Текст книги "Безумная страсть"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Миртовые деревья, которые цвели все лето, нынче стояли в золотом убранстве. Кое-где листья уже опали, и ветер разметал их по дорожкам. Слева виднелись хлопковые плантации. Урожай был собран, и они выглядели жалко и безжизненно. Справа рабы – впрочем, сама Эйприл называла их как угодно: слугами, работниками, но никак не рабами – копошились на полях, подбирая остатки зерна. Может быть, удастся выгодно продать. Видит Бог, деньги им сейчас ох как нужны!…
Эйприл вошла в большую конюшню. В задней части этого просторного помещения Олтон оборудовал себе «спальню» – теперь ему не нужно было каждый вечер возвращаться домой на ночлег. Эйприл понимала, что после тесноты родительского жилища молодой человек был рад и такой комнате.
Эйприл здесь было легко и покойно. У себя же дома, хотя их особняк был большим и просторным, она словно задыхалась.
Из ближайшего стойла вышел Олтон с корзиной сена.
– Здравствуй, Эйприл, – приветствовал он, как ей показалось, немного смущенно. – Вижу, тебе передали мою просьбу. А то я боялся, Менди что-нибудь перепутает. Смешная она все-таки!
– Она… она меня дразнит. Говорит, что ты ухаживаешь за мной…
Эйприл постаралась произнести эти слова легко и весело, однако, вспомнив разговор с Менди, невольно нахмурилась.
Девушка и юноша по обыкновению немного поболтали – в основном о лошадях. Эйприл смотрела, как новый конюх задает им корм. И все же чувствовалось, что молодой человек чем-то озабочен. В конце концов Эйприл решила спросить об этом напрямик.
– В чем дело, Олтон? Ты сегодня какой-то странный!
Он поставил корзину на землю и осторожно убрал золотой локон, упавший на лоб Эйприл. Она молча ждала, понимая, что молодому человеку надо собраться с духом.
– Я должен идти на войну, милая! Дальше откладывать нельзя. Я и так слишком долго ждал, потому что боялся оставлять тебя одну… Но похоже, дела у южан складываются неважно, и я просто обязан сражаться вместе с ними. Я не могу иначе! Ты понимаешь?…
Эйприл на мгновение показалось, что она сейчас упадет в обморок. Олтон собирается уезжать? Но ведь дружба с ним – это единственное, что помогает ей хоть как-то выжить. Потерять его сейчас – значит потерять все!
И тут же ей стало стыдно: «Я думаю только о себе, а не о нем!» А ведь на войне Олтон столкнется с настоящими лишениями и трудностями, может быть, даже смертельными. Кроме того, он прав: сейчас все здоровые мужчины защищают родину, а не отсиживаются дома.
Смахнув со щеки слезу, Эйприл прошептала:
– Я буду молить Господа, чтобы ты вернулся целым и невредимым, Олтон! И буду очень по тебе скучать…
– Я знал, что ты это скажешь! – вскричал он радостно.
Положив руки ей на плечи, он привлек девушку к себе и поцеловал. Как ни странно, Эйприл ответила на поцелуй, хотя и понимала в глубине души, что это не любовь. Нет, она не любит Олтона. Просто он сейчас – единственная ее защита от жизненных бурь…
– Я так и знал, что ты это скажешь, Эйприл! Значит, я тебе не безразличен… Может быть, это еще не любовь, но все же ты что-то чувствуешь. Я хочу жениться на тебе! Прошу тебя, стань моей женой!…
Он говорил торопливо и сбивчиво, словно боясь, что если остановится хоть на секунду, Эйприл найдет сотни причин для отказа.
– Тебе не придется переселяться к моим родным, хотя, если станет совсем худо… Может быть, домишко их и невелик, но зато у каждого большое доброе сердце, и они будут рады приютить тебя. Наверное, ты думаешь, что я дурак, раз хочу жениться на тебе, а сам беден, как церковная мышь, но ведь когда человек влюблен, он часто ведет себя по-дурацки… – Он смахнул слезы, медленно катившиеся по его гладким щекам. – Пойми меня правильно, Эйприл. Я знаю, что ты живешь в большом особняке, носишь красивые платья. Я не могу дать тебе всего этого… Но, видит Бог, я люблю тебя всем сердцем, Эйприл, и никогда в жизни не обижу, клянусь!…
Все это нахлынуло на нее неожиданно, словно гроза в жаркий летний день. Эйприл казалось, что это какой-то сон. Губы ее шевелились, но она не произносила ни слова.
– Я поговорю с твоим отцом, – твердо сказал Олтон, снова обнимая и прижимая ее к себе. – Я пойду к нему и почтительно попрошу твоей руки!…
И снова Эйприл стало стыдно. А внутренний голос уже нашептывал ей: «Вот и найден выход из теперешнего ужасного положения. Только так ты можешь спастись от своего безумного отца!» Конечно, нехорошо выходить замуж без любви, но иного пути, кажется, нет…
Олтон ласково взял ее за подбородок.
– Я сделаю тебя счастливой, – улыбнувшись, сказал он и нежно поцеловал ее в губы.
Эйприл чувствовала, что он говорит искренне. И снова ответила на поцелуй Олтона, беззвучно молясь о том, чтобы Господь простил ее…
Глава 4
На потолке плясали полуденные тени. Эйприл понимала, что ей давно уже пора вставать, но почему-то все медлила. С самого рассвета она не переставая плакала и теперь чувствовала себя опустошенной. Кроме того, ее мучила постоянная необходимость скрывать от всех свои слезы. А больше всего она ненавидела себя за то, что не может выбраться из того постыдного существования, которое вынуждена теперь влачить.
«Трусиха, – мысленно ругала она себя. – Да, другого слова не подберешь. Я просто трусиха, потому что вижу лишь один выход из создавшегося положения – бегство. А замужество, которое предлагает мне Олтон, является именно бегством. Но ведь даже если я останусь дома, то все равно ничем не помогу отцу…»
Впрочем, временами он как будто снова становился прежним, но теперь это случалось все реже и реже. Прислуга уже говорила о его странностях не таясь, и лишь на преданную Поузи и верного Бьюфорда можно было положиться, как и раньше. Остальные же слуги испуганно перешептывались, считая, что их хозяин сошел с ума, более того – стал опасен.
«Опасен…» – Эйприл снова и снова повторяла это слово. Оно причиняло ей невыносимую боль. Конечно, отец делает это не нарочно. Но не далее как сегодня утром он подошел к двери ее спальни. Обнаружив, что она заперта, тихонько постучал и спросил:
– Лорена, почему ты заперлась? Я хочу тебя, дорогая! Ты же знаешь, что нам будет хорошо вдвоем…
Эйприл зарылась с головой в подушки, стараясь не слышать его голоса. Не дождавшись ответа, отец с силой заколотил в дверь. Эйприл, вся дрожа, спряталась под одеяло и заплакала. Ей стало страшно: вдруг он сломает дверь?… А отец в раздражении уже закричал:
– Это не похоже на тебя, Лорена! Раньше ты никогда мне не отказывала… Я рассержусь на тебя. В конце концов, я твой муж, и у меня есть свои права!…
Прошло еще несколько минут, показавшиеся Эйприл вечностью. Наконец, он сдался и медленно возвратился к себе.
Господи, сколько она еще может терпеть? Долго ли ей удастся держать обезумевшего отца на расстоянии?…
В дверь постучали. Эйприл замерла, твердо решив не открывать. Пусть отец думает, что она уже ушла по делам.
– Мисс Эйприл, вы что, заболели? Господи, это же Поузи! Эйприл мгновенно выпрыгнула из постели и торопливо отперла дверь.
– Почему вы до сих пор не спускаетесь? – Поузи с подозрением оглядела хозяйку и вошла в спальню. – Менди говорит, что уже стучалась к вам рано утром, и вы не ответили. Что с вами, деточка? Вы что-то неважно выглядите…
Эйприл быстро отвернулась: не нужно, чтобы Поузи видела ее заплаканные глаза.
– Со мной все в порядке. Должно быть, я еще спала, когда приходила Менди. Вообще я что-то разленилась в последнее время!
– Ну, ничего страшного!… А я пришла сказать, что сегодня вашему отцу гораздо лучше. Он уже встал, оделся и прошел в свой кабинет – должно быть, хочет поработать. Сказал, чтобы я поднялась к вам и узнала, спуститесь ли вы к ленчу.
Эйприл вздохнула с облегчением. Раз отцу лучше, значит, видения отступили. Так что бояться нечего!
Но она тут же вспомнила об Олтоне. Вряд ли молодому человеку стоит говорить с ее отцом, когда тот не в себе. А вот сегодня утром – самый подходящий момент. Пожалуй, лучше она пошлет за Олтоном прямо сейчас.
Да, другого случая может не представиться. Остается только молиться о том, чтобы Олтон никогда не узнал, что она его не любит. И Эйприл тут же дала себе клятву сделать все от нее зависящее, только бы Олтон был счастлив.
Теперь или никогда! Она собралась с духом и обернулась к Поузи:
– Пошли Менди на конюшню за Олтоном. Я хочу пригласить его сегодня на ленч.
– Пригласить маста Олтона Мозли? – У Поузи глаза полезли на лоб. – Да ты, наверное, шутишь, деточка! Ты же знаешь, каков твой отец. Он не потерпит, чтобы за его столом сидела всякая белая шваль!
– Олтон не белая шваль! – взорвалась Эйприл.
Поузи мгновенно стушевалась.
– Извините. Я знаю, что маста Мозли – достойный молодой человек, но у него и гроша за душой нет. А ваш отец ни за что не посадит бедняка рядом с собой за стол… Попомните мои слова: он придет в ярость! Ведь маста Мозли – всего лишь рабочий на его конюшне, а таких хозяин никогда к себе не приглашал. Даже для Таггертов он не делал исключения… – Поузи умолкла, а потом с упреком добавила: – Я ведь сказала, что у вашего отца сегодня хороший день. Ну неужели вы хотите все испортить?…
– Делай, что я велела, Поузи. Я не обязана перед тобой отчитываться. И проследи, чтобы Менди передала Олтону мое приглашение.
Эйприл самой было противно разговаривать с преданной служанкой в таком тоне, но и сил спорить у нее тоже не было. Однако отступать было поздно.
Пробормотав «Слушаюсь, мэм», Поузи удалилась, что-то ворча себе под нос.
Эйприл сполоснула лицо холодной водой из фарфорового кувшина и принялась расчесывать свои длинные золотистые локоны. Для ленча она выбрала светло-зеленое шерстяное платье с высоким, обшитым кружевом воротником и длинными узкими рукавами. Найдя бархатную ленту в тон платью, девушка подвязала волосы так, что роскошные кудри спускались ей на плечи. Слегка подушив себе за ушами, она взглянула в зеркало и осталась довольна: вид вполне подходящий для такого торжественного случая.
Эйприл спускалась вниз, когда ей навстречу попалась Менди. Девчушка, явно взволнованная, задыхаясь, проговорила:
– Я сделала все, как вы велели, мисс Эйприл! Маста Олтон сказал, что маленько приведет себя в порядок и сейчас же придет. Он как раз чистил стойла, когда я пришла. Ну и воняет от него, если бы вы только знали!
Она забавно сморщила нос и захихикала.
– Только смотри не проговорись, Менди! – строго предупредила ее Эйприл. – Я сама скажу отцу, что у нас гость.
– Не понравится ему это, вот помяните мое слово! – скороговоркой выпалила девочка. – Его опять хватит удар. Никогда ни один рабочий не садился рядом с ним за стол… – Она хихикнула не в силах сдержаться и снова затараторила: – И чем вам только приглянулся маста Мозли, мисс Эйприл, ума не приложу! Вон сколько вокруг богатых парней, а вы выбрали его. Почему? Да если бы вы давеча пошли со мной на конюшню и понюхали, чем от него пахнет, вы бы поняли, почему я так веселюсь! Ну не умора ли: полюбить парня, от которого несет наво…
– Менди! – строго оборвала ее Эйприл. – Мне совершенно неинтересно, что ты об этом думаешь. Оставь свои мысли при себе. Да, мне нравится мистер Мозли, а то, что он работает на конюшне, не имеет для меня никакого значения. Это честная работа, не хуже всякой другой. Кстати о работе – может быть, и тебе лучше заняться своими делами, а не совать свой нос в мои?
Менди потупилась и пробормотала еле слышно:
– Да, мэм.
– И потом, – неожиданно спросила Эйприл, – неужели ты считаешь, что было бы лучше, если бы я полюбила Грэхема Флетчера?
Менди округлила глаза и энергично затрясла курчавой головкой.
– Нет-нет, ни в коем случае! Вы знаете, я его боюсь. Я такое про него слыхала… Говорят, что он частенько заходит в дома своих рабов и насилует молоденьких девушек. Одной вообще всего десять лет! И теперь, говорят, у нее будет ребенок, вот я и…
– Перестань сплетничать, Менди!
Эйприл начинала терять терпение. Конечно, эта служанка еще совсем девочка – ей от силы четырнадцать лет, – и временами ее детская непосредственность бывает очень забавной, но сейчас безудержная болтовня Менди раздражала Эйприл.
Она дружески похлопала девочку по плечу:
– А теперь ступай. И не болтай лишнего! Я не люблю, когда слуги сплетничают…
Эйприл хотела отдать кое-какие распоряжения Поузи, но внезапно услышала за спиной голос отца:
– Это ты, Эйприл? Зайди сюда, пожалуйста!
Она остановилась, а затем медленно подошла к двери. Отец сидел за огромным дубовым столом, заваленным папками и бумагами. На нем была белая рубашка с гофрированной вставкой и открытым воротом. Красивое, мужественное лицо отца хранило серьезное и сосредоточенное выражение. Глядя на него, сейчас трудно было поверить в то, что этот человек, возможно, находится на грани безумия. Казалось, он совершенно спокоен и полностью владеет собой.
Услышав шаги дочери, он поднял голову.
– Эйприл, дорогая, ты чудесно выглядишь! – Мистер Дженнингс отодвинул папку, с которой только что работал, и улыбнулся: – А где ты была утром? Я скучал по тебе. Не люблю есть один! Я надеялся, что после завтрака мы с тобой отправимся на прогулку…
– Я рада, что сегодня тебе лучше. – Девушка вошла в кабинет, но на предложенный отцом стул не села. – Накопилось много дел, папа, и неплохо бы в те дни, когда ты себя хорошо чувствуешь, начать потихоньку заниматься поместьем. А то я уже беспокоюсь, что хозяйство постепенно приходит в упадок…
– Да-да, я знаю, – нетерпеливо перебил он и взмахнул рукой, словно отметая неприятную тему разговора. – Но сейчас идет война, и трудно сосредоточиться на повседневных делах. Будь я помоложе, тоже бы отправился колотить этих проклятых янки! Иногда я думаю, что и сейчас еще не поздно… В сражениях участвуют мужчины и постарше меня!
– После удара, который с тобой случился, доктор ни за что не позволит… – Эйприл поспешила перевести разговор на другую тему.
Но отец сразу нахмурился. Глаза его потемнели.
– Я был просто очень расстроен, вот и заболел. Это может случиться с каждым. Но я уже говорил тебе, что не желаю обсуждать эту тему. Ничего не было!
– Нет, было! И ты знаешь это не хуже меня, папа. Сегодня тебе лучше, и я очень рада, но нельзя отрицать тот факт, что ты еще не совсем здоров.
– Я прекрасно себя чувствую. – Он встал со стула и подошел к дочери: – И вообще что было, то прошло. Жизнь не стоит на месте! Я еще приведу все здесь в порядок, вот увидишь…
– Папа… – нерешительно начала Эйприл. – Ты помнишь что-нибудь из тех дней, когда… когда ты чувствовал себя не так хорошо, как сегодня? Понимаешь, я иногда захожу в твою комнату и вижу, как ты сидишь, уставившись в окно с таким выражением, будто ты не здесь, а где-то далеко. Я обращаюсь к тебе, но ты мне не отвечаешь… Ты помнишь такие дни? Что с тобой происходит, когда ты находишься в таком состоянии?
– Что такое? – грозно спросил Картер. – Ты, очевидно, воображаешь себя моим доктором, Эйприл! Какое тебе дело до того, о чем я думаю? Я уже говорил, что иногда я себя чувствую не совсем хорошо и в такие минуты предпочитаю ни с кем не разговаривать.
– И все же, папа, постарайся вспомнить, – продолжала настаивать Эйприл. – Что ты… делаешь в такие дни?
Он повернулся и внимательно посмотрел на дочь.
– Да что все-таки происходит? Почему ты меня допрашиваешь? Я обидел тебя?
Эйприл закрыла на секунду глаза, глубоко вздохнула и, наконец, решилась.
– В такие дни ты принимаешь меня за мою мать…
На мгновение Картер Дженнингс замер, а затем взглянул на дочь удивленно и недоверчиво.
– Ты хочешь… то есть ты намекаешь на то, что я разговариваю с тобой так, будто ты – это она? Но это невозможно, Эйприл! Ты действительно на нее очень похожа, такая же красавица, но…
– Я не хотела затрагивать эту тему, прости, папа. – Она судорожно сжала руки, пытаясь унять дрожь. – Я не хотела даже упоминать об этом, но пойми, я очень беспокоюсь! В такие дни ты сам не свой, ты принимаешь меня за мать, и я…
– Чепуха! – Картер резко повернулся, быстро подошел к столу и начал перебирать какие-то бумаги. – Говорю же тебе: со мной все в порядке! Да, я пережил шок, но предпочитаю забыть об этом… А теперь давай поскорее позавтракаем и поедем на прогулку. Оставим этот никчемный разговор!
Эйприл помолчала, собираясь с духом. Пора сообщить, что должен прийти Олтон Мозли.
В это время раздался громкий стук в парадную дверь.
– Интересно, кто это может быть в такой час? – пробормотал Картер. – Я никого не жду…
Пока Бьюфорд открывал дверь, она не сводила глаз с отца, пытаясь разобраться в своих чувствах. Да, Эйприл любит и уважает его. Несмотря на то что он так безобразно обращался с Ванессой, она все еще любит отца. Правда, в последнее время, когда на него начало находить это безумие, она стала бояться и даже временами ненавидеть его. Но даже в такие минуты она знала, что любит отца глубоко и сильно. Как жаль, что с ним случилось такое!…
На пороге кабинета возник Бьюфорд. Вид у него был озадаченный и, как показалось Эйприл, немного испуганный.
– Там маста Олтон Мозли, сэр, – неуверенно доложил он и покачал седой головой. – Говорит, что пришел на ленч, потому как мисс Эйприл пригласила его…
Не дожидаясь ответа отца, Эйприл приказала Бьюфорду впустить Олтона, а затем быстро произнесла:
– Да, папа, это я его пригласила. Олтон хочет поговорить с тобой.
– Поговорить со мной? Да о чем? Я не желаю ничего обсуждать со своим конюхом. Если мне что-то понадобится, я сам схожу на конюшню. С каких это пор мои собственные слуги приходят ко мне в гости, да еще с деловыми разговорами?
Лишь когда Олтон вошел в кабинет, Эйприл вздохнула с облегчением. «Чем скорее со всем этим будет покончено, тем лучше, – в отчаянии сказала она себе, – пока папа еще не успел как следует рассердиться!»
– Может быть, сядем за стол? – торопливо предложила она, даже не дав Олтону времени поздороваться с ее отцом.
– Нет, мы не сядем за стол!
Картер опустился на стул и уставился на Олтона. Тот стоял перед ним, нервно теребя в руках соломенную шляпу.
– Что это значит, Мозли? Моя дочь не привыкла приглашать в гости наемных рабочих, да и я, признаться, тоже!
Олтон умоляюще взглянул на Эйприл, как будто спрашивая, что делать дальше.
– Ну давай! – прошептала она, пытаясь его подбодрить. – Начинай!
– Начинай что? – Картер встал и вцепился в спинку стула. – Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? Мой ленч остывает, а я вынужден стоять здесь и любоваться своим бездельником-конюхом!
– Папа, ну выслушай же его, наконец! – проговорила Эйприл чуть не в слезах. – Я прошу тебя…
– Ну что ж, я жду. И мой ленч – тоже, – многозначительно произнес Картер и, обернувшись к Олтону, добавил: – Если ты пришел за прибавкой к жалованью, паренек, то только зря теряешь время. Ты не стоишь даже тех денег, что я тебе плачу. Из тебя никогда не получится первоклассный конюх, каким был Таггерт или его сын!
– Речь идет не о деньгах. Я ухожу на войну. Хочу сражаться с янки.
Олтон судорожно глотнул, при этом, его кадык дернулся вверх и вниз, и снова перевел умоляющий взгляд на Эйприл.
– Ну что ж, весьма похвально! Значит, мне придется подыскать тебе замену, что, впрочем, будет нетрудно… Но все это можно обсудить позднее. После ленча мы с Эйприл собирались на прогулку. Вот вернемся, тогда и поговорим.
– Я хочу жениться на вашей дочери, сэр.
Картер, который уже протянул дочери руку, чтобы идти в столовую, стремительно обернулся и уставился на молодого человека. Затем покачал головой и негромко сказал:
– Наверное, я ослышался, паренек…
– Не смейте называть меня «паренек»! – выкрикнул Олтон, заливаясь краской. – Я не мальчик, а взрослый мужчина и собираюсь сражаться за дело Юга. Я люблю вашу дочь и хочу, чтобы она стала моей женой прежде, чем я уйду на войну. Она может жить у моих родных и…
Олтон проговорил все это громко и бодро, словно опасаясь, что если хоть раз запнется, у него не хватит духу продолжить. Эйприл, как завороженная, не сводила с него глаз, молясь, чтобы он не сказал какого-нибудь неверного слова. Молодые люди смотрели друг на друга, боясь взглянуть на мистера Дженнингса. А его вид был ужасен: вены на шее вздулись, он судорожно сжимал и разжимал кулаки. Но вот терпение Картера лопнуло. Он прыгнул на Олтона, ударом сбил его с ног и вцепился тому в горло.
– Я убью тебя, паршивая белая шваль! – прохрипел он. – Никто не посмеет забрать ее у меня, слышишь? Я убью каждого, кто только прикоснется к ней!…
Испугавшись, что отец сейчас задушит Олтона, Эйприл закричала. Ноги ее будто приросли к полу. Но, собравшись с силами, она ринулась к отцу и, запустив руки в его шевелюру, попыталась оттащить от несчастного молодого человека.
Услышав крик, в кабинет вбежали камердинер и слуга.
– Остановите его! – закричала Эйприл, барахтаясь на полу – отец ударом кулака опрокинул и ее. – Остановите, или он убьет Олтона!…
Оба негра схватили Картера за плечи и попытались оттащить, но он вцепился в горло молодого человека мертвой хваткой. Эйприл видела, что глаза Олтона вылезают из орбит. Он судорожно хватал ртом воздух. Вначале его лицо сделалось красным, потом побелело и, наконец, стало мертвенно-серым. И все это время двое здоровых мужчин изо всех сил тянули Картера на себя, уговаривая отпустить парня, ведь так можно и убить его.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, Эйприл в отчаянии обвела глазами комнату. На глаза ей попалась тяжелая папка, лежавшая на краю стола. Девушка схватила ее и, одним прыжком очутившись рядом с отцом, принялась изо всех сил колотить его по голове. Такая отчаянная мера возымела свое действие: Картер разжал наконец руки и упал на спину. Негры поспешили оттащить отчаянно упиравшегося хозяина подальше.
Эйприл опустилась на колени рядом с Олтоном. Несчастный молодой человек, пытаясь восстановить дыхание, кашлял и нервно потирал шею, на которой отчетливо проступили синяки.
– Олтон, дорогой, извини меня, пожалуйста! – всхлипнув, произнесла Эйприл. – Господи, ну кто бы мог подумать, что отец так себя поведет!…
– Я убью его! – продолжал бушевать Картер, пока слуги тащили хозяина из кабинета. – Ни один мужчина на свете не стоит моей дочери… Я убью каждого, кто только посмеет забрать ее у меня! Слышишь, ты, ублюдок? Я тебя прикончу, так и знай!…
– Бьюфорд, немедленно пошли кого-нибудь за доктором, – распорядилась Эйприл, помогая Олтону сесть.
– Да, мэм, я так и сделаю, – ответил слуга, – но только лучше бы маста Мозли поскорее уйти отсюда. Не знаю, долго ли мы сможем удерживать хозяина…
Старый негр был прав. Олтону нужно немедленно уйти. И не только из этого дома, но вообще куда-нибудь подальше… В кабинет вошла Поузи, ее глаза были круглыми от страха.
– Помоги мне увести его отсюда, – обратилась к ней Эйприл. – Сейчас же!
– Ты пойдешь со мной! – Олтон уже поднялся с пола и обнял девушку. – Я не могу оставить тебя с этим сумасшедшим, дорогая! Пойдем со мной…
С болью в сердце Эйприл наблюдала, как слуги волокли ее отца по лестнице, словно капризного ребенка.
– Я не могу его бросить, – прошептала она сквозь слезы. – Нет, только не теперь, когда отец так нуждается во мне!…
Олтон прижал Эйприл к себе с такой силой, что она услышала, как бешено колотится его сердце.
– Я люблю тебя, Эйприл! И хочу забрать из этого кошмара… Ведь все уже знают, что твой отец сошел с ума, а сегодня я сам это видел. Я боюсь за тебя, дорогая…
Она не решилась признаться, что разделяет эти страхи. В этот момент она думала лишь о том, что любит отца. Да она ни за что себе не простит, если сейчас его бросит! Кто, кроме нее, позаботится об отце? Бьюфорд, Поузи, да и все остальные слуги, по всей вероятности, тоже сбегут. Они ни за что не останутся в одном доме с человеком, которого смертельно боятся.
– Олтон, выслушай меня, пожалуйста… – начала Эйприл, стараясь сдержать слезы. – Когда отец немного успокоится, мы с тобой встретимся и обо всем договоримся. Я пошлю тебе записку, обещаю! А теперь уходи, прошу тебя, уходи сейчас же…
Молодой человек внимательно посмотрел на нее, потом угрюмо кивнул:
– Хорошо. Но я еще вернусь и, если понадобится, силой вытащу тебя отсюда. Я не могу отправиться на войну, оставив любимую с этим сумасшедшим! Я знаю, что ты любишь меня, Эйприл. Конечно, он твой отец, но ты должна в конце концов подумать и о себе…
Он наклонился и впился в ее губы властным, настойчивым поцелуем. Эйприл уперлась руками в плечи Олтона и с силой оттолкнула его:
– Пожалуйста, уходи! Уходи сейчас же, пока не случилась беда…
– Хорошо, Эйприл, я ухожу. Но обещай, что ты придешь ко мне!
– Да-да, Олтон, конечно. Только уходи поскорее!…
И вдруг до них донесся истошный крик. Все трое – Эйприл, Олтон и Поузи – со страхом посмотрели наверх. Этот жуткий вопль, казалось, сотрясал ведь дом. От него дрожали стены…
– Лорена! – бушевал Картер. – Лорена, я убью тебя, если ты уйдешь! Клянусь Богом, убью!…
– О Боже всемогущий! – Поузи закрыла лицо фартуком. – Хозяин потерял рассудок. Этот человек сошел с ума!… – И она в испуге выбежала из комнаты.
Олтон снова схватил Эйприл за плечи.
– Да, он сошел с ума. Тебе опасно оставаться здесь!
– Отец болен. Поверь мне, Олтон, он просто болен… Уходи побыстрее. Пока ты здесь, он не успокоится!
– Но я боюсь за тебя! Я не могу оставить тебя здесь одну. Мало ли что взбредет ему в голову? Собери вещи, и мы уйдем вместе!…
– Я не могу оставить отца в таком состоянии! – в отчаянии выкрикнула она. – Неужели ты не понимаешь, что я не могу сейчас уйти?…
Олтон отпустил ее и, покачав головой, вздохнул:
– Ну хорошо. Не могу же я заставлять тебя силой! Но уеду я только через неделю. А до тех пор мы поженимся, и тогда ты сможешь уйти из дома. Ведь когда меня не будет рядом, кто поможет тебе, Эйприл?…
– Да, ты прав, – тихо сказала она. – Но мне нужно все обдумать. Я позову к отцу врача – посмотрим, что он скажет. Я дам тебе знать, Олтон, обещаю. Только дай мне время!
Он поцеловал ее в лоб, повернулся и вышел. Но Эйприл заметила, что глаза его горят от гнева.
Сверху все еще доносились крики. Хозяин Пайнхерста бушевал, то признаваясь в любви давно умершей Лорене, то грозясь убить ее…
«Да, – грустно призналась себе Эйприл, – сомнений больше нет. Мой отец и вправду обезумел…»
