Текст книги "Югославская трагедия"
Автор книги: Орест Мальцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)
– Браво!
– Был послан туда Горкичем, прежним секретарем югославской компартии.
– А, тем самым, которого называют троцкистом? Троцкисты, Шерри, это люди нашей ориентации. Так, значит, связь с Горкичем…
– В прошлом, – улыбнулся Маккарвер. – А сейчас Кардель связан с начальником гестапо Словенского Приморья по кличке «Йожица», помог ему разыскать и уничтожить три партизанских штаба в Словении.
– Хорош гусь! Был, кажется, анархо-синдикалистом. Все очень закономерно. Тем не менее я удивлен…
– Жена и дети Карделя находятся в концлагере под Белградом. Этим немцы его и держат.
– Удивлен, как им еще не занялся Ранкович?
– Да ведь и Ранкович в списке…
– Именно потому он и должен с особой строгостью вылавливать и карать предателей. Александр Ранкович… По прозвищам – Марко, Страшный, Конспиративный. Это в своем роде перл.
– На содержании у полиции чуть ли не с тридцать пятого года.
– Так, так.
– В свое время помог ей истребить около ста партийных руководителей. Таким образом, расчищал путь для Тито и для себя, разыгрывая роль рабочего. В новом ЦК стал ведать партийными кадрами, поэтому ему известно досье каждого здесь.
– Все ясно! – Хантингтон сделал паузу. – Тито знал, с кем имеет дело. Непонятно одно: почему он терпит сейчас абсолютное диктаторство Ранковича? Ведь этот портной совершенно по своей мерке перекраивает и партию и армию; бесконтрольно распоряжается кадрами. Надо полагать, за этим что-то кроется. – Полковник опять глубокомысленно помолчал. – Видимо, Ранкович многое знает о Тито. Это важно для нас, и я уже давно наблюдаю за ним. На вид Ранкович тихонький, сдержанный, скромный, всегда держится в отдалении, за спинами других. Заметили? А на самом деле он хитрый, упрямый и, я думаю, никого не пощадит ради достижения своих целей. Из него с нашей помощью мог бы выйти со временем неплохой югославский Тьер. Что у него с гестапо?
– Из разговора с фон Гольцем я точно установил: бегство Ранковича летом тысяча девятьсот сорок первого года из тюремной больницы в Белграде, куда он был перемещен из тюрьмы якобы на лечение, устроило гестапо.
– Браво, Шерри! Вы супермен! [52]52
Сверхчеловек.
[Закрыть]Вы «великий циклоп» из Ку-клукс-клана, стоящий на страже нашего флага! Выудить такого кита! Он, как третий секретарь ЦК и член Политбюро, а главное, как заведующий орготделом ЦК, поможет нам, я думаю, подобрать здесь подходящих для нас парней.
– Бесспорно, – подтвердил Маккарвер. – Я быстро нашел с ним общий язык.
– Ну, к нему мы еще вернемся. Дальше. Владо Дедиер?
– Направлен к Тито белградским гестапо.
– Сейчас он в Египте. Тито послал его туда своим представителем. Вертится там среди англичан, попивает с ними черри-бренди. Думаю, что Интеллидженс сервис не упустит такого молодца. Значит, и мы не упустим.
– Но не много ли для одного – тройная нагрузка?
– Ничего. Он спортсмен тяжелого веса! У нас, кстати, находится его старший брат Стева. Недавно он закончил курсы парашютистов и зачислен в европейскую армию Айка. Скоро, пожалуй, приземлится здесь. Тито нуждается в наших переводчиках. Следующий – Коча Попович.
– С ним я уже договорился! Этот офранцузившийся серб, любитель высоких духовных наслаждений и острых ощущений, вполне разделяет философию Ницше, что «человек – это постоянно изменяющийся, многообразный, изголодавшийся и скрытный зверь». К тому же, он поэт. Когда-то воспевал надзвездные миры и «кошачьих глаз протуберанцы», а сейчас вся его поэзия ушла в приказы, – сказал Маккарвер.
– На Поповича, значит, можно положиться?
– Вполне.
– Ну и отлично. Благодарю вас, Шерри. Вы привезли кое-что новое. Эти характеристики соответствуют моим данным.
Хантингтон пробежал глазами конец описка.
– Ну, дальше уже мелочь пошла – плотвичка! Дапчевич, Гошняк, Надж, Лекич и так далее. Так называемые испанские герои. Гестапо, видимо, завербовало их еще во Франции, в лагерях для интернированных. Почти все они сейчас на командных постах. Каждый из них в отдельности вряд ли что значит. Но сотня таких – это уже внушительный ансамбль.
7
Хантингтон возбужденно прошелся взад и вперед по комнате, напевая мотив из гимна «Звезды и полосы во веки веков». Подбросил в камин шашку тола и, остановившись у двери, прислушался. Из соседнего домика, как из бара, доносились шум, крики, песни.
– Это капитан Пинч со своим шефом Маклином и Рандольфом Черчиллем распивают вино, которое мы привезли, – догадался Маккарвер.
– Ну и пусть! – Хантингтон плотнее прикрыл дверь. – А теперь, Шерри, поговорим о маэстро всего этого югославского ансамбля – маршале Тито.
– Что ж тут скажешь? – Маккарвер недоуменно развел руками. – Его имени нет в списке. И мы о нем мало что знаем. Разве только то, что он втихомолку дружит с лейбористами, давно уже забившими гол в его ворота, а во всеуслышание клянется в своей любви и преданности к СССР.
– Еще бы! – ухмыльнулся Хантингтон. – Попробовал бы он сделать наоборот – втихомолку быть преданным Советскому Союзу, а во всеуслышание объясняться в любви к Англии. Он не продержался бы в вождях и сутки. Он боится народа, чертовски умеет подыгрывать его страстям и симпатиям. И вы ошибаетесь, Шерри, думая, что мы мало о нем знаем. Я знаю теперь о нем почти все. У Тито есть немало уязвимых, смертельно уязвимых мест.
– Это любопытно. – Глаза у Маккарвера загорелись. – Что же вы о нем знаете, полковник?
Хантингтон присел к столику и раскрыл записную книжку.
– Слушайте, Шерри. Эти козыри я вам доверительно сдаю не без умысла. Запоминайте все хорошенько. Начнем с биографии Тито. Сын богатого хорватского крестьянина или, по марксистской терминологии, кулака. Ефрейтор в австрийской армии. Воевал на Карпатском фронте, то есть стрелял в русских и сербов. Как-то за стаканом виски он мне сам об этом проговорился. Очень быстро нашел дорогу в плен. Вернее, просто дезертировал, рассудив, что плен – лучший способ спасти свою жизнь. Околачивался где-то в Западной Сибири или в Казахстане. Работал у кулака на паровой мельнице механиком. Это во время интервенции, при Колчаке, с которым, как вы знаете, тогда заигрывали англичане. Тито мне как-то сказал, между прочим, что встречался там и с вашими парнями. Это существенно. После гражданской войны Иосип Броз почему-то не уехал на родину, остался у русских, женился, прижил сына Жарко. Дальнейшая его деятельность – сплошной туман. Ясно лишь одно: в Москве он был тесно связан с троцкистами, в частности, с Бела Куном. С помощью Бела Куна он начал делать карьеру канцеляриста в аппарате Коминтерна и при его же содействии вернулся в Югославию. Тогда у Тито была кличка «Вальтер». Дальше опять туман… Броз то в Югославии, то опять в эмиграции. То в тюрьме, то на свободе. Впрочем, из тюрем ему всегда как-то удавалось быстро освобождаться, несмотря на то, что его фотографии печатались во всех полицейских журналах. Он мне сам показывал один такой журнал со своим портретом.
– Настолько с вами откровенен?
– Пока еще не очень. Попадись он нам в Америке, можно было бы впрыснуть ему препарат из скополамина с примесью хлороформа, нашу «сыворотку истины», – и он был бы неспособен лгать. Но тут… тут я в стороне. Составляю лишь на всякий случай на него досье. Итак, внимание, Шерри! Партия, несомненно, в чем-то подозревала Тито, чуть ли не в том даже, что он предал батальон югославских добровольцев, которые отправились в Испанию на корабле. Как бы там ни было, но в море их действительно разбомбили. Есть еще предположение, что в Париже Тито подбирал людей для засылки к республиканцам, и они будто бы оказали ценные услуги Франко, что там же, во Франции, из этих верных ему югославов составил себе новый ЦК КПЮ. Затем некоторое время находился не у дел и переводил на хорватский язык историю ВКП(б). Перевод не без вольностей, нужно сказать…
– Вы читали? – опять удивился Маккарвер.
– Да, и вам советую. Нужно знать марксизм, чтобы бороться с марксистами. Но не прерывайте меня, Шерри. Слушайте внимательно. Броз оказался неплохим организатором. Однако популярности в народе он не имел и всплыл на поверхность лишь летом сорок первого года. Что это? Случайность? Использовал конъюнктуру? Вот именно, Шерри. Дело в том, что он ловко использовал настроения народа, его симпатии к Советскому Союзу. Он сумел вовремя выдвинуть подходящие для масс лозунги. Тито как нельзя более нас устраивает. Демагог, позер, сам большой любитель реальных благ, чего же еще желать? Чем-то он похож, я бы сказал, на Керенского – не по масштабу, конечно, а по своей природе. Итак…
Полковник вынул трубку и принялся тщательно ее раскуривать.
– Слушаю, слушаю, – нетерпеливо сказал Маккарвер, тяготясь паузой.
– Терпение, Шерри. Перехожу к результатам своих непосредственных наблюдений. Вкусы и привычки господина Тито отнюдь не аскетические. У меня тут их целый перечень. Он любит кутежи, вино и женщин. Его секретарша Ольга Нинчич…
– Пышная булочка, – одобрил Маккарвер.
– Одна из нескольких, впрочем, не считая жен.
– У него и жены есть?
– А как же. Одна в Хорватии, вторая осталась в России. Третья – в Словении.
– Ну и ну! Как это удалось узнать?
– Стратегическая разведка. Нас в данном случае интересует его увлечение Ольгой Нинчич. Девица она породистая, дочь королевского министра Момчилы Нинчича. Того самого, который по нашему совету устроил брак Александра Карагеоргиевича с матерью нынешнего короля Петра – бывшей румынской принцессой.
– А! Нефть!
– Вот, вот… Эта Нинчич – в общем немаловажная деталь.
– Великолепно!
– Нинчич – наш человек. Она же стража Ранковича при Тито. Только через нее можно попасть к маршалу. Говорят, что когда к Тито приехала жена-хорватка, то Нинчич даже ночью легла между ним и ею. Охраняет нравственность маршала! – Хантингтон смачно рассмеялся. – Представляете этот пикантный эпизод? Она и Арсо Иовановича часто не пускает к Тито: то он отдыхает, то работает. Кстати, у вас ничего нет об этом Арсо?
– Ничего.
– Жаль… С ним трудно иметь дело. Нет у него к нам ни доверия, ни радушия. Боюсь, что с ним мы не уживемся… Итак, дальше о Тито. Властолюбив, тщеславен. Всегда стремится обратить на себя внимание; много заботится о своем туалете и внешности. Заметили? Выщипывает разросшиеся белесые брови, чтобы сделать их потоньше. Воображает, что его профиль вполне подходит для чеканки на монетах. Любит роскошь, золото, драгоценности…
– Что ж, у него здоровый вкус к жизни, – заметил Маккарвер.
– Жаден чрезвычайно.
– Значит, как говорят сербы, за соленой рукой пойдет, [53]53
Народное выражение. Намек на подкуп: овца идет за пастухом, если он манит ее рукой, обмакнутой в рассол.
[Закрыть]– сказал Маккарвер.
– В пещере у него мягкие ковры, мягкие кресла, безделушки. Бокалы из дымчатого хрусталя. На днях он показывал мне кое-что из своих трофеев. Кольца, браслеты, бриллианты. Если б вы посмотрели при этом в его глаза! Надо сказать, Шерри, что более алчного взгляда я не встречал. Тоже важная для нас деталь. Но пойдем дальше. Ефрейтор увлекается рассуждениями Никколо Макиавелли. Нинчич подсунула.
– Стало быть, чужд предрассудков и пойдет на все ради власти?
– Давно уже идет на все с этой целью. Двулик, как Янус. Человек с богатыми актерскими данными. Эти данные, невидимому, и позволяют ему ловчайшим образом лавировать и переносить политические перемены и удары судьбы. У него огромное самомнение. Мнит себя чуть ли не балканским Бонапартом. Вообще стремится подражать монархам и великим людям – кое в чем Юлию Цезарю, кое в чем Наполеону. Этот жалкий пигмей копирует их привычки, походку, позы. Таскает с собой в чемодане маленький бюст Наполеона и при удобном случае ставит его на свой рабочий стол. Черта, достойная такого же поощрения, как и увлечение марксизмом у Пьяде. Вчера, между прочим, я увидел у Тито на вешалке рваную шинель, а в углу старые разбитые сапоги. И представьте, Шерри, я не ошибся, назвав эти предметы сувенирами – память о его «военных подвигах». Он в самом деле хранит их для будущего национального музея.
– Это что, всерьез?
– Абсолютно! – ответил Хантингтон. – Вообще наша задача – относиться к нему так, как будто он действительно герой Балкан, гениальный полководец и мудрый государственный деятель. Нам нужно подсказать и твердо заверить его в том, что он способен самостоятельно освободить не только Югославию, но и соседние страны, а затем создать великую Балкано-Дунайскую федерацию от Черного моря до Адриатического.
– Грандиозная идея! – воскликнул Маккарвер. – Она родилась, конечно, в Штатах?
– Не совсем, – усмехнулся Хантингтон.
– И он, наш Тито, во главе этой федерации?
– Да. Этим самым мы утвердим свое политическое и военное руководство в будущем объединенном государстве с политическим центром в Белграде. Нам, очевидно, понадобятся территории, большие пространства как плацдармы для решения мировых задач, и для нас важно, чтобы эти пространства не делились, как соты, разными демаркационными линиями и границами.
– Воображаю, какую мину скорчат лайи, – засмеялся Маккарвер, – когда Тито начнет вдруг проявлять абсолютное понимание наших задач.
– Он уже и сейчас обнаруживает склонность к такому пониманию. Посол короля Петра, Косанович, – доверенное лицо Тито в Америке, через него он поддерживает негласную связь с нашим госдепартаментом. Думаю, что и после войны, придя к власти в стране, Тито сделает этого королевского посла своим представителем в Вашингтоне. А кстати, Косанович – старый друг Поповича.
– Вот как! – обрадовался Маккарвер. – Новая педаль, на которую вам следует нажимать!
– Попович и Косанович – оба поэты-сюрреалисты. Вместе кутили в парижских и белградских кафе-шантанах. Надеюсь, у нас в Нью-Йорке они найдут в будущем более приятные места для встреч и развлечений.
– Особенно в «Бриллиантовой подкове». [54]54
Крупнейший притон разврата в Нью-Йорке.
[Закрыть]Хотя Попович и корчит из себя святошу, обиженного на весь род женский, потому что жена не захотела вернуться к нему из Белграда, а она, говорят, пикантная далматинка.
– Но вернемся к Тито, – перебил Хантингтон, с лукавым осуждением взглянув на подполковника. – В дополнение к тому, что я сказал, вам полезно будет знать мнение о Тито бригадного генерала Маклина.
Хантингтон достал из ящика стола мелко исписанные листки.
Маккарвер насторожился. Фитцрой Маклин! Этот экстравагантный английский делец совсем не то, что Баджи Пинч. Он может дать фору любому американскому разведчику. Маккарвер кое-что знал о похождениях Маклина в Москве, где тот в 1937 году работал в английском посольстве. Ох, и разбойник! Как багдадский калиф шнырял переодетым по рынкам и разным закоулкам, собирая всяческие слухи. А чего стоит его путешествие инкогнито по городам Советского Союза! Он ловко сумел выскользнуть в Новосибирске из вагона транссибирского экспресса и незаметно пересесть в поезд, идущий в Алма-Ату. После этого трюка он получил ранг второго секретаря посольства. Затем, орудуя в Иране, выкрал не угодившего Англии иранского генерала Захиди из его резиденции в Исфагане. Потом – новое обличье, новый ринг деятельности: Маклин – лейтенант шотландских стрелков в Северной Африке, в дальнейшем командир парашютной роты «Таинственная колонна»! Черчилль недаром доверил ему установить контакт с Тито. Маклин приземлился среди «джунглей» Боснии с кодаком, трубкой и англо-хорватским словарем в кармане всего лишь год тому назад, и вот в свои тридцать лет он уже бригадный генерал, глава англо-американской военной миссии, собутыльник Тито, пользующийся абсолютной свободой действий в Югославии!
Маккарвер был полон зависти к этому авантюристу, искателю приключений и военной славы в далеких странах. Похождения Маслина в Югославии, его частые поездки на далматинские острова Корчула и Хвар, выдававшие настойчивый интерес Англии к просторам Адриатического моря, и, наконец, его прочная интимная дружба с Тито и Влатко Велебитом – все это возбуждало у Маккарвера такое чувство, какое бывает у спортсмена, когда его обгоняет на состязаниях соперник.
– Любопытно, – прошептал он, наклоняясь к листкам.
– Вот, например, что пишет Маклин в своем докладе Черчиллю о положении в Югославии.
– Вы уже в курсе его секретных донесений? – изумился Маккарвер.
– Да, у нас с сэром Маклином более тесная связь, чем вы предполагаете, Шерри. Более тесная, чем у вас с Пинчем, – вскользь заметил Хантингтон и прочел отчеркнутое на листках цветным карандашом:
«…То, что Тито и его окружение могут со временем превратиться во что-нибудь большее, чем они есть сейчас, кажется мне слишком далекой возможностью, чтобы служить основанием для наших расчетов… Однако, если смотреть вдаль, кажется возможным, что в конце концов национализм возьмет верх над коммунизмом… На Балканах происходили и более странные вещи…»
– Ясно? – спросил Хантингтон, хитро ухмыляясь. – Далекая возможность!.. А мы превратим это в близкую реальность, если возьмем быка за рога, воспользовавшись тем, что англичане не особенно-то дорожат этим Тито. Лондон – убежище королей. Англичане предпочтут короля Петра, которого и содержат пока что в Каире, неподалеку от египетских пирамид. Для премьер-министра Англии Тито – всего лишь мавр, который сделает свое дело и уйдет.
– А мы, как подлинные демократы, разумеется, предпочтем королю мавра! – живо подхватил Маккарвер.
– Вот именно. – Улыбка затерялась в углах тонких губ полковника. – Тито, как мне кажется, уже и сам начинает сознавать, что Черчилль напускает туману, комбинируя альянс между королем и бывшим ефрейтором. А ведь не так давно Черчилль пытался даже устроить триумвират. Петр, Тито и Драже Михайлович. Британцы ставят сразу на три карты: какая возьмет. Всем троим помогают, кружат головы, всем обещают, всех признают и задабривают. И считают, что три главаря целиком в их руках, как жуки на нитке. Однако хоть англичане и заигрывают с тремя вожаками в Югославии, они предпочитают одного из них – короля.
– Почему так?
– О! Старая британская лиса – Черчилль понимает, в чем дело. Югославская конституция дает королю большие права. Им одним, а через него и всей Югославией, управлять легче. А при Тито, пока он не окрепнет, нужно считаться еще с АВНОЮ, с членами Политбюро. Много расходов и хлопот.
– Вот оно как! – протянул Маккарвер. – Но ведь Тито достаточно хитер, он, наверное, догадывается, что после войны любовь Британии будет отдана только одному из лиц триумвирата – отпрыску династии Карагеоргиевичей?
– Конечно, догадывается, и не без моих намеков… Вы заметили, кстати, как раздражают его в последнее время эти назойливые британцы. Они слетаются сюда, как мухи на мед, и каждый стремится ухватить для себя что-либо послаще. Золотая горячка, как в первые дни Клондайка! Бедняга Тито, несомненно, понимает, что он мыльный пузырь, который лопнет, как только англичане перестанут его надувать и отпустят с соломинки. Вот почему он ищет себе, образно выражаясь, более прочные стропы, чтобы подняться на балканском горизонте, как новая звезда. Русских он остерегается. А наши боссы, Шерри, с удовольствием помогут ему в этом трудном восхождении, а затем надуют его куда сильнее, чем это делали до сих пор англичане. Правда, оболочка все-таки слабовата.
Помолчав, Хантингтон медленно набил табаком потухшую трубку, закурил. Его желтые сухие пальцы чуть вздрагивали. Он рассеянно посмотрел в окно, в котором уже синели сумерки, и со вздохом повторил:
– Слабовата.
Поднявшись из-за стола, он прошелся по комнате, разминая занемевшие ноги, постоял у окна, несколько раз глубоко потянул из трубки и снова заговорил:
– У Тито, к сожалению, есть еще такие минуты, которые нам могут быть даже опасны. Он неврастеник, почти психопат. Часто орет на подчиненных, выходит из себя, угрожает. Этим только отталкивает от себя людей. Кроме того, он трус и порядочный. Боится показываться в армии, среди народа, боится ездить по освобожденной территории. Месяцами просиживает на одном месте, то в крепости в Яйце, то здесь, в пещере. Поступает часто необдуманно, противоречиво. Например, компартию загнал в подполье и растворил ее в Народном фронте – это хорошо; но тут же клянется, что во всем берет пример с русских. Затем слишком явно и преждевременно привлекает к себе разных четников и слишком откровенно раболепствует перед каждым нашим офицером. У него много и других политических ошибок. Сербские крестьяне слабо его поддерживают.
– Это верно, – подтвердил Маккарвер.
– Он сам же подмачивает свою репутацию. Это не в наших интересах. Нам придется заняться им вплотную, Шерри. Надо надуть этот весьма уже опавший пузырь, но так, чтобы он не лопнул, а засверкал всеми цветами радуги. – Хантингтон строго посмотрел на Маккарвера. – Итак, за дело! Сейчас я передал в ваши руки такие козыри, что вы можете играть ва-банк.
– Я? – Маккарвер встрепенулся.
– Вы. Вам поручается, Шерри, побеседовать с маршалом частным образом, по душам. Мне, как заместителю главы объединенной миссии сэра Маклина, удобнее остаться в стороне. Официально ни в Югославии, ни вообще в балканских делах мы не заинтересованы. Мы только помогаем Тито, как союзники. Итак…
– Я готов! – с приличной сдержанностью ответил Маккарвер, а про себя подумал: «Вот она, первая скрипка в делах миссии!»
– Действуйте немедленно, – Хантингтон выдержал паузу. – Со дня на день сюда может прибыть советская военная миссия.
Улыбающееся румяное лицо Маккарвера вытянулось:
– Советская миссия?
– Да. Она уже в Бари. Мы ее там под всякими предлогами задерживаем: то погода не позволяет лететь, то аэродромы заснежены – нельзя садиться, то не проводятся воздушные операции, под прикрытием которых можно высадиться. Среди партизан уже начались разговоры об умышленной задержке нами советской миссии, о капиталистическом саботаже… Тянем три недели, но дальше задерживать русских в Бари невозможно. Они грозятся выброситься на парашютах или спуститься на планерах.
Некоторое время собеседники сосредоточенно молчали.
В очаге догорал тол. Желтые блики на белой шелковой обивке стен тускнели, в комнате становилось сумрачно.
Тревожное чувство охватило Маккарвера. Стало не по себе. Советская миссия! А что, если она, этот предвестник грозной русской силы, спутает тут, на Балканах, все американские карты, в том числе и те, на которые он, Маккарвер, делает свою личную ставку?
– Советская миссия? – повторил он с растерянным видом. – Вот некстати!
– Ничего! Она спешит сюда, надо думать, вовсе не для того, чтобы рыться в грязном белье местных руководителей. Русские будут искренно помогать партизанам, а в этом деле мы не собираемся с ними соперничать.
– Да, но они могут…
Хантингтон поднялся во весь рост.
– Слушайте, Шерри! Не забывайте, что мы с вами из Миссури. [55]55
По общепринятому в США мнению, выходцы из штата Миссури отличаются невероятным упрямством.
[Закрыть]Никаких колебаний! Время еще не упущено. Действуйте! Прорывайтесь к Тито сегодня же. Напомните ему, кстати, о радиопередачах из Испании, в которых утверждается, что Тито, выступающий сейчас в роли друга Советского Союза, – это двойник Тито, а настоящий, истинный Иосип Броз – националист и антисоветский человек, крупный авантюрист, враг народной власти. Намекните ему на кое-какие факты из его биографии. Не останавливайтесь ни перед чем. Дайте ему понять, что он найдет в нас нового щедрого хозяина и более сильного покровителя, чем англичане и русские. Не щепетильничайте с ним, Шерри, возьмите его хорошенько за жабры. Вот так!
И Хантингтон с такой силой сжал пальцы, что синие жилы на тыльной стороне руки, казалось, готовы были лопнуть от напряжения.
Пламя в очаге, ярко вспыхнув в последний раз, погасло.
В полнейшей темноте глухо прозвучал голос Маккарвера:
– О’кэй!
