Текст книги "Жаркие ночи в Майами"
Автор книги: Пат Бут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
28
«Семпер» по-латыни означает «всегда» – довольно оптимистичное название для ночного клуба. Вход в него преграждали красная веревка и трое мужчин, выглядевшие слишком крупными для своей работы, которая заключалась в том, чтобы не допускать в клуб нежелательных посетителей. «Нежелательными» оказывались не обязательно чокнутые наркоманы или грязные бродяги, дергающиеся от паранойи и размахивающие ножами. В эту категорию входили люди в костюмах из полистирола, туристы, люди пожилые, некрасивые, слабонервные и вообще все, кто по той или иной причине не нравился горам мускулов, стоящим за красной веревкой. «Нежелательным» с терпеливой вежливостью объясняли, что «Семпер» – маленький частный клуб, куда вхожи только его члены. И это было правдой. При этом умалчивалось, что вышеуказанное правило не распространяется на посетителей «желательных». Определить, кто входит в категорию людей, которых всегда приветствуют в «Семпер», было труднее. Достаточно сказать, что Лайза была олицетворением этой категории. Когда Луи и Ян Каналесы открывали свой клуб, возможно, перед их мысленным взором стоял сияющий образ Лайзы. И теперь, при появлении Лайзы, медведи, охраняющие вход, бросились убирать красную веревку, их бесстрастная грубая сила моментально превратилась в липкую подобострастность.
– Добрый вечер, мисс Родригес, – громко приветствовали они ее, низко кланяясь и растопырив руки, чтобы оградить звезду от любопытных прохожих.
– А вы члены клуба? – поинтересовался грубоватый студент колледжа, расхрабрившийся после нескольких банок пива. Его только что не впустили, и у него хватило сообразительности понять, что это проявление неприятия ими его как личности.
Роб оглянулся, пожал плечами и улыбнулся этому парню, который вполне мог оказаться на его месте. Никто, кроме Роба, даже глазом не моргнул. Они стали спускаться по винтовой лестнице, как штопор в бутылку. За конторкой метрдотеля поднялась суматоха, когда там узнали Лайзу, после чего их провели между столиками к потрясающе удобному дивану и креслам, расположенным прямо перед выступавшей на сцене девушкой.
Абдул заказал еще шампанского и кофе, который они не успели выпить в «Мезанотте».
– Вам не нужно приложить к голове лед? – заботливо шепнул он Робу.
Роб отмахнулся. На самом деле челюсть у парня оказалась на редкость мягкой, а голова у Роба – твердой. Наконец, полностью захваченный настроением этого вечера, Роб чувствовал себя прекрасно.
– Можно мне кока-колы или чего-нибудь в этом роде? – спросил он, и Абдул отдал соответствующее распоряжение.
– Это место смахивает на блошиный рынок, – заметила Мона.
Она была не права. «Семпер» выглядел весьма старомодно. Клуб был отделан под чью-то гостиную, вопрос только – чью? Здесь все было ослепительно оригинальным. На стенах, как марки на почтовых конвертах, пестрели картины в облезлых позолоченных рамах, лампы с кистями не без опасности для посетителей нависали над деревянными столиками. Садясь на диван, вы проваливались в него, ваши ноги утопали в персидских коврах. Там были стеклянные пепельницы, серебряные подносы, канделябры, ворсистые обои, и все это тонуло в теплом полумраке, поблескивая сладостным декадансом, который просачивался в ваше сознание, как аромат и вкус коллекционного шампанского.
– Берлин, – решительно сказал Абдул, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он смотрел на певицу. Она вскружила бы голову даже Гитлеру. Голубоглазая арийка извивалась в такт своей сентиментальной песенки так, что ей позавидовала бы сама Марлен Дитрих. Девица крутила бедрами, как червяк на крючке, выдавая бисексуальную чувственность, которая предназначалась для посетителей любых оттенков сексуальной ориентации. Так и следовало. В «Семпер» были представлены почти все эти оттенки.
– Ты заводишь меня, – пела она, обращаясь к пианисту с прической «конский хвост», улыбавшемуся ей сквозь дым сигареты улыбкой Бельмондо. На рояле «Стейнвей», клавиши которого перебирал пианист, стоял бокал шампанского.
– Кто-то здесь смотрел слишком много кинофильмов, – заметила Лайза.
Луи Каналес, владелец клуба, склонился над их столиком. Это он смотрел много фильмов.
– Все ли в порядке? К сожалению, сегодня у нас многовато посетителей.
– Спасибо, нас прекрасно обслуживают, – ответил Абдул, наливая изрядную порцию бренди в тонкий бокал.
Лайза мило улыбнулась молча. За ее слова требовалась добавочная плата.
Дух Саут-Бич – Каналес – удалился, но его взор продолжал следить за ними, несмотря на полумрак зала. Все посетители уже были оповещены. Рядом с ними находилась сама Лайза Родригес. Возможно, в другом углу сидит Линда Евангелиста, а то и Жан-Поль Готье собственной персоной.
Обаяние певицы обволакивало гостей. Она вкладывала страсть в каждое слово, слетавшее с ее клубничных губ, и держала микрофон так, словно собиралась заняться с ним любовью. Она ловила в зале чей-нибудь взгляд и обольщала его владельца до тех пор, пока тот совершенно не расплывался в истоме. Тогда она смеялась над смущением, в которое повергла беднягу, и переходила к следующей жертве. Иногда спускалась в зал, кончиками пальцев касалась воротничков рубашек и трепала волосы избранных мужчин, поглаживая плечи особо выделенных ею женщин.
– Меня не заводит шампанское, – выдохнула певичка, взяла с рояля бокал и поднесла его к губам, изобразив гримаску отвращения и загадочно нахмурив бровки.
Абдул сполз уже на самый край дивана, Мона, улыбаясь, откинулась на спинку, Лайза наблюдала за Робом. Он тоже смотрел на певицу. Официант разлил розовое шампанское, которое заводило всех, кроме певицы.
На этот раз светловолосая певица, обладавшая роскошным голосом и соответственным телом, выбрала их компанию. Она была физиономисткой. Ее привлекали сильные и красивые люди. Опасность возбуждала ее. Певичка подошла к ним, остановилась у столика перед диваном, ее ноги оказались между их ног. Ее красивое колено коснулось колена Моны. Обе женщины не двигались. Певица пела, глядя прямо в глаза Моны. Мона и глазом не моргнула. Глаза Абдула сверкали, как огоньки в темном лесу. Лайза внимательно наблюдала за всем. Она всегда оказывалась на шаг впереди событий. На два шага. Роб улыбался. Певица посмотрела на Лайзу, оценивая ее. В ней она углядела возможные осложнения и рассмеялась, продолжая петь, потому что ее это не беспокоило. Зал принадлежал ей. Она чувствовала, как коллективное сердце аудитории стучит в ее ладонях. Никто не смеет коснуться ее, пока она держит микрофон. Он был хлыстом, дубинкой, оружием, которое давало ей полную власть над залом.
Глаза ее переместились на Роба.
– «Меня заводишь только ты», – пропела она.
Она подчеркнула слово «ты», и все ее тело устремилось к новой жертве. Она выбросила вперед руку, и кроваво-красный ноготь ее указательного пальца нацелился, как дуло пистолета, прямо в переносицу Роба.
– Ого, – пробормотала Мона.
Абдул взглянул на Лайзу. Та сидела неподвижно, лицо ее было непроницаемо, как у сфинкса.
Эта часть песни принадлежала пианисту. Его пальцы метались по клавишам, обволакивая основную музыкальную тему импровизацией. Он улыбался, глядя в потолок. Улыбался самому себе. Звуки, извлекаемые им, заполняли прокуренный зал. Певица следовала музыкальному ритму. Она ускоряла движения. Согнула колени и усиленно крутила задом. Откинула голову и хохотала, хохотала и наконец шагнула между вытянутых ног Роба Сэнда так, словно ее туда пригласили. Он не стал убирать ноги. Он продолжал сидеть, и на его лице играла смущенная и довольная улыбка. Пианист достиг вершины ритма. Как и певица. Она повернулась и продемонстрировала Робу обнаженную до самого зада спину. Взору открывалось даже начало ложбинки меж ягодиц. Вертя задом, певица показала Робу, что трусиков на ней нет. Прожектор нашел и осветил ее. И тут она уселась на колени к Робу и приблизила свое лицо к его лицу так, что микрофон касался ее и его губ.
– «Меня не заводит кокаин», – выдохнула она.
Лайза Родригес не вымолвила ни слова. Она все еще улыбалась, но уже не сидела неподвижно. Она потянулась к откупоренной бутылке шампанского и вытащила ее из ведерка со льдом. Официант рванулся вперед, чтобы налить ей бокал, но он ее неправильно понял. Лайза взяла бутылку за основание и не торопясь, используя преимущество неожиданности, осторожно перевернула ее и вонзила горлышко бутылки, как кинжал, в ложбинку меж грудей певицы. Луч прожектора застыл, фиксируя момент. Два блистающих возвышения плоти оказались разделены покрытым изморозью зеленым ободком дна бутылки. Бутылка выпирала из сверкающего облегающего платья. Горлышко бутылки разделило торс певички, оказавшись на уровне пупка, и шампанское стало вырываться из бутылки, как гейзер из подземного источника. Весело булькая, вино вытекало из-под тонкого материала платья и скапливалось на коленях певицы. Оттуда оно струилось между ее ног на колени Роба, где она угнездилась. Пианист продолжал бить по клавишам, но песня застряла в горле у певицы.
– О, че-ерт! – взвыла она.
– Молодец, Лайза, – восхитилась Мона.
– Пошла вон с колен моего парня, – прошипела Лайза Родригес.
– Вот это да, – заметил Абдул.
– Вот дерьмо! – вырвалось у Роба Сэнда.
Как и в ресторане, их никто не выставлял, но, похоже, самым разумным с их стороны было удалиться. На улице дул теплый бриз. Роб принялся вытирать брюки.
– Черт побери, Лайза, я ведь не просил ее садиться ко мне на колени!
Он разозлился.
– Я тоже, – отозвалась Лайза.
Для нее с этим эпизодом было уже покончено. В этом и есть преимущество бесстрашного, взрывного темперамента. Ты проделала это – и дело с концом. Певица подверглась стремительной атаке. Лайза победила. Это только улучшило ее настроение.
– Теперь-то эту крошку шампанское наверняка завело, – хихикнула Мона.
– Я бы хотел выпить еще бренди, – сказал Абдул.
Куда бы они теперь ни зашли, он намеревался пить там в ускоренном темпе.
– Я мокрый, – сказал Роб.
– Ничего, дорогой, высохнешь, – ответила Лайза, взяла его руку обеими руками и прижалась к нему. – Мне очень жаль, милый, но я приревновала. Просто приревновала.
– Но… Я хочу сказать, что с тобой я все время как на войне, – сказал Роб, пытаясь извлечь хоть какой-нибудь смысл из столь необычного вечера.
– Но ты всегда будешь на стороне победительницы, – отозвалась Лайза, шутливо подтолкнув его.
Губы его дрогнули, и он, как ни сдерживался, расплылся в широкой улыбке.
– Господи! Я и не знаю, что сказать, Лайза. Ты сумасшедшая!
– Я схожу с ума от тебя.
– Вам здорово повезло, мистер Сэнд, – с завистью сказал Абдул.
– Тебе тоже, толстячок, – вмешалась Мона, ткнув его ногой в колено.
– Ха-ха, Мона, – процедил сквозь сжатые зубы Абдул.
– Куда теперь? – спросила Мона. – Могу я предложить какое-нибудь не столь роскошное заведение? – спросил Абдул. – Что-нибудь попроще, более соответствующее духу этого вечера? – Он научился сдержанности давно, еще в Харроу.
– «Айленд-Клаб», – предложила Лайза.
– Звучит так, словно там собираются одни братья и сестры, – сказала Мона.
– Да уж, там никто не обратит внимания на то, что Роб намочил свои штаны, – засмеялась Лайза.
– Я их не мочил. Это ты их намочила.
– Я намочила, я же с ними и займусь, позже.
Роб отпрянул, когда она шутливо бросилась на него, и, смеясь, отошел на несколько шагов.
– Мы любим тебя, Лайза Родригес! – крикнул парень с другой стороны улицы.
Она помахала в ответ. Похоже, скоро ее именем здесь назовут какую-нибудь улицу. Это была приятная мысль. И вечер выдался приятный. Маленький Абдул охотно тратит содержимое своего большого бумажника. Мона – заводная. А Роб – вообще ее вожделенная цель.
– Поехали, – сказала она.
У входа в «Айленд-Клаб» не было красной веревки. Имелась только черная дыра, из которой доносились шум и запахи, которые с таким же успехом могли вырываться из чрева дьявола.
Абдул посмотрел на этот вход с некоторым сомнением.
– Вы уверены, что это именно то место? – спросил он, поскольку никаких опознавательных знаков вокруг не наблюдалось.
– Это мой город, – ответила Лайза.
И они шагнули в темноту. На подмостках играл маленький оркестр, весь окутанный клубами табачного дыма. Посетители цеплялись за длинную стойку бара так, словно боялись рухнуть в какую-то пропасть. Вдоль стены стояли несколько столиков, за которыми люди поглощали то, что смахивало на так называемую «негритянскую» еду. Танцевальная площадка была набита битком. В воздухе висел густой запах пота и рома. В конце зальчика виднелся свободный столик. Они направились туда; Абдул зажимал уши, чтобы не оглохнуть от музыки. Они сели, над ними склонилась официантка. Здесь было не то место, где заказывают шампанское. Абдул явно растерялся. Лайза заказала бутылку рома «Маунт-Гей» и графин апельсинового сока.
– Вот здесь мы и приземлимся, – сказала она.
– Эй, ты, арабский шейх, пойдем танцевать, – заявила Мона.
Она встала и зазывно завихляла бедрами перед носом Абдула. Похоть повлекла его в темноту. Лайза и Роб остались наедине.
– Ты доволен? – спросила она.
Он, улыбаясь, повернулся к ней.
– Да, здесь очень забавно. – Он помолчал. – Ты тоже очень забавная, Лайза, – добавил он.
– Вот как? – рассмеялась она.
– Я никогда не умел как следует веселиться, – заметил Роб.
– Ну и хорошо. Человек и должен быть серьезным. Мне это нравится. А веселиться может каждый.
– Но не я. Я всегда размышляю, всегда о чем-то беспокоюсь. Вечно думаю о чем-то большем… понимаешь, о будущем, о смысле вещей, об их предназначении. Ты же свободна от этого. Ты даешь волю своим чувствам.
– Ты тоже умеешь это делать.
Лайза потянулась и взяла его руку в свою, упиваясь его красотой, его серьезностью, его беспокойством. Она придала своему голосу побольше теплоты и сексуальности, призывая его вспомнить ее тело и то, что он творил с этим телом.
Роб нервно сглотнул.
– Да, но мы с тобой, Лайза, полные противоположности.
– Ты знаешь, что бывает с противоположностями. Они притягивают друг друга.
Лайза поймала под столом обе его ноги своими ногами, желая подчеркнуть значение своих слов. Роб даже слегка задохнулся. Она наблюдала за ним, лицо ее стало серьезным. Музыка гремела у них над головами. Лайза отпустила его руку и налила ему сока, и каждое ее движение было исполнено глубокого смысла. «Выпей, – говорила она. – Будь моим. Не сопротивляйся. Почувствуй меня». «Присоединяйся к празднику», – гремел оркестр.
– Вот так, – сказала Лайза.
Роб перегнулся через столик, и в глазах его вспыхнуло вожделение. Он качнулся ей навстречу. Ее губы раскрыты – его плотно сжаты. Они сближались.
– Роб? – раздался голос. – Лайза?
Голос был дружелюбный, взволнованный и хорошо знакомый. Его обладательница стояла рядом со столиком, высокая и гибкая, освещенная случайно пробившимся сквозь полумрак лучом света.
– Криста! – вырвалось у Роба.
Лайза подняла голову.
– Привет, – сказала она без улыбки.
Лайза не любила сюрпризов. Значит, Криста вернулась из Ки-Уэста, и первой ее остановкой оказался «Айленд-Клаб». В тихом омуте… Под внешне спокойной поверхностью булькает возбуждение. Момент был очень деликатный, а Криста, почти соперница, спугнула его. На какую-то долю секунды Лайза заподозрила заговор. Но нет, этого не может быть. Поехать в «Айленд-Клаб» предложила она сама. Однако Саут-Бич – место маленькое, а их компания везде наделала шума. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы выследить их.
– Так вот, значит, где ты бываешь, Криста? – сказала Лайза.
– Не очень часто. Бывала здесь раньше пару раз. Стив хотел увидеть изнанку жизни Майами, прежде чем мы начнем съемки. Я решила, что это самое подходящее место.
Криста засмеялась, взглянув на Роба, но тут же отвела глаза, поскольку в его взгляде вспыхнула странная напряженность.
– А где Стив?
– Я здесь, дорогая. С выпивкой и в боевой стойке. Мы будем вчетвером, или где-то есть еще подкрепление? – Он посмотрел на четыре бокала, стоявшие на столике. – Привет, Роб, какая прелестная у нас получается компания!
– Привет, Стив, – ответил Роб, не сводя глаз с Кристы.
– Ты, наверное, помнишь Мону из «Элли»? – сказала Лайза. – Чернокожая девушка со здоровыми титьками, которая ублажала Джонни. С нами здесь она и еще один песчаный человечек, владелец яхты.
– Господи, почему это девушка Джонни сидит с вами? – спросила Криста, притворяясь встревоженной.
– Бывшая девушка Джонни. Она порвала с ним. Ушла из его агентства. Интересуется, не захочешь ли ты взять ее.
Криста села. Она заинтересовалась. Весьма заинтересовалась. Мона была работающей фотомоделью. Для журнала «Вог» она не подходила, но снималась довольно часто.
– Где она?
– Соблазняет нефтяную скважину. – Лайза указала пальцем на танцевальную площадку.
Высокая Мона покачивалась над Абдулом, словно пытаясь зачаровать его. Вполовину ниже ее, он, казалось, старался заглянуть ей за юбку.
– Я снимал ее однажды, – фыркнул Стив. – Насколько я помню, от нее одни неприятности. Увлекается боливийским бодрящим порошком. Начинала болтать как раз в тот момент, когда я снимал, пока я не сказал ей, что у нее изо рта дурно пахнет.
– Она снималась для «Эсте Лаудер» в коммерческой рекламе с кошками. Помнишь? А Гельмут использовал ее для большого разворота в «Штерн». Она будет полезна агентству. Я с ней справлюсь, – сказала Криста.
– Она устроила в «Мезанотте» драку с каким-то дельцом, – вставила Лайза, поддерживая диагноз Стива насчет «неприятностей». – Бедняге Робу пришлось вырубить того парня.
– Что?! – воскликнула Криста. – Роб, этого не может быть!
– Была драка? – спросил Стив, на которого это сообщение произвело сильное впечатление.
– Очень даже может, – горделиво ответила Лайза. – Он боднул его головой так, что тот пролетел через весь ресторан и уже не встал.
– Это был очень неприятный момент. Парень прямо с ума сошел. Мне повезло, что я ударил его, когда он этого не ожидал, – скромно заметил Роб.
– Ты хочешь сказать, что нокаутировал его? Роб, это так на тебя не похоже! Я просто не могу поверить! – Криста смотрела на него так, словно видела его в первый раз.
– Слава Богу, что Робу это удалось, – сказала Лайза. – Мы попали в очень серьезную переделку. Мужик был здоровенный и настроен весьма решительно. Назвал мужчин педиками, а Мону шлюхой или чем-то в этом роде.
– Похоже, что наполовину он прав, – заметил Стив Питтс.
– Ты в порядке? Ничего себе не повредил? – спросила Криста.
– Нет, все в порядке, но спасибо, что вы беспокоитесь.
Роб улыбнулся ей; Криста взъерошила ему волосы.
– Он в полном порядке, – резко сказала Лайза.
– А вот и черный смерч, – возвестил Стив.
Мона скользила через зал, вспотевший Абдул следовал в ее фарватере.
– Привет, Мона, – приветствовала ее Криста.
– Криста! Детка! Вот это сюрприз… Ты вернулась из Ки-Уэста?
– Нет, она послала вперед свое привидение, – проворчал Стив.
– Привет, Стив… не видела тебя со времен Арубы… Век буду помнить твою доброту! – Мона снова обернулась к Кристе: – Дорогая, вот это маленький Абдул, у него яхта…
– Со спальнями, – театрально зевнув, закончила за нее Лайза.
Абдул был весьма польщен. Криста сказала, что тоже польщена.
– Ты ушла от Джонни? – напрямик спросила Криста.
Более подходящего времени у нее не будет.
– Точно. Он совсем рехнулся. Вы с Лайзой доконали его. Сейчас жить с ним все равно что с психически больным.
– Будешь искать себе агента?
– Я подумала, что, может, ты заинтересуешься.
– Конечно, заинтересуюсь.
– Правда? Это же замечательно! У меня есть несколько ребят, которые меня много снимают. У Джонни я все время работала.
– Знаю. Ты великолепная фотомодель, Мона. Будет отлично, если ты станешь работать с нами. Я устрою тебе все, что ты имела в «Элли».
Мона завопила от восторга, обняла Кристу, пыталась обнять Лайзу. Погладила Роба по плечу. Стива Питтса она проигнорировала.
– Давайте, девочки, я чувствую, что просто должна напиться. – Она потянулась к рому. – До завтра я в загуле, дорогая.
– Интересно, что думает по этому поводу Росетти, – заметил Стив.
– Не надо! – воскликнула Криста, прижимая ладонь ко рту в шутливом ужасе. – Может, мне следует позвонить ему, извиниться, сказать, что я ничего не имею против него лично, это просто бизнес?
– Бизнес и есть дело личное, дорогая. Иногда я думаю, что только он и является личным делом.
– Ладно, этот подонок сам напрашивался на неприятности, – заявила Криста, которая совершенно не собиралась идти к Джонни с оливковой ветвью.
– Правильно, детка, – поддержала ее Мона.
Она пила ром, как воду, заливая свою жажду. Сегодня она будет праздновать, а завтра именно она позвонит Джонни. Да-да, позвонит. Завтра, во второй половине дня, когда у нее уже пройдет головная боль. «Я уже в их бизнесе, – будет заливаться она соловьем. – Как бы ты хотел, чтобы я расправилась с ними?»
Она огляделась вокруг. Как же они довольны собой! Богатые, белые и чувствуют себя настолько выше ее, но она умнее их всех. Когда они очухаются, будет слишком поздно.
– Как в Ки-Уэсте? Нашли хорошие места для съемок?
– Криста нашла замечательное место, – сообщил Стив. – Помнишь писателя на вечеринке у Мэри? Так вот, дорогуша, произошло сближение…
– Заткнись, Стив! – Лицо Кристы вспыхнуло и стало свекольного цвета.
– Ты покраснела, – заметила Лайза, не упустив случая уколоть ее.
– Вовсе я не покраснела, – заявила Криста, становясь уже пунцовой.
– Это тот парень, который нырял в одиночку? – спросил Роб, и в голосе его прозвучало недоверие.
– Пора уже назвать его имя, – сказал Стив. – Это Питер Стайн. Пулитцеровский лауреат. А в будущем – Нобелевский.
– Он все объяснил насчет того случая, – обратилась Криста к Робу, понимая, что ее слова звучат весьма неубедительно.
Лицо ее пылало. Но была в этом смущении какая-то своя прелесть. Все в ее теле звенело, напоминая о его прикосновениях. Его имя повисло в вонючем воздухе «Айленд-Клаб», покачиваясь в такт музыке оркестра. Питер Стайн сломал ее замки. Она стала открыта для него, как была открыта на полу в его кабинете, лежа на листах его романа и впуская в свое сердце всю сложность его личности.
– Во всяком случае, Питер Стайн, писатель, указал нам подходящее место на Драй-Тортугас и оказался совершенно прав. Мы осмотрели там все с вертолета. Волшебные места. Полная уединенность. Это на полпути между Ки-Уэстом и Кубой.
– Но ведь там ничего нет, – заметил Абдул. – Ни питьевой воды, ни электричества, ни еды.
На самом деле он имел в виду, что там нет ночных клубов, магазинов и шампанского.
– Да, сущий кошмар, но дело того стоит. Не думаю, чтобы кто-нибудь снимал там раньше, а это очень существенно. Совершенно девственная территория. В это время года там никого нет, так что мы сможем делать все, что захотим, не повергая туристов в ужас видом Лайзиной груди. Это настоящий рай, поверьте мне! Мечта влюбленных!
Последние слова были восприняты всеми довольно равнодушно.
– Полагаю, Питер Стайн вполне сможет добраться туда на своей моторке, – со смехом заметил Стив.
– Он на самом деле предложил это место, – сказала Криста, тоже засмеявшись, и снова покраснела.
Роб оглянулся через плечо, рассматривая зал.
Лайза под столом нашла его ногу. Он не сопротивлялся. Не отодвинулся. В его ушах звенели слова: «Мечта влюбленных». Стив Питтс приподнял бровь. В этом парне что-то есть. Он будет интересно смотреться на снимках при своей некоторой раздвоенности. Красота составляет только половину обаяния Роба Сэнда, вторая половина – это его внутренний конфликт. Вожделение и Бог будут сражаться в его взгляде, и Стив запечатлеет это на пленке. Все это послужит прославлению моды. Лайза Родригес не умеет выглядеть плохо, а сам он и не припомнит, когда в последний раз делал посредственный снимок. Это его секрет. Снимок будет совершенным, если только объект не пойдет вразнос. Стив заметил, как Роб украдкой бросил взгляд на Кристу, видел, как она ответила на этот взгляд, мимо его внимания не прошло и то, что Лайза все видела. В голове у него сразу же забил колокол тревоги. Нет, не может быть! Неужели Роб проявляет интерес к Кристе?
Впрочем, это вполне закономерно. Она сильная и умная, в расцвете красоты. Парню, вырванному из привычной обстановки, она должна казаться идеальной матерью-покровительницей. А сильных женщин всегда тянет к легко ранимым юнцам. О'кей, пусть она не ответит ему взаимностью, но ей это может польстить, она может неумышленно раздуть пламя, и тогда Лайза… Стив спрятал лицо в ладонях. Он уже бывал в таких ситуациях. «Съемки на природе способны вытянуть из тебя все жилы, особенно в тех случаях, когда похоть поднимает свою отвратительную голову. И любовь… Ладно, забудем об этом. Слава Богу, хоть Мэри Уитни с ее половыми амбициями не участвует в этом уравнении. Оно и без того выглядит достаточно сложным».
– Хочешь потанцевать, Роб? – предложила Лайза.
– Конечно, – откликнулся Роб.
Вставая, он хотел поймать взгляд Кристы, но та отвела глаза. Лайза встала. Даже в мерцающей полутьме это было великолепно.
– Ты выглядишь потрясающе, Лайза, – сказала Криста, причем явно совершенно искренне.
Лайза подняла руки и покачалась из стороны в сторону.
– Спасибо, – ответила она.
Она знала, что это правда, но тем не менее была благодарна за высказанные от души слова восхищения.
– Никогда не думал, что когда-нибудь увижу, как Лайза потеряет голову из-за парня, – заметил Стив, когда Лайза и Роб отошли.
– Робу повезло, – откликнулась Криста.
– Не похоже, чтобы он ощущал себя счастливчиком, – сказал Стив.
Направляясь к танцевальной площадке, Роб оглянулся на них через плечо.
– У него скорее такой вид, будто его ведут на расстрел, – проговорил Стив.
– Ладно, Стив, – сказала Криста. Она имела в виду: «Перестань».
– Я был бы не против иметь такую девушку, когда был в его возрасте, – задумчиво сказал Абдул.
– По-моему, он неравнодушен к тебе, Криста, – ввернула Мона.
– Глупости, – отозвалась Криста, хотя и слишком поспешно.
– Он все время так печально поглядывает на тебя.
Улыбка Стива говорила, что он согласен с Моной.
– Он просто смущен. Весь этот мир слишком стремителен для него. Я для него – просто знакомое лицо. Вот и все.
– Вы не хотите потанцевать? – спросил Абдул.
– Нет, – ответила Криста.
– А я хотел бы. Какой длины ваша яхта? – вмешался Стив.
– Ха-ха! – хохотнул Абдул.
– Ты ведь хочешь танцевать? – заявила Мона, подхватывая Абдула.
Стив и Криста остались одни.
– Ну и шлюха! – сказала, смеясь, Криста.
– На этот раз Мона права.
– Это просто увлечение.
– Которое тебе нравится.
– А тебе бы это не понравилось?
– Очень даже понравилось бы.
– Как, по-твоему, Лайза знает?
– Да, знает, но пока относится к этому спокойно, потому что ты его не поощряешь, – ответил Стив. – Но если он будет и дальше вести себя так или еще хуже, у нас во время съемок будут осложнения.
– А что мне делать? Если я буду резка с ним, это, наверное, возбудит его еще сильнее.
– Дай ему почитать книги Питера Стайна.
– Стив!!!
– Они ввергнут его в такую депрессию, что он забудет о своей щенячьей влюбленности.
– Книги Питера вовсе не вызывают депрессии.
– На прошлой неделе вызывали.
– А на этой неделе не вызывают. – Голос у Кристы стал насмешливо-вызывающим. – Честно говоря, не понимаю, как я вообще могу шутить на эту тему. Думаю, у меня это очень серьезно.
– Я и без твоих признаний вижу, насколько это серьезно. Ты вся буквально таешь. Просто светишься в темноте. Он на самом деле довольно красив.
– Довольно?
– Но не в моем вкусе. Слишком угрюм. Слишком углублен в себя.
Стив выглядел опечаленным, соответственно случаю.
– Не то что Роб.
– Ага, теперь ты начала. Хотя по-своему Роб тоже угрюм и углублен в себя. Но, пожалуй, его фан-клуб несколько переполнен. Так что я предпочитаю держаться на расстоянии.
– Верное решение. Иначе Лайза поджарит твои яйца на пляже.
– После того, как поджарит твои.
– Перестань болтать, Стив, у женщины их не бывает.
– Если поверишь в это – поверишь во все на свете.
Они рассмеялись, как могут смеяться только старые друзья. Они знали силу и слабости друг друга. Как команда они были непобедимы.
– У нас все будет в порядке с этими съемками, Стив?
– Больше чем в порядке. Нам даже не нужна удача.
Он взял стакан с ромом и вылил его себе в глотку, предварительно прополоскав спиртным рот.
– Похоже, что мы празднуем, – сказал он и поднял стакан. – За любовь, шлюха.
– За любовь, подонок, – отозвалась она.
Послышалась заливистая трель.
– Это что за чертовщина? – спросил Стив.
– Мой телефон. Прости, я знаю, что это дурной тон.
Криста вытащила из сумочки сотовый телефон. Посмотрела на часы: полночь.
– Криста, это Мэри. Я не разбудила тебя? Понимаешь, я не могу заснуть и не хочу, чтобы другие спали. Что у тебя там за ужасный шум?
– Неважно, Мэри! Я на телефоне. Я в одном клубе. Что у тебя? Чем ты дышишь?
– Ничем, и в этом вся проблема. Что за ужасное выражение! «Чем ты дышишь!» – вот ужас-то. Как дела с Ки-Уэстом?
Криста губами беззвучно изобразила Стиву, что это Мэри Уитни.
– Замечательно. Мы со Стивом летали на Драй-Тортугас. Он в восторге. Говорит, что это просто мечта!
– Но там ничего нет!
– Именно это ему и нравится.
– Однажды я плавала туда на каком-то скучнейшем рыболовном судне. Довольно красивое место. Есть форт, который построил Джефферсон, насколько я помню. Ты не можешь отключить этот ужасный шум?
– Нет, не могу. Это оркестр, какие-то музыканты с островов.
– Хорошие?
– Кто?
– Музыканты, глупая. Хорошие?
– Да. Лучше, чем те, которые играли у тебя на вечеринке.
– Ну, это еще ни о чем не говорит. А кто с тобой?
– Целая компания. Стив, Лайза, Роб. Фотомодель по имени Мона. И какой-то араб Абдул, у которого есть яхта.
– Это не Абдул бен Азиз?
– Может быть. Маленький и смуглый. С английским акцентом. Весьма приятный.
– Ну, они все такие, только не все приятные. Если это Азиз, то он богат почти как я. Не совсем, конечно. Спроси у него, не его ли отцу девица, исполнявшая танец живота, отстрелила яйца в Осло?
– В Осло?
– Кажется, это было в Осло. Во всяком случае, в каком-то месте, где холодно и редко попадаются девушки, исполняющие танец живота. Я помню, что именно в этом заключалась вся соль истории.
– Я спрошу его. Сейчас он танцует.
– Похоже, что вы там недурно развлекаетесь.
В голосе Мэри прозвучали обвинительные нотки. Криста неожиданно ясно представила себе, что будет дальше.
– На самом деле это отвратительное место. Полагаю, мы выпьем еще по паре рюмок и разъедемся.
– Который сейчас час? – спросила Мэри.
– Двенадцать.
– Пожалуй, я к вам подъеду. Если прикажу шоферу поторопиться, то смогу быть с вами через час с небольшим. Я не могу заснуть.
– Ты убеждена, что стоит это делать? – спросила Криста.
– Убеждаюсь все более с каждой секундой. Вы, надо полагать, пьете ром?
