сенатор Опэл.

Неприметный холостяк

Перевод с английского И. Митрофановой

Редактор Н. Трауберг

ГЛАВА I
1

Мы на крыше многоквартирного дома «Шеридан» рядом с Вашингтон-сквер, в Нью-Йорке. Давайте осмотримся. В свое время на этой крыше развернутся бурные события, и неплохо бы заранее познакомиться с местом действий.

Стоит «Шеридан» в самом сердце богемного, артистического квартала. Бросьте камнем из любого окошка и непременно угодите по голове молодому декоратору по интерьеру или сверхсовременному скульптору, а на худой конец сочинителю новомодных верлибров (правильно, так им и надо). Крыша «Шеридана» – небольшая, уютная, высоко (на десять этажей) взлетевшая над улицей, – выложена черепицей и окружена низкой стеной, с одного края которой – железная пожарная лестница. Спустившись по ней в случае крайности, вы окажетесь в открытом зале ресторана «Лиловый цыпленок», одном из многих оазисов огромного города, где, несмотря на сухой закон, всегда можно, если вас тут знают, произнести несколько слов доверительным шепотом и получить «это самое». Сведения полезные, советую запомнить.

На другой стороне крыши, напротив пожарной лестницы, находится то, что именуется «маленькой холостяцкой квартирой». Это домик с белыми стенами и красной крышей, а неприметный холостяк, его владелец, – весьма достойный молодой человек по имени Джордж Финч. Родом из Ист Гилиэда (штат Айдахо), он стал благодаря недурному наследству, доставшемуся ему от дядюшки, неотъемлемой частицей Латинского квартала, только не в Париже, а в Нью-Йорке. Ему не нужно зарабатывать на жизнь, и он, дав волю потаенным желаниям, прикатил в большой город попробовать себя в живописи. С раннего детства ему хотелось стать художником, и он стал им, возможно – самым дрянным из всех, кто когда-либо брал в руки кисть.

Вот эта штуковина на крыше, похожая на привязной аэростат, – бак для воды, а приземистая продолговатая пристройка, похожая на беседку, – веранда, служащая Джорджу Финчу летней спальней. Растения, похожие на кусты в горшках, – и есть кусты в горшках. Крепкий парень с метлой – камердинер Джорджа, его повар, лакей и вообще работник на все руки. Зовут его Муллет.

Импозантный же господин с квадратным подбородком, в роговых очках, сверкающих на солнце, как бриллианты, – это Дж. Хамилтон Бимиш собственной персоной, автор знаменитых «Брошюр Бимиша» («Читайте их, и вы превратите мир в уютную раковину!»). Да, тот самый Бимиш, который столько сделал, чтобы научить жителей Соединенных Штатов наблюдательности, проницательности, предприимчивости, рассудительности, решительности, деловитости, организованности, властности, самоуверенности, напористости, оригинальности – в общем, практически всему, начиная с того, «как выводить цыплят», до умения сочинять стихи.

Любой читатель «Брошюр», увидев автора во плоти, помимо вполне естественного трепета, который охватывает нас, когда мы лицезреем великих, скорее всего, удивился бы, как он молод. Хамилтону Бимишу шел третий десяток. Мозг гения созревает быстро, и те, кто удостоился знакомства с Бимишем в начале его карьеры, утверждают: судя по его повадке, он знал все, что следует знать, уже в десять лет.

Выбравшись на крышу, Хамилтон сделал несколько глубоких вздохов – носом, разумеется. Потом, поправив очки, бросил мимолетный взгляд на Муллета и, понаблюдав его секунду-другую, поджал губы.

– Все неправильно! – изрек он, качая головой.

Голос у него был резкий и звучный, что и подобает тем, кто властвует над людьми. В сущности, голос этот походил на рев тюленя, просящего рыбы. Услышав его прямо за спиной, Муллет, напряженный как тетива, подскочил дюймов на восемнадцать и нечаянно сглотнул жвачку. И то сказать, без предупреждения! Великий мыслитель носил туфли на резине («Они спасают ваш позвоночник!»).

– Все неправильно! – подтвердил свое заключение Бимиш.

Уж если Хамилтон Бимиш говорит «Все неправильно!» – значит, так оно и есть, ибо думал он ясно, судил смело, без всяких этих недомолвок, резал без обиняков.

– Неправильно, сэр? – выговорил Муллет, когда, убедившись, что это не бомба, сумел заговорить.

– Да, неправильно. Неэффективно. Слишком много движений пропадает впустую. От мускульного напряжения, которое вы вкладываете в работу, коэффициент полезного действия – процента 63–64. Так нельзя. Пересмотрите свою методу. Полисмен тут, случайно, не появлялся?

– Полисмен, сэр?

Хамилтон досадливо прицокнул языком. Да, пустая трата энергии, но даже у экспертов есть чувства.

– Ну да, полисмен! По-ли-цей-ский.

– А вы, сэр, ждете полисмена?

– Ждал и жду. Муллет откашлялся.

– Ему что-то нужно, сэр? – нервно осведомился он.

– Ему нужно стать поэтом. И я сделаю из него поэта.

– Поэта, сэр?

– А что такого? Я могу сделать поэта из двух палок и апельсиновой корки. Только бы они тщательно изучали мою брошюру. Этот тип написал мне, объяснил все обстоятельства и выразил желание развивать свое высшее «я». Меня его случай заинтересовал, и я взялся обучать его по специальной методе. Сегодня он посмотрит на город с крыши и опишет этот вид своими словами. А я выправлю текст, объясню ошибки. Простенькое упражнение!

– Понятно, сэр.

– Однако он опаздывает на десять минут. Надеюсь, у него основательные причины. А кстати, где мистер Финч? Мне бы хотелось поговорить с ним.

– Мистер Финч вышел, сэр.

– Все время он куда-то уходит. Когда его ждете?

– Не знаю, сэр. Все зависит от барышни.

– А, так мистер Финч ушел с барышней?

– Нет, сэр. Он ушел на нее смотреть.

– Смотреть? – Автор популярных брошюр снова прицокнул языком. – Что за чепуха! Никогда не болтай чепухи, это пустой расход энергии.

– Мистер Бимиш, это совершенная правда! Он с ней не говорит, а только смотрит на нее.

– Не понимаю.

– Ну, как бы это объяснить?.. Недавно я приметил, что мистер Финч стал – м-м… э-э-э… – ужасным привередой…

– То есть как это привередой?

– Ну, разборчивый очень, сэр. Когда одежду выбирает.

– Так и говорите, Муллет, – разборчивым. Избегайте жаргона. Стремитесь к чистому стилю. Почитайте мою брошюру «Английский язык». Значит, он…

– Разборчив в одежде, сэр. Наденет синий костюм с розоватой искрой, а потом вдруг остановится у лифта, вернется и переоденется в серый. А галстуки, мистер Бимиш! На него просто не угодишь! Вот я и подумал: «Ага! Пахнет жареным!».

– Что вы подумали?

– Пахнет жареным, а, мистер Бимиш?

– Почему вы употребили эту отвратительную фразу?

– Да я, сэр, хочу сказать: «Ну, пари держу, влюбился!».

– И как, выиграли?

– А то, сэр! – Муллет искрился лукавством. – Очень уж меня разобрало, и чего это с ним творится? Ну, я и позволил себе вольность, пошел за ним, проследил до 79-й стрит.

– А на 79-й?

– А на 79-й он стал так это прохаживаться мимо большущего дома, там ведь дома все такие, большущие. Ну, вышла эта барышня, уставился он на нее, а она мимо прошла. Он посмотрел ей вслед, повздыхал да и пошел прочь. На другой день я опять позволил себе пройтись за ним, опять то же самое, только на этот раз она вернулась из парка, верхом там ездила. Уставился он на нее, а она вошла в дом. Тогда он уставился на дом и так надолго застрял, что мне пришлось уйти, ведь нужно было обед готовить. Это я вот к чему: когда придет мистер Финч, зависит от барышни. Когда она возвращается, он задерживается подольше. Так что вернуться он может каждую минуту, а может и до обеда не прийти.

– Муллет, – задумчиво нахмурился Бимиш, – мне это не нравится.

– Не нравится, сэр?

– Это похоже на любовь с первого взгляда.

– Похоже, сэр.

– Вы читали мою брошюру «Разумный брак»?

– Да знаете, сэр, то одно, то другое, то по дому дел полно…

– В этой брошюре я выдвигаю веские аргументы против любви с первого взгляда.

– Правда, сэр?

– Разоблачаю такую любовь как разновидность психоза. Брачные пары должны создаваться в результате разумного процесса. А что это за барышня?

– Очень привлекательная, сэр.

– Высокая? Низенькая? Крупная? Изящная?

– Изящная, сэр. Такая, знаете, пупочка…

– Не употребляйте вульгаризмов! Вы хотите сказать, что она низенькая и толстая?

– Нет, что вы, сэр! Какая там толстая! Ну просто кукол-ка… как бы это?.. Симпампулечка.

– Муллет, я не позволю, чтоб в моем присутствии так определяли человека. Понятия не имею, где вы такого набрались, но у вас отвратительный, ужаснейший лексикон!.. Ну, что еще?

Камердинер с выражением глубочайшей тревоги смотрел ему за спину.

– Почему вы гримасничаете, Муллет? – Хамилтон обернулся. – А, Гарроуэй, наконец-то! Вы должны были прийти десять минут назад.

2

Полисмен тронул кепи. Он был долговязый, жилистый и выпирал буграми из своей полицейской формы в самых неожиданных местах, будто у Природы, взявшейся ваять констебля, остался излишек материала – выбрасывать остатки жалко, но и приладить к месту, не нарушая общего рисунка, не удалось. У него были крупные, узловатые, ярко-алые руки и те самые четыре или пять лишних дюймов шеи, из-за которых человека лишают чести участвовать в конкурсе красоты. Если взглянуть на него под определенным углом, то казалось, будто весь он – одно адамово яблоко, но глаза у него были добрые, голубые.

– Извините за опоздание, мистер Бимиш, – начал он, – меня задержали в участке. – Он неуверенно вгляделся в Муллета. – Кажется, этого джентльмена я уже где-то встречал.

– Что вы, что вы! – поспешно заверил Муллет.

– Лицо у вас какое-то знакомое…

– В жизни вас не видел!

– Подойдите сюда, Гарроуэй, – резко перебил их Хамилтон. – Нам некогда терять время на пустую болтовню. – И он повел полицейского к краю крыши. – Так. А теперь скажите мне, что вы видите? – И он широко раскинул руки.

Взгляд полисмена погрузился в глубину.

– Вон там «Лиловый цыпленок», – сказал он. – Скоро наведем шороху в этом местечке.

– Гарроуэй!

– Сэр?

– Я прилагаю немалые усилия, обучая вас английскому языку. Видимо, мои усилия пропадают впустую.

– Извините, мистер Бимиш, – зарделся полисмен. – Нечаянно с языка сорвалось. Все из-за общения с ребятами, с коллегами моими то есть, в полицейском участке. Они так несдержанны на язык. Я хотел сказать, в ближайшем будущем мы проведем в «Цыпленке» облаву. Нам сообщили, что там, забывая о восемнадцатой поправке, по-прежнему торгуют алкогольными напитками.

– Оставим «Лилового цыпленка». Я позвал вас сюда, чтобы проверить, как вы сумеете своими словами описать открывающийся отсюда вид. Прежде всего, поэту следует развивать наблюдательность. Итак, какое он производит впечатление?

Неуверенным взором Гарроуэй окинул горизонт. Взгляд его полз по крышам, убегающим вдаль, к водам Гудзона, посверкивая на солнце. Он подергал кадыком, как человек, погрузившийся в глубокую задумчивость, и наконец выговорил:

– Ничего вид. Приятный.

– Приятный?! – Глаза Хамилтона сверкнули. Сейчас вам бы и в голову не пришло, что «Дж.» в его имени означает «Джеймс», а некоторые люди звали его когда-то попросту «Джимми». – Ну, знаете!

– А что, сэр?

– Он – жесткий.

– Жесткий, сэр?

– Жесткий и угрюмый. От него щемит сердце. Поневоле задумаешься, сколько же горестей и низостей таится под этими крышами, и сердце у тебя защемит. Могу сказать сразу: если вы, расхаживая по городу, воспринимаете его как «приятный», современного поэта из вас не получится. Будьте едким и колким, мой друг! Едким и колким!

– Да, сэр. Я постараюсь. Изо всех сил.

– Так возьмите блокнот и набросайте описание того, что видите. А мне надо спуститься к себе, кое-что сделать. Заходите завтра.

– Да, сэр. Извините, сэр, но кто все-таки этот джентльмен? Ну который подметает крышу. Его лицо такое знакомое…

– Это Муллет. Он служит у моего друга Джорджа Финча. Но дело не в нем. Принимайтесь за работу! Сосредоточьтесь! Сконцентрируйтесь!

– Да, сэр. Конечно, мистер Бимиш!

Полисмен с собачьей преданностью взглянул на мыслителя и, лизнув кончик карандаша, приступил к работе.

А Хамилтон Бимиш, развернувшись на бесшумно-резиновых пятках, прошествовал к лестничной двери.

3

После его ухода на крыше «Шеридана» несколько минут Царила тишина. Муллет снова взялся за подметание, а офицер Гарроуэй трудолюбиво царапал в блокноте. Почувствовав, очевидно, что пронаблюдал уже все, что можно, он спрятал блокнот и карандаш в глубины мундира и, подойдя к Муллету, подверг того мягкому, но пристрастному допросу.

– Мистер Муллет, – приступил он, – я все-таки видел ваше лицо.

– Ну что вы! – запальчиво отозвался камердинер.

– А может, у вас, мистер Муллет, есть брат?

– И не один, с десяток наберется. Мать, и та не могла различить нас.

– А я – сирота! – вздохнул полисмен. – Ни братьев у меняли сестер.

– Не повезло.

– Да, едкий я такой, – согласился полисмен. – Очень колкий и жесткий. А как вы считаете, мистер Муллет, не мог я видеть где-нибудь ваше фото?

– Сто лет не снимался.

– Да, странно! – задумчиво протянул Гарроуэй. – Почему-то, не могу точно сказать – почему, ваше лицо ассоциируется у меня с фотографиями.

– Не очень у вас сегодня хлопотный денек выдался, да?

– Я сейчас не на дежурстве. Так вот, видел я вашу фотографию – и даже в нескольких ракурсах – в одном альбоме…

Теперь не оставалось сомнений, что разговор Муллету неприятен. Слушал он с таким видом, словно его гложет тревога – а как там астма у его любимой тети из пригорода? – и уже развернулся, чтобы уйти, когда на крышу вышел молодой человек в сизо-сером костюме.

– Муллет! – окликнул он.

Тот благодарно поспешил к нему, кинув полисмена задумчиво обозревать собственные (заметим, огромные) ноги.

– Да, мистер Финч?

Рассказчик с верной системой ценностей вынужден отметить, что появление Джорджа Финча после того, как появился Хамилтон Бимиш, снизило впечатление. Бимиш заполнял собой все пространство. Аура авторитетности двигалась перед ним, словно огненный столп перед израильтянами в пустыне. При виде Дж. Хамилтона Бимиша, еще до того, как он заговорит, каждого ударял по мозгам паровой молот, отшибая их напрочь. При появлении Финча ничего подобного не происходило. Внешность его вполне соответствовала сущности – да, неприметный холостяк; именно такие существа мелькают в этом городе на каждом шагу. С одного взгляда было ясно, что ни единой брошюры он не написал, более того, не напишет. Сложения он был стройного, лицом – приятен, но непримечателен. Карие глаза время от времени обретали выражение больной овечки; волосы были русые или, если хотите светло-каштановые. Рассмотреть это было можно – шляпы на голове у Джорджа не было, он держал ее в руках.

Да, держал, и благоговейно, как величайшую ценность, что странно, поскольку мы вправе назвать ее никудышной. Нет, возможно, когда-то она и была отличной шляпой, но теперь выглядела так, будто по ней хорошенько прошлись, а потом еще и попинали ее ногами.

– Муллет, – распорядился Джордж, окидывая эту реликвию мечтательным взором, – возьмите шляпу и уберите ее.

– То есть выкинуть, сэр?

– Ни в коем случае! Уберите, и очень, очень бережно! У вас есть оберточная бумага?

– Да, сэр.

– Тогда заверните ее поаккуратней и положите на стол в моей гостиной.

– Слушаюсь, сэр.

– Извините, что перебиваю, – проговорил позади вежливый голос, – но не могли бы вы, мистер Финч, уделить мне минутку вашего драгоценного времени?

Офицер Гарроуэй, покинув свой наблюдательный пост, стоял позади Джорджа в несколько неловкой позе. В добрых глазах его светилась застенчивость.

– Простите, что перебиваю, – повторил он.

– Ничего, ничего.

– Я полисмен, сэр…

– Да, я вижу.

– И боюсь, – печально продолжил Гарроуэй, – мне придется выполнить довольно неприятный долг. Очень бы хотелось избежать его, если б я только мог согласовать это со своей совестью. Но долг есть долг. Нам, полисменам, мистер Финч, приходится иногда поступать не по-джентльменски.

– Несомненно, – поддакнул Джордж.

Муллет опасливо сглотнул. На лице у него проступило загнанное выражение. Гарроуэй ласково и озабоченно оглядел его.

– Замечу, – продолжил он, – что никакой личной вражды я к мистеру Муллету не питаю. За свое короткое знакомство с ним я не наблюдал никаких признаков, которые опровергли бы впечатление, что собеседник он приятный, работник – ревностный. Тем не менее я обязан сообщить, что мистер Муллет находился в тюрьме.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю