Текст книги "Матриархия (СИ)"

Автор книги: Павел Давыденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20

Айзек соскочил с борта «Зила». Хорошо так проехаться вот так, а не в кабине, сразу все ненужные мысли выветрились из головы. Все тревоги... На мгновение Айзек даже представил, что никакого Импульса не было. О наступившем конце света, здесь, на трассе, ничего не напоминает, разве что остовы машин в кюветах, да трупы птиц. И запах, конечно. Воронье дохнет по непонятным причинам: тут и там трупики.

– Что за сброд? – тихо спросил Айзек.

– Наши компаньоны, – ответил Сандро. – Пантелеев, Рамис и прочие.

Пантелеев это двухметровый здоровяк, с повязкой на глазу. Второй тип – коренастый крепыш с монобровью, вроде бы нерусский, по виду.

Другие «солдаты» галдят, ходят. Пожимают друг другу руки, хмыкают, морщатся.

Всю ночь шел дождь, и сейчас тоже пасмурно. Под ногами все киснет, и Айзек даже пожалел, что со всего маху спрыгнул с кузова: чуть не по щиколотки в грязь ушел.

Потом он вытащил сапоги из грязи, и та недовольно чавкнула.

Потряс руку Пантелееву – крякнул. Рукопожатие дагестанца, тоже достаточно крепкое, показалось деликатным поглаживанием интеллигента.

– Ну что? Вместе погоним, стало быть? – Пантелеев улыбнулся. Борода, зоркий, внимательный взгляд. Айзеку почудилось, что за ним наблюдает зверь, из лесной чащобы.

– Погоним, – улыбнулся Айзек, не опуская глаз. Рамис выкрикнул проходящим мимо паренькам, с «калашами»:

– Э! Ви чо такие сонные? Еле ноги ставите! Не виспались, э?

– Выспались! – ответили парнишки, хором. Сзади к ним примкнул еще один тип, мужик лет сорока, с угрюмыми мешками под глазами.

– Смотрите у меня! Букатин! Ти, обезьяна, у меня тоже получишь есь жи, напросишься... Вчера кто хлеб жрал ночью? – Букатин, этот самый мужик, задрожал, затряс мешками. Хотел что-то выдавить, но пареньки утащили его за собой, подальше с глаз Рамиса.

– Ты с ними как в армии, – заржал Пантелеев.

– Да какая армия, – устало махнул Рамис. – В армии они бы у меня по земле ползали. Я с ними по-человечески хочу. Сейчас разделение только на смерть и жизнь. На гон и нормальное ай-кю, есть жи. Короче, по-братски с ними, а они на голову садятся... Тупят еще, подводят... Но не все, есть и нормальные пацаны. А ты тот самый Айзек, да? Слышали, слышали... – Рамис покивал. Подошли Кенни и Попс, поздоровались с Пантелеевым и Рамисом.

– Что? Выспались, в кабине-то? – осклабился Айзек.

– Какое там... – оскорбился Попс. – Смеешься?

– Трясучка, да? – хлопнул его по спине Рамис и загоготал. Попс подслеповато щурился, в уголках его глаз засохли кисляки.

– Много у вас... бойцов? – перевел тему Айзек.

– Два полка. Ну, около того. Короче, тыщ пять человек, плюс-минус, есь жи.

– У меня две всего, – насупился Пантелеев. – Много потеряли, но те, кто остался, не такие салабоны как твои.

– Э! У кого салабон? Кто салабон? – Рамис ткнул здоровяка в плечо. – Ты сам салабон, э-э!

– Прыгай, прыгай... До головы все одно не достанешь! – заржал Пантелеев. – У тебя-то самого сколько пацанов, Айзек?

– Тысяча, не больше, – пожал плечами Айзек. – Проверенные парни, но не военные, конечно. А что по оружию у вас? Патроны? Может быть, минометы? Орудия... Ракеты?

– Атомные бомбы, – подхватил Пантелеев, пощипывая бороду. – Есть, да никак не влезть. А когда влезли... Ладно. Не до шуточек сейчас. Дожди поливают, е-мое просто. В моем родном селе, ну весточку передали мне, остались там мужики – паводок. Затопило к чертям собачьим. Люди, кто остался, на крыши полезли, а вода прибывала, прибывала... ну вы поняли. Прогноз погоды никто не скажет, но думаю, что в Сочи тоже океан разлился целый. И туда, дальше... Смерчи говорят, бродят по морю, сметают прибрежную зону. С погодой-матушкой тоже что-то стало, климат, зараза, меняется.

– Нам нужно решить сейчас, как мы будем, ну вести наступление, – прервал поток Айзек. – Выстроимся и пойдем? А запасные варианты?

– Пока то, пока это... – махнул рукой Пантелеев. – Решим сейчас. Пошли в штаб, у нас тут типа, организовано.

Пантелеев – майор в отставке. Дагестанец Рамис имел какие-то темные делишки с банд-формированиями, поэтому его слова о том, что надо оставить прежние распри забить и биться плечом к плечу Айзек счел больше показушными. Хотя не судят так людей, конечно.

Голое, раскисшее поле. Рядом – чахлые постройки наполовину сметенного с лица земли городка. По нему нанесли удар, а трупы и сейчас киснут в лужах, как свиная ботва.

Палатки, из зеленого брезента. Солдаты, солдаты... Некоторые в обычной одежде, у кого-то из «солдатского» только шапка или сапоги. Затюканные парни, грязные, озлобленные, ожесточенные. Кто бы мог подумать, что Третья Мировая будет выглядеть именно так.

А то, что подобная дрянь происходит во всем мире, Айзек знал наверняка. Удалось наладить связь с Финляндией, с США, с Францией, Испанией. Пара сообщений пришла из Дальнего Востока, и говорят, что в Японии то же самое. Айзек лишь присвистнул, вспомнив, сколько людей в Китае, сколько там женщин.

Пару дней назад земля под ногами ходила ходуном. Айзек подумал, что возможно, кто-то повеселился с ядерными бомбами, хотя даже парочка милашек мощностью в двадцать мегатонн, вряд ли вызовет такого рода тряску.

Когда все это закончится? Что будет с миром дальше?

Упрямые ливни шли две недели. Настойчивые дожди, с твердолобыми каплями, и воздух стал почти как вода, не вдыхаешь его, а пьешь.

Сырость подьедала кости, и Айзек кутался ночами в кусачее одеяло, чувствуя себя стариком с артритом и подагрой.

Плюх!

Айзек поморщился, глядя под ноги.

– Дырка провалился? – спросил Рамис. – Под ноги не смотришь!

Зашли, наконец, в штаб. Тепло, печка-буржуйка гудит, из мутноватого окна, сбоку, льется тусклый свет. Тоже, плесенью пропитано все, а углы стянула черная паутина.

Но тепло. Это – самое главное.

– Жратвы у нас мало, – откровенно сказал Пантелеев. – Мельчают запасы. Мародеры опять же, сукины дети... Мы еще объединим силы, есть-то ребятки, есть! Но хватит ли нам этого? Пока то, се... Дожди опять же, задержали. А бабы с ума уже не сходят. Ну, то есть, не такие уж они и глупые теперь, голыми руками их не возьмешь, как раньше.

– Ты предлагаешь улететь куда-нибудь на острова? – усмехнулся Айзек. – Переждать там бурю?

– У меня была и такая мысль, – кивнул Пантелеев. – Да только ребят я бросить не могу. А всех перевозить... и если уж раньше воевали, не пойми за что, так теперь-то, хоть цель ясна. Есть и другие ребята, есть, и главное сейчас – объединиться.

– Зеков бы еще разметелить, – шмыгнул Рамис, потирая ладони, чуть ли не в окошко буржуйки засовывая пальцы. – Пакостят, свиньи. Да и вообще, многие люди – свиньи, я так понял.

Айзек хмыкнул. Болтать на подобную тему с джигитом нет особой охоты. Пантелеев тем временем скинул плащ и дал отмашку какому-то бесцветному парню, похожему на тень:

– Ты сообрази там, Андрейка... Пожрать, туда-сюда. – Андрейка кивнул. В дверях замешкался: столкнулся с Попсом и Кенни.

– В сторону! – рявкнул Попс. – Ходит тут... Блин, там опять дождь срывается! Да когда он уже закончится?

– Может, ОНА умеет влиять и на погоду, – пробормотал Айзек. Он тоже скинул плотную охотничью куртку – бушлат не надевал из принципа, – и подсел к Рамису, погреться.

Мало людей. Много тел.

Вот что волновало Айзека. Слишком мало толковых пацанов, и с каждым днем их все меньше.

Почему их становится меньше?

Исход.

Это загадочное слово появилось в обиходе с чьей-то легкой руки, хотя как это назвать иначе?

Огонь и на расстоянии лизал озябшие пальцы, щекотал ладони. Почти сразу кожу стали покалывать иголочки, а приятная истома медленно распространялась по телу, поселялась в одеревеневших мышцах и размягчала каждое волоконце.

– На погоду влиять? – переспросил Сандро, вваливаясь в «штаб». Вместе с собой он привел клубы пара и беспокойный сквозняк, который тут же потащил сор по полу. – Это вряд ли. Сегодня еще сорок. Двое – застрелились. Еще один... – Сандро расстегнул пуговицу бушлата, – ну вы поняли.

– Как не понять! – взвыл Попс, а Кенни покашлял. – Если мы будем и дальше тянуть, то никого не останется!

Сандро молча шмыгнул носом и Айзек уступил ему место возле печки. Конец октября, и такой холод. Рыщет как волк, так и ждет, в кого бы вцепиться.

– А ты готов к великой битве? – хмыкнул Сандро. – Или только верещать можешь?

Попс сузил глаза и тряхнул вечно сальными волосами.

– Готов, – с вызовом сказал он. – Я всегда готов.

– Что-то раньше у тебя особой прыти не было. Где там уже посыльный ваш, Пантелей! Жрать охота. Да и выпить тоже кайф.

– Тебе бы только пить, – отозвался Пантелеев. – Ты лучше генплан выкладывай. Мы продвигаемся к Королеве и теряем людей. На ровном месте теряем. Убегают, уходят. Ночью уходят! – он с досадой швырнул ремень на скамью. Бляха звякнула по дереву и свалилась на пол.

В комнате теперь тесно от людей. Буржуйка гудит, прямо пышет жаром. Айзек расстегнул куртку, прислушиваясь к репликам, за которыми стояли... Что за ними стояло? Личные трагедии, крах надежды?

– Айз, ну а ты чего молчишь? – Попс толкнул его в бок локтем. – У тебя должны быть идеи.

– И что там с мессией, про которого ты трещал? – насмешливо протянул Пантелеев. – Так и не объявился?

Айзек потер кончик носа. Привычная улыбка тронула уголки рта.

– А что там Устрица? – наконец, сказал он.

– Жирдяй? Прав ты насчет него был. Он примкнул к головорезам, революционер фигов, – ответил Попс. – И наших пацанов за собой потащил.

Ввалился солдат с жратвой и водкой. Айзек поморщился. Он не отказался бы сейчас от коньяка, но глушить проблемы спиртом, все равно, что вычерпывать воду с тонущего «Титаника». Расселись за столом. Галеты, тушенка – распотрошили офицерские сухпайки.

Айзека взяла тошнота. Оказаться бы отсюда подальше.

Для ТАКОЙ войны он не создан.

Солдат-Андрейка, наконец, принес кипяток. Попс заварил крепчайший, вишнево-коричневого цвета чай, и они втроем, заодно с Кенни, потягивали из щербатых кружек ароматный напиток.

– Как ты его без сахару пьешь... – пробормотал Попс. Айзек продолжал улыбаться. Кенни ожегся о кружку и потряс татуированной рукой, и Айзек выхватил взглядом какие-то щупальца. Вроде бы раньше у Кенни не было такой татухи. Айзек сощурил глаза – показалось. Тот же, прежний узор терновника, обвивающий мать Марию и младенца Иисуса.

– Ну что? Обсудим? – улыбнулся Пантелеев. – Первое: что мы знаем о Королеве? Ничего. Второе: мы знаем, что она имеет влияние не только на баб, ну тех, что спятили, но и на мужиков тоже. Каким образом влияет, мы не знаем.... Да, – бугай кивнул Рамису, – говори.

– Откуда ми вообще знаем, есть эта Королева, нет ее? – повисла тишина.

– Мы это просто ЗНАЕМ, – подчеркнул Айзек. – Можешь не сомневаться, она существует.

– Да я не сомневаюсь. Просто ты любишь всякую чушь загонять, вот я и захотел прояснить вопрос.

– Чушь загонять? – переспросил Айзек.

– Есть жи, – дагестанец скривил краешек рта. – Их кончать надо, и все. Если бы не дождь, уже бы все сделали.

– Посмотрим, как ты запоешь, когда сам себе отстрелишь яйца, – ухмыльнулс Попс. – Не просто так стреляются же парни.

Громыхнул стул. Дагестанец прыгнул через стол и схватил Попса за воротник:

– Ти у меня, ч-щерт, поговори, – прошипел он сквозь зубы, – так я тебе и яйца прострелю, и очко тоже. Понял, ле-е?

– Убери руки, – мигом покрасневший Попс цеплялся за волосатые предплечья дагестанца. Пантелей похлопал парня по плечу: – Рамис, успокойся.

– А чо он гонит? Они вообще, клоуны! Песни пели конченные, а теперь еще и мозги пудрят! Гнать их надо, – он оттолкнул Попса, и тот вскочил, чуть не упал со стула. Айзек спокойно наблюдал, как рожа Попса стала теперь уже лиловой.

– Пошел ты к черту! – выкрикнул Попс. – Обезьяна вонючая!

Рамис полез к поясу, за «тэтэшкой», а Пантелеев перехватил его кисть:

– Не надо, успокойся.

– Я ему башку прострелю! – бесновался Рамис. – Да отпусти ти меня!

Пантелеев ловким движением перехватил пистолет, и вывернул оружие из пальцев горца, как игрушку у малыша. Рамис, в противопоположность Попсу, побелел. Щетина ссохлась, и стала похожа на припорошенные снегом ветки.

– Он...

– РАМИС! – гаркнул Пантелеев. – Я тебе щас сам башку проломлю! Сейчас не время, ты понимаешь? Не время сейчас!

Рамис смерил взглядом Попса. Сплюнул.

– Отдай пистолет.

– Ага, щаз-з!

– Все нормально, я успокоился.

– Пойди, проветри голову, – хлопнул его по плечу Пантелей. – Покури там... Я серьезно. Ну, какой пистолет?

Рамис кивнул, и, не говоря ни слова, выскочил на улицу. Дверь так хлопнула о косяк, что Айзек подумал, уж не сложится ли «штаб» как карточный домик.

– А тебе жизнь видно, не дорога? – пробурчал Пантелей. – Чего на рожон прешь?

– А чо он лезет? – у Попса над верхней губой выступили мелкие капельки пота. – Пошел он в жопу!

– Держи себя в руках! – рявкнул Сандро.

– Что мешает ему перехватить у кого-нибудь калаш и застрелить тебя? – задумчиво протянул Пантелей, почесывая кончик носа указательным пальцем. Вновь бросилось в глаза, что ладони недостает мизинца. – Может, и не стоило его на улицу отправлять.

Теперь и Попс тоже побледнел. А Кенни издал непонятный звук: это мог быть и кашель и смешок.

Солдат-Андрейка звякнул заслонкой и подкинул в буржуйку дров. Запахло паленой сыростью. Айзек отпил чаю из кружки.

– Есть варианты с бомбами? – спросил Айзек. – Ты что-то говорил же, насчет того, что мы можем скинуть на Королеву подарочки.

– С атомными, ты имеешь в виду? – крякнул Пантелей. – Вам бы все попроще. Бомбой херакнуть – и аут. А жить ты, потом, где будешь? В радиактивном облаке, в пустыне зараженной? Пускай так, но кроме того, – Пантелей шмыгнул носом и обвел всех взглядом. Сандро задумчиво кивал, Попс потирал переносицу. – У них бомбы тоже есть. Нет, это не выход. Да и кто знает, как с «атомками» обращаться-то? Нет специалистов таких. Скидывать боеголовки вручную? Тоже не вариант, вот вообще. А человечка нужного нет, чтоб подсказал.

– Я чувствую: что-то происходит, – сказал Айзек. – И если мы и дальше будем тянуть...

– На одно твое чутье мы положиться не можем, – насмешливо протянул Сандро. – Если ты, конечно, не тот самый провидец, о котором пел все это время.

Айзек не изменил выражение лица. Он молча глядел на Сандро, а тот улыбался.

– Ладно, – кивнул Пантелей. Потом встал и зашагал по комнате, скрипя половицами. – Нет, ты серьезно?

Он зачем-то подошел к окну, вгляделся в серую муть.

– Нет, ты сам подумай... Не у одних нас есть бомбы. Мы вообще ничего толком не знаем. Знаем только, что часть мужиков – идет туда, к ним. Как зомби. Что потом с ними происходит – неизвестно. Она знает про нас все, мы про нее – ничего. Такой расклад. А в войне, ты думаешь, что самое главное? Люди, бойцы? Грамотные командиры? Отвага? Оружие, в конце концов? Да, все это важно. Но информация – важнее.

Андрейка поворошил поленья в буржуйке, кочергой. Пантелей скрестил на груди мощные руки и забасил:

– Поняли, хлопцы? Мы можем рассчитывать на подкрепление еще тысяч в десять-двенадцать, не больше. Итого, получается скудноватая армия. Но не забывайте, сколько людей убито. По прикидкам одного умного человека – три четверти мужского населения планеты. Из оставшейся четверти – больше половины подалось в бродяги. Еще одна часть, обширная, будем называть вещи своими именами, под властью Королевы. Она очень быстро прибирает их к рукам и через каких-нибудь два месяца уже можно и не мечтать о том, чтоб прорваться и убить ее. Вот тогда реально, можно сразу скинуть «конфетку», – Пантелей крякнул. – Хуже не станет.

– И все мы сгинем в пламени, во тьме ночной глуши, – продекламировал Айзек.

– Вот именно, – кивнул Пантелеев.

– Кроме того: с чего ты собрался запускать бомбы? Ракетоноситель есть? – спросил Сандро.

– Да с тех же самолетов можно, – пожал плечами Айзек.

– Отлично. Атомную бомбу, на наших кукурузниках... – Сандро визгливо расхохотался, но его смех никто не поддержал. – Это пустая болтовня.

– Мы же проводим бомбардировки. Что мешает сбросить хорошенькую атомную малышку? – спросил Попс.

– Отсутствие мозгов, – загнул палец Пантелеев, – неопытность, некомпетентность. И здравый смысл, наконец, – он загнул последний, четвертый палец – мизинец отсутствовал. – Достаточно?

– Ну, не знаю – пожал плечами Попс. – Когда вопрос стоит таким образом, все средства хороши. А если завтра ВСЕ уйдут к Королеве? Что тогда, а?

Айзека кольнула ледяная иголка. Последние два дня он варил эту мысль в котелке, как походную кашу. И теперь она перепрела, и ползет из ушей, ползет.

Они могут уйти ВСЕ. На самом деле. Он сам может пойти, вместе со всеми, а потом вытащит штык-нож, и на ходу отрежет собственные причиндалы. Вот и вся война.

Вопрос: Королева копит силы? Аккумулирует энергию?

– Эй! – дверь заскрипела, стукнула о стену. – Пока ви тут сидите, беспредэльщики ворвались! Быстро давай, ле!

Никто толком не понял, что там кричит Рамис, но как по команде, повскакивали из-за стола и рванули на выход.

Айзек поплелся последним.

***

– Я уже не могу! Блять, что делать?! ЧТО ДЕЛАТЬ?!

– Риф-ф-ат, уу-у-с-спокойся, – зубы стучат, весь дрожу. Прямо нутро выворачивает наизнанку.

Мы держим Риточку по очереди. Я только-только избавился от груза, передал Вениамину девочку, треморными руками. Он тоже весь сотрясался, молча. Вода холодная – прибывает и прибывает.

Уже по шею. Риточка не плачет, и от этого вдвойне страшней.

– ПА-МА-ГИ-ТЕ! – орет Рифат. – СПА-СИ-ТЕ, ЛЮ-ДИ!

Мне сразу вспомнилась «Бриллиантовая рука». Ничего не могу с собой поделать: грудь изнутри щекочет смех, пополам с ледяным крошевом.

Вениамин, наверно, думает, что я спятил, но мне как-то все равно.

Сейчас имеет значение только вода.

Мимоходом думаю об Оле. То есть – об Ане. Или о ком я думаю? О той, кого люблю?

Отстукиваю зубами, прикусил язык. Во рту – солоно. Кого я люблю? Сейчас замороженное сознание не может подсказать ответ на этот вопрос, да и собственно, вопрос этот следует задавать не сознанию.

Рифат рычит, а мы мне вода под самое горло. И чуть выше.

Рифат палит из калаша вверх, по разбухшим от влаги палкам. Короткая очередь, пули вплавляются в древесину, как в пластилин.

Толку, конечно, от такой стрельбы нет.

Я случайно заглатываю воду, вместе с листиками и горелыми спичками: как раз при свете последних Вениамин рассматривал мой блокнот. Теперь размокшие листья плавают где-то в коричневатой жиже.

Со стенок погреба отваливаются пласты земли.

– Не стреляй! – говорит Вениамин быстрым, холодным голосом. – Срикошетить может...

– Да я лучше пущу себе пулю в башку, чем буду как... Как щ-щенок в ведре... Как говно в проруби! – Рифату в рот тоже попадает вода, и он фыркает и откашливается.

Мы уже плывем, не чувствую ногами дно погреба. Я подхватил лестницу и долблю стенку, Вениамин поддерживает Риточку, и она уцепилась за край обломанной ножки. Рифат продолжает тратить энергию, я мимоходом думаю о «калаше». И раньше слышал, что автомат этот может стрелять под водой, но как-то не верилось.

Сверху что-то заскрежетало. Лязг, писк.

Как будто грузовик пыхтит. Или кажется? Или это огромный зверь – тот, из чащи, тот, что приходил ко мне в кошмарах?

Снова думаю об Ане. Где она сейчас? И об Оле. В груди, несмотря на ледяную жижу, разливается тепло, как от доброго глотка глинтвейна.

В щель брызнул свет. Еще больше воды, прямо головы залило. Риточка пищит, машет ручонками, и я тоже ее поддерживаю, под спинку.

Чихаю вдруг, так что чуть не трескается череп.

Краем уха слышу автоматную трель. Рифат? И еще одна. Больно много у него патронов. Мы ведь и птиц стреляли... Откуда столько патронов?

Что-то твердое бьет в кроссовок. Снова ляпает грязь, сверху. В глаза ударяет свет, как молния, но с желтоватым отливом.

Вижу перекошенный рот. Глаза вытаращены, смотрят на меня с удивлением. Блестят искорки, пляшут. Это блики, танцуют на воде, дрожат поверх зрачков. Рифат хрипит, как пробитая камера, и цепляется ногтями за стенки погреба, а земля осыпается. Свежий воздух, свежий воздух... Рита плачет, пыхтит Вениамин.

А мне уже все равно. Пусть себе волнуется кто-нибудь другой. Я ухожу в холодную толщу. Вниз, вниз...

Вода шумит ушах...

Нужно нырнуть еще глубже. Кислорода в груди полно. На дне вода почему-то теплее, да и вообще, я уже не чувствую обжигающего нутро холода. Ниже и ниже. Глубже и глубже.

Рыбка плавает. Вот раскрыла рот, чтоб подхватить светляка.

А это оказался не светляк, а приманка рыбы-черта, огромной зубастой твари, с коростами и шипами по всему телу. Она заглотила малька, жадно поблескивая вытаращенным глазами.

Я поплыл дальше. Тоже свет, свет... желтоватое пятно. И я плыву на него. Большое, огромный фонарь, черный зрачок в центре.

И лилово-фиолетовые щупальца баламутят воду, тянут ко мне кольца-завитки, облепленные присосками.

Хоть в ушах и вода, я слышу пульсацию, исходящую от осьминога, но ничего не могу с собой поделать. Свет тянет меня, как мотылька, и я плыву, и вот уже в груди совсем нет кислорода, щупальцы давят на ребра, хрустят кости...

Хрустит череп.

Больно и нечем дышать, черная пасть осьминога, полная зубов...

Человеческих зубов.