Текст книги "Югославская трагедия"

Автор книги: Орест Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Иован, склонившись над нею, долго-долго смотрел ей в глаза. Наверное, не верилось ему, что в них уже не вспыхнет больше тот затаенный глубокий блеск, от которого сердце так взволнованно и радостно билось у него в груди; не верилось, что никогда теперь она уже не скажет ему тех слов, которые он так страстно хотел услышать от нее в день победы. Он поцеловал ее в мокрый холодный лоб и, глотая слезы, прошептал:

– Прощай, моя родная…

Порывистый ветер, ветер моравских плавней, мягко шумел в головастой вершине тополя, нежно перебирая его бархатистые листья, и они, медленно кружась и перевертываясь, опадали на берег, источая тонкий запах предосенней свежести…»

15

…Самолет СИ-47 с Поповичем и Маккарвером на борту держал курс на запад.

Американец неотрывно смотрел, как проплывали внизу светлые излучины рек, лунные отблески на снежных вершинах и цепи гор с резко выступающими ребрами хребтов.

Вон Дурмитор, сверкающий своей белой шапкой, а вот, как слюдяная ниточка, вьется Неретва, стиснутая ущельями. Там Коница… Знакомые места! Прибрежная Полоска Далмации… Замечательные вместительные бухты и заливы. Благодатный во всех смыслах край!

Самолет пошел на снижение. Вот оно, синее море! Розовея под первыми лучами солнца, поблескивали в волнах лаковые тела дельфинов. Вот длинный остров Хвар… А по сторонам – острова Брач и Корчула. Словно три нетонущих авианосца, выстроившиеся в ряд и обращенные острыми носами на восток. Отличные в стратегическом отношении места!

Внезапно в воздухе появились английские истребители.

У Маккарвера похолодело в груди. Черт возьми! А вдруг «по ошибке» встретят так же, как встретили полковника Четковича?! Эти лайи умеют убирать с дороги тех, кто им мешает. Может быть, на очереди он, Маккарвер?

Но нет, обошлось. «Спитфайеры» приветственно покачали крыльями и пронеслись мимо.

Приближался небольшой, округлый, как орех, остров Вис. Сверху он напоминал военный лагерь. На скалистых высотах торчали стволы зенитной и полевой артиллерии, тут и там виднелись пулеметные гнезда. Среди виноградников и на каменистых взгорьях, за чертой селений, раскинулись военные склады, обнесенные колючей проволокой. У пристани в Комиса стояли транспортные суда, на рейде – два эсминца… По узким дорогам сновали армейские грузовики и «джипы».

У Маккарвера отлегло от сердца. Вздох облегчения вырвался и у Поповича.

Самолет сел на аэродроме в центре острова, в долине. Здесь было тесно от «спитфайеров» и «галифаксов».

Маккарвер удивился, что его с Поповичем никто не встретил, хотя радиограмма о вылете была послана в верховный штаб.

Пришлось клянчить «джип» у летчиков. Добрались, наконец, к пещерам, специально оборудованным для Тито и его ставки, в горах недалеко от города Вис.

– Ну, вот мы и дома, – сказал Маккарвер.

Генерал-лейтенант расчерянно улыбнулся.

– Да, как будто. Tout est bien qui finit bien. [82]82
  Все хорошо, что хорошо кончается (фр).


[Закрыть]

Он что-то не узнавал штабной атмосферы. Обычно здесь сторожко ходили патрули, держа оружие наготове; не было слышно ни громких голосов, ни песен. А сейчас бойцы из охраны штаба сновали взад и вперед, зычно и весело переговаривались, напевали. Они упаковывали и таскали вещи, штабное имущество, архив. Арсо Иованович энергично распоряжался подготовкой к отъезду.

Попович подошел к начальнику штаба с докладом. Маккарвер, чувствуя неладное, поспешил на берег залива к вилле Хантингтона. Но шефа дома не оказалось. Прислуга сообщила, что он уехал с Ранковичем купаться на пристань.

Маккарвер зашел в помещение английских членов миссии. Ни души! Лишь на боковой открытой веранде лежал в шезлонге капитан Баджи Пинч с мемуарами полковника Лоуренса на коленях. Длинный, в полосатом купальном костюме и огромной соломенной шляпе, он походил на переломленный гриб с зонтичной шляпкой. В руке он держал диковинный букет ярко-розового цвета, на коричневом стебле – «морскую розу».

Любитель адриатической флоры и платонический искатель приключений, чуть приподнявшись с места, лениво приветствовал Маккарвера. Серое лицо его с плоскими щеками и синяками под глазами носило явные следы бессонной ночи. С первого взгляда видно было, что настроение у англичанина невеселое.

– Наши русские союзники, сэр, уж слишком быстро продвигаются, – сказал Маккарвер, уверенный, что именно это обстоятельство послужило причиной угнетенного состояния Пинча.

Тот неожиданно проявил не свойственный ему темперамент.

– Проклятие всем! – воскликнул он, вскочив с шезлонга. – И нашей балканской авиации, и ротозею Вильсону, и этому прохвосту Тито.

Маккарвер опешил:

– В чем дело, сэр? Что случилось?

– Что случилось, сэр? Что?! – Пинч в бешенстве зашагал по веранде. – Тито сбежал! Бесследно исчез с острова. Есть телеграмма от Черчилля. Он возмущен! Невероятная история! Удрать, ничего нам не сказав. Позор для нашей миссии! Так всех подвести – типично ефрейторская наглость!..

Пинч схватил со стола какую-то бумажку.

– Вот полюбуйтесь! Вильсон приказывает Маклину немедленно найти Тито. А Маклин там, на материке, планирует дальнейшие операции по плану «Ратвик»! Выходит, мне самому нужно искать сбежавшего маршала?

– Позвольте, сэр, – прервал Маккарвер негодующего Пинча. – Как мог исчезнуть главнокомандующий? Я ничего не понимаю. Объясните толком.

Пинч в изнеможении повалился в шезлонг.

– Как все это ужасно! – захныкал он. – Я пошел вчера к Тито с сообщением от Вильсона и не нашел его в пещере. Без маршала в штабе не с кем вести дела. Ни от кого не услышишь нужного слова. Этот Иованович… С ним невозможно поладить!.. Да и не только он, даже рядовые офицеры, и те встречают в штыки некоторые наши предложения. Нарушилось всякое взаимопонимание.

– А что говорят министры, помощники Тито?

– Говорят, что маршал болен, что занят, что ушел на прогулку. Вранье!

– Вот как!.. Но, может быть, Тито уехал на континент, чтобы лично руководить борьбой за Белград?

– Да! Но как он смел улететь без нашего ведома? Этот тайный побег, да, именно побег, повторяю, просто оскорбителен для нас. Тито подорвал наш и свой авторитет. И в такие решающие дни, когда обстановка требует самого тесного нашего сотрудничества…

Маккарвер вышел от Пинча в сильнейшей тревоге. На пути к берегу моря его нагнал сгорбленный низенький человечек, почти карлик, похожий на обезьяну, с длинными волосами и крючковатым носом. Он шел в трусиках и красных купальных туфлях, с мохнатым полотенцем через плечо.

– Мистер Маккарвер! – окликнул он американца.

– А, Моша Пьяде! Здраво! – обрадовался Маккарвер.

– Всегда к вашим услугам.

Маккарвер испытующе взглянул ему в глаза.

– Как настроение? – значительным тоном спросил он.

Пьяде ухмыльнулся:

– Ровное!

– В такой суматохе? А куда это вы собираетесь? В Бари? В Рим, может быть?

– Что вы, сэр! Мы перебираемся на континент.

– На континент? – Маккарвер покосился на семенившего рядом человечка. – Это довольно смелое предприятие. Вы разве не знаете, что немцы концентрируют там свои войска? Возможны крупные бои.

– Ну и что же! В нашей армии сейчас триста тысяч бойцов! – заносчиво сказал Пьяде. – А, кроме того, внешние обстоятельства для нас складываются весьма счастливо. – Он подбросил в воздух мохнатое полотенце и на лету подхватил его. – Советские войска уже почти на границе Югославии. Скоро мы будем в Белграде! Так-то-с, уважаемый! Вы, к сожалению, опоздали, – вздохнул карлик. – Русские очутились на Балканах раньше. Я всегда это предсказывал.

– А как к этому относится Тито? – быстро спросил Маккарвер.

– Тито? – Пьяде пожал узкими плечами. – Я думаю, что тоже с энтузиазмом!

– Его не видно. Он что, болен?

– Да. Что-то вроде ангины…

– В такую жару?.. И серьезно болен? – допытывался Маккарвер.

– Маршалу стало лучше, – отвечал Пьяде, – Только мучит бессонница. Доктор разрешил ему читать.

– Что? Очевидно, ваш перевод «Капитала»?

– Нет, сейчас для него это слишком тяжело. Он читает тот роман, помните, который вы мне дали переводить, – «Сверхчеловек».

Американец улыбнулся.

– И каково же впечатление маршала?

– Это действительно вещь! – воскликнул Пьяде.

– Присядем, – сказал Маккарвер, подводя Пьяде к краю обрывистого берега.

Внизу пенились волны, разбиваясь о скалы.

Пьяде сел на горячий от солнца плоский камень, подставив свои костлявые ноги морским брызгам.

– А что маршал намеревается делать? – продолжал допытываться Маккарвер. – Сегодня, например?

– Сегодня он принимает меня, – важно ответил Пьяде. – Я буду у него с докладом о своей работе. Кстати, вас интересует моя новая социалистическая теория?

– Еще бы! Я о ней слышал. Как демократа, меня интересует каждое свежее слово в этой области.

Маккарвер разлегся на песке. Он решил во что бы то ни стало выпытать у Пьяде секрет исчезновения Тито.

– Я коротко. Самую сущность… Еще сидя в тюрьме, – начал Пьяде, блаженно зажмурившись, точно глухарь, влюбленный в свое пение, – я пришел к тому выводу, что наша национальная буржуазия может мирно врасти в социализм. Иначе говоря, я стою за надклассовое единство наших народов во имя высших интересов нации. Своей теорией я хочу, поскольку это в моих силах, несколько расширить и углубить марксизм применительно к нашим условиям. Хочу в известной мере разрядить напряженное отношение между классами и этим самым до некоторой степени двинуть марксизм вперед, Вперед по пути национального социализма!

Американец почти не слушал эту тираду: он думал о другом, но за последнюю фразу уцепился.

– А вас не смущает, – сказал он, – что фашисты тоже называют себя национал-социалистами?

– В одинаковых бочках может быть разное вино, – ответил Пьяде и помолчал, давая собеседнику возможность по достоинству оценить столь образное выражение.

– А что еще нового у вас тут, на острове? – задумчиво спросил Маккарвер, пытаясь переменить тему разговора.

– О, новостей сколько угодно! Недавно под моим председательством состоялось заседание президиума Антифашистского вече народного освобождения. Решили приступить к вручению наград.

– Это интересно.

– У нас уже введены свои собственные ордена – «Партизанская звезда» трех степеней, орден и медаль «За храбрость», орден «Народного освобождения», орден «Братство и единство» и высшая награда – орден «Народный герой».

– Кто же получает награды?

– Первыми Коча Попович, Пеко Дапчевич, Михайло Апостольский, Коста Надж, Вукманович-Темпо, Иван Гошняк, Данила Лекич.

– А-а, когорта героев!

– Все награждены, все. И члены вашей миссии тоже. Вы лично, кажется, получаете орден «Братство и единство».

– Вот как? – Маккарвер удовлетворенно кивнул. – Да-а, все мы немало потрудились. Когда же Тито вручит мне награду? Сегодня?

– Необязательно сам Тито, – уклончиво ответил Пьяде.

Маккарвер вскочил. Терпение его лопнуло. Он схватил карлика за плечи и подтолкнул к самому краю обрыва. Пьяде побледнел: внизу торчали острые камни, о которые с шумом разбивались волны.

– Ближе к делу, Моша! Отвечайте, где Тито? Или вы ненароком свалитесь с этого обрыва!

– Только это между нами, – просипел Пьяде, поняв, что с ним не шутят. – Это секрет. Умоляю вас…

– Ну?

– Он там, – Пьяде показал в неопределенном направлении.

– Где? – встряхнул его Маккарвер.

Пьяде метнул отчаянный взгляд вниз:

– В Румынии.

Маккарвер отпустил его.

– У русских?

– Да, да, где-то там… Умоляю, не выдавайте. Я всегда…

Американец не дослушал. Он уже торопливо шагал по берегу к пристани Комиса, откуда доносилась музыка.

16

На веранде ресторана, под тентом, с воодушевлением играл английский оркестр. За столиками сидели молодые «томми» из отряда «коммандос», в зеленых беретах и мундирах цвета хаки. По всему было видно, что они не разделяли панического настроения Баджи Пинча.

«Тыловики, фанфароны! – подумал Маккарвер, проходя мимо них в своей запыленной одежде и в стоптанных ботинках. – Неужели не догадываются, что бьет последний час их пребывания на этом курорте?»

Маккарвер окинул взглядом пляж с полотняными зонтами и торопливо зашагал к укромному уголку его, где стояли часовые. Там он увидел высокую фигуру Хантингтона и рядом с ним грузного Ранковича.

Вот к ним подошел Милован Джилас с принадлежностями для рыбной ловли и увел Ранковича к заливу, где водились звездочеты – серо-бурые рыбы в белых крапинках, а Хантингтон прилег у скалы в тени тамариска.

Воспользовавшись тем, что патрон остался один, Маккарвер подсел к нему.

– Это вы, Шерри? – сказал полковник таким тоном, как будто Маккарвер вернулся из ресторана, где они только что виделись, а не прилетел с передовой. – А мы вот сейчас спорили с Марко насчет способов, оттягивающих роковую необходимость умереть от старости. Тито озабочен сохранением своей изящной фигуры. Боится растолстеть. Он хочет быть всегда молодым, хочет продлить свою жизнь. В этом, кстати, и мы существенно заинтересованы.

– Ну, и на каком же способе остановились? – иронически осведомился Маккарвер.

– Я сторонник египетского способа омоложения: почаще принимать рвотное и потеть. Тито предпочитает рецепт Людовика XIII: слабительное, кровопускание и клистиры. Правда, есть еще способ Генриха Бурбонского и герцога Альбы – принимать ванны из человеческой крови… Но Ранкович этот способ решительно отвергает.

– Простите, патрон, – нервно перебил Маккарвер, – мне этот вопрос кажется не столь важным в данный момент. Вы, конечно, информированы о том, что происходит сейчас на материке?

– Информирован? – усмехнулся Хантингтон. – Я очень хорошо знаю, что немцы решили цепко держаться за свои опорные пункты на Балканах. Кроме того, у них заранее подготовлены оборонительные рубежи по рекам Нарев, Висла и на горных высотах в Западных Карпатах. Есть и линия Зигфрида. С ними еще придется повозиться…

– Да, полковник. Но все происходит совсем не так, как рассчитывает Гитлер и как мы предполагаем. Эти проклятые русские научились обращать в свою пользу даже, казалось бы, невыгодные для них факторы. Я только что прилетел из Восточной Сербии. Немцам не удается сдержать наступление 3-го Украинского фронта. Если так продлится еще немного, то мы можем потерять Балканы, – без обиняков заключил Маккарвер.

Хантингтон помолчал, поглаживая себя ладонью по заросшей шерстью груди.

– Шерри, – сказал он наконец. – Вы помните наш разговор в Дрваре? Помните, как вы взяли тогда Тито за жабры?

– Да уж так взял, что он даже не пикнул.

– Так вот, Шерри, у нас есть шанс удержать Балканы, если мы сохраним в строгой тайне все, что нам известно о Тито; если мы и впредь до поры до времени не будем открыто делать ничего такого, что можно было бы расценить как вмешательство во внутренние дела балканских стран; если нам удастся еще больше раздуть авторитет Тито как коммунистического лидера и вождя национально-освободительного движения на Балканах и если, наконец, он сам будет достаточно осторожным… Нам надо, может быть, в печати и по радио систематически упрекать его в односторонней ориентации на Советский Союз, в слишком большой левизне его политики и в невыполнении джентльменских обязательств перед союзниками. Ему, может быть, придется для начала действительно сделать свою политику настолько левой, чтобы его даже из Советского Союза одергивали. Пусть, например, пристрелит нескольких лавочников, отберет у хозяев две-три фабрики, насильно погонит крестьян в эти самые «задруги»…

Маккарвер внимательно слушал, соглашаясь с Хантингтоном и с нетерпением ожидая, когда же, наконец, патрон коснется таинственного исчезновения Тито. Но Хантингтон, видимо, уклонялся от этой темы, и подполковник не выдержал:

– Да, но можно ли целиком положиться на Тито? Этот его внезапный, необъяснимый отъезд… Вы же знаете, что Тито служил уже четырем государствам: Австро-Венгрии, Советской России, Королевской Югославии, Германии, и ни одному из них не был верен. Уверены ли вы, что он будет надежно служить нам? Это какой-то предатель! – не замечая на лице Хантингтона и тени тревоги, Маккарвер понизил голос. – По моим данным, он сбежал сейчас в Румынию, в районы, уже занятые Красной Армией.

– По вашим данным? – Хантингтон рассмеялся. – Вы прекрасный разведчик! Ну что же! Он сделал правильный ход, пока еще не слишком поздно.

– Вот оно что! – Маккарвер начал догадываться, что исчезновение Тито состоялось не без участия Хантингтона.

– Но какими же глазами он будет смотреть теперь в глаза русским? – недоуменно спросил он.

– Какими глазами? Своими невинными, голубыми под цвет камня на кольце, которое вы ему подарили, – ответил Хантингтон. – Дело в том, Шерри, что Тито прекрасно усвоил одну хорошую мысль: измена как понятие существует лишь для наивных простаков. Для людей же такого типа, как он сам, существует синоним этого понятия: политика гибкая, эластичная и… продажная. Весь вопрос в цене. Он служил уже нескольким государствам? Тем лучше. Человек любит золото, власть и откровенно тянется за этим. Что ж, мы удовлетворим его. Вообще, Шерри, нам особенно беспокоиться не о чем. В нынешней коммунистической партии Югославии есть изрядные бреши, в которые и помимо Тито проникли наши люди. Наши балканские резервы.

– Прекрасно! – со сдержанным восхищением сказал Маккарвер. – Но если говорить о Балканах и Центральной Европе, то найдутся ли такие же люди в Болгарии и Венгрии?

Хантингтон с силой швырнул в море гальку. Послушав, как хлюпнула вода, он круто повернулся к собеседнику.

– Слушайте, Шерри! У меня нет причин скрывать от вас то, что я вам сейчас скажу. – Полковник огляделся. – Я тут связался с одним из руководителей ОСС, [83]83
  ОСС – «Офис оф стратеджик сервис» – американская шпионская организация в Европе.


[Закрыть]Ноэль Филдом. Он мне передал кое-какие материалы о тех венграх, которые, подобно некоторым югославам из вашего знаменитого списка, еще во французском лагере для интернированных работали на французское «Второе бюро» [84]84
  Разведотдел французского генерального штаба.


[Закрыть]и с помощью гестапо вернулись на родину. Я не скрою от вас и имя того человека, на которого мы будем делать ставку в Венгрии. Ласло Райк! У меня находится фотокопия его обязательства полиции Хорти, подписанного им еще в тысяча девятьсот тридцать первом году. В свое время, когда он и его группа при нашей поддержке займут руководящие посты в компартии и в правительстве, я передам эту содержательную фотокопию Ранковичу, и он установит с ним связь.

Маккарвер слушал, уже ничему не удивляясь.

– А в Болгарии? – спросил он.

– И там все в порядке! Сейчас кое-кто вышел из Плевненской тюрьмы и после девятого сентября проник в ЦК болгарской компартии… Трайчо Костов – запомните это имя! Вот наши балканские резервы, Шерри. Вот тот штурмовой отряд, который мы двинем в бой в нужный момент.

– Понимаю, – тихо произнес Маккарвер. – Но не угрожает ли нам опасность, что тот же Тито под давлением народа зайдет слишком далеко в строительстве социализма в Югославии и в своих связях с русскими, и тогда, следуя нашему же принципу эластичной политики, он может в один прекрасный день послать нас к черту?

– Не посмеет. Он влип, как оса в варенье. Шага не сделает без нашего ведома. Окружение вокруг него создается надежное. А если попытается действовать вопреки нашим указаниям, мы сейчас же разоблачим его перед народом. Он боится этого сильнее смерти. Не забывайте и о некоторых свойствах его характера, о стремлении стать балканским Бонапартом. Ему льстит то обстоятельство, что он здесь самая надежная наша фигура. Он – вождь, а Ранкович – руководитель. На этих двух китах мы и будем здесь держаться, – ухмыльнулся Хантингтон. – А им не обойтись без нашей поддержки. Не так ли, Шерри?

– Ни в коем случае, – воскликнул Маккарвер. – Война и план «Ратвика» достаточно подготовили Югославию к необходимости просить о помощи. А мы тут уже позаботились, чтобы за помощью Тито пришел к нам, а не к русским.

– Вот-вот! Еще римляне понимали, что самый лучший и наиболее безопасный способ удержать завоеванную страну – это разорить и обессилить ее. Разорив Карфаген, римляне сохранили его за собой.

Маккарвер радостно потер руки.

– Я уже чувствую хруст банкнот между пальцами, полковник. Югославия для нас – блестящая сделка. На каждом долларе, потраченном на нее теперь, мы можем впоследствии заработать два или три.

– Вы мелкий торгаш, Шерри! – Хантингтон, брезгливо поморщившись, сорвал с ветки тамариска розовые цветы. – Дело совсем не в том, что нам предстоит заработать на восстановлении Югославии или на использовании ее природных богатств. Это – мелочь, завалявшаяся в кармане. Гораздо важнее другое. Балканы с Югославией в центре – это наш бастион в войне будущего, это дверь на восток, это рычаг, которым мы все тут перевернем, то есть наведем наш твердый порядок в этой части света, порядок наших могучих демократических Штатов! – внушительно закончил Хантингтон.

Через минуту он отечески добавил:

– Вам, Шерри, пора уже перестать смотреть на свою миссию здесь с точки зрения барышника-скотовода из Канзаса. На чековых книжках мы теперь далеко не уедем. В войнах главное не золото, а хорошие войска.

– Вещь малоутешительная. Советский Союз превосходит нас в людских резервах, – уныло сказал Маккарвер, прервав свое почтительное молчание.

– Это верно – превосходит. Именно поэтому мы заинтересованы сейчас не столько в барышах, – за ними, кстати, судя по последним сообщениям из Вашингтона, дело не станет, – сколько в людях, способных сражаться под командованием таких стратегов нашей школы, как Тито.

– Как стратег Тито, пожалуй, еще только в первом классе нашей школы.

– Наша обязанность – обеспечить ему успешное окончание этой школы.

– Но не подковываем ли мы мертвую лошадь? Выдержит ли Тито все то, что мы на него взваливаем? – тревожно спросил Маккарвер.

– Выдержит, потерпит немного…

Хантингтон оторвал от мокрой скалы большую раковину.

– Видите, Шерри, вот это? Сейчас отлив, и створки раковины плотно сомкнулись. Они предохраняют этого моллюска от высыхания и позволяют ему жить и во время отлива. Я думаю, что Тито потерпит немного в своей раковине, как терпит моллюск, не задохнется. В свое время мы раскроем эти створки, и они пропустят через себя воду, которая принесет моллюску пищу и кислород для дыхания, – нашу пищу, Шерри, наш кислород.

Маккарвер поудобнее разлегся на песке, раскинул руки и полной грудью вдохнул соленый воздух моря. Однако острая тревога не покидала его, и беспечная поза не соответствовала выражению лица, которое было как у человека, заглянувшего в пропасть.