Текст книги "Муравьи, кто они?"

Автор книги: Павел Мариковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

Пришлось решиться на раскопку. В гнезде поднялась тревога, переполох, началось спасение личинок и куколок. Оказывается, весь большой земляной холм кишел внутри черными фусками. Среди них бегали одиночные рыжие лесные муравьи. Никакой враждебности между ними не было. Оба вида жили вместе в одном жилище. Отчего так получилось?

В гнездо муравьев-фуск, видимо, еще в прошлом году после брачного полета забрела самка рыжего лесного муравья. Возможно она закопалась в гнездо и долго жила одна в изолированной каморке, пока не приобрела запах своих будущих хозяев. Потом она обосновалась уже сама, как хозяйка, и стала класть яички. Миролюбивые и всегда добродушные фуски приняли к себе опасную квартирантку, стали воспитывать ее детей, и вот уже первая их партия изготовила на свой манер конус из палочек и хвоинок.

Обычно такая самка-гостья старается уничтожить самок хозяев. Самка рыжего лесного муравья еще не успела расправиться с родительницами гнезда, так как в муравейнике оказались только что вышедшие из куколок муравьи-фуски.

Что же будет дальше? Участь семьи фуски незавидная. Рано или поздно рыжие лесные муравьи выживут фусок, возможно истребят их самок. Полная замена одних муравьев другими произойдет через несколько лет. Но что значат несколько лет в сравнении с долгой жизнью муравейника! А потом, когда-нибудь семья рыжего лесного муравья снова покинет свое жилище, и от него останется пустой земляной холмик, квартира для других муравьев.

Зачаточный муравейник

С высоких холмов далеко видны просторы Хакассии. На горизонте белеет извилистой полоской река Чулым. В долинах синеют березовые лески. Деревья всюду заняли северные склоны холмов, а на южных царит степь, и ветер гуляет, шевеля низкие травы. На северных лесных склонах должен жить красногрудый древоточец Кампонотус геркулеанус, и он для меня интересен: у этого большого муравья хорошо развита сигнализация жестикуляцией.

Красногрудого древоточца не приходится долго разыскивать. В одном из пней, оставшихся от лиственницы, нашлось целое его государство, и как жаль, что бивак далеко, надвигается дождь и нет возможности посидеть возле муравейника хотя бы несколько часов в разгадке сложного языка этого крупного муравья. Но по соседнему пню ползет странный муравей-древоточец. Он так мал, что едва ли достигает в длину половины сантиметра. Никогда не видал такого древоточца, да и, пожалуй, он, такой малышка, неизвестен науке.

Древоточец-крошка схвачен и посажен в морилку. Осторожно топором с пня снимаю кору. Здесь как будто никого нет и пень необитаем. Но вдруг из-под обвалившегося куска коры показывается небольшая каморка, из нее, сверкая лакированным черным брюшком, выбирается большая грузная самка красногрудого древоточца. В этой же каморке мечутся несколько древоточцев-крошек, спасая белых личинок. Так вот кто вы такие малышки. Еще в прошлом году после брачного полета сюда пробралась самка-одиночка и построила уютную каморку. Здесь же она и вырастила себе первых дочерей-карлиц, первых помощниц в организации будущей большой семьи. Жаль матку-основательницу и ее крошечных дочерей. Быть может, когда-нибудь через несколько лет в этом пне и вырос бы большой муравейник, если бы не моя, увы, неизбежная любознательность в поисках нового и интересного.

Одинокая самка

На склоне одной горы в Заилийском Алатау множество почерневших от времени еловых пней. Лес спилили давно, а новые елочки не растут. Плохо возобновляется лес Тянь-Шаня, особенно в годы, когда мало дождей.

Пни разные, и крепкие, и трухлявые. У трухлявых древесина мягкая, как губка. Возьмешь в руки и сожмешь в комочек. Когда пни были еще целы, в них можно было обосновать жилище древоточцам. Но что-то с ними случилось, вымерли почти всюду. Сейчас в пнях с солнечной стороны поселились крошечные высокогорные муравьи Мирмика лабикорнис. Брюшко их черное, блестящее, голова темная, грудь темно-красная или коричневая.

Высокогорные мирмики – тщедушные существа. Не один не пытается искать обидчика, разорителя их жилища, неторопливо, но деловито прячут личинок и куколок. В таких же пнях живут сороконожки и уховертки. Забрались сюда на лето черные слизни и многие другие обитатели гор находят здесь приют, всех не перечтешь.

Семьи высокогорных мирмик небольшие. Но один маленький пенек оказался так густо заселен, что другим обитателям в нем не оказалось места, кроме... большой самки красногрудого древоточца. Самка, видимо, не столь давно закончила брачный полет, сбросила крылья и вот теперь, изволь понять, что ее заставило поселиться в самой гуще маленьких муравьев. Здесь в этом пеньке она соорудила для себя маленькую каморку.

Находка древоточца в таком необычном окружении оказалась неожиданной. Поведение самки – будущей родительницы и основательницы семьи, озадачило. Когда у нее появятся маленькие дочери-первенцы, они по-видимому недолго будут жить в этой перенаселенной квартире и перекочуют на новые места. Но сейчас расчет был правилен. Кто полезет в пенек, густо заселенный муравьями, хотя и крошечными, и миролюбивыми.

Обманщица

Несколько часов мы раскачивались в машине на ухабах, лениво поглядывая на бесконечную ленту дороги, желтую выгоревшую землю с редкими зелеными кустиками солянок боялыша. Справа – пустыня Бетпак-Дала, слева – пустыня Джусан-Дала. Долго ли так будет. Кое-кто не выдержал, завалился на бок, задремал. Но слева показались блестящие чистые такыры и туда вьется едва заметная старая, давно неезженая дорога, как раз для нас! Когда машина, накренившись, стала спускаться с шоссе, все сразу оживились.

Посредине такыра еще сверкает синевой вода, ветер, набегая, колышет ее рябью, совсем как на настоящем озере. Вдали плавает несколько уток и пара гусей. Вода вносит оживление, хотя к ней по илистому топкому берегу не подступиться. Кое-где солнце подсушило землю, на ней появились характерные трещины.

Черные бегунки уже покинули старые зимние жилища, строят на такыре излюбленные летние дачи. Скоро эти неугомонные жители пустыни будут носиться на своих быстрых ногах по голой земле, разыскивая добычу.

Рассматриваю гнезда бегунков. Вот строители обосновались под кустиком солянки – все же на бугорке из наметенной ветрами почвы – и, кроме того, сами выбросили землю, подобно террикону возле угольных копей. Он сооружен не как попало, а направлен в сторону уклона. Так лучше, надежней.

Жаль тревожить покой дачников. Но надо выяснить их дела, и рука погружает во влажную землю лопатку. Несколько выбросов земли и будто все ясно: группа поселенцев небольшая, около сотни рабочих, да десяток крупных куколок – крылатых сестер и братьев.

Муравейник осмотрен, Пора сгрести землю в ямку. Но в одном месте группа рабочих в страшной спешке оттаскивает челюстями в сторону комочки почвы покрупнее, ногами отбрасывает что помельче, Наверное, спасают заваленного землей и подавшего сигнал бедствия товарища. Неплохо бы посмотреть, что из этого получится. И я устраиваюсь поудобнее на походном стульчике и вынимаю бинокль.

Спасатели не жалеют сил, торопятся. Вот, наконец, показывается большое брюшко (неужели самка!), затем и вся величавая царевна. Но какая! Голова и грудь ярко-красные и такие заметные среди черных бегунков, брюшко длинное, узкое. Самка чужая, другого вида, даже другого рода! Она из племени саксаулового муравья Кампонотус латерались.

Пока я с удивлением рассматриваю неожиданную находку, спасатели бережно переносят свою драгоценную ношу к разрушенному жилищу и прячут ее в щелочку под комочек земли.

Самки муравьев, закончив брачный полет и обломав крылья, по разному устраивают свою судьбу и обычно у каждого вида существуют определенные, установленные тысячелетиями, обычаи. Есть среди них и такие, кто проникает в семьи других видов, тайком уничтожают законную королеву и, обманув истинах хозяев, садятся на престол их матери. Значит моя находка – самка саксаулового кампонотуса – коварная обманщица!

Потомству самки-обманщицы предстоит в будущем переселиться осенью к саксауловым зарослям. Отсюда до них недалеко, около двух километровое. Это уже второстепенное дело. Главное было совершено.

Коллективное убежище

Одиннадцатого апреля 1978 года в Семиречье неожиданно нагрянула жара и столбик ртути подскочил до 29 градусов. Как сообщила, на следующий день метеорологическая служба, такое потепление в это время было зарегистрировано только семьдесят лет назад, в 1908 году. Жаркий день тотчас же сказался на природе, все ожило, заторопилось, очнулись от зимней спячки муравьи, закопошились, поднялись в воздух целые рои крылатых жнецов и желтых кампонотусов. Но также неожиданно на следующий день подул с севера холодный ветер, небо затянуло тучами, на землю пролился дождь. Пришлось возвращаться домой. Непогода продолжалась четыре дня и только на пятый день стало теплеть. Тогда я вновь отправился в путешествие. Через полторы сотни километров мы остановились пообедать в Сюгатинском ущелье в Яблоневой щели, в – восточных отрогах Заилийского Алатау и я отправился побродить в горах.

Солнце скупо грело и на поверхности земли почти никого не видно. Пробежит чернотелка, полосатый жук корнеед. Зато теплится жизнь под камнями. Здесь собрались погреться многочисленные мелкие муравьи Тетрамориумы вместе с самками, отходят от холодового оцепенения большие мокрицы Федченко, жуки-карапузики, Немало под камнями и сороконожек, иногда попадаются спящие скорпионы. И очень много самочек муравьев-жнецов. Они, бедняжки, заняты, деловиты, каждая, выбрав для себя удобный камень вырыла каморку, готовится совершить самое трудное; в полной изоляции без еды и питья воспитать первых дочерей-помощниц. Для такой ответственной задачи камень выбрать не просто. Надо, чтобы под ним было легко рыть землю, чтобы он был свободен от нежелательных обитателей, и не встречались муравьи других видов, а также сороконожки, пауки и скорпионы. Им сейчас раздолье, лакомятся самками неудачницами, жируют, отъедаются после долгой зимовки.

Наконец – неожиданная находка! Сколько было в жизни перевернуто камней в поисках маленьких обитателей пустыни, но такое встретилось впервые. От неожиданности я почти упал на землю, уткнулся в нее носом.

Под небольшим камнем в уютной и довольно обширной камере, тщательно изолированной от окружающего мира, суетились растерянные самки коричневого жнеца Мессор кливорум. Не одна, самка, как обычно, и не две, а сразу три вместе, похожие друг на друга как капли воды. Вместе с ними крутился тщедушный крылатый самец! Как он нашел себе подобную компанию, почему был принят ею, а не выдворен обитателями коллективного убежища и какова его роль отщепенца, оказавшегося под землей, вместо того, чтобы летать над землей и разыскивать себе подругу!

Все самочки давно сбросили крылья. Они, без сомнения, совершили свой единственный в жизни брачный полет. Самец же, возможно, примкнул впоследствии и, вероятно, не случайно, а ради дополнительного оплодотворения затворниц.

Я постарался аккуратно пристроить поднятый мною камень на старое место. Какова будет дальнейшая судьба самочек поселенцев? Удастся ли им обосновать семью, уживутся ли они все трое вместе или придет время, когда сильнейшая из них уничтожит тех, кто послабее и менее проворнее. Что будет с самцом-запоздалышем. Да и вообще сможет ли выжить весь этот маленький коллектив! Подавляющее большинство самочек муравьев погибает от врагов, болезней, бескормицы и счастливых среди них оказывается очень мало.

Сборище самок

Каменистая пустыня у каньонов Чарына заметно изменилась за два тяжелых засушливых года. Редкие кустики боялыша и других солянок посохли и остались от них одни сухие стволики-скелетики. Исчезли ранее здесь обыденные чудесные толстячки кузнечики зичия. Совсем голая пустыня, один щебень да галька!

Сегодня 23 апреля, по-настоящему второй теплый день и муравьи все сразу проснулись. Кто отогрелся выбрался наверх, а кто еще продолжает затворничать в поверхностных камерах. Там жарко, как раз то, что необходимо после долгой зимовки и холода.

По крутым склонам спускаюсь в глубокий каньон. Вода, ветер, холод и жара создали здесь фантастическую картину, напоминающую древний разрушенный город. Каньон ведет к реке Чарын. Он хорошо знаком. Река течет среди высоких обрывистых скал причудливой формы. Заканчивается он у реки небольшим тугайчиком. Может быть там есть какая-нибудь жизнь.

Путь недолог. Вскоре слышу шум реки. Вот и знакомый тугайчик. Подальше от реки он зарос саксаулом, ближе к ней – колючим чингилем и барбарисом, у самой же воды узкой лентой теснятся лески из лавролистного тополя, клена Семенова, ивы. Из-за прошедших в горах дождей по реке мчится бурный кофейно-желтый поток. Он вздымается буграми над скрытыми под водой большими валунами. Дождевые потони скатываются по голой земле, унося с собою поверхностный слой почвы.

Тугайчик маленький, метров триста длиной и около ста шириной. Он тоже, как и пустыня, выгорел, серый и только тополя разукрасились крохотными, покрытыми липкой смолой, листочками. Саксаул совсем высох. Лишь кое-где на его желтоватых стволиках проклюнулись крохотные зеленые точечки-почки. В прошлые года сильно понизился уровень воды в реке и деревья не смогли добывать влагу из под земли. Но саксаул – детище пустыни может переносить засуху и в таком состоянии.

Брожу по тугайчику, заглядываю под куски коры на старых тополях и почти всюду встречаю муравьев древесных Кампонотус ламеери, блестящих, будто отполированных, с ярко-красной головой и грудью и черным брюшком. Им засуха не страшна. Вся жизнь связана с деревом. Оно их кормит, и у самой реки ему ничего не делается. На нем же вдоволь снеди.

Еще вижу на молоденьком тополе невероятное столпотворение возбужденных муравьев Формика куникулярия. Они мечутся, снуют туда-сюда. Что обеспокоило этих энергичных созданий? Гнезда их в земле, на дерево они забираются только ради тлей. Сейчас же рано, тлей еще нет и в помине.

На другой стороне стволика деревца, оказывается, тоже мечутся муравьи, только другие, маленькие, черные, Лизиус алиенус. Осматриваюсь вокруг: гнездо куникулярий от дерева метрах в пяти, а черные лазиусы, судя по всему, совсем недавно поселились у самого стволика в земле. Так вот в чем дело! Муравьи куникулярий обеспокоены: дерево, находящееся на их территории, занял чужой народ. Летом на этом дереве, конечно, немало тлей, так что причина тревоги немаловажная.

Пока муравьи мечутся в возбуждении, кое-кто уже схватился с черными чужаками. Не миновать здесь ожесточенной баталии!

Бреду дальше по тугайчику: земля голая и будто нет на ней ничего более примечательного. Проснулись муравьи-жнецы, с десяток рабочих выносят наружу землю, подновляют свои помещения. У самой реки во влажной почве под камнем прогревайся многочисленное племя муравьев тетрамориумов. Они – влаголюбы и от воды далеко не отходят.

Под камнями, их немало на почве тугайчика вижу большую самку черноголового желтого муравья Кампонотус туркестанус. Она красавица, гладкая, блестящая, голова желтая с густочерной шапочкой, на светлой груди тоже черная бархатная накидка, а большое черное брюшко расчерчено ярко-желтыми поперечными полосочками. Она завершила брачный полет, опустилась на землю, обломала роскошные длинные и прозрачные крылья и вот, какая деловитая, уже нашла себе крышу и под ней успела вырыть каморку. Счастливица! В воздухе ее не поймала птица, а на земле – ящерица. Да и другие муравьи сейчас заняты охотой на таких ищущих укрытие самок. Если в ее крепость не проберется никакой неприятель, она из каморки проведет вглубь норку, сделает вторую пещерку, отложит яички, выведет помощниц, а там – пойдут дела.

Самочка в беспокойстве, мечется, не знает куда спрятаться. Осторожно уложил камень на старое место. Пусть живет, занимается своими делами.

Дальше же будто какое-то наваждение. Под каждым камнем вижу таких же самок, часто даже по две-три в одной и той же каморке. Немало их ползает и под землей, ищут убежище. Такого изобилия отлетавшихся самок желтого черноголового кампонотуса никогда не приходилось видеть. Откуда они взялись, почему избрали для своего поселения этот крошечный тугайчик!

После долгих поисков, наконец, нахожу под большим камнем и старый муравейник этого же вида. Но только всего один единственный. В нем сейчас скопище крылатых самок и самцов. Их еще не успели выпустить в полет, здесь у реки в глубоком каньоне прохладней и сроки полетов запоздалые.

Еще ищу такие гнезда, но не нахожу более. Все отлетавшиеся самки прибыли сюда в этот маленький мирок среди громадной пустыни откуда-то издалека.

День сегодня по настоящему знойный, щедрое горячее солнце катится по синему небу, будто огненный шар. Возвращаясь обратно к биваку по каньону среди нагромождения громадных скал, с удовольствием забираюсь в тенистый уголок под ними, отдыхаю от зноя. И тогда вижу, как сверху вниз из голой каменистой пустыни в тугайчики летят большие красавицы самки желтого кампонотуса.

Обратный путь скучен и труден. Особенно тяжел крутой подъем из каньона наверх, и я, стараясь отвлечься, раздумываю об увиденном.

Желтый кампонотус чаще всего живет в каменистой пустыне. Сейчас после двух засушливых лет 1974 и 1975 годов в сухой и бесплодной каменистой пустыне ему не сладко, многие семьи влачат тяжкое существование и даже вымирают от бескормицы. Да и весна этого года тоже сухая. Уж не из таких ли, терпящих бедствие муравейников, летят продолжатели муравьиного рода, руководимые древним и мудрым инстинктом переселяются в места поближе к воде, места спасительные от невзгод, постигших их племя. Этот инстинкт мог выработаться многими тысячелетиями, когда пустыне не раз приходилось переживать продолжительные засухи. Но как муравьи все это воспринимают?

Сложна и многообразна жизнь муравьиного народца!

Муравей – муравью враг

Тревога муравьев

В конце августа в окрестностях города Алма-Ата стояла необычно холодная погода, сегодня же тепло, солнце щедро греет землю и насекомые, будто наверстывая потерянные дни, торопятся, оживлены и деловиты. Вот по тропинке бегут амазонки с коконами в челюстях, видимо, только что завершили грабительский набег на соседей и возвращаются в свое жилище.

Набег амазонок в разгар дня необычен. Он происходит чаще всего вечером или даже ночью. А сегодня? Быть может, перемена расписания произошла из-за погоды. Ненастные дни задержали намеченный ранее набег, а утренники нынче очень холодные. И на вечер надежды мало, он тоже будет холодным. Но как муравьи ловко перестраиваются! Поведение их очень пластичное, и по сравнению с другим насекомыми консерватизма мало, и напрасно считают, что жизнью насекомых управляют трафаретные инстинкты. Скорее всего, трафаретны о них наши представления.

Амазонки быстро свернули с тропинки в заросли трав. Теперь следить за ними нелегко. Помогают сверкающие белизной коконы в тени травяных джунглей. Путь амазонок проходит по земле, занятой разными видами муравьев. Всполошились черные лазиусы и объявили тревогу. Как же, через их территорию проходят рыжие амазонки! Дальше эстафету беспокойства приняли тетрамориумы, тоже закопошились, высыпали из гнезда, стали цепляться к амазонкам. За ними впали в панику муравьи проформики, затем муравьи тапиномы. Амазонки же настойчиво и не мешкая переходят из государства в государство, увертываются от нападений, мчатся, рассчитывая на свои ноги.

Нет у меня времени провожать носильщиков с коконами до самого их жилища и, забегая вперед, пытаюсь найти его раньше. Сперва вижу помощников, муравьев куникулярий. Они вышли встречать своих хозяев. Потом нахожу логовище и самих разбойников. На небольшом бугорке, свободном от растений, возле нескольких входов в подземелье суматоха, мечутся и помощники и несколько амазонок. Им, наверное, не терпится, ждут возвращения воинов из похода, отвешивают друг другу легкие тумаки, что-то сигналят.

Рядом обосновалось гнездо муравьев Мирмика скабринодис. Соседи не враждуют, встречаясь с амазонками или их помощниками, мирно расходятся в стороны, не вмешиваются в чужие дела. Значит тут неплохое место, немало добычи, если муравьи разных видов уживаются друг с другом.

Но тревога на гнезде амазонок передалась и соседям-мирмикам. Они тоже возбуждены, тоже высыпали наверх и мечутся. А так как по неписанным законам соседям не полагается забредать в чужую обитель, то несколько разведчиков мирмик по верхушкам травинок проведывают гнездо своих соседей и, опустив головы книзу, пытаются распознать причину беспокойства. Очень живописна эта картина усевшихся рядом на склоненных к земле листиках травы мирмик, и я горько сетую, что не могу ее сфотографировать. Бдительность по отношению к соседям – первооснова жизни. Мало ли что может произойти!

Колонна амазонок всюду посеяла беспокойство, нигде не осталась незамеченной. Но как муравьи разных видов понимают друг друга и, главное, как улавливают состояние возбуждения и тревоги соседей!

Пока я рассматриваю мирмик-наблюдателей, прибывают первые воины-грабители, а за ними и остальные. Постепенно муравьи исчезают во входах. Те, кто метался по верху, успокаиваются. Затихают и черные лазиусы, крошки тетрамориумы, проформики, тапиномы и соседи мирмики. Тревога муравьев постепенно затухает, мирная жизнь возвращается в прежнее русло.

Главные враги муравьев – сами муравьи. Вся территория леса, степи пустыни негласно поделена на закрепленные за каждой семьей участки, каждая семья тщательно охраняет их от посягательства других семей. Участки могут быть разными, их размеры зависеть от размеров самих муравьев, от численности семьи, способа питания. На одной территории близко друг от друга могут жить несколько видов, интересы которых не совпадают, допустим, муравьи-жнецы с муравьями-хищниками, муравьи крохотные малышки деятельные днем, рядом с муравьями крупными, активными ночью.

Появление чужаков на собственной территории моментально вызывает переполох, тревогу, мобилизацию всех сил, активную защиту, нападение. Конкурирующие муравьи могут периодически нападать друг на друга, ослабляя свои семьи взаимными войнами.

Иногда муравьи смиряются с присутствием соседей – чужаков, приспосабливаются друг к другу, особенно, если территория кормная, пищи на ней вдоволь, будто понимая, что «плохой мир лучше хорошей войны». Но в годы голодные такие семьи превращаются в злейших врагов.

Войны между муравьями могут носить временный характер затухать и переходить в своеобразное перемирие, враждующие семьи даже могут сливаться друг с другом, когда они относятся к одному и тому же виду, целесообразность берет верх, безумие – уступает.

Исход враждебных действий зависит от храбрости, много – численности участников, иногда и от силы и размеров муравьев. Но крупные муравьи могут быть истреблены и мелкими, если они сильно уступают в численности.

Авангард защитников

На своем дачном участке я собрался покормить рыжих степных муравьев Формика пратензис кусочками мяса. Они очень любили такое угощение и охотно принимались за мой подарок, разделывая его на мелкие части. Но до муравейника не дошел двух метров, остановился. Передо мною на чистой площадке копошилась большая кучка степных формик. От нее к жилищу и обратно тянулись другие муравьи. Такого никогда не бывало прежде. Что-то произошло с моими питомцами. Обычаи его мне были знакомы хорошо, два года тому назад я переселил их с предгорий Заилийского Алатау.

Сейчас осенью активность моих подопечных ослабла, муравьи большую часть времени проводили в жилище, не показывались на поверхности. А сейчас?

Присел на корточки, пригляделся. Среди муравьев несколько наиболее возбужденных метались от одного к другому, трясли головами, постукивали ими встречных. Этот сигнал. Он подавался, когда муравейнику грозила опасность и был, наверное, очень древним, так как им пользовались муравьи разных видов.

Что же грозило моим переселенцам? Нигде не видно никаких чужестранцев, никто не совершал грабительского похода. Да и вряд ли кто мог осмелиться напасть на такого крупного, организованного и хорошо вооруженного химической защитой муравья.

Долго всматривался в кучку потревоженных муравьев. Наконец заметил: один бездыханный муравей лежал на боку. Другой рядом с ним держал в челюстях какой-то коричневый комочек. С трудом отнял его, так крепко ухватился за него муравей. Рыжий комочек оказался амазонкой. Ей здорово досталось. Она была почти мертва, ее конечности лишь слегка вздрагивали. Еще тщательно поискал и нашел другую полурастерзанную амазонку, но уже на самом куполе муравейника. Возле нее происходило настоящее столпотворение. Все к ней подбегали, ощупывали, знакомились. Будто ее нарочно и выставили на всеобщее осмотрение, чтобы знали, с кем, может быть, придется иметь дело.

Неожиданная находка меня удивила. Муравейник амазонок находился в другой стороне участка на расстоянии около тридцати метров. Амазонки всегда высылают своих разведчиков, они незаметно и незримо ведут обследование окружающей территории. Но сейчас муравьи-амазонки и их помощники давно не показывались на поверхности, спали, закончив свои летние дела. Да и бессмысленно разведка и грабительские походы, так как пора размножения и воспитания потомства давно закончена, в муравейниках уже нет куколок, ради которых амазонки устраивают свои военные вылазки. К тому же амазонки не совершают походов на рыжих лесных и степных муравьев. Уж очень они активны и сильны. Вот и сейчас, едва заметили неприятелей и вон какой отряд защитников выставили! Не то, что муравьи формики других видов. Тех грабительский налет всегда застает врасплох.

Во всей этой истории самое интересное заключалось в другом: неужели амазонки ведут разведку даже когда вся семья отправилась на предзимний покой, заранее, чтобы весной после долгой спячки сразу приняться за свои подвиги! Неужели за время долгой спячки у амазонок сохраняется память на окружающую обстановку? А почему бы и нет! Например, проснувшиеся муравьи всегда налаживают свои дороги, от которых за зиму почти не остается следов.

Долго еще беспокоились степные муравьи и передовой авангард, высланный навстречу предполагаемому наступлению врага, продолжал крутиться на месте. Вряд ли когда-либо мои муравьи видали амазонок прежде. Но в их инстинкте существовала память предков и на этого противника, страшного своими кривыми длинными челюстями и опасного в схватке. Вот почему появление только двух разведчиков привело в смятение жителей муравейника.

Забавнее всего, что в этом переполохе кое-кто из степных муравьев не понял кого следует опасаться и бросался на всех случайно проползавших мимо скопления других муравьев. Досталось одному тщедушному муравью куникулярию, крошке тапиноме и вездесущему муравью – тетрамориуму. Ничего не поделаешь. Уж очень сильно обеспокоились и разъярились защитники!

Пограничный кордон

Возле муравейника рыжего степного муравья, который жил у меня на дачном участке, находился большой гранитный валун. Когда-то каменщики его раскололи на две половины и оставили. Мне не нравилась большая щель между обеими половинками валуна, в природе такого не бывает и я тщательно забил ее землей. На следующий год на краю щели забитой землей увидел десятка два муравьев. Все они застыли, широко расставив в стороны ноги, чуть подогнув кпереди брюшко и грозно раскрыв челюсти. Поза муравьев выражала явную угрозу, а вся кампания походила на войско рыцарей, приготовившихся к боевым действиям.

Иногда кое-кто из муравьев резко подскакивал кверху и в сторону соседа и слегка ударял его челюстями по голове. Этот жест я знал, он означал сигнал: «Будь бдителен!»

Зрелище муравьев, застывших в боевой готовности, было настолько выразительным, что я, заглядевшись, не сразу понял, в чем дело. А дело оказалось вот в чем.

Рыхлой землей, заполненной щель между валунами, воспользовались муравьи Тетрамориум цеспитум и основали здесь – муравейничек. Видимо сначала рыжие владельцы территории не сразу заметили поселение маленьких непрошенных соседей, а потом когда дознались, устроили дозор над ними. Но что значат для этого неустрашимого малышки угрозы великанов. Страха смерти он не ведает, а своей многочисленной ратью готов идти против любого противника. Вот и пришлось смириться с наглыми переселенцами и ради безопасности своего жилища выставить что-то подобное пограничному кордону.

Все же удивительно, кто организовал этот отряд бдительных защитников, кто поддерживал его постоянство, как происходила смена караула, не одни и те же бессменно дежурили на своем посту!

Кордон безупречно нес вахту в течение недели. Каждый муравьишко тетрамориум, направлявшийся в сторону муравейника рыжего степного муравья тот час же уничтожался сторожами.

Было жаль своих воспитанников степных муравьев, жили они на дачном участке несколько лет, и я начинал подумывать о том, как бы избавить их от неприятного соседства. Но, видимо, тетрамориумам не приятен был такой надзор. Вскоре они исчезли, исчез и кордон, хотя к его местоположению целую неделю наведывались дозорщики-одиночки.

Маскировка жилища

После долгих дней жизни в степях и лесах – кажется необычным город, повстречавшиеся на нашем пути. Но мы экономим время, поспешно закупаем продукты, бензин и машина вновь мчится дальше в просторные степи Тувы. Вокруг низенькая и душистая богородская травка с сиреневыми цветами, редкие куртинки дикого чеснока, корежистая солянка, маленькие пучки полыни и камни, покрытые лишайниками. В ложбинках между бесконечными холмами зеленеет типчак и карагана. Вдалеке виднеется белая полоска Енисея. Мы опять среди мира насекомых, тут их в каменистой полупустыне удивительное множество, любой уголок насыщен ими и, наверное, все возможности жизни в этой местности исчерпаны до предела.

Едва мы устроились обедать, как у наших ног возле оброненных крошек еды тот час же собрались муравьи. Черные, блестящие Формика пицеа хватают кусочки хлеба и спешат с ними к своему жилищу. От них не отстают маленькие мирмики с морщинистой головой и грудью и блестящим коричневым брюшком. Они очень забавны своей неторопливостью и непоколебимой настойчивостью.

Возле предложенной муравьям конфеты особенное оживление. Блестящие пицеа и маленькие мирмики, каждые хотят урвать кусочек. Но обоюдное участие в трапезе не нравится блестящим пицеа. Они свирепо хватают маленьких мирмик сверху за талию и оттаскивают в стороны. Мирмикам будто нипочем и укусы острых челюстей, и столь бесцеремонное обращение. У них крепкая броня. Они бесстрашны, не отказываются от добычи и настойчиво возвращаются обратно. Постепенно поведение блестящих пицеа становится все более агрессивным. Вот один схватил мирмику, изловчился, откусил у нее брюшко и бросил изувеченную, жалкую и беспомощную. Другой последовал его примеру.