Текст книги "Жаркие ночи в Майами"
Автор книги: Пат Бут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)
52
– Где Криста? – спросил Роб.
– Кристе пришлось уехать, – ответила Мэри.
– Значит, так это было спланировано?
– Так это случилось, дорогой.
Роб отнюдь не выглядел счастливым оттого, что так случилось. Он приехал сюда только потому, что Криста попросила его. Теперь же он оказался один на один с Мэри Уитни. Ничего хорошего из этого не получится, он был уверен.
– Почему бы нам не выйти из дома и не посидеть у бассейна? Такой прекрасный день, – сказала Мэри.
Она направилась к стеклянным дверям, действуя по принципу, что все ее пожелания являются одновременно и приказами.
Роб некоторое время колебался. Он должен был принять решение. Он может уйти. Сейчас же. Но это будет выглядеть оскорбительно. К тому же он не знает, что она хочет сказать ему. Возможно, хочет принести извинения, и гордячка Мэри Уитни предпочитает сделать это на тайной встрече, которую устроила Криста. Да, это вполне может быть. Криста не стала бы действовать таким макиавеллиевским способом, если бы не руководствовалась самыми чистыми побуждениями.
– Ладно, – сказал Роб без всякого энтузиазма и зашагал следом за ней.
– Я не видела тебя, – на ходу заговорила Мэри, оглядываясь на него через плечо, – с того неприятного маленького эпизода на берегу, когда я слишком бурно отреагировала… да, я думаю, это будет правильное определение… на тебя и на Лайзу.
Пока все идет хорошо. Роб ничего не ответил. Они дошли до большого зонта. Мэри уселась в кресло. Роб пристроился на краешке лежака.
– Может быть… я должна в некотором роде извиниться перед тобой.
Он улыбнулся. Не самое щедрое извинение, но для Мэри Уитни произнести и его наверняка было все равно что вырвать себе зуб.
– Все в порядке… – начал он.
– Нет-нет, не все в порядке, – сказала Мэри. – Вовсе не в порядке. На самом деле… все неправильно.
– Я не совсем понимаю, о чем вы, – Роб был в недоумении.
– Я хочу сказать, – заявила Мэри Уитни, – что ты связался не с той женщиной. – Она улыбнулась, но отнюдь не ласково.
Роб чуть не разинул рот. Нет, такого просто в жизни не бывает!
– С какой это женщиной я «связался»? И с какой женщиной мне следует «связаться»?
Он хотел прояснить все до конца.
– Неужели и так не понятно? Ты «связался» с Лайзой Родригес. А должен «связаться» со мной, – сказала Мэри с шутливым раздражением.
Роб рассмеялся над ее бесстыдной самоуверенностью. Кто эта женщина? Она что, с другой планеты?
– Мэри, я хочу сказать… мы действительно были вместе. Но это уже в прошлом. Мы заключили безумную сделку, сделали глупость, вот и все. То есть это вовсе не означает, что вы мне неприятны и что я вас не уважаю. Я восхищаюсь вашим талантом и всем, чего вы добились, но просто…
– Тебе просто не нравится трахать меня, – закончила за него Мэри. Голос ее звучал громко, слишком громко. Рот стал маленьким, слишком маленьким.
Роб встал и развел руками. Выдавил из себя бессильный смешок.
– Сядь, Роб, – скомандовала Мэри Уитни.
В ее голосе была невероятная сила. Горечь ее последней фразы была уже в прошлом. В мозгу у Роба вспыхнула лампочка тревоги. Впервые он заподозрил, что Мэри не совсем нормальна.
– Я хочу, чтобы ты выслушал меня, – сказала она со спокойной, ледяной улыбкой. – Есть старая поговорка – о том, что у каждого есть своя цена. Я в это верю. Иногда я думаю, что это единственное, во что я верю. Даже тебя, Роб, даже тебя можно купить.
Он прикрыл глаза, желая, чтобы всего этого не было. Дальше могло стать только хуже. Проблемы, возникающие в эту минуту, вызовут взрывную волну, которая захлестнет его жизнь, жизнь Лайзы, Кристы, всех.
– Да, закрой глаза, Роб, но слушай меня. Речь идет о важном. И думай. Я купила тебя на одну ночь, не так ли? Ты трахнул меня, чтобы спасти множество жизней, траханье кончилось, осталась только грязная память, но дети-то продолжают жить. Они где-то смеются, плачут и живут, не умирают, потому что ты одолжил мне в моем лимузине свой член. Над этим стоит подумать, не правда ли, Роб? Разве кто-нибудь еще из альфонсов спасал детские жизни? Это большое достижение. Ты должен гордиться собой.
– Будьте осторожны, Мэри, – сказал Роб.
В нем поднималась злость, которая вытеснила ощущение неловкости от того, что кто-то, какая-то женщина способна вести себя таким образом.
– Я всегда осторожна, дорогой, даже когда безрассудна. Поэтому я всегда добиваюсь того, чего хочу.
Роб посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, что происходит. Перед ним была новая Мэри Уитни. Раньше он видел насмешливую, пресыщенную Мэри Уитни, всегда готовую посмеяться над напыщенностью жизни. Видел он и раненую Мэри Уитни, неспособную на людях справиться с обуревавшими ее чувствами. И та и другая временами были неприятны, но он находил им извинение. Он полагал, что Мэри ведет себя как эксцентричная дама, которая, при всей своей испорченности, никому не желает зла. Теперь он вовсе не был уверен, что его собственное, да и всеобщее мнение о Мэри Уитни справедливо. Из глубин ее натуры поднималось нечто мерзкое. Весьма мерзкое.
– Нельзя покупать людей, Мэри. Не понимаю, как можно даже пытаться делать такое.
Злоба поползла по ее лицу, как лучи восходящего солнца. Красное зарево на утреннем небе – предостережение морякам.
– Ах ты, ублюдок! – вдруг заорала она. – Ты что, не видишь, что я люблю тебя? Я, Мэри Макгрегор Уитни, люблю тебя, жалкое ничтожество, а я всегда получаю то, что хочу. Ты слышишь?!
– Вы больны, Мэри, – мягко проговорил Роб. – Я на самом деле так думаю. По-моему, вам нужна медицинская помощь. О чем вы говорите? Понимаете ли вы сами, что говорите? Вы называете меня ничтожеством и тут же говорите, что любите меня… Что это значит, Мэри? Это же чепуха. Вы говорите чепуху.
Мэри отвела взгляд. Объяснений этому не было. Она не знала, почему она хочет его. Это просто извращение. Это хуже, чем необъяснимо, это настоящая трагедия. Он такой молодой, что почти мог бы быть ее сыном. Что бы он ни думал, ни говорил и ни делал, это не имеет ничего общего с ее мыслями, поступками или словами. И тем не менее она не может думать ни о чем, кроме него. По утрам она думает о его теле, ночью вспоминает его запах, вспоминает, как великолепен он обнаженный. Мечтает о красоте его души. В своих ночных кошмарах она теряет его, в своих восхитительных фантазиях владеет им.
Ее соперница, Лайза Родригес, прокралась в глубины темных мыслей Мэри Уитни, наполнила их кровью, жаждой мести, музыкой зла. Это называется наваждением. Иногда это случается. Наваждение делает разумного человека безумным, хорошего – дурным, счастливого – несчастным, оно превращает шутку, называемую жизнью, в трагедию, в проклятье.
Мэри постаралась, чтобы голос ее не дрожал.
– Я должна иметь тебя, Роб! Чего хочешь ты, не имеет значения. Это ничто по сравнению с силой моего желания.
Он только смотрел на нее. Как человеческое существо она для него уже не существовала. Роб смотрел на нее так, словно она была змеей, исполняющей танец отчаяния.
– И вот что я сделаю, – продолжала Мэри. – Я создам фонд, который будет называться «Фонд Роберта Сэнда», с капиталом в сто миллионов долларов. Ты будешь возглавлять этот фонд и будешь тратить его средства как тебе вздумается. На любую благотворительность, на любые религиозные организации. В обмен на это ты женишься на мне и будешь жить со мной в течение года. И мы будем любовниками, когда бы я ни сказала, когда бы ни захотела. Ты никогда больше не увидишься с Лайзой Родригес. За каждый год, прожитый со мной после этого первого года, я буду добавлять в твой фонд двадцать миллионов. Ты принесешь себя в жертву, – продолжала она, и глаза ее загорелись странным светом. – В жертву, как Христос принес себя в жертву на кресте. Эмоционально ты умрешь, чтобы другие могли жить, процветать и размножаться. И, может быть, с годами научишься любить меня так, как я люблю тебя… И из горя родится добро, которое засияет так ярко, что затмит собой свет солнца.
Мэри откинулась в кресле, руки ее были сложены, как у монахини перед святым алтарем. Она радостно улыбалась, ибо знала, что только что произнесла магические слова, которые принесут ей душу Роба на серебряном подносе. Она только что купила тело этого мальчика, которого любит, не за танец Саломеи, а за огромные деньги миллиардерши.
Роб встал. На его лице были жалость и презрение, а также горечь по поводу того, что в мире так много мерзости.
– Я хочу знать, прежде чем уйду, а я сейчас ухожу, – проговорил он, – знает ли Криста, что вы собирались сделать это?
Голова Мэри Уитни откинулась, словно ее ударили. Это уже не по сценарию. Должны быть, по крайней мере, деловые переговоры. Какое-то обсуждение. Хотя бы что-то. А вместо этого – Криста!
– Криста? Криста?! Какое отношение имеет Криста к тому, что я тебе только что предложила? – прошипела она.
– Спасибо. Я как раз и хотел услышать от вас, что Криста не имеет никакого отношения ко всему этому… к этому отвратительному делу, – сказал Роб.
Мэри Уитни скривила рот.
– Значит, это Криста? Вся суть в Кристе. А знаешь, я подозревала это. Нутром чувствовала. Криста! На пляже! Не так уж это было невинно, да, Роб? А Лайза была всего лишь ширмой, и старина Питер Стайн, бедняга, тоже. Да-да. Где-то в глубине души я всегда знала это. – Она рассмеялась ужасным кудахтающим смехом. – Так вот, о Кристе можешь больше не беспокоиться. Мы можем больше не беспокоиться о ней. Я разработала маленький необычный план, и твоя драгоценная Криста поехала в аэропорт, Роб, и позволь мне сообщить тебе кое-что еще… Она оттуда не вернется!
53
Сидя на заднем сиденье такси, Криста испытывала страшное смятение. Ей предстояло разобраться в том, что произошло, основываясь на путанице из выражений лиц, разрозненных фраз и таинственных действий, и все это – на фоне драматической ситуации, которая заставляла ее сердце бешено стучать.
У нее в голове звучали слова: «Тебя подставляют с наркотиками» – так сказал Питер Стайн. Это было главное. Все остальное, о чем он говорил – об опасности, о том, что за ними следят, разговор о сумке, – все приобретало смысл только в этом контексте. Питер хотел устранить ее оттуда. Он не хотел, чтобы она встретилась с Моной. Между тем Мона настойчиво желала, чтобы Криста встретила ее в аэропорту. Были странное послание по факсу и «важное дело», которое Мона хотела с ней обсудить, что-то такое, о чем нельзя поговорить по телефону, или после поездки в такси из аэропорта в офис Кристы в Саут-Бич, или в ее доме на острове Стар. Во всем этом было нечто пугающее, так как другим слагаемым в этом уравнении являлись фотокамеры Браддока. Не было никаких фотокамер! Сверток, который Мона намеревалась вручить Кристе на глазах у наблюдавших за ней людей, наверняка был набит наркотиками. Вот дерьмо! Криста спрятала голову в ладонях. Как она могла оказаться такой дурой! Росетти не из тех людей, которые не пытаются отомстить. Пакет из страны «третьего мира» с ее именем как получателя! Загадочный факс, направленный ею, подписанный ею, Моне с просьбой пронести этот сверток через таможню в аэропорту Майами! Там даже были слова о том, что Мона получит «шесть за свои хлопоты», и о том, что она должна дать «три» незнакомцу, который принесет ей «камеры». Могут ли присяжные поверить, что речь шла о шести сотнях, а не о шестидесяти тысячах долларов в качестве оплаты? Или, в зависимости от стоимости наркотиков в свертке, не о шестиста тысячах?
Криста похолодела от этой мысли. Располагают ли власти копией этого факса? Если да, то, даже несмотря на то, что она не взяла физически пакет в руки, ей угрожает серьезная опасность. Не поэтому ли Питер сказал ей, чтобы она ехала в контору своего адвоката и ждала там весь день? Возможно, это правильный ход, но она должна прежде заехать домой. Ей нужно сделать кое-какие телефонные звонки, прийти в себя и попытаться найти смысл в этой угрозе, которая перевернула весь ее мир.
Такси ехало сейчас по дамбе. Через несколько минут она будет на острове Стар. Многое ей представлялось неясным. Как мог узнать о заговоре Питер Стайн? На этот вопрос не было абсолютно никакого ответа. Участвовала ли в заговоре Мона? Внедрил ли ее в агентство Кристы Росетти? Очень на то похоже. Все-таки она девушка Джонни. Разрыв между ними мог быть лишь уловкой, чтобы сбить всех с толку. Да, вероятно, все обстоит именно так. Джонни дирижировал всей этой затеей… Мона внедрилась в ее агентство, потом вызов в Мексику, Браддок и его «камеры». Видит Бог, все было задумано очень умно! Она ничего и не подозревала. А должна была бы! Пакеты из такого места, как Мехико, были столь же невинны, как геноцид. Ей следовало заподозрить недоброе. Но она сосредоточилась совсем на других вещах. Вся ее жизнь крутилась вокруг Питера Стайна, съемок в Майами и переменчивых отношений между Лайзой, Робом и Мэри Уитни.
О Боже, она совсем забыла! Мэри и Роб сейчас находятся на Старе с глазу на глаз, на свидании, которое она организовала. Ну, это как раз прекрасно. Мэри ей очень пригодится. Она будет знать, что предпринять. В таких случаях, как этот, ее опыт и здравый смысл просто бесценны!
Бах! Эта мысль вонзилась в центр мозга Кристы и застряла там, вибрируя, как стрела в центре мишени. В ушах Кристы звенели последние слова Мэри Уитни.
«Желаю развлечься в аэропорту», – сказала Мэри.
Но Криста не говорила Мэри Макгрегор Уитни, что собирается ехать именно в аэропорт.
54
Криста ворвалась в свой дом, переполненная дурным предчувствием и разгорающейся злобой. В ее голове возникали образы злобных чудовищ, и одно из этих чудовищ приобретало облик Мэри Уитни. Откуда Мэри узнала, что она едет в аэропорт? Криста была уверена, что не упоминала об этом. Она точно помнила – в тот самый момент, когда она сказал Мэри, что у нее есть кое-какие дела и потому она не может присутствовать во время встречи с Робом, она ощутила укол вины за свою скрытность. Криста видела в этом свой недостаток. Хотя с точки зрения бизнеса всегда лучше держать других в неведении насчет своих дел. Так откуда же Мэри узнала? Криста определенно ничего не говорила своей секретарше и вообще никому. Ей было неприятно выступать в роли шофера для Моны, и она вовсе не собиралась рекламировать тот факт, что знаменитую Кристу Кенвуд можно вызвать в аэропорт за пассажиром, наподобие водителя побитого желтого такси, на котором возвращалась домой она сама.
Значит, Мэри получила информацию от заговорщиков, кем бы они ни были. От Джонни, от Браддока, возможно, от Моны. Суть дела совершенно ясна: Мэри Уитни участвовала в заговоре с целью уничтожить Кристу. Но, вставляя ключ в замок входной двери, Криста осознала: существует глубокая пропасть между тем, что ты знаешь, и возможностью доказать это.
Хуже того – есть огромный разрыв между возможностью доказать и пониманием того, что с этим делать. Ясно одно: она должна быть хладнокровной, должна тщательно контролировать свои эмоции. Криста постаралась успокоить бьющееся сердце и овладеть чувствами, клокотавшими в ней, прежде чем открыла входную дверь и шагнула в холл.
Мэри Уитни шла ей навстречу, опустив голову. За плечами Мэри Криста увидела Роба, стоявшего в дверях, ведущих к бассейну. Мэри Уитни подняла голову, и ее глаза встретились с глазами Кристы. Мэри остановилась, словно натолкнулась на невидимую стеклянную дверь. Она была в таком смятении, что едва не упала, на лице у нее отразились удивление, недоверие, ужас. Если бы Кристе требовалось признание, подписанное кровью Мэри, даже оно не имело бы большей силы и значения, чем выражение ее лица.
– Криста!
– Мэри? – Голос Кристы звучал насмешливо, не выдавая ее чувств. – Почему ты так изумилась, увидев, как я вхожу в дверь моего собственного дома?
Мэри визгливо, принужденно засмеялась, стараясь замаскировать свое удивление.
– Я не ожидала, что ты так скоро вернешься, – проговорила она и мерзко ухмыльнулась.
Вмешался Роб, по-прежнему стоявший у стеклянных дверей.
– Вы вообще не ожидали, что она вернется, – громко сказал он. – «Она оттуда не вернется» – так вы сказали.
– Ты меня неправильно понял, – торопливо отозвалась Мэри, не оборачиваясь к нему.
– Что происходит? – спросила Криста. – Почему это ты решила, что я не вернусь?
Мэри махнула рукой, словно отметая эту тему как не имеющую значения.
– У нас с Робом состоялся совершенно бесполезный разговор. Твое имя всплыло рядом с именем Лайзы. Я хотела сказать, что ты не вернешься в его жизнь. – Глаза ее вильнули в сторону, разобличая вранье.
– Ты отлично знаешь, что я никогда не была частью его жизни, – возразила Криста, захлопывая дверь у себя за спиной.
– Наверное, все же была, в его мыслях, – вымолвила Мэри, по-прежнему избегая взгляда Кристы.
Мозг Кристы работал с лихорадочной быстротой. Стоит ли сейчас задавать вопрос, откуда Мэри узнала, что Криста едет в аэропорт? Нет, Мэри Уитни слишком хитра и слишком сильна, ее не поймаешь на оброненном слове. Она будет все отрицать. А Криста тем самым даст понять, что ей известен секрет Мэри.
Однако оставались и другие способы надавить в разговоре на Мэри. Если Кристе удастся вывести ее из равновесия, то ее можно подтолкнуть к каким-нибудь изобличающим признаниям.
– Как это у вас с Робом мог состояться бесполезный разговор, если все, что ты хотела, – это извиниться перед ним и попрощаться?
Роб медленно подошел к ним.
– Значит, она именно это говорила насчет того, что собирается делать. В его голосе прозвучали в равной мере и облегчение, и недоверие. Выходит, Криста ничего не знала о чудовищном предложении Мэри.
– Да, именно это, – отозвалась Криста. – Мэри, что здесь произошло?
– Я не собираюсь отвечать тебе. Я не обязана ни перед кем отчитываться.
Мэри Уитни выставила вперед челюсть – с вызовом, с угрозой. Ее смятения как не бывало. К ней уже вновь возвращалась агрессивность – ее инстинктивный метод обороны.
– Она предлагала мне миллионы, чтобы я женился на ней, – сообщил Роб. – Я думаю, она рехнулась. Я на самом деле считаю, что она не в своем уме. Она бесилась, кричала, угрожала мне, Лайзе, вам, всем.
Теперь Мэри наконец обернулась к нему.
– Заткнись! – прошипела она. И снова обратилась к Кристе.
Мэри Уитни дергалась от ненависти. Лицо ее покрылось местами красными, местами белыми пятнами. Ее трясло, как хилое деревце на могучем ветру.
– Я не угрожала! – зарычала она. – Я никогда не угрожаю. Я только говорю, что произойдет. А это произошло. Рекламная кампания «Майами» уже в прошлом. Все у вас рухнуло. Вы все уволены и не получите от меня ни цента. Хуже того, вам предъявят судебный иск… за одно, за другое, за третье, за все, что смогут придумать мои адвокаты. Вы никогда больше не сможете работать, никто из вас, ни в одной стране мира. Это я вам гарантирую! И ты потеряешь все до последнего пенни из того птичьего помета, который ты называешь своим капиталом, Криста. Тебе придется стать опять фотомоделью, только никто не захочет тебя снимать. Ты – дерьмо, тебе придется снова зарабатывать, лежа на спине, дорогая. Ты будешь зарабатывать проституцией на оплату своих счетов, после того как мои адвокаты обдерут тебя, как липку.
Роб Сэнд оказался рядом с ней в мгновение ока. Он поднял ее за талию, словно почти невесомый мешок с картошкой, и направился к выходу. Криста, дерзко улыбаясь, распахнула дверь. Роб опустил Мэри на порог, и она покачнулась, пытаясь сохранить равновесие.
– А теперь убирайтесь из нашей жизни! – рявкнул Роб дрожащим от ярости голосом.
– Ты пожалеешь! Пожалеешь! – визжала Мэри. – Идиот! Ты никогда больше не сможешь спать спокойно из-за меня! Я тебе это обещаю. Обещаю!
– И это вы обещаете человеку, за которого хотели выйти замуж! – фыркнул Роб.
– Мужчине, которого ты пыталась купить! О Мэри! Бедняжка Мэри! – посочувствовала Криста.
– Не смей жалеть меня. Жалейте себя. Горевать будете вы!
– Убирайтесь! – произнес Роб и шагнул к ней.
Мэри увидела выражение его глаз. Это был решающий момент противостояния мужчины и женщины. Момент, когда хитрость, коварство, общее превосходство женской натуры сталкиваются с тем, что является ее главной слабостью – с физической силой мужчины.
Мэри заспешила к своему лимузину. Шофера в машине не было. Она ничего не сказала, залезая внутрь, но весь ее мир был окрашен в цвет крови. Она захлопнула за собой дверцу, наплевав на то, что защемила юбку. Она должна поскорее убраться с этой сцены своего небывалого унижения и выяснить, где случился прокол.
Гравий заскрипел под колесами лимузина, когда она рванула с места. Мэри не оглядывалась. Завернув за угол, она дотянулась до сотового телефона, набрала номер.
– Росетти? Это Мэри Уитни. Что случилось?
– Не разговаривайте со мной таким тоном, – огрызнулся Джонни.
Он был в дурном настроении. Его спектакль провалился с жутким треском, а теперь одна из второстепенных актрис еще и дерзит ему.
– Я разговариваю таким тоном с кем захочу, – прорычала Мэри. – Я дала тебе полтора миллиона, чтобы ты мог заплатить за наркотики.
– Это уже кануло в прошлое, – спокойно парировал Джонни. Он имел в виду, что банкноты, происхождение которых невозможно определить, лежат в его сейфе, и их никогда нельзя будет востребовать обратно.
Мэри глубоко вздохнула. Этот кусок дерьма прав. У нее слабые позиции. Она не может разоблачить заговор, не разоблачив своего участия в нем. Что бы ни случилось, деньги ее пропали.
– Извини. Я расстроена. Я очень расстроена.
– Послушайте, детка, мы все расстроены. У меня больше причин огорчаться, чем у кого бы то ни было.
Джонни на самом деле был расстроен. От этого у него даже подводило живот.
– Что помешало?
– Один парень помешал. Парень по имени Стайн появился там за несколько секунд до передачи посылки и предупредил Кристу. Он сказал Моне, что Криста распорядилась отправить пакет Браддоку прямо из аэропорта, и повторил это непосредственно перед ребятами из Отдела по борьбе с наркотиками… до ареста. Вот то, что мне удалось выяснить через одного человека, который там служит. Так что обвинение против Кристы стало весьма сомнительным. Теперь все указывает на Браддока, но он все отрицает. И против него ничего серьезного выдвинуть не могут. А Стайн, по-видимому, личность непробиваемая, репутация у него белее снега, пишет книжки, которые дети изучают в школах. Все смешалось. Обвинение с равным основанием можно выдвинуть против каждого, но все эти основания – пшик. Такова позиция Отдела по борьбе с наркотиками. Они собираются отпустить Стайна, а после того, как поговорят с Кристой, против нее тоже не будет никаких обвинений.
– Кто сказал Стайну? – спросила Мэри дрожащим голосом.
– Я собирался задать вам тот же вопрос.
– Я-то точно никому ничего не говорила. Я хотела уничтожить Кристу. Я заплатила полтора миллиона долларов на покупку наркотиков, которые должны были подсунуть ей.
– Надеюсь, вы не обвиняете меня? – спросил Джонни. В его голосе прозвучала угроза. В это дело были замешаны и другие люди, люди, которые не обрадуются, узнав, что какой-то человек со стороны вроде Стайна узнал о подробностях заговора.
– Я оплатила эту операцию, – заявила Мэри.
– Хотите, я буду с вами совершенно откровенен, леди? – снисходительно промолвил Джонни. – Когда вы позвонили мне и спросили, как вы можете помочь мне убрать со сцены Кристу и Лайзу, вся операция была уже спланирована. Я позволил вам вообразить, будто вы играете в этом деле первую скрипку, потому что в тот момент меня это устраивало. Но затеял все это представление я. Все организовали я и мои друзья. И когда я говорю «друзья», то употребляю это слово весьма неточно. У тех, кого я имею в виду, друзей не бывает, если вы понимаете, о чем. У них бывают враги… и эти враги боятся их, очень боятся, Мэри. Я тоже боюсь. И вам следует бояться. Понятно? – Но я заплатила деньги!
– Я собирался заплатить эти деньги сам. Все дело было уже запущено. И в самый последний момент появляетесь вы, размахивая своей чековой книжкой. Я просто разрешил вам финансировать меня. Я просто позволил вам тоже рискнуть. Поделился с вами возможностью отомстить, можно и так сказать. Если бы вы не позвонили мне вовсе, капкан все равно был бы установлен. Я говорю вам все это, чтобы вы сознавали, что ваша роль была косвенной. Так что теперь, когда дело сорвалось, не шумите на меня. Черт возьми, ведь именно вы нанимали Кристу и Лайзу! Это вы дали им понюхать большие деньги. Вы хотели прилюдно платить им, а тайно их уничтожить – руками моими и моих друзей. Англичане называют это охотиться с собаками и одновременно убегать с зайцем. Такое до добра не доводит, Мэри. Чем больше я думаю об этом, тем меньше мне это нравится. Особенно теперь, когда все взлетело на воздух.
– Они больше на меня не работают. Я прикрыла все дело, а теперь намерена душить их судебными исками.
– Хорошо. Вот это хорошо. Это то, что нужно. А я в благодарность буду молчать о нашей маленькой сделке. Но деньги ваши пропали. Придется вам экономить на домашнем хозяйстве. Уволить четвертого лакея. Ха-ха! Надо не терять чувство юмора!
Мэри нажала кнопку окончания разговора, вычеркнув Росетти из своей жизни. Теперь ей все было ясно, но приятнее от этого не стало… скорее даже наоборот. Проблема заключалась в том, что никто никогда не понимал, как она действует. С того момента, когда она впервые положила глаз на Роба Сэнда, Мэри знала, что он должен принадлежать ей, – просто потому, что она его хочет. Она шутила по этому поводу. Она даже позволяла другим посмеиваться над этим, и это ее устраивало, так как служило дымовой завесой, за которой она могла действовать. На пути к цели ей встречались тупики и препятствия, и почти каждый раз они обретали облик двух женщин – Кристы и Лайзы. Жизнь для Мэри всегда была неправдоподобно простой. Она получала все, что хотела. Конечно, у нее были и другие задачи, помимо Роба. Она хотела сделать духи «Майами» самыми популярными в Америке, а это означало, что надо нанять Лайзу для рекламной кампании. С точки зрения дальнейшего развития событий это оказалось для Мэри катастрофой номер один. И, кроме того, она недооценивала Роба. Она надеялась вытащить его из неизвестности и поставить под огни рампы славы, а потом пожинать плоды его благодарности. Но это дало совсем противоположный эффект. Его честность и достоинство, именно те качества, которые притягивали ее, оказались прививкой против пьянящей лихорадки успеха. Он не ощутил благодарности к Мэри. Он не захотел денег, которые она предлагала ему в отчаянной попытке заполучить его тело как прелюдию его любви. Все полетело к черту, оставив одни только тупики. Она позвонила Росетти, зная, что враги твоих врагов – твои лучшие друзья. Они согласились, что их интересы совпадают. Они тайно встретились в Нью-Йорке, и он изложил ей свой план подставить Кристу с наркотиками. Он солгал ей, сказав, будто у него есть проблемы с организацией этого предприятия и он не может достать деньги для приобретения необходимого количества наркотиков. На самом же деле, как теперь выясняется, весь план был уже в работе, а Мэри ухватилась за возможность финансировать все мероприятие. Деньги у нее всегда были легкими, так что она дала ему всю сумму наличными и стала ждать, когда Кристу изымут из обращения. Когда наставница Роба, его героиня и мечта, исчезнет и будет опорочена, в душе его останется вакуум, и Мэри намеревалась заполнить его собой. Без Кристы, державшей все дело в своих руках, рекламная кампания «Майами» и тщеславная Лайза Родригес увянут. И Роб никогда не сможет упрекнуть Мэри за то, что она отказалась от кампании, которая рухнула главным образом из-за криминальных делишек Кристы.
Однако Криста в порядке. Роб отверг невиданное финансовое предложение Мэри, она подверглась унижению… и, самое ужасное, не получила того, что хотела. Ну что ж, теперь она снесет все здание. Криста, Лайза и – увы! – Роб будут уничтожены. Она уже покончила с их настоящим, а с этого момента вся ее финансовая мощь станет работать на уничтожение их будущего. Мэри ранена, но она в безопасности. Ее роль в заговоре Росетти останется тайной. Кем бы ни был Джонни, он не дурак. Он не будет рекламировать свое участие в провалившемся заговоре и по той же причине унесет с собой в могилу и ее секрет.
И Мэри поехала дальше в сторону материка, прочь от Майами-Бич. Пришла пора возвращаться в Нью-Йорк, в штаб своей империи. Там она займется планом финансовой и личной мести. Это все, что осталось от ее мечты владеть телом и душой прекрасного юноши.
При мысли о нем на глазах у Мэри выступили слезы.
– О Роб, – пробормотала она, – почему ты не захотел того, чего хотят все на свете, – стать богатым.
