Текст книги "Безумная страсть"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Патриция Хэган
Безумная страсть
Посвящается моему брату доктору Гаррету Хэгану-младшему, который научил меня быть мужественной, позаимствовал мое терпение, разделил со мной радость и горе, оказывал мне мудрое покровительство и был преданным другом – словом, настоящий старший брат для меня, его маленькой сестренки.
Глава 1
Она стояла на верхней ступеньке длинной закругленной лестницы из красного дерева и наблюдала за тем, что творится внизу. Эйприл изумленно покачала головой. Ее отец торжественно объявил, что сегодняшний бал станет событием, которое не скоро забудут в Алабаме, и похоже, что слуги Пайнхерста, озабоченно сновавшие по всему дому, были полны решимости претворить в жизнь слова своего хозяина.
Сейчас взору Эйприл предстали камердинер ее отца Бьюфорд и экономка Поузи, которые ожесточенно спорили о том, как получше приладить остролист над лестничными перилами.
– Розовые ленты никуда не годятся, – высказал свое мнение Бьюфорд.
– Много ты понимаешь! – презрительно фыркнула Поузи. – Это ведь не Рождество, старый дурень! Как раз красные и не к месту. Будь сейчас весна, мы могли бы украсить дом кизиловыми ветками… А зачем это ты наворотил на перила столько ткани? Так никто не увидит, как славно я их отполировала сегодня утром!…
– Да это вообще не мое дело, – проворчал Бьюфорд. – Делай, как знаешь, у меня своих забот полон рот…
Камердинер уже хотел уйти, но Поузи истошно завопила:
– Ну-ка, вернись сейчас же! Надо ведь еще обернуть лентой эту люстру…
Экономка взглянула вверх, на произведение искусства из хрусталя, и только сейчас заметила Эйприл. Поузи поспешно прикрыла рот рукой:
– Извините, мисс Эйприл! Я и не видела вас…
– Ничего страшного, – рассмеялась девушка и, подобрав юбки, заторопилась вниз. – Немудрено, так много работы перед этим балом. А вы славно потрудились. Все очень красиво!
Бьюфорд отвернулся, смущенный тем, что молодая хозяйка слышала, как он переругивался с Поузи. Но Эйприл улыбнулась:
– Ты можешь возвращаться к своим делам. Я сама помогу.
– Только этого не хватало! – с жаром возразила Поузи. – Вам уже пора одеваться, а не возиться с лентами. Скоро приедут гости…
– Не беспокойся, время еще есть. – Взяв веточку остролиста, Эйприл с сомнением покачала головой: не лучше ли просто украсить лестницу лентами?… – А кроме того, – продолжала она, – мне нравится вся эта суета. Ведь не каждый день у девушки бывает первый бал! А где Ванесса? Она, наверное, тоже хотела бы помочь…
Но, заметив выражение лица Поузи, девушка осеклась. Радостная улыбка исчезла с ее лица.
– Да я видела утром вашу сестру. Промчалась мимо меня как сумасшедшая! Видимо, как всегда, поехала кататься… – Поузи, наклонившись, начала прикреплять розовые ленты к зеленым листьям. – Только посмотрите, как она себя ведет. Похоже, ей весь этот бал ни к чему!…
– Ну что ты! Конечно, сестра радуется. Но ты ведь знаешь Ванессу. Может быть, она в плохом настроении совсем по другой причине…
– Поверьте мне, мисси, наплевать ей на праздник, и все тут! Ну как только совести хватает… И это после того, как вы с таким трудом уговорили своего папочку, чтобы бал был и для нее тоже. Нет, не умеет эта девчонка ценить то, что для нее делают! Я ей прямо сказала, что негоже удирать из дому спозаранку, когда столько работы, а грубиянка приказала мне прикусить язык. Ну что тут поделаешь?…
Эйприл нахмурилась и с грустью посмотрела на экономку.
– Ванессе неизвестно, что папа не хотел видеть ее на балу. И я не хочу, чтобы она узнала, как долго мне пришлось уговаривать папу. Ванесса бы очень обиделась!
Поузи презрительно фыркнула:
– Мне и то невдомек, как вам удалось его уговорить! Они ведь воюют с самого ее рождения…
Эйприл все же убрала венки остролиста, решив, что лент с бантами вполне достаточно, и призналась:
– Да, поспорили мы изрядно. Папа не хочет знакомить ее со своими друзьями, потому что Ванесса ведет себя не как леди. Но ведь он сам в этом виноват! Всегда позволял ей делать все, что заблагорассудится, и не требовал, чтобы она училась хорошим манерам…
– Ванесса и сама к этому не стремилась, – возразила Поузи. – Она всегда была своевольной, такой и осталась…
– Но ведь и я училась этому неохотно, – попыталась Эйприл защитить свою сестру-двойняшку. – Во всяком случае, не так, как настаивал папа… Господи, Поузи, неужели ты не понимаешь, что на свете есть вещи гораздо более интересные, чем игра на рояле, чтение стихов или светская болтовня за чаем!
Экономка выпрямилась и строго погрозила пальцем.
– Вот что я вам скажу, мисси, – эта девчонка сегодня вечером осрамит вашего отца!
– Ну, не думаю… Кроме того, я сказала папе, что если он не пригласит Ванессу, я запрусь в своей комнате и даже не спущусь к гостям. Не могу я видеть, как он обращается с моей сестрой!…
– Ну что с вами поделаешь! – Поузи сокрушенно покачала головой. – Как бы ни вела себя эта девчонка, вы всегда становитесь на ее сторону… Конечно, мне следовало бы помолчать, но поверьте: я прекрасно понимаю, почему ваш отец не хотел приглашать Ванессу на бал! Вот увидите – он еще пожалеет, что вас послушал…
Эйприл попыталась возразить, но рассерженная экономка, видно, решила высказаться до конца:
– Конечно, спору нет, не очень-то хорошо хозяин с ней обращался все эти годы! Господь свидетель, ваша бедная матушка в гробу бы перевернулась, узнай, что здесь происходит… Ну ничего не поделаешь – мисс Ванесса такая, какая есть, и таковой останется: ненавидящая и вас, и вашего отца. Господи, да она весь мир ненавидит!…
– И, возможно, не без основания, – с грустью прошептала Эйприл.
Отбросив ленты, она села на верхнюю ступеньку, даже не обратив внимания на то, что смяла юбку. Потерев ладонями подбородок, она невидящим взглядом уставилась в окно. Эйприл казалось, что она слышит, как слегка потрескивают скованные морозом деревья и протягивают к февральскому небу заиндевевшие ветви, похожие на гигантские хрустальные руки.
– Возможно, на месте Ванессы я бы тоже злилась на весь мир…
В глазах Эйприл стояли слезы. Поузи села рядом и обвила пухлой коричневой рукой ее за плечи.
– Ты ведь знаешь, милочка, что я была рядом, когда ты родилась. И потом, мы с тобой ни на один день не расставались. Мне известно и то, что произошло в ту ночь, и то, каким стал твой отец с тех пор…
Эйприл была хорошо известна эта история. Порой девушке казалось, что эта боль навечно поселилась в ее сердце.
Мать мучилась тяжелыми родами. Эйприл появилась на свет первой, и принял ее отец, потому что ни повитуха, ни доктор не успели приехать вовремя. Девочка была на грани смерти, но отец сумел вдохнуть жизнь в ее крохотное тельце и, ликуя, назвал дочь Эйприл Лорена – в честь своей жены Лорены Эйприл, которую обожал до безумия. Бедная женщина в тот момент была слишком слаба, чтобы протестовать, но, судя по всему, ей это не очень понравилось.
Время шло. В полночь прибыла повитуха и, осмотрев Лорену Эйприл Дженнингс, объявила Картеру Дженнингсу, что если он сейчас же не найдет врача, то его жена умрет, так и не разродившись вторым ребенком. Картер вскочил на коня и помчался в город. В салуне он нашел пьяного доктора, который забавлялся игрой в карты, и пригрозил пристрелить его, если тот сей же момент не отправится с ним в Пайнхерст…
В конце концов Ванесса появилась на свет, но всем уже было ясно, что Лорена Эйприл долго не проживет.
– Маста Картер словно помешался, – продолжала Поузи. – Он во всем винил девочку: и в том, что мисс Лорена так мучилась при родах, и в том, что с тех пор так и не оправилась. И когда она все же умерла, бедняжка – вам в ту пору было всего три годочка от роду, – ваш отец снова и снова обвинял мисс Ванессу.
Поузи сокрушенно покачала головой и тоже стала смотреть в окно над лестницей.
– Мисс Ванесса ни в чем не виновата! Не ее вина, что ваша матушка с тех пор все болела и в конце концов умерла. Это все Божья воля… Но вот ваш папа, он не хотел ничего понимать, а если ему старались хоть что-то втолковать, то и слушать не желал. А ведь многие пытались, и не раз! Ну, а потом отступились… Ваш отец не из тех, кому можно что-нибудь втолковать. Уж если заберет себе что в голову…
«В довершение всего, – с грустью подумала Эйприл, – всю свою любовь отец перенес на меня одну, полностью игнорируя Ванессу и делая вид, что второй дочки вовсе не существует». Эйприл по-своему пыталась как-то поправить дело. Когда отец дарил ей подарки, она всегда делилась ими с сестрой, но та лишь нарочно ломала и портила их. Эйприл потеряла счет куклам и другим игрушкам, которые в злобе уничтожила Ванесса.
Поузи часто говорила, что не может понять, почему Эйприл не возненавидела сестру: ведь та с самого детства отличалась жестоким нравом. В ответ Эйприл пыталась объяснить экономке, что по-другому и быть не могло:
– Ванесса ведет себя так потому, что ни от кого не видит любви. А я ее люблю и никогда не перестану доказывать это!
Наверху послышались шаги. Поузи и Эйприл подняли головы и увидели широко улыбающегося Картера Дженнингса. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с властными манерами. Он добился успеха в жизни и желал, чтобы все окружающие непременно знали об этом. Некоторым Картер Дженнингс казался слишком высокомерным, но никто не мог не считаться с его огромным богатством и соответственно политическим влиянием.
– Моя дорогая! – Он быстро подошел к Эйприл, поцеловал ее в щеку и, сияя отцовской любовью, взял за руку. – Сегодня твой день! Пусть вся Алабама знает, с какой гордостью я представляю тебя обществу!
Эйприл тоже улыбнулась в ответ, правда, несколько натянуто.
– А мы с Поузи как раз обсуждали наш сегодняшний бал, папа… наш – мой и Ванессы, – подчеркнуто добавила она.
Поузи искоса взглянула на хозяина и заметила, что тот слегка нахмурился, однако как ни в чем не бывало продолжал:
– Это будет грандиозное событие! Я прошел по всему дому, все проверил. Везде полный порядок. Поросята уже жарятся, и из кухни доносятся такие запахи, что у меня даже слюнки потекли!
– Самые важные люди Юга прибудут сегодня ко мне, чтобы присутствовать на первом балу моей малышки! – Картер обнял дочь и прижал к себе.
– Он не только мой, папа, – снова мягко поправила отца Эйприл. – И еще я узнала, что ты, оказывается, не случайно устраиваешь бал сегодня – ведь инаугурация президента Дэвиса назначена на ближайший понедельник. Значит, уже в эти выходные в Монтгомери съедутся многие важные господа.
– А даже если и так? Нынче в Монтгомери будет много балов, но вот увидишь, какой они предпочтут. Не исключено, что сам президент Дэвис появится у нас сегодня же вечером!
Картер Дженнингс лукаво подмигнул дочери, а затем с загадочным видом добавил:
– А вот тебя, дорогая, мне есть чем удивить…
– Чем же? – с любопытством спросила Эйприл. Щелкнув пальцами, хозяин Пайнхерста подозвал к себе Поузи.
– Принеси какую-нибудь накидку для мисс Эйприл! На улице холодно, а мы собираемся немного прогуляться.
Поузи поспешно удалилась выполнять приказание, а Эйприл тем временем старалась выведать у отца секрет, однако он молчал и лишь загадочно улыбался.
Вскоре экономка возвратилась, неся длинный зеленый бархатный плащ. Картер заботливо укутал им плечи дочери, осторожно надел капюшон и прошептал ей на ухо:
– Ну просто красавица! В точности как твоя покойная матушка… Настоящий ангел, сошедший с небес!…
Эйприл вздрогнула. Каждый раз, когда отец смотрел на нее с таким обожанием, девушке становилось не по себе. Взгляд его при этом делался столь странным, что она не могла отделаться от чувства, будто в этот момент Картер Дженнингс видит не свою дочь, а ее давно умершую мать.
– Папа, ты, кажется, звал меня куда-то? Так давай пойдем поскорее! – Она высвободилась из его объятий и направилась к двери. – А то мне уже пора одеваться…
Отец шутливо отвесил ей церемонный поклон и распахнул дверь:
– Слушаю и повинуюсь, моя прекрасная дочь!…
Эйприл вышла на широкую мраморную веранду, опоясывавшую огромный дом, взяла отца за руку, и они стали спускаться по широкой лестнице между двумя высокими белыми колоннами. Порыв холодного ветра откинул капюшон, и волосы упали на лицо Эйприл.
– Ты уже надарил мне столько подарков, папа, – снова попыталась она урезонить отца. – И вот теперь снова…
– Чепуха! – Картер обнял дочь, словно желая защитить ее от ледяного ветра. – Вполне естественно, что отец хочет сделать дочери подарок в день ее первого бала! Но не думай, что он будет единственным. Позже я подарю тебе еще кое-что. Самое ценное… то, что когда-то принадлежало твоей незабвенной матери…
Эйприл поняла, что спорить бесполезно. Ей хотелось только одного – чтобы отец не забыл о подарке для Ванессы.
Они вышли на аллею, засаженную миртовыми деревьями. Весной, когда их ветви украсят тысячи розовых и пурпурных цветов, это будет великолепное зрелище. Сейчас же голые черные деревья, словно одетые в траур, напоминали о мрачной и суровой зимней поре.
Впереди показались конюшни – два внушительных строения. Породистые лошади, гордость Картера Дженнингса, были привезены в его поместье из Англии и участвовали не только в выставках, но и в различных состязаниях.
– Виргинию называют конной столицей, – часто презрительно говорил он. – Только я сомневаюсь, что в этом штате найдутся кони лучше моих!
В один прекрасный день Алабама станет конной столицей всего мира, помяните мое слово!…
Однажды в воскресенье Эйприл довелось присутствовать на скачках в Монтгомери, и зрелище это ее поразило. Лошади-четырехлетки соревновались на дистанции в четыре мили, и победили только те, что принадлежали мистеру Дженнингсу.
Ей всегда нравилась верховая езда, но по настоянию отца она большую часть дня проводила за уроками, музыкой и за чтением, так что времени для конных прогулок почти не оставалось. Ванесса же ездила столько, сколько хотела, и Эйприл часто провожала сестру завистливым взглядом, наблюдая в окно, как та галопом несется по пушистым зеленым лужайкам Пайнхерста.
Они уже подошли к конюшням, и Эйприл, не в силах больше томиться ожиданием, снова взмолилась:
– Папа, ну что ты все-таки задумал?
В довольно тонкой накидке она вся дрожала, несмотря на то что отец заботливо обнимал ее. Картер Дженнингс остановился у входа в конюшню, которая была поменьше.
– Ты помнишь моего арабского скакуна Виртуса – того, что в прошлый раз взял приз на состязаниях?
– Ну конечно, папа! Прекрасная лошадь… Люди приезжают издалека, чтобы только взглянуть на нее.
– А помнишь, Эйприл, что я о нем рассказывал?
Она кивнула и ответила как послушная ученица:
– Да. Это чистокровный рысак, потомок известного производителя по кличке Блеск, выращен в конюшнях герцога Кэмберлендского.
– Правильно. Я привез жеребца из Англии, заплатив огромные деньги, – добавил Картер, усмехаясь. – Так вот, я приготовил тебе сюрприз. И каких трудов стоило сохранить его в тайне! Мне приходилось не пускать тебя в конюшню, а конюхам я строго-настрого приказал до поры до времени не раскрывать секрета…
– Да о чем ты толкуешь, папа?
Эйприл была удивлена и заинтригована. Но вот отец открыл дверь конюшни. Мелькнул свет газового фонаря. Мистер Дженнингс заглянул внутрь, кивнул кому-то, затем обернулся к дочери и произнес голосом, в котором чувствовалась нескрываемая гордость:
– Здесь, Эйприл, я прятал жеребенка от Виртуса. И сегодня я подарю его тебе.
Увидев изумленное лицо дочери, Картер рассмеялся и взял ее за руку. При виде холеного черного жеребенка, нетерпеливо приплясывавшего посреди конюшни, у девушки перехватило дыхание. Его шерсть сверкала как атлас, а глаза горели золотисто-красным светом. Такой замечательной лошади она еще не видела. Жеребенок затмевал даже прекрасных породистых скакунов отца.
– Ты… ты хочешь сказать, что он мой?… – Эйприл с трудом отвела взгляд от великолепного зрелища и недоверчиво посмотрела на отца. – Ты даришь мне сына Виртуса?
– Он твой. – Картер был счастлив, он сиял от гордости. – Правда, малыш еще не объезжен, и я не хочу, чтобы ты пока садилась на него. У жеребенка гордый и дерзкий нрав. Весь в отца! Но как только твой конь будет укрощен, ты должна научиться управлять им.
– Она никогда не научится управлять им.
Только сейчас Эйприл заметила, что за кругом света, отбрасываемого фонарем, стоит мужчина, удерживавший жеребенка на поводу. Она узнала Рэнса Таггерта, который приехал сюда недавно, чтобы заменить своего заболевшего отца. Фрэнк Таггерт состоял при конюшнях с незапамятных времен, и его сын Рэнс частенько наведывался в Пайнхерст.
Картер Дженнингс не привык, чтобы ему перечили, и грозно спросил:
– Что ты хочешь этим сказать, Таггерт?
Глаза Рэнса равнодушно скользнули по Эйприл и снова обратились к Картеру. Девушка заметила, что молодой человек на голову выше ее отца и весьма широк в плечах. Расстегнутый ворот рубашки открывал густо поросшую волосами грудь, а ниже угадывался плоский живот и узкие бедра. Рэнс был превосходно сложен, худощав и мускулист.
Эйприл перевела взгляд на его лицо, обрамленное черными как смоль волосами. В выразительных карих глазах дремал скрытый огонь, готовый в любую минуту вспыхнуть. Да, в красоте ему не откажешь! И вместе с тем есть в нем что-то такое – волнующее, что ли? – отчего Эйприл стало немного не по себе. А может быть, нечто опасное? Неизвестно почему, но она невольно вздрогнула.
Между тем Рэнс отвечал Картеру Дженнингсу спокойным, уверенным тоном:
– Это слишком своенравный жеребенок. Даже после того как его укротят, с ним справится только очень умелый наездник. Эйприл не сумеет. Хотите подарить ей лошадь, возьмите любую смирную кобылу…
– Ты забываешь свое место, Таггерт!
Однако гневный окрик Картера не заставил Рэнса отступить, как это обычно случалось с другими. Он все так же, не отводя глаз, стоял перед хозяином. А уж извиняться и подавно не собирался!
– Этот жеребенок принадлежит мне, как и все здесь, в Пайнхерсте! И если ты воображаешь, будто я позволю тебе указывать, что я могу и чего не могу подарить своей дочери…
На лице Рэнса заиграла надменная улыбка. Чуть склонив голову к плечу, он медленно и четко проговорил:
– Мистер Дженнингс, даже если вы подарите дочери всех ваших лошадей, равно как и всех коров и мулов, мне наплевать. Я говорю только то, что считаю обязанным сказать: этот жеребенок для нее слишком опасен. Когда-нибудь девушка упадет с него и сломает себе шею!
Внезапно жеребенок, словно желая подтвердить слова молодого человека, присел на задние ноги, а передними бешено заколотил в воздухе. Эйприл испуганно отступила назад и наверняка бы упала, если бы Рэнс не поддержал ее. Конюх переложил поводья и с силой потянул жеребца вниз, заставив его опуститься на все четыре ноги.
– Теперь убедились, мистер Дженнингс? – торжествующе спросил он.
Хозяин в ярости сжимал и разжимал кулаки.
– Ты это нарочно подстроил, Таггерт! И вообще как я посмотрю, слишком много ты себе позволяешь… Скажи-ка лучше, как чувствует себя твой отец? Я хочу знать, долго ли нам еще терпеть твое пребывание в Пайнхерсте?
Однако смутить Рэнса было не так-то просто.
– Отец все еще прикован к постели, мистер Дженнингс, и вряд ли скоро приступит к работе. Но если вы желаете, я могу уехать хоть сейчас!
Как бы ни был разгневан хозяин, он понимал, что доверить дорогих породистых лошадей неграм было бы слишком рискованно. Значит, придется терпеть этого самонадеянного молодца, пока Фрэнк Таггерт не поправится и не приступит к своим обязанностям. А потому мистер Дженнингс холодно отчеканил:
– Можешь оставаться, но только помни свое место! Я не потерплю непокорности ни от тебя, ни от кого бы то ни было из моих служащих!
Если в первый момент Эйприл была полна решимости отказаться от столь экстравагантного подарка, то теперь ей захотелось доказать этому ухмыляющемуся наглецу, что она вовсе не такая уж неумеха, каковой он ее считает. Девушка легонько провела пальцами по бархатной морде жеребца.
Отец обернулся к Эйприл и попытался выдавить из себя улыбку:
– Ну, что скажешь, дорогая? Какой красивый жеребенок, правда? Да и стоит он немало!
– Скажу, что он просто чудесный! Я влюбилась в него с первого взгляда и теперь жду не дождусь, когда смогу на нем прокатиться!
И она обернулась к Рэнсу, ожидая увидеть… А собственно, что именно? Гнев? Беспокойство? Ничего подобного – выражение его лица ни чуточки не изменилось. Казалось, своей усмешкой Рэнс хотел сказать: «Я понимаю, как ты боишься. Вот увидишь, что я был прав: не сможешь ты ездить на этом жеребце!»
Взгляды Эйприл и Рэнса встретились. Молодой человек и девушка бросали друг другу безмолвный вызов.
Неожиданно дверь со скрипом распахнулась. Обернувшись, они увидели, как один из конюхов в страхе спасается бегством от разгоряченного коня, на котором сидит Ванесса. Пришпорить его ей удалось лишь в полуметре от того места, где стояли Эйприл и Рэнс.
Мистер Картер, отряхивая пыль с сюртука, недовольно проворчал:
– Ванесса, побойся Бога! Неужели обязательно врываться в конюшню столь диким образом? Ты так убьешь кого-нибудь! И лошадь полагается осаживать совсем не так. Ну и манеры у тебя! Хуже, чем у какого-нибудь черного раба…
Ванесса молча перекинула правую ногу через голову коня и соскочила на землю, громко стукнув тяжелыми сапогами. На ней были старые грязные бриджи. Золотистые волосы, обрамляя обветренное лицо, в беспорядке рассыпались по плечам. Она бросила поводья мальчику, и тот быстро вывел лошадь на лужайку, чтобы та немного остыла.
Голубые глаза Ванессы с любопытством оглядели всех. На замечание отца она никак не отреагировала. Ее взгляд упал на жеребенка, и она обратилась к Рэнсу:
– Почему этот жеребенок здесь?
– Ваш отец только что подарил его мисс Эйприл.
– Ах, подарил, значит? – лицо ее исказила злобная гримаса. – Ну что, опять добилась своего, да? Упросила-таки папу подарить тебе то, что хотела иметь я!
– Нет, Ванесса, нет, что ты! – запротестовала Эйприл. – Я и понятия об этом не имела…
– Это еще что такое? «То, что хотела иметь я»… – передразнил дочь Картер. – Каково? Да я ни за что не подарю тебе такого прекрасного коня! Знаю я, как ты обращаешься с лошадьми. А уж оценить что-нибудь стоящее тебе вообще не дано…
Ванесса откинула непослушные волосы со лба и с той же зловещей усмешкой посмотрела на отца.
– Неужели, папочка? Ну-ка вспомни, когда ты мне дарил, как ты выражаешься, «что-нибудь стоящее»? Да мне вечно достаются лишь обноски Эйприл!
– Сейчас не время и не место обсуждать это, – покраснев от гнева, буркнул Картер. – Сейчас же уходи отсюда!
– Да, уйду, – выкрикнула Ванесса, – но знай, что я этого не забуду! А ты снова победила, моя драгоценная сестрица! – И издевательски поклонившись Эйприл, круто повернулась па каблуках и направилась к двери.
– Ванесса, выслушай меня, пожалуйста!
Эйприл устремилась было за сестрой, но отец схватил ее за руку и остановил.
– Все совсем не так, как ты думаешь! – выкрикнула она вслед Ванессе. – Поверь мне, прошу тебя! Я даже не подозревала…
– Да не спорь ты с ней. – Картер слегка потряс дочь за плечо. – Просто она, как всегда, хочет устроить скандал.
Ванесса на мгновение задержалась у входа. Обернувшись и взглянув на Рэнса, она крикнула:
– Ну теперь ты видишь, что я говорила правду? Вот как они со мной обращаются! – И, едва сдерживая сдавленное рыдание, в котором смешались боль и гнев, она бросилась из конюшни.
Картер подозвал к себе Рэнса и приказал убрать жеребенка подальше.
– И проследи, чтобы Ванесса на нем не ездила!
Рэнс повел коня к стойлу и искоса взглянул на Эйприл. С презрением? С гневом? Она не поняла и рассердилась на себя за то, что ее это волнует. Эйприл несколько лет не видела Рэнса Таггерта. А теперь ей почему-то важно, что этот дерзкий конюх о ней думает!
Отец взял дочь за руку и мягко, но настойчиво увел из конюшни.
– Сегодня особый вечер. Твой вечер! – тихо прошептал он ей на ухо по дороге к дому. – Мы не позволим Ванессе испортить его…
Девушка молчала, едва сдерживая слезы. «Почему, ну почему Ванесса не верит, что я люблю ее?»
Внезапно Эйприл почувствовала непреодолимое желание оглянуться. В лунном свете она увидела высокого и стройного Рэнса Таггерта, который стоял в дверях конюшни и без улыбки смотрел ей вслед.
Она снова ощутила странную дрожь…
