Текст книги "Муравьи, кто они?"

Автор книги: Павел Мариковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

Владеющие «рабами»

Социальные паразиты

Благодаря пластичности поведения, легкой приспособляемости и в какой-то мере, если не уму, то высшей инстинктивной деятельности, среди муравьев сложились разнообразные и подчас очень сложные формы взаимных отношений.

Как уже говорилось, немало маленьких муравьев приспособилось жить в жилище крупных. Им выгодно жить рядом со своими сильными невольными покровителями. И те вынуждены мириться со своими неизбежными квартирантами, перестают обращать на них внимание. Такие квартиранты постепенно превращаются в паразитов, они не только пользуются жилищем и косвенной защитой, но и крадут пищевые запасы, поедают яйца, личинок. Подобных коварных малышек немало среди муравьев родов Мономориум, Формикоксенус, ептоторакс. Некоторые маленькие муравьи приспособились жить как квартиранты даже у термитов, тоже общественных насекомых. Таковы Мономориум термитобиум и Мономориум делагоензе в Африке и на Мадагаскаре, а также некоторые муравьи родов Крематогастер и Кампонотус. Иногда сожительство и паразитизм заходит так далеко, что они уже не способны жить без своих хозяев, у них даже изменяется состав семьи, исчезает каста рабочих, Зачем она, когда живут на всем готовом.

Из одиночных самок, которые, забираясь в чужой муравейник, уничтожают там самку-хозяйку, постепенно обосновывая свою семью, постепенно возникают так называемые муравьи-рабовладельцы. У них рабочие бывших хозяев становятся непременными членами общества, без них не спорится жизнь, они и строители, и няньки, и кормилицы, и защитники. Но что делать, когда эти невольные помощники постепенно вымирают, лишенные родительницы! Остается одно – пополнять их запас, нападать на муравейники этого же вида, грабить их. Но кого? Конечно, не рабочих. Те привыкли к своей семье, их не сделать безвольными помощниками, они понимают кто друг, кто враг. Тогда, быть может, красть яйца? Но с ними много хлопот, их надо воспитывать. С личинками – тоже немало забот. Впрочем, их можно прихватить как добычу для обеденного стола. Куколки – вот отличный трофей. Из них выйдут рабочие, и, оказавшись в новой обстановке, будут своими, только, конечно, не «рабами», как вначале себе представляли наивные ученые прошлых веков, усматривавшие аналогию между человеческим и муравьиным обществами, а полноценными членами общества, семьи.

Так и возникли муравьи – «рабовладельцы». Одни из них пользуются чужой рабочей силой, выращенной из куколок, но потом, когда свое собственное потомство станет многочисленным, прекращают грабительские набеги. Другие же настолько сильно связали свою жизнь с чужими рабочими, занимаются только набегами за куколками и кроме этого ремесла ни к чему другому не способны, даже не могут не добывать для себя пищу, но и самостоятельное ее есть не умеют и оставленные рядом с него без муравьев-помощников, погибают с голода. У них даже изменились ротовые придатки и главное орудие труда – челюсти способны только таскать куколок, да прокалывать головы сопротивляющимся хозяевам своего потомства.

Не часто удается видеть грабительские походы муравьев – рабовладельцев. Но мне за долгую жизнь натуралиста посчастливилось быть свидетелем этого интересного события муравьиной жизни много раз. Об этих походах уже упоминалось прежде. Продолжим же повествование на эту тему специально.

Походы интереснейшего муравья рабовладельца амазонки Полиергус руфесценс приходилось мне видеть много раз. И вот интересно! Каждый из этих походов обязательно чем-нибудь отличался по деталям развертывавшихся событий от других, иногда обнаруживая совершенно неожиданные особенности. Наблюдая эти походы, я невольно утверждался в своем давнем убеждении о богатстве психической жизни этого маленького и удивительного народца и становился противником той трафаретности наших представлений о поведении насекомых, в которую так верят энтомологи.

Муравьиный поход

Звери очень охотно пользуются тропинками и дорогами, проложенными человеком, особенно если предстоит большой переход. В лесу по тропинкам и дорогам ходят медведи, волки, лисицы, барсуки и в своей местности знают их лучше, чем человек. Ничего особенного в этом нет: по чистой и утоптанной земле легче идти, чем по густой траве, кустам и бурелому. И звери это хорошо понимают. Знают это и некоторые насекомые.

Все это невольно припомнилось, когда я в ущелье Арашан хребта Терскей Алатоо в Киргизии встретил на лесной дороге большую колонну рыже-коричневых муравьев. Тогда я только начинал интересоваться муравьями и с кем встретился, сразу не догадался. Дорога была узкая, но торная, гладкая и без камней. Вокруг нее теснились большие ели, солнце клонилось за вершину горы и бросало последние лучи. В лесу стояла тишина. Муравьев было много, пожалуй, не менее двух тысяч. Шли они торопливо, вытянувшись длинной лентой, и настолько тесно друг к другу, что казалось, по земле ползла громадная коричневая змея шести-семи метров длиной. Больше всего муравьев было в голове колонны. Здесь видимо, шли разведчики, муравьи старые, бывалые, знающие дорогу и местность. К концу колонна постепенно редела. От нее постоянно отбегали муравьи в стороны на двадцать-тридцать сантиметров и возвращались обратно. Это были своеобразные щупальца колонны, от ее головы до самого хвоста и обратно они будто проверяли порядок всего шествия. Все выглядело как организованный и вполне привычный муравьиный поход. Вели себя муравьи воинственно и насмерть закусали большую толстую уховертку случайно оказавшуюся на пути.

Такое массовое паломничество я встретил впервые и поэтому очень им заинтересовался. Мне казалось, что я вижу или переселение муравейника, или так называемых странствующих муравьев. Но странствующие муравьи живут только в тропических странах. При каждом переселении они переносят с собой и все свое добро: яички, личинок, куколок и самок. Тут же ничего этого не было, и только одни коричневые муравьи, похожие один на другого, налегке спешно мчались вдоль обочины дороги и рассылали своих гонцов во все стороны.

Пока я раздумывал над увиденным, в голове колонны произошло какое-то замешательство, вся процессия остановилась, муравьи сбились в одну беспорядочную кучу, нестройно сдвинулись вправо вверх и заползли на нависшую над дорогой обочину. Тут они долго крутились, обследуя в земле щелки и трещинки.

Наступали сумерки. Налетел ветерок, и высокие ели качнули ветвями. Высоко в воздухе, задевая низкие облака, пролетела стайка стрижей, они повернули обратно и с резким визгом стали носиться из стороны в сторону.

Суетня муравьев и топтание на одном месте казались бестолковыми и скучными. Но пока я разглядывал стрижей, незаметно с места остановки вытянулось что-то вроде отростка из муравьев, за ним двинулись остальные, и опять по дороге поползла извивающаяся лента.

Вскоре колонна оторвалась от места стоянки, оставив там небольшую кучку своих товарищей.

За десять минут колонна прошла по дороге еще около двадцати метров и, не доходя до ручья, неожиданно свернула в сторону. Этого я опасался более всего: в наступающих сумерках следить среди густой травы и кустарников за муравьями не просто. Но в дебрях зарослей колонна стала еще плотнее, а движение ее сильно замедлилось: по дороге куда легче и быстрее двигаться.

Путешествие по зарослям не длилось долго. На небольшом и чистом от растений холмике муравьи сбились в кучу, как-то лихорадочно все сразу замахали усиками, не обычно задрыгали ногами и потом дружно, будто по команде, не теснясь и, не мешая друг другу, потоком ринулись в маленькое отверстие, зиявшее темнотой в земле. Вскоре все муравьи, сколько их было, исчезли в таинственном подземелье, и только немногие отставшие растерянно суетились наверху.

Прошло несколько минут. Внезапно из отверстия стали спешно выскакивать коричневые муравьи, каждый с белой куколкой, и помчались в обратный рейс по зарослям на торную дорогу. Потом с куколками же стали выбираться наверх совсем другие муравьи, поменьше и темного цвета Формика фуска и в величайшей тревоге разбежались по зарослям трав, спасая драгоценную ношу.

Грабеж куколок налетчиками и бегство с ними хозяев муравейника продолжались недолго, не более пяти минут. Вскоре по дороге протянулся стройный легион грабителей, и каждый нес по куколке. Все они направились к обочине дороги, где была временная остановка, и там стали торопливо засовывать куколок в щели. Кто освободился от ноши, тотчас мчался обратно. Некоторые не заботились о своей добыче и бросали ее тут же. Из незаметных, укрытий этой временной базы грабителей выползали немногочисленные темные муравьи, точно такие, как в разграбляемом муравейнике, и стали поднимать брошенных куколок, а также принимать их из челюстей грабителей и затаскивать в подземные ходы. Это были сообщники, хотя и принадлежали они к другому виду.

Вскоре часть куколок была унесена налетчиками, другая спрятана самими хозяевами. Кое-кто из грабителей успел сделать два рейса каждый раз с куколкой и даже пытался нагрузиться добычей третий раз. Для этого, как нетрудно было понять, оказывается, и служил промежуточный пункт остановки: не будь его, каждый воин не смог бы проделать более одного рейса.

Теперь, когда все добро было захвачено, у входа в муравейник разыгралось сражение, Темные муравьи кинулись в отчаянную схватку с неприятелем, а если кому из коричневых чужеземцев и удавалось схватить забытую и не припрятанную куколку, то на него нападали сразу несколько защитников. Но с крупными, сильными и умелыми в поединках чужаками муравьям хозяевам было трудно справиться. Впрочем, сами грабители не стремились к битве, возможность легкой наживы исчерпана, и вскоре от ограбленного муравейника потянулась колонна муравьев в обратном направлении.

На промежуточном пункте муравьи долго крутились и толклись, размахивая усиками и подергивая ногами.

Наступила ночь. Темнота прервала мои наблюдения. Все увиденное было удивительно и необычно, и я почувствовал прикосновение к какой-то жгучей тайне муравьиной жизни.

Рано утром я поспешил на место ночного происшествия. Холмик чистой земли в лесу пустовал, а отверстие в нем из которого грабили куколок, наглухо заделано. Ничто не говорило о вчерашней трагедии, и только кое-где валялись трупы темных муравьев-защитников. Некоторые еще слегка шевелили ногами. Все, кто ранее убежал в заросли, наверное, давно возвратились обратно.

Пусто было и на месте временной остановки коричневых муравьев. Все ими награбленное было ночью перенесено в муравейник, и только немногие темные муравьи – сообщники бродили по пустым и наспех вырытым несложным галереям.

Временная стоянка с темными муравьями-сообщниками говорила о многом. Значит, поход был заранее подготовлен: вначале разведано гнездо с куколками, затем сооружена временная стоянка с наспех сделанными ходами, на нее перенесены темные муравьи-сообщники. Пользуясь временной стоянкой, многие муравьи успели сделать с куколками по нескольку рейсов.

Потом все увиденное стало понятным. Я был свидетелем грабительского похода за куколками муравья-амазонки Полиергус руфесценс.

Просмотрел книги о муравьях и нашел несколько описаний походов амазонок. Ученый Губер описал грабительские набеги этого муравья еще в 1810 году. После него такие походы наблюдали известный французский энтомолог Ж. Фабр и наш русский мирмеколог М. Рузский, и многие другие исследователи. Но никто из ученых не видел такого строгого порядка в колоннах и организации своеобразной временной кладовой для приема похищенных куколок. По-видимому, навык муравьев одного и того же вида отличаются в разных местах обитания. Муравьи ущелья Арашан оказались наиболее умелыми грабителями. Но, может быть, просто никому не посчастливилось увидеть походы, с таким совершенством проведенные амазонками. Эта встреча произвела на меня большое впечатление. С тех пор, я стал неравнодушен к муравьям и посвятил их изучению несколько десятков лет.

Забегая вперед, скажу, что впоследствии такие временные «базы» муравьев-рабовладельцев я встречал не только у амазонки, но и у кроваво-красного муравья Формика сангвинеа, но никогда в них не было помощников. В местах, где муравьи редки и муравьи-налетчики совершают походы на далекие расстояния, подобные базы, по-видимому, просто необходимы.

Набег амазонок

Наш бивак в устье слияния двух горных рек – Правого и Левого Талгара в Заилийском Алатау оказался удачным. Еще бы! Рядом с ним я нашел гнездо интересных муравьев-амазонок.

Наши соседи оказались на редкость воинственными. В первый же день, как мы здесь устроились, они совершили грабительский набег, после которого отдыхали сутки, и сегодня к вечеру опять выбрались наверх кучкой. Впрочем, отдыхали не все. По зарослям кустов, между гранитными валунами у бурной речки всюду ползали разведчики, наверное, разыскивали гнезда с куколками других муравьев и запоминали к ним дорогу.

По берегам ручья теснились заросли диких яблонь и урюка, выше в горы шагали стройные ели, а над ними громоздились скалы, осыпи, ледники и снежники. Грело яркое южное солнце, ветер с вершин приносил прохладу, шумела река, и горы манили в поход. Но я сидел на одном месте, и мое терпение вознаграждалось разными маленькими открытиями жизни муравьев.

Едва солнце коснулось вершины горы, и в ущелье легла полоса синей тени, на поверхность муравьиного гнезда стали выскакивать амазонки. Они суетились, размахивали усиками, но не разбегались в стороны, а теснились кучкой. Многие усиленно чистились, ложились то на один, то на другой бок и быстро-быстро терли ногами брюшко. Это странное потирание брюшка имело какое-то значение. Но какое?

Вскоре у входа в муравейник вся земля покрылась многочисленным войском рыцарей, сверкающих латами, и когда стало тесно, в сторону вытянулся вырост из живых тел. Он быстро рос, и вот полился мимо кустиков и камней. Кое-кто из отправившихся в поход заворачивал обратно и бежал по краям колонны к гнезду, то ли проверяя правильность строя, то ли приглашая оставшихся следовать за собой. Таких конвоиров было немало, и они казались наиболее обеспокоенными.

Колонна забралась в нагромождение валунов, в непролазные заросли эфедры и таволги. Возле камня пахучая богородская травка затрепетала от множества копошащихся муравьиных тел. Здесь от большого беспокойного скопища, повернув в сторону от прежнего направления, вновь вытянулся вырост, вступил в джунгли зарослей и потянул за собой всю колонну. Больше шествие не меняло своего направления.

Почему муравьи не пошли сразу прямым курсом, как это обычно делали всегда? Я сразу не догадался. А все объяснялось просто. Мудрый инстинкт подсказал разведчикам и организаторам похода, что следовало миновать стороной наш бивак, чужую территорию, занятую человеком, где многие могли погибнуть под ногами великанов.

Способность муравьев быстро определять место, занятое человеком, меня всегда удивляла. Например, если остановиться близ муравейника рыжего лесного муравья, то вскоре же охотники и разведчики станут обходить стороной палатку, и машину, и все остальное – тоже, как бы смирившись с неизбежностью потери охотничьей территории и бесполезности попыток ее возвращения. Человек, конечно, воспринимался, как большое животное, зверь, с которыми муравьи за время своей длительной истории развития встречались множество раз.

Помню, когда я привез с поля и поместил в своем кабинете муравейник рыжего лесного муравья, мои маленькие квартиранты стали свободно разгуливать по всей комнате, но никогда, за исключением очень немногих разведчиков, им полагалось быть в курсе дел, никто не бродил по моему письменному столу, за которым, занятый делами, я просиживал долгие зимние вечера.

Только маленькие муравьи Тетрамориумы не мирятся, если рядом с их гнездом обосновались люди. Отважные воины заползают под одежду и начинают колоть своим острым жалом. Самоотверженность тетрамориумов не знает границ. Им неведомо чувство страха, их слишком много.

Путь по зарослям и валунам оказался нелегким. Иногда колонна изменяла строй и шла широким фронтом. Видимо, так легче и быстрее передвигаться. Вот пройдены заросли, завалы камней. Поперек пути пролегла узкая горная дорога. Поднимая пыль и насыщая воздух бензиновой гарью, по ней ползут в ущелье машины. Наверное, после грузовиков ничего не осталось от нанесенных на дорогу пахучих следов. Но, видимо, движением колонны руководило еще и чувство направления, возможно вместе с ориентирами на различные окружающее предметы, так как муравьи вскоре смело двинулись через дорогу. В этот момент прошел грузовик, и на земле заметались в предсмертных конвульсиях раздавленные муравьи. На них почти не обратили внимания, все были слишком заняты.

В это время в родном гнезде бродили муравьи-помощники. Они спокойны, поглощены будничными делами. Наверх выползла крупная оранжевая самка амазонка и не спеша стала ползать повсюду. За ней показалась другая. Неужели царицы решили прогуляться, воспользовавшись тем, что надзор за ними снят, а воины в походе? Но смотреть за самками нет времени. Надо спешить туда, к боевой колонне.

Я уже нашел муравейник, на который нацелен длинный поток амазонок. Прямо на пути колонны, на небольшой площадке крутятся прыткие муравьи Формика куникуляриа. Их немного. Трудовой день на исходе, все в подземелье, никто не чувствует тревоги, а обычай выставлять посты вдали от своего обиталища, для того, чтобы предупредить готовящуюся опасность, у них нет.

Вдали мелькнули первые коричневые воины, за ними валит толпа, далее уже густым сомкнутым строем спешит вся рать. Вот они совсем близко. Ринулись во входы и потекли ручейком в подземелья. Проходит минута, вторая. Амазонок все больше и больше, и навстречу им в необычайной сутолоке и толкотне наружу выскакивают муравьи с куколками. Тащат куколки и перепуганные хозяева и в величайшей панике разбегаются с ними по сторонам, забираются с ними на травинки, на кусты, как можно повыше, подальше от опасности.

Сейчас не до драки и защиты дома. Ловким и сильным воинам бессмысленно оказывать сопротивление. Теперь дело в том, кто быстрее расхватает куколок – грабители или хозяева. Амазонки бродят только по земле, не поднимаются на травы и кусты. Их добыча в гнездах, в почве. Будто понимая это, Формики кунинулярии карабкаются на растения повыше. Опыт предков, опыт страданий от грабителей передался инстинктом. Вскоре весь куст таволги рядом с гнездом колышется от множества муравьев и пестреет от белых куколок, разукрашен, будто новогодняя елка. Немало муравьев-спасителей взбирается на мои ноги, спину, голову. Я терплю, не двигаюсь. Мои симпатии на стороне пострадавших, их жаль, несчастных и слабых, перед многочисленным войском отлично вооруженного противника.

Из гнезда спасаются и светлые муравьи. Они недавно вышли из куколок и совсем еще беспомощны. Ползут и робкие муравьи-няньки, прячутся в щелки, под камни, взбираются на растения. Впрочем, иногда, амазонки хватают молодых светлых муравьев: может быть, потому, что из них еще можно сделать помощников. Взрослых нянек никогда они не тащат в свои логова. Зачем же они тоже спасаются? Наверное, поддались общей панике.

Но вот запасы куколок исчерпаны. Амазонки выскакивают ни с чем. Лишь кое-кто зажал в челюстях взрослую личинку. Здесь в этом ущелье, амазонки, оказывается, воруют и личинок, видимо, привыкли воспитывать из них помощников. А может быть, бедняжки предназначены на съедение? Да и сами хозяева тоже спасают личинок, прячутся с ними на кустиках, будто знают обычаи грабителей. Думается, вряд ли личинки будут отданы на задание, всеми кухонными делами занимаются муравьи-помощники, и они не будут губить детвору своего вида.

Теперь, когда налет окончен, кое-кто из хозяев бросается на грабителей, и всюду разыгрываются сражения. Но амазонки ловки, быстры, не желают ввязываться в драку. Зачем? Куколки – вот цель похода. И ловкими молниеносными ударами телом из стороны в сторону они разбрасывают нападающих. А если хозяева пытаются отнять куколку, тогда приходится ее вырывать силой. Если и это не помогает, то наносится легкий удар челюстями по голове противника и он, оглушенный, прекращает притязания. Хуже, если на грабителя, завладевшего куколкой, нападают сразу несколько защитников, Тогда остается крайняя мера – воспользоваться страшным оружием, кривыми острыми кинжалами – челюстями. Молниеносный сильный удар по голове – череп противника проломлен и скрюченный защитник падает, пораженный насмерть.

Как и прежде, убеждаюсь, что свое грозное оружие амазонка применяет только, когда нет другого выхода. Зачем истреблять противника, если он пригодится, воспитает немало куколок, за которыми не раз придется отправляться в поход.

Число враждующих быстро уменьшается. Налет закончен. Последние амазонки обегают вокруг разоренного муравейника и спешат за колонной. Этим куколки не нужны, они разведчики, организаторы похода. Их – половина участников всего налета, они же и какой-то страховочный запас на случай непредвиденных неожиданностей. На гнезде пострадавших долгое время царит отчаяние. Но как-то надо жить дальше, и спасатели куколок осторожно возвращаются обратно в свой разоренный дом.

Пора и мне следовать за колонной грабителей. С меня на землю дождем сыплются муравьи с куколками. Приходится осторожно отряхиваться. Теперь колонна муравьев не спешит. Нагруженные добычей муравьи ползут тихо, не торопясь. Лишь самые первые разведчики убегают далеко вперед. По дороге опять проходит машина, и после нее на дороге корчатся раздавленные муравьи, валяются брошенные куколки. Их поднимают и бережно несут те, кто шествует без груза.

На гнезде амазонок по-прежнему царит спокойствие. Но вот появляются самые первые и порожние разведчики, скрываются во входах. Потом подбегают носильщики личинок. Почему так? Ведь личинки взяты в конце налета, после того, как были захвачены куколки. Наверное, их легче нести. Кривые челюсти будто для этого и предназначены, ловко, в обхват держат ношу.

Проходят минуты томительного ожидания. Наконец колышется богородская травка возле большого камня, мелькают блестящие латы рыцарей и белоснежные куколки. Долго тащится колонна амазонок, нагруженная богатой добычей.

Наступили сумерки. Над ущельем зажглись звезды. Потянуло прохладой. Запоздалые добытчики все еще тянутся к гнезду. Наконец, все закончено, Площадка опустела. Зажигаю карбидный фонарь, и от яркого света все вокруг погружается в густую темноту. В полосу света врываются большие ночные бабочки и, обжигая крылья, падают на мою походную пишущую машинку, на которой спешу записать свои впечатления.

У реки Яя

Стрелка указателя температуры воды на щитке приборов приближается к красной черте – кипению. Горячий воздух врывается в кузов машины. Над дорогой повисли тучи пыли от встречных машин. На чистом синем небе вдали виднеются белые кучевые облака. Сухая и жаркая погода благоприятствует нашему путешествию, и пока дожди не испортили дороги, следовало торопиться. Но после нескольких часов пути неожиданно потемнела почва, исчезла пыль, почувствовался прохладный и влажный воздух. Потом как-то незаметно мы въехали в грязь, и машину стало заносить из стороны в сторону. Здесь только что прошли дожди, дальнейшее движение небезопасно, можно основательно застрять. Но вот однообразные березовые лески, перемежающиеся полями, сменились хвойным лесом, и перед ними река Яя – небольшая и тихая, как все речки, текущие по равнине Западной Сибири. Здесь у густого елового леса на чудесной полянке мы и решили переждать непогоду. Едва только зашло солнце, как по крыше палатки забарабанил дождь, и его монотонная песня продолжалась всю ночь.

Не беда, что небо в облаках, а наш походный барометр клонит стрелку совсем не в ту сторону, куда бы хотелось. Рядом с еловым лесом у просторной поляны с тихой Яей совсем не так плохо. Вон сколько вокруг муравейников. Вся полянка пестрит земляными холмиками. Они раньше были построены муравьями желтыми лазиусами. Теперь постепенно их жилища заняли пронырливые черные лазиусы, большие муравьи фуски, черно-рыжие кунинулярии и многие другие любители готовых жилищ. В еловом же лесу, конечно, высятся большие кучи лесного рыжего муравья. В пнях, оставшихся от спиленных деревьев кое-где живут большие красногрудые древоточцы, а в сырой земле под лесной подстилкой приютились коричневые жалоносные муравьи-мирмики. Есть на кого посмотреть, потрудиться в разгадке какой-нибудь сложной и непонятной истории. Правда, нелегко увидеть интересное в муравьиной жизни. Для этого необходимо прилежание, терпение, зоркий глаз, наблюдательность и главное – желание искать новое.

И вот, кажется удача! У старого елового пня с облупившейся корою копошатся черные фуски и вместе с ними как будто их хозяева, кроваво-красные муравьи сангвинеи. Вот вы где, наконец, попались. И разложив походный стульчик, усаживаюсь поудобней, готовясь к наблюдениям.

В каком необычном положении оказывается наблюдатель, когда все, что было вначале таким ясным, становится совершенно другим. Передо мною вовсе не кроваво-красные муравьи, а немного на них похожие Формика куникулярия. Почему они в полном согласии трудятся вместе с темным фуской. Как здесь мог возникнуть смешанный муравейник, а котором между двумя видами существуют дружеские отношения. Вот черный фуска несет свернувшегося чемоданчиком муравья куникуляриа, а вот и куникуляриа несет черного фуску. Муравьи переносят друг друга из земляных ходов в пень, и работы эта протекает в довольно оживленном темпе. Под корою пня гораздо теплее и сюда стоит переселить часть муравейника.

Кого же несет в челюстях черный фуска? Это кто-то совсем другой, коричневый. Скорее поймать носильщика, отобрать у него ношу, узнать кто она такая! Оказавшись на ладони, черный носильщик бросает ношу, а она разворачивается и пытается скрыться. И то, что я увидел так необычно, что, зажав в пальцах находку, мчусь к биваку и тут на разостланной белой клеенке выпускаю пленника.

– Радуйтесь! – говорю я своим спутникам, – Стоянка у реки Яя не прошла даром и не жаль дней, проведенных здесь в ожидании погоды. Муравей, принесенный много, совершенно необычен. Это известнейший грабитель куколок, рабовладелец амазонка. Его никогда не находили в Западной Сибири, да еще и так далеко к северу. Известнейший специалист по муравьям ныне покойный профессор М. Русский, отлично знавший фауну муравьев Западной Сибири и проживший в Томске много лет, не подозревал о существовании этого муравья в этих краях, к тому же считал его обитателем Европы. Видимо, очень редок здесь этот замечательный муравей, что никому до этого не попадался на глаза.

До чего же интересно вскрыть жилище амазонки, познакомиться с его архитектурой, узнать каково соотношение хозяев и помощников, добыть самку. Но как решиться на разорение гнезда такого здесь редкого муравья!

Два дня по берегам Яи продолжаю поиски амазонок, разворочал множество пней, перекопал немало холмиков и все напрасно. Амазонка здесь очень редка и моя находка – счастливая случайность.

Обычно у амазонки муравьями помощниками бывает какой-либо один вид из рода Формика. А у нашей – целых два: черный фуска и рыжий куникулярия. Значит, что совершенно необычно, грабительские налеты совершались на муравейники разных видов.

В муравейниках амазонки бывает обычно много самих хозяев, а у нашего, найденного на Яе на одну амазонку приходиться не менее двух сот помощников. Соотношение почти невероятное? Муравьи-помощники сами себе хозяева. Они энергично строят жилище, защищают его от рыжего лесного муравья, нередко сюда забредающего из недалеко расположенных муравейников. Нет у них только собственных яичек, личинок. Да и потомства самих амазонок не видно. Наверное, амазонки обосновали свою общину недавно, не успели, как следует размножиться.

Еще вчера вечером громадные тучи пошли все куда-то в сторону, солнце выглянуло на закате из-за зазубренной полоски синего елового леса и бросило оранжевые лучи на зеленую полянку и притихшую реку. Ночью только один раз, и то недолго, барабанил о палатку дождь из случайно проплывшей мимо нас тучки. Утро же нас порадовало синим небом, пением и криками птиц. Сегодня подсохнут дороги и завтра в путь.

На солнце неузнаваемо оживились муравьи амазонки и их помощники. Иногда амазонки быстро-быстро взмахивая усиками, просят капельку отрыжки, и с ними охотно делятся. Но чаще всего амазонки заняты странным делом, Подбегая к одному, к другому выглядывающему из под коры помощнику, вибрируя головой постукивают по ней – своими челюстями. Это какой-то сигнал. Он очень похож на сигнал тревоги, принятый у муравья древоточца и у рыжего лесного муравья. Только вибрации головы амазонки более мелкие и я бы сказал, поверхностные. Не означают ли он посылку на различные дела, на охоту. В муравейнике так много помощников и не хватает для всех работы: личинок, главного, что служит стимулом деятельности муравьев, мало, их почти нет.

Объяснение это звучит по-человечески, или как говорят, антропоморфично. Быть может, и так. Но муравьи, которым амазонки постучали по голове, оживляются и отправляются бродить возле жилища. Скоро муравьев-помощников становится много, и с каким ожесточением они набрасываются на слепней, которых я подношу им на пинцете. Наверное, не зря амазонки посылали свои сигналы!

Поход с препятствиями

День обещал быть жарким: на синем небе ни облачка. Утренняя прохлада быстро прошла и полились горячие лучи солнца. В нашем саду дачного участка много тени от деревьев, но муравейник амазонок сейчас на солнечном свету и муравьям достается от жары. Помощники амазонок пробираются к жилищу между травинками, сбоку, прямо на площадку, открытую солнцу не заползают. От зноя разморились даже птицы. Не слышно скрипучего голоса сорокопута, приумолкли воробьи, молчат и скворцы.

К трем часам дня из-за гор с запада показались белые тучи. Вскоре они заслонили солнце, и сразу стало прохладней. Слава Богу, кончилась жара! Ее прекращение ожидали и амазонки, выбрались из муравейника и потекли по бетонной дорожке вдоль дачного домика. Но на их пути попался арычок, заполненный водою. С утра он был сух. Он и остановил муравьев. Все большое войско, численностью, наверное, в несколько тысяч, сгрудилось плотной кучкой. Казалось, они не особенно обеспокоились непредвиденной задержкой. Кто лег на бок, кто стал усиленно чистить свое тело, кто поглаживать друг друга усиками. В это время разведчики не дремали, нашли обходной путь: через арычок пролегал бетонный мостик. О том, что пора продолжать поход, моментально было сообщено, все сразу оживились и потекли ручейком через дорогу. Тогда и наступило для меня беспокойное время: в воскресный день дачников много, Стал посреди дороги, думаю, буду просить задержаться на время машине, от этого места до крайних дач не далеко, можно пройти пешком. К счастью никто не приехал.