Текст книги "(Не)Мой (Не)Моя (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Меня самого удивляло, насколько моя голова была холодной. Женщина, которую я люблю и которую безумно боюсь потерять, носила под сердцем ребенка от другого, а меня беспокоило только то, чтобы с ней ничего не произошло и чтобы тот, другой, не предъявил на нее своих прав. Хотя откуда они у него? На малыша возможно, а на Яну точно нет. Она не любит его, но… Любит ли она еще меня? За прошедшие дни она никак не дала понять, что прочитала мое сообщение, а дослушать признание не решилась. Меня это не обижало и даже не удивляло: я должен доказать, что люблю, а она решить, нужна ли ей моя любовь.
Все смешалось. Запуталось. После развода ни один месяц прошел, поздней осенью год будет, но я не мог сказать, что мы расстались или стали чужими. Яна всегда была на периферии моего зрения, в неконтролируемом подсознании жила, приходила во снах и исчезала с рассветом. Ее образ не был чем-то явным. Это не навязчивая идея. Не одержимость в разрушительном смысле. Яна тоньше, а ее сила мягче. Она просто есть в тебе, живет в сердце, греет душу. Яна тепло, а человеку свойственно тянуть озябшие руки к ласковому огню. Ни одна буря и ураган не подарит того, что способно дать пламя женщины. Огонь горит всегда, он вечный, а все остальное картотечно.
Много могло быть определений любви, ее видов и проявлений, но когда только мысль о потере выкручивает внутренности, если сердце не хочет биться, а душа разрывается от боли – значит, все неважно: есть только она. Только моя Яна.
Как сложится наша жизнь с новыми вводными? Мне сложно даже предположить. Но однозначно одно: если Яна будет на этой планете, значит, жизнь не кончена. Остальное решаемо. Все зависит только от нас. Будет сложно, но я не боюсь трудностей, а вместе их легче преодолевать, рука об руку.
– Слушаю? – звонили с незнакомого номера, но голос я узнал. Лика.
– Здравствуй, Мирослав, – тон высокомерный. Откуда столько напыщенности на пустом месте?! Загадка.
Мы не виделись и не созванивались, после того, как сбежала Ники. Дочь видеть мать не желала, а та только через три дня сбросила сообщение: поинтересовалась, нашлась ли Николь. Мать года! Ну да бог с ней, пусть хоть пропадет с концами. Хорошо, что родители Полянской в начале года уехали на ПМЖ за границу и сильно не настаивали на встречах с внучкой. Может, и дочь с собой заберут?
– Я звоню тебе, чтобы пригласить на свадьбу, – продолжала рассказывать. – За губернатора, между прочим. Так что последний шанс, Мирик.
Что?! Это она меня так простимулировать собиралась? Ничего себе заявочка!
– Да выходи ты хоть за черта лысого! – бросил в сердцах и отключился. У меня тут реально жизнь решалась, а эта! Перекреститься, что ли? Еще бы на Луну и отправить. Хм… Возможно, идея не самая плохая.
Я набрал Святослава: интересы семьи Нагорных теперь распространились и за Уральские горы, в Сибирь, также как и влияние с деньгами. Нужно организовать Полянской вместе с женихом командировку куда-нибудь подальше. Страна у нас большая, губернаторы везде нужны…
Мы с Ромой каждый день навещали Яну, даже Губика взяли с собой, хотя собака в больнице – это по большому блату. Общались осторожно, словно танцевали между разбитых стекол. Заново привыкали друг к другу. Мы уже давно не те люди, что жили вместе девять лет. Это нужно учитывать. Я готов к компромиссам и даже причудам беременных. Яна обязана капризничать и привередничать – ей все можно.
Через неделю мне позвонил губернатор и попросил о встречи. Видимо, ему уже сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Я сделаю еще одно.
– Здравствуй, Мирослав Константинович, – мы пожали друг другу руки. Встретились в обеденный перерыв: я сделал заказ всего, что губернаторской душе угодно будет для поддержания внушительного пуза. Плюс дорогой коньяк. – Какой стол! – довольно осмотрелся.
– Вы хотели поговорить, Владимир Сергеевич? – мягко улыбнулся и знаком показал официанту, что гостю нужно подливать чаще.
– Я беспокоился, что мог обидеть тебя отношениями с Ликой Полянской. Все же супругами были…
– Я только рад за вас, – благосклонно кивнул.
– Влюбился как мальчишка, – под коньячок делился подробностями. – Обычно я помоложе… – и показал, каких примерно женщин предпочитал. – Но Лика, – поцеловал пальцы, – звезда! Неплохо по статусу такую жену иметь.
Ага, знаем мы звезда какой породы. Ну дай им бог!
– Владимир Сергеевич, слышал вам предложили новую должность? – подводил ближе к делу.
– Есть такое, – раскраснелся, довольный, – в Екатеринбург предлагают. С приличным финансированием! – хитро взглянул на меня. Интересно, они реально полагали, что могли деньги на тот свет унести?
– Это хорошо. Я рад за вас. Правда, у меня есть просьба. Очень деликатная. – губернатор всем своим видом показал, что готов служить.
За очень хорошие отступные при отъезде из Петербурга Каминский-старший придержит эту информацию от своей невесты: зачем ей знать, что скоро она будет женой губернатора Свердловской области? Королева Урала! Не хотелось бы, чтобы рыбка сорвалась с крючка раньше времени. Каминский-старший заверил, что влюблен и планировал залет, ему сын и наследник нужен, а у нее кровь артистов и родители не с деревенской глубинки, как у прочих его баб. Старший сын у него вроде как непутевый. Вперед и с песней, как говорится! Пусть в моем городе не будет ни Каминских, не Полянских. Теперь все мое внимание будет на моей семье: завтра Яну забираю из больницы…
Глава 37
Яна
Из больницы меня забирал сын с Мирославом. Это было очень странное ощущение: снова возвращаться в дом на Финском, только абсолютно не ясно в качестве кого. Между нами все максимально зыбко и на грани. Как вести себя? Как взаимодействовать друг с другом? Что говорить детям? Мирослав на эмоциях бросился в бой, но когда они схлынут, что будет? Мне сложно верить, что можно любит и хотеть женщину, которая носит чужого ребенка. Поэтому не разрешила ему произнести заветное «я тебя люблю», но сообщение прочитала: оно было отправлено до того, как Мир узнал, почему мне стало плохо. Он очень ответственный, а я не желала ему отвечать за слова, о которых он мог пожалеть позже. Я по себе знала, как непросто воспитывать чужого ребенка, как по минному полю ходить. Это сложно. Иногда проще отказаться от любви, чем нести ее как крест всю жизнь.
– Мама, мы снова будем жить дома! – Ромка просто счастлив. Да, он привык к нашей квартире на Петровском, но не считал ее настоящим домом. Дом – это там, где мы были семьей. Как бы я не относилась к этому возвращению, именно в это место для моего сына являлось настоящим дом. Губик вон тоже вилял хвостом у сына на руках. Николь пока отсутствовала и как раз у нее точно появятся достаточно взрослые вопросы. Ответов не было даже у меня. А у ее отца? Что он ей скажет?
Мирослав сказал, что никто не должен знать, от кого я беременна. Это только между нами. Остальные пусть довольствуются скупой информацией: мы живем вместе. Все.
Что скажут родители, родня, друзья? Пресса, наверняка, будет смаковать подробности нашего воссоединения. Я всего это не хотела. Не хотела именно для Мирослава. Ведь он делал все это ради меня.
– Здравствуйте, Яна Николаевна, Яночка, – мы с Мартой даже обнялись. – Для вас праздничный обед готовлю. Очень рада… – и сжала мне руку.
– Спасибо, Марта. Я очень рада, что снова буду есть вашу чудесную выпечку, – в нос резко ударил запах жареного мяса. Вроде соблазнительный, но мне по дурнело. – Мне нужно чуть отдохнуть.
– Я помогу, – Мирослав тут же оказался рядом и взял меня под руку, деликатно и осторожно. – Сынок, помогите с Губиком Марте, а я маму провожу.
– Хорошо, – Рома легко согласился. – Мам, а потом пойдем к воде? Хочу ножки помочить и Губик тоже.
– Конечно, пойдем, – улыбнулась и отправилась наверх, в свою комнату. Какая из них теперь моя?
Я шла и непроизвольно осматривалась: нельзя сказать, что гостиная, кухня, столовая неузнаваемы, но определенно косметический ремонт и дизайн интерьера изменились. Лика постаралась, когда жила здесь? Я могла бы так подумать, если бы… Слишком сильно обстановка напоминала ту, которую когда-то давно я лично создавала в программе по дизайну.
Просто блажь, ничего серьезного, всего несколько комнат от абсолютного дилетанта: мне захотелось самой создать атмосферу в нашем доме к рождению общего сына. Помню, скинула Миру на ноутбук, стеснялась жутко: мой вкус разительно не совпадал с представленным роскошным дизайн-проектом именитого агентства. Мужу понравились наработки: очень сырые, поэтому мне казалось, что он льстит так. Потом меня положили в больницу на сохранение, и я не успела доделать проект, ремонт встал. Пришлось в темпе работать профессиональному дизайнеру. Мы не могли ждать, чтобы потом не привозить новорожденного в пыль и грязь. Получилось круто, лучше, чем у меня. А сейчас… Я смотрела на свежие мятные оттенки в когда-то нашей с Мирославом спальне… На кровать с изящным бирюзовым изголовьем и таким же бархатным покрывалом. Стеклянные двери на террасу распахнуты, впуская свежий бриз с залива, а на стене картина «Влюбленные», мой Шагал.
– Я решил, что она нравится тебе, – услышала Мирослава.
– Нравится… – проговорила. – Очень нравится, – обернулась. – Ты сделал ремонт?
– Так, по мелочи. Сейчас лучше, правда? – улыбнулся одними уголками губ. – Это дизайн одной очень важной для меня женщины.
Я ощутила огонь на щеках.
– Как тебе? – спросил, словно бы это не мой проект.
– Неплохо. Она не совсем бездарность, – поддержала игру.
– Твои вещи в гардеробной, Яна. Если что-то еще нужно, только скажи.
Я прошлась по огромной спальне, рассматривая детали и прикасаясь к жемчужно-мятным стенам. Очень красиво, просто чудо какое-то! Словно шелк. Именно так и представляла, но Мирослав явно добавил глубины в сырой проект. Меня он знал хорошо.
– А ты где… – перевела взгляд на бывшего мужа, который давал мне пространство, но держался рядом: всегда готовый поймать, если вздумаю обмороками баловаться.
– Мы соседи, – кивнул на дверь. – Так что кричи, если что.
Я смущенно фыркнула. Он был серьезен.
– Я не шучу, – засобирался. – Отдохни, потом пообедаем все вместе. Губику корм в красивую тарелку насыплем. Как твоя аллергия, кстати?
– Вроде ничего. У него шерсть как человеческий волос, поэтому… – пожала плечами. Меня снова слегка замутило, только уже от голода. Захотелось яблок с медом. Гречишным почему-то…
– Все хорошо? – Мир моментально оказался рядом и легонько удержал меня за талию. Я повела носом. Карамельку хочу, но не покупную, а настоящую, домашнюю, жженную. Он пах ею… Так все-таки яблок или карамели?
– Да, нормально, – подняла голову и встретилась с его глазами. Мир был выше, но никогда не смотрел на меня свысока. Я не могла ему рассказать, поделиться, пожаловаться. Как?! Это не может быть приятно. Никому не было бы… Только святому, а Мирослав Нагорный не святой. Тем более его реакция на резюме консилиума была слишком красноречива: он не хотел, чтобы я рожала. Не хотел, но смирился.
Мне сделали УЗИ сердца, взяли анализы, поставили холтер. Долго совещались и анализировали, как итог пришли к выводу, что под постоянным контролем, если исключить стресс и нагрузки – шансы доходить срок достаточно высокие. Вторая беременность часто легче первой: организм уже сталкивался с подобным шоком и должен реагировать менее остро. Мой гинеколог сказала, что тонус матки и кровотечение не связано с моим общим здоровьем. Нервы и стрессы – истинная причина. Неудивительно. Но нагрузка на сердце будет серьезной.
– Точно нормально? – погладил мою спину с какой-то удивительной нежностью, а в глазах беспокойство. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – намекал на мое молчание в некоторых вопросах.
– Меня подташнивает. Прости, не твоя забота… – попыталась отойти, но он чуть крепче сжал мою талию. Живота пока не было совсем. Я даже схуднула немного.
– Моя забота, – веско заметил, скользя взглядом по моему лицу. – Все, что касается тебя и детей – моя забота. Пообещай мне кое-что.
– Что? – шепотом повторила.
– Если тебе станет плохо или чего-то захочется, к примеру, поесть земли, ты сразу звонишь мне, и я привожу тебе грунт, хороший, качественный, экологически чистый. Окей?
Я тихо рассмеялась. Мне этого не хватало. Вот этих милых шуток. Мир не хохмач и балагур, никогда им не был, но иногда проскальзывало.
– Почему ты это делаешь?
– Что?
– Заботишься обо мне?
Мирослав закатил глаза. Да, я помню наш разговор, его волнение и признания, но время на месте не стояло, мало ли…
– А как ты думаешь? – он буквально гипнотизировал мои губы. Я для него сексуальна и желанна? Мир хотел бы поцеловать меня?
– Из-за Ники? – это важный вопрос. Не нужно быть мне обязанным.
– Подумай еще, – в губы шепнул и отстранился с обреченным стоном. – Я рядом. Если что кричи.
Мирослав оставил меня, задумчиво смотреть в свою спину. Мне так долго казалось, что между нами как парой, мужчиной и женщиной, такая пропасть, а когда между нами реально нарисовалась бездна, оказалось, что ближе него у меня нет человека.
Время шло, первый триместр перешагнули без госпитализации, второй всегда легче. Должен быть. Но я реально ощущала себя не иначе, чем хрустальная ваза: на работу с водителем, и это с учетом, что мне удалось отстоять свое желание преподавать, а не лежать круглыми сутками. Мы с Миром общались очень осторожно, без резких движений, максимально безопасно, и тем не менее воздух между нами сгущался день ото дня. Флирт, взгляды, улыбки. О нас мы больше не говорили, но постоянно кружили рядом: в проходе отступали в одну и ту же сторону, тянулись одновременно за всем, чем можно; приобнять, сорваться за мной и поддержать волосы, когда завтрак собирался покинуть меня, прийти ночью и проверить, что все нормально, и я дышу…
Я часто мучилась бессонницей, но когда открывалась дверь отчего-то притворялась спящей. Мир садился на кровать, смотрел на меня, его взгляд я чувствовала, и гладил волосы. Мне так хотелось открыть глаза и откинуть одеяло, чтобы рядом лег, обнял, дал свою защиту не только в насущных вопросах, но сердцем и душой; энергией наполнил, мужской, правильной, необходимой женщине. Но я боялась. Боялась, что откажет, что как женщина сейчас я могла быть не привлекательна для него. Мирослав давал мне время снова привыкнуть, двигался навстречу на пресловутые восемьдесят процентов, а оставшиеся двадцать преодолеть должна я. Меня разрывало от желания броситься ему на шею и одновременно спрятаться под одеяло. Может, нужно спрятаться под одеяло вместе?
– Яна Николаевна, я с вами, – Олег непросто открыл дверь, но и собрался идти со мной по магазинам.
– Со мной мама, – в который раз повторила.
– Не положено, Яна Николаевна. Мне Мирослав Константинович голову оторвет, если не дай бог с вами что-то случится.
– Яна, пусть идет, будет кому пакеты носить, – мама явно не против личного носильщика. – Ну куда ему без головы? – выразительно кивнула на молодого и симпатичного водителя. – Ему семью строить, да детей рожать.
– Ну, для этого не голова нужна… – пошутила я. Мама по-матерински наградила строгим учительским взглядом. – Ладно, сдаюсь.
Мирослав уже как неделю в командировке, должен прилететь завтра. Он был далеко: в Новосибирск к Святославу нужно было. Я тоже хотела бы, соскучилась по Ярине, да и в Сибири никогда не была. Но Рома неожиданно схватил где-то кишечку, рвало два дня. Мир собирался все отменить, боялся, что зарожусь, а бросать больного ребенка и лететь нам обоим не хотелось, больше волнения, чем отдыха. В итоге моя мама приехала погостить: и с Ромой помогла и за мной присматривала. Мирослав звонил каждый день, держал руку на моем пульсе круглые сутки.
– Я в примерочную, – выбрала несколько новых повседневных нарядов. Восемнадцать недель, но живот округлился совсем чуть-чуть: при правильном выборе одежды вообще не заметно. В университете пока не знали. Из родни в курсе только мама и свекровь. Они знали, что я беременна и все. Остальное наше с Мирославом дело.
– Ты у нас еще или домой поедешь? – спросила у матери, наблюдая, как Олег сгружал пакеты в багажник.
– Уже выпроваживаешь? – сделала вид, что обиделась.
– Конечно, нет, – поцеловала в щеку, и мы вместе сели на заднее сиденье.
– Тебя доставлю в целости и сохранности домой и поеду, – сказала мама. – Твой благоверный замучает же!
Она была уверена, что мы снова сошлись. Полноценно. Фырчала и подкалывала, но не лезла с советами и не пыталась изменить ситуацию. Мама не знала, что наше сожительство как бы фиктивное, по сути. Мы не муж и жена.
– Привет, – поздоровалась с детьми и подругой Николь по танцам. Девочки пытались научить Губика командам, а он просто мило вилял куцым хвостиком. Рома смотрел на старших и ел позднюю малину. – Аня, – улыбнулась нашей няне. Все дома, все хорошо.
– Здравствуйте, – поздоровалась девочка.
– Эта Даша, моя подруга, – познакомила Ники. – Это Яна, мама Ромы, – представила меня.
Николь из творческого танцевального лагеря вернулась две недели назад. Ее Мирослав встречал. Я не знала, что он конкретно сказал, как объяснил, но никаких вопросов Ники мне не задавала. Мы с ней после ее приезда ко мне, несколько раз созванивались и списывались по женским вопросам. Дома встретились так, словно ничего не было. Прошлое не исправить, но изменилась не только я и Мирослав. Николь тоже резко повзрослела. Она стала более самостоятельной, ушли неуместные капризы, ответственности прибавилось. Ей тринадцать, и она поняла, что достаточно взрослая, чтобы осознавать последствия своих поступков.
– Даша, ты останешься с нами на ужин?
– Мне разрешили с ночевкой… – и девочки переглянулись.
– Я спрашивала. Ты разрешила, – напомнила Николь. Я мысленно хлопнула себе по лбу. Точно! Что-то совсем рассеянная стала.
– Тогда ужин через час, – сделала вид, что я не забывчивая мамочка.
Утренняя тошнота уже отступила, не превратившись в постоянного спутника беременности. Мне снова полюбилось готовить: почему-то именно в положении у меня просыпалась тяга к кулинарным экспериментам. Вот и сегодня я, поставив заготовку с мясной лазаньей в духовой шкаф, решила сделать какой-нибудь хитрый салатик.
– А ты уверена, что красная рыба сочетается с солеными огурцами и ананасами? – мама, кажется, сомневалась.
– Да, – ответила, осматривая набор продуктов. А что? Я туда еще и баклажан отправлю!
Под закатывание глаз и оханье, я воодушевленно готовила салат. Отвлеклась, правда, на сообщение. Мирослав написал, что вернется сегодня, уже взлетают. Я улыбнулась. Соскучилась. А еще с ним спокойнее. Когда он дома, то ничего не страшно.
– Так а жениться вы будете? – вопрос застал врасплох. Мама била не в бровь, а в глаз. Что тут сказать? Я даже не знала, как мы будем жить после рождения ребенка. Мы просто это не обсуждали, хотя детская готовилась.
– Зачем? – пожала плечами. – У нас одна фамилия, в остальном… – сделала вид, что это совсем неважно. Нет, свадьба – это точно лишнее. В приоритете только наши с Нагорным отношения.
– Знаешь, – задумчиво начала мама, – мне не понравился Мирослав, когда узнала, что был женат, да еще и с ребенком. Боялась, что крови тебе попортит его прошлое, а тебе нельзя.
– Я знаю, мам, ты не давала забыть.
– Я тогда на семейном ужине поговорила с ним! – решительно кивнула. Помню был такой: будущего мужа знакомила с родителями. Мирослав предложение сделал, да я и так практически жила у него. – Сказала, чтобы берег как зеница око! Чтобы голоса не повышал, не оскорблял, не обижал, никогда и ни к чему не принуждал.
– Так это ты рассказала про мой диагноз? – я сама сделала это, но все время было ощущение, что Мир уже знал.
– Конечно! – воскликнула мама. – Популярно объяснила, если что-то с тобой произойдет, всю жизнь проклинать его буду. Мирослав твой, конечно, подлец, обманул тебя со своей актрисой, но хоть в разводе не козлил и нервы не делал. А сейчас… Ну раз решили сойтись…
– Мам, – сжала ее руку, – больше ничего не нужно ему говорить, ладно? Поверь, больше чем Мир ни один мужчина не способен заботиться.
Дети легли: Рому с Губиком я уложила, а девчонки надели пижамы и пошли секретничать в спальню Николь. Я устроилась на кухне и обдумывала слова матери. Муж всегда был со мной очень деликатен, заботлив, нежен, а я понимающая, спокойная, удобная. Я считала, что Мирослав меня любил недостаточно, не так сильно, как я его. А может, я тоже любила его не так, как требовалось ему? Я была уверена, что ему нужна жена – элегантная леди, которая всегда достойно держится; она выше капризов и скандалов. А он, получалось, был напуган матерью и боялся любить меня ярче, горячее, жестче. Именно так, как, возможно, необходимо ему. А мне? А мне всегда нужно было, чтобы Мирослав любил меня как самую нужную, единственную, вечную. Не больше и не меньше.
Я поднялась, когда поняла, что хочу есть: достала сгущенку и соленый огурец. Взяла ложку и вернулась за стол: вкус у меня день ото дня все специфичней.
– Привет, – услышав, вздрогнула и вскинула голову. – Приятного аппетита, – Мирослав улыбался.
– Привет… – сглотнула, удерживаясь от слепого желания броситься навстречу и повиснуть на шее. Я соскучилась. И… Я люблю его. Просто люблю. Сложно люблю. Люблю и все!
– Оригинальное сочетание. Может, что-то купить? Селедку с медом?
– Я вообще-то выбирала между понюхать подвал и сходить к заливу, – улыбнулась, поднимаясь.
– Пойдем, прогуляемся. Вместе.
Я взяла со стула вязаный кардиган и закуталась практически до самых пяток. Август, еще даже не стемнело окончательно, но вечера уже прохладные, а с Финского всегда дуло свежестью.
– Это для тебя, – когда подошла, Мирослав протянул букет ромашек вперемешку с незабудками. Не из цветочного точно: кое-где даже корни остались.
Я понюхала цветы и удивленно спросила:
– Откуда?
– Из Сибири. У Ярины на ферме такая красота. Я боялся, что она тебе расскажет, как я по полям бегал и не получится сюрприз.
– Мы созванивались, но она не говорила… – прошла мимо, носом зарывшись в букет. – Рома спит. С Николь подруга… – обронила я. Мирослав шел за мной.
Во дворе было тихо. Так обычно перед грозой: воздух застыл, птицы летали низко, дышать сложно.
Мы спустились к качелям: летом здесь была оборудована зона отдыха с шезлонгами, навесом и мангалом. На пристани стояла лодка Мирослава: итальянское дерево, острый нос, белоснежная корма. Я тоже умела ходить на ней, муж научил. Когда еще был им.
– Прокатишь? – попросила шепотом. Мне всегда нравилось смотреть, как он спокойно и четко управлял ею. Это будоражило и одновременно успокаивало. Сильный, надежный, красивый. И любимый. Конечно же, любимый. Моя первая настоящая любовь…
– Конечно, она ведь для тебя.
Да, яхта называлась «For you». Мы в Италию летали за ней, а название наносили при нас в Портофино. Тогда это казалось чем-то ошеломляющим для девочки из простой питерской семьи, мы ведь с Мирославом даже женаты еще не были! Сейчас я просто удивлялась, сколько всего мы делали вместе, как были счастливы, как занимались любовью на волнах Итальянской Ривьеры. Почему я это забыла? Ведь было потрясающе! Это реально вместе! Обида. Да, обида. Он соблазнился первой женой. Меня отпустил. Забыл легко. Тогда чувствовала так, теперь мне просто хотелось понять.
– Мир, почему у нас не получилось?
Все намного сложнее между нами, чем виделось на первый взгляд. Ситуацию с Ликой я давно отпустила, это мне больше неинтересно, но были еще мы. Мы двое. Вопрос только о нас.
– Я не знаю, что сказать, Яна, – достал плед и укутал меня. – У меня нет объяснений, которыми можно оправдать мой поступок, – Мир сел рядом, но смотрел на меня. – Все вроде «я не хотел, ошибся, извини, больше никогда» – этого недостаточно, – покачал головой. – Этого мало. Этого всегда будет мало, Яна, – взял мои ладони в свои. – Я просто надеюсь, что ты меня сможешь когда-нибудь простить. Ты сможешь, Яна? – он опустился на деревянный настил лодки, голову мне на колени положил, смотрел неотрывно. – Прости меня, – зарылся лицом в мои руки, громко хватая ртом воздух.
– Я уже простила. Не хочу о ней. Только о нас. Между нами почему-то сломалось, – я смотрела на воду и подстраивалась под легкую качку. – Почему? – погладила русые густые волосы, запуталась пальцами, потерялась в их мягкой жесткости. – Я не понимаю…
– Из-за меня. Тебе было непросто быть женой мужчины с прицепом. Молодая, красивая, веселая. Мое положение и семейность загнали тебя в рамки, а я не помог их снять. Ты так хорошо справлялась сама. Ты была идеальной. Я старался тебе соответствовать.
– Я хотела быть хорошей женой для тебя. Так хотела, что стала удобной, простой, слишком понятной.
Я даже улыбнулась, ощущая абсурдность ситуации: получается, что мы оба слишком старались, а по итогу сломались.
– Ты была лучшей женой. Ты всегда будешь самой лучшей, но удобная мне не нужна, – покачал головой и коснулся моих волос, лаская вместе с ветром. – Ты мне любая нужна: веселая и грустная, капризная и покорная, добрая и злая, страстная и спокойная. Ты главное, просто будь, остальное сделаю сам, исправлю…
– Нет, – погладила его руку и наши пальцы сплелись, – мы будем делать это вместе. Если ты…
Пора произнести вслух, почему наши пальцы переплетены, а взгляды искали друг друга среди тысячи людей и даже в этой зарождающейся грозовой ночи.
– У тебя появились еще варианты?
Выхватил самое главное из моих мыслей.
– Я хочу услышать, – дерзко улыбнулась. Хочу, чтобы мы оба кричали об этом!
– Потому что я тебя люблю, – снова сел рядом. – Все твое – мое, – мягко усадил меня к себе на колени, лицом к лицу. – Но говори со мной, Яна. Если я буду делать что-то не так, скажи мне об этом. Я хочу тебя слышать. Мне это нужно. Ты нужна. На всю жизнь.
– Ты тоже, – погладила его лицо руками, – я не хрустальная ваза. И не хочу быть ею. Забудь все, что тебе сказала моя мама. Я хочу жить с тобой так, как нам нужно, а сколько неважно.
– Нет, – сжал мои плечи, – ты всегда будешь. Я просто не позволю тебе уйти. Больше никогда. Ни в одном из смыслов! – и поцеловал меня так, как мне было необходимо. Напористо, жарко, не давая опомниться, подумать, сделать выбор. Я отвечала тем же, потому что мой выбор это он.
– Я так скучала по тебе, – крепко обняла его за шею. – Всегда скучала без тебя, – губами поймала трепещущую венку на шее: обласкала языком, заводясь от запаха теплой карамели.
– Теперь мы оба дома… – шепнул, ладонями проникая мне под юбку домашнего сарафана, оглаживая бедра и смыкаясь на ягодицах. Я хотела своего Мира, но боялась, что он не ответить из-за моего положения. Бывают люди, кто в принципе секс с беременной женой считал чем-то неправильным, а в нашей ситуации вообще запредельно, за гранью. Но доказательство его желания упиралось в меня… – Тебе можно? – толкнулся, поглаживая лобок через белье.
– Можно и нужно, – шепнула, неспешно целуя губы, щеки, подбородок; нежно царапаясь о щетину, обжигаясь от соленого ветра, холодившего шею. Я не помнила за собой каких-то особых приливов желания в беременность, но сейчас каждое движение сводило с ума. Я хотела. Я очень хотела своего любимого бывшего мужа.
– Ты хочешь меня? – отчаянно заглянула ему в глаза. Я должна знать, что по-настоящему желанна.
Щелкнул ремень, затем рваный писк молнии. Мирослав взял меня за руку и положил ладонь на горячий каменный член.
– Есть еще вопросы, госпожа Нагорная?
Я заскользила пальцами по стволу, не сводя с лица бывшего мужа сумасшедше-страстного взгляда. Его дыхание стало чаще, мое вторило ему. Мир раздвинул полы кардигана и спустил с моих плеч бретельки, обнажая грудь.
– Они стали больше, – обхватил обе и сжал.
Я тихо рассмеялась. Такой довольный. Он целовал груди, вытягивал ареолу, прикусывал соски. Мои пальцы блуждали в его выгоревших волосах, а в набухшие нижние губы упиралась возбужденная голая плоть. Шелк трусиков только подчеркивал остроту и невесомость преграды.
– Хочу тебя, Янка, – сдвинул тонкую полоску, потерся об меня внизу и рванул вперед нетерпеливо, горячий, каменный, наполняющий до хриплого вздоха.
Я простонала в губы, захлебываясь древним чувством единения, первобытным инстинктом, понятным на всех языках. Это между мужчиной и женщиной. Это между нами. Это прекрасно. Прекрасно, потому что это не только тело, это сердце к сердцу.
– Мне… нравится… сверху… – отрывисто, ловя каждое движение, возбужденным клитором встречаясь с его лобком.
– Мне тоже нравится, когда ты сверху… – увеличил темп, сжимая мои бедра, впечатывая в себя, чтобы каждый миллиметр вместе. – Посмотри на меня, Яночка… – в голосе мягкое рычание. Он на грани. Я тоже.
Я открыла глаза, встретилась с его, темными, страстными, но на дне острота и внимательность. Мир боялся, что я все еще закрыта и не смогу кончить.
– Я люблю тебя… Люблю, Мир. Я всегда любила только тебя… Только тебя… – упала ему на грудь, сраженная оргазмом. Единственное, что омрачало этот момент… Что его семя не даст во мне росток. Я мечтала подарить именно ему детей. Двух: мальчика и девочку, а сейчас…
– Яна? – почувствовал мое смятение. – Ты напряжена. Плохо? Ян? – сразу в стойку. Все никак не мог небо со своих плеч снять.
– Нет, – оторвала голову от его плеча. – Просто… – в горле запершило, а глаза увлажнились. – Мне плохо, что я… – покачала головой.
– Перестань, – собрал мои слезы и приложил пальцы к своим губам. – Ты знаешь мое мнение на этот счет, – Мир был честен и откровенен. – Я не рискнул бы тобой. Нет, Яна, но раз судьба так распорядилась… – и он коснулся моего живота, едва-едва выпуклого, не сказать, что уже восемнадцать недель, но мы-то знали, что там рос узелок жизни.
Дети – это божий дар. Я женщина и мне сложно решиться на аборт. Я не хотела этой беременности, но не смогла бы пойти на крайний шаг даже ради спасения собственной жизни. Наши дети – будущее, они буду лучше нас, а мы – отражение в их глазах, смехе, счастье.
– Мы вместе. А слезы на твоем лице пусть будут исключительно в виде дождя.
– Ай! – Мир как в воду глядел. В небе сверкнуло, и на нас обрушился дождь. – Побежали!
Мы схватились за руки и бросились к дому. Промокли за пару минут прилично, но смеялись, как дети. Кстати, насчет детей.
В гостиной как раз Николь с подругой крались наверх с коробкой пирожных. Мы с Миром хохотали и не планировали ругаться, что они решили в одиннадцать вечера подкрепиться эклерами. Они переглянулись, оценивая наше веселое настроение, и исчезли на втором этаже.
– В душ, – Мирослав подтолкнул меня к лестнице. – Чтобы не простыла.
Его спальня была первой, поэтому мы заскочили туда: смеялись, дурачились, раздевали друг друга. Как раньше, но по-новому.
