Текст книги "Безумная страсть"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
Глава 24
Эйприл сидела в ржавой лохани с холодной водой. Прикосновение дешевого едкого мыла к коже было неприятно, но она знала, что Кейд Блэкмон выполнит свою угрозу и собственноручно вымоет ее, если Эйприл не сделает этого сама. Одно из основных требований в «его» лагере, как он выразился, заключается в том, чтобы женщины мылись ежедневно.
– Я, может быть, и не красавец, – самокритично говорил он, – но я не потерплю, чтобы на мне или на ком-нибудь из вас завелись вши. Так что привыкай мыться каждый день, нравится тебе это или не нравится.
Эйприл попыталась было пожаловаться на отсутствие горячей воды, но Блэкмон только рассмеялся ей в лицо и заявил, что пусть скажет спасибо за то, что в Тарборо есть хотя бы лохань.
– А иначе тебе пришлось бы мыться в ручье. Во-он там!
Смывая мыло, Эйприл посмотрела в окно. Их было два в этой небольшой хижине. «Вон там» означало непроходимый лес. Насколько хватало глаз, вокруг простирались деревья, стволы которых были скрыты густым подлеском и кустарником выше человеческого роста. Поляну, на которой располагалась тюрьма, даже трудно было назвать поляной. Деревья кое-как вырубили, оставив там и сям торчащие пни.
Эта тюрьма располагалась в настоящей глуши и поражала своими скромными размерами. Все узницы содержались в одной камере – как раз в той, где сейчас мылась Эйприл. Вдоль стен стояли двадцать ветхих коек, между которыми оставалось пространство всего в несколько сантиметров. Ни подушек, ни простыней, ни одеял не было – только грубый матрас лежал на каждой кровати. В одном углу стоял длинный, грубо сколоченный стол, в другом – несколько ночных горшков и лохань.
– Раньше здесь была церковь, – объяснил Кейд. – Но людей здесь жило немного, а когда началась война, то и те перебрались отсюда, боялись оставаться одни в этой глуши, когда придут янки.
Эйприл с отвращением огляделась и пробормотала:
– Настоящий свинарник!
– А наши власти и считают преступников свиньями. – Блэкмон фыркнул. – Скотом, подонками, ничтожеством! И в большинстве случаев они правы. Взять хотя бы моих женщин…
Неожиданно его голос смягчился. Он с нежностью провел по руке Эйприл.
– Сдается мне, ты не такая. Получше всех остальных. Я надеюсь, что…
Эйприл отпрянула и принялась яростно тереть место, которого коснулись толстые пальцы Блэкмона.
– Не смей меня трогать! – яростно выкрикнула она. – Да, я теперь узница, но это не значит, что я позволю тебе…
С неожиданным проворством Блэкмон схватил ее за плечи и легонько потряс.
– А теперь слушай меня! Слушай хорошенько, потому что я уже устал повторять тебе одно и то же. Я здесь хозяин. Босс, главный, господин – называй как хочешь. Любое мое желание выполняется беспрекословно. И трогать тебя я буду тогда, когда мне этого захочется, и не только тебя, но любую из вас. Я могу быть хорошим, а могу быть страшным. Так что выбирай сама! Мне без разницы…
И он с такой силой огрел Эйприл по плечу, что она чуть не полетела носом в лохань.
– А теперь давай мойся. Сегодня можешь отдыхать – представляю, как ты намучилась в этом погребе! – а завтра будешь работать в поле наравне с остальными. Хотите есть – вкалывайте! Еда сама с неба не свалится…
Счастливчик угрожающе зарычал, увидев, как неделикатно обращаются с его хозяйкой. Кейд погладил пса по голове и сказал:
– Успокойся, малыш! Сдается, мы с тобой отлично поладим. Я давно мечтал завести собаку. Так что будешь жить со мной в моей берлоге.
Эйприл взглянула туда, куда показывал Блэкмон, и увидела сравнительно новую хижину. Неподалеку от нее виднелось еще одно бревенчатое строение, чуть побольше.
– Вон там я и живу. – Кейд кивнул на хибарку поменьше. – А мои ребята – во второй. И не верти головой – у тебя еще будет время привыкнуть.
К удивлению Эйприл, он вышел, оставив ее принимать ванну в одиночестве, и увел с собой Счастливчика.
Она была рада этой кратковременной передышке. Блэкмон оставался для нее загадкой. Конечно, он безобразен и отвратителен, но вместе с тем в нем чувствовалась какая-то душевная теплота.
Эйприл вытиралась мешковиной – единственным предметом, который в этой Богом забытой дыре мог сойти за полотенце, – когда дверь без предупреждения распахнулась. Она ахнула и попыталась прикрыть мешковиной свою наготу. На пороге стояла высокая худая женщина болезненного вида. Ее бледные щеки обрамляли жиденькие волосы. Глубокие черные тени пролегли под зелеными глазами. Когда-то эти глаза, наверное, искрились весельем, сейчас же они были тусклыми, безжизненными и унылыми.
– Так, значит, Черноротый привез новую арестантку, – бесстрастно констатировала женщина.
Она неторопливо подошла к одной из коек, улеглась на живот и принялась рассматривать Эйприл.
– Меня зовут Селма. А тебя?
– Эйприл Дженнингс, – тихо ответила девушка. – А кто такой Черноротый?
– Да это мы так называем Блэкмона [2]за его жуткие гнилые зубы. Ты же видела: стоит ему открыть свое хлебало, так прямо дрожь берет от этой черноты. – Она подперла щеку. – А как ты здесь очутилась? Чего натворила?
– Ничего я не натворила, – с горечью ответила Эйприл. – Они говорят, что я шпионка, но это неправда!
– Да они всех считают шпионами. Со мной та же история. Жила я себе поживала, мое ремесло меня неплохо кормило, так надо же было такому случиться: какой-то плюгавый капитанишко вдруг заявляет, что я его заразила триппером. Ну и отправил меня сюда. Я здесь уже почти год.
Эйприл смущенно заморгала:
– Триппером? Простите, я вас не понимаю…
– Господи, милочка, да ты, видать, еще совсем зеленая! – Селма откинула со лба длинные каштановые волосы и расхохоталась. – Не знаешь, что такое триппер? Ну гонорея, так вроде она правильно называется… Но только вовсе не я заразила этого плюгавого ублюдка. А он-то разорался, что я шпионка, что янки специально меня сюда заслали, чтобы заражать доблестных офицеров-южан. Но я тут совершенно ни при чем! Посмотрела бы ты на этого недомерка – худой, жалкий, просто плюнуть хочется… Да такой ляжет с любой бабой, которая раздвинет перед ним ноги! Нет, ему, вишь ты, меня захотелось. А я, между прочим, стою недешево, но зато и клиенты завсегда мною довольны. Но тех мерзких штучек, которые он от меня потребовал, я все равно делать не стала. Ну, он и взъелся… В общем, засадил он меня сюда, и один Господь Бог знает, когда я отсюда выйду. Одно хорошо – охранники считают, что я и вправду больна, и не вяжутся ко мне. – Селма развела руками и печально улыбнулась. Эйприл судорожно вцепилась в мешковину, со страхом глядя на собеседницу.
– Вы хотите сказать, что охранники?…
– Ну да. Трахаются с нами, когда захотят, а хотят они всегда. Тут их шестеро да еще Черноротый. А нас двадцать две, с тобой – двадцать три. Это значит, что шестнадцати из нас каждую ночь везет: они могут спать в одиночестве, а не ложиться под этих сукиных детей. Да и что им еще делать, этим охранникам? Днем они стоят у нас над душой, пока мы работаем в поле, да еще как работаем – до кровавых мозолей, до седьмого пота! А они нас охраняют, чтобы, значит, мы не сбежали. Ну, а вечером бросают монетку, кому кто достанется. Вот так-то…
– О Господи! – прошептала Эйприл и без сил опустилась на ближайшую койку, даже не замечая, что с ее тела струилась вода. О Господи, Господи, Господи…
– Именно так, милочка. Я знаю, что говорю. – Селма взглянула на Эйприл с неподдельным сочувствием. – А тебе тут туго придется: уж больно ты молодая и хорошенькая. Конечно, под этим мешком тебя не очень-то разглядишь, но, сдается мне, у тебя и тело красивое. Эти ублюдки с ума сойдут, когда тебя увидят, но им придется подождать. Новенькой всегда сначала занимается Черноротый, а остальным она достается только после того, как надоест ему. Ну а ты ему вряд ли быстро надоешь!
Слезы бессильной ярости показались на глазах Эйприл. С ужасом глядя на Селму, она спросила дрожащим голосом:
– Что же это за место? Как может правительство допускать такое безобразие?
Селма пожала плечами.
– Мне кажется, никому дела нет до того, что творится в нашем «домике». Ведь Тарборо – специальная женская тюрьма. В ней содержатся те, кого подозревают в шпионаже или измене Югу. Нас считают отбросами, подонками и хотят убрать подальше, как говорится, с глаз долой. В то же время казнить или повесить боятся – ведь мы как-никак женщины. Поэтому и суют в эту дыру и тут же о нас забывают, а Черноротого и его команду это вполне устраивает, ведь, служа здесь, они не опасаются, что попадут на фронт, где сгинут ни за грош. Да еще имеют бесплатный гарем в придачу! А вообще-то здесь не так уж плохо. Если бы не приходилось так много работать, я была бы вполне довольна жизнью. Конечно, как подумаешь, сколько денег я могла бы за это время заработать в ричмондских борделях, так вроде бы и жалко. Ну с этим ничего не поделаешь! А среди охранников есть и неплохие ребята, как я слышала. Наши девочки даже дерутся из-за них…
Эйприл передернуло от отвращения.
– Это ужасно! Я даже не могла предположить, что такие мерзости существуют на свете…
– Существуют, и еще как! Так что не упускай своего шанса. Веди себя похитрее, милочка, и постарайся подольше ублажать Черноротого, потому что когда пойдешь по рукам, то с тебя живо слетит твой ангельский вид!
Женщины так увлеклись беседой, что не заметили, как дверь открылась, и опомнились, лишь когда раздался громоподобный голос Кейда Блэкмона:
– Селма, ты что здесь делаешь? Почему не работаешь? Хочешь, чтобы я спустил с тебя шкуру?
Под его грозным взглядом Селма сразу съежилась и боязливо отползла в угол кровати.
– Каспер разрешил мне пойти и лечь. Мне стало плохо от жары. И еще я занозила себе ногу, и…
– А ну заткнись! – проревел Блэкмон, отвешивая Селме увесистую пощечину. – Я устал от твоего нытья. И не притворяйся, что больна – с тобой все в порядке. Сейчас же иди на огород, а не то я спущу с тебя шкуру, поняла?
– Да, сержант, поняла. Простите…
Селма бочком соскочила с кровати и заторопилась к выходу. Эйприл с ужасом увидела, что за ней тянется кровавый след – она действительно занозила ногу, что и пыталась объяснить Блэкмону, но тщетно.
Подождав, пока за ней закрылась дверь, Кейд кинул сверток Эйприл на колени.
– Надевай! Здесь все носят такие платья…
Он не успел докончить фразу – Эйприл, дрожа от гнева, обрушилась на него с упреками:
– Ах ты ублюдок! Она действительно больна. Если бы ты внимательнее взглянул на нее, то и сам заметил бы это! И ногу она и вправду занозила – вон на полу кровь, ты что, не видишь? – Она жестом указала на пятно. – Скажи мне, сержант, знает ли президент Дэвис о тюрьме Тарборо? Известно ли ему, что здесь происходит? Селма мне сказала, что твои охранники насилуют женщин и что…
– Ты что, взбесилась? Замолчи сейчас же! – Он рывком поставил Эйприл на ноги, и с нее слетела мешковина, которой она до сих пор прикрывалась.
– Не твое дело рассуждать о том, что здесь происходит. Какое ты имеешь право, ты, презренная шпионка, даже упоминать имя такого достойного человека, как президент Дэвис?
Тут взгляд Блэкмона упал на ее грудь и скользнул ниже. Он молчал минуты две.
– Боже мой… – наконец хрипло простонал он, пораженный красотой Эйприл. – Боже мой, такой женщины я в жизни не видел!…
– Убери свои грязные лапы, мерзкий ублюдок! Не смей меня трогать! – Эйприл отчаянно пыталась высвободиться из его цепких лап, но безуспешно. – Не смей прикасаться ко мне, слышишь?
На лице Блэкмона появилось странное выражение. Не обращая внимания на крики Эйприл, он сгреб ее в охапку и вынес на улицу. Тщетно Эйприл била его, кусалась, царапалась – для могучего Блэкмона ее удары были все равно что укусы комара.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась она.
Теперь, когда Эйприл осознала, что не в силах пробить этого человека-гору, ее гнев сменился мольбой. Блэкмон не сводил с нее жадного взгляда.
– Хочу побаловаться с тобой, милочка. Мне еще ни разу не попадались такие красавицы!
Дойдя до своей хижины, Блэкмон ногой распахнул дверь и подвел Эйприл к кровати. Раздеваясь, он приговаривал:
– Тебе будет хорошо, милочка, обещаю. Я буду очень нежен! – Он вскарабкался на Эйприл. – Ты прямо создана для такого мужчины, как я!
Эйприл показалось, что она сейчас задохнется – так тяжел был Блэкмон. Она не смогла даже вздохнуть… И вдруг этот громила, испуганно закричав, соскочил с кровати. Эйприл удивленно наблюдала за тем, как Блэкмон, шатаясь, подошел к стулу и бессильно опустился на него. При этом стул жалобно заскрипел под тяжестью его тела. Спрятав лицо в ладонях, Блэкмон свесил голову и застыл в неподвижности.
Прошло довольно много времени, но он сидел, не меняя позы. Черт побери, почему он не смог овладеть этой арестанткой? За весь его многолетний опыт общения с женщинами тело впервые отказалось ему повиноваться. Как случилось, что он не в состоянии овладеть женщиной, красивее и желаннее которой еще не встречал?
Блэкмон сокрушенно покачал головой, не смея поднять глаза от стыда. Наверное, он полюбил ее. Наверное – вот проклятие! – она и в самом деле задела его за живое. Одно только Блэкмон знал точно: не может он отнестись к этой миловидной юной девушке, как к обыкновенной потаскухе.
Натянув одеяло до самого подбородка, Эйприл со страхом следила за Блэкмоном. На него было жалко смотреть: этот верзила вдруг как будто стал меньше ростом. Глядя на девушку внезапно покрасневшими глазами и натянуто улыбаясь, он в смущении прошептал:
– Ты не должна бояться меня, Эйприл. Сейчас я не опасен…
С усилием поднявшись со стула, он привел в порядок свою одежду и вышел из хижины, ссутулив плечи. «Господи, – удивилась Эйприл, – что это с ним? Только что был полон желания и вдруг сбежал! Так неожиданно, так внезапно… С ним явно что-то произошло. Но что?»
Впрочем, сейчас не время размышлять. Надо действовать! Ругая себя за то, что и так слишком замешкалась, Эйприл соскочила с кровати. В ту же секунду дверь отворилась, вошел Кейд и бросил на стол узелок с тюремной одеждой.
– Оденься! Я не могу позволить, чтобы ты расхаживала здесь голая. Сейчас принесу тебе чего-нибудь поесть, а потом отведу на поле. Надо тебе привыкать к нашим порядкам.
С этими словами он направился к шкафчику, стоявшему в углу, и принес Эйприл немного сухарей и холодной картошки, а затем налил воды из большого кувшина.
– Это, правда, не бог весть что, но на ужин ты получишь больше. – И, искоса взглянув на нее, проворчал: – Я ведь сказал, чтобы ты оделась!
Повернувшись к Кейду спиной, Эйприл сбросила одеяло и начала через голову натягивать на себя платье. Оно висело свободно – ни застежек, ни пояса не полагалось – и даже не закрывало лодыжек.
– Но это же… неприлично, – выговорила она еле слышно, чуть не плача от унижения. – Оно слишком короткое, а у меня нет никакого белья – ни панталон, ни рубашки…
– Заткнись! – грубо оборвал ее Кейд, стукнув кулаком о стол. – Ты не на бал приехала, а в тюрьму попала. Во время мытья охранники все равно тебя увидят – они ведь живут совсем рядом. Скажи спасибо, что пока тебя трогать не будут – об этом уж я позабочусь! А теперь доедай поскорее…
Эйприл молча повиновалась отчасти потому, что голод и в самом деле давал себя знать, отчасти потому, что не хотела злить Блэкмона, который и без того смотрел на нее волком, хотя минуту назад был полон желания. А еще раньше, всего несколько часов назад, сделал крюк, чтобы забрать ее собаку. Словом, у этого человека была тысяча лиц, и поскольку Эйприл пока не могла установить закономерность, с которой менялось его настроение, она боялась Блэкмона. Вывести тюремщика из себя ничего не стоило, и, как она уже убедилась на собственном опыте, это было довольно опасно.
– Работать будешь в поле от зари до зари, – объяснил он, пока Эйприл дожевывала сухарь, – кстати, для себя же, а то нечего будет есть. Каждый день по очереди кто-нибудь остается за кухарку. По субботам идешь к ручью и стираешь свою одежду. Каждый вечер моешься. Только следи, чтобы эта шлюха Селма мылась последней, а не то подцепишь триппер! В воскресенье получишь выходной, – продолжал он после паузы, – но только в том случае, если всю неделю работала как следует, иначе я найду чем тебя занять, так и запомни! – Он снова умолк, окинул Эйприл внимательным взглядом, глубоко вздохнул и добавил: – Я позволяю своим ребятам делать здесь все, что им угодно. Нам страшно повезло, что попали сюда на работу, и мы это ценим. Все друг с другом ладят, а это главное. Ребята могут поиметь любую женщину, какую захотят, но когда приезжает новенькая – вот как ты, к примеру, – то вначале ею пользуюсь я, причем столько, сколько пожелаю. Так что вначале они не будут тебя беспокоить. И не вздумай возводить на них напраслину, что, мол, они к тебе пристают, потому что ежели я дознаюсь, что ты наврала, а я по твоему наущению наказал невиновного, тебе тоже не поздоровится, так и знай! Поняла?
Эйприл медленно поднялась из-за стола. Ее прекрасные синие глаза сверкали гневом. Довольно! Она больше не намерена терпеть это унижение и покорно мириться с тем, что ее превращают неизвестно во что.
– Нет, черт тебя подери, Кейд Блэкмон, не поняла!
Она словно выплевывала слова ему в лицо, не страшась того, что его налитое кровью лицо грозно нависло над ней.
– То ты со мной нежен, а уже через минуту грозишь избить меня или – того хуже – убить! То ты добр, а в следующую минуту превращаешься в последнего ублюдка! Я устала от всего этого до чертиков… Я не совершала того, в чем меня обвиняют. Я никогда не делала ничего во вред Конфедерации, а те, кто думает иначе, будут гореть в аду, чего я им от души желаю!
Она на минуту умолкла, чтобы перевести дыхание. Затем бесстрашно ринулась в атаку с новой силой:
– Я согласна играть по вашим грязным правилам, но послушай меня внимательно, ты, безобразный ублюдок! При первой же возможности я всажу тебе в спину нож. Такая же участь постигнет любого, кто посмеет ко мне прикоснуться. А еще я клянусь могилой матери, что найду способ удрать из этой чертовой дыры…
Тут Эйприл была вынуждена снова остановиться, потому что Блэкмон от души расхохотался. От смеха его необъятное тело сотрясалось. По щекам струились слезы. Он все никак не мог успокоиться. Наконец, кое-как овладев собой, прохрипел:
– Ох, Эйприл, Эйприл! Вот это женщина! Я еще такой не встречал, клянусь! Красавица и гордячка… Да ты просто чудо! – Он сгреб ее в объятия и на мгновение прижал к себе с такой силой, что Эйприл чуть не задохнулась. – Я рад, что ты здесь, милочка, право слово! А теперь давай поторапливайся, – добавил он, отсмеявшись. – Поела? Тогда обувайся, и пошли. Мы-то с тобой знаем, что ты моя любимица, но если я позволю тебе отлынивать от работы, остальные женщины с самого начала возненавидят тебя, а это никуда не годится. Ты должна постараться поладить с ними, поняла? Ну и отлично!
Эйприл сунула ноги в деревянные башмаки и тут же ойкнула от боли – они оказались малы. Кейд начал извиняться:
– Другой обуви у меня нет, ты уж прости. Почему-то правительство совсем об этом не думает, ну, нам и приходится выкручиваться самим. Эти башмаки я снял с одного паренька-янки. Как-то наткнулся на него в лесу и подстрелил. Тощий был, плюгавый… Вспомнить противно! А ботинки я на всякий случай сохранил. Подумал, что рано или поздно к нам прибудет женщина, которой они будут впору. Ты вроде такая малышка, Эйприл, странно, что башмаки тебе не подошли…
– И насколько же «плюгавый» был тот мальчик? Ты хочешь сказать, что убил ребенка? – презрительно поинтересовалась Эйприл.
– Не твое дело! – Кейд нахмурился. – Он был янки, и этого достаточно. А сколько ему лет – десять или сто, – меня не касается, поняла? Для меня все янки равны. Убивал их и буду убивать!
С этими словами он обхватил Эйприл за талию и буквально вытащил из хижины. Грубые деревянные башмаки невыносимо жали, но девушка старалась не отставать от Блэкмона, быстро шагавшего впереди. Они пересекли утыканную пнями поляну и углубились в лес. Тропинка шла вдоль болота, по обеим сторонам которого виднелись поваленные деревья и густой подлесок. «Более мрачное место трудно себе представить», – с грустью подумала Эйприл. Время от времени она с опаской бросала взгляд на деревья, ожидая в любой момент увидеть на ветке притаившуюся змею.
– Если вздумаешь бежать отсюда, – поддразнил ее Кейд, – не забудь, что здесь кругом болота. А также ядовитые змеи, зыбучие пески и дикие кабаны, которые разорвут тебя на кусочки, а потом съедят! И не рассчитывай, что тебе удастся удрать по той дороге, по которой мы с тобой приехали, – там всегда стоят охранники. Ты их, может быть, и не заметишь, а уж они тебя – точно! Так что бежать можно лишь по болотам, – с удовольствием подытожил он.
– А может быть, я предпочту сгинуть в зыбучих песках или от укуса змеи, чем якшаться с тобой, Кейд Блэкмон!
– Послушай, Эйприл, – ухмыльнулся он и внимательно посмотрел на девушку. – В конце концов, я не так уж плох. Хорошо себя веди, и все будет отлично. Мы с тобой поладим, я уверен! А насчет того, что сейчас произошло в хижине… Я просто устал, вот и все. Ночью все будет в порядке, обещаю!
Эйприл промолчала. Ее душил гнев. Она только надеялась, что, какова бы ни была причина, по которой у него ничего не вышло, это сработает и в дальнейшем.
Вскоре лес кончился. Они вышли на другую поляну, на этот раз ровную, без пней. Площадью, как показалось Эйприл, примерно в два или три акра; поляна эта зеленела всходами. Здесь трудились женщины, одетые, как и Эйприл, в унылые, темные платья. Некоторые использовали примитивные тяпки и лопаты, остальные, стоя на коленях, ковырялись в земле голыми руками. При приближении Блэкмона и Эйприл все женщины, как по команде, прекратили работу и уставились на новенькую.
Неподалеку, в тени вяза, сидел солдат в серой форме. Увидев подошедших, он встал и не торопясь направился к ним.
– Это рядовой Эллисон, – сказал Кейд, обращаясь к Эйприл. – Делай все, что он прикажет. Он руководит всей работой.
Эйприл посмотрела на солдата, пожиравшего ее жадным взглядом. Сквозь слишком тонкое платье просвечивали соски, и она поспешно прикрылась рукой. Эллисон загоготал.
– Кажется, к нам прибыла настоящая леди, да? Не хочет, чтобы кто-нибудь видел ее грудь! – Он смачно облизнул губы. – А как насчет того, чтобы поцеловаться в знак приветствия, моя сладкая? И не смущайся, потому что скоро солнце так припечет, что ты скинешь с себя платье и будешь работать голая, как и остальные…
Стремительным движением, которое явилось полной неожиданностью для Эйприл, Кейд с силой ударил Эллисона в грудь. Тот растянулся на земле, а Блэкмон, нависший над ним, как гора, закричал:
– Придержи язык, слышишь, и не смей приставать к ней! Она не то, что остальные здешние бабы. Работать в. поле будет, но только в поле, ты понял? Не рассчитывай, что тебе удастся заполучить ее к себе в постель или побаловаться с ней в кустах! Ты понял, что я сказал, или мне для верности вышибить тебе мозги, если, конечно, они у тебя есть, в чем я лично сомневаюсь…
Эллисон покраснел от злости, но спорить с начальником не стал. А Кейд без улыбки, но вполне дружелюбно обратился к Эйприл:
– Ступай работать, Джуэл покажет тебе, что надо делать. А я пойду и выпущу твою собаку. Я ее привязал в амбаре, чтобы она не бегала там одна. Не беспокойся, я за псиной послежу, пока она не привыкнет.
Эйприл никак не могла понять этого человека. «Заботится о моей собаке, и, похоже, Счастливчик его любит, – рассуждала Эйприл, обходя рядового Эллисона. – А почему же тогда он запер его в сарае? Чтобы Счастливчик не смог прийти ко мне на помощь, услышав мои крики? Ничего не понимаю! Грубый, неотесанный мужлан – и вдруг заботится о какой-то дворняге…»
Эйприл обернулась и увидела женщину, копавшуюся в земле. Ее лицо и руки были покрыты грязью. Она окинула Эйприл враждебным взглядом.
– Чего тут объяснять-то? Или наша мисс Недотрога не знает, как дергать сорняки? Так для этого, по-моему, образования не нужно!
– Ну-ка, заткнись! Попридержи свой поганый язык… – Эллисон занес руку, намереваясь ударить разговорившуюся женщину.
Джуэл, однако, ничуть не испугалась угроз Эллисона, а продолжала с вызовом смотреть на Эйприл.
– Ну, в чем дело? – язвительно осведомилась она. – Не можешь отличить сорняк от фасоли? Ты что, янки?
– Нет, я с Юга, – поспешила ответить Эйприл, не понимая, за что эта женщина так ее невзлюбила. – Вообще-то я из Монтгомери – это в Алабаме, а как очутилась здесь… Это долго рассказывать. Но только я не шпионка и…
– Да не нужны мне твои россказни, сука! Давай-ка опускай задницу и начинай работать. Держу пари, что ты выросла в богатстве, а папаша твой небось хлестал кнутом рабов, которые гнули на вас спину. Ты-то, наверное, ни разу за всю свою жизнь и ручек не замарала!
– Джуэл, прекрати!
Эллисон снова с грозным видом направился к ней. Однако смутить Джуэл, похоже, было непросто.
– А ты меня не пугай, сукин сын! Ты и привел-то ее сюда только потому, что хочешь досадить мне. Ну как же – теперь новая красотка будет греть Кейду постель! Что, неправда? А мне на это наплевать, понял? И если ты надеешься, что я теперь окажусь в твоей постели…
Эллисон изловчился и все-таки ударил Джуэл. Эйприл ахнула и испуганно отскочила, однако неукротимая женщина все так же с ухмылкой смотрела на охранника.
– Делай, что я сказал, сука, и не рассуждай! – Лицо Эллисона снова было красным от гнева. – А впрочем, если ты предпочитаешь, чтобы я спустил с тебя шкуру, так ты этого дождешься, клянусь Богом! Сегодня же вечером затащу тебя в сарай и разложу. А там кричи не кричи, все равно никто не услышит!
– Да брось болтать, Эллисон! Чего мне кричать-то? Бабам вообще от тебя мало толку, – презрительно рассмеялась Джуэл. – Давай-ка лучше убирайся отсюда, а не то я пожалуюсь на тебя Кейду. Расскажу ему, что ты увиваешься за его красоткой. Сам знаешь, что он тогда с тобой сделает! – добавила Джуэл с усмешкой.
Эллисон мгновенно прикусил язык: он не сомневался, что эта чертовка может привести свою угрозу в исполнение. И, грубо толкнув Эйприл, так что та чуть не упала, проворчал сквозь зубы:
– Давай-ка за работу! А с тобой я еще разберусь, сука… – Последнее явно относилось к Джуэл.
Та, откинув голову, громко расхохоталась, однако этот смех, резкий и неприятный, не мог ввести Эйприл в заблуждение: она увидела, что в глазах Джуэл сверкнули слезы. Как только Эллисон отошел на достаточное расстояние, Эйприл прошептала, обращаясь к соседке:
– Прости, Джуэл. Это все из-за меня…
– Да ладно, – оборвала ее арестантка и, указывая на какую-то желтовато-зеленую травку, пояснила: – Это сорняки. Нам с тобой надо проползти все это проклятое поле и повыдергивать их. Только имей в виду – они колючие, так что береги пальцы!
– Меня зовут Эйприл Дженнингс. – И протянула соседке руку, и робко улыбнулась. – Надеюсь, мы подружимся. Здесь, должно быть, не очень приятно, но если мы поладим…
Эйприл даже вздрогнула, когда Джуэл грубо оттолкнула ее руку и помахала пальцем перед носом.
– Давай сразу договоримся: мы с тобой никогда не подружимся, потому что я не собираюсь заводить здесь друзей, поняла? Я просто выполняю свою работу, держу рот на замке и никого не трогаю. Этот ублюдок привел тебя сюда, только чтобы разозлить меня, показать, что у Кейда теперь новая подружка и я ему больше не нужна! – Она перевела дух и, забыв про сорняки и охранника, с жаром продолжала: – Только это все равно долго не продлится. Так всегда бывает, потому что никто не может удовлетворить Кейда лучше, чем я! Я его понимаю, не то что остальные. Вы, потаскушки, считаете его просто бессердечным уродливым верзилой… А я знаю, что он другой, он хороший! И если я когда-нибудь увижу, что ты завлекаешь его, то убью голыми руками, так и знай! Поняла?
Эйприл не верила своим ушам. Потрясенная, она не сводила глаз с Джуэл, а та уже не могла остановиться и так же страстно продолжала:
– Меня отправили сюда за то, что я шпионила в пользу янки. И я буду делать это и впредь! А пока в этой чертовой дыре я не намерена упускать Кейда Блэкмона. Он мой, так и знай! Даже если иногда позволяет себе побаловаться с кем-нибудь из вас, то это ничего не значит. Спроси любую из наших женщин, и все тебе подтвердят, что только со мной ему по-настоящему хорошо!
Мне достается самая лучшая еда и вообще все самое лучшее из того, что здесь есть, потому что Кейд на самом деле ко мне привязан! Ты хорошенькая, спору нет, только не думай, что из-за этого тебе удастся одержать надо мной верх, понятно?
Женщины и не заметили, как Эллисон снова оказался рядом.
– Я ведь сказал, чтобы ты заткнулась. Разве ты не поняла? – закричал он и с силой ударил ее в грудь.
Она попыталась защититься, но солдат одной рукой заломил ей руки, а другой схватил за волосы.
– Ну так я тебя проучу, причем на виду у всех! Пошли со мной. Сейчас я привяжу тебя к дереву и отхожу ремнем так, что с тебя слезет твоя поганая шкура!
– Нет! – Эйприл вскочила и попыталась отнять у него Джуэл. – Перестань сейчас же! Она ничего плохого не сделала. Не трогай ее!
Эллисон сердито обернулся к новенькой:
– А ты лучше не вмешивайся, красотка, а то и тебе достанется! Делай, что я сказал, поняла?
– Нет! Отпусти Джуэл…
Изловчившись, Эйприл схватила солдата за волосы и изо всех сил потянула вниз. Вскрикнув от боли, он выпустил Джуэл и с угрожающим видом подступил к Эйприл:
– Ну, сейчас ты у меня дождешься, сука…
Обе женщины в страхе прижались друг к другу, но в это время раздался спокойный голос:
– Ты не сделаешь этого, Эллисон. – Это была Селма, бледная и решительная, она подходила к ним, сжимая в руках лопату. – Ты не посмеешь тронуть Эйприл, потому что в таком случае сержант Блэкмон спустит шкуру с тебя, и ты это знаешь. Так что лучше остынь и не мешай нам работать.
Эллисон был красен от гнева и тяжело дышал. Наконец, глубоко вздохнув, он проворчал:
– Ладно, идите работать. – И, указав пальцем на Джуэл, добавил: – Я понимаю – тебе досадно, что появилась новенькая. На этот раз, так и быть, прощаю. Но если ты еще раз выведешь меня из себя, клянусь, я так тебя отделаю, что Блэкмон месяц не захочет к тебе прикоснуться!
– Иди ты к черту!
Отведя душу этим восклицанием, Джуэл снова опустилась на корточки и стала дергать сорняки. На этот раз она была не в силах сдержать слез, которые, смешиваясь с грязью, оставляли светлые полосы на ее изможденном лице.
Селма дружески похлопала Эйприл по спине и пробормотала:
– Пойдем! Будешь работать со мной. Она любит быть одна…
Джуэл подняла голову. Глаза ее сверкнули от слез и злости.
– Да, черт возьми, люблю! А ты запомни, что я тебе сказала, паршивка: увижу, как ты заигрываешь с Кейдом – глаза выцарапаю!
