Текст книги "Безумная страсть"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
– Все уже разъехались? – окликнула ее Эйприл. Экономка подняла голову. По ее доброму темному лицу струились слезы.
– Да, мисси. Не заставили себя долго уговаривать! Миссис Флетчер, она пригласила наших гостей к себе. По-моему, почти все туда и поехали… Небось теперь сидят и сплетничают! Ах, какой стыд! Стыд и позор!… – И преданная негритянка сокрушенно покачала головой.
– А где папа?
– Бьюфорд дал ему немного виски. Говорит, что посидит рядом, пока хозяин не придет в себя. А то ведь он хотел взять ружье и пристрелить этого малого, таггертова сына! И на мисс Ванессу ох как зол. Ну и достанется же ей от него! Не скоро ваша сестра забудет этот день…
– Мы все его не скоро забудем, Поузи, – со вздохом заметила Эйприл. – Я пойду лягу, хотя вряд ли усну.
– Принести вам чего-нибудь поесть? Почти все осталось нетронутым…
– Я не хочу, спасибо.
Эйприл прошла к себе в комнату и не стала вызывать Люси. Лучше побыть одной. С трудом высвободившись из кринолинов и обручей, девушка потушила лампу, свернулась клубочком под атласным покрывалом и уставилась в темноту. Но спасительный сон не шел. Эйприл мучили кошмары: Ванесса в смятом платье и с обнаженной грудью, а рядом Рэнс Таггерт. Казалось, что она никогда не забудет этого постыдного зрелища.
Рэнс Таггерт… Эйприл чувствовала к нему лишь ненависть, слепую, холодную ненависть, от которой дрожь пробегала по ее телу. А ведь когда-то все было по-другому… На нее нахлынули воспоминания о детских годах.
Когда– то девочка и мальчик так славно играли вдвоем. Правда, скоро это блаженство закончилось. Отец, узнав, что любимая дочь проводит время с сыном наемного служащего, сурово отчитал ее. В памяти Эйприл сохранились несколько теплых летних дней, когда они радостно плескались в пруду, а по вечерам шептались в темной конюшне, поверяя друг другу свои детские тайны. Тогда Рэнс признался ей в том, что обожает лошадей и, когда вырастет, непременно покорит Дикий Запад.
А потом он уехал… Эйприл даже не могла точно припомнить, когда именно. Прошло несколько лет, и он вернулся. Теперь это был уже взрослый мужчина, причем очень красивый мужчина. Однажды, гуляя в роще и наслаждаясь ароматом пришедшей весны, Эйприл нечаянно услышала разговор двух негров. Говорили они о Рэнсе, причем в голосах обоих звучала такая жалость, что она невольно замедлила шаг и прислушалась. Оказывается, Рэнс Таггерт вернулся в Пайнхерст с разбитым сердцем: некая молоденькая мексиканка отвергла его любовь. История эта так поразила Эйприл, что она тогда долго размышляла над ней.
Сейчас же, мучаясь бессонницей, девушка вспоминала, как Рэнс лежал рядом с Ванессой. При этом горячая волна захлестнула Эйприл, заставив ее устыдиться своих чувств.
Да, что и говорить, Рэнс – очень привлекательный мужчина! И ни чуточки не испугался, когда их с Ванессой обнаружили. Напротив, его чувственные губы не покидала все та же самодовольная улыбка, Неужели есть на свете женщина, которая могла разбить его сердце?
И все же поведение молодого конюха непростительно, рассуждала Эйприл. Ее отец так хорошо относился к Рэнсу, так щедро платил ему, выстроил для него замечательный дом… Участию парня в дьявольском плане Ванессы нет оправдания!
Наконец, блаженный сон пощадил усталую Эйприл. У нее еще будет время поразмышлять над событиями сегодняшнего вечера. Она снова поговорит и с папой, и с Ванессой. Может быть, все-таки удастся помирить их…
Эйприл открыла глаза и уставилась в темноту, пытаясь сбросить с себя остатки сна. Что там за странный звук?
Вот снова… какие-то ритмичные тупые удары. Отбросив одеяло, она встала с кровати на холодный пол. Теперь слышались и другие звуки: будто кто-то глухо ворчал, кто-то с трудом дышал. И доносились они из комнаты Ванессы!
Эйприл набросила халат на плечи и выбежала из комнаты. Услышав в холле сдавленные рыдания, она подбежала к двери в комнату Ванессы, распахнула ее – и в ужасе вскрикнула.
Ванесса лежала поперек кровати на животе, совершенно обнаженная. Вся ее спина была покрыта кровоточащими ранами. Картер Дженнингс методично наносил удары кожаным ремнем. Ванесса извивалась от боли и до крови кусала себе руки, стараясь сдержать стоны.
– Папа, перестань! – Эйприл, не помня себя, бросилась вперед и прикрыла Ванессу собой; очередной удар достался ей, заставив вскрикнуть от боли.
– Уйди отсюда, Эйприл! – проревел Картер Дженнингс, пытаясь стащить любимую дочь с кровати. – Отправляйся к себе. Тебя это не касается!
Но Эйприл вырвалась у него из рук и снова закрыла собой Ванессу.
– Я не уйду. Немедленно прекрати это безобразие, слышишь? Ты же убьешь ее!
– Ну и пусть! Эта дьяволица заслуживает смерти. Уходи, говорю тебе! Она давно нарывалась на хорошую порку и сейчас наконец получит ее!…
От отца разило виски, и он с трудом держался на ногах. Понимая, что одной ей с ним не справиться, Эйприл стала громко звать на помощь. Через минуту на пороге показался Бьюфорд. Эйприл бросилась к нему:
– Сделай что-нибудь! Отец ведь сейчас ее убьет… Ты же видишь: он пьян и сам не понимает, что делает!
Бьюфорд робко подошел, тронул Картера за руку и произнес дрожащим голосом:
– Вы слишком много выпили и завтра будете чувствовать себя худо. Давайте-ка лучше я отведу вас наверх и уложу спать…
– Нет! – со злостью выкрикнул Картер и отпихнул старого негра с такой силой, что тот чуть не упал. – Позови-ка сюда Менди. Пусть даст мерзавке какую-нибудь одежонку, а потом вышвырнет ее за дверь. Эта потаскуха мне больше не дочь!
– Ты никогда и не считал меня своей дочерью, – резко бросила Ванесса. – Ты всегда ненавидел меня, ненавидел за то, в чем не было моей вины! Я с радостью покину этот дом. Мне отвратительно оставаться с тобой под одной крышей!…
Картер, покачиваясь и хлопая глазами, стоял и тупо смотрел, как Ванесса медленно встает с постели. Со спины у нее капала кровь. Эйприл попыталась помочь сестре, но та, собрав остатки сил, оттолкнула ее и злобно выкрикнула:
– Не смей меня трогать! Дай мне спокойно уйти отсюда, слышишь, ты, подлая лицемерка!…
– Но ты не можешь так уйти, Ванесса! Ну куда ты пойдешь? Выслушай меня, пожалуйста. Завтра мы с тобой все это обсудим. Я пошлю за преподобным Филмором. Он обязательно нам поможет, я уверена! А сейчас останься, Ванесса, я очень тебя прошу…
Эйприл заплакала. Она чувствовала себя бессильной. Боль и обида переполняли ее.
– Не моя вина, что наша мать умерла, – тяжело дыша, проговорила Ванесса, с трудом натягивая платье на свою израненную спину. – Только сумасшедший может винить меня в этом!… – Она метнула на отца взгляд, полный ненависти.
Картер снова угрожающе поднял ремень и проревел:
– А ну, придержи язык, а не то я продолжу порку, до тех пор пока с тебя не слезет твоя паршивая шкура!
– Нет, отец, ты этого не сделаешь! – закричала Эйприл. – Если ты еще раз дотронешься до нее хоть пальцем, я тоже уйду, так и знай! Ты пьян…
– Да он просто помешанный! И ты тоже сумасшедшая, если воображаешь, что я позволю тебе вот так запросто завладеть всем! Ты не получишь Пайнхерст. Я тоже, Эйприл, имею право на наследство!
– Я никогда этого и не отрицала, Ванесса. Я охотно поделюсь с тобой, ты же знаешь…
Ванесса достала из ящика шаль и набросила на плечи, невольно поморщившись от боли. Кровь проступила сквозь платье.
Картер нетвердой походкой направился к дочерям, и Бьюфорду стоило больших трудов удержать его.
– Тебе не достанется ничего из того, чем я владею, подлая сучка! – закричал он, взмахивая ремнем и вырываясь из объятий Бьюфорда. – Отныне твое имя вообще не будет упоминаться ни в моем доме, ни в связи с моим имуществом. А если ты когда-нибудь посмеешь снова показаться здесь, я убью тебя, как ты убила свою мать!…
В этот момент у Картера подкосились ноги, и Бьюфорд с трудом успел подхватить его и отнести на кровать.
– Похоже, с хозяином удар случился, мисс Эйприл! – в испуге произнес негр. – Надо бы поскорее послать за доктором…
– Надеюсь, что он сдохнет! – уже в дверях крикнула Ванесса. – Надеюсь, вы все скоро сдохнете…
– Ванесса, подожди! – И Эйприл устремилась было за сестрой, но тут же остановилась.
Сейчас отец больше нуждается в ее помощи. Ванесса далеко не уйдет, а отцу и в самом деле нужен доктор. Она попросила Бьюфорда расстегнуть рубашку отцу, чтобы ему было легче дышать, и потянулась к шнурку звонка, но потом решила, что в столь поздний час и после такого тяжелого дня Поузи наверняка спит глубоким сном. Эйприл вернулась в холл и увидела Менди. Девочка стояла рядом с Ванессой на верхней ступеньке лестницы и держала свечу.
– Не пускай Ванессу никуда, слышишь? – крикнула Эйприл, быстро сбегая вниз. – Я вернусь через несколько минут. А пока отведи ее в постель – я попрошу доктора подняться к ней!
Она зажгла фонарь, метнулась в заднюю часть дома, все-таки разбудила Поузи и велела ей помочь Бьюфорду. Сама же, не обращая внимания на холод, добежала до домика, где жили слуги, и приказала одному из них немедленно ехать за доктором.
Ванесса все-таки ушла. На верхней ступеньке сидела Менди и горько плакала:
– Она и слушать меня не стала! Сказала, лучше умрет, а здесь ни за что не останется… А потом убежала. Видит Бог, я изо всех сил старалась удержать мисс Ванессу, но она все же ушла!…
Эйприл погладила девочку по плечу.
– Не волнуйся, Менди, я понимаю, ты сделала все, что могла… Ванесса не могла уйти далеко. На улице холодно, и она изранена. Сейчас я поднимусь к папе, а потом мы с тобой пойдем искать ее. Мы обязательно приведем Ванессу домой, вот увидишь!
И она побежала наверх. Сердце ее гулко колотилось, а холод не хотел отпускать, обнимая ее своими ледяными руками.
Почему– то Эйприл Дженнингс была уверена, что эта ночь -начало таких страданий и бед, которые не часто выпадают на долю даже очень сильного человека…
Глава 3
В маленькой гостиной Пайнхерста перед камином собралось несколько женщин. Огонь уже начал угасать, и Бьюфорд подбросил в него немного поленьев. В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени, а пронизывающий северный ветер с неистовой силой бился в окна. Поузи постоянно кипятила чай, а к ленчу обещала подать цыплят и горячие клецки. Даже в округе, где клецки были дежурным блюдом на любом столе, творения Поузи пользовались заслуженной славой. Приготовленные из муки и воды, они опускались в кипящий жир и готовились очень быстро.
Женщины усердно трудились над стеганым одеялом, натянутым на огромную раму. Кэтрин Даунинг вздохнула:
– Как с ним много возни! Мы могли бы с гораздо большей пользой провести время, если бы пошли к Мэри Доббинс. У нее дамы щиплют корпию и готовят бинты для раненых…
Изабель Флетчер, втыкая иголку в ткань, недовольно поморщилась:
– Но ведь это такое печальное занятие, Кэтрин! Мне гораздо приятнее сознавать, что какой-нибудь бедный замерзший солдатик согреется под нашим одеялом, чем думать о том, как наши бинты окропятся его кровью!
– Но они могут спасти жизнь этому солдату! Ведь от потери крови раненые умирают… Пожалуй, я завтра все же отправлюсь к Мэри и буду работать у нее.
– И не услышишь последних сплетен, – рассмеялась толстушка Талия Морроу, которая всегда недолюбливала Изабель Флетчер. – Мэри не выносит сплетен, а здесь они прямо витают в воздухе!
– И вовсе я не сплетничаю, – возразила Изабель. – А от твоих вечных придирок я уже устала, Талия! Ты, по-моему, приходишь сюда только для того, чтобы устроить скандал…
Талия отложила иглу и в упор посмотрела на Изабель.
– Это неправда, – спокойно парировала она. – Я прихожу сюда потому, что живу неподалеку. А потом мне всегда нравилась Эйприл Дженнингс, и теперь, когда ее отец так болен…
– Болен, как же! Да он попросту спятил. Это всем известно. После того достопамятного вечера, когда застукал потаскуху-доченьку со своим же конюхом, он малость повредился в уме. Это все знают!
– У него был удар, – вмешалась Кэтрин. – Доктор объяснил, что от приступа гнева у него что-то произошло внутри. Я считаю, что у мистера Дженнингса надломлена душа. Еще бы, пережить такое! В тот вечер это был самый потрясающий бал во всем Монтгомери. Многие даже отказывались от других приглашений, лишь бы побывать в Пайнхерсте. И как только Ванесса могла так поступить… Это было ужасно! Странно, что бедный Картер вообще не умер от такого позора…
Изабель презрительно фыркнула.
– Называй это ударом, если хочешь, а только, на мой взгляд, он помешался, вот и все! Ну, как вы думаете, где сейчас Эйприл? Нянчится с ним наверху, уговаривает хоть что-нибудь съесть. Их слуга как-то говорил моему слуге, что Картер целыми днями сидит и смотрит в окно. И ни с кем не разговаривает, только время от времени зовет свою покойную жену… – Изабель оглядела гостиную, желая удостовериться, что никто из слуг не услышит ее, и продолжила так тихо, что дамам пришлось придвинуться поближе: – А еще этот слуга однажды слышал, как мистер Картер разговаривал с дочерью, считая, будто Эйприл – его покойная супруга! Ну разве можно после этого сомневаться в том, что он повредился в уме?
– Ну, не знаю, не знаю, – вздохнула Кэтрин. – Мне только очень жаль Эйприл. Сколько всего легло на ее плечи за последние несколько месяцев! Бедняжка старается изо всех сил, но у нее что-то не очень получается… Я слышала, в этом году хлопок в Пайнхерсте не уродился, и они не выручили за него ни цента! В общем, поместье постепенно приходит в упадок…
– Конечно, обидно, – изрекла Изабель, – но, с другой стороны, мистер Дженнингс вполне заслужил такой конец. Он всегда был задавакой, а вот теперь ему приходится за это расплачиваться…
– Картер был уважаемым и влиятельным человеком, – усмехнулась Талия, – и тебе это отлично известно, Изабель! Господи, уж как твой сын увивался за Эйприл! Прямо из кожи вон лез… Хотел породниться с этой богатой и влиятельной семьей, да только девушка-то его отвергла!…
– А вот и неправда! Она сама его преследовала, а я положила конец этой дурацкой истории… Не хотела, чтобы мой сын связался с такой дрянью – иначе их всех просто не назовешь. Не забывай, что я была в Пайнхерсте в тот вечер и видела, как Ванесса Дженнингс лежала в объятиях того конюха. Уж я-то сразу поняла, чем они занимались!
– Ну еще бы тебе не понять! – хихикнула Кэтрин. – Ведь не в капусте же ты нашла своего Грэхема!
– Давай-давай, смейся! А что бы вы обе сказали, если бы ваши сыновья попались в лапы одной из этих девчонок?
Кэтрин, не задумываясь, ответила:
– Что до меня, то я бы ни чуточки не возражала, если бы мой Тадиес женился на Эйприл Дженнингс. Она красивая и милая девушка. Я бы гордилась такой невесткой!
– А я – нет! – не допускающим возражений тоном отрезала Изабель. – Я бы тогда лишила Грэхема наследства. Мы с его отцом так ему прямо и сказали. Но, слава Богу, мальчик и сам выбросил из головы эту девчонку. Мой сын так стремился попасть на войну и теперь, как ты знаешь, стал ротным капитаном. В августе участвовал в очень важном сражении и вышел оттуда без единой царапины.
– Возможно, он и не участвовал в самом сражении, – осторожно заметила Талия. – Сидел где-нибудь в палатке и разрабатывал стратегию. Мне говорили, что офицеры частенько только этим и заняты, а в бой идут одни солдаты…
Изабель даже покраснела и с жаром стала доказывать, что один из командующих погиб в этом сражении, что офицеров убивают и ранят наравне с солдатами. Просто ее Грэхем оказался умелым воином и хорошим офицером, вот и все. Она умолкла и яростно заработала иглой, усердно втыкая ее в одеяло. Однако молчание длилось недолго.
– А кроме того, – продолжала Изабель, – судя по донесениям, война долго не продлится. Пока южане неизменно одерживают верх!
– Только потому, что с обеих сторон действуют не регулярные войска, а неуправляемая толпа, – отрезала Талия. – Мой брат Монро был в Ричмонде и написал своей жене, что до настоящих столкновений дело еще не дошло!
– Хорошо хотя бы то, что они решили перенести столицу из Монтгомери в Ричмонд, – вздохнув, заметила Кэтрин. – Теперь основные сражения будут происходить именно там, а значит, война отодвинется от Алабамы!
– Ты забываешь о Селме, – напомнила Талия, во всем любившая точность, – где производят порох и скоро начнут отливать пушки. Значит, в один прекрасный день Селма станет огромным арсеналом, который янки уж точно не оставят без внимания! А ведь это совсем недалеко отсюда…
В этот момент в комнату вошла Эйприл, и женщины умолкли, с сочувствием глядя на ее изможденное лицо. Первой нарушила молчание Кэтрин:
– Надеюсь, ты не возражаешь, дорогая, что мы начали без тебя? А ты что-то неважно выглядишь. Может быть, тебе лучше подняться наверх и прилечь? Мы и одни прекрасно управимся! Мне кажется, сегодня мы дошьем это одеяло, и тогда можно будет приниматься за другое…
– Конечно, милая, – вмешалась Талия, с беспокойством глядя на девушку. – Поузи сказала, что скоро принесет нам ленч – цыплят и клецки. Поешь немного и иди ложись!
– Нет, я лучше поработаю. Хоть немного отвлекусь!
Эйприл села рядом с Изабель, поскольку другого свободного места не оказалось. После того ужасного вечера, когда эта женщина оказалась свидетелем безобразной сцены в комнате Ванессы, Эйприл избегала ее, так как точно знала, что именно Изабель распространяет самые злостные сплетни об их семье.
– Твой отец по-прежнему плохо себя чувствует? – слащавым, неискренним тоном осведомилась Изабель.
– Он почти не спал этой ночью, – ответила Эйприл, не поднимая глаз от шитья.
– Похоже, с каждым днем ему становится все хуже и хуже. А скажи-ка, это правда, что на него иногда находит и отец принимает тебя за твою покойную мать? Как это, должно быть, ужасно для тебя, дорогая!…
– Нет, это не так. Я не знаю, кто мог вам сказать такое. А вообще-то папа понемногу поправляется. Правда, временами он еще чувствует себя неважно и нуждается в отдыхе, а в целом оснований для беспокойства нет.
Эйприл низко склонилась над работой, опасаясь, как бы Изабель не догадалась по ее лицу, что она лжет. «Кто из слуг мог проболтаться?» – недоумевала девушка.
Но миссис Изабель победно обвела глазами присутствующих в гостиной дам и продолжила свой допрос:
– Но тогда почему же, дорогая Эйприл, твой отец допустил такой упадок в делах? Урожай в этом году собрали плохой, да и к своим знаменитым чистокровным скакунам он, как я слышала, потерял всякий интерес… Какая жалость, что этот отвратительный Рэнс Таггерт сбежал от вас, да еще украв самого лучшего жеребенка!…
Эйприл с трудом сдерживалась. Она чувствовала, что Талия Морроу и Кэтрин Даунинг украдкой наблюдают за ней, ожидая ее реакции. Столкновение с Изабель назревало уже давно: все то время, что женщины занимались совместным шитьем одеял, пожилая дама упорно стремилась уязвить девушку.
Изабель Флетчер по-прежнему не спускала глаз с Эйприл, наслаждаясь смятением несчастной. Оно было подлинным бальзамом на ее самолюбие, уязвленное тем, что в свое время эта юная гордячка отвергла ухаживания Грэхема.
– А нет ли у тебя вестей от Ванессы? Представляю, как ей нынче тяжело приходится! Ведь я слышала, что она ушла от вас в одном платье… А сколько времени прошло с тех пор? Ну-ка, посчитаем – сейчас у нас октябрь, а та неприятность произошла в феврале, как раз перед самой инаугурацией президента. Итак, получается восемь месяцев! А что, если она была… беременна, когда сбежала из дома?…
Эйприл поднялась так стремительно, что каркас, На который было натянуто одеяло, перевернулся и упал на пол. Дрожащей рукой она указала на дверь.
– Я буду вам весьма признательна, миссис Флетчер, если вы немедленно покинете этот дом. Видит Бог, я долго сносила ваши нападки и издевательства, но мое терпение лопнуло. Вы приходите сюда лишь затем, чтобы найти новую пищу для своих гнусных сплетен!
– Ну и нахалка же ты! – задохнувшись от возмущения, выкрикнула Изабель, поднимаясь с места.
– Боюсь, что это определение больше подходит вам, миссис Флетчер. Я только одного не пойму: почему вы так себя ведете? Неужели только потому, что я отказалась принять ухаживания вашего сына? Да я лучше умру старой девой, чем выйду замуж за этого неотесанного грубияна! Как вспомню, сколько раз он приставал ко мне, так жалею, что в свое время не пожаловалась отцу. Уж он был задал вашему Грэхему хорошую трепку!…
– Как ты смеешь говорить о моем сыне в таком тоне? Да я сама никогда бы не позволила ему ухаживать за тобой, паршивая шлюха! Ты ничуть не лучше своей сестры, а я своими глазами видела, как она лежала голая под вашим конюхом!
– Вы видели, что они обнимались и целовались, и ничего больше. Да, грудь моей сестры была обнажена, но только грудь. Мистер Таггерт вообще был одет. Так зачем представлять дело хуже, чем оно есть на самом деле? Зачем, я вас спрашиваю? Неужели это доставляет вам такое удовольствие, миссис Флетчер?… Должно быть, у вас извращенный ум, и, несмотря на то что я очень на вас сердита, мне почему-то жаль вас… А сейчас немедленно покиньте мой дом и больше никогда сюда не приходите. Я не желаю вас видеть!
– Не беспокойся, я уйду!
Изабель Флетчер, воинственно выставив вперед подбородок, схватила со стула шаль. Ее узкие глазки-щелочки были полны злости.
– Но ты у меня еще попляшешь, паршивка эдакая! Будь уверена, я расскажу мужу, как ты со мной обошлась. Мы перекроем вам воду. Вот тогда Пайнхерсту действительно придется несладко! Все ваши теперешние беды покажутся мелочью…
В гостиной наступила напряженная тишина, в которой отчетливо прозвучал спокойный голос Эйприл:
– Я внимательно изучила деловые бумаги отца и знаю, что между ним и вашим мужем было подписано юридическое обязательство, касающееся права на пользование водой. Прежде чем угрожать мне, подумайте, о чем вы говорите. Если вы попытаетесь нарушить договор, я буду вынуждена обратиться в суд!
Услышав громкие голоса, в гостиной появился Бьюфорд и с опаской остановился на пороге. Эйприл строго отчеканила:
– Проводи, пожалуйста, миссис Флетчер к выходу и скажи всем слугам, что отныне они не должны пускать ее в Пайнхерст!
– Дай срок, Эйприл Дженнингс, ты еще заплатишь мне за это! – Разгневанная Изабель вскочила и обернулась к Талии и Кэтрин: – А вы что сидите? Надеюсь, вы не собираетесь оставаться в обществе такой грубиянки!
– Конечно, нет, – спокойно ответила Талия, как ни в чем не бывало продолжая шитье. – Поэтому мы и не уходим с тобой, Изабель!
Изабель Флетчер пулей вылетела из гостиной. А Эйприл устало опустилась на стул. Казалось, силы внезапно покинули ее.
– Прошу прощения, леди. Мне жаль, что вы оказались свидетелями такой неприятной сцены.
Талия с материнским сочувствием похлопала девушку по руке, а Кэтрин одобрительно усмехнулась:
– Ну что ты, дорогая! Ты была совершенно права. Миссис Флетчер уже давно на это нарывалась и получила, наконец, по заслугам!
Эйприл склонилась над одеялом, усердно работая иголкой и надеясь на то, что дамы не заметят ее слез. В последнее время девушке постоянно приходилось скрывать от посторонних свои чувства. Расслабиться она могла, только когда оставалась одна. Но, Боже милосердный, надолго ли хватит ее сил?…
От Ванессы по-прежнему не было никаких вестей. Жеребенок, подаренный отцом, исчез в ту же ночь. Возможно, его действительно украл Рэнс Таггерт, и они уехали вместе с Ванессой. Но самое ужасное – это то, как у нее на глазах отец терял связь с внешним миром. С той ночи он изменился до неузнаваемости, стал похож на собственную тень. Правда, неизвестно, что послужило этому причиной – болезнь или стыд за Ванессу.
По мнению доктора, с медицинской точки зрения объяснить его состояние невозможно. Большую часть дня Картер Дженнингс проводил, сидя в кресле и уставившись в окно своей спальни. По выражению лица было ясно, что мысли его витают где-то далеко-далеко.
Но что больше всего пугало Эйприл и что она не осмеливалась рассказать никому, так это то, как временами отец, глядя на нее, улыбался и шептал:
– Лорена, любимая моя! Ты наконец вернулась ко мне…
В таких случаях она пыталась урезонить отца и ласково объясняла:
– Нет, папа, это я, Эйприл. А мамы нет. Вспомни, ведь она давно умерла…
Вначале отец, услышав ее слова, мгновенно приходил в себя, с удивлением смотрел на дочь и печально говорил:
– Да-да, конечно, я знаю, что это ты, Эйприл…
Но в один прекрасный день все изменилось. В ответ на слова дочери он неожиданно громко рассмеялся и проговорил:
– Ну, зачем дразнить меня, дорогая? Я ведь знаю, что это ты! Разве можно забыть твое прекрасное лицо?
Эйприл, не в силах сдержать слез, выбежала из комнаты.
Возможно, она и сегодня не дала бы волю своим чувствам и не выставила бы из дома несносную Изабель Флетчер, если бы не утренняя сцена. Отец снова принял ее за мать, и прежде чем Эйприл успела выбежать из комнаты, схватил ее с такой силой, которой она не ожидала в немолодом больном человеке. Девушка в испуге закричала, а отец посадил ее к себе на колени, прижал к груди и попытался поцеловать в губы. При этом он шептал, как хочет ее, Лорен, и что ни с одной женщиной он не испытывал такую…
– Нет! – в ужасе вскричала Эйприл, стараясь высвободиться. – Прекрати сейчас же, папа! Это я, а не мама. Мама давно умерла!
– Позволь мне прикоснуться к тебе. – И он принялся ласкать ее грудь. – Я хочу услышать твои счастливые стоны…
Оттолкнув больного с такой силой, что он потерял равновесие, Эйприл, наконец, высвободилась и вскочила на ноги. Но Картер уже пришел в себя и снова схватил ее за юбку. Эйприл метнулась к двери, ткань затрещала, и в его руке остался клок. Глядя на него потерянным, печальным взглядом, отец тихо проговорил:
– Я не понимаю тебя, Лорена. Раньше ты никогда мне не отказывала. Ты всегда была готова любить меня…
Вбежав в свою комнату, Эйприл заперла дверь и прислонилась к ней, тяжело дыша. Все ее тело сотрясала ледяная дрожь. Внезапно, почувствовав спазмы в желудке, она метнулась к тазику. Затем ослабевшая села на кровать, вся дрожа от ужаса: «Господи, если бы я не убежала, он овладел бы мною. Подумать только, родной отец!… Он теряет разум». Теперь Эйприл была в этом уверена. Возможно, толчком послужила смерть ее матери, и с той поры болезнь незаметно подкрадывалась к нему. Вот почему, вероятно, отец так плохо относился к Ванессе все эти годы. Постепенно это чувство переросло в настоящую ненависть…
Погруженная в свои мысли, девушка даже не услышала, что Талия зовет ее на ленч. Только когда добрая женщина взяла ее за плечо, Эйприл наконец очнулась.
– Что с тобой, дорогая? Ты словно в трансе, – с тревогой сказала Талия. – Может быть, когда доктор Грейнджер в очередной раз придет к твоему отцу, ты попросишь, чтобы он и тебя осмотрел?
– Обязательно попроси, – поддержала Кэтрин. – Наверное, из-за болезни отца на тебя свалилось слишком много работы. Надо поесть, а потом ты должна лечь и хоть немного отдохнуть. А одеяло мы и без тебя закончим!
– Да-да, тебе нужен отдых, – подтвердила Талия.
И, взяв девушку под руки, будто опасаясь, что она не дойдет одна, дамы осторожно повели ее в столовую.
Эйприл заставляла себя есть, хотя вид пищи вызывал у нее тошноту. Когда же в дверях появилась Менди и знаком поманила ее к себе, девушка с радостью поднялась из-за стола, извинилась и последовала за служанкой.
– Там маста Мозли, – заговорщическим шепотом сообщила Менди. – Наверное, опять явился ухаживать за вами! Сам спрятался в конюшне и послал мальчишку-помощника передать вам, что он уже пришел…
Эйприл в задумчивости закусила нижнюю губу, а потом спросила:
– Ты говорила кому-нибудь об этом, Менди?
Девочка округлила глаза и энергично затрясла головой.
– Нет, мэм. Никому я не говорила, потому как Вы мне не велели. Прибежала прямо сюда к вам, как и всегда. Даже Поузи ни о чем не знает!
– Ну, Поузи я могу доверять. А вот остальным слугам ничего не говори. Кто-то из них шушукается со слугами миссис Флетчер, а поскольку я не знаю, кто именно, лучше помалкивать. А теперь беги на конюшню и скажи мистеру Мозли, что я скоро приду.
Менди повернулась к дверям, но задержалась на пороге и с лукавой улыбкой произнесла:
– Чудно, что я должна называть его «маста Мозли», хотя он такой же бедняк, как я!
Эйприл почувствовала, что краснеет, а Менди тем временем уже вовсю мчалась через сад к конюшням, только юбки разлетались в воздухе.
Эйприл знала, что эта девочка-негритянка была очень привязана к Ванессе. Должно быть, она была единственным живым существом, которое ее сестра хоть в какой-то мере терпела возле себя. Ванесса дарила Менди свои старые платья. В благодарность девочка всегда защищала свою хозяйку, когда остальные слуги нападали на нее.
После исчезновения Ванессы маленькая служанка несколько дней горько плакала, а затем в один прекрасный день вдруг снова стала такой же веселой, как раньше. Теперь Менди постоянно крутилась возле Эйприл, вероятно, перенеся на нее ту любовь, которую когда-то питала к Ванессе. Эйприл старалась обращаться с ней мягко, понимая, что девочка очень скучает по своей прежней хозяйке. Постепенно Менди стала ее личной горничной. И все бы шло хорошо, если бы временами девочку не одолевали непонятное упрямство и желание дерзить.
Эйприл, например, была совершенно уверена, что Менди не любит Олтона Мозли, поскольку не раз с вызовом намекала на то, что он не имеет никакого права приходить к ее хозяйке. В ответ на сердитые отповеди Эйприл девочка торопливо извинялась, но вскоре все повторялось сначала.
Олтон беден, в этом девочка была права. Эйприл своими глазами видела двухкомнатную хибарку, в которой ютился Олтон со своими родителями и семью братьями и сестрами. Но богатство в данном случае не имело никакого значения: этот юноша стал ей настоящим другом как раз тогда, когда она больше всего в этом нуждалась. А теперь, с отъездом семейства Таггертов, в ведение Олтона перешли конюшни Пайнхерста.
С этих пор Эйприл стала часто бывать там. Сначала ей просто хотелось как можно реже видеться с отцом, а потом она с Олтоном подружилась. Вскоре девушка уже доверительно рассказывала ему обо всех своих горестях. Не упомянула она лишь об одном – как отец временами принимает ее за свою покойную жену. Этого Эйприл не могла сказать никому – по крайней мере сейчас.
Она относилась к Олтону лишь как к другу и только недавно поняла, что юноша имеет в виду нечто большее. Это взволновало Эйприл, но что она могла сделать?…
Однако надо было поторапливаться: Олтон, наверное, уже давно ждет ее. Эйприл решила одеться потеплее. Даже в Алабаме, штате на самом юге страны, октябрьские вечера были очень холодными. Завернувшись в шаль, девушка осторожно спустилась по боковой лестнице, стараясь, чтобы ее никто не заметил, затем выскользнула в заднюю дверь и побежала к конюшням.
